Семилетняя война 1756-1763 гг. [348-381]
Подготовка войны [348]
В предыдущем отделе, обнимающем период с 1715 по 1755 г., ничего не было сказано про положение дела в Ост-Индии; между тем за последние 5 лет там развились между Англией и Францией очень неприязненные отношения; о них надо рассказать, так как и они имеют непосредственную связь с войной, которая велась в последующие десятилетия и явилась прологом великой борьбы за владычество на море, охватившей все четыре стороны света.
В 1753 году французский морской офицер Ла-Бурдоннэ был назначен губернатором двух больших островов в Индийском океане: Иль-де-Бурбон и Иль-де-Франс (ныне остров Маврикия), которые уже давно захватила в свою власть французская Ост-Индская компания. Ему удалось превратить эту островную колонию в сильную морскую станцию. С 1740 года он начальствовал над эскадрой компании, но привести в исполнение свой план — уничтожить морские силы англичан — ему не удалось, так как правление компании во время войны Франции с Англией на дальнем востоке предпочитало оставаться нейтральным. Англичане быстро использовали такие благоприятные обстоятельства и в следующем же году появились с сильной эскадрой перед Пондишери на восточном берегу Индостана.
Между тем генерал-губернатор французской Индии Дюплеи успел приобрести большое значение и придать своей стране веское положение. Этим двум сильным людям предстояла совместная работа, хотя они и расходились в самых основах своих планов: планы Дюплеи заключались в том, чтобы основать крупное вассальное государство, между тем как Ла-Бурдоннэ стремился к тому, чтобы приобрести владычество на море и обеспечить сообщение с отечеством. Французский историк Мартен, который держит сторону Дюплеи, пишет по этому поводу: «Слабость на море была главной причиной, тормозившей его успехи. Французский королевский флот не показывался в Ост-Индии».
Англичане, руководимые своим энергичным губернатором, полковником лордом Клайвом, решили занять главный опорный пункт французской компании — Пондишери, в южной части восточного берега, где были собраны силы Дюплеи, и в 1745 году направили сюда свою эскадру. Ла-Бурдоннэ в течение ближайших лет прогнал их, взял Мадрас, но вследствие постоянных несогласий с Дюплеи, должен был покинуть свой пост и умер три года спустя после возвращения. Дюплеи продолжал держаться против англичан, пока Аахенский мир не положил в 1748 году конец военным действиям и в Индии. Мадрас был обменен на Луисбург в Канаде, а индийские принцы наглядно могли убедиться в том, что таинственное морское могущество англичан все-таки стоит выше, чем более для них очевидная сухопутная сила французов. Ла-Бурдоннэ, если бы его послушались, достиг бы, наверно, других результатов.
Это влияние морского могущества без всякого шума сказалось везде и в других местах; Англия благополучно пережила возникший в это время денежный, коммерческий и судоходный кризис, только потому, что ее флот царил на морях; за вычетом всех потерь, чистая прибыль Англии от призов все-таки равнялась двум миллионам фунтов стерлингов. Франция же вынуждена была отказаться от своих завоеваний, а Нидерландам пришлось даже занимать деньги в Англии. Мир, заключенный в Аахене, был только выходом из тяжелого положения: важнейшие вопросы остались неразрешенными, и только общее истощение всех государств принудило к его заключению.
Дюплеи, несмотря ни на что, энергично продолжал свою политику в Индии и достиг крупных успехов: добрая треть Передней Индии очутилась у него во власти. Но молодой Клайв так ловко действовал против него, что в 1754 году компания отозвала Дюплеи. Скоро французское влияние было и совсем сломлено, так как подкреплений с родины не приходило, а английский флот по-прежнему царил на морях.
В Северной Америке, вскоре после заключения мира, снова начались тревоги; английские колонии основательно усматривали для себя большую опасность в происшедшем у них на западе соединении Канады и Луизианы. Выступили и правительства той и другой метрополии и выслали подкрепления, чтобы поддержать боевую силу своих колоний. В 1754 году впервые появляется на сцене Вашингтон. Хотя войны и не было объявлено, адмирал Боскавен захватил французские корабли, а Франция, вслед за этим, отозвала своего посланника из Лондона.
В июле был выслан адмирал сэр Эдвард Гауке с приказом захватывать все французские линейные корабли между Уэссаном и Финистерре, а вслед затем им получен был и дальнейший приказ — уничтожать вообще всякое французское судно. К концу 1755 года в английских гаванях было уже задержано 300 судов с 6000 экипажа. Войны однако все еще не было.
Во Франции тем временем готовились к нанесению решительного удара; в Англии начинали опасаться высадки и стягивали поближе все эскадры из европейских вод.
Неожиданно 10 апреля 1756 года из Тулона вышел адмирал Ла-Галлисоньер с 12 линейными кораблями; он конвоировал 150 транспортов с 15 000 человек войск, которые через неделю высадились в Минорке и окружили со всех сторон Порт-Магон. Гарнизон его состоял всего из 3000 человек, ничего готово не было и значительное число офицеров находилось в отпуске.
Однако в Англии все-таки проведали, что что-то такое затевается, и уже 7 апреля из Портсмута в Средиземное море был отправлен адмирал Джон Бинг; через 6 недель он появился перед Порт-Магоном с 13 линейными кораблями и 4000 сухопутных войск. Ла-Галиссоньер тотчас же вышел ему навстречу.
Противники попытались выиграть друг у друга ветер, и сражение началось на левых галсах при восточном ветре и курсе на юг. Французы находились перед портом, вход в который они хотели прикрыть, англичане же могли свободно располагать своими курсами. Вследствие этого авангард Бинга подошел первым, в то время как оба арьергарда еще далеко отстояли друг от друга; положение сделалось еще более неблагоприятным, когда авангард, по сигналу начать бой на близкой дистанции, спустился прямо на противника, между тем как центр и арьергард англичан почти сохранили свой прежний курс. Пять передних кораблей получили при этом три очень действенных залпа, которые причинили большие повреждения в такелаже, как раз в то время, когда сами они не могли отвечать на огонь.
Бинг, начальствовавший над центром, допустил тут крупную ошибку, что не направился прямо на неприятеля, а продолжал идти прежним курсом. Причиной этому, вероятно, был тот приговор военного суда 1744 года, в котором он сам принимал участие (по делу о битве при Тулоне), когда был осужден Мэттьюс за то, что он вышел из строя. Но почему же он не мог дать всем своим судам приказания одновременно спуститься? Вследствии этой ошибки английскому авангарду пришлось почти одному выдержать все сражение, между тем как оба центра и арьергарды только издали обстреливали друг друга. Французы при этом упустили удобный случай охватить и уничтожить неприятельский авангард. По-видимому, Галиссоньер гораздо более был озабочен мыслью сохранить свой флот для защиты Порт-Магона, чем желанием уничтожить неприятельский флот, или, по крайней мере, нанести ему тяжелые повреждения, сообразно этому он, по французской методе, и держался по отношению к противнику чисто оборонительной тактики. Преобладал у него также и ложный взгляд на истинную сущность всякой морской войны и каждого сражения, установившийся со времени Людовика XIV — стремление беречь свои корабли, вместо того, чтобы при их помощи разбить и уничтожить врага, хотя бы и ценою тяжелых жертв.
Бой, таким образом, оказался нерешительным и Бинг, после военного совета, отступил и направился в Гибралтар, чтобы обеспечить его от возможного нападения. Там он вскоре был сменен адмиралом Гауке и привлечен к суду; суд признал его виновным в том, что он не употребил всех усилий, чтобы уничтожить неприятельский флот или, по крайней мере, освободить от осады Порт-Магон. Смертный приговор был утвержден королем, и Бинг был расстрелян на шканцах линейного корабля в Портсмуте, чтобы подать пример на будущее время; на самом же деле он просто стал жертвой политических обстоятельств.
Для характеристики тогдашнего времени и ничтожного образовательного уровня морских офицеров следует упомянуть, что офицеры, участвовавшие в суде над Бингом, пренебрегая всякими научными приемами, отказали Бингу в разрешении пользоваться при своей защите какими бы то ни было планами или чертежами, поясняющими различные положения во время боя. Все его товарищи ссылались только на практику и считались только со своими практическими выводами, причем не видели никакой пользы от чертежа, который мог бы нагляднее и точнее пояснить разбиравшийся случай. Как бывало часто и раньше, теория и практика резко стали друг против друга. Мы, привыкшие пользоваться графическими изображениями, даже для маневров с целью более точного их разбора и уразумения, едва ли в состоянии понять такую близорукость.
Через три дня после сражения, не имея о нем еще никаких сведений, Англия объявила войну Франции. Порт-Магон 28 июня был занят французами. Опорный пункт в Средиземном море, который Англия полстолетия тому назад наконец приобрела себе, после того, как в продолжение многих десятилетий добивалась этого, попал в руки самого опасного ее соперника, морская мощь которого, таким образом, значительно усилилась.
Начало войны. Бои в Ост-Индии [353]
Большинство немцев видит в Семилетней войне гигантскую борьбу великого Фридриха за великодержавное положение Пруссии и за спасение ее из рук многочисленных ее врагов. В наших школах и в исторических книгах постоянно подчеркивается, что крупные субсидии Англии дали возможность Фридриху Великому так долго выдерживать борьбу, и что к концу войны могущество Англии значительно возросло. Однако ни одна немецкая историческая книга не говорит с достаточной подробностью о том, что умный Альбион, благодаря своим обильным запасам, беспрепятственно доставляемым морской торговлей, побудил Пруссию воевать с его собственным главным соперником, в то время как он сам на всем пространстве земного шара уничтожал своих противников и упрочивал свою безграничную мощь; что Англия, благодаря морской войне сделалась мировой торговой державой и питалась этой войной в то время, как сухопутная война разоряла и ее прусского союзника и их общих врагов; что конечный успех Пруссии только сохранил за ней ее положение, но не увеличил ни ее силы, ни влияния, между тем как сфера влияния Англии разрослась до необычайных размеров; обо всем этом не говорит ни одна немецкая книга с исчерпывающей полнотой. Прусский король в конечном результате приобрел военную славу, а сила и богатства достались Англии — будущей Великобританской мировой империи.
После двух шлезвигских войн Фридрих II принудил, наконец, Австрию, заключенным в 1754 году в Дрездене миром, к признанию своих прав на Силезию. В продолжение следующего десятилетия молодой король продолжал совершенствовать свою армию и развивать свои силы. Но зависть и ненависть правительниц двух могущественных соседних держав, Марии Терезии и Екатерины, не оставили его в покое. Мария Терезия привлекла Людовика XV к союзу против Пруссии; к союзу этому присоединилась Екатерина, а затем Польша и Швеция. Дело шло, главным образом, о том, чтобы сокрушить великую протестантскую державу.
Фридрих Великий получил точные сведения о тайных замыслах противника и в октябре неожиданно вторгся в Саксонию. В Европе началась великая Семилетняя война. Таким образом, Франция, кроме той войны, которая четыре месяца тому назад была объявлена Англии и требовала больших расходов и значительного напряжения сил в колониях, оказалась втянутой еще и в большую сухопутную войну, для которой, в сущности, не было достаточных поводов. Англия смотрела на дело более ясно и направила все свои силы на морскую и колониальную войну. После поражения, нанесенного в 1757 году англо-ганноверским войскам при Гастенбеке, был заключен договор в Цевенском монастыре, от которого, впрочем, Питт отказался в следующем же году, и передал Пруссии верховное командование над ганновер-брауншвейгскими войсками. Начиная с этого времени Англия щедро помогала денежными субсидиями своему союзнику. Это вполне определенное положение, которое Англия заняла и сохранила в течение всей войны, было главным образом результатом деятельности ее нового первого министра, сэра Уильяма Питта, который с большой энергией руководил судьбами своей страны с 1756 по 1761 год.
Семилетняя война распространилась почти на все части света, потому необходимо было точно установить те задачи, которые должны были выполнить морские силы Англии. Главнейшими театрами войны были Европа, Северная Америка и Ост-Индия; в Ост-Индии было достаточно поддержать отрядами флота и сухопутных войск те силы, которые имелись у компании. В Америке тоже надо было подкрепить колониальную милицию значительными силами, которые должны были противостоять французским войскам; вместе с тем надо было помешать французскому флоту подавать помощь своим. Сообразно этому обрисовались следующие главные задачи:
1) Заблокировать французский флот в его портах и прежде всего помешать его сосредоточению, в особенности соединению Тулонского и Брестского флотов.
2) Посредством диверсий у северных и западных берегов Франции, а позже и в Португалии, связать военные силы Франции и тем ослабить армии, сражавшиеся внутри материка.
3) Постоянно нападать на французские, а позже и на испанские колонии и по возможности захватывать их; в особенности, помешать французским войскам в Канаде получить помощь от флота.
4) Организовать во всех морях крейсерское наблюдение для обеспечения своей торговли и уничтожения неприятельской и поддержания связи между Англией и колониями.
Мы видим, что обладание колониями как бы связало три западные морские державы в свободном употреблении своих флотов, чего до сих пор не было ни в одной из предыдущих войн; сообразно этому выяснилось значение главнейших театров войны вне Европы: Северной Америке, Вест и Ост-Индии. При том широком распространении, которое приняла Семилетняя война, выяснилось еще одно обстоятельство — что государственные люди (в Англии — Питт) в этой войне имели гораздо большее значение и играли более важную роль, чем адмиралы и генералы.
С отозванием Дюплеи кончилась активная наступательная роль Франции в Ост-Индии, но влияние французских начальников в Индии далеко не прекратилось. Недоразумения между индусскими принцами и английскими губернаторами скоро привели к тому, что Калькутта была взята индусами; обратно занять ее удалось только в январе 1757 года, благодаря решительным действиям Клайва и вице-адмирала Ватсона, который, несмотря на полученный приказ, отзывавший его, отдал себя в распоряжение губернатора. Французы при этом сделали ту же ошибку, что и в 1744 году, заявив о своем нейтралитете, так что Клайв не только разбил индусскую армию, но и захватил вскоре после того французский Чандернагор, лежащий к северу от Калькутты.
Индусские принцы пытались взять ее обратно, но происшедшая в июне битва при Плассейе положила конец этим попыткам; Бенгалия сделалась английской провинцией, а вместе с тем создалось преобладающее положение Англии в Ост-Индии, исключительно благодаря тому, что корабли ее царили на морях и обеспечивали подвоз всего необходимого, между тем как французы держались на море совершенно пассивно.
В это время довольно сильная французская эскадра из 11 кораблей, принадлежавших главным образом компании, с 1 200 человек войска, находилась в пути по направлению к Пондишери в конце апреля 1758 года эскадра эта неожиданно застигла два английских корабля, стоявших у английского форта Св. Давида; корабли эти выбросились на берег и были сожжены.
Вице-адмирал Покок, который принял начальство над англо-индийскими силами после смерти Ватсона, получил сведения о приближении французов и через 4 дня, 29 апреля, уже явился на место. Французский флагман, коммодор граф д'Аше тотчас снялся с якоря и при юго-восточном ветре взял курс на северо-восток. Новый губернатор, который только что перед тем отплыл на север с одним линейным кораблем и одним фрегатом, не обратил никакого внимания на сигналы, требовавшие возвращения судов, так что семи английским судам французы могли противопоставить у Куддалора всего 8 линейных кораблей. Покок напал с подветренной стороны, в обычном порядке, при чем три последних корабля, как обыкновенно, отстали. В 4,5 часа пополудни эти три корабля, вследствие происшедшего недоразумения и упрямства своих командиров, отстали еще больше; д'Аше, находившийся на четвертом корабле своей плотно сомкнутой линии, решил проскочить в образовавшийся промежуток и разъединить противника. Не дождавшись, чтобы его сигнал был понят, он сделал поворот, остальные же корабли, вместо того, чтобы поворотить одновременно с ним, как он рассчитывал, последовали за ним в кильватер, так что французский авангард остался один. Флагманский корабль Покока, четвертый в линии, был очень сильно поврежден первым французским кораблем во время прохождения. Вскоре после того сделал поворот и французский авангард, и в 6 часов все корабли взяли курс на север, вслед двум ушедшим ранее судам. Английские суда, потерпевшие очень серьезные аварии, не могли последовать за ними и, таким образом, бой закончился. Французы потеряли более 500 человек. Трое из капитанов эскадры Покока были осуждены военным судом. Форт Св. Давида через несколько дней был взят французами.
3-го августа Покок и д'Аше еще раз схватились у Негапатама, но так же безрезультатно, так как д'Аше вследствие повреждений своего флагманского корабля должен был прекратить сражение. По-видимому, он поступил так еще и потому, что ему была известна невозможность исправления более серьезных повреждений в рангоут и такелаж его судов, так как в немногих французских портах в Индии не было налицо достаточного запаса материалов, в особенности мачт, стенег и рей. Французская компания и правительство своевременно об этом не позаботились. Сражение было очень серьезным: французы потеряли 850 человек, в том числе 250 убитых; англичане потеряли около 200 человек.
Исправив свои корабли последними остатками имевшихся материалов, д'Аше, в противоположность тому, что в свое время сделал Ватсон, уже 2 сентября покинул берега Индии, несмотря на то, что имел распоряжение оставаться там до половины октября, и кроме того, его особенно об этом просил губернатор. Несогласия между этими двумя начальниками, которые особенно обострились вследствие ухода губернатора во время первого сражения, были главной причиной такого поведения д'Аше.
Прибыв на остров Иль-де-Франс, где он получил подкрепление в виде трех кораблей, он предъявил столько всевозможных требований, что окончательно истощил запасы острова; затем он отправился назад, так как и на мысе Доброй Надежды невозможно было собрать достаточных запасов. Когда он осенью 1759 года снова появился в Ост-Индии, суда и экипаж были в жалком состоянии — отечество решительно ни о чем не позаботилось.
У Мадраса, осаду которого французы тем временем должны были снять, так как у них не было морской силы, которая оказала бы им содействие, враждебные эскадры 10 сентября снова сошлись. Покок имел только 9 более слабых линейных кораблей против 11 более сильных кораблей д'Аше. Тем не менее он напал на него у Пондишери; последовал кровопролитный бой, который, однако, тоже не дал решительных результатов. Потери французов доходили до 1 500 человек, англичан — около 570. Д'Аше вернулся в Пондишери и уже через три недели снова покинул воды Ост-Индии, не потеряв ни одного корабля; уход его объяснялся тем, что до него дошел слух об ожидаемом вскоре Пококом подкреплении из 4 линейных кораблей.
Французам не было ни помощи, ни подкреплений, и участь их владений была вскоре решена; одно укрепление падало за другим, а в начале 1761 года и Пондишери попал в руки англичан, которые все время получали систематическую поддержку с родины. Индия всецело была отдана англичанам и престиж Франции окончательно пал.
Покок в конце сентября возвратился на родину с ценным конвоем и получил много наград. 1 января 1761 года англичане потеряли во время сильной бури у Пондишери 7 судов и транспортов, потерпевших крушение с 1 100 человеками; один линейный корабль лишился мачт.
Английские морские и сухопутные силы получили в Индии еще и другое применение: после того, как Испания также выступила против Англии, сильной английской экспедиции удалось осенью 1761 года произвести внезапное нападение на Манилу и в 14 дней без крупных потерь овладеть ею, вследствие чего Филиппины попали во власть англичан. Удалось им также захватить шедший в Акапулько галион с грузом серебра, стоимостью свыше 3 миллионов долларов.
Экспедиция, высланная из Англии еще в 1758 году, удачно захватила французские колонии в Сенегамбии, причем было взято много орудий, большие запасы военных материалов, а также много другой добычи. Этот успех англичан был особенно чувствителен для французов, так как эта колония была опорным пунктом на пути в Ост-Индию и отсюда же Вест-Индия снабжалась неграми-рабами; англичане получили от этого успеха соответствующие выгоды.
Морское могущество англичан отдало Индию в их руки, а отсутствие понимания того значения, какое имеет морская сила, в короткий срок свело на нет первенство французов на Дальнем Востоке.
Морская война на Атлантическом океане [358]
События на море в Вест-Индии и в Северной Америке имеют тесную связь с ходом дела в отечественных водах, а потому и должны быть рассматриваемы вместе. Первое столкновение произошло в Вест-Индии; трем английским линейным кораблям под командой капитана Форрестера удалось осенью 1757 года в трехчасовом бою одержать блестящую победу над 7 французскими линейными кораблями под командой де-Керсена. Французам однако, все-таки удалось доставить конвой на родину, при чем три линейных корабля потерпели крушение во время сильной бури.
Со времени Утрехтского мира и до начала Семилетней войны английская морская сила постоянно, хотя и медленно, возрастала; серьезным улучшением организации явилось учреждение отдела для обслуживания больных и раненых, которым до тех пор уделялось очень мало внимания. Во время Семилетней войны пало в бою всего около 1500 матросов и морских солдат; зато от болезней погибло значительно более 100 000 человек. С 1751 по 1762 год, с кратким перерывом в 1756/57 году, первым лордом адмиралтейства был энергичный лорд Георг Ансон; он произвел основательную чистку администрации, после чего установилась большая устойчивость в ее составе. В 1715 году личный состав состоял из 10 000матросов и морских солдат, затем, после больших колебаний (например, в 1741-1748 годах личный состав равнялся 40 000), к 1751 году упал до 8000. К началу войны личный состав доходил до 50 000, а к концу ее — до 70 000. Замечательно, что обыкновенные и чрезвычайные расходы в 1715 и 1762 годах были почти одинаковы — около 470 000фунтов стерлингов; в 1734 и в 1740-х годах расходы не достигали и 200 000фунтов.
Число судов всех рангов, которых в 1715 году было всего 250, к 1755 году возросло до 300, а к концу войны доходило до 400. В том числе было 155 линейных 50-пушечных и более кораблей, число которых за последние 50 лет возросло только на две дюжины. Во время Семилетней войны впервые появились фрегаты, вполне удовлетворявшие всем требованиям — быстроходные суда, вооруженные 36 12-ти фунтовыми орудиями, которых до того во флоте совсем не было; появились также маленькие быстроходные суда — авизо, предназначенные для посыльной службы. Впрочем, в это время перестали уже придерживаться прежних застывших конструктивных форм и допускали некоторые нововведения. Величина судов всех классов возросла на 200-300 тонн, так что, например, спущенный в 1756 году 100 пушечный трехдечный корабль имел более 2000 тонн водоизмещения, при 180 футах длины, 51 3/4 футах ширины и 21 1/2 фут углубления; фрегаты, спущенные в то же время, имели несколько более 700 тонн, 128 фут длины, 36 фут ширины и 12 1/2 фут углубления.
В артиллерийском деле также были некоторые новинки: замки, вытяжные трубки, шерстяные зарядные картузы и проч. В отношении плавания также имелись серьезные нововведения: в 1731 году был введен квадрант Гадлея-Ньютона; в 1761 году — первый судовой хронометр; постепенно были составлены карты чужеземных берегов. Была усовершенствована сигнализация. Обстановка берегов бакенами, буями и береговыми огнями была значительно улучшена; в конце 1759 года новый каменный Эддистонский маяк был снабжен огнем, силою в 24 свечи, который только в 1810 году был заменен масляными лампами с рефлекторами.
Большое значение имело появление в 1731 году «Королевского устава и инструкции адмиралтейства»; книга эта, с соответствующими поправками, до сих пор не потеряла своего значения; она заменила те инструкции, которые до того издавал каждый отдельный начальник. Понятно, насколько улучшило службу издание инструкции, регулирующей все требования и все подробности служебного дела; администрация также была упрощена и правильнее распределена по отдельным отраслям. Были изданы точные узаконения, определяющие выдачу содержания, вознаграждения, продовольствия, материалов, призовых денег, половинного жалования, пенсий и т. д. Гауке своим личным влиянием поднял дух во флоте; он, между прочим, говорил: «если на вашу долю выпадет счастье столкнуться с неприятелем, подходите к нему как можно ближе, на расстояние ружейного выстрела; только при этом условии сражение непременно будет решительным». Он ввел научные основания в морское дело, и его нередко называют отцом современного британского флота, который порвал с отжившими преданиями прежнего флота.
Пополнение офицерского корпуса было также подчинено определенным правилам. В 1744 году было до 20 адмиралов и более 200 капитанов кораблей. В 1740 году было точно установлено, сколько каждый адмирал и офицер имел право брать на судно людей для личных его надобностей; например, вице-адмирал имел право брать 20 человек, контр-адмирал — 15 человек, капитан — 4 человека на каждые сто человек экипажа. В числе этих людей было много желающих сделаться впоследствии морскими офицерами; за образованием их наблюдали сами те начальники, при которых они состояли. Нередко, впрочем, в число этих людей входили, кроме гребцов адмиральских и капитанских шлюпок, буфетчиков и денщиков, также цирюльники, портные, скрипачи и проч. В 1718 году были впервые изданы правила старшинства для производства в адмиралы; до тех пор производство происходило только по выбору; корпус офицеров начинал уже значительно стареть, так что в 1744 году был установлен перевод их на половинное содержание. При производстве в адмиралы было обойдено 50 капитанов.
Первые правила, касающиеся формы одежды офицеров, появились в 1784 году, но еще в течение долгого времени не везде соблюдались. До тех пор одежда всецело подчинялась штатской моде, и любимыми цветами были ярко-красный с синей выпушкой или наоборот. В 1774 году была введена повседневная форма. Палубные офицеры получили форму только в 1787 году.
Для нижних чинов форма была введена в первый раз в 1706 году — серая куртка с красным жилетом и брюками; в 1740 году носили много зеленого и голубого, глядя по вкусу начальников. Однако это было только казенной одеждой, обыкновенно же носили суровое полотно или вообще все что хотели; поверх брюк носили нечто вроде шотландской юбки из парусины. Внешний вид офицеров и команды был далеко не воинственный и не может быть сравниваем с нынешним; считали, что дух должен быть морским, а не военным — для этого были морские солдаты. Военные уставы, введенные в 1749 году были очень строги; флагманам с этого года было предоставлено право учреждать военные суды на заграничных стоянках. Были изданы также строгие законы против морского разбоя, каперства и контрабандной торговли, процветавшей у юго-западных берегов Англии.
Были сделаны многочисленные попытки установить постоянный контингент для набора экипажей, но парламент не пропускал законов, устанавливающих регистрацию и обязательную службу моряков. Взамен этого были установлены правила, касающиеся льгот для поступающих на службу, пособий вдовам и сиротам, предельного возраста для вербовки и т. д. Однако большая часть команд состояла из грубых людей, с которыми частое употребление так называемой девятихвостой кошки являлось необходимостью. Обращение с людьми было вполне произвольное, часто даже варварское. Вместе с тем значительная часть команд была почти негодна к службе. Когда читаешь отчеты об этом, то едва решаешься им верить, до такой степени плохо, почти сверх всякого вероятия, обстояло дело. В 1755 году Ансон организовал морских солдат, численность которых через несколько лет была доведена до 1800 человек.
В противоположность Англии, во Франции после войны за испанское наследство наступил развал морского дела, которого не могли остановить различные новые учреждения. Личный состав и материальная часть пришли в упадок; правда, перед началом Семилетней войны имелось на лицо около полусотни линейных кораблей, но лишь немногие из них были вполне пригодны для плавания; на действительной службе находились только маленькие отряды. В половине столетия, галерный флот, как не соответствовавший более требованиям военной службы, был также упразднен. Казалось, что воинский и морской дух у французов окончательно упал, хотя в то же время торговое мореплавание начало процветать. Морские сношения с колониями крепли, торговые компании расширялись, но несмотря на это — не было размаха для более широких замыслов. В 1754 году всего было 60 линейных кораблей, 30 фрегатов и около 20 транспортов (испанский флот был наполовину меньше), но на службе находилась только небольшая часть этих судов.
Решительный поворот наступил только при герцоге Шуазеле, который в 1759 году принял морское министерство; постройка судов, которая в течение последних 20 лет начала производиться на более научных основаниях, стала развиваться; французские военные суда всех классов, а в особенности быстроходные фрегаты считались более усовершенствованными и лучше построенными, чем английские.
И в других отраслях были введены реформы на научных основаниях; в 1752 году была основана «Королевская морская академия» для усовершенствования образования офицеров и чиновников. Стратегия, тактика, кораблестроение и портостроение, а также навигация должны были изучаться для военно-технических надобностей; практические результаты получились однако, гораздо позже, хотя первый директор академии, капитан де-Морог, вполне был достоин занимаемого поста. Но какая могла быть польза от научного образования офицеров, когда и им и командам не хватало практических познаний. Новое положение академии должно было смягчить постоянный антагонизм между офицерами и чиновниками, которые иногда буквально заполняли все морское ведомство.
Французы, вообще говоря, мало интересовались своим торговым судоходством и своим военным флотом, но в отношении каперства дело обстояло иначе; старая склонность к пиратству снова проявилась во время войны: у англичан было захвачено таким путем около 3000 судов, в то время как французы потеряли только 1000.
Граф Шуазель оказал морскому ведомству большую помощь, выпустив еще до заключения мира всенародное воззвание, приглашавшее к постройке кораблей и транспортов; вследствие этого воззвания в короткое время было заложено 15 линейных кораблей и значительное число фрегатов; но для этой войны было уже слишком поздно. Насколько иными могли бы быть результаты, если бы французы более энергично вели сражение у Тулона и еще тогда же прибегали бы к этому средству! Воззвание к нации, выпущенное в 1744 году, могло бы создать нечто великое и поднять французский флот на значительную высоту. Необходимость восстановить сильный флот сделалась ясна народу только к концу Семилетней войны, а тогда было уже слишком поздно. Теперь, когда моря снова стали свободными, можно было опять спокойно заняться подготовкой экипажей к войне.
В начале войны была предпринята большая экспедиция против острова Кап-Бретон, в юго-восточной части залива Св. Лаврентия. На юго-востоке этого острова лежит сильно укрепленный город Луисбург, главный центр французской вооруженной силы в Канаде. Вследствие неудачных распоряжений французы вовремя узнали об английских замыслах, и весной 1757 года выслали туда флот и подкрепления, так что в середине года на месте находились 18 линейных кораблей и 5 фрегатов с 5000 войск; у англичан было 11 000сухопутных войск, но морская сила, несмотря на подкрепления, была отложена. Французы держались совершенно пассивно, так как получили категорическое приказание предпринять что-либо против английского флота только в том случае, если успех будет вполне обеспечен. Вот еще пример того, как связывалась всякая инициатива начальников. Это был тогдашний французский дух оборонительной тактики.
Вице-адмирал Гольберн, получив осенью подкрепление из 19 линейных кораблей, тотчас двинулся к Луисбургу, но понес крупные потери во время бури и должен был вернуться обратно. В конце ноября и французский флот благополучно возвратился в Брест.
В следующем году снова был предпринят поход против Луисбурга, и в течение некоторого времени он был блокирован. Однако французам, под командою графа дю-Шаффо удалось, пользуясь туманом, пройти туда с большим флотом из Бреста; впрочем, большая часть этого флота вскоре ушла оттуда в Квебек, и в Луисбурге осталось только 6 линейных кораблей. Из Англии был послан энергичный начальник, адмирал Боскавен, который в начале июня отдал якорь к западу от города, с 167 кораблями и транспортами. Однако вследствие сильного прибоя высадка могла состояться только неделю спустя и была удачно выполнена генералом Вольфом. В конце месяца осажденные загородили вход в гавань, затопив 4 судна. В конце июля у французов, вследствие несчастного случая, сгорело 3 линейных корабля, остальные же корабли были захвачены Боскавеном смелой ночной атакой на шлюпках, после чего скоро сдался и город, а за ним и весь остров, вместе с другими близлежащими островами. Победителям досталась громадная добыча, а с занятием острова англичане получили в реке Св. Лаврентия превосходную базу для дальнейших операций против Канады, которая была крайне необходима как для их флота, так и для сухопутных сил; в то же время были крайне затруднены сношения французов с родиной; таким образом тактический успех повлек за собой важные стратегические последствия. Кроме того, французские каперы, оперировавшие на севере, лишились своего главного опорного пункта. Уход дю-Шаффо в Квебек был одной из главнейших причин падения Луисбурга.
Возвращаясь на родину, Боскавен встретился в Ла-Манше с адмиралом дю-Шаффо, который тоже возвращался домой; несмотря на свои слабые силы буря разбросала его флот — Боскавен несколько раз нападал на французов; единственным результатом, впрочем, был захват большого ост-индского корабля.
Мы видели, что несмотря на продолжавшуюся английскую блокаду, французским эскадрам неоднократно удавалось выходить беспрепятственно из своих портов в экспедиции и благополучно возвращаться домой; это объясняется тем, что французы пользовались для своих выходов зимними месяцами, когда бури и туманы делали для английских судов невозможным постоянно держаться перед блокируемыми портами. Однако одной из французских экспедиций не посчастливилось: это был отряд под командой коммодора де-ла-Клю, предназначенный для Северной Америки и Вест-Индии. Отряд этот вышел в декабре 1757 года из Тулона, но вслед затем был снова заблокирован в Картагене адмиралом Осборном. Из числа 5 кораблей, посланных из Тулона на подкрепление, только двум удалось войти в Картагену, остальные, после мужественного сопротивления, были захвачены; в числе последних находился трехдечный корабль, самое большое судно того времени, имевшее 184 фут длины и вооруженное 24 и 42-фунтовыми орудиями, в то время, как у англичан были преимущественно 12 и 24-фунтовые. Осборн ушел для исправлений в Гибралтар, а де-ла-Клю тем временем возвратился со всеми кораблями в Тулон.
Еще более посчастливилось адмиралу Осборну следующей весной; ему удалось задержать близ Рошфора, у Иль-д'Э выход значительного конвоя, предназначенного для Кап-Бретона; этот конвой, состоявший из дюжины военных кораблей и 40 купеческих судов с 3000 людей и большими военными запасами был обнаружен на рейде Баск и прогнан назад, при чем большинство французских кораблей село на мель; убыток, который понесли французы, был не так велик, но посылка конвоя окончательно не удалась, что впоследствии имело большое влияние на взятие Луисбурга.
С целью привязать французские войска к берегам Ла-Манша и таким образом ослабить те войска, которые сражались против Фридриха Великого, Питт и Ансон организовали несколько высадок на северных берегах Франции. Для этого в конце мая, около Спитхеда, было посажено на 140 транспортных судов 14 000человек, под командой генерал-лейтенанта герцога Мальборо. Транспорты должен был конвоировать коммодор Гоу с двумя дюжинами военных судов. Для охраны от французского флота была снаряжена еще эскадра в составе около двух дюжин линейных кораблей, с которыми адмиралы, лорд Ансон и сэр Эдвард Гауке, должны были блокировать французский флот в Бресте .
1 июня оба отряда вышли в море; Гоу 5 числа стал на якорь вместе со всем конвоем к востоку от Сен-Мало; высадка удалась, отряд атаковал город, хотя и безрезультатно, однако причинил неприятелю значительный вред и, через 6 дней снова благополучно сел на суда. Через 14 дней Гоу, вместе с транспортным флотом, появился перед Гавром, но высадки не делал, так как противник был наготове. В виду сильного утомления людей и лошадей Гоу 1 июля возвратился в Спитхед и высадил войска. Но уже первого августа отряд снова вышел на судах в море. 6 числа произошла высадка у Шербурга и город был занят без сопротивления. Через 10 дней войска снова сели на суда, после того, как все портовые приспособления, постройки, все магазины и запасы, а также все торговые суда в порту были уничтожены; успех этот заслуживает внимания, хотя в то время Шербург еще не представлял из себя серьезного опорного пункта.
Экспедиция возвратилась в Портланд, но получила приказ продолжать диверсии. 3 сентября был отдан якорь у Сен-Брие, к западу от Сен-Мало; вслед за тем состоялась высадка, но оказалось, что Сен-Мало слишком сильно укреплен для успешного нападения. В то время как отряд, неделю спустя, снова садился на суда в бухте Сен-Каст, французы внезапно напали на него, причем англичане потеряли более 800 человек; французские источники говорят о 800 пленных, многих тысячах убитых, утонувших и раненых. Все прочие высадки сопровождались самыми ничтожными потерями. Флот, блокировавший Брест, возвратился в декабре назад, не приняв участия в активных действиях.
Значительным успехами все эти диверсии похвалиться не могли и существенного влияния на ход военных действий не оказали. Взаимное содействие морских и сухопутных сил было поставлено удовлетворительно, а администрация научилась организовывать доставку провианта и запасов.
В противовес этим диверсиям французы строили планы нападения на Англию, чтобы положить конец докучным набегам англичан. Душою этих планов был новый энергичный министр Людовика XV, герцог Шуазель. В Дюнкерке, Гавре, Рошфоре и в других местах были построены плоскодонные суда; предполагалось высадить 50 000человек в южной Англии и 12 000в Ирландии и Шотландии. Тулонская эскадра должна была соединиться с Брестской, и после того должно было быть произведено нападение. Местами посадки войск были Дюнкерк, Гавр и Ванн в Бретани. Англия мобилизовала милицию и установила блокаду отдельным эскадрами Дюнкерка, Гавра и Бреста. Была также усилена Средиземная эскадра для блокады Тулона; вслед за тем Питт отправил Боскавена с несколькими кораблями в качестве главнокомандующего; в середине мая Боскавен принял командование перед Тулоном, где в это время коммодор де-ла-Клю готовился к выходу в море. В начале июля Боскавен был вынужден уйти в Гибралтар для починок и пополнения запасов, куда он и прибыл 4 августа.
5 августа де-ла-Клю вышел с 12 линейными кораблями и тремя фрегатами из Тулона и 17-го находился уже в Гибралтарском проливе. Одному из английских фрегатов державших охрану в проливе, удалось, несмотря на туманную погоду, заметить эскадру, о чем он тотчас же сообщил в Гибралтар. Хотя английская эскадра еще не вполне была готова к выходу, тем не менее через три часа она уже была в море с 15 линейными кораблями и несколькими фрегатами. Французы тотчас, поставивши все паруса, направились к западу, в Атлантический океан, куда за ними последовал неприятель. На другое утро французы разбились на две отдельные группы; в 7 часов передовой отряд англичан увидел 7 неприятельских судов, остальные 5 за ночь исчезли из виду и укрылись в Кадисе. Началась общая погоня, которую Боскавен искусно организовал, не заботясь о строе; на высоте мыса Санта Мария, к востоку от Лагоса в два часа был настигнут задний французский корабль «Кентавр», командир которого, капитан де-Сабран великодушно принес себя в жертву; упорный шестичасовой бой его с несколькими противниками дал возможность остальным судам спастись. Два из них направились ночью на запад и избежали захвата, с четырьмя остальными де-ла-Клю на другое утро выбросился на берег около Лагоса. Боскавен захватил два из этих судов и сжег два других, не обращая внимания на нейтралитет Португалии. Затем он возвратился в Англию, предоставив блокаду Кадиса специальной средиземной эскадре; эта эскадра, вследствие бурь, должна была несколько раз уходить с своего поста, благодаря чему находившимся в Кадисе французам к концу года удалось благополучно возвратиться в Тулон. Де-ла-Клю скончался в Лагосе от ран.
Передние английские корабли, догнав противника, сделали тактическую ошибку тем, что схватились, несмотря на сигналы Боскавена идти вперед, с задним французским кораблем, вместо того, чтобы предоставить этого неприятеля идущим сзади кораблям. Это такая ошибка, которую часто приходится наблюдать. В общем, энергия и предусмотрительность Боскавена привели к тому, что вторжение в Англию сделалось неосуществимым, так как у французов для этого не было на севере достаточного числа кораблей. Вся их роль отныне заключалась в том, чтобы тревожить Гауке, крейсировавшего перед Брестом; подвижность коммодора Дуффа, командовавшего прибрежной наблюдательной эскадрой не давала до сих пор французам никакой возможности выйти в море.
Шуазель, несмотря на разгром эскадры де-ла-Клю, не отступился от своего плана набега на Шотландию, однако ранее, чем отправить туда десант, он хотел обеспечить французам хотя бы местное преобладание на море. Маршал де-Конфланс, командовавший Брестским флотом, получил соответствующие распоряжения; в начале ноября он был усилен отрядом под командой Бопара, который возвратился из Вест-Индии и благополучно прошел в Брест, в то время как Гауке вынужден был укрыться в Торбэй от свирепой бури. 14 ноября де-Конфлфанс вышел в море; Гауке, который в этот самый день снова вышел из Торбэя, получив весть о выходе Брестского флота, тотчас же направился в находящуюся к югу бухту Киберон, предполагая, что Конфланс направляется туда для защиты конвоя, который находился недалеко оттуда.
Конфлансу не удалось захватить врасплох коммодора Дуффа у Киберона; в то же время как он собирался начать преследование, показались корабли Гауке, на появление которых он совершенно не рассчитывал и которое он считал почти невозможным. Дуфф тоже увидел приближающегося Гауке и устремился на соединение с ним.
Конфланс выстроил боевой порядок и вскоре, со свежевшим западным ветром, подошел и неприятель. Кофланс, который хорошо был знаком и с местностью и с метеорологическими условиями, держался ближе к берегу находившемуся приблизительно в 12 морских милях под ветром, в надежде достичь пролива значительно раньше противника. Гауке шел вслед за ним, неся сигнал: «гнать, задерживать неприятеля». При сильной волне и порывистом ветре они вошли в залив. Вскоре после 2 часов начался бой между ближайшими кораблями, которые неправильной линией входили один за другим. Конфланс прошел в кильватерной колонне южнее Бель-Иля, обогнув вплотную Кардинальскую банку. При стремительном преследовании, вследствии сильного ветра, прилива, отдельных схваток между судами и понесенных ими повреждений произошла путаница, или, вернее, расстройство обеих эскадр. Некоторые французские корабли были захвачены, другие потерпели крушение, некоторые стали на якорь у Круазика, один корабль перевернулся. Избегая многочисленных опасностей, Гауке с наступлением темноты приказал своему флоту стать на якорь в двух милях мористее острова Думэ. Однако плохо переданный сигнал не всеми был верно понят, вследствие чего многие корабли снова направились в море или стали на якорь в других местах. При таких условиях Конфлансу, пожалуй, удалось бы на другое утро одолеть небольшой отряд, оставшийся у Гауке. Ночью потерпели крушение еще несколько французских судов, большая же часть вошла на другой день в реку Вилэнь, где они разгрузились, и во время прилива, укрылись за баром.
На долю Гауке выпал большой успех: сам он потерял только 300 человек и два потерпевших крушение корабля; французы понесли тяжелые потери: два их корабля были захвачены, пять сгорели или разбились, остальные были загнаны в реку Вилэнь; другой французский отряд через несколько дней был загнан в Шаранту, близ Рошфора; все эти корабли уже стали негодными к дальнейшей службе и выбрались из рек только год или два спустя.
Все поведение Гауке в этой единственной в своем роде битве надо признать в высшей степени смелым и решительным, так как риск, которому он подвергался, был очень значителен. Правда, он далеко превосходил своего противника как числом и величиной кораблей, так и выучкой экипажа, и в открытой битве несомненно одержал бы блестящую победу; но в данном случае дело было не в этом: он рискнул идти к совершенно незнакомому низменному берегу, далеко после полудня ноябрьского дня, при очень бурной погоде и сильном приливе, и схватиться грудь с грудью с противником; рискнул потому, что сознавал, насколько удачно выбрана минута, чтобы по возможности уничтожить неприятеля и сделать вторжение в Англию невозможным. Это свидетельствует о большой решимости и об умении верно оценить общее политическое и военное положение. Рискнуть на такое дело он мог только потому, что под командой у него были отличные корабли и отличные экипажи. Все подкрепления, которые шли к нему из Англии и из ближайших мест, прибыли только уже после сражения; они были отосланы назад, так как после удачного выхода Брестской эскадры, в Англии начались серьезные страхи. И в то самое время, как Гауке, своими в высшей степени смелыми действиями уничтожил неприятельский флот, чернь в Лондоне сожгла на улице его изображение за то, что он своей вялостью и нерешительностью дал возможность неприятелю ускользнуть из Бреста.
В Северной Америке в начале 1759 года были предприняты против Канады четыре экспедиции, три сухопутные и одна морская, последняя под командой вице-адмирала Саундерса и генерал-майора Вольфа. Целью этой экспедиции был Квебек, который лежит милях в 300 вверх по реке Св. Лаврентия. Оба начальника оперировали одновременно, базируясь на реку. В мае месяце в Луисбург пришло 22 линейных корабля с многочисленными транспортами, из Галифакса, Нью-Йорка и из Англии; всего на них было до 10 000 человек войск. В конце июня отряд находился уже вблизи Квебека, который защищал генерал маркиз де-Монткальм с 14-тысячным гарнизоном. Вскоре соединенным силам под командой Вольфа удалось обойти город и 17 сентября принудить его к сдаче. Сам Вольф при этом был смертельно ранен.
Благодаря свободному плаванию по р. Св. Лаврентия, англичане могли беспрерывно подвозить с родины подкрепления, так что не только Квебек мог удержаться против решительных контратак французов, но, через год, в руки англичан попал и Монреаль.
Таким образом у французов был отнят последний значительный пункт в Канаде, и судьба всей Канады была решена. Как и в Индии, игра французов была проиграна, могуществу Франции пришел конец, и все это было следствием недостатка морских сил. В последнюю минуту, французы еще могли спасти свое владычество в Канаде, но упустили и этот благоприятный случай.
Дело произошло так. В половине января 1759 года коммодор Мур с сильной английской эскадрой напал на Мартинику, но успеха не имел; 23 января произошла бомбардировка Бас-Терра и Гваделупы, но принудить город к сдаче удалось только 1 мая, после нескольких приступов десантных войск. Находившийся поблизости коммодор де-Бомпар в это время был задержан под угрозой нападения Мура.
После того, как англичанам сдались и соседние острова, Бомпар мог бы найти другое и более важное применение своим силам; если бы он напал на Нью-Йорк или Галифакс или вообще произвел бы на севере серьезную диверсию, то мог бы существенно помешать английским операциям в Канаде, или даже сделать их совершенно невыполнимыми, но, с одной стороны, французским военачальникам не хватало инициативы, а с другой — у руководителей политики на родине не было ясного понимания общего положения дел.
Полную противоположность видим мы в Англии: министерство и адмиралтейство следуют определенному и широко намеченному плану и твердо его придерживаются; все операции сообразованы с этим планом, все разнородные экспедиции поддерживают друг друга; обо всем проявляется забота, о поставке запасов, о пополнении убыли кораблей и команд; поэтому редко случаются серьезные упущения.
Выше описаны только более значительные операции. Частью в связи с ними, частью независимо от них во всех частях света происходило много более мелких операций, которые почти все увенчались успехом. Операции эти предпринимались иногда по собственной инициативе, для достижения определенной цели, иногда же для того, чтобы расстроить предпринимавшиеся то тут, то там французами небольшие экспедиции. Нельзя не удивляться, как английское адмиралтейство всегда умело находить средства и способы противодействовать всем этим французским предприятиям и везде удерживать успех за своими знаменами.
Победа Гауке была Трафальгаром этой войны. Французский флот был совершенно разгромлен; и большие и мелкие его предприятия — все кончалось неудачей. К концу 1760 года Франция потеряла Индию, Сенегамбию, Вест-Индию и Канаду, а в Европе потерпела поражение на море. Много кораблей ее было уничтожено, много погибло войск и торговля ее почти совершенно прекратилась. Вне Европы у Франции оставались только ничтожные вооруженные силы, а в самой Европе ей не удавалось, несмотря на помощь могущественных союзников, победить маленькую Пруссию. Везде она терпела неудачи, а тут пришло еще самое худшее — источники доходов начали иссякать.
Таким печальным положением Франция была обязана с одной стороны, своему неумению сконцентрировать все свои силы, как это сделал ее более сильный противник, а с другой — отсутствию в ее войсках и флоте духа решительной инициативы. Даже когда Франция и решалась на наступательный образ действий, то и тогда к нему примешивалась значительный образ действий, то и тогда к нему примешивалась значительная доза оборонительной тенденции. Французские начальники меньше думали о том, чтобы уничтожить или захватить неприятельские корабли, чем о тех землях и островах, которые они захватят после сражения. Во флоте не было сознания, что для него существует своя собственная прямая цель; самой первой заповедью для французских моряков всегда казалось — сохранить самих себя в целости.
Богатые французские источники всяких запасов почти истощились за пять лет этой войны; расстройство даже почти полное уничтожение морской торговли Франции, значительно понизило ее благосостояние. Постепенно стал обнаруживаться недостаток денежных средств. Для арсеналов и кораблей почти ничего не делалось, так что к концу 1760 года все морское дело находилось в самом печальном положении. Франция больше не могла вести большой войны на море, так как для этого у нее уже почти ничего не было; пошла война в маленьком масштабе. Нечего удивляться, что дух во флоте окончательно упал; не было никакой надежды выступить где бы то ни было с успехом, все предприятия кончались неудачей. Что было делать дальше?
Испания выступает против Англии. Конец войны [373]
В 1759 году скончался король Фердинанд VI испанский; ему наследовал брат его, Карл III, который еще будучи королем неаполитанским, должен был перенести тяжело унижение от англичан и сделался их врагом. Когда переговоры Франции с Англией о мире прервались вследствие того, что Питт крепко держался за Пруссию, а в конце октября скончался Георг II, преемник которого имел менее воинственные наклонности — Карл III решил выступить на стороне Франции.
В Англии узнали о состоявшемся соглашении; Питту, который хотел тотчас же напасть на Испанию, не удалось провести своего плана, и 5 октября он подал в отставку. Но уже 4 января 1762 года обстоятельства настолько переменились, что Англия сама, в ответ на заносчивые обвинения Испании, пошла навстречу своим противникам и объявила Испании войну; Испания ждала для открытого выступления только того, чтобы ее корабли с грузом серебра благополучно пришли в Кадис.
Теперь у Англии были развязаны руки и она решительно выступила против своего нового противника; став на сторону Франции, Испания сделала тяжкую политическую ошибку, граничащую со слепотой.
Между тем, в начале 1762 года, значительные английские морские и сухопутные вооруженные силы, отвоевали у французов остров Мартинику, а к концу марта и еще несколько Карибских островов. Командующий, контр-адмирал Родней, проявил чрезвычайно энергичную деятельность и причинил громадный вред французской, а затем, узнав из частных источников о происшедшем разрыве — и испанской торговле.
26 марта он получил приказ приостановить все предположенные операции, так как к нему должен был прибыть адмирал сэр Джордж Покок, с секретным поручением; месяц спустя Покок прибыл, и 6 мая началась экспедиция против Гаваны. Вооруженные силы, имевшиеся в его распоряжении, собранные между Барбадосом и Кубой, состояли из 22 линейных кораблей, около 30 фрегатов и транспортных судов, могущих поднять 16 000человек с обозом, всего около 150 судов. Покок решился обогнуть остров Кубу с севера по незнакомому и более трудному для плавания, но за то значительно более короткому пути, чем обход с востока; время ему казалось особенно дорого, чтобы расстроить всякие попытки французов подать помощь испанцам.
6 июня англичане подошли к Гаване; на следующий день была произведена высадка к востоку от города, в то время как на западе была сделана диверсия, и город, вместе с испанской эскадрой, состоявшей из 12 судов и 4 транспортов, был заблокирован. Усиленная бомбардировка, произведенная английскими кораблями, сопровождалась такими авариями и потерями для них что решено было вести главную атаку с суши. 30 июля был взят штурмом форт Морро. После дальнейшей бомбардировки и тяжелых осадных работ — землю приходилось привозить издалека — город 13 августа сдался на капитуляцию. Добыча заключалась в 9 линейных кораблях (три корабля были потоплены) и на три миллиона фунтов стерлингов запасов и материалов. Два линейных корабля, которые находились на стапелях, были сожжены. Но и потери англичан были значительны, всего до 1800 человек. При возвращении на родину более 12 судов Покока погибло у берегов Англии от сильной бури; сам Покок 13 января 1763 года прибыл в Спитхед.
Падение Гаваны само по себе было крупным успехом, который, однако, приобретал еще большее значение вследствие занимаемого ее центрального положения. Теперь испанское судоходство из Центральной Америки уже не могло направляться прежним путем; суда должны были следовать вдоль северного берега Южной Америки, при чем путь их на большом протяжении совпадал с путями английских кораблей. В виду этого потеря испанцев была особенно тяжкой; вскоре и вся Куба была у них взята.
Франция и Испания подстрекали Португалию присоединиться к их союзу, но Португалия, правильно оценивая положение, уклонилась от этого. Вслед за тем французские и испанские войска напали на Португалию, но скоро были прогнаны небольшим восьмитысячным отрядом англичан, высадившимся близ Лиссабона и соединившимся с португальцами; таким образом, война была перенесена в саму Испанию.
Тем временем небольшая английская экспедиция, высланная из Ост-Индии, заняла Филиппины; были захвачены корабли с грузом серебра, и через 9 месяцев после начала войны Испания была повержена к ногам своего противника, который покончил с ней несколькими ударами; испанская торговля уже через несколько месяцев была окончательно подорвана.
Заслуживает особого упоминания еще одна экспедиция — захват острова Бель-Иль, расположенного при входе в залив Киберон; остров этот впоследствии приобрел значение потому, что при заключении мира был обменен на Минорку.
Экспедиция, снаряженная еще в предыдущем году под начальством коммодора Кеппеля и генерал-майора Ходгсона, сперва против островов Маврикия и Бурбона, а затем и против самого французского побережья, получила весной 1761 года приказание занять Бель-Иль, чтобы иметь у атлантического побережья Франции хороший опорный пункт, необходимый для облегчения блокады. 6 апреля экспедиция в составе 15 линейных кораблей, стольких же фрегатов и транспортных судов с 10 000войск прибыла к Бель-Илю. Первые попытки высадиться были отражены, затем наступила неблагоприятная погода, так что окончательная высадка состоялась только две недели спустя. Однако для занятия фортов потребовалась правильная осада, и только 8 июня цитадель капитулировала.
Потери англичан были значительны, но достигнутый успех стол того; убитых было 300 и раненых 500; несколько сотен, кроме того, умерло от болезней, так что всего англичане потеряли свыше 1000 человек. Совместные действия сухопутных войск и флота отличались особенным единодушием. Вскоре были взяты батареи на Бель-Иле, и район блокады расширен; французские контратаки были отражены.
После взятия Гаваны у англичан опять оказалась свободной значительная вооруженная сила; силе этой тотчас же было найдено применение в Вест-Индии. Французы наконец решились сделать наступательную попытку: из Бреста была выслана против Нью-Фаундленда экспедиция, которой удалось проскочить в тумане мимо Гауке, высадить благополучно 1500 человек и взять Сен-Джонс. При этом экспедиция упустила случай захватить три встретившиеся ей на пути транспорта с очень ценным грузом. Коммодор лорд Кольвилль поспешил из Галифакса на помощь, но французским кораблям удалось ускользнуть; сухопутный отряд должен был капитулировать; таким образом и эта экспедиция кончилась для французов неудачей.
Морская война мало помалу затихла; у противников Англии почти не было кораблей и очень мало средств; остатки вооруженных сил были заблокированы английскими эскадрами. Однако небольшие экспедиции продолжались на всех морях и на всех побережьях, и общее число таких небольших экспедиций было очень значительно; везде английские командиры, до командиров отдельных судов включительно, выказали большую инициативу. Кроме того, процветала крейсерская и каперская война.
Из таких мелких отдельных экспедиций мы упомянем вкратце только о двух: в конце 1759 года легкая французская эскадра из пяти кораблей с 1300 людьми вышла из Дюнкерка и прошла через Готенбург, Берген, Фареры в Лондондерри в Ирландии, высадилась у Каррикфергеса, но скоро вынуждена была повернуть назад; она была настигнута и отряд капитулировал. Так же печально закончилось частное английское предприятие, предпринятое в конце 1762 года против Рио-де-Лаплаты.
Потери Франции были очень значительны: более 100 кораблей и транспортов, в том числе почти 40 линейных кораблей и более 50 фрегатов; к началу 1762 года у Франции имелось на лицо только 40 линейных кораблей и 10 фрегатов, из них много неисправных. Испания потеряла 12 линейных кораблей и 8 транспортов. Англия потеряла всего только 50 кораблей и транспортов, но большинство из них погибло вследствие крушения или бурь; в числе их было не более полуторы дюжин линейных кораблей, 50-пушечных и выше.
Несравненно больше были потери англичан торговыми судами, несмотря на расцвет английской морской торговли, а пожалуй именно вследствие этого расцвета. Еще в 1761 году сильно поредевшим французским крейсерам удалось захватить более 800 английских призов, что составляло около одной десятой всех английских купеческих судов. Большое оживление французского каперства произошло именно от упадка французской морской торговли, которая не приносила больше выгод и была сопряжена с большим риском. Впрочем, большие потери англичан объясняются еще и тем, что командиры купеческих кораблей не всегда обращали внимание на предупреждения командиров, конвоировавших их военных судов.
Необычайно возросла сумма английского государственного долга, которая дошла до 100 миллионов фунтов стерлингов, сумма для того времени громадная. Это послужило отчасти причиной того, что правительство охотно пошло на более мягкие условия мира.
Потери в личном составе флота не были особенно велики; по сравнению с потерями в сухопутной войне, об них едва стоит упоминать. Пруссия потеряла, при населении, кругло в пять миллионов, 180 000человек; три ее главные противника, Франция, Австрия и Россия — около 460 000. Это является новым подтверждением поговорки о сравнительной убыточности сухопутной войны перед морской.
Обеим сторонам война надоела, и в ноябре 1762 года начались предварительные мирные переговоры. 10 февраля 1763 года был заключен окончательный мир в Париже. Франция потерпела больше всех: она потеряла в Америке Канаду, Новую Шотландию и большие острова в устье реки Св. Лаврентия, затем Огайо, и оба берега Миссисипи, кроме Нового Орлеана. Рыболовные привилегии французов, а также право на некоторые острова около Нью-Фаундленда были признаны Англией. В Вест-Индии Франция получила только Мартинику, Гваделупу, Св. Лучию. В Индии она сохранила те небольшие владения, которые ей принадлежали до управления Дюплеи, но под условием не возводить в них крепостей. Была возвращена Франции также часть Сенегамбии.
Испания потеряла Флориду и все владения к востоку от Миссисипи, но зато получила обратно Кубу с Гаваной; за возврат Минорки Англии Франция должна была уступить Испании Луизиану. Филиппины были возвращены Испании.
Таким образом, Англия не только приобрела в Америке крупное колониальное владение, но и перехватила французские пути сообщения между Канадой и Луизианой; на Малых Антильских островах владения ее значительно увеличились, так же как и в Западной Африке. В Индии она получила почти исключительное господство; в Средиземном море она снова завладела своей главной базой, приобретенной в 1708 году. Кроме того, Франция обязалась срыть укрепления Дюнкерка. И все-таки английская оппозиция, с Питтом во главе, была недовольна результатами, достигнутыми этой войной, в особенности недовольна она была тем, что Франции была оставлена возможность снова развить на нескольких пунктах земного шара свою морскую деятельность, судоходство, торговлю и рыболовство. Возврат Гаваны Испании произвел в Англии болезненное впечатление. Нельзя не согласиться с мнением оппозиции, что Англия могла, даже не создавая чересчур натянутых отношений, потребовать от Франции гораздо большего, и в конце концов и должна была это сделать, чтобы не дать ей возможность слишком скоро оправиться.
Тем не менее, достигнуты были громадные результаты: в Америке и Ост-Индии были созданы два громадных колониальных владения с самыми блестящими перспективами будущего развития; во всех морях были приобретены острова как базы для флота и опорные пункты для мореплавания и торговли. Вместе с тем, две самые могущественные морские державы того времени были везде оттеснены на второй план, на материке, в колониях и, еще более того — на море; самый источник их благосостояния был подорван. Мировое мореплавание и мировая торговля сделались почти монополией Англии.
Итоги войны [378]
Все это оказалось возможным только благодаря морскому могуществу Англии, и ловкому и энергичному пользованию им. Все операции и вся деятельность, которые развивала Англия на всех морях в то же время развивали и расширяли собственную ее торговлю и мореплавание, которые и расцвели блестяще... В Англии умели концентрировать свои силы и «снимать сливки».
В политическом и стратегическом отношениях изучение этой войны дает много достойных внимания выводов относительно общей и частной централизации управления, твердого соблюдения плана войны, широких приемов при ее ведении, взаимной поддержки сухопутных и морских сил, относительно общих забот о снабжении всем необходимым при выполнении крупных операций и проч. Политики и стратеги играли в этой войне первенствующую роль — особенно политики, на которых лежали заботы о дальнейшем развитии колоний, судоходства и торговли. Во Франции также была признана и принята политика централизации.
В тактическом отношении почти все осталось по старому. Французы сохранили свою оборонительную тактику, боящуюся всяких жертв, англичане не ушли вперед от тех устарелых приемов атаки, которые были выработаны еще в конце прошлого столетия; старые схемы еще всецело властвуют в этой сфере. Только приемы Гауке при Кибероне являются блестящим исключением. Если бы англичане раньше прониклись принципами нельсоновской тактики «уничтожения» противника и могучими ударами разбили бы противника в его собственных водах, то французам не удалось бы столько раз и на такое долгое время возобновлять войну в колониях. Поэтому французам, всякий раз, когда они не были окончательно уничтожены, всегда казалось, что они одержали победу, а англичане довольствовались тем, что одно их присутствие или одно решительное выступление нагоняло страх на противников. В политике, при заключении мира, произошло то же самое.
Морская тактика, заключавшаяся в неуклонном соблюдении сомкнутой боевой линии, один лишь раз со времен Рюйтера нарушенная Дорждем Бингом при Пассаро, получила новые формы при Гауке. Он первый решился отбросить линейную тактику и ведет сражение и в других боевых порядках, если они сулят ему большую вероятность успеха. Заслуживает внимания, что Родней и Гоу были у него лучшими командирами судов, но Клерк в своем сочинении по тактике о нем не упоминает. Гауке не без основания сравнивали с Блэком, с которым он имел особенное сходство в отношении поддержки тесной связи с офицерами и командой; с ними он мог с полной уверенностью отважиться на самые трудные предприятия: начальник и подчиненные слепо доверяли друг другу. Поэтому Гауке иногда решался нарушать строй даже при тяжелых условиях сражения; когда он отбрасывал мертвое линейное построение, которое сковывало настоящий морской дух, и бросался к «общей погоне», в битву один на один, никакого замешательства не происходило. Необходимо было освободить флот от мертвых форм, навязанных ему морскими генералами и предоставить морякам более свободную инициативу; однако сделать это мог только тот, кто в каждый момент способен был снова твердо взять подчиненных в руки. В качестве упражнения — плаванье в тесно сомкнутой кильватерной колонне было очень полезно, но держаться этого строя в сражении и при всяких обстоятельствах было ошибкой. Гауке первый разбил те оковы, которые со времен Рюйтера держали всех связанными. В противоположность Нельсону он не был честолюбив и знал только одну заповедь — выполнение долга. Он неусыпно заботился о подчиненных и тщательно следил за исправностью материальной части; корабли его, например, часто должны были заходить в доки для очистки подводной части.
Семилетняя война была первой крупной войной, в которой Англия уже не посылала на материк собственных войск, а воевала только одними деньгами, а не солдатами. Эта война, так же как и последующая, по словам фон-Мальтцана, отличалась тем, что колонии приобретали для европейских государств все большее значение и создали между ними такую зависимость, какой до тех пор не существовало... Чем обширнее делались области, занятые европейцами по ту сторону океанов и чем теснее эти области входили в связь с государством, как производители колониальных товаров, без которых уже не мог обходиться европейский рынок, или как потребителя отечественных произведений, — тем необходимее делалось поддерживать морскую силу, обеспечивающую сообщения колоний с метрополией, а вместе с тем росло и значение этих колониальных морей. Таким образом, главный театр войны в европейских водах постепенно распространился на второстепенные театры в колониальных водах, а господство на море должно было создать между ними как бы мост, так как сила сопротивления колоний находится в прямой зависимости от источника силы — родины.
Морская война заняла место рядом с сухопутной войной; она сделалась уже не только вспомогательной войной, как это было еще в войне за испанское наследство, но заняла самостоятельное и даже главное место, а сухопутные операции, без которых невозможно вообще довести до конца какую бы то ни было войну наоборот, заняли второстепенное место, как вспомогательные. Но эту истину уразумели только в Англии; континентальные же государства, и в особенности Франция, не доросли еще до понимания этого, как мы еще не раз увидим дальше. Дорогостоящие флоты все еще продолжали казаться другим государствам не более, как неизбежным злом.
Особенностью этой войны является то обстоятельство, что Англия разбила и уничтожила неприятельские флоты, не выдержав ни одного большого, правильного сражения, так как большая часть боев не дали решительного результата; выигрыш от них сказывался только впоследствии. В этом отношении не является исключением даже битва при Кибероне, в которой потери французов были не столько результатом сражения, сколько гибели судов в устьях рек. Ни начальники морских сил в Америке, на Ямайке, на островах Вест-Индии, ни командиры отечественных станций Северного моря, Доунса, Ла-Манша и Бискайи не сумели разбить неприятеля в большом сражении, да, строго говоря, и не пытались этого сделать. Постоянная наступательная тактика настолько нанесла везде вреда противнику, что в конечном результате он оказался совершенно обессиленным; и результат этот во всех случаях был достигнут с ничтожными потерями.
Нужно еще считаться с тем обстоятельством, что Англия держалась почти совершенно в стороне от Балтийского моря и никакой помощи своему сухопутному союзнику не оказывала. Наступление на Померанском побережье несомненно, вызвало бы отпор со стороны северных морских держав — Дании, Швеции и России. Весьма вероятным является предположение, что, главной причиной такого поведения Англии было то обстоятельство, что прилегающие к Балтийскому морю страны являлись главными поставщиками материалов для английского флота — леса, дегтя, пеньки, пакли и проч., а вместе с тем торговля с этими странами играла крупную роль в доходах Англии. Каперство в Каттегате и в Балтийском море нанесло бы Англии неисчислимые убытки, хотя бы для защиты ее торговли и были посланы сильные эскадры.