Поход соединения Y
В 1939 году французский флот был одним из самых современных в мире, и заслуга в этом принадлежит Жоржу Лейгу, который занимал пост морского министра в течение 7 лет, начиная с 1926 года. Под его руководством планировалось строительство французского флота после подписания знаменитого Вашингтонского договора, чтобы этот флот мог превосходить итальянский. Перед Первой Мировой войной французский флот пришел в упадок, откатившись со второго места в мире на пятое. В его составе числилось множество экспериментальных кораблей, не имеющих практически никакой боевой ценности. В годы войны флот ничем себя не проявил и не участвовал в крупных сражениях даже на Средиземноморском театре, если не считать провальную Дарданелльскую операцию. Но под руководством Лейга был заложен фундамент, который позволил построить мощный флот. Он был ограничен в размерах, уступая флотам Великобритании, США и Японии. Французское правительство крайне неохотно выделяло средства, и все-таки были созданы такие типы кораблей, которые в 1930-х годах не уступали никому в мире.
Эту работу продолжил Франсуа Дарлан. Он тщательно следил за кораблестроительными программами, вникая [196] во все детали, поэтому флот 1939 года мог считаться его детищем. Его уважал весь флот, а за границей даже великие державы признавали заслуги Дарлана. Важно подчеркнуть, что влияние Дарлана на французский флот было исключительно велико и многократно превышало влияние британского главнокомандующего на Королевский Флот. Создав великолепную боевую машину, Дарлан, разумеется, сам взялся руководить ею. Он яростно противился любым попыткам вмешательства извне во флотские дела. После краха Франции именно внутренние структуры французского флота оставались краеугольным камнем, на котором еще можно было что-то строить. В это время французская армия и правительство просто рассыпались на кусочки. Так, система связи флота была единственным надежным средством связи в те драматические дни, поэтому флотское командование гораздо более точно представляло происходящее, чем все остальные.
Дарлан в принципе недолюбливал англичан. Он не мог им простить того, что они уравняли французский флот по силам с итальянским, вместо того чтобы уравнять его с суммарными силами итальянского и германского. Он не мог забыть, что англо-германское морское соглашение 1935 года было подписано без консультаций с французами. Тем не менее, до перемирия 1940 года французский флот хорошо исполнял свои обязанности, хотя и располагал ограниченными силами. Во многих отношениях он уступал Королевскому Флоту, например, у французов не были отработаны ночные бои, французы не имели надежных средств борьбы с подводными лодками, они не имели радара и многого другого. Но в то же время, в определенных областях французский флот лидировал. Французы создали эффективные зенитные системы и хорошие подводные лодки. Перевооружение началось во Франции раньше, чем в Великобритании, поэтому «Дюнкерк» и «Страсбург» стали первыми современными линкорами. Более крупные «Жан Бар» и «Ришелье», [197] построенный в июне 1940 года, были великолепными кораблями. На бумаге они превосходили новейшие британские линкоры. Эти корабли были заложены раньше, поэтому предполагалось, что Франция в 1939 году будет играть более заметную роль в войне на море, чем в 1914 году.
Подписание так называемого перемирия полностью изменило картину. Дарлан был полон решимости поддерживать флот в состоянии высокой готовности. При этом он не собирался допустить, чтобы Ось наложила лапу на французские корабли, но не был готов и продолжать сражаться вместе с англичанами. Он желал оставаться строго нейтральным. Полагая, что Англия обречена, Дарлан не желал бесцельно рисковать последним достоянием Франции. Великобритания продолжала ожесточенно сражаться, потому что ставкой было само существование страны, и наличие такого мощного флота представляло скрытую угрозу для нее. Если французский флот объединится с двумя флотами европейских партнеров по Оси, положение англичан станет крайне опасным. Лишь слова Гитлера отделяли благородные намерения Дарлана от мрачной реальности. Поэтому Мерс-эль-Кебир вырыл почти непреодолимую пропасть между бывшими союзниками.
Сразу после Мерс-эль-Кебира Дарлан пришел в бешенство. Он даже хотел было приказать французскому флоту немедленно выйти в море и дать бой Соединению Н, но потом разум возобладал. С июля по сентябрь страсти потихоньку угасали, обе стороны стремились избегать дальнейших провокаций, хотя нельзя сказать, чтобы атмосфера разрядилась полностью.
Перед французами стояла очень сложная дилемма. С одной стороны, державы Оси требовали немедленно начать разоружение, причем это должно было проходить под их контролем. С другой стороны, Дарлан желал любыми средствами оттянуть это, чтобы сохранить флот в готовности для продолжения борьбы. Поэтому [198] переговоры шли трудно. К тому же постоянные взгляды англичан в сторону французских колоний угрожали разрушить хрупкое равновесие, которое пытался выстроить Дарлан.
Взрывное появление движения Свободная Франция и его проникновение в африканские колонии полностью разрушило это равновесие. Страны Оси оказывали на французов все более сильное давление, требуя выполнять условия перемирия. Временное ослабление претензий к затянувшемуся разоружению после Мерс-эль-Ке-бира закончилось, и в середине июля Ось опять начала наседать на французов.
15 июля германская комиссия по перемирию, которую возглавлял генерал Карл Штюльпнагель, в Висбадене предъявила новые требования главе французской делегации генералу Шарлю Хюнцигеру. Теперь Ось требовала разрешения на использование средиземноморских портов на территории самой Франции и в Северной Африке. Немцы потребовали разрешения использовать аэродромы и железную дорогу, ведущую в Касабланку. Фактически это вело к немецкой оккупации Марокко, Алжира и Туниса. Правительство Петэна яростно сопротивлялось этим требованиям, однако его позиции были слишком слабы, хотя немцы пока не оказывали серьезного давления. Гитлер все еще надеялся договориться мирно. Однако они явно искали любой повод, чтобы просочиться в Африку и таким образом опередить англичан. Проникновение Свободной Франции в африканские колонии противоречило условиям перемирия, так как позволяло англичанам взять под свой контроль обширные территории руками своих марионеток. После этого началось бы перевооружение колониальных войск и подготовка их к борьбе против Германии.
Немцы равнодушно смотрели на инциденты в Мерс-эль-Кебире и Касабланке. Однако переход Чада на сторону де Голля вызвал у них серьезные опасения, так как англичане получали в свое распоряжение стратегически [199] важный перевалочный аэродром в Форт-Лами. Представители Рейха в комиссии по перемирию потребовали от Франции выполнять свои обязательства и принять решительные меры, чтобы отбить эти пункты. Кроме того, в будущем следовало не допускать подобных нарушений. Чтобы не позволить странам Оси сделать то, что они намеревались, французы решили продемонстрировать свою силу.
Это оказалось довольно сложно. Министр иностранных дел Поль Бодуэн запросил командование флота относительно возможности защитить африканские колонии от английских атак. Ответ был неутешительным. Возможности отразить широкомасштабное вторжение не существовало в принципе. Но пока что подобного не приходилось опасаться, поэтому оставался шанс, использовав небольшие силы, помешать дальнейшим бескровным завоеваниям Свободной Франции. Для этой цели следовало иметь на юге сильную эскадру, которая воспрепятствовала бы просачиванию свободных французов, отогнав на 20 миль от берега британские транспорты и военные корабли. В угрожаемые районы следовало перебросить ограниченные воинские контингенты, чтобы обезопасить их на суше. Их можно было взять в сохранивших относительную верность северных колониях. Для усиления блокады французы могли ограничиться декларацией намерений, так как до сих пор англичане с ними соглашались. Но с другой стороны, они должны были показать Оси, что способны контролировать собственные территории.
Поэтому отношение французских верхов к происходящему было публично объявлено 4 и 5 июля, сразу после Мерс-эль-Кебира.
«Вследствие враждебного отношения британского флота атаковать любые британские военные корабли, захватывать и приводить во французские порты британские торговые суда». [200]
На следующий день заявление было несколько смягчено.
«Не атаковать британские военные корабли в открытом море, но быть готовыми ответить силой на силу.Всем британским кораблям и самолетам воспрещается приближаться менее чем на 20 миль к берегам Франции или французских колоний под угрозой атаки без предупреждения».
Последний приказ британское Адмиралтейство процитировало в собственных инструкциях. Поэтому обе стороны намеревались соблюдать указанные ограничения, чтобы избежать новых инцидентов. Для обеспечения безопасности колоний французам не требовалось как-то менять уже существующие инструкции.
Более того, события в Экваториальной Африке уже вынудили местные морские силы принять меры по ограничению британской активности в Среднем Конго и Габоне. Французы опасались, что готовится удар с целью захвата этих районов, так как были получены сообщения о начале регулярного патрулирования британских крейсеров с Южно-Атлантической станции, а также о событиях в Пуант-Нуар.
Перед тем как рассмотреть щекотливую ситуацию, возникшую здесь, требуется упомянуть о еще двух моментах, в которых французы были уязвимы для внешнего давления. Во-первых, Италию гораздо сильнее, чем Германию, беспокоила судьба французского флота. Так как большинство французских кораблей было сосредоточено в Средиземном море, итальянцы вполне резонно опасались, что этот флот вдруг снова оживет. Они упрямо требовали разоружения флота, но, как всегда, последнее слово осталось за немцами. Разумеется, Италия намеревалась воспользоваться слабостью Франции, как и Германия, но ее амбиции были довольно старыми — заполучить Тунис, Корсику, Ниццу. Эти довоенные требования [201] сторонников Муссолини и были главной причиной вступления Италии в войну. Немцы утверждали, что Италия может приобрести только то, что захватила силой оружия, и это оставляло итальянцев буквально с пустыми руками. Поэтому им оставалось лишь ждать, когда представится новый повод оккупировать все эти территории.
Во-вторых, имелась третья сила, которая только и ждала, чтобы французы продемонстрировали свою беспомощность в Африке, — фашистская Испания. Хотя страна была истощена после долгой и кровопролитной гражданской войны, Гитлер все-таки не оставлял попыток втянуть ее в новый конфликт, убеждая, что с Британией вскоре будет покончено. Его планы захвата Гибралтара зависели от помощи испанцев. Однако возврат Гибралтара Испании был лишь одним лакомым кусочком, так как Испания давно зарилась на Французское Марокко.
Согласно условиям Алжирского договора 1912 года, Марокко было разделено на 2 протектората: маленький северный анклав под управлением Испании и основную территорию страны, отошедшую к Франции. Но в этом договоре имелся важный пункт. Если Франция окажется неспособной защищать протекторат по причине слабости или нежелания, Испания имеет законное право занять его. В середине 1940 года Испания находилась в прекрасном положении, чтобы предъявить свои права на эту добычу.
Поэтому с любой точки зрения правительство Виши было просто обязано продемонстрировать силу. Известие о перевороте, происшедшем 29 августа в Чаде, потребовало немедленной переброски подкреплений в соседние колонии.
Присутствие британского крейсера «Дели» в Пуант-Нуар еще более усилило опасения французов. «Из простой полицейской акции вмешательство в Пуант-Нуар угрожало перерасти в открытый конфликт с британским [202] флотом», — писал Эрве Крас. С другой стороны, «просачивание голлистов в Габон делалось все очевиднее. Тон призывов Лармина не оставлял сомнений в их намерениях».
Тем временем во Франции был принят ряд мер, которые должны были остановить эти процессы. 27 августа контр-адмирал Жан Бурраге, командир 4-й эскадры крейсеров, находящейся в Тулоне, получил приказ сформировать специальную эскадру из свой эскадры и 10-й флотилии эсминцев для выполнения секретного задания. Бурраге держал флаг на легком крейсере «Жорж Лейг». По условиям перемирия все эти корабли полагалось законсервировать, поэтому требовались серьезные усилия, чтобы вернуть им боеспособность и подготовить к выходу в море. Надо было принять топливо, боеприпасы, провизию, доукомплектовать экипажи. В некоторых случаях пришлось забирать моряков с других кораблей. Пока шли эти приготовления, Франция официально обратилась к германской комиссии по перемирию с просьбой о разрешении провести указанную операцию. Заявление было сделано 30 августа и сначала оно вызвало негативную реакцию.
Тем не менее, приготовления в Тулоне продолжались. 30 августа эскадра получила официальное название Соединение Y. Люди и корабли были капитально перетасованы. «Л'Индомптабль», один из лидеров, первоначально выделенных для операции, пришлось заменить, забрав с него часть команды. Командиром крейсера «Монкальм» был назначен командир «Жана де Вьенна» капитан 1 ранга Морис Ферье. Капитан 1 ранга Будю Лемонье принял легкий крейсер «Жорж Лейг». Капитан 1 ранга Жан Броссиньяк был назначен командиром крейсера «Глуар». 10-й флотилией эсминцев командовал капитан 1 ранга Поль-Огюст Стиль, который держал брейд-вымпел на «Ле Фантаск». Лидером «Л'Одасье» командовал капитан 2 ранга Эрнест Дерьен, лидером «Ле Малин» — капитан 2 ранга Эдуард Деспрэ. [203]
Приготовления шли в страшной спешке и были настолько необычными, что от покрова секретности не осталось и следа. Все в Тулоне знали о формировании Соединения Y, как произошло с формированием Соединения М в Ливерпуле. В обоих случаях детали операции охотно обсуждались на верфи и во всех окрестных барах. Но, как это ни удивительно, в обоих случаях противник об этом не узнал совершенно ничего!
Тем временем немцы оценили ход событий и дали разрешение на переход эскадры, предложив итальянцам сделать то же самое. Позднее адмирал Редер подробно рассказал о причинах такого поступка в своем рапорте от 6 сентября:
«6. Положение во французских колониях Во французских владениях в Экваториальной Африке наблюдается открытый разрыв с правительством Петэна и переход на сторону генерала де Голля. Существует опасность, что беспорядки и мятеж могут перекинуться на колонии во Французской Западной Африке. Экономическое положение в колониях, особенно в области обеспечения продовольствием, используется англичанами как средство оказания давления. Соглашение между колониями и Англией, восстание против Франции подрывают наши шансы на контроль над Африканским континентом. Существует опасность, что стратегически важные порты Западной Африки могут быть использованы британскими конвоями, и мы можем потерять важный источник ресурсов. Нельзя совершенно исключить и опасность атаки со стороны Соединенных Штатов.Германия должна принять серьезные меры, чтобы воспрепятствовать подобному развитию событий. Поэтому Морской штаб согласен в принципе на посылку французских морских сил в угрожаемые районы. Это позволит возобновить торговое судоходство между колониями и нейтральными странами на французских и нейтральных судах, облегчит экономические трудности, может [204] привести к возобновлению торгового судоходства между Францией и ее колониями.
Состояние этих кораблей должно позволить затопить их при угрозе захвата англичанами. Германия и Италия должны иметь возможность контролировать корабли. Должны быть предусмотрены экономические выгоды для Германии и защита германских интересов».
30 августа французское адмиралтейство выпустило детальные инструкции на случай самых различных ситуаций, которые могут иметь место в угрожаемом районе Чада, Камеруна и Французского Конго. Они должны были служить общим руководством при операциях Соединения Y и местных морских сил.
«Для определения правильного курса поведения с англичанами здесь приводятся директивы, которые аннулируют все ранее отданные приказы.1. Воздерживаться от любых атак британских сил, если только они не подошли к берегу ближе чем на 20 миль или непосредственно угрожают вам.
2. Обеспечить высокий уровень готовности и быть готовыми быстро отреагировать на любую атаку, которая может быть проведена против вас. Принять меры для быстрейшего проведения ответных воздушных налетов.
3. Эти директивы не связаны с теми, которые я специально отдал, или с приказами на конкретные операции.
4. Это ответ на телеграмму командующего Южным округом от 30 августа 23.23.
5. Подтвердите получение».
Итальянцы более подозрительно, чем немцы, отнеслись к причинам отправки крупной французской эскадры за пределы Средиземного моря, где они не смогут наблюдать за этими кораблями. Но 1 сентября Турин дал свое добро. Однако при этом итальянцы выставили дополнительные [205] условия. Они потребовали, чтобы французы силой отражали любые попытки англичан атаковать эскадру. Если же случится самое худшее, то корабли должны быть затоплены, только чтобы не попасть в руки англичан. На эти условия французы были вынуждены согласиться, по крайней мере внешне. Ведь полномасштабный бой — это самое последнее, к чему должно было стремиться Соединение Y, как показывают все приказы французского командования. Однако они были вынуждены показать, что готовы выполнить требования Оси, в то же время втайне приняв все возможные меры, чтобы подобная ситуация не сложилась.
Комментарии командования Оси по поводу этих событий показывают, что там благожелательно отнеслись к действиям французов.
«Однако 1 сентября 1940 года, после того как итальянское Верховное Командование изучило ситуацию, французам было дано разрешение послать 3 крейсера к берегам Западной Африки. Требовалось дать гарантии, что корабли будут отбивать любые атаки англичан. В случае ухудшения ситуации в Западной Африке итальянское Верховное Командование обещало рассмотреть возможность выпустить из Тулона дополнительные корабли».
Однако при этом итальянцы желали посильнее надавить на французов, которых вполне обоснованно подозревали в саботаже процесса разоружения. В своем официальном ответе 3 сентября они указали, что хотя и согласились на выход Соединения Y, они желали бы немедленного возобновления работ по исполнению морских пунктов соглашения о перемирии, которое было приостановлено 4 июля, после Мерс-эль-Кебира. Итальянцы потребовали полностью разоружить оставшиеся в Тулоне французские корабли к 30 сентября.
Французы в лице генерала Хюнцигера протестовали, их делегация в Висбадене заявила решительный протест [206] генералу Штюльпнагелю, председателю немецкой комиссии по разоружению. К протесту был приложен меморандум с описанием состояния флота. В нем подчеркивалось, что обширная французская колониальная империя находится в страшной опасности, так как появились первые признаки нестабильности.
Штюльпнагель возражал, напомнив французам, что они получили разрешение использовать отдельные соединения, и это разрешение никто не собирается отменять. Однако оно не отменяет обязанности французов провести разоружение строго по графику, согласованному комиссией. Он закончил прямой угрозой, которую французы прекрасно поняли. Если французское правительство окажется неспособным восстановить порядок на угрожаемых территориях, немецкое и итальянское правительства пересмотрят свою позицию!
Тем временем Дарлан был занят по горло, организовывая выход эскадры. Он хотел все организовать так, чтобы дела шли гладко как можно дольше. Самым опасным моментом для Соединения Y был проход через Гибралтарский пролив. Пройти его незаметно было просто невозможно, как днем, так и ночью. Поскольку избежать обнаружения было нельзя, Дарлан сделал все, что мог, чтобы успокоить англичан и не дать им повода ни к какой провокации.
Прежде всего, адмирал д'Аркур в Касабланке получил приказ проверить почву, послав в пролив пробный конвой. Требовалось выяснить, что намерены предпринимать англичане, поскольку с июля французские корабли в этом районе не показывались. Ему также было отправлено изложение задач Соединения Y. Именно эту информацию раздобыл «Жак» и своевременно передал англичанам. Конвой состоял из траулера «Пескагель» в сопровождении шлюпа «Элан». Они вышли в море 7 сентября и, как мы уже видели, без помех прошли пролив и прибыли в Оран 9 сентября. Д'Аркур с удовлетворением отметил: «Вчера вечером «Пескаггель» и «Элан» благополучно [207] прошли Гибралтар в тумане». Немного позднее он отметил в своем дневнике: «Элан» и «Пескагель» без проблем прибыли в Оран. Англичане внимательно посмотрели на «Пескагель», но ничего не потребовали». Эксперимент завершился полным успехом, что было добрым знаком для Соединения Y. Эта информация сразу была отправлена в Виши.
Общий приказ Дарлана Соединению Y был изложен в телеграмме 3 сентября:
«СЕКРЕТНО4-я дивизия крейсеров вместе с «Фантаском», «Малинном» и «Одасье» выйдет из Тулона, когда получит соответствующий приказ, и направится прямо в Дакар, зайдя по пути в Касабланку. Командование поручается командиру 4-й дивизии крейсеров. На месте эскадра поступает в распоряжение генерал-губернатора для проведения полицейских миссий и любых других заданий, если это потребуется. Выполняя эту задачу, вы должны избегать любых враждебных действий и провокационных выпадов в отношении британских сил, если только не возникнет прямая угроза вам со стороны этих кораблей или береговых укреплений. Проложить курс от Тулона до Гибралтара, Гибралтарский пролив надлежит пройти на рассвете полным ходом. Эскадра под вашим командованием получает название Соединения Y».
За этим последовало еще одно секретное и личное послание, датированное 5 сентября. В нем содержалась свежая информация, полученная из угрожаемого района, чтобы Бурраге более ясно представлял ситуацию. По плану предполагалось начать атаку Пуант-Нуар 15 сентября. Однако главной задачей операции было удержать французские колонии под контролем правительства Виши. Вишисты были вынуждены ограничиться посылкой крупной военной эскадры, чтобы восстановить господство в прибрежных водах. Это позволило бы возобновить [208] нормальное судоходство между колониями и метрополией, так как само присутствие эскадры сделало бы британскую блокаду неэффективной. Кроме того, демонстрация силы позволила бы восстановить пошатнувшуюся уверенность колониальной администрации.
Чтобы гарантировать, что англичане в Гибралтаре ничего не заподозрят, было решено проинформировать их о прохождении Соединения Y через пролив, но сделать это в последний момент, когда они уже просто не успеют принять меры, чтобы как-то помешать этому. Англичане просто не получили бы времени, чтобы собрать силы. Выход соединения был назначен на 9 сентября, 16.00. Скорость была рассчитана так, чтобы эскадра подошла к самому опасному отрезку пути, Гибралтарскому проливу, на рассвете 11 сентября. Так французы намеревались исключить неприятные случайности, которые могли возникнуть, если бы они попытались форсировать пролив ночью.
Эти оперативные планы были мало кому известны за пределами штаба Бурраге на борту «Жоржа Лейга» и нескольких человек в Тулоне и Касабланке. Например, хотя пункт назначения эскадры широко обсуждался всеми в порту, даже офицеры крейсеров мало что знали достоверно. Командир «Глуара» капитан 1 ранга Жан Бруссиньяк позднее вспоминал:
«В то время я не был знаком ни с какими приказами или инструкциями, полученными адмиралом Бурраге. Он сказал нам только следующее: «Я знаю, что нашей задачей является восстановление нашего контроля над колонией Габон, в которой начались беспорядки. Мы должны перебросить туда части африканских стрелков, которые помогут нам». Мы знали, что существует большая вероятность встретить противодействие англичан, прежде всего при форсировании Гибралтарского пролива, да и позднее при переходе в Атлантике. Имел ли наш адмирал точные инструкции на сей счет? Или он должен был [209] принимать решение самостоятельно? Я знал лишь одно: я должен беспрекословно исполнять его приказы. У меня создалось впечатление, что командование старалось не думать о подобном варианте. Ставка была сделана на внезапность и стремительные действия, что давало нам некоторые шансы на успех».
Утром 4 сентября в 11.00 адмирал Шарль Платон, министр колоний в правительстве Виши, посетил адмирала Бурраге на борту его флагманского крейсера в гавани Тулона, чтобы обсудить ситуацию. Во второй половине дня в 16.30 Бурраге лично вылетел в Виши, чтобы встретиться с адмиралом Дарланом и получить последние инструкции. 5 сентября в 19.00 он прилетел обратно. На следующий день в 10.00 командиры 6 кораблей были вызваны к адмиралу на «Жорж Лейг». Все было готово.
Так какому человеку Дарлан поручил столь трудную и деликатную задачу? Из его записей видно, что Дарлан подбирал командира очень тщательно. Бурраге был очень опытным офицером и пользовался уважением подчиненных. Современник описывает его так:
«Адмирал Бурраге был уроженцем Беарна. Это был исключительно умный человек, он обладал хорошим характером. Раньше, до назначения командиром «Глуара», я никогда с ним не встречался, но у меня очень быстро установились с ним дружеские и доверительные отношения».
Во время этой операции Бурраге должны были потребоваться весь его ум и такт, поскольку его ждали серьезные опасности и проблемы.
Пока корабли готовились к отправке, Дарлан придумал, как предупредить англичан, но при этом не встревожить немцев. Он испытывал вполне естественное раздражение после известных событий, но все-таки принял меры для установления дипломатических отношений, [210] пусть даже и с черного хода. Например, адмирал Габриэль Офан установил контакт с адмиралом Томом Филипсом в Лондоне через канадского посла месье Дюпуи. С помощью такого зондажа, а также после прохода пробного конвоя французы установили, что англичане почти наверняка не станут препятствовать проходу эскадры. Однако требовалось знать это наверняка.
Ключевым звеном следующего мероприятия стали особые отношения, которые поддерживали морские атташе в нейтральном Мадриде капитан 2 ранга Алан Хиллгарт и капитан 1 ранга Рамбер Делайе. Хиллгарт позднее рассказал, как это происходило:
«Во время падения Франции я приложил все силы, чтобы убедить его окончательно перейти на нашу сторону, и предложил содержать его жену и детей до тех пор, пока Франция снова не станет свободной. После долгих размышлений капитан 1 ранга Делайе отказался, хотя и был признателен мне. После Мерс-эль-Кебира он отшатнулся от меня, но немного позднее снова начал искать встреч. Мы всегда встречались дома либо у него, либо у меня.Адмиралтейство завело привычку передавать телеграммы морскому министерству Виши через меня. Французский морской министр направлял информацию, запросы и протесты тем же каналом. Я также смог несколько раз получить ценную информацию через Делайе, который иногда специально рассказывал мне о каких-то событиях, явно рассчитывая, что его сведения пойдут дальше. Раз или два он передавал мне послания французского морского министра, разумеется, устные. Он предупреждал: «Мне приказали передать вам следующее сообщение».
Для выполнения своего плана Дарлан решил использовать Хиллгарта «на всю катушку». Поэтому 6 сентября он сообщил Делайе следующее: [211]
«1. Три крейсера типа «Жорж Лейг» и три эсминца выйдут из Тулона примерно 9 сентября и направятся в Касабланку и Дакар. Чтоб избежать недопонимания, корабли должны пройти через Гибралтарский пролив утром, уже в светлое время. На надстройках будут нанесены национальные флаги.2. Чтобы англичане не могли заявить о каком-либо недопонимании, следует сообщить им день прохода, я повторяю, только день. Скажите, что проход будет выполнен утром. Чтобы они не получили достаточно времени для подготовки контрмер, крайне важно держать английские власти в неведении как можно дольше.
3. Если проход будет осуществлен в день J, желательно, чтобы английские власти узнали об этом именно в этот день в 00.00 по Гринвичу.
4. Как только станет известна точная дата выхода из Тулона нашей эскадры, я отправлю телеграмму, зашифрованную личным кодом. Это будет обычная телеграмма с указанием «J такой-то день». Это означает, что информация о проходе эскадры утром J-дня должна быть передана английским властям в Гибралтаре в полночь на этот самый день.
5. Заранее обдумайте способ и время передачи информации британскому атташе, чтобы были выполнены условия пункта 3.
6. Вы должны в тот же день проинформировать командование испанского флота.
7. Подтвердите получение».
Делайе позднее вспоминал: «Я получил приказ от французского Адмиралтейства предупредить британского военно-морского атташе о предстоящем проходе дивизии крейсеров через Гибралтарский пролив, что я и сделал». Как это было сделано, рассказывает Хиллгарт:
«Во второй половине дня 10 сентября он пришел ко мне, позвонив по телефону за полчаса до этого. Мы несколько [212] минут говорили о всяких пустяках, а потом он заявил: «Ах да, мне приказали передать вам сегодня во второй половине дня сообщение. От морского министерства. Пожалуйста, сообщите флотскому командованию в Гибралтаре, что 3 крейсера типа «Жорж Лейг» и 3 лидера типа «Фантаск» вышли из Тулона 9 сентября и пройдут через пролив утром 11 сентября. На бортах нарисован национальный флаг».
Я сказал: «Это произошло вчера. Вы могли дать мне знать заранее».
Он сделал честное лицо и пожал плечами. Затем я спросил, куда они направляются, но он ответил, что не знает ничего сверх того, что сообщил мне. Затем он допил свой виски с содовой и ушел. А я помчался как можно быстрее в посольство и в 18.09 отправил шифрованную телеграмму, которую вы получили.
Я знал на основе предыдущего опыта, что Делайе и кто-то в Виши, вероятно, это был Офан, и раньше, и сейчас сообщали мне вещи, о которых должны были помалкивать. Я полагаю, это было желание усидеть на двух стульях, своего рода страховка. В данном случае, исходя из того, что и как было сказано, я был почти уверен, что он получил приказ не говорить мне об этом раньше. Вероятно, он даже рассказал мне все на несколько часов раньше, чем ему было приказано.
Я ничего не знал о Дакаре, хотя я догадывался, что затевается что-то такое. Посол знал, однако он отсутствовал до самого обеда, когда я передал ему сообщение Делайе. Он одобрил сделанное мной, но так же не упомянул Дакар. Я понимал, что должен передать информацию как можно скорее, поэтому послал короткую телеграмму с пометкой «срочно» в Разведывательный отдел Адмиралтейства и продублировал ее вам».
Это было не единственное предупреждение, которое дали французы. В 10.00 по французскому времени в тот самый день, когда Делайе выпивал с Хиллгартом, испанский [213] министр иностранных дел полковник Хуан Бейгбедер послал за британским послом в Испании сэром Сэмюэлем Хором. Он передал ему аналогичное сообщение, полученное от Делайе. Французский атташе знал о пробританских настроениях Бейгбедера и надеялся, что послание дойдет до тех, кому действительно адресовано. Он не ошибся.
Мы знаем, что Норт своевременно получил телеграмму Хиллгарта. А какие меры принял наш посол, когда узнал важную новость, ведь Хор знал о подготовке экспедиции к Дакару? Спустя много лет трудно сказать об этом точно, но, судя по всему, он сделал либо мало, либо вообще ничего. Позднее Хор смог лишь заявить: «Так как нельзя было терять ни секунды, я поблагодарил его за новость и сразу отправился в посольство, откуда телеграфировал в Гибралтар». Позднее он счел необходимым подчеркнуть: «Я пробыл с министром всего 2 или 3 минуты и поспешил в офис моего военно-морского атташе, где мы вместе подготовили две срочные телеграммы — в Адмиралтейство и командующему в Гибралтар».
Все это не расходится с версией Хиллгарта. Одно или другое может оказаться правдой, хотя вполне может быть и выдумкой. Годы стирают из памяти многое. Позднее Хиллгарт категорически отрицал, что Хор посетил его и они вместе писали телеграммы. Вообще не сохранилось никаких документальных свидетельств. Если он действительно посылал телеграммы, как утверждает, они где-то затерялись в пути. Достоверно известно одно: никто ничего не получил от Хора. В результате англичанам пришлось действовать на основе телеграмм Хиллгарта, так как предупреждение, отправленное Гаскойном из Танжера, надолго завязло в болоте Форин Офиса.
Французы совершенно не подозревали, что их прекрасно составленные планы забуксовали в английском бюрократическом болоте. Поэтому они были уверены, что сделали все для обеспечения безопасного перехода Соединения Y. Следует еще раз подчеркнуть, что они [214] совершенно не подозревали о проведении операции «Ме-нейс». Если бы французы знали об этой экспедиции, то не были бы столь уверены в благополучном переходе эскадры. Французские власти в Виши и Тулоне были осведомлены, что 8 сентября лидер Свободной Франции покинул Великобританию, но куда именно убыл де Голль, они не знали. Эта информация поступила от испанского посла в Лондоне герцога Альба, который сообщил об этом в Мадрид. Уже там об этом узнал посол Виши. Этот источник в качестве наиболее вероятного пункта назначения де Голля называл Марокко. В тот же день все французские морские командиры были проинформированы об этом.
«1. Из надежного источника стало известно, что де Голль убыл на неизвестном транспорте во Французскую Африку. Генерал-губернатор Алжира, резидент Французского Марокко, верховный комиссар Экваториальной Африки оповещены министром иностранных дел.2. Крайне важно захватить его, если представится такая возможность.
3. Подтвердите получение».
В качестве «неизвестного транспорта» могла выступать подводная лодка, так как в Виши подозревали, что де Голль намерен высадиться тайно. Эти подозрения укрепила высадка агентов Свободной Франции 11 сентября неподалеку от Агадира. Они имели при себе рацию. Впрочем, агенты не подозревали, что куда-то отправлено крупное десантное соединение. Их высадка также не была связана с переходом Соединения Y. Разумеется, после этой даты силы местной обороны были приведены в состояние повышенной готовности. В первую очередь это относилось к адмиралу д'Аркуру в Касабланке, так как эскадра по пути должна была зайти в этот порт. В его распоряжении находились морские, воздушные и сухопутные силы, причем д'Аркур в случае необходимости мог отправить [215] на помощь Соединению Y довольно крупную эскадру. Он имел 3 эсминца, 10 шлюпов и 4 подводные лодки в состоянии полной боеготовности. Линкор «Жан Бар», 5 эсминцев, 11 шлюпов и 9 подводных лодок стояли в ремонте.
Французы в этом районе имели довольно крупные силы авиации, но их состояние было неважным. Приходилось выполнять соглашение о разоружении, поэтому эскадрильи частично разоружались, а частично вообще расформировывались. Воздушный округ Марокко имел 25 бомбардировщиков и 26 истребителей и подчинялся адмиралу д'Аркуру. Командовал воздушным округом генерал Буска. В его распоряжении находились довольно современные самолеты, приобретенные в США перед самым перемирием.
Истребителями были самолеты Кертисс «Хок 75А». Первый из них был поставлен во Францию в феврале 1939 года. Они были эквивалентом поставлявшихся в Англию истребителей «Мохаук», экспортной версии истребителя Р-36А. Это был цельнометаллический одноместный истребитель-моноплан. Франция заказала 500 самолетов, но до перемирия получила только 91 машину. Самолет был оснащен мотором Райт «Циклон» GR-1820 мощностью 1200 Л С, который позволял развить скорость 302 мили/час. Потолок истребителя равнялся 32700 футам. Он был вооружен 6 пулеметами калибра 7,69 мм в крыльях и мог нести бомбы общим весом 400 фн. Эти самолеты уже совершенно устарели для войны в Европе, но в Африке в то время они почти не имели себе равных. Этими самолетами были вооружены I/4 и II/5 эскадрильи. На вооружении III/4 эскадрильи состояли истребители французской постройки «Девуатин-510». Они не принимали участия в описываемых нами событиях. Нам придется упомянуть лишь об эскадрилье 1/5, которая имела 12 истребителей «Хок».
Бомбардировочная эскадрилья 1/22 также была вооружена американскими самолетами «Гленн-Мартин 167». [216]
Англичане использовали их под названием «Мэриленд». Этот двухмоторный среднеплан впервые взлетел в 1938 году. Он был оснащен моторами Пратт-Уитни «Твин Уосп» мощностью 1200 Л С. Они позволяли развивать скорость 278 миль/час на высоте 11800 футов. Потолок составлял 26000 футов. В январе 1939 года французы заказали 115 бомбардировщиков модели 167F, первый из них был получен в августе. Самолет имел радиус действия 750 миль, был вооружен 6 пулеметами и мог нести 1800 фн бомб. И опять-таки, хотя ему было рискованно появляться в кишащем истребителями небе Европы, в Африке он выглядел вполне достойно.
Несмотря на этот внушительный арсенал, французы всерьез никогда не рассматривали возможность прорыва с боем через Гибралтарский пролив, если только ситуация не сложится так, что у них не останется иного выбора. По их мнению, такая попытка была бы чистым самоубийством для эскадры из 3 легких крейсеров и 3 лидеров. Напомним, что в то время, когда планировалась операция, в Гибралтаре собрались внушительные силы. Соединение Н в этот момент имело «Ринаун», «Барэм», «Резолюшн», «Арк Ройял» и множество эсминцев. Соединение Y просто не могло принимать бой с такой армадой. Но обстоятельства сложились для французов крайне удачно. Когда их эскадра вышла в море, Соединение Н сократилось до привычного минимума. Нет никаких свидетельств того, что кто-то во французском морском министерстве попытался сложить два и два, связав исчезновение де Голля с уходом основных сил Соединения Н из Гибралтара в Атлантику.
В дни, предшествовавшие выходу в море Соединения Y, за британскими силами в Гибралтаре началась тщательная слежка, которую вели и Ось, и Виши. Поэтому французы точно знали, сколько кораблей имелось у Норта на Скале в каждый конкретный день. Например, в немецком военном дневнике 10 сентября появилась запись: «По сообщениям из Орана, в Гибралтаре стоят 1 линкор [217] и 1 эсминец, 3 эсминца патрулируют к востоку от пролива, возле мыса Трес-Форка замечены 3 эсминца, идущие на восток». Это была совершенно точная диспозиция кораблей Сомервилла и Норта в тот день.
Ближе к вечеру в гавани Тулона все было готово. Корабли были заправлены, приняли боеприпасы и провизию, хотя оставались некоторые сомнения в надежности машин. На корабли были приняты грузы для предстоящей операции: 1500 тонн продовольствия (4000 пайков), несколько технических специалистов, зенитные орудия для гарнизона Дакара. В Касабланке планировалось принять на борт туземные войска для высадки в Чаде. Однако, когда корабли вышли из Тулона, у них на борту почти не было пассажиров. Несмотря на это, британские и французские отчеты об операции болтают самое разное. Например, Черчилль дает живой, но совершенно неточный отчет:
«Мне показалось, что вся схема этой паршивой высадки и оккупации силами де Голля рухнула после прибытия французской эскадры. Вероятно, она доставила подкрепления, обученных наводчиков и фанатичных офицеров-вишистов. Они убедили губернатора, удержали в повиновении гарнизон и стали к орудиям на батареях».
Далее:
«Вскоре выяснилось, что партизаны Виши были настоящими мастерами. Не было сомнений, что прибытие крейсеров Виши с войсками развеяло все надежды присоединения Дакара к движению Свободной Франции».
И снова:
«Эскадра французских крейсеров с подкреплениями вишистских партизан проскользнули через Гибралтарский [218] пролив и поддержали морально и физически власть Французской республики. Я не сомневаюсь, что в этот момент полностью изменилась вся ситуация».
Черчилль писал то же самое премьер-министру Австралии Мензису, объясняя причины неудачи в Дакаре.
«Ситуация в Дакаре полностью перевернулась после прибытия кораблей из Тулона с личным составом Виши и укомплектования батарей моряками французского флота».
Все это чистейшей воды выдумки. Другой историк, Роберт Арон, рассказывая об этом эпизоде, проявляет еще более буйную фантазию.
«Эскадра кораблей, которые остались верными режиму Виши, и которая состояла из 3 крейсеров типа «Жорж Лейг» и 3 эсминцев, прошла без помех через Гибралтарский пролив 11 сентября и отправилась для усиления обороны Дакара».
Роберт Менгин не сомневается:
«Присоединив «Примоге» из Касабланки, эти корабли прибыли в Дакар. Там они высадили флотских артиллеристов, безоговорочно преданных маршалу, которые встали на батареи».
Джеффри Уорнер не сомневается, что французы знали абсолютно все об экспедиции в Дакар:
«Французское правительство что-то пронюхало о готовящейся атаке голлистов против Дакара и получило разрешение немцев и итальянцев на переброску туда подкреплений». [219]
Адмирал Уильям Джеймс говорит:
«Позднее мы узнали, что Соединение Y доставило боеприпасы и запасные части для «Ришелье» и новые винты взамен поврежденных во время атаки англичан 7 и 8 июля».
Судя по всему, он черпал информацию из книги вице-адмирала Эмиля Мюзелье, который точно так же заблуждался в этом вопросе. В действительности не существовало никаких «партизан Виши», никаких французских моряков на батареях Дакара, никаких запасных винтов для «Ришелье». Французы вообще не подозревали о том, что готовится крупная высадка в Дакаре.
7 сентября Бурраге сообщил Дарлану, что все готово: «Снимаемся 9/9 в 16.00».
Дарлан решил принять дополнительные меры безопасности. «Отдан приказ провести дополнительные разведывательные полеты над Гибралтаром в 9.00 и 10.00».
Эти самолеты сообщили 10 сентября следующее:
«9 сентября в 9.00 самолет-разведчик из Гибралтара сообщил: в гавани только 1 тяжелый корабль; на рейде 20 транспортов; 4 эсминца патрулируют к востоку от пролива».
Позднее пришло уточнение:
«10 сентября, 16.00. В гавани 1 линкор и 1 эсминец. 3 эсминца к востоку от пролива. В 16.00 севернее мыса Фурше 3 эсминца движутся на восток».
9 сентября в 16.00, как и было обещано адмиралом, 6 французских кораблей вышли из гавани Тулона и взяли курс на юго-запад, развив скорость 25 узлов. Ночью они прошли к северу и западу от Балеарских островов, а весь следующий день следовали прямым курсом. К полуночи [220] они прошли мыс Палое возле Картахены и вышли к мысу де Гата. Их все еще никто не видел. В полной темноте эскадра шла кильватерной колонной. Затем французы изменили курс, повернув прямо на запад. Соединение Y в полной тишине мчалось прямо к Гибралтару. [221]