Состояние крепости накануне первого штурма. Бои за передовые позиции

Фортификационные сооружения Порт-Артура к началу тесного обложения крепости японскими войсками состояли из пяти фортов (№№ I, II, III, IV и V), трех укреплений (№№ 3, 4 и 5) и четырех отдельных батарей (литера А, Б, В и Д). В промежутках между ними были вырыты стрелковые окопы, которые прикрывались проволочными заграждениями и на наиболее опасных направлениях зарытыми в землю фугасами. На флангах крепости на горах Сягушань, Дагушань, Высокая и Угловая были оборудованы передовые позиции полевого типа. В сторону долины Шуйшин были вынесены редуты Кумирненский, Водопроводный и Скалистый.

За поясом основных укреплений и между ними, а также на приморском фронте были установлены многочисленные батареи и отдельные артиллерийские огневые точки кинжального действия с общим числом до 400 орудий: из них наиболее известны в истории обороны Большое и Малое Орлиные гнезда, Заредутная батарея, приморские номерные батареи, редуты № 1 и № 2, Курганная батарея, Перепелиная гора, Спина Дракона и десятки других.

К 30 июля на вооружении крепости было 646 орудий и 62 пулемета; из них собственно крепостных 350 орудий и 57 пулеметов, бывших китайских 43 орудия, морских 186 орудий и 5 пулеметов и полевой скорострельной артиллерии 67 пушек. Из общего числа артиллерии на приморском фронте было установлено 123 орудия и пять пулеметов, на сухопутном — 514 орудий и 47 пулеметов и находилось в резерве соответственно 9 и 10{86}. По калибрам орудия распределялись так: 10-дюймовых — 5; 9-дюймовых — 12; 6-дюймовых типа Канэ — 35; 6-дюймовых (190-пуд.) — 30; 6-дюймовых (120-пуд.) — 30 и остальных — 534{87}. Орудия, как правило, были устаревших образцов, слишком мало [96] имелось гаубиц и мортир, столь необходимых в условиях обороны крепости на сильно пересеченной местности. Снарядов имелось 274 558, в среднем до 400 на каждое орудие. Неполностью были обеспечены снарядами полевые пушки и пушки мелких калибров; первые имели по 174 снаряда на орудие, вторые в среднем до 500–600.

Для перевозки грузов, материальной части, боевого запаса, продовольствия и пр. в крепости было 4472 лошади.

Гарнизон крепости состоял из девяти стрелковых полков{88} (4-я и 7-я стрелковые дивизии), трех запасных батальонов и нескольких отдельных рот и команд. Всего пехоты было 29 960 нижних чинов и 402 офицера. В крепостной артиллерии и в отдельных бригадах, дивизионах и батареях было 6419 нижних чинов и 132 офицера, в инженерных войсках числилось 1114 солдат и 24 офицера и, наконец, штабы, управления и разные военные [97] заведения насчитывали 4101 нижний чин и 103 офицера. Таким образом, всего личный состав армии к началу осады крепости состоял из 41780 нижних чинов, 665 офицеров и 256 прочих (чиновников, врачей и др.{89}).

Гарнизон в две дивизии был, конечно, недостаточным, но и он оказался необеспеченным всем необходимым на время длительной осады.

При общем протяжений фронта обороны до 28 километров крепость имела слишком мало укреплений долговременного типа.

Форты и укрепления располагались в линию в нескольких километрах от города и гавани. Это не гарантировало жизненных пунктов крепости, штабов, складов и кораблей эскадры от артиллерийского огня даже полевых пушек противника.

Фортификационные сооружения не были замаскированы и на местности в тактическом отношении располагались в подавляющем большинстве безграмотно; командующие высоты для артиллерийских позиции и наблюдательных пунктов, а также много удобных подступов к крепости, остались вне оборонительного пояса.

Артиллерия фортов и укреплений часто не могла обстреливать ближние подступы к крепости, а оборона фланговых рвов осуществлялась главным образом ружейным огнем. Мало оказалось батарей и орудий кинжального действия, нехватало крупнокалиберных орудий, поэтому с первых же дней осады пришлось дополнительно снимать с кораблей и устанавливать на берегу скорострельные и крупнокалиберные системы. По существу в крепости отсутствовал подвижной артиллерийский резерв.

Приморский фронт прикрывался артиллерией слабо, и особенно — с западной стороны; береговая артиллерия имела на вооружении несовершенные системы с недостаточной скорострельностью и дальностью стрельбы; отсутствовали бронебойные снаряды для ведения огня по броненосному флоту противника.

В крепости не было дорог, чтобы маневрировать войсками и артиллерийскими средствами.

Связь между укреплениями и городом (штабами) осуществлялась по телефону; во время артиллерийских обстрелов провода рвались и связь могла осуществляться только связными; привязных аэростатов не было и командование было лишено дальнего наблюдения и, можно сказать, воевало вслепую.

Правда, крепость ко дню тесной осады была уже не та, что в начале войны (см. приложение № I).

Под руководством Кондратенко были произведены большие оборонительные работы и, если бы ему не мешали на каждом шагу Стессель и Смирнов, если бы на строительстве укреплений работали все жители Порт-Артура, а не только наемные рабочие, и если бы войска не сидели без пользы в резерве у Фока, [99] крепость к 30 июля была бы во многом сильнее. Но и при сложившихся условиях «то, что не было сделано за семь лет, — как писал участник защиты Порт-Артура Я. Шишко, — Кондратенко, насколько это было возможно, создал в несколько месяцев. Его мыслью, его трудами, его настойчивостью явились целые укрепления Порт-Артура. Явились укрепления там, где даже не предполагалось ничего строить, как, например, на горах Угловой, Высокой, Длинной и прочих, на которые впоследствии противник вел настойчивее всего свои штурмы... под которыми он положил десятки тысяч жертв, чтобы взять их»{90}.

Можно было сделать и больше, но в крепости не было воинского порядка. Стессель, будучи сам неразборчивым в средствах для достижения дели, не боролся с открыто процветавшим казнокрадством, взяточничеством, потворствовал авантюристам и искателям легкой наживы. С этим злом Кондратенко ничего поделать не мог. Вот что он писал в письме своей жене 24 апреля 1904 года:

«Наши военные инженеры совершенно не помогают войскам в скорейшем создании блиндажей и вообще не идут навстречу интересам войск, а заняты почти исключительно казнокрадством. Поэтому инженеры ведут только те работы, на которые можно нанять китайцев, причем число нанятых китайцев в своих отчетах для получения денег увеличивают страшно и, таким образом, наживаются. Те же работы, на которых участвуют только войска, инженеры тормозят. Такова же и деятельность интендантства: недостает обуви, обмундирования, снаряжения, часть людей ходит в порванных валенках, принесенных из дому...» {91}.

И, несмотря на все, крепость, находилась в боевой готовности{92}. Главная сила ее состояла в людях — солдатах, матросах, офицерах.

Кондратенко отлично понимал, что форты и батареи и одного дня не задержат неприятеля, если солдаты не будут стойки и упорны в обороне. Поэтому он часто бывал в окопах, беседовал с солдатами, узнавал об их нуждах и настроениях и всячески старался облегчить положение подчиненных. Генерал пользовался большой популярностью среди войск, его любили и называли отцом-командиром.

В Порт-Артуре к этому времени базировались шесть броненосцев, шесть крейсеров, два минных крейсера, четыре канонерские лодки, девятнадцать миноносцев, минный транспорт «Амур», два грузовых транспорта и два парохода Красного Креста. Личного состава на эскадре и Квантунском флотском экипаже числилось свыше 10 тысяч моряков. [102]

Осадная армия японцев, под командованием генерал-лейтенанта Ноги{93}, на 30 июля состояла из трех пехотных дивизий, двух резервных бригад, одной полевой артиллерийской бригады, двух отрядов морской артиллерии и резервного саперного батальона. Не считая специальных войск, Ноги имел 50 тысяч штыков. Армии была придана специальная осадная артиллерия в количестве 198 орудий, а всего японцы сосредоточили на подступах к крепости свыше 400 орудий. Расположение войск противника было следующее: на правом фланге 1-я дивизия, в центре 9-я и на левом фланге 11-я. От главной оборонительной линии противник расположился в 6–8 километрах. Резерв — две стрелковые и одна артиллерийская бригады — находились за Волчьими горами. (Организация осадной армии показана на схеме, стр. 101).

Японский флот нес постоянную блокадную службу в том же составе, в котором встретил его контр-адмирал Витгефт при выходе в море 23 июня.

Японцы обложили крепость с суши и с моря, готовясь стремительным штурмом овладеть ей. Взятие крепости и уничтожение русского флота было основной задачей, поставленной перед японскими войсками и флотом, сосредоточенными у Порт-Артура.

Долгая осада крепости не входила в расчеты японцев. Главнокомандующий войсками в Маньчжурии маршал Ойяма считал, что ускоренный штурм крепости освободит армию Ноги, которая сможет оказать существенную помощь главным силам японцев, находившимся в августе на подступах к Ляояну. Поэтому генерал Ноги получил приказ из главной ставки штурмовать крепость, не ожидая резервов. Предвидя, что без мощной артиллерийской подготовки подойти к линии основных укреплений не удастся, Ноги приказал установить в течение десяти дней в районе предполагаемого главного удара, на северо-восточном фронте крепости, имевшуюся осадную артиллерию.

Крепость готовилась к отпору. Продолжалось укрепление основных узлов сопротивления и особенно передовых позиций, велась усиленная разведка противника, чтобы разгадать планы Ноги и соответственно принять контрмеры.

На фронте было относительно спокойно: крепостная артиллерия вела редкий огонь по артиллерийским позициям неприятеля и по группам солдат, работавшим по сооружению окопов, укрытий и т. д.

По диспозиции на 30 июля оборона крепости делилась на два фронта — приморский и сухопутный. Последний, в свою очередь, подразделялся на два отдела. Первый отдел под командованием командира 1-й бригады 7-й стрелковой дивизии генерал-майора [103] Горбатовского включал территорию от Крестовой горы до форта № V, второй отдел под командованием командира 2-й бригады генерал-майора Церпицкого начинался у форта № V и заканчивался редутом Белый Волк. Приморский фронт тоже был разделен на два участка: первый включал в себя весь Тигровый полуостров, а второй располагался от Золотой горы до батареи № 22. Резервом, состоявшим из двух полков 4-й стрелковой дивизии и одного запасного батальона, командовал генерал-майор Фок. 35 батальонов, имевшихся в крепости, были распределены: на передовых позициях Дагушань, Сягушань, Угловые горы, Длинная, Дивизионная, Панлуншань и Ляотешан — 9 1/2 батальонов (около 8 тысяч человек); на верках крепости — 18 ¼ батальонов (до 16 тысяч человек) и в общем резерве 7 ¼ батальонов (около 6 тысяч человек).

Моральный дух войск был высоким. Большинство порт-артурцев, кадровые солдаты в возрасте до 30 лет, отличались крепким здоровьем, а, главное, не боялись врага — многие из них уже участвовали в боях.

В этих условиях генерал-майор Кондратенко, назначенный начальником сухопутной обороны крепости, развил особенно кипучую деятельность.

4 августа он отдал приказ по войскам сухопутной обороны, в котором говорилось:

«30 (17) июля части войск 4-й и 7-й дивизий выдержали славный, но неравный бой с противником на передовых позициях. Нас было только 17 тысяч, а противник втрое сильнее — у него было 50 тысяч, мы имели только полевую артиллерию, противник же имел, кроме полевой, еще осадную.

Теперь с отходом к крепости положение наше изменилось неизмеримо к лучшему, — силы наши более чем удвоились; противник же, ослабленный предыдущими боями, едва ли мог значительно усилиться. Вместо скороспелых окопов, как то было на передовых позициях, мы имеем здесь преимущественно долговременные сооружения, обеспеченные со всех сторон от атаки; вместо тонких шрапнельных укрытий имеем во многих местах безопасные казематы и надежные блиндажи; кроме полевой артиллерии, имеем здесь сильную крепостную артиллерию, увеличенную многочисленными орудиями флота. Поэтому если с передовых позиций мы еще могли податься к крепости, то теперь мы имеем полную возможность отразить и уничтожить врага. Никакой штурм нам не может быть страшным, если мы решимся до конца выполнить данную нами присягу. Во время ночного штурма ни при каком случае не надо теряться: если случится где-либо частный прорыв противника между укреплениями, то таковой ровно ничего не значит, так как соседние форты обеспечены от атаки со всех сторон; против же прорыва у нас имеются всегда сильные резервы, которые успеют, во-время опрокинуть врага и закрыть прорыв. Необходимо во что бы то ни стало держаться на своих местах до дневного света. С рассветом [104] же наш страшный ружейный и пушечный огонь отгонит не только пятидесятитысячную, но хотя бы и стотысячную вражью силу, после чего войска крепости перейдут в наступление и добьют дерзкого врага...»{94}.

Кондратенко в ожидании штурма использовал каждый час передышки для совершенствования инженерного оборудования крепости. Он не покидал форты и укрепления, проверяя их готовность. Обнаружив слабые места в обороне, он тут же на месте принимал меры. Так, на хребте между горами Угловой и Высокой он приказал поставить дополнительно шесть полевых орудий, распорядился сделать на обратных скатах гор отвесные срезы для укрытия артиллеристов от неприятельского огня, углубить ложементы в траншеях и устроить дополнительные блиндажи. По его инициативе с потопленных японских брандеров были подняты две митральезы и установлены на передовых позициях. На наиболее вероятных путях наступления неприятеля он усилил гарнизоны укреплений, выделив туда стойкие подразделения с опытными и храбрыми офицерами.

Активные действия японцев начались 7 августа. Прежде чем штурмовать крепость, японцы решили овладеть передовыми позициями русских на восточном участке фронта — горами Дагушань и Сягушань.

Дагушань и Сягушань господствовали над окружающей их местностью. С гор просматривался тыл японской армии, велось наблюдение за ее осадными работами, корректировался огонь крепостной и корабельной артиллерии. Дагушань оборонялась четырьмя ротами и двумя охотничьими командами при шести орудиях, Сягушань — четырьмя ротами и одной охотничьей командой при двух орудиях. На горах были построены укрепления полевого типа: окопы с блиндажами и проволочные заграждения.

Перед атакой Дагушаня японцы обстреляли город, верки крепости и особенно усиленно гору. Русская артиллерия, расположенная на открытых позициях, была быстро подавлена.

Около 7 часов вечера первые цепи 11-й дивизии неприятеля пошли в атаку. Вначале японцам удалось занять траншею у подошвы горы, но поражаемые почти в упор, солдаты противника не выдержали и отошли на исходные позиции. Скоро пошел дождь, и бой прекратился. Ночь прошла спокойно.

Рано утром следующего дня части дивизии, поддержанные артиллерией, вновь пошли на штурм. К 11 часам положение обороняющихся стало угрожающим. В это время в бухту Тахэ по просьбе сухопутного командования Витгефт выслал для поддержки своих войск крейсер «Новик», канонерские лодки «Бобр» и «Гремящий» и семь миноносцев, которые сразу же открыли ураганный огонь по батареям и войскам противника, находившимся [106] на скатах Дагушаня и Сягушаня. Японцы быстро отступили.

Артиллерийский огонь продолжался около часа, пока на море не появились броненосец и четыре крейсера противника. Ввиду большого превосходства сил противника «Новик» с миноносцами и лодками вынужден был уйти. 11-я дивизия снова пошла в наступление на Дагушань и, несмотря на страшные потери, настойчиво атаковала; вместо разбитых рот подходили новые.

Генерал Кондратенко обратился к коменданту крепости за резервами, но помощи не получил. Японские войска в это время поднялись уже на гору, и рукопашный бой закипел у орудий. На выручку артиллерии бросился в штыки взвод стрелков. Вслед за ним пошла в контратаку рота. Она отбросила японцев за вершину горы и спасла орудия. Вечером солдаты противника еще раз пытались атаковать и еще раз были опрокинуты и бежали. Потери среди защитников Дагушаня были очень велики. Не поддержанные резервами, ночью они оставили гору.

В это же время шла кровопролитная борьба за Сягушань. Здесь, как и на Дагушани, русские отбивали следовавшие одна за другой атаки. Четыре неприятельских батальона, наступавшие на гору, несли большие потери и продвигались крайне медленно. Вместо своих потрепанных подразделений японцы бросали в бой резервы, а заменить русские роты, оборонявшие гору, было некем. Солдаты не спали двое суток, не имели воды, убитые и раненые не были убраны. Несмотря на это, защитники горы продолжали стойко драться.

После падения Дагушаня положение стало крайне трудным. Японцы втащили на занятую гору орудия и начали бить по Сягушаню.

Наступил третий день борьбы. Резервов комендант крепости не давал. Необходимо было оставить Сягушань или взять обратно Дагушань. Генерал Кондратенко обратился к Смирнову с предложением:

«Дагушань сильно обстреляна нашей артиллерией, но обратно занять ее едва ли возможно, ввиду большого скопления японцев в деревнях около Дагушаня, — писал он. — Сягушань занята тремя ротами (русских — А. С.). Одно орудие лопнуло, у другого нет снарядов; подвоз снарядов невозможен, так как дорога обстреливается со стороны побережья, куда уже пробрались японцы, и таким образом массами окружили Сягушань. Полагал бы, до рассвета увести роты в крепость, чтобы их сохранить»{95}.

Не зная подлинной обстановки, Смирнов приказал на утро следующего дня отбить Дагушань. Это было бы авантюрой. Но японцы в час ночи сами двинулись в атаку. Солдаты противника окружили Сягушань, бой превратился в схватки отдельных [107] групп и одиночных солдат. Под неослабным натиском во много раз превосходящих сил неприятеля русские отошли в крепость.

Потеря Дагушаня и Сягушаня произошла потому, что горы не были достаточно укреплены и подготовлены к обороне, г также и потому, что против трех оборонявшихся русских батальонов действовали двенадцать неприятельских, имевших 36 горных орудий, восемь гаубиц и 24 мортиры. Оборонявшиеся части не получили подкреплений из общего резерва крепости. Смирнов не сумел это сделать во-время.

Стессель понимал значение передовых позиций для крепости задолго до ее обложения, знал, что они не укреплены и, тем не менее, ничего не сделал, чтобы исправить положение, а в критический момент не вмешался в действия Смирнова и не исправил его необоснованных приказаний. Стессель был верен своей предательской тактике и действовал согласно ей.

Русские потеряли в боях 450 солдат и офицеров. Потери японцев, по их данным, составили 1280 человек.

Порт-Артур лишился на своем правом фланге передовых позиций; их нужно было удержать, как это показало будущее, любой ценой.