Бой в Тюб-Караганском заливе
Переходя к рассказу о боевых действиях на севере Каспийского моря, стоит сказать несколько слов об особенностях выхода судов из Волги в Каспий. Северная часть Каспия (между устьем реки Терек и полуостровом Мангышлак) очень мелкая, максимальная глубина там не превышала 6 сажен (12,8 м). Речь, понятно, идет не о 2005-м, а о 1918 годе. Часто в местах с глубиной 6 футов (1,82 м) по [175] всему горизонту не видно земли. Северная часть Каспия ближе к Астрахани замерзала в ноябре и до середины марта была покрыта сплошным льдом.
Автор просит извинения у читателя за то, что приходится давать эти скучные сведения, но приводить их нужно, поскольку у большинства наших маститых историков-маринистов, в том числе у уважаемого С. С. Бережного, боевые корабли приходят с Балтики в Астрахань в декабре, январе и феврале. Аналогичные чудеса происходят и в других флотилиях.
Морские суда, в мирное время шедшие к Астрахани, обычно подходили к так называемому 12-футовому рейду (12 футов — 3,65 м), находившемуся на параллели поселка Лагань{77} в 14 км к востоку. Там морские суда притыкались носом к отмели и начинали перегрузку товаров на мелкосидящие колесные речные пароходы или баржи.
При большом или среднем уровне воды корабли с осадкой в 10 футов могли по очень узкому каналу, всего в несколько саженей шириной и длиной до 25 миль, под проводкой лоцмана войти в Волгу. Понятно, что в военное время условия плавания были совершенно другими. Красные сняли часть бакенов, а оставшиеся переставили. Даже если бы канал был найден и обвехован, то о маневрировании в нем не могло быть и речи. А если корабль сел бы в канале на мель, то он сразу же превратился бы в неподвижную мишень. При падении же воды, зависящей преимущественно от северо-западных ветров, и при наличии течения корабль мог быть окончательно потерян. Все это привело к тому, что дальше 12-футового рейда глубокосидящие корабли белых при наличии красного флота не продвигались. Даже стоянка на этом рейде была не всегда возможна, так как при северо-западных ветрах уровень воды очень быстро падал, и корабли могли сесть на мель на рейде. Англичане никогда не подходили ближе чем на 20 миль к 12-футовому рейду, чтобы под килем оставалось хотя бы 2–3 фута воды.
Астраханские большевики задавили поборами купечество и ремесленников, национализировали рыбацкие лодки и снасти, а 20 февраля 1918 г. упразднили Астраханское казачье войско. В результате 10 марта 1919 г. в городе вновь началось восстание. Повстанцы захватили несколько кварталов и склад саперного батальона. По приказу С. М. Кирова эсминцы «Москвитянин» и «Финн» открыли по городу огонь из 102/60-мм орудий. Было разрушено несколько церквей. К вечеру 12 марта восстание удалось подавить. [176]
На 15 февраля 1919 г. личный состав Астрахано-Каспийской флотилии составлял 2900 моряков и около 630 вольнонаемных. Корабельный состав подразделялся на три отряда: Северный речной отряд, Южный речной отряд и Морской отряд. Северный отряд действовал выше Царицына совместно с частями 10-й армии. Южный речной отряд вместе с частями 11-й армии оборонял Волгу на участке Царицын — Астрахань. Морской отряд вел боевые действия против английской и белогвардейской флотилии Каспийского моря.
24 апреля 1919 г. Ленин телеграфировал на имя Реввоенсовета Отдельной 11-й армии: «Обсудите непременно:
первое — нельзя ли ускорить взятие Петровска для вывоза нефти из Грозного;
второе — нельзя ли завоевать устье Урала и Гурьева для взятия оттуда нефти, нужда в нефти отчаянная. Все стремления направьте к быстрейшему получению нефти»{78}.
25 апреля красные узнали, что противник морем подвозит к Гурьеву снаряды и продовольствие для уральских войск. Реввоенсовет республики потребовал от командования энергичных мер для прекращения связи противника с Гурьевым.
Ленин, получив сведения о свободном сообщении интервентов с уральскими белыми войсками, телеграфировал Реввоенсовету 11-й армии: «"Ардаган» и «Карс» из Баку прошли в Гурьев безнаказанно... Это возмутительно и заставляет даже подозревать либо измену, либо злостный саботаж. Требуем от Вас строжайшего контроля...»{79} Откуда Ильич взял, что мирно стоявшие в Баку «Карс» и «Ардаган» ходили в Гурьев — можно только гадать. Но малые суда действительно ходили по этому маршруту. Так, пароходы «Эдисон» (1802 брт) и «Самед Ага» (1474 брт) с экипажами прибыли с первым эшелоном деникинцев и перебросили из Петровска в Гурьев военные грузы, в том числе броневики. Старшим командиром в рейс пошел уже упоминавшийся капитан 2-го ранга Пышнов. На обратном пути, идя вне видимости берегов и обнаружив на горизонте дымы, он не изменил курса, чем ввел в заблуждение красные миноносцы, посчитавшие в свою очередь, что видят английские военные суда. Это стало известно белым от захваченных впоследствии в плен красных матросов.
20 апреля корабли красной флотилии вышли на Астраханский рейд. Несмотря на усиленную подготовку к кампании, сразу же [177] выявилось множество технических и организационных недостатков. Радиосвязь и воздушная разведка из-за устаревшей материальной части и слабой подготовки летчиков работали плохо. Сказывался некомплект специалистов, малая практика в плавании и ведении учебных стрельб.
Англичане, однако, не догадались или не захотели заминировать 12-футовый рейд, чтобы лишить красных возможности выходить в Каспийское море. «Просвещенные мореплаватели» лишь устроили с начала апреля 1919 г. дежурство своих судов у острова Чечень. 19 апреля крейсер «Азия» вступил в перестрелку с красным пароходом, а 23 апреля аналогичная стычка произошла у крейсера «Вентюр». В обоих случаях пароходы Астрахано-Каспийской [178] флотилии быстро уходили из зоны огня, а англичане их не преследовали.
В ночь на 29 апреля Астрахано-Каспийская флотилия начала боевые действия. Речной отряд флотилии в составе вооруженных пароходов «Каспий» (флаг командира отряда), «Коммунист», «Спартаковец» и «Адлер» вышел в море с целью захватить форт Александровский. Через рыбаков и по радио красные предъявили гарнизону форта следующий ультиматум: «Перед вами стоят моряки Советской России. Пришли к вам не как к врагам, а как к оторванным сынам свободной России, и предлагаем вам, во избежание всяких неприятностей для вас, прекратить всякое сношение по радио и передать местному населению, что нами не будет причинено никакого вреда, если с их стороны не будет сопротивления. В противном случае будет открыт огонь, и вы объявлены будете врагами Советской России». Вскоре был получен ответ: «Никакого сопротивления вам оказано не будет. Выслана делегация от форта Александровского и степного населения».
Десантный отряд, высаженный под командованием командира и комиссара корабля «Спартаковец», разоружил гарнизон и занял форт. Белое командование скрылось.
Овладев фортом, красные моряки немедленно приступили к организации маневренной базы. Днем корабли стояли на якоре без специального охранения, а ночью на подходах к стоянке выставлялись дозоры. Дозорная служба и близкая разведка велись ежедневно, что служило для предупреждения внезапного появления противника.
Так как белые и интервенты еще не знали о захвате форта Александровский, то его радиостанция продолжала получать радиограммы из Баку и Петровска, дававшие красным ценные сведения об оперативной обстановке и намерениях противника. В числе прочих была перехвачена радиограмма о том, что на судне «Лейла» из Петровска в Гурьев направляется делегация во главе с генералом Гришиным-Алмазовым.
Пассажирский пароход «Лейла» (200 л.с., 12 узлов), несмотря на войну, принадлежал частному владельцу и не был вооружен. До форта Александровского «Лейлу» конвоировали «Президент Крю-гер» и «Вентюр». Не доходя 20 миль до форта, командор Норрис заявил, что «Лейла» может идти дальше самостоятельно, «так как ей никакой опасности больше не угрожает»{80}.
5 мая в 12 ч. 35 мин. эсминец «Карл Либкнехт» перехватил «Лейлу». Генерал Гришин-Алмазов и его адъютант застрелились, а остальные [179] члены делегации были взяты в плен. К большевикам попали важные оперативные документы Деникина. Пароход был включен в состав Астрахано-Каспийской флотилии и 11 июля 1919 г. переименован в «Товарищ Петров».
Из-за отсутствия грамотных офицеров и полнейшей расхлябанности команд два выхода Астрахано-Каспийской флотилии в мае 1919 г. оказались неудачными. Поход отряда судов к Петровску с целью его обстрела сорвался из-за неполадок в машинах эсминца «Москвитянин» и крейсера «Ильич».
На 18 мая 1919 г. был назначен набег на остров Чечень. Согласно плану, одна группа в составе миноносцев «Дельный», «Деятельный» и «Расторопный» с катерами-истребителями должна была идти прямым курсом на остров Чечень с расчетом быть на параллели Чеченя в 3 часа ночи. Задачей группы была атака на суда, находившиеся у Чеченя, и обстрел радиостанции, бензинового бака и батареи. По окончании атаки группа должна была идти на соединение с главными силами, а «Дельный» — остаться наблюдать за дальнейшими действиями противника. Вторая группа, состоявшая из миноносцев «Яков Свердлов», «Карл Либкнехт» и бригады крейсеров, обеспечивала набег, а на рассвете, получив сведения от миноносцев первой группы, должна была нанести удар всеми силами по флоту противника, вышедшему из базы, и занять остров. Подводная [180] лодка «Макрель» занимала боевую позицию у острова Ку-лалы возле восточного побережья Каспия.
Между тем англичане, получив известие о взятии большевиками форта Александровский, решили провести воздушную разведку. 13 мая, погрузив на борт два «Шорта» (№ 9080 и № 9082), «Аладир Усейиов» отплыл к острову Чечень, куда прибыл к вечеру того же дня. На следующий день на воду был спущен № 9080 с экипажем в составе капитана Садлера и лейтенанта Кингема. Их разведывательный полет вдоль северного побережья, длившийся 3,5 часа, не принес результатов — противника обнаружить не удалось. Соответственно не нашлось подходящих целей и для взятых с собой бомб (по одной в 230, 100 и 65 фунтов). Летчики лишь обстреляли из турельного пулемета «Льюис» несколько деревень на побережье.
В 16 часов «Аладир Усейнов», подняв на борт гидросамолет, вернувшийся из разведки, отплыл от острова Чечень и на рассвете следующего дня взял курс на остров Купали, чтобы встретиться с остальными кораблями английской флотилии.
15 мая, при приближении к форту Александровскому, в море были замечены корабли большевиков, выходящие из гавани. Британская флотилия, в состав которой входили также вооруженные деникинские пароходы, устремилась навстречу противнику, который, бросив две баржи, поспешно скрылся в гавани. Эти баржи были уничтожены пушечным огнем с кораблей «Президент Крю-гер» и «Эммануил Нобель». Сильное волнение на море и дождь не позволили использовать авиацию в последующие два дня.
В 5 часов утра 17 мая англичане все-таки попытались поднять в воздух свои самолеты. Однако при спуске на воду «Шорта» № 9080 из-за сильной качки были повреждены о борт корабля правая законцовка крыла и поплавок. «Шорт» № 9082 спустили удачно, но машина не смогла взлететь из-за сильного волнения. Во время подъема она также получила повреждения.
«Аладир Усейнов» в сопровождении корабля «Эммануил Нобель» направился в Петровск и прибыл туда утром 18 мая. Здесь поврежденный «Шорт» № 9082 отправили на берег для серьезного ремонта, вместо него на борт был взят № 9079. Ремонт № 9080 удалось осуществить своими силами, и к вечеру 18 мая «гидрокрейсер» вновь вышел из Петровска под охраной «Эммануила Нобеля». Оба корабля присоединились к основным силам флотилии в 20 милях от острова Чечень.
Поданным красных поход к Чеченю был запланирован на 18 часов на 18 мая, но за час до намеченного срока в районе базы появился английский самолет. Пришлось несколько задержаться, чтобы не дать разведке противника обнаружить выход кораблей. [181] Тут по сравнению с британскими данными о полетах самолетов какая-то нестыковка.
Далее, дабы сохранить колорит эпохи, приводится доклад начштаба Астрахано-Каспийской флотилии М. Н. Попова в Реввоенсовет 11-й армии: «Операция под островом Чечень 18 и 19 мая не удалась, так как миноносцы, придя на Чечень, встретили сильный туман, который помешал их дальнейшей работе. Бригада крейсеров, подходя на рассвете 18 мая к Чеченю, не имея никаких сведений о результатах разведки, не могла идти дальше под Чечень. Радиотелеграммы, благодаря малоопытности телеграфистов, были совершенно перевраны. Эсминец «Дельный» на все вызовы не отвечал. Было решено операцию отложить на 20 мая и произвести ее от 12-футового рейда. В исполнение этого решения бригада крейсеров повернула к 12-футовому рейду, по радио указав миноносцам место рандеву на 12-футовом рейде. Подошедшие миноносцы «Деятельный» и «Расторопный» шли на правом траверзе, миноносец «Карл Либкнехт» — там же, но несколько мористее. Через час эсминец «Деятельный» попросил взять его на буксир, так как вода в котлах у него начала вскипать. Это через 19 часов похода 12-узло-вым ходом. Было дано радио в Астрахань о высылке угольного транспорта «Пирогов» на 12-футовый рейд и угольной баржи с базы острова Оранжерейного. В 17 час. пришли на 12-футовый рейд и стали на якорь. В ночь на 20 мая задул ветер от северо-запада и начался сгон воды. Транспорт «Пирогов» и баржа не смогли самостоятельно пройти канал и шли на буксирах, бригада кораблей меняла место. В ночь на 21 мая подошла угольная баржа, и эсминцы приступили к погрузке угля. Кроме того, «Карл Либкнехт» перебирал подшипники, так как в них набился песок; эсминец «Расторопный» перебирал донки, а на крейсере «III Интернационал» вытачивали шток поршня; оба эти миноносца рассчитывали быть готовыми к 16 час. 21 мая»{81}.
Соответственно председатель Реввоенсовета 11-й армии К. А. Ме-хоношин доложил Ленину: «Положение во флотилии следующее:
1) Износившиеся механизмы миноносцев в связи с большими отложениями солей, растворенных в каспийской воде, работают весьма неисправно... Вследствие особых качеств каспийской воды, опреснители на миноносцах работать не могут, а запаса пресной воды для котлов хватает лишь на 20 час., чем в значительной степени ограничиваются размеры операции... [182]
...Две подводные лодки удалось поставить на боевую линию лишь через две недели после выхода в море, так как необходимо было отрегулировать аппарат, проделываются опыты погружения; для дальних пробегов лодки по состоянию механизмов не годятся и несут лишь охранную службу по линии форт Александровский — остров Чечень; катера-истребители могут ходить лишь при спокойном состоянии моря, небольшая зыбь уже заливает их, кроме того, приспособленные для бензина двигатели неисправно работают на газолине. Имеющая крайне важное значение воздушная разведка вследствие отсутствия бензина невозможна...
2) Единственный способ связи — радио вследствие сильного недостатка радиотелеграфистов находится в самом ужасном состоянии, телеграммы не расшифровываются, далеко не всегда удается передача; срочное донесение при такой связи в управление флота во время операций почти невозможно. Все сухопутные радиостанции нами закрыты, а личный состав передан флоту. Необходимо срочно выслать радиоспециалистов...
Командный состав на кораблях весьма слаб, в штабе флотилии не хватает специалистов, а т. Сакс один не может справиться, несмотря на большую энергию и умение — чувствуется растерянность»{82}.
15 мая с 12-футового рейда в форт Александровский вышли транспорт «Алекбер» с шаландой «Усейн Аббат» на буксире и транспорт «Баку» со шхуной «Дербент» под конвоем эсминца «Яков Свердлов». В 17 милях от форта Александровский конвой встретил «Президента Крюгера» и «Вентюр» (Лишин утверждает, что это было в 40 милях от Александровского). Немедленно шаланда «Усейн Аббат» и шхуна «Дербент» были брошены, а транспорты «Алекбер» и «Баку» с эсминцем «Яков Свердлов» укрылись в Тюб-Караганский залив. Брошенные суда, груженные 35 тыс. пудов угля и 250 саженями дров, англичане потопили артиллерийским огнем, предварительно сняв с них команды и документы. Риторический вопрос — неужели советский эсминец не мог снять людей с судов, чтобы не оставлять их на расправу белым? Чтобы оправдать свою трусость, военморы донесли о шести английских кораблях. А может, в глазах троилось? Любопытно, что Лишин, находившийся на «Крюге-ре», даже не упоминает об эсминце, видимо, красные драпанули, лишь увидев дымы на горизонте.
А теперь перейдем к самому большому сражению на Каспии в ходе Гражданской войны — к бою в Тюб-Караганском заливе. [183]
К 18 мая в Тюб-Караганском заливе были сосредоточены следующие силы Астрахано-Каспийской флотилии: бригада крейсеров — «III Интернационал», «Красное Знамя», «Ильич», «Пролетарий»; отряд минных судов — эсминцы «Карл Либкнехт», «Москвитянин», «Яков Свердлов», «Дельный», «Деятельный», «Расторопный»; речной отряд — «Каспий», заградитель «Демосфен»; дивизион подводных лодок — «Макрель», «Минога», их база пароход «Ревель»; дивизион катеров-истребителей — «Смелый», «Счастливый», «Пылкий», «Беспокойный», «Жуткий», «Дерзкий», «Пронзительный», плавучая батарея № 2, вооруженная 152-мм орудиями, отряд транспортов — «Баку» (угольщик, на нем флаг начальника отряда), «Мехти» (мастерская), «Алекбер» (снаряды), «Туман» (снаряды), «Мартын» (минный); гидрографические суда — «Красноводск», «Николай Зубов», «Терек»; вспомогательные суда — «Бакинец», «Ряжск», «Крейсер», «Лейла», «Гельма»; водяная баржа «Рюрик»; продовольственные базы — «Зороастр», баржа № 2, угольная шаланда «Рыбачка». В форту находился десант в 400 красноармейцев.
На 12-футовом рейде стояли плавбатарея № 1, вооруженная 152-мм орудиями, вспомогательное судно «Игнатий», дозорное судно «Воля».
18 мая бригада крейсеров под флагом командующего флотом на «III Интернационале», отряд минных судов, за исключением эсминца «Москвитянин», оставленного из-за повреждения механизмов, и шесть катеров-истребителей вышли из Тюб-Караганского залива для операции под островом Чечень. Как уже говорилось, операция провалилась.
На рассвете 20 мая с гидрокрейсера «Аладир Усейнов», находившегося в 20 милях от форта Александровского, на воду был спущен «Шорт-184» № 9080 с экипажем из пилота 2-го лейтенанта Томпсона и наблюдателя лейтенанта Бикнелла. Летчики выполнили разведывательный полет над фортом и сбросили на плавбатарею № 2 и эсминец «Москвитянин» по одной 230–, 100– и 60-фунтовой бомбе с высоты 2500 футов (914 м), однако прямых попаданий замечено не было. Несмотря на сильный зенитный огонь, самолет вернулся без повреждений. Данные разведки подтвердили наличие в гавани кораблей красных.
Следующими стартовали 2-й лейтенант Моррисон и лейтенант Пратт на «Шорте» № 9079. Однако во время взлета на высоте 200 футов при выполнении виража внезапно «обрезал» мотор. Самолет упал в воду. Летчикам удалось выбраться из кабины и удержаться на полузатонувшем «Шорте» до подхода катера, команда которого доставила их на «Усейнов». Бомбить пристань и корабли [184] красных вновь отправились Садлер с Кингемом на «Шорте» № 9080, но из-за перебоев в работе мотора экипаж возвратился, не выполнив задания. Выяснилось, что примесь воды в бензине вызвала плохую работу карбюратора.
К этому времени на рейде форта Александровского оставались следующие корабли красных: «Каспий» (флаг начальника отряда), эсминец «Москвитянин», заградитель «Демосфен», подводные лодки «Минога» и «Макрель» с их базой пароходом «Ревель», шесть катеров-истребителей, возвратившихся из рейда, плавбатарея № 2, транспорты «Баку» (флаг начальника отряда транспортов), «Мехти», «Алекбер», «Туман», «Мартын», вспомогательные суда «Бакинец», «Ряжск», «Крейсер», «Лейла», «Гельма», водяная баржа «Рюрик», продбаза «Зороастр», баржа № 2, шхуна «Рыбачка» с углем.
20 мая из Петровска вышел отряд английских судов в составе «Президента Крюгера», «Вентюра», «Азии», «Эммануила Нобеля», «Славы», «Зороастра», «Биби Эйбата» и «Виндзора Кастла». Отряд, шедший кильватерной колонной, на рассвете подошел к форту Александровскому.
Любопытно, что в своем отчете от 30 мая 1919 г. командующий Астрахани-Каспийской флотилией С. Е. Сакс говорит о двух неприятельских эскадрах:
«21 мая в 12 ч. 30 мин. на западе показались 6 неприятельских кораблей в строе кильватера курсом северо-восток, причем на горизонте видна была вторая эскадра в 5 кораблей, шедших по направлению к северу мористее первой эскадры. В первой эскадре, направляющейся к Тюб-Караганскому заливу, были замечены следующие суда: «Президент Крюгер», «Вентюр», «Воткинский завод», «Слава», «Гаджи Гаджи» и «Азия»{83}.
Мичман Лишин находился на флагманском корабле «Президент Крюгер».
«Утро было совершенно ясное и тихое, — вспоминает Лишин. — Только вдали держался легкий туман, постепенно рассеивающийся. По мере нашего приближения к форту стати вырисовываться высокие берега слева от нас. Высота берега над водой достигала здесь около 12-ти сажен. Не успели мы еще подойти до предела видимости городка в глубине бухты, как из-под высокого берега к нам понеслось три большевистских вооруженных катера...
Поведение большевистских катеров сразу показало, что ими командовали не офицеры. Идя без всякого строя, вразброд, они не решились подойти даже на свой собственный пушечный выстрел, и когда они открыли беспорядочную стрельбу по нам, снаряды их дали большие недолеты. Катера крутились между нами и берегом, [185] то приближаясь к нам, то удаляясь, то поворачивая прямо на нас, то идя параллельным курсом. При этом они все время меняли свои скорости. Мы же продолжали идти все тем же строем и курсом, постепенно сближаясь с высоким берегом. На огонь катеров мы не отвечали.
Вдруг на кромке высокого берега, ясно вырисовавшись на фоне неба, показалась игрушечная по виду, благодаря дальности расстояния, полевая батарея, несущаяся карьером. Ясно было видно, как батарея развернулась, построилась, и вскоре море вокруг нас стало пестриться разрывами — то совсем близкими, то далекими.
Большевистские катера, дав полный ход, направились в форт, идя под берегом.
Через некоторое время мы увидели справа по носу, кабельтовых в пятидесяти, низко лежащий на воде длинный силуэт, оказавшийся вооруженной четырьмя шестидюймовыми орудиями баржой, стоящей на якорях. Эта плавучая батарея при нашем приближении открыла огонь, и ее снаряды, не дав в «Крюгер», шедший головным, ни одного попадания, ложились, однако, хорошо, обдавая нас каскадами воды и осколков. Баржа стреляла вдоль всей кильватерной колонны наших кораблей. Наконец, «Крюгер», а за ним и все наши корабли, открыли бортовой огонь по полевой батарее на высоком берегу, а затем «Крюгер» открыл огонь и по барже. Начался бой»{84}.
Сразу уточню: Лишину показалось, что на барже четыре 152-мм пушки. На самом деле плавбатарея № 2 (бывшая наливная баржа «Святополк» длиной 105,7 м; шириной 17,2 и с осадкой 2,4 м) несла только две 152/45-мм пушки Кане.
Версия же Сакса существенно отличается от повествования Лишина:
«В 13 час. 15 мин. «Москвитянин», а затем и заградитель «Демосфен» снялись с якоря и, выйдя из бухты на траверз Верхнего Тюб-Караганского маяка, эсминец «Москвитянин» открыл огонь по неприятелю, а потом, после поворота эскадры противника на юг, когда эскадра вторично появилась, открыл огонь и «Демосфен». Маневрируя между нордовыми вехами и самим входом в бухту, «Москвитянин» и «Демосфен» отстреливались от неприятеля, а подлодка «Макрель» и три истребителя вышли в море.
Неприятель открыл огонь в 14 ч. 20 мин. с дистанции более 70 кабельтовых пятью кораблями, так как шестой корабль отделился от эскадры и скрылся на юге. По наблюдению, произведенному с марса эсминца «Москвитянин», было замечено, что после второго [186] выстрела миноносца, когда корабли неприятеля повернули все на юг и почти скрылись за горизонтом, один из кораблей подошел к другому как бы для оказания помощи и в дальнейшем уже принимали участие в бою только пять кораблей»{85}.
Судя по всему, «Москвитянин» и «Демосфен» пытались прорваться, а не вступить в бой. Из донесения командира заградителя «Демосфен» Р. Фреймана следует, что «расстояние до противника было с лишком 70 кабельтовых» (12,8 км), после чего оба корабля повернули назад. «Москвитянин» подошел к Соляной пристани, и вся его команда бежала на берег.
«Не находя удобного места, где приставать и стрелять по неприятелю, стали носом к «Ревелю» и продолжали стрелять по неприятелю, который шел кильватерным строем, держа курс бухты. Неприятельский снаряд попал в «Ревель» и сейчас же последовал сильный пожар. Орудия «Демосфена» были расстреляны чуть не докрасна. Подошел на «Крейсере» начальник отряда и приказал стрелять по «Каспию», по-видимому, чтобы потопить его. С кормового орудия было дано 4 выстрела, но попаданий не было, благодаря расстрелянной пушке»*{86}.
Около 15 часов «Ревель» и «Демосфен» запылали, а их команды также оказались на берегу.
В 14 ч. 25 мин. английский снаряд попал в плавбатарею № 2 и вызвал на ней пожар. Следующий снаряд уничтожил баржу.
Вновь переходим к версии Лишина:
«Мы продолжали идти тем же строем, не меняя скорости (около семи узлов), в направлении форта Александровска. Вскоре полевая батарея на высоком берегу получила несколько эффективных попаданий, снялась и переменила место. Вновь пристрелявшись, она дала попадание в «Крюгер»: снаряд разорвался в ванной каюте, разворотил все помещение, прилегающий коридор, повредил переборку моей каюты, разнес в щепы трап на мостик (с мостика я, кстати, за мгновение перед этим спустился по этому самому трапу, чтобы проверить действие брандспойтов, работавших на полную уже по боевой тревоге) и перебил брандспойт, проходивший по палубе вдоль кают. Благодаря тому, что этот брандспойт был перебит, вода из перебитого места немедленно хлынула в место взрыва, и пожара не последовало. У нас был один легко раненый. Больше попаданий в «Крюгер» за все время боя не было, что можно объяснить только очень плохой стрельбой большевиков. [187]
Несколько позже попадания в «Крюгер», шедший третьим или четвертым «Эммануил Нобель» внезапно рыскнул в стороны и застопорил ход; в него попал шестидюймовый снаряд с баржи. Вслед за этим «Нобель» получил еще второе шестидюймовое попадание. Мы несколько замедлили ход, но «Нобель» скоро оправился и вошел в строй. Наш курс оставался тем же.
Теперь уже ясно стали видны строения в глубине бухты и суда, стоящие грудой у пристаней. Отдельных кораблей не было возможности разобрать. Эти корабли долгое время безмолвствовали, но когда они открыли огонь, стрельба их была беспорядочной. От стенки они так и не отошли.
Впоследствии оказалось, что еще некоторые наши корабли получили попадания, но эти попадания иначе как бессистемными назвать было нельзя. Море вблизи и вдали от наших кораблей кипело разрывами, но ясно было, что большевики не способны корректировать своей стрельбы, так как одновременно стреляли их орудия из трех разных направлений, по разным целям, и одни мешали пристрелке других. Никакой согласованности или общего управления огнем не было.
Огонь «Крюгера» был перенесен в кучу кораблей у берега. Наши попадания были ясно видны. Разрывы наших снарядов подымались в этой куче один за другим. Скорострельность английских орудий «Крюгера» была прекрасной, и прислуга работала, как часовой механизм. Остальные корабли не имели возможности открыть огонь по куче большевистских кораблей, так как эти последние были у нас прямо на носу, а наши корабли шли за «Крюгером» в кильватерной линии. Их единственным объектом (второстепенным по обстановке боя) могла в этой стадии быть только полевая батарея, и она была вскоре уничтожена.
На линии между кучей судов в глубине бухты и баржой — плавучей батареей, находившейся теперь еще более справа от нас, несколько вдали от материка, стоял на якоре какой-то пароход. В бинокль была ясно видна беготня на нем. Орудий на нем не было видно, и огня он не открывал. Впоследствии мы узнали, что этот пароход был гружен пятьюдесятью минами заграждения.
В расстоянии кабельтовых 30-ти от кучи кораблей в глубине бухты «Крюгер» изменил курс на 90 градусов вправо. Остальные корабли, оставаясь в кильватере, тоже сделали поворот. Теперь все корабли могли уже работать бортовым огнем по главным целям и, повинуясь указаниями крюгеровского артиллериста, стали забрасывать большевистские корабли снарядами. Стрельба оказалась действительной: то здесь, то там в куче большевистских кораблей [188] стали вспыхивать пожары, вспыхнул пожар и на пароходе, груженном минами заграждения, на который перенес свой огонь «Крюгер». В баржу уже раньше попало несколько крюгеровских снарядов. Теперь ей пришлось плохо: она только кое-как отвечала одним орудием, но через короткое время прекратила огонь совсем. В бинокль было ясно видно, что она сильно скрепилась и осела.
Идя тем же строем и ходом, мы постепенно стали удаляться и, наконец, вышли из боя.
На «Крюгере» оставалось около 50-ти снарядов, приблизительно такое же количество оставалось на каждом из других наших кораблей»{87}
На горизонте показалась «Волга», шедшая к нам. Вскоре она вошла в строй, но ее торпедные катера не были спущены на воду и не были отправлены в форт Александровск доканчивать разрушение, хотя погода для катеров была идеальная и вполне допускала их использование в благоприятных для их действий условиях. Возможно, конечно, что командор полагал, что произведенные нами разрушения достаточно полные. Если так, то уже следующий день показал ошибочность подобного предположения.
Вдали маячил еше высокий берег, остальное сливалось в полоску. Вдруг в сторону форта Александровска поднялся колоссальный белый столб, раз в пять превышающий высоту берега. Глухо донесся звук страшного взрыва, подобного которому ни в каких боях не приходилось слышать: это пароход с минными заграждениями взлетел на воздух.
Адмирал Колчак во время этой части моего доклада ему 13 июля 1919-го года в его кабинете в Омске забросал меня вопросами: «Почему командор в первой части боя, до поворота, шел кильватерной колонной, а не развернутым строем? Почему ушли, имея возможность закончить бой как следует? Ведь большевики еще отвечали, а вы не могли быть уверены, что вами нанесено решительное поражение. Почему не послали «Си-Эм-Би»{88}?Почему «Волга» с шестидюймовыми орудиями и полным запасом снарядов не была использована хотя бы в последней стадии боя?»...
...Отойдя от форта Александровска миль на двадцать, наша флотилия перестроилась в две кильватерные колонны. Начались сигнальные доклады о полученных повреждениях, об убитых и раненых. «Нобель» получил повреждение машины, но не существенное, [189] и смог быстро его исправить. Остальные его повреждения, как и полученные другими кораблями, не затрагивали жизненных частей и были надводными. Убитых и раненых было немного. К сожалению, я не отметил количества, но оно, во всяком случае, не превышало пятнадцати человек. Никто из офицеров не пострадал...
...В середине дня, идя курсом на Петровск, наша флотилия остановилась для погребения убитых. Грустная, торжественная и величественная церемонии. По ее окончании флотилия разделилась: поврежденные корабли, кроме «Крюгера», пошли на Петровск и Баку, другие были отправлены к о. Чечень, а «Крюгер» и «Вентюр», вступивший нам в кильватер, пошли крейсировать в район форта Александровска, на юг от него, вне видимости берегов»{89}.
А вот продолжение отчета Сакса: «От пожара «Ревеля» и «Демосфена» произошел взрыв транспорта «Туман», стоявшего рядом с «Ревелем», и сгорело посыльное судно «Гельма», а также обгорела подлодка «Минога». Подлодка «Минога» была, однако, вскоре выведена из пожара с помощью буксира.
Около 18 час. неприятель, уже бывший на траверзе Верхнего Тюб-Караганского маяка и обстреливавший транспорты с 30–40 кабельтовых, совершенно неожиданно повернул и стал уходить из бухты в море. Командир «Миноги» в своем донесении высказывает предположение, что отход неприятеля вызван обнаружением им перископа «Макрели»{90}. Позже советские историки начали расписывать подвиг «Макрели», обратившей в бегство английскую эскадру.
Уже после отхода эскадры (то есть, по версии Сакса, после 18 часов) прилетел неприятельский аэроплан. А по английским данным, летчики Садлер и Кингем вылетели в 15 ч. 15 мин. и вернулись к «Аладиру Усейнову» через 2 ч. 40 мин. «Шорт» сделал несколько кругов над гаванью, летчики сбросили бомбы и обстреляли корабли и город из пулемета, после чего произвели фотографирование горящих кораблей и построек. Приняв № 9080 на борт, «Усейнов» ушел к югу на ночную стоянку.
День 22 мая стал самым результативным для английских летчиков. В этот день три экипажа совершили пять налетов на порт форта Александровский. Первыми взлетели Моррисон и Пратт в 5 ч. 30 мин., но их бомбардировка была безрезультатной. Вылетевшие через два часа Томпсон и Бикнелл заявили об одном попадании в торпедный катер. Третьими в 9 ч. 30 мин. вылетели Садлер и Кингем, [190] полет этот чуть было не сорвался. Перегруженный бомбами (по одной 230–, 100– и 65– фунтовой и две 16-фунтовки) «Шорт» никак не мог поднять хвост из воды. Пришлось вернуться и уменьшить нагрузку. Теперь самолет нес одну 230-фунтовую и четыре 16-фунтовых бомбы. «Шорт» № 9080 наконец взлетел в 10 ч. 45 мин. и удачно сбросил 230-фунтовку на крупный корабль, стоявший у причала. Затем Садлер и Кингем снизились до 2500 футов и сбросили 16-фунтовые бомбы, потопив несколько рыбацких лодок. Они также обстреляли из пулемета транспортные суда. Сделав фотографии, летчик заметил, что давление масла падает, к тому же пулемет «Льюис» заело. Садлер взял курс на свой гидрокрейсер и благополучно вернулся к нему. Четвертый и пятый вылеты Морриса и Пратта на «Шорте» № 9080 в 14 ч. 45 мин. и Томпсона и Бикнелла в 16 ч. 30 мин. особых успехов не принесли. Садлер и Кингем попытались подняться еще раз в 18 часов, но надвигавшийся туман заставил их вернуться.
После ухода англичан красные военморы стали возвращаться на покинутые суда. Транспорты, стоявшие вблизи горевших судов, были отведены на середину бухты и поставлены на якорь. После этого на «Москвитянине» для обсуждения дальнейшего плана действий собрался военный совет. Военморы решили оставить форт Александровский, «Красноводску» и «Тереку» взять на буксир по одной подводной лодке, а отряду транспортов взять на буксир катера-истребители. Береговой десант и команды с погибших кораблей решили рассадить по транспортам, «кто где приспособится», и всем идти ночью на 12-футовый рейд.
Однако с выставленного на горе наблюдательного поста при заходе солнца заметили английские суда: пять на западе от бухты, три к востоку от острова Кулалы и два — к западу от Кулалы. Так как береговой десант (400 человек) не мог быть рассажен по транспортам ранее 2 часов ночи, начальник речного отряда решил отложить поход на сутки, посчитав недостаточным для прорыва трех часов темноты при наличии кораблей противника вокруг бухты.
В ночь с 21 на 22 мая из бухты на 12-футовый рейд вышли только подлодка «Макрель», транспорт «Алекбер» с катером-истребителем на буксире и еще четыре катера-истребителя. В назначенное место этот караван прибыл в 15 ч. 30 мин. 22 мая, взяв от Тюб-Ка-раганского мыса на восток около 40 миль, причем в море с судов заметили пять силуэтов неприятельских кораблей.
С утра 22 мая красные начали подготовку к уходу из форта Александровского. Матросы починили кое-как поврежденные котлы на «Каспии», а командиры сделали все распоряжения к прибытию и посадке на суда десанта. [191]
В 7 часов утра в небе появился английский аэроплан, сбросивший три бомбы на «Мехти», «Москвитянина» и «Каспий», стоявшие у стенки, но попаданий не добился. В течение всего дня было еще 5 налетов гидропланов, причем каждый раз англичане сбрасывали по три бомбы, целясь в те же суда. Во время четвертого налета при разрыве бомб, упавших за кормой «Москвитянина», миноносец скрылся под водой, остались видны только концы труб и мачты.
В 8 часов вечера 22 мая началась посадка на суда десанта и команд с погибших кораблей. С наступлением темноты, в 21 ч. 30 мин., вышла на 12-футовый рейд подлодка «Минога». В 23 ч. 40 мин. «Миногу» накрыл густой туман, рассеявшийся только около полудня следующего дня. Подлодка шла вслепую, определив свое место лишь по глубинам на Средне-Жемчужной банке, однако около 14 часов 23 мая благополучно прибыла на 12-футовый рейд.
В 23 часа 22 мая все суда с исправными машинами снялись с якоря и покинули бухту форта Александровского. Выйдя на траверз мыса Тюб-Караганского, суда повернули на запад, придя на траверз острова Святого, легли на север, затем повернули на северо-запад, оставив северную оконечность острова Кулалы в 30 милях, и 24 мая в 8 часов утра благополучно прибыли на 12-футовый рейд.
Из Тюб-Караганского залива удалось вывести «Каспий» (флаг начальника речного отряда), подводные лодки «Миногу» и «Макрель», транспорты «Баку» (флаг начальника отряда транспортов), «Алекбер», «Мехти», «Мартын», пять катеров-истребителей, гидрографические суда «Красноводск», «Николай Зубов», «Терек», вспомогательные суда «Бакинец», «Ряжск», «Крейсер» и «Лейла».
23 мая эсминцы «Финн» и «Эмир Бухарский» вышли в море на разведку и встретили крейсер «Президент Крюгер». Началась перестрелка, показавшая превосходство русских 102/60-мм пушек над английскими 102-мм пушками Mk.9 — англичане не доставали до эсминцев. Однако красные военморы стреляли «в белый свет как в копеечку». Как только на горизонте показалась «Волга», эсминцы быстро ретировались в Астрахань.
Эту главу вполне можно было назвать «Бой в Тюб-Караганском заливе как зеркало русской Гражданской войны». Документы обеих сторон опровергают миф советской пропаганды о героических революционных матросах. Ведь если бы красные выставили боевое охранение на подступах к форту Александровскому, они могли бы заранее развернуть свою эскадру в открытом море и если не уничтожить, то нанести серьезный урон английской эскадре. Увы, «клёшники» проспали противника, а потом драпанули на берег. [192]
Однако и англичане имели возможность полностью уничтожить суда большевиков, но не сделали этого из политических соображений. «Владычице морей» нужна была не победа Деникина, а продолжение Гражданской войны и дальнейший распад государства Российского.