Военные действия в Индии в эпоху Французской буржуазной революции
В конце 80-х гг. XVIII в. английская Ост-Индская компания владела в Индии довольно обширной территорией и подчинила своему контролю ряд крупных индийских государств. Тем не менее англичане еще не добились полного и безраздельного владычества над всей Индией. Крупнейшие южно-индийские государства: Майсор, Маратская держава л в меньшей степени Хайдарабад сохраняли свою независимость. Французы вернули свои базы на индийских берегах, потерянные ими после Семилетней войны. Сохранились и даже укрепились старинные связи между Францией и государствами Южной Индии. Корнуоллису приходилось считаться с возможностью создания антибританской коалиции этих индийских государств под французской эгидой.
Самым стойким и упорным противником англичан был Типу-султан, правитель Майсора. Подписав в 1784 г. мир с Ост-Индской компанией, он сейчас же начал готовиться к новой борьбе: пригласил французских инструкторов и ремесленников, создал новые мануфактуры, затратил огромные деньги на приобретение нового вооружения, усилил пехотные части, принял меры к увеличению запасов военного снаряжения и провианта.
Отдавая себе отчет в том, что без помощи сильных союзников его планы вряд ли могут осуществиться, Типу-султан решил заручиться поддержкой Франции и крупнейшей мусульманской державы — Оттоманской империи. Однако отправленные им в 1785–1787 гг. посольства в Стамбул и Париж не достигли цели. Турция была накануне войны с Россией, а Франция, еще не оправившаяся от войны с Англией и испытывавшая тяжелый экономический кризис, боялась быть вовлеченной в новый серьезный международный конфликт. Не удалось Типу-султану привлечь на свою сторону также Хайдарабад и Маратов.
Хайдарабадский низам, некогда крупнейший властитель Южной Индии, к этому времени уже был вовлечен в орбиту английского влияния. Оказавшись в 60-гг. XVIII в. между двух огней (Хайдер-Али и Мараты), он стал искать поддержки англичан и в 1768 г. связал себя субсидиарным договором с Ост-Индской компанией. Майсор и после смерти Хайдера-Али представлялся низаму большей опасностью, чем англичане, и он не был склонен [12] поступаться своими династическими интересами во имя абстрактной в его представлении идеи борьбы за освобождение Индии от чужеземцев.
Мараты были и более независимы, и более сильны, чем властитель Хайдарабада. Они обладали сильной армией, и их владычество распространялось на обширные территории Западной Индии. Но и здесь возникало то же препятствие: мусульманский султан Майсора казался Маратам более реальным и опасным врагом, чем английская компания. Кроме того, внутреннее политическое положение Маратской империи отнюдь не облегчало задачи. Борьба Маратов с афганской монархией Ахмед-хана Дуррани за гегемонию в Северной Индии окончилась их поражением. В 1761 г. маратская армия под командованием сына пешвы (номинального главы Маратской конфедерации) была на-голову разбита на равнине Панипата. Правда, афганцы не смогли воспользоваться плодами своей победы и вскоре отступили обратно — в Афганистан, но все же Панипатское сражение нанесло тяжелый удар военной и политической мощи Маратов. Процесс распада маратской государственности усилился. Между маратскими князьями Синдия, Бхонсла, Холкаром, Гаекваром происходили постоянные усобицы. Пешва фактически имел весьма ограниченную власть, нередко становясь орудием то одного, то другого из маратских князей.
Вокруг самого пешвы постоянно происходила грызня между вельможами и министрами. При постоянных междоусобицах и великом множестве князей и предводителей, то враждующих, то заключающих между собой временные союзы, привлечь Маратскую державу в состав антибританской коалиции было делом нелегким. Руководители британской политики отлично учитывали особенности политической обстановки в Южной Индии. Ни низам хайдарабадский, ни мараты не внушали английскому правительству больших опасений. Их главным и самым опасным противником был Типу-султан. Уничтожение или во всяком случае полное ослабление этого главного противника — такова была первоочередная задача Корнуоллиса.
Но война против Майсора была серьезным предприятием и требовала тщательной подготовки. Вооруженные силы Ост-Индской компании в то время находились в довольно плохом состоянии. Европейские войска, составлявшие меньшую часть англо-индийской армии, комплектовались большей частью из беглых матросов, контрабандистов, либо из насильно захваченных вербовщиками рекрутов. Офицерские патенты продавались (как и в самой Великобритании) и доставались нередко случайным людям, не имевшим ни командирского опыта, ни элементарных познаний в военном деле. Солдаты из местного населения («сипаи»), состоявшие под командованием англичан, подвергались жестокому и унизительному обращению. Организация войск была примитивной, хаотической я во многом заимствовала черты азиатских феодальных армий.
В воинских частях, особенно сипайских, часто вспыхивали бунты, дезертирство солдат было обычным явлением. Наряду с войсками, [13] состоявшими на службе Ост-Индской компании, в Индии было и небольшое количество «коронных войск»: в 1779 г. во время войны с Хайдером-Али и французами в Мадрас был отправлен из Англии 71-й пехотный полк, впоследствии к нему присоединились еще четыре полка британской королевской армии. Корнуоллис попытался провести реорганизацию англо-индийских вооруженных сил, однако дело ограничилось несущественными нововведениями. Главное же внимание генерал-губернатора было сосредоточено на приобретении союзников. Традиционное английское правило «воевать чужими руками» действовало не только в Европе, но и в колониях.
Бесцеремонно нарушив предписание Индийского акта 1784 г. (разумеется, с согласия его автора Уильяма Питта), Корнуоллис закрепил прежний субсидиарный договор с наввабом Ауда, а также с южными княжествами: Хайдарабадом, Карнатиком, Танжером, Траванкором. Таким образом, британские стратегические позиции в Южной и Центральной Индии были значительно укреплены. Затем Корнуоллис приступил к дипломатическим переговорам с низамом хайдарабадским и маратскими властителями о военном союзе против Типу.
Между тем международная политическая обстановка, складывавшаяся в Европе, требовала быстрых решений. Буржуазная революция, вспыхнувшая во Франции, сперва внушила правящим кругам Великобритании оптимистические надежды. Питт и его сторонники полагали, что революция ослабит Францию и заставит ее отказаться от активной морской и колониальной политики. Однако вскоре они поняли, что преобразованная революцией Франция может в недалеком будущем оказаться еще более опасным противником, чем феодально-абсолютистская монархия Бурбонов. Английское правительство решило воспользоваться благоприятным моментом, чтобы уничтожить французские базы в колониях, прежде чем Франция успеет оправиться от своих внутренних затруднений. Кроме того, Ост-Индская компания давно уже стремилась овладеть огромными богатствами Типу-султана и майсорских феодалов.
Эти соображения и побудили англичан начать новую агрессивную войну против Майсора. Летом 1790 г. Корнуоллис добился заключения союза с низамом и пешвой, прельстив их надеждами на раздел майсорских владений и на богатую военную добычу. Согласно этому трехстороннему договору низам и пешва обязались выставить против Майсора не менее 25 тыс. чел. и оказывать англичанам и друг другу всемерную военную помощь{7}. Это было новым, еще более вопиющим нарушением Акта 1784 г., сознательно совершенным Корнуоллисом и его лондонскими хозяевами.
12 июня 1790 г. английские войска вторглись на территорию Майсора. По плану кампании предписывалось: мадрасской [14] армии под командованием генерала Мэдоуса, наступая в юго-западном направлении, захватить Коимбатор и через горные проходы продвинуться к Серингапатаму{8}; бомбейской армии генерала Аберкромби, перейдя западную границу Майсора, продвигаться на соединение с войсками Мэдоуса. Однако итоги военных действий в течение осени и зимы 1790 г. сложились не в пользу англичан. Английские отряды потерпели несколько серьезных поражений; захваченные ими территории были относительно невелики, и обладание ими не могло считаться прочным; войска испытывали утомление после трудных переходов; снабжение провиантом и боеприпасами все еще не было налажено. Положение оказалось настолько серьезным, что Корнуоллис решил взять руководство войной в свои руки и экстренно выехал в Мадрас. Он решил изменить план кампании. Вместо движения на Серингапатам с юга, т, е. со стороны Коимбатора, было избрано новое направление на Веллор, Амбур, Бангалор (т. е. с северо-востока). Это направление было короче первого и Корнуоллису казалось более выгодным в смысле защиты коммуникаций. Однако этот план был связан с другими затруднениями; главное из них заключалось в том, что он предполагал осаду сильной крепости Бангалора.
Приготовления к походу были закончены; 5 февраля армия выступила, а 11-го достигла Веллора. Заранее составленные, довольно точные описания местности и особенно горных проходов позволили англичанам сравнительно легко проникнуть в глубь страны. Гарнизоны двух-трех незначительных укреплений, лежавших на их пути, сдались без сопротивления. 5 марта 1791 г. Корнуоллис подошел к Бангалору.
С 6 по 21 марта продолжалась осада крепости, и наконец 21-го-ночью начался штурм. Стойкое сопротивление осажденных майсорцев было сломлено, и крепость пала.
Все же Корнуоллису не удалось втянуть в бой главные майсорские силы, находившиеся под командованием самого Типу. Султан, видимо, убедившись в неизбежности падения Бангалора, покинул крепость почти перед самым началом штурма и отступил на юго-запад.
Бангалор имел большое стратегическое значение, так как он прикрывал дорогу на Серингапатам; кроме того, эта победа оказала определенное моральное воздействие как на противника, так и на союзников англичан.
В последних числах марта Корнуоллис покинул Бангалор и направился на север, на соединение с конницей хайдарабадского низама. Бомбейской армии был послан приказ быть наготове. Главнокомандующий считал, что поход на столицу Майсора без значительных сил и солидной подготовки не может окончиться успешно.
Соединение с кавалерийскими частями низама состоялось, но хайдарабадские войска оказались скорее обузой, чем подкреплением: [15] они были плохо обучены и недисциплинированы; кроме того, англичанам пришлось разделить с ними свои скудные запасы провианта и фуража. Все же армия начала продвижение к Серингапатаму. Поход был очень тяжелым; путь пролегал через горный район, где отряды Типу уничтожали на пути следования английских войск все запасы продовольствия и фуража и нередко отбивали у них обозы. Корнуоллис попытался соединиться с отрядами Аберкромби, которые уже проникли с запада довольно глубоко на территорию Майсора и находились в Периапатаме, имея большие запасы риса и осадную артиллерию. Но для этого было необходимо перейти реку Кавери; наиболее удобный переход был найден в восьми милях от Серингапатама, однако здесь стояли майсорские войска, и без боя овладеть переправой было невозможно. Снова завязалось сражение. Майсорские войска дрались отлично, но все же были вынуждены отступить. Переправа осталась за англичанами. Тем не менее наступать на майсорскую столицу Корнуоллис не мог, так как армия лишилась перевозочных средств.
Таким образом, десять месяцев войны оказались безрезультатными. Ни личное руководство Корнуоллиса, ни коренное изменение первоначального плана кампании, ни отдельные успехи, как, например, взятие Бангалора, не смогли обеспечить победу. Положение английской армии было тяжелым. Приходилось бросать и уничтожать орудия и наиболее громоздкие грузы; другую часть грузов и многочисленных раненых солдатам пришлось тащить на руках. Продовольственное же положение было просто катастрофическим.
Бесславная война и затянувшийся перерыв в военных действиях очень повредили Ост-Индской компании и особенно английскому правительству, которое с таким упорством настаивало на быстрейшем ведении этой войны.
После того как английские войска вернулись в Бангалор, кампания была фактически прервана. Союзные силы разъединились. Маратская армия под командой Парашурам Бхао вернулась к себе, оставив лишь небольшой отряд с англичанами в Бангалоре. Кавалерия низама возвратилась в Хайдарабад. В течение осени и начала зимы 1791 г. военные действия ограничивались лишь мелкими стычками на маратском фронте и на границах Карнатика. Обе воюющие стороны были изрядно истощены. Но и Типу приходилось испытывать трудности. Он тоже понес немалые потери людьми, вьючным скотом, снаряжением и пр. Многие районы Майсора были опустошены Маратами и англичанами. Типу, пови-димому, не сумел должным образом использовать длительную передышку для подготовки своих войск. Напротив, Корнуоллис, учтя опыт предыдущей кампании, в эти несколько месяцев вел тщательные приготовления к новому походу. Главной задачей его было обеспечить снабжение войск продовольствием, вьючным скотом и фуражом.
Затем Корнуоллис предпринял действия против нескольких небольших неприятельских укреплений, расположенных между [16] Бангалором и Гурумконда, и таким образом обеспечил свои коммуникации с северными районами и с армией низама.
В декабре 1791 г. была произведена перегруппировка англо-индийских войск. В начале декабря бомбейская армия поднялась на Гаты и должна была ждать дальнейших распоряжений. 25 января отряд Корнуоллиса соединился с войсками низама и начал продвижение на Серингапатам. Мараты шли к Серингапатаму с севера, из районов Беднора и Читальдруга. Армия Аберкромби на западе оставалась в резерве.
5 февраля союзные войска заняли исходные позиции в шести милях от столицы Майсора. Центр составляли английские войска, правый фланг — Мараты, левый — отряды хайдарабадского низама.
Серингапатам был расположен на острове, на середине реки Кавери. Гарнизон его состоял почти из 50 тыс. пехоты и 40 тыс. конницы. Но хотя оборона города была крепкой и надежной, в ней имелись и очень серьезные недостатки: во-первых, чрезвычайная растянутость оборонительных линий, и потому их очевидная уязвимость; во-вторых, сам Типу не имел продуманного плана действий, причем, по собственному его признанию, искусство обороны крепости было самым слабым местом в его военных познаниях. Он хотел как можно дольше затянуть осаду крепости в надежде, что наступление муссонов и недостаток провианта вынудят неприятеля снова прервать кампанию.
Корнуоллису было нетрудно разгадать планы и расчеты противника; к тому же он не мог более медлить. Вечером 6 февраля англичане повели наступление.
Майсорцы оказались застигнутыми врасплох. В результате боя, .длившегося почти всю ночь, они потеряли два редута из восьми (на правом и левом флангах). Через несколько дней к Серингапатаму подошел вызванный Корнуоллисом бомбейский корпус Аберкромби, состоявший из 6 тыс. чел., в том числе 2 тыс. европейцев.
В последующие дни англичане усиленно производили осадные работы. Кольцо блокады сжималось. Численный перевес осаждавших был очевиден. Кроме того, в осажденной крепости нехватало боеприпасов и провианта. Типу решил предложить англичанам мирные переговоры. Корнуоллис с радостью принял это предложение; он не меньше своего противника стремился поскорее закончить затянувшуюся войну. В начале 1792 г. был подписан Серингапатамский договор. Победители получали обширную территорию, доход с которой составлял не менее половины доходов Майсора. Границы владений Маратов расширились до реки Тумбудра; к владениям хайдарабадского низама была присоединена область от реки Кистна до реки Паннер включительно; наконец, Ост-Индская компания получила районы Барамала и Нижних Гатов, примыкающих к Карнатаку, район Диндигула на юго-восточной окраине Майсора и обширный район на Малабарском берегу, включавший Каликут, Телличери, Каннанор. Таким образом, наибольшую выгоду по этому договору извлекли англичане. Овладев Нижними [17] Гатами, Барамалом и Диндигулом, они могли создать надежный барьер, ограждавший их вассальное княжество Карнатик от вторжений со стороны Майсора; кроме того, они приобрели наиболее удобные проходы в Майсор как с запада, так и с востока.
Исход майсорской войны 1790–1792 гг. оказался для англичан таким благоприятным главным образом потому, что им удалось переманить на свою сторону продажных индийских феодальных монархов и использовать их силы и материальные ресурсы.
Хотя Серингапатамский мир значительно усилил стратегические позиции и политический престиж Ост-Индской компании, все же он не привел к полному уничтожению Майсора как политической и военной силы, а стало быть, и не устранил возможности новой войны на юге Индии. Корнуоллис, надо полагать, отдавал себе з этом отчет и потому торопился воспользоваться ослаблением Типу-султана, чтобы ликвидировать остатки французского влияния в Индии.
Как уже отмечалось выше, в первое время после французской революции правящие круги Великобритании считали Францию «отыгранной фигурой», полагая, что с французской колониальной экспансией покончено надолго. Значительно больше тревожили их успехи России, которая к этому времени прочно обосновалась на черноморских берегах.
Победы русского оружия, одержанные в русско-турецкой войне 1787–1791 гг., вызвали в Лондоне сильнейшее беспокойство. Дипломатия Питта делала все возможное, чтобы ухудшить отношения с Россией и спровоцировать англо-русский конфликт. В этот период впервые была выдвинута версия о «русской угрозе» британским владениям в Индии, которая впоследствии стала главным «обоснованием» английской агрессивной политики на Среднем и Ближнем Востоке.
Так, например, лорд Бэлгрэйв утверждал, что Россия готовится форсировать Дарданеллы, «напасть на Александрию и захватить превосходство на Средиземном море». «Разве не очевидно, — вторил ему Стэнли, — что ее (Екатерины II. — Е. Ш.) честолюбие не удовлетворится меньшим, чем титул императрицы Востока»{9}. А Генри Дандас, руководивший индийской политикой в кабинете Питта, всячески старался запугать парламент опасностью, якобы угрожавшей «владениям в Индии, если Россия станет хозяйкой в Архипелаге, в Египте, на Красном море»{10}.
Между тем Россия, в ту пору целиком поглощенная решением проблем Балтийского моря, Восточной Европы и Ближнего Востока, не владевшая еще ни территориями Средней Азии, ни Каспием (за исключением его северного побережья), не могла помышлять о наступлении на Индию. Тем более нелепо было ожидать в то время наступления русских войск со стороны Египта и Красного моря. [18] На это указывали лидеры вигов, критиковавшие внешнюю политику Питта. Один из них, Грей, внося в апреле 1791 г. в палату общин резолюцию, осуждавшую «приготовления правительства к войне с Россией», говорил: «Распространяются слухи, будто наши территории в Индии подвергаются опасности из-за успехов императрицы в войне с турками и что, якобы, Великий Могол снаряжает свои корабли вниз по Гангу, чтобы атаковать наши территории в Бенгалии. Так опрокидываются история, география и все принципы здравого смысла, чтобы найти предлог для наших бесполезных вооружений»{11}.
Несомненно, что мнимая «русская опасность» раздувалась намеренно, и не для оборонительных, а для агрессивных целей. Британская военная доктрина с давних пор придавала большое значение средиземноморской проблеме, но если в начале XVIII в. внимание англичан было приковано к западным районам Средиземного моря, то в конце того же столетия оно обратилось на Ближний Восток. Даже в ту пору, т. е. задолго до сооружения Суэцкого канала, Турция, Египет, Сирия, Палестина, Аравия, рассматривались английской дипломатией и командованием как дальние подступы к Индии. Поставив своей главной целью создание обширной колониальной империи на Востоке, английские политические руководители со времен Уильяма Питта Младшего упорно добивались подчинения Англии стран, лежащих на пути от восточной части Средиземного моря к Индии.
Противодействие английских коммерсантов и владельцев мануфактур, жизненно заинтересованных в русском рынке и русском сырье, сорвало замышлявшуюся Питтом агрессивную войну против России. А наступившие вскоре осложнения в Западной Европе резко изменили внешнеполитический курс английского правительства.
Надежды Питта на то, что революция ослабит Францию и заставит ее отказаться от активной внешней политики, не оправдались. Враждебность британского правительства к революционной Франции усиливалась. 13 февраля 1793 г. Питт начал агрессивную «антиякобинскую войну», которая в сущности являлась продолжением англо-французского соперничества.
«Что касается Англии, — писал Энгельс, — то война была начата перепугавшейся аристократией и поддержана плутократией, которая нашла источник огромной прибыли в многочисленных займах и в разбухании национального долга, в представившемся удобном случае захватить южно-американские рынки, сбыть им свои собственные товары и завладеть теми французскими, испанскими и датскими колониями, которые они считали наиболее подходящими, чтобы потуже набить свои кошельки, чтобы неограниченно распространить «Britania, rule the waves» (Британия, царствуй над морями), чтобы сколько угодно притеснять торговлю всякого другого [19] народа, конкуренция которого грозит повредить росту их собственного обогащения...»{12}.
Эти цели определили собой английскую стратегию в «антиякобинской войне». Следуя принципам доктрины «непрямого действия», столь успешно применявшимся его отцом во время Семилетней войны, Уильям Питт был убежден в том, что наиболее эффективным методом ведения войны является «экономическое давление» на противника, осуществляемое посредством морской блокады Франции и захвата французских колоний. Поэтому главное внимание британского правительства было сосредоточено, как и в предыдущих войнах, на морских (Средиземное море и Атлантический океан) и колониальных (Вест-Индия и Ост-Индия) театрах, тогда как основное бремя военных действий на европейском континенте возлагалось на армии союзников Англии, купленные ценой английских субсидий.
В поисках таких союзников Питт невольно обращает взоры к могущественной российской державе; антирусские тенденции в политике британского правительства теперь уступили место стремлению к союзу с Россией. В марте 1793 г. была подписана англорусская конвенция, и Питт с облегчением сказал русскому послу С. Р. Воронцову: «Европа спасена, раз обе наши страны достигли согласия»{13}.
Англия выступила в роли вдохновителя и организатора коалиции реакционных монархий, стремясь не только сокрушить могущество Франции как великой державы, но прежде всего подавить революцию и реставрировать абсолютистский режим Бурбонов.
С этих пор борьба против освободительных, демократических движений во всем мире, поддержка всех антинародных реакционных сил и правительств стали незыблемой традицией британской дипломатии и военной политики.
Товарищ Сталин писал в 1927 г.: «Английский капитализм всегда был, есть и будет наиболее злостным душителем народных революций. Начиная с великой французской буржуазной революции конца XVIII века и кончая происходящей ныне китайской революцией, английская буржуазия всегда стояла и продолжает стоять в первых рядах громителей освободительного движения человечества»{14}.
Как только весть о состоянии войны между Англией и Францией достигла Калькутты, Корнуоллис отдал приказ о наступлении на французские колонии в Индии. Чандернагор, Карикал, Янаон были заняты очень быстро; в середине июля 1793 г. отряды английской армии окружили главную французскую базу Пондишери, а британские корабли появились на пондишерийском рейде.[20]
Несмотря на подавляющее превосходство англичан, крошечный французский гарнизон стойко оборонялся. Пондишерийцы капитулировали лишь в конце августа. В апреле 1794 г. Генри Дандас торжественно объявил в палате общин: «Вслед за удачным ударом, нанесенным под руководством маркиза Корнуоллиса майсор-ской державе, последовало полное уничтожение власти французов на индийском континенте»{15}.
Это заявление было явно преувеличенным. У французов еще оставались важные стратегические базы в Индийском океане — Маскаренские острова: Бурбон (Реюнион) и остров Маврикия (Иль-де-Франс). После падения французских колоний в Индии сюда перебрались многие французские офицеры и чиновники; на Маскаренских островах, главным образом на острове Маврикия, создался новый центр французской разведки и политической пропаганды. Наемные отряды, предводительствуемые французскими офицерами, попрежнему содержались в различных индийских княжествах. Наконец, Майсор, эта главная, враждебная англичанам, индийская держава, хотя и был ослаблен и ограблен, все же продолжал существовать. Типу-султану приходилось сохранять видимость добрососедских отношений с англичанами, демонстрировать миролюбие и лойяльность, но исподволь он продолжал свою антибританскую деятельность. Его явные и тайные агенты действовали в Хайдарабаде, а также при дворе маратского пешвы Баджи Рао и прочих маратских властителей. Агентура Типу-султана проникла даже в Северную Индию, например в Ауд, где английский контроль был значительно крепче, чем на юге. В 1796 г. агенты Типу Мир-Хабибулла и Мир Мохаммед-Риза были посланы в Кабул для переговоров с афганским властителем Земан-шахом о военном союзе против англичан.
Вскоре афганские войска действительно вторглись в Пенджаб, приблизились к его главному городу Лахору и создали угрозу Дели. Множество пенджабских мусульман перешло на сторону афганцев. Правда, Земан-шах неожиданно прекратил наступление, так как, повидимому, не был должным образом подготовлен к серьезной и длительной кампании, тем не менее быстрота, с которой афганцы приблизились к Лахору, показала, насколько уязвимой была северо-западная окраина Индии и насколько непрочной была внешняя покорность северных мусульманских княжеств и народностей. Вскоре, например, выяснилось, что вождь рохиллов Гулям Мохаммед, признавший себя вассалом англичан, возвращаясь из паломничества в Мекку, посетил Серингапатам и вел там переговоры с Типу-султаном. Связь майсорского султана с французами, прервавшаяся после падения Пондишери, через несколько лет тоже была восстановлена.
После 9-го термидора англо-французская борьба в колониях резко обострилась. Государственная власть во Франции перешла к ставленникам крупной буржуазии, стремившейся покончить с [21] остатками революции и возродить морское и колониальное могущество Франции. Активная колониальная политика, хотя и попрежнему сдабриваемая революционными лозунгами «свободы, равенства и братства», составляла существенную часть общей внешней политики Директории.
Между тем положение Англии с каждым годом становилось все более затруднительным. Ни победы, одержанные в колониях, ни энергичная морская блокада не могли сами по себе решить исход войны. Успехи французской армии на европейском театре лишили Англию почти всех ее континентальных союзников. А без них англичане не могли и помышлять о каких-либо наступательных действиях в Европе. Более того, Англия сама находилась под угрозой вторжения, так как в течение 1796–1797 гг. на северном побережье Франции шла серьезная подготовка десанта на Британские острова. Применение традиционной английской военной доктрины без учета особенностей противника и новой международно-политической обстановки не могло принести англичанам победу. Питт и британское командование недооценили военную мощь Французской республики, ее людские резервы, огромные моральные силы народного патриотизма, сочувствие угнетенных наций Европы идеям французской революции.
Вести о событиях в Европе проникали в Индию. Типу-султан узнавал о затруднениях своих врагов — англичан — и о быстром возрождении Франции. Воспользовавшись услугами случайно попавшего в Майсор французского авантюриста Рипо, Типу-султан вступил в переговоры с французскими властями Иль-де-Франса (остров Маврикия). Он предложил создать коалицию индийских государств в союзе с Францией и просил прислать французские войска в Майсор. Майсорское посольство возвратилось с Иль-де-Франса с более чем скромными результатами. Послы привезли с собой нанятых на Иль де-Франсе французских офицеров, корабельщиков, солдат, во главе с офицерами Дюбюком и Шапюи. Но от всяких обязательств по оказанию прямой военной поддержки губернатор Иль-де-Франса Малартик уклонился, пообещав лишь запросить об этом Париж.
Английские власти внимательно следили за деятельностью майсорского султана. Многочисленные английские шпионы работали неустанно. Англичане располагали довольно точными сведениями о переговорах майсорских агентов в Хайдарабаде, Пуне, Кабуле, а также о майсорском посольстве на Иль-де-Франс. Граф Морнингтон, занявший весной 1798 г. пост генерал-губернатора Индии, испытывал серьезное беспокойство, особенно после того, как стали поступать тревожные известия из Европы.
Секретное послание Совета директоров Ост-Индской компании извещало генерал-губернатора об отплытии из Тулона в неизвестном направлении большой французской экспедиции. Это была экспедиция Бонапарта в Египет. «Хотя конечная цель этой экспедиции не была установлена, — говорилось в послании, — однако, судя по многим обнаружившимся обстоятельствам, и в соответствии [22] с духом наглых авантюр, с которым действовали французы в течение нынешней войны, весьма возможно, местом ее назначения является Индия — либо (захватив сначала Египет) через Красное море, либо через Басру. Поэтому министры его величества известили нас, что должны быть приняты немедленные меры для увеличения европейских войск в Ост-Индии»{17}. Четыре месяца спустя Морнингтон писал Генри Дандасу: «Если французы действительно взяли Александрию, то, какой бы трудной ни была эта попытка, они, я полагаю, не упустят возможности оказать содействие Типу и во всяком случае употребят все усилия, чтобы подстрекнуть его к войне».
Конечно, угроза французского нашествия на Индию не была столь реальной и близкой, какой ее представляют нам английские документы того времени. Сам Морнингтон выражал сомнения в том, что французам удастся доставить значительное войско на. берега Индии; для этого у них не было ни достаточного флота, ни хорошо укрепленных баз в Египте, Аравии, Персидском заливе. Но действительную опасность представляла активизация антибританских сил в Индии. Типу-султан, не удовлетворившись скудными результатами переговоров с губернатором Иль-де-Франса, отправил французского офицера Дюбюка в Европу, поручив ему добиться помощи у Директории. В то же время он деятельно готовился к обороне, мобилизуя новые значительные контингента войск.
Майсорская армия имела к тому времени следующий состав и организацию. Кавалерия делилась на регулярную и иррегулярную. Регулярная конница (аскар), насчитывавшая 12 тыс. бойцов, организационно была сведена в три дивизии (кутчерри), по четыре полка (мокум) в каждой. Такова же была численность иррегулярной конницы (сувары). Регулярная пехота, состоявшая из 48 тыс. бойцов, 128 полевых пушек и 32 тяжелых орудий, была сведена также в три дивизии. Кроме этого, существовали и специальные части. Так, например, имелась саперная дивизия, численностью в 8 тыс. чел.; в различных провинциях стояли небольшие отряды пехоты для охраны дорог, сбора податей и обороны небольших местных укреплений. Личная гвардия султана, комплектовавшаяся из рабов, насчитывала около 10 тыс. чел. и имела свою собственную артиллерию (16 полевых и 4 тяжелых орудия). Французский отряд, состоявший на службе султана, имел всего 550 чел.; во главе отряда стояли французские офицеры Дюбюк и Шапюи.
Боевая подготовка войск значительно улучшилась со времени предыдущей войны. Французские офицеры и техники обучали солдат и командиров строю, маневренным передвижениям и обращению с оружием (особенно с артиллерийским), они же руководили строительством укреплений. Содержание войск и различные военные мероприятия требовали огромных средств. Типу-султан пытался обеспечить эти средства при помощи испытанного способа [23] восточных деспотов — налогового грабежа. Однако, несмотря на колоссальное увеличение податного бремени, финансы Майсора были истощены злоупотреблениями и хищениями многочисленной оравы налоговых сборщиков. Начиная с марта 1798 г., султан приступил к заготовке провианта, фуража, лошадей, вьючного скота. Гарнизоны крепостей на западной и восточной границах были усилены; начались работы по укреплению подступов к Серингапатаму. Британское командование, в свою очередь, интенсивно готовилось к предстоявшей борьбе. При содействии продавшегося англичанам хайдарабадского министра Азии Уль-Омра Морнингтону удалось восстановить военный союз с Хайдарабадом. Низам обязался распустить служивших у него французских офицеров, а находившиеся под их командой войска — передать англичанам. Мараты от союза уклонились, но гарантировали свой нейтралитет. Тем временем между английским генерал-губернатором и майсорским султаном происходила оживленная переписка: обе стороны как бы прощупывали друг друга и старались выиграть время, чтобы закончить свои приготовления.
Прежде всего Морнингтон занялся приведением в боевую готовность мадрасской армии, на которую возлагалось выполнение главной задачи. Он лично наблюдал за заготовкой и обеспечением армии военным снаряжением, боеприпасами, провиантом, за мобилизацией и передвижением войск. Денежные затруднения удалось преодолеть с помощью индийских купцов и банкиров (банья), ссудивших генерал-губернатору значительную сумму. Не в первый и не в последний раз индийская эксплоататорская верхушка оказывала поддержку поработителям Индии.
По мере того как военные приготовления англичан подходили к концу, письма Морнингтона к Типу-султану становились все более резкими и настойчивыми. Султан отвечал заверениями в миролюбии и готовностью уладить спорные вопросы (главным образом свою распрю с вассалом Ост-Индской компании раджей Курга) путем дружественных переговоров. Он явно стремился оттянуть военное столкновение в расчете на прибытие французских войск из Египта, хотя еще в конце октября 1798 г. узнал из письма Морнингтона о поражении французского флота при Абукире.
Существовала ли связь между Типу-султаном и французским командованием в Египте? Во всяком случае, попытки установить такую связь делались обеими сторонами. 17 декабря 1798 г. Бонапарт сообщил Директории: «Прибывшее в Суэц судно привезло некоего индийца, который должен был доставить письмо командующему французскими силами в Египте. Письмо это утеряно, но, по-видимому, наше появление в Египте создало в Индии высокое представление о нашей мощи»{18}. Речь шла, несомненно, о каком-то гонце, прибывшем из Майсора, так как на другой день Наполеон писал генералу Бону о том «живейшем интересе», который в нем [24] вызвало сообщение о прибытии «индийца из государства Типу-саиба». 26 января 1799 г. Наполеон отправил майсорскому султану личное письмо следующего содержания: «Вы уже были оповещены о моем прибытии на берега Красного моря с бесчисленной и непобедимой армией, преисполненной желания освободить вас от железного ярма Англии. Я спешу воспользоваться случаем, чтобы уведомить вас о моем желании получить через Маскат и Мока информацию о вашем политическом положении. Я бы даже хотел, чтобы вы могли послать в Суэц или Каир какого-нибудь толкового и пользующегося вашим доверием человека, с которым я мог бы вести переговоры. Да увеличит всевышний вашу мощь и да поразит он врагов ваших»{19}.
Из этого документа ясно видно, что Бонапарт собирался приступить к переговорам только в конце января 1799 г., т. е. накануне вторжения англичан в Майсор. Да и вообще этот дипломатический демарш Наполеона осуществлялся удивительно легкомысленно. Даже тайна переговоров не была должным образом обеспечена; строго секретная корреспонденция быстро становилась известной английской разведке.
Приведенное выше письмо Бонапарта Типу-султану было отправлено через арабского шерифа Мекки, с которым у французов еще прежде существовали дружественные связи. Но английский агент в Мекке капитан Уилсон, подкупив приближенных шерифа, получил копию этого письма, а также копию письма Бонапарта к самому шерифу. Посылая переводы обоих документов английскому генерал-губернатору Бомбея, Уилсон пояснял: «Копии вышеозначенных писем были переданы моему «мунши» (секретарю. — Е. Ш.) шейхом Солиманом и Мохаммед Амином — первым министром и первым секретарем шерифа».
Английские власти в Индии прекрасно понимали, что французского десанта в Южную Индию, после событий в Абукире, опасаться не приходилось, а союз Бонапарта с майсорским султаном не выходил за рамки «благих пожеланий»; тем не менее они воспользовались полученными данными, чтобы ускорить давно задуманную войну. Реализация этого решения англичан была ускорена событиями в Северной Индии.
В конце 1798 г. Земан-шах снова вторгся в Пенджаб, овладел Лахором, угрожая Дели и границам Ауда. В середине января 1799 г. в самом Ауде вспыхнуло антибританское восстание, возглавленное бывшим наввабом Визиром-Али. До этого низложенный англичанами Визир-Али жил в ссылке в Бенаресе под британским надзором. Вскоре после вторжения афганских войск в пределы Индии Визир-Али бежал из Бенареса и стал формировать повстанческое войско.
Возможность объединения аудских повстанцев с Земан-шахом и Типу-султаном и создания мусульманской коалиции под эгидой Франции с участием Ирана, где французские агенты действовали [25] весьма активно, породила сильнейшую тревогу в руководящих кругах Калькутты и Лондона. Маркс отметил, что: «Земан несколько раз подводил войска к границе, обращался в качестве «поборника ислама» к мусульманскому населению Индии и даже заручился обещаниями со стороны ряда индусских раджей. Наполеон вел интриги и на Востоке; калькуттские «торгаши» трепетали перед такой комбинацией: Франция, Персия, Афганистан» {20}.
С точки зрения британского генерал-губернатора окончательный разгром Майсора являлся наиболее важным средством для того, чтобы помешать возникновению такой мощной антибританской коалиции и сорвать замыслы Наполеона. «Обнаружившиеся намерения французского правительства, — доносил Морнингтон в Лондон 13 февраля 1799 г., — положение французской армии в Египте, возможная помощь французской эскадре в здешних водах, в сочетании с недавними поступками Типу-султана, делают необходимым для безопасности британского господства в Индии быстрое уничтожение власти этого беспокойного л мстительного государя».
Еще за десять дней до этого письма генерал-губернатор отдал приказ командующему армией генералу Гаррису — совместно с войсками низама вторгнуться в пределы Майсора. Согласно плану главные силы мадрасской армии должны были сосредоточиться в Веллоре, куда предполагалось стянуть также хайдарабадскую конницу. Бомбейской армии под командованием генерала Джемса Стюарта было приказано наступать на Каннанор, а затем продвинуться к востоку и занять позиции близ Курга для охраны собранных там англичанами весьма значительных продовольственных запасов. После приближения мадрасской армии вплотную к Серин-гапатаму, Стюарт должен был соединиться с ней для осады май-сорской столицы.
Общая численность мадрасской армии, наступавшей со стороны Коромандельского берега, составляла 20 802 чел., — преимущественно пехоты. Разумеется, подавляющее большинство приходилось на долю туземных войск; так, например, пехотные части состояли из 10 695 туземцев и 1381 европейца.
Бомбейская армия, сосредоточенная в Каннаноре, состояла из 6420 чел., из них 4803 чел. были «сипаи». Таким образом, английские силы значительно уступали по численности войскам Типу-султана.
Однако англичане имели некоторые преимущества над своим противником. В их руках находились важные в стратегическом отношении подступы к Майсору со стороны Карнатака и Малабарского берега, полученные у Типу-султана по мирному договору 1792 г. Был учтен и использован опыт предыдущей войны. Английское командование заблаговременно создало достаточные запасы продовольствия и вьючного скота, чтобы предупредить перебои в снабжении войск. Оно располагало подробными сведениями [26] о театре военных действий, о сильных и слабых сторонах противника, о состоянии транспорта и защите коммуникаций.
В начале марта авангард мадрасской армии, соединившийся с войсками хайдарабадского низама и находившийся под общим командованием Гарриса, вступил на территорию Майсора и быстро овладел мелкими пограничными фортами. Остальная часть войск 9 марта подтянулась к границе и заняла выгодную позицию у Келамунгалум, ближайшего на английской территории пункта к Се-рингапатаму. Части бомбейской армии Стюарта еще 21 февраля вышли из Каннанора и расположились в Серасире на границе Курга. Английский флот появился у побережья Канары, чтобы предупредить высадку французского десанта.
Армия Гарриса наступала в том же направлении: Аникул, Канканелли, Бангалор, которое во время предшествующей войны было избрано Корнуоллисом.
Майсорская действующая армия насчитывала в то время 50 тыс. чел. Ее главной базой являлся укрепленный лагерь в Периапатаме, прикрывавший столицу с запада.
Отряды майсорской легкой конницы применили испытанную тактику: внезапные набеги на арьергарды и обозы противника, уничтожение колодцев, запасов зерна и фуража по пути следования неприятельской армии. В начале марта, когда Гаррис только начал свое продвижение с востока, Типу предпринял неожиданную диверсию против Стюарта на западе. Повидимому, султан хотел нанести внезапный удар по наиболее уязвимому месту противника и воспрепятствовать соединению западной и восточной армий. Но диверсия не удалась. Атака майсорцев на аванпосты Стюарта была отбита. Типу стремительно отступил к Периапатамскому лагерю, а оттуда двинулся навстречу наступавшим с северо-востока войскам Гарриса.
Англичане продвигались медленно: громоздкие обозы с большим трудом преодолевали горные тропы; начался повальный падеж буйволов. 27 марта Гаррис достиг Маллавелли. Здесь Типу сделал попытку атаковать наступавших. Англичанам удалось отбить атаку, а в последующие дни переправиться на южный берег реки Кавери. 3 апреля английские авангарды находились уже на возвышенности, в пяти милях от Серингапатама; отсюда был виден весь остров, на котором была расположена столица Майсора. 5 апреля началась осада Серингапатама, англичане заняли позиции с западной стороны крепости. Утром 6 апреля Гаррис приказал атаковать внешние укрепления майсорцев и овладеть предместьем Султанпеттах. Одновременно, в соответствии с планом, Гаррис отправил отряд под командой Флойда к Периапатаму, чтобы обеспечить присоединение бомбейских войск. Осадные работы шли усиленными темпами. На этих работах было занято множество индийских кули и обозной прислуги.
Между тем поведение Типу свидетельствовало о его нервозности и растерянности. Он то и дело менял свои планы и намерения 13 апреля крепостная артиллерия Серингапатама начала обстрел [27] английских позиций, пытаясь помешать осадным работам. Майсор-ские пушки били очень точно, среди осаждающих оказалось довольно много жертв, одно ядро упало у входа в палатку Гарриса. Но затем огонь резко ослабел, защитники крепости стали действовать вяло, и англичане получили возможность относительно спокойно готовиться к штурму.
Очевидно, растерянность Типу-султана объяснялась тем, что его надежды на помощь французов с каждым днем ослабевали. Русский морской офицер Ю. Ф. Лисянский{21}, находившийся в то время в Бомбее, сообщал, что английское командование получило известие о занятии Бонапартом Суэца, и о том, что французы собрали в Красном море 120 береговых судов, видимо, готовя перевозку войск в Индию. «Но, кажется, сие будет весьма поздно», — заметил Лисянский в своем дневнике{22}. Лисянский был прав. Даже если бы Бонапарт серьезно решился на такую рискованную операцию (что мало вероятно), то время было уже упущено.
10 апреля Флойд установил связь с войсками Стюарта, а 14-го оба отряда присоединились к армии Гарриса, у стен Серингапатама. В течение последующих дней военные действия ограничивались передвижениями войск и мелкими стычками. Типу предложил английскому командующему приступить к переговорам. Гаррис потребовал уступки англичанам и низаму половины майсорской территории, огромной контрибуции, изгнания французов и водворения в Серингапатаме английского резидента; он настаивал также на предварительной передаче ему майсорских заложников. Несколько дней спустя, султан повторил свое предложение, изъявив готовность отправить в английский лагерь двух парламентеров. Гаррис ответил, что не примет парламентеров без присылки заложников.
Опасаясь всяких неожиданностей, Гаррис торопился с наступлением. Начиная с 28 апреля, английская артиллерия вела почти непрерывный огонь, чтобы пробить брешь в крепостной стене; 4 мая, наконец, начался штурм. Это произошло днем, неожиданно для майсорцев.
Среди многочисленных промахов, допущенных Типу-султаном во время этой кампании, пожалуй, самым нелепым был расчет на то, что англичане снова повторят стратегическую схему войны 1790–1792 гг. Он был твердо убежден в том, что осада затянется, и Гаррис в конце концов должен будет снять ее из-за наступления дождливого сезона. Будучи плохо осведомлен о состоянии своего противника, султан не знал, что английские войска на этот раз были лучше вооружены, подготовлены, обеспечены провиантом и транспортом, что они далеко не так измотаны длительными переходами, как во время предыдущей затяжной войны. [28]
Штурм начал передовой отряд из 2500 англичан и 1900 сипаев под командой генерала Бэйрда, который форсировал брешь в крепостной стене. Левая колонна штурмовала северный вал, а правая — южный. Майсорцы и французский отряд ожесточенно оборонялись, однако это сопротивление продолжалось недолго. Вскоре отряд Бэйрда проник в глубь города и оказался вблизи султанского дворца. Находившиеся во дворце придворные капитулировали, но самого султана там не оказалось; через некоторое время его тело обнаружили среди множества трупов у ворот северного фаса крепости.
Столица Майсора пала. Майсорцы потеряли за время кампании свыше 8 тыс. чел.; потери англичан составили 220 чел. убитыми, 1042 чел. ранеными и 122 пропавшими без вести. Англичане захватили богатые трофеи: одни только сокровища, найденные во дворце, были оценены в 1 143 216 фунтов стерлингов. О том, как вели себя британские солдаты и офицеры в Серингапатаме, можно судить по документу, помещенному в «Эйжиатик Эннюал Реджистер». «Грабеж в городе был весьма велик, и многие солдаты овладели сокровищами огромной ценности в золоте и драгоценных камнях. Есть основания полагать, что значительные богатства были приобретены высокопоставленными особами. Дома главных сердаров, а также купцов и шроффов (ростовщиков. — Е. Ш.) были дочиста ограблены; женщины, опасаясь за свою участь, опустошали свои сундуки и прятали все драгоценности, какие имели»{23}. Здесь англоиндийская армия выглядит такой, какой мы ее привыкли видеть на протяжении всей кровавой истории порабощения Индии.
Борьба англичан с Майсором являет собой характерный образец колониальных войн той эпохи, которую товарищ Сталин определяет как «мануфактурный период войны»{24}.
Англичанам пришлось иметь дело со стойким и решительным противником и, несомненно, в истории английского завоевания Индии две майсорские войны 90-х гг. XVIII столетия были одними из самых трудных. Британская армия не проявила в этих войнах каких-либо ценных боевых качеств, а ее командование отнюдь не блеснуло полководческим мастерством. Решающим фактором оказалось различие в степени общественно-экономического развития обеих воюющих сторон. Победа англичан была обусловлена их огромным экономическим и техническим превосходством, их явным перевесом в военной технике и организации. Немаловажное значение для исхода этой борьбы имела политическая раздробленность Индии, а также алчность индийских феодальных властителей, умело использованная английской агентурой.
Типу-султан выгодно отличался от прочих заурядных индийских царьков широтой своих взглядов, энергией, военными и административными способностями. Но и он не смог подняться до уровня [29] стоявших перед ним задач и действовал традиционными «азиатскими» методами, которые, быть может, годились в борьбе с любым индийским государством, но не с могущественной в то время в экономическом отношении европейской державой.
Несбыточные иллюзии и самонадеянность, свойственные султану, сыграли роковую роль в последней войне. Все его действия говорят о том, что продуманного плана кампании у него не было. Сплошь и рядом он действовал импровизированно, иногда блестяще, иногда неудачно, но, во всяком случае, не систематически.
Особенно пагубными для Типу оказались его наивные надежды на французскую помощь, порожденные непониманием международной политической обстановки и соотношения сил Англии и Франции на море и на Ближнем Востоке.
22 июня 1799 г. был подписан «договор о разделе Майсора» между Ост-Индской компанией, низамом и пешвой. К владениям Ост-Индской компании были, присоединены 11 округов западной части Майсора, прилегавшей к Малабарскому берегу, 14 округов южной части страны и 15 округов на севере. К хайдарабадскому низаму отошли 21 округ в областях Гути, Гуррумконда и Читтальдруг. К пешве отошли 6 округов в западной части Майсора; однако в результате разногласий с другими маратскими властителями пешва был вынужден отказаться от присоединения к этому договору.
Понятно, что плодами победы воспользовались полностью англичане, тем более, что и Хайдарабад в сущности находился в их руках.
Майсор был сохранен как государство, но, разумеется, на совершенно новых основаниях. Помимо того, что его территория была урезана вдвое, он оказался лишенным политической независимости. По решению Морнингтона, род Типу-султана был низложен; майсорский престол перешел к потомкам прежней индусской династии, жившим во время правления Типу в изгнании и нищете. Новому радже был навязан «субсидиарный договор», в силу которого Майсор оказался в такой же зависимости от англичан, как Карнатик, Танжор или Ауд.
Таким образом, важнейшая преграда к закреплению английского господства на юге Индии была преодолена, а Франция лишилась главной точки опоры на индийском континенте. [30]