Вернулся моряк домой
I
Несмотря на благополучное прибытие в Архангельск, трудности и заботы уцелевших транспортов конвоя PQ-18 отнюдь не завершились. Они так и не избавились от угрозы воздушных атак.
Все работы по разгрузке транспортов и подготовке их в обратному путешествию проводились русскими властями. Лишь небольшие группы представителей Королевского Флота работали в нескольких портах в качестве офицеров связи. Хотя эти конвои в Северную Россию в некоторых книгах называют «Мурманскими конвоями» или «Кольским маршрутом», в действительности портом назначения большинства конвоев являлся Архангельск.
В это время на севере России работали 3 британские морские миссии, которые подчинялись адмиралу Майлсу, находившемуся в Москве. Сами они были размещены в основных портах. Главной миссией командовал контр-адмирал Дуглас Б. Фишер, она находилась в Полярном (бывший Александровск), главной базе советского Северного флота. Эта военно-морская база находится в 10 милях от моря на западном берегу Кольского залива и прикрыта маленьким островком. Перед входом в залив [754] лежит остров Кильдин, который летчики часто использовали в качестве ориентира, как, например, это делали «Хэмпдены». Выше по течению, там, где русло реки резко изгибается, находятся Ваенга и губа Грязная.
Затем река снова круто изгибается, и выше этого излома на восточном берегу раскинулся город Мурманск, гавань которого служила почти исключительно коммерческим целям. Это был единственный незамерзающий порт в Северной России, так как недалеко от него проходит одна из струй Гольфстрима, которая не добирается до находящегося восточнее Архангельска. Еще выше по реке и тоже на восточном берегу находится небольшой городок Кола, которому обязан своим именем весь залив. К 1942 году этот город почти полностью потерял значение. Начальником британской морской миссии в Мурманске был капитан 2 ранга Диксон, который имел в своем распоряжении всего горстку людей.
У входа в Белое море из Баренцева лежит полуостров Канин Нос, который в значительной степени перекрывает горло Белого моря. В южной части моря расположен Кандалакшский залив, в голове которого находится одноименный город. Чуть севернее него расположена авиабаза Африканда. Сам Архангельск и находящиеся поблизости Экономия, Бакарица и Соломбала представляют собой большой портовый комплекс, построенный на берегу реки Северная Двина. Однако он имеет существенный недостаток — в зимние месяцы замерзает. Рядом с устьем реки расположено озеро Лахта.
В Архангельске летом 1942 года действовала вспомогательная британская миссия под командованием капитана 1 ранга Маунда. Когда Архангельский порт действовал, русские конвои направлялись туда, потому что этот порт находился значительно дальше от ближайшего немецкого аэродрома Луостари (район Петсамо). Иногда большие конвои делились между Архангельском и Кольским заливом. К июлю 1942 года сильнейшие воздушные налеты на Мурманск превратили этот город в груду развалин, [755] поэтому вопрос о направлении PQ-18 в Кольский залив даже не возникал.
Один из работников миссии в Полярном вспоминает:
«Я никогда не мог понять, почему немцы тратят столько сил на бомбежки города и порта Мурманск. Я однажды провел в городе ночь во время налета, и это было крайне неприятно. Но гораздо проще было заминировать гавань».
Конечно, это было бы самым простым и эффективным способом лишить порт его значения. Уничтожение деревянных зданий и причалов к этому не привело и не могло привести. Впрочем, мы уже говорили, что на плечи капитана 1 ранга Маунда и его людей легли основные обязанности по приему большого количества транспортов.
Как мы уже упоминали, значительная часть конвоя на заключительном отрезке пути 21 сентября столкнулась с серьезными проблемами. «Малькольм», «Акейтес» и другие эскортные корабли получили лоцманов, которые помогли им дойти до отведенных стоянок у причала Воронецкий. Капитан 2 ранга Рассел ехидно писал:
«Командир корвета «Бриони», мимо которого я прошел вверх по фарватеру, в походе слегка совершенно потерял благопристойность, взяв на борт женщину-лоцмана».
Тральщик «Харриер» отвел на стоянку шкипер транспорта «Сталинград», один из спасенных русских моряков, находившихся у него на борту. Тральщик в 8.45 благополучно подошел к причалу Красный и выгрузил людей. Однако капитан «Алстер Куин» решил остаться в море возле 3 севших на мель судов возле бара реки, чтобы прикрыть их от воздушных атак, поскольку эти суда были слишком заманчивой целью. Позднее к нему присоединились [756] русский эсминец и тральщик «Бритомарт». Выяснилось, что капитан 1 ранга Адамс поступил очень разумно, потому что в 15.45 2 бомбардировщика Ju-88 внезапно появились со стороны суши. Один из них сбросил серию бомб, которая легла среди стоящих на мели транспортов, а второй спикировал на «Алстер Куин», несмотря на плотный заградительный огонь. Его бомбы разорвались всего в 40 ярдах от кормы корабля ПВО, который повреждений не получил. К счастью, транспорты остались целы, впрочем, бомбардировщики — тоже.
Командир «Алстер Куин» решил, что его экипаж нуждается в отдыхе после затяжных боев, поэтому он поднял якорь и направился в Архангельск, остановившись в 8 милях выше по реке. Однако его экипаж лучше отдохнул бы, если бы корабль оставался в море.
В эту ночь немцы провели сильный налет на Архангельск. Как позднее отмечал капитан 1 ранга Маунд, они не могли мечтать о лучшей цели, чем 11 торговых судов, вытянувшихся в линию вдоль пристани Бакарица, и без того заваленной взрывчаткой. Вторая половина конвоя стояла в Экономии и была столь же уязвима.
Хотя ночью 21/22 сентября немцы сбросили множество бомб на все цели подряд вдоль русла реки, с их точки зрения результаты налета были скромными. Кое-кто считал, что они попытались поставить мины. Капитан 1 ранга Адамс сообщил, что видел сильный взрыв на реке в миле от своего корабля. В полночь какой-то тяжелый предмет упал справа по носу у «Алстер Куин». Адамс думал, что это или невзорвавшаяся бомба, или мина.
Для некоторых моряков этот налет едва не стал последней соломинкой, которая ломает спину верблюду. Пришвартовавшись к причалам, они почувствовали себя в безопасности, но лишь теперь осознали, что линия фронта проходит совсем рядом с Архангельском, а немецкие и финские самолеты летают здесь совершенно свободно. Разочарование оказалось горьким.
Джон Каррент с «Эксфорда» писал: [757]
«Наши корабли не открывали огонь. Русские заполнили небо шрапнелью. Нам приказали не стрелять, пока нас не атакуют. Немцы сбросили множество зажигательных бомб и осветительных ракет».
Блейк Хьюз выражается более определенно:
«После того как конвой прибыл в Архангельск, несколько раз прилетали ночные бомбардировщики с грузом фугасных и зажигательных бомб. Во время этих налетов они уничтожили 6 или 8 городских кварталов, но, к всеобщему удивлению, портовые склады, забитые только что привезенными грузами, они не тронули, хотя склады были ярко освещены осветительными ракетами. Они даже не попытались бомбить корабли или причалы».
Хьюз добавил, что в принципе не может объяснить это, однако он слышал любопытную сплетню. Дескать, эти бомбардировщики были финскими, а не немецкими, и финны предпочитают бомбить русских, а не американцев. Но, какова бы ни была причина, Люфтваффе упустили свою последнюю возможность нанести потери конвою PQ-18, чтобы хоть как-то подкрепить свои претензии на господство на море.
Учитывая трудности и опасности, которым подвергались эти 40 транспортов и их экипажи, а также титанические усилия, предпринятые 50 военными кораблями, можно только удивляться поведению русских. Огромное количество грузов, стоящих миллионы фунтов стерлингов, было выгружено с транспортов, преодолевших сотни опасностей, и буквально свалено кучей в порту, находящемся всего в 50 милях от немецких аэродромов. Напомним, что союзники уже год отправляли конвои в Россию, а русские упорно требовали все новых и новых поставок. Можно не сомневаться, что моряки союзников с удивлением и горечью спрашивали себя, почему это происходит. Советский адмирал, метавший громы и [758] молнии в союзников за то, что они топят поврежденные транспорты вместе с грузами, об этом скромно умалчивает. Но капитан 1 ранга Маунд предлагает свое объяснение:
«Разгрузка судов происходила сначала очень медленно, потому что в Бакарице и Экономии царил хаос и обе пристани были забиты. После того как были поданы железнодорожные платформы и из порта вывезли танки и самолеты, разгрузка пошла более гладко».
Ящики с лекарствами и медицинским оборудованием, на которых была надпись: «Дар советским людям от жителей Ковентри», сразу после выгрузки были отправлены по железной дороге в адский котел Сталинграда. Ведь там, на далеких берегах Волги решалась судьба Советского Союза. Но перед этим были тщательно закрашены все надписи, указывающие на происхождение грузов.
Хотя налеты Люфтваффе были практически безрезультатными, они все-таки ускорили процесс разгрузки. Еще раз обратимся к воспоминаниям капитана 1 ранга Маунда.
«Русские совершенно правильно стремились как можно быстрее убрать взрывчатку с пристаней. При этом они заодно убрали и боеприпасы, адресованные мне для передачи на британские военные корабли. Позднее я обнаружил, что значительная часть моего груза была отправлена по железной дороге в Вологду».
Во время войны простые русские люди прекрасно понимали значение помощи, доставляемой моряками союзников, несмотря на огромные опасности. Это после войны советская пропаганда подняла вой о «проклятых лакеях империализма». Снова рассказывает Блейк Хьюз: [759]
«Конечно, существовал языковый барьер и барьер уровня жизни, но мои люди и я сам обнаружили, что русские очень дружелюбны. Они хотели сделать наше пребывание в России по возможности приятным. Условия в Международном клубе в Архангельске и Морском клубе в Соломбале были сносными. Там устраивались танцы, концерты, крутились кинофильмы. А если у вас хватало смелости, вы могли посещать уроки русского языка. Я несколько раз посещал Морской клуб, и каждый раз кто-нибудь старался помочь мне провести время повеселее».
Этот рапорт показывает нам другую сторону медали. Нельзя все видеть в одном цвете — черном или белом.
Коммодор Боддэм-Уитэм отдал должное работе капитанов советских транспортов, входивших в его конвой, что резко отличается от его крайне невысокого мнения об американских шкиперах. Например, капитан транспорта «Тбилиси» был ранен, но его помощник великолепно управлял судном. Коммодор также высоко отозвался о выносливости британских шкиперов, часть из которых были ветеранами этих походов.
«Это был третий арктический поход капитана Ламонта (шкипер «Темпл Арх»). Он и его старший механик Карри были награждены Офицерскими крестами Ордена Британской Империи. Хладнокровие, которое демонстрировал капитан Ламонт на мостике, его помощь мне в наблюдении за приближающимися самолетами, его управление огнем корабельных орудий заслуживают самой высокой оценки. Я представлю его к новой награде».
Можно смело сказать, что на берегу в Архангельске в сентябре и октябре 1942 года союзники сумели наладить сотрудничество. Все чувствовали, что делают общее дело. Эта уверенность стала особенно прочной, когда дела на Восточном фронте пошли плохо. И отношения между [760] союзниками стали ухудшаться, как только русские начали добиваться успехов. Но в октябре 1942 года все русские начальники, даже самые высокие, просто излучали тепло и дружелюбие.
22 октября в городском театре была организована встреча американских, английских и советских моряков. Ее целью, как объяснил председатель Архангельского горсовета, было «сплочение моряков союзных держав». Известный исследователь Арктики Папанин произнес большую речь. Он высоко оценил мужество моряков, которые с боем провели конвой, и выразил глубокую благодарность за доставленные вооружение и технику. Папанин заявил, что это оружие уже доставлено на фронт и используется в боях против немцев. Он подчеркнул, что России требуется все больше и больше оружия и военных грузов. Вдоль сцены были развешаны портреты Рузвельта, Черчилля и Сталина, украшенные флагами трех держав. В конце речи были сыграны национальные гимны. Вечер получился запоминающимся.
Тем временем продолжалась разгрузка транспортов. Капитан 1 ранга Маунд сообщил, что она была завершена 20 октября, ровно через месяц после прибытия конвоя!
В целом мнение союзников о русских не сильно отличалось от того, которое высказал один из офицеров КВВС. Он позднее писал, что русская изобретательность и их способность к упорной работе были главными составляющими их эффективности. После того как отдается приказ «исполнить», русские не прекращают работать, пока дело не будет сделано. Сегодня слова этого офицера звучат исполнившимся пророчеством:
«Если они начинают немного медленно, вскоре упорство позволяет им наверстать упущенное».
Пока в Архангельске и дома шли празднования, смерть нашла последнюю жертву операции «VE». Ее почти никто [761] не заметил, и об этом почти никто не вспомнил, хотя конвой благополучно добрался до цели, благодаря неустанным усилиям именно этого человека. Коммодор Боддэм-Уитэм вынес на своих плечах всю тяжесть руководства самым большим из арктических конвоев. Он терпеливо и тщательно руководил действиями своих 40 подопечных, что было нелегко, так как часть капитанов-новичков была абсолютно уверена, что они знают о конвоях абсолютно все. Но после того как завершился начальный период обучения в деле, конвой превратился в довольно сплоченную команду. Коммодору пришлось приложить огромные усилия, чтобы переформировать конвой после мощной атаки торпедоносцев, но он продолжал идти к цели, и ни один корабль не повернул назад.
Все это — его заслуга. Он глубоко переживал гибель каждого судна и каждого моряка, как ясно показывает его письмо адмиралу Барнетту. Он сделал все возможное, чтобы его конвой благополучно добрался до цели. Но для человека его возраста такое напряжение оказалось непосильным.
Капитан 1 ранга Маунд писал, что моряки конвоя несколько поздно поняли, сколь многим они обязаны этому человеку.
«На банкете, который устроил мэр этого города в честь офицеров военных кораблей и торговых судов конвоя PQ-18, контр-адмиралу Боддэм-Уитэму устроили спонтанный, но крайне сердечный прием. Он больше, чем любые официальные фразы, показал признательность моряков за его великолепные действия в столь трудных условиях».
К несчастью, это оказалось последней каплей, как стало ясно позднее. В рапорте, подписанном капитан-лейтенантом медицинской службы У. М. Гамильтоном и капитанами армейского медицинского корпуса Ч. Дж. Робертсом и Г. Гудвином говорится, что контр-адмирал Боддэм [762] -Уитэм признан временно негодным к исполнению своих обязанностей. Морфий и бром несколько облегчили его состояние, но те же доктора были вынуждены признать, что выздоровление не наступило. Поэтому капитан 1 ранга Маунд отправил в Адмиралтейство радиограмму, сообщая об этом. Он также просил прислать вице-коммодора, чтобы помочь ему во время обратного путешествия.
За свое руководством конвоем PQ-18 контр-адмирал Боддэм-Уитэм вполне справедливо был награжден Командорским крестом Ордена Британской Империи. В приказе отмечались его отвага и решительность, проявленные при проводке арктических конвоев. Во время беседы в Москве на обратном пути в Англию Боддэм-Уитэм сказал: «Немцы утверждают, что мы не можем использовать северный маршрут, но ответ предельно прост — мы сделали это». Действительно, мы сделали это, но лишь потому, что у нас были такие люди, как Боддэм-Уитэм. После высадки в Северной Африке контр-адмирал Боддэм-Уитэм в марте 1943 года скончался в Гибралтаре, снова находясь на военной службе.
Перечисляя великие события и тяжелые бои, следовало бы помнить и о людях, от которых зависит так много. Ведь для успеха от них требуются предельные усилия.
II
В Англии испытали серьезное облегчение, когда стало ясно, что потери во время этой операции оказались далеко не так велики, как у предыдущего конвоя PQ-17. Действительно, будет очень интересно сравнить цифры, хотя, как всякая статистика в принципе, они способны лишь спрятать истину, как это и было сделано руководством для успокоения британской публики.
Конвой PQ-17 состоял из 34 судов, из которых были потеряны 23. Конвой PQ-18 состоял из 40 судов, но погибли только 13. Эти голые факты не нуждались в приукрашивании. [763] Но, к несчастью, в Германии имелись доктор Геббельс и министерство пропаганды. Они немедленно принялись за работу и сделали все возможное и невозможное, чтобы исказить факты, обрушив на головы англичан поток фальшивок. После войны этому вопросу было посвящено достаточно много публикаций, но, как мы уже видели, они лишь запутывают дело, а не проясняют его.
К счастью, военные с обеих сторон в то время были гораздо более честны в своих оценках. Из их рапортов и заметок можно более точно оценить операцию, чем из последующих «исследований».
Как мы уже отмечали, коммодор Боддэм-Уитэм полагал, что конвою повезло. Он дошел до цели, причем его потери оказались очень небольшими по отношению к масштабам ударов с воздуха и из-под воды. Однако англичане сильно преувеличивали размеры подводной опасности, так как против конвоя действовали всего 12 лодок, а не 30, как они считали.
Контр-адмирал Барнетт не менее честно высказал свое мнение об этой операции.
«Я не могу сказать точно, следует ли эту операцию считать успешной или неудачной. Однако я убежден, что если бы не было совпадения 6 факторов, она могла бы иметь трагический исход».
Далее он перечисляет эти факторы:
1. Погода. Если бы она была плохой, а не хорошей на всем протяжении пути от острова Ян Майен и на обратном пути, не удалось бы организовать постоянную дозаправку эсминцев в море, которая проходила относительно спокойно. В результате пришлось бы отозвать Боевую эскортную группу.
2. Танкеры. Если бы один, а тем более оба танкеры были потоплены во время первых дней особенно сильных воздушных атак, соединению прикрытия опять-таки, [764] пришлось бы отойти. Это могло привести к возвращению всего конвоя. Результаты такого решения, причем сразу после истребления конвоя PQ-17, предвидеть было совсем нетрудно, особенно если учесть, что в это время Советский Союз находился в тяжелейшем положении.
3. Если бы произошла хотя бы малейшая задержка с прибытием части эскорта в залив Белл, или заправка там была бы сорвана действиями противника, «Сцилла» и 5 эсминцев (в том числе 4, имевшие самое мощное зенитное вооружение) отсутствовали бы во время первой, самой сильной атаки торпедоносцев. Потери среди торговых судов в этом случае оказались бы значительно выше.
4. Если бы Люфтваффе повторили атаку таким же количеством торпедоносцев, какое они использовали в первый день, это привело бы не только к увеличению потерь. Корабли эскорта израсходовали бы зенитный боезапас задолго до того, как конвой оказался в безопасности.
5. Самым важным было то, что немцы совершенно не сумели скоординировать атаки торпедоносцев, пикировщиков, подводных лодок и надводных кораблей. В противном случае потери конвоя могли оказаться исключительно тяжелыми.
6. И снова вернемся к танкерам. Если бы они оказались среди жертв, даже когда конвой PQ-18 уже прибыл в Россию, это значительно ослабило бы сопровождение конвоя QP-14, которому пришлось отбивать затяжные и мощные атаки подводных лодок. И последствия этого представить не слишком сложно.
Все эти пункты были детально рассмотрены сначала адмиралом Тови, а потом специалистами Адмиралтейства. Тови пришел к тем же выводам, что и адмирал Барнетт, за исключением некоторых деталей. Но его комментарии представляют значительный интерес. [765]
В отношении пунктов 1 и 2. Потопление одного из танкеров или слишком плохие погодные условия, мешающие заправке в море, по мнению Тови, совсем не обязательно должны были привести к возвращению конвоя, так как на Шпицбергене была организована заправочная станция. Тови напоминал, что на случай непредвиденных обстоятельств в Исландии в полной готовности находился запасной танкер. Тови полагал, что в таких условиях наиболее вероятной выглядела отсрочка отправки конвоя QP-14. Боевая эскортная группа вернулась бы в Англию самостоятельно.
Хотя Тови не касается расхода боеприпасов, он считал, что остатков хватило бы на отражение еще нескольких атак. Здесь Тови, похоже, не совсем понял Барнетта, который говорил об отражении таких же сильных атак, как первая, а не слабых налетов. Здесь Барнетт был прав, при боях такой интенсивности боеприпасов эсминцам надолго не хватило бы.
Тови добавил, что немцы наверняка не знали об использовании залива Лав в качестве якорной стоянки для танкеров. Здесь он слишком оптимистично смотрел на вещи.
Для контр-адмирала Барнетта благополучное прибытие двух третей конвоя PQ-18 стало настоящим триумфом, несмотря на его скромные оценки. В декабре 1942 года он стал кавалером Ордена Бани «за отвагу и решительность, проявленные при проводке конвоя в Северную Россию, несмотря на продолжительные и неустанные атаки вражеских самолетов и подводных лодок». В том самом декабре Барнетт, командуя 2 легкими крейсерами, сумел отогнать от конвоя тяжелый крейсер «Хиппер» и карманный линкор «Лютцов». Но, вероятно, самой известной частью его трилогии стало командование 10-й эскадрой крейсеров во время уничтожения «Шарнхорста» в 1943 году.
Барнетт был произведен в вице-адмиралы, а русские в благодарность наградили его Орденом Суворова. В 1944 — [766] 46 годах он командовал силами Южной Атлантики, потом стал командующим базой в Портсмуте, а в 1950 году ушел в отставку в звании адмирала. Адмирал Барнетт скончался в Лондоне в июле 1959 года в возрасте 71 года.
Начальник Отдела противолодочной борьбы Адмиралтейства 28 ноября отметил, что наилучшим средством защиты конвоев является сочетание кораблей и самолетов. Начальник Артиллерийского отдела отметил неэффективность бомбардировщиков и то, что значительная часть потерь от воздушных атак была понесена в начале операции, когда артиллеристы еще были слишком неопытными. Улучшение соотношения потерь своих и противника он приписывал тому, что эсминцы Флота Метрополии имели более совершенные системы управления огнем и более мощное зенитное вооружение, чем корабли Западных Подходов. Он также подчеркнул, что три британских истребителя были сбиты собственным зенитным огнем. Однако, справедливости ради, он отметил, что повинна в этом была безрассудная отвага молодых пилотов, а не плохая организация огня кораблей сопровождения. Но в отношении торговых судов все обстояло наоборот.
Начальник Отдела торгового судоходства отметил, что мелкокалиберные зенитки торговых судов уничтожили неожиданно много вражеских самолетов. Однако моряки военных кораблей, которые видели их беспорядочную пальбу, с этим не согласились бы. На это было сказано, что бой есть бой.
Позднее Отдел торгового судоходства и представители американского флота в Лондоне обменялись серией писем. Но это произошло, когда история конвоя PQ-18 уже успела покрыться пылью и вообще ушла в тень на фоне таких событий, как высадка союзников в Северной Африке, Эль-Аламейн и Гуадалканал.
К письму Джона Д. Хигхэма из Военного отдела Адмиралтейства был приложен рапорт коммодора Боддэм-Уитэма [767] и его язвительные комментарии относительно действий американских судов. Оно было отправлено капитану 2 ранга Р. Г. Эррингтону, чтобы тот передал письмо адмиралу Блейку, командующему американскими морскими силами в Европе.
Хотя со времени операции уже прошли 5 месяцев, все было сделано в лучших традициях Уайтхолла. Штаб ВМФ выражал надежду, что письмо «будет передано американцам, чтобы они, если возможно, приняли некоторые меры для исправления указанных недостатков».
Хигхэм добавил, что приложенный рапорт во многом уже устарел, но в то же время «имеется обширное поле деятельности для улучшения способности американских транспортов держать строй». В отношении дисциплины огня не было сказано ни слова.
Предсказать реакцию американцев было несложно. 6 февраля капитан 2 ранга Эррингтон ответил, что «адмирал Блейк был рад получить эти заметки». Однако он полагал, что комментарии коммодора Боддэм-Уитэма слишком скупы. Общие слова здесь неуместны, нужно приводить факты и называть конкретные имена. Он напомнил, что в составе конвоя числились 22 американских судна, поэтому обвинения следует адресовать более точно. «Наверняка имелись суда, которые действовали хорошо, и они опровергают огульные обвинения».
Он с сожалением отметил, что коммодор Боддэм-Уитэм не получил возможности встретиться с адмиралами Блейком и Кирком, когда находился в Лондоне.
Ничуть не лучше отреагировало руководство Командования Западных Подходов на предложенную коммодором процедуру выполнения срочного поворота. Командующий через капитана 2 ранга Рассела передал письмо, датированное 9 февраля 1943 года. В нем указывалось, что Командование Западных Подходов не считает необходимым применять такие маневры в зоне своей ответственности. [768]
«Для успешного выполнения маневра конвой должен иметь высокую степень подготовки. Интересно отметить, что и в упомянутом случае с первой попытки его выполнить не удалось».
Все это показывает, что уроки конвоя PQ-18 были приняты к сведению, хотя это происходило весьма неспешно. Позднее Королевский Флот использовал полученный опыт. Начальник Отдела морской авиации писал:
«Несколько месяцев назад мы приложили усилия, чтобы получить «Харрикейны IIС», вооруженные 20-мм пушками, чтобы вооружить ими вспомогательные авианосцы. Мы надеемся, что в будущем сможем использовать эти самолеты для защиты конвоев PQ. Если не удастся, вместо них следует использовать «Мартлеты», вооруженные 12,7-мм пулеметами».
Начальник Артиллерийского отдела отметил, что, по его оценкам, немецкие торпедоносцы сбросили 220 авиаторпед, но добились попаданий только в 9 судов, из них 8 пострадали в первой атаке. В атаках участвовали около 100 бомбардировщиков, которые вообще не добились ни одного попадания. Хотя сегодня эти цифры кажутся сомнительными, факт остается фактом. PQ-18 и «Пьедестал» показали, что установка 20-мм эрликонов позволяет кораблям чувствовать себя довольно уверенно. А замена в будущем эрликонов 40-мм бофорсами станет крупным шагом вперед, значительно повысив безопасность. К несчастью, прошло еще 2 года, прежде чем удалось решить поставленные задачи.
В плане борьбы с подводными лодками начальник Отдела противолодочной борьбы сказал, что количество полетов, выполненных всего 3 «Суордфишами», является хорошим предзнаменованием. Ведь в будущем эскортные авианосцы появятся в достаточном количестве, чтобы сопровождать каждый конвой. [769]
Он же отметил зависимость эсминцев от танкеров. Это нe удивительно, потому что в отделе считали ограниченность запасов топлива главным фактором, который мешает эсминцам преследовать любую обнаруженную лодку. Однако, как уже говорилось, корабли охранения имели строгие инструкции, ограничивающие самодеятельность командиров.
Опыт этой операции послужил толчком для одного из важнейших нововведений в области противолодочной борьбы. Всего через год в Атлантике появились поисково-ударные группы, состоящие из эскортных авианосцев и миноносцев, которые переходили от конвоя к конвою, усиливая их охранение. Это и принесло Королевскому Флоту окончательную победу над немецкими субмаринами. PQ-18 стал испытательным полигоном нового типа операций. Этот метод был испытан в начале войны, но привел лишь к гибели эскадренного авианосца «Корейджес». Однако эскортные авианосцы были гораздо дешевле и имелись в большом количестве.
В меморандуме от 8 декабря 1942 года Адмиралтейство указывало, что к весне 1943 года Береговое Командование будет иметь больше дальних разведчиков. Если бы только Бомбардировочное Командование не занялось истреблением гражданского населения Германии посредством «рейдов 1000 бомбардировщиков», нацеленных на немецкие города, а приступило к уничтожению верфей и нефтяной промышленности, Битва за Атлантику была бы выиграна гораздо раньше, а британские потери оказались бы гораздо меньше. Однако не следует обвинять Береговое Командование в неправильном использовании имеющихся скромных ресурсов, и добрые старые «Каталины» показали, на что они способны.
Но в одном пункте все участники проводки PQ-18 после окончания операции были столь же единодушны, как и до ее начала. По-прежнему все моряки были уверены, что этот конвой слишком велик, и таким количеством транспортов почти невозможно управлять. [770]
Адмирал Тови снова выразил свое мнение, сделав пометки на рапорте коммодора, который датирован 11 ноября 1942 года.
«Не сомневаюсь, что конвой из 40 транспортов слишком велик, чтобы управлять им во время воздушной атаки. Я уже не раз об этом говорил».
Адмирал мог бы добавить, что его мнение «не раз» игнорировалось. Капитан 1 ранга Маунд заявил то же самое:
«Количество транспортов (40) особенно велико потому, что, как говорилось выше, это американские корабли, непривычные к плаванию в составе конвоев. Они плохо держат место в строю».
Коммодор Бодцэм-Уитэм:
«Еще до выхода в море я высказал Адмиралтейству свое мнение, что конвой слишком велик. 10 колоннами по 4 судна, в том числе 22 американских и 6 русских, крайне трудно управлять во время воздушной атаки».
То же самое повторил капитан 2 ранга Рассел, командовавший непосредственным сопровождением конвоя:
«Я категорически заявляю, что количество судов в конвое было слишком велико. Если бы все корабли конвоя были английскими, привычными к плаваниям в составе конвоев, такие размеры еще могли бы быть приемлемыми. Но когда конвой состоит из американских, панамских, русских и английских судов, сохранение строя и организация связи становятся затруднительными».
Наконец-то это удалось втолковать даже упрямому, как мул, премьер-министру, хотя американский президент [771] еще долго продолжал отстаивать свои фантастические прожекты, а русские даже не пытались вникнуть в чужие проблемы. Адмирал Головко понял только одно: налет 18 сентября был отбит, из чего следовал непреложный вывод:
«Таковы итоги сентябрьского конвоя PQ-18. Они еще раз подтверждают, что при решительных действиях сил прикрытия и своевременно принятых мерах боевого обеспечения можно нейтрализовать надводные корабли противника, а правильной организацией боевого порядка можно отразить удары авиации и подводных лодок, причем с большими для врага потерями. Своевременным же развертыванием сил по маршруту конвоя в местах, куда нацеливает свой удар противник, и своевременным изменением курса потери конвоя можно свести к минимуму, даже в самых невыгодных условиях для атакуемой стороны.
Интересно, что скажут на все это противники союзных конвоев в северные советские порты».
Действительно интересно. Снова следует отметить, что все это словоблудие прикрывает полную бездеятельность русских. Их вклад в «правильную организацию боевого порядка» ограничился 4 эсминцами, прибывшими, когда битва уже фактически закончилась, они помогли отбить лишь одну воздушную атаку.
Рузвельт сделал типичное для себя заявление. Он утверждал, что продолжение конвоев PQ имеет такое же значение, как высадка в Северной Африке, хотя был готов пропустить один или два для гарантии успеха операции «Торч».
Премьер-министр наконец был вынужден признать, что существуют невозможные вещи. Нельзя было одновременно проводить операцию «Торч» и набрать эскортные корабли для проводки конвоя PQ-19. У Королевского Флота просто не хватало на это сил, так Черчилль и [772] телеграфировал Рузвельту. 27 сентября был получен ответ, Рузвельт согласился, хотя гнев Сталина утихомирить было нелегко.
«Хотя я полагаю, что это станет сильным ударом для русских, я, тем не менее, думаю, что задачи, для решения которых эскортные корабли требуются в одно время, но в разных местах, делают такое решение неизбежным. В любом случае PQ-19 не выйдет в течение ближайших 10 дней. Я сильно опасаюсь, что когда настанет срок, мы будем точно знать, что конвой не будет отправлен».
Черчилль хотел одним махом разрубить гордиев узел и сразу сообщить об этом своему партнеру-тирану. Однако Рузвельт предпочитал выжидать. 2 октября он писал:
«Что касается PQ-19, я полагаю, что мы не должны сообщать Сталину, что конвой не будет отправлен».
Президент хотел сохранить отношения с советским лидером любой ценой. Он даже склонялся к тому, чтобы отправить конвой, несмотря на операцию «Торч». Предлагалось послать несколько групп наиболее быстроходных судов.
Но Черчилль решил, что его морские советники все-таки были правы, и собирался все выложить Сталину как можно быстрее. 9 октября он отправил послание Сталину, составленное как можно мягче. На это Сталин ответил: «Я получил ваше послание от 9 октября. Благодарю». Черчилль был вынужден заметить: «Бессмысленное и бесполезное сообщение».
Немцы тоже извлекли уроки из операции против PQ-18, но совершенно иные, чем думали англичане. В труде «Война на море» Стефен Роскилл писал:
«Еще до отправки очередной пары арктических конвоев события в Африке заставили противника отправить [773] на юг все имеющиеся тяжелые бомбардировщики и торпедоносцы Не-111 и Ju-88. Так стратегический успех, которого союзники добились за тысячи миль от Арктики, высадив свои войска в Северной Африке, благоприятно сказался на обстановке за Полярным кругом».
Однако есть основания считать, что это объяснение не совсем точное. Высадка в Северной Африке была произведена только 7 ноября, а эскадрильи торпедоносцев Люфтваффе начали перебазирование из Норвегии на Средиземное море еще 2 ноября. Приказ был отдан в этот день, а перелет занял еще 5 дней. Так как высадка десанта оказалась для немцев полной неожиданностью, британская версия просто не может быть правильной, ибо в этом случае оказалось бы, что немцы узнали об операции «Торч» за неделю до ее начала. Больше доверия вызывает немецкая версия. Командование решило, что торпедоносцы не смогли при атаках конвоя PQ-18 повторить потрясающий успех, которого они добились против PQ-17. Поэтому было решено перебросить их на юг, рассчитывая, что на Средиземном море они добьются более серьезных успехов, чем в Арктике. Не приходилось сомневаться, что пилоты будут атаковать более решительно, так как в крайнем случае их ожидала посадка в теплое море, а не в ледяную могилу. Первая эскадрилья совершила перелет из Бардуфосса в Гросетто на западном побережье Италии всего за двое суток. Эскадрильи из Банака, который находился севернее, отправились еще дальше на юг, на аэродромы Комизо и Катании в Сицилию.
Тем временем штаб Группы ВМФ «Север» решил использовать для атаки следующего конвоя «Хиппер» и «Кёльн». И это было сделано, хотя в операции участвовали «Лютцов» и «Хиппер». И снова отвратительно поставленное взаимодействие привело к оглушительному провалу.
Только против PQ-17 авиации, подводным лодкам и надводным кораблям удалось добиться чего-то похожего [774] на гармонию, и в результате конвой был почти полностью истреблен. Однако немцы не сумели сделать правильные выводы. У них в руках имелись все силы, чтобы повторить этот успех, однако они распылили их. Против конвоя PQ-18 были использованы в основном самолеты, против PQ-14 — подводные лодки, против JW-51B — надводные корабли. В результате каждый удар завершался неудачей, никакая система оружия, использованная в одиночку, не достигала победы. Британские эскортные корабли отражали их атаки. Осенью 1942 года немцы вполне могли уничтожить любой конвой, направленный в Россию. Не сумев разгромить PQ-18, они упустили блестящую возможность вбить клин в противоестественный альянс, сражавшийся против них. И уже через 3 года они дорого заплатили за свои колебания и нерешительность. С учетом всего этого следует сказать, что успешная проводка конвоя PQ-18 стала одной из самых важных побед в многовековой истории британского флота.