Окончательное присоединение Средней Азии к России
К 1869 г. наиболее враждебным России государственным образованием в Средней Азии стало Хивинское ханство. Хивинский хан помогал оружием и деньгами бандитским шайкам туркмен и киргизов, действовавших на русской территории. В итоге в 1869 г. русское правительство приняло решение унять агрессивного хана.
Действовать против хана было решено с двух сторон: из Туркестана и с восточного побережья Каспийского моря. Последнее направление было стратегически более удобным.
С 5 по 7 ноября 1869 г. в Красноводском заливе с кораблей Каспийской флотилии высадился русский десант в составе одного батальона пехоты и полусотни казаков при шести пушках. Командовал десантом полковник Н. Г. Столетов. Там было основано военное укрепление, а позже — город Красноводск.
Одновременно генерал-губернатор Кауфман отправил хивинскому хану грозное послание, в котором требовал способствовать русско-хивинской торговле и допустить в ханство русских купцов. Кауфман обвинял хана в подстрекательстве казахских племен к неповиновению русским властям и требовал отказаться от вмешательства во внутренние дела казахских жузов{29}. [141]
Но хивинский хан не пожелал ответить на это послание русского генерал-губернатора, и на то у него был повод: волнения среди казахов усиливались, они просили у хана помощи и даже прислали богатые подарки — 50 соколов, 100 иноходцев, 100 верблюдов и 50 белых войлоков.
Хан начал готовиться к войне с «неверными». В цитадели Хивы возвели башню с двадцатью пушками. Хивинцы перегородили фарватер Амударьи — Талдык и развели воду по арыкам, чтобы русские суда не смогли из Аральского моря войти в реку. Близ мыса Урге на Аральском море была построена новая крепость Джан-Кала, еще одно укрепление хивинцы начали строить в урочище Кара-Тамак.
Проезжий турецкий купец был объявлен послом турецкого султана, прибывшим с предложением союза и военной помощи от блистательной Порты.
Однако Кауфман медлил и не начинал войну. Это было связано прежде всего с вредительской деятельностью министерства иностранных дел, руководимого пресловутым Горчаковым. Определенную роль в задержке операции сыграл и ввод в 1871 г. войск в Кульджи и Восточный Туркестан.
Лишь в конце зимы 1873 г. было решено начать поход на Хиву. Русские войска выступали четырьмя отрядами с трех направлений: из Туркестана — Кауфман с шеститысячным отрядом при 18 орудиях; со стороны Оренбурга — генерал Веревкин с 3500 человек при 8 орудиях и со стороны Каспийского моря два отряда из войск Кавказского округа — Мангышлакский полковника Ломакина с тремя тысячами человек при 8 орудиях и Красноводский полковника Маркозова с двумя тысячами человек при 10 орудиях. Всего должно было участвовать в операции около 15 тыс. человек при 44 орудиях{30}, 20 ракетных станков, 4600 лошадей и 20 тыс. верблюдов.
Замечу, что в операции участвовали войска двух военных округов — Туркестанского и Кавказского. Командующий [142] Кавказским военным округом и он же наместник на Кавказе великий князь Михаил Николаевич попросил брата поручить ему руководство захватом Хивы. При этом великий князь не собирался покидать Тифлис. Это и стало главным аргументом Кауфмана, и именно ему Александр II поручил общее командование операцией.
Кауфман основательно готовился к походу. По им лично сделанным чертежам с 1871 г. на Волге на верфи Аральской флотилии изготовили железные понтоны, предназначавшиеся для переправы через Амударью. Один понтон состоял из четырех ящиков, свинчивающихся винтами. Каждый ящик весил 80–100 кг. Так что восемь человек могли без особого труда поднять свинченный понтон и спустить его на воду. На сборку понтона требовалось около двух часов. Паром, собранный из понтонов, мог выдержать 2 орудия и 16 человек. Понтоны эти прозвали «кауфманками». В походе же «кауфманки» перевозились на верблюдах, но не пустые, их использовали как емкости для запасов воды для верблюдов, лошадей и предназначенного на мясо скота.
Отряд Веревкина тронулся в поход в середине февраля 1873 г., он двигался северокаспийскими путями небольшими переходами с Эмбы на Амударью. Туркестанский отряд (колонны Кауфмана и Головачева) выступил 13 марта, Закаспийский и Красноводский — в середине марта, а Мангышлакский — в середине апреля.
Самый трудный переход выдержал Туркестанский отряд: континентальный климат показал себя полностью — резкие морозы в марте сменились ужасным зноем в апреле. С середины апреля отряд шел безводной пустыней, вода кончилась, люди стали умирать, а когда 21 апреля отряд пришел в урочище Адам-Крылган (в переводе «гибель человека»), никто уже не надеялся выжить. К счастью, удалось отыскать колодцы, и это спасло войско, и Кауфман упорно шел вперед. 12 мая отряд вышел к Амударье и после несколько дней отдыха отправился к Хиве. [143]
Два закаспийских отряда должны были преодолеть 700 верст по сыпучим песчаным барханам пустыни Усть-Урт. Красноводский отряд, не выдержав трудностей перехода, вернулся с полдороги, но зато своим движением задержал наиболее воинственное из туркменских племен — текинцев. Мангышлакский же отряд, где начальником штаба был подполковник Михаил Дмитриевич Скобелев, преодолел пустыню Усть-Урт в пятидесяти градусный зной, неоднократно отбиваясь от нападавших отрядов хивинцев и туркмен, и 18 мая близ Мангыта соединился с Оренбургским отрядом Веревкина. 20 мая здесь войска Веревкина и Ломакина вступили в жестокий бой с хивинцами, потери хивинцев достигали трех тысяч. А 26 мая оба отряда подошли к Хиве, куда затем прибыл и Туркестанский отряд Кауфмана.
Командиры русских отрядов рвались первыми войти в Хиву. Рано утром 28 мая на штурм двинулся генерал Веревкин. Но атака его отряда была отбита, а сам Веревкин был ранен в лицо и сдал командование своему начальнику штаба полковнику Саранчеву.
На следующий день, 29 мая, Кауфман вступил в переговоры с парламентером хана с целью оговорить условия капитуляции. Веревкин получил от Кауфмана записку: «Я полагаю с частью отряда и с войсками от вас войти в город и занять цитадель и ворота. Грабежа не должно быть. Нужна большая осторожность, теперь даже больше, чем прежде. Я беру ваши роты, орудия и кавалерию, чтобы они были представителями кавказского и оренбургского округов. Поздравляю Вас с победой и с раной, дай Бог скорее выздороветь» <57. С. 258>.
Веревкин проглотил злую шутку Кауфмана. Но в его отряде нашелся лихой подполковник М. Д. Скобелев, который, никого не спросясь, повел две роты солдат на штурм Хивы. Веревкин отправил к ослушнику ординарца с приказом остановиться, пригрозив расстрелом за неповиновение. Скобелев послал ответ начальнику: «Идти назад страшно, стоять на месте — опасно, остается взять ханский дворец» <9. С. 102>. [144]
Скобелевские молодцы лихо взяли дворец, и только тогда в город с музыкой вступили войска Кауфмана. Но победа была неполной, поскольку хан Мохаммед Рахим II ухитрился удрать из Хивы накануне штурма. Кауфману с большим трудом удалось уговорить хана вернуться.
Встреча Мохаммеда Рахима II с туркестанским генерал-губернатором состоялась 2 июня 1873 г. недалеко от Хивы в тенистом Гандемианском саду — загородной резиденции хана.
Стороны подписали мирный договор, в котором говорилось: «Хан признает себя покорным слугой императора всероссийского, отказывается от всяких непосредственных дружеских сношений с соседними владетелями и ханами и от заключения с ними каких-либо торговых и других договоров и без ведома и разрешения высшей русской власти в Средней Азии не предпримет никаких военных действий против них. Весь правый берег Аму-Дарьи и прилегающие к нему хивинские земли уступаются России, причем хан обязуется не противиться переуступке части этих земель эмиру бухарскому, если последует на то воля государя императора. Русским пароходам и другим судам как правительственным, так и частным, предоставляется свободное и исключительное плавание по Аму-Дарье, а суда хивинские и бухарские пользуются этим правом не иначе, как с разрешения русской высшей власти в Средней Азии...
Ханское правительство не принимает к себе разных выходцев из России, являющихся без дозволительного вида от русской власти, к какой бы национальности они не принадлежали, а укрывающихся в ханстве русских преступников задерживает и выдает русскому начальству. Все невольники освобождаются на вечные времена. На Хиву налагается для покрытия расходов русской казны по ведению войны, вызванной ханом и его подданными, пеня (контрибуция. — А. Ш. ) в размере 2 200 000 рублей, уплата которых рассрочена на двадцать лет.
Одна часть земель, уступленных Хивою на правом берегу Аму-Дарьи, отошла непосредственно к России и на ней [145] возведено Петро-Александровское укрепление, занятое русским гарнизоном. Другая часть переуступлена эмиру бухарскому» <56. Кн. вторая. С. 117–118>.
Хану пришлось освободить множество рабов, из которых только персов было не менее 40 тыс.
Большие проблемы для русских создавало 175-тысячное племя йомутов, которое лишь номинально подчинялось хивинскому хану. Йомуты продолжали вести партизанскую войну, они отказывались освобождать рабов, предоставлять продовольствие русским войскам и, само собой, не собирались платить контрибуцию.
Кауфман вспылил и 6 июля 1873 г. отдал предписание № 1167 генерал-майору Головачеву. Поскольку предписание послужило поводом к кампании в российской либеральной и западной прессе против Кауфмана, то стоит его привести полностью: «Дабы ближе следить за ходом сборов с иомудов, прошу Ваше превосходительство отправиться 7-го сего июля с отрядом в Хазават, где и расположить его на удобном месте. Если Ваше превосходительство усмотрите, что иомуды не занимаются сбором денег, а собираются дать войскам отпор, а может быть, откочевать, то я предлагаю Вам тотчас же двинуться в кочевья иомудов, расположенные по хазаватскому арыку и его разветвлениям, и предать эти кочевья иомудов и семьи их полному и совершенному разорению и истреблению, а имущества их, стада и прочее — конфискованию» <57. С. 269>.
Получив это предписание, Головачев назначил в состав карательного отряда 8 рот пехоты, 8 казачьих сотен, 10 орудий и 8 ракетных станков, всего около 3 тыс. солдат и казаков.
С 9 июля в течение 10 дней русские войска перебили несколько тысяч туркмен-йомутов. Английские газетчики не упустили случая по сему поводу заклеймить русских «гуннами» и «варварами». И в советское время ряд историков резко отрицательно высказывался о действиях Кауфмана. Так, Н. А. Халфин писал: «Зверское истребление туркменов и разграбление их кочевий, по мнению царских властей, [146] должно было оказать моральное воздействие на хивинское население, подорвав в нем какое-либо стремление к сопротивлению, но фактически это был акт неоправданной жестокости, не находящей никакого объяснения» <61. С. 268>.
Эмигрантский же историк А. А. Керсновский писал: «Кауфман предпринял карательную экспедицию на туркмен-йомудов и покорил их, положив в делах 14 и 15 июня свыше 2000 человек. В этом деле было уничтожено как раз то племя, что вырезало отряд Бековича» <21. Т. II. С. 292>. (Нечего, мол, было проказничать во времена Петра Великого.)
Объективно говоря, следует признать, что жестокие репрессии русского правительства касались только отдельных племен, промышлявших разбоем и до прихода русских. Всем же среднеазиатским ханствам Россия оставляла полную внутреннюю самостоятельность, требуя лишь признания своего протектората, уступки некоторых важных в стратегическом отношении областей и пунктов и прекращения работорговли.
Так, кокандский хан Худояр не имел оснований быть недовольным русским правительством. Наоборот, он благоприятствовал русской торговле и соответственно имел хорошие «барыши». Русские власти такая ситуация вполне устраивала. Но в июле 1875 г. в Коканде начались волнения. Возглавил мятежников кипчак Абдуррахман-Автобачи — сын казненного ханом Худояром регента ханства Мусульман-Кула, фанатика, поклявшегося на гробе Магомета вести войну с «неверными». К Автобачи примкнули все недовольные русским присутствием в крае, все лишенные выгодных мест и влияния, а также все духовенство. Худоярхан бежал на русскую территорию, и восставшие провозгласили ханом старшего сына Худояра Наср-Эддина.
В начале августа 1875 г. пятнадцатитысячное кокандское войско перешло русскую границу, вторглось в долину Ангрена и осадило город Ходжент. [147]
Генерал-губернатор Кауфман среагировал немедленно. Он собрал отряд из 16 рот пехоты, 8 сотен казаков, 20 орудий и 8 ракетных станков, который сосредоточился 19 августа близ Ходжента. Десятитысячное войско Автобачи к тому времени заняло кокандскую крепость Махрам.
20 августа русский отряд выступил из Ходжента и к вечеру стал лагерем у селения Кастакоз. На следующий день отряд двинулся дальше, все время отражая стычки кокандской конницы. К вечеру отряд был уже в четырех верстах от Махрама и заночевал близ селения Каракчикум.
Утром 22 августа русский отряд начал наступление и в тот же день овладел крепостью Махрам. Кокандцы бросились к Сырдарье, надеясь спастись вплавь, и сотнями гибли от винтовочного огня наших стрелков. Русские потеряли всего 5 человек убитыми и 8 ранеными.
Оставив в Махраме небольшой гарнизон, Кауфман 26 августа выступил к столице ханства Коканду. 29 августа русские войска без единого выстрела заняли Коканд, а 5 сентября двинулись дальше и 8 сентября прибыли в Маргелан. Здесь для дальнейшего преследования отрядов Автобачи был сформирован летучий отряд под командованием генерал-майора Скобелева в составе шести казачьих сотен, двух рот пехоты, посаженных на арбы, конной восьмиорудийной [148] батареи и ракетной команды. Отряд занял без боя Ош — самый восточный город ханства и рассеял скопища Автобачи, бежавшего в Узгент. 13 сентября летучий отряд возвратился в Маргелан. Таким образом, в течение трех недель Кауфман овладел всем ханством.
22 сентября 1875 г. генерал-губернатор Кауфман заключил с ханом Наср-Эдцином договор, по которому последний признавал себя покорным слугой русского царя, обязывался выплачивать в виде дани ежегодно 500 тыс. рублей и уступал России все земли к северу от реки Нарын. Из этих земель, согласно приказу по Туркестанскому генерал-губернаторству от 16 октября 1875 г., был образован Наманганский отдел, начальником которого назначался отличившийся во время Кокандского похода генерал-майор Скобелев.
После заключения мирного договора русский отряд выступил из Маргелана и 26 сентября прибыл в Наманган.
Но вновь приобретенные земли еще не были окончательно покорены. Наср-Эддин, заключивший договор с Россией, не в состоянии был поддерживать спокойствие в крае. Абдуррахман-Автобачи, все еще находившийся на свободе, пользовался большим авторитетом у кокандцев. Он вновь поднял восстание, центром которого стал город Андижан. Автобачи удалось свергнуть Наср-Эддина и провозгласить ханом родственника Худояра Пулат-бека (Фулаш-бека).
Для подавления восстания 28 сентября из Намангана был выслан отряд генерал-майора Троцкого в составе 5,5 рот, конной батареи, 3,5 казачьих сотен, всего 1400 человек, а также 4 ракетных станков. В Андижане скопилось около 70 тыс. восставших, не считая 15 тыс. кара-киргизов Пулат-бека, расположившихся вокруг города. Несмотря на такое численное превосходство противника, русскому отряду удалось 1 октября занять Андижан. Но недостаток сил не позволил Троцкому развить успех до полного разгрома восставших, как это было под Махрамом. Разрушив наполовину город, русский отряд в тот же день направился обратно в Наманган, куда прибыл 8 октября. [149]
В конце концов 15 января 1876 г. последовало Высочайшее разрешение «занять остальную часть Кокандского ханства, когда Кауфман признает это необходимым» <6. Т. XIII. С. 25>.
Тем временем Скобелев взял Андижан. У Скобелева было 9 рот пехоты, 7,5 сотен казаков, 12 орудий и ракетная батарея, всего 2800 человек. 8 января 1876 г. русский отряд штурмом овладел центральной частью города и высотой Гультюбе, где немедленно была установлена батарея. Потери русских ограничились двумя убитыми и семью ранеными (среди них один офицер). Потери же кокандцев были огромны, а сам Абдуррахман-Автобачи с большей частью своего воинства бежал в Ассаке.
Затем произошло нечто странное. Чтобы не быть обвиненным в предвзятости, я процитирую «Военную энциклопедию»: «9 января войска не встречали уже сопротивления, но так как жители не являлись еще с изъявлением покорности, то вечером был возобновлен артиллерийский огонь, продолжавшийся до утра, а 10-го войска отряда были размещены в городе, который с этого времени уже нами не покидался» <6. Т. П. С. 544>.
Получается, что защитники города ушли, а мирные жители были расстреляны из орудий только за то, что тихо сидели по домам.
Жители Ассаке, куда бежал Автобачи со своими сторонниками, быстро перешли на его сторону. Генерал Скобелев 18 января двинулся на Ассаке и, лично руководя артиллерийским огнем, уничтожил остатки кокандского войска. Это поражение наконец-то убедило Автобачи в бесполезности дальнейшего сопротивления, и 24 января он добровольно сдался русским. А 28 января русский летучий отряд захватил в горном кишлаке Учь-Курган и другого виновника волнений в крае — Пулат-бека. Абдуррахман-Автобачи сослали в Екатеринослав, а Пулат-бека повесили в Маргелане.
Хан Наср-Эддин вернулся из России в успокоившийся Коканд и начал было уже принимать меры для утверждения [150] своей власти, но тут Скобелев получил приказание от Кауфмана о присоединении Кокандского ханства к России. Во исполнение этого Скобелев быстро сосредоточил войска у Коканда и 7 февраля 1876 г. арестовал хана. Наср-Эддина сослали в Оренбург.
19 февраля 1876 г. Александр II издал указ о том, чтобы вновь занятую область, составлявшую до 1875 г. Кокандское ханство, включить в границы Российской империи и образовать из нее Ферганскую область.
Теперь только племя кара-киргизов оставалось непокоренным. В апреле 1876 г. генерал Скобелев занял Гульчу и разбил банды кара-киргизов у Янги-Арыка, а летом того же года предпринял экспедицию в долину Большого и Малого Алая. В результате этих действий кара-киргизы были вынуждены «изъявить покорность», и в их племени было учреждено принятое для кочевников управление.
С присоединением Ферганской области территория Российской империи увеличилась на 1596 кв. миль с населением до 675 тыс. человек.
К 1877 г. туркменские степи огромным клином вдавались в русские среднеазиатские владения, разделяя Закаспийский край и Туркестан и пересекая все русские караванные пути, поэтому сообщение между Красноводском и Ташкентом приходилось поддерживать через Оренбург.
Среди многочисленных туркменских племен самым воинственным были текинцы. Племя занимало оазис Ахал-Теке, представлявший собой небольшую полосу плодородной земли длиной 240 верст и шириной не более 20 верст от подножия хребта Копет-дага, от селения Кизыл-арвата до селения Гяурса. Число оседлых текинцев (чомур) до разгрома их в 1881 г. определялось в 18 тыс. кибиток. Разгром Хивы произвел на текинцев сильное впечатление, и уже в 1876 г. они заговорили о своем подчинении персидскому шаху. Обстоятельство это вынудило русское правительство в 1877 г. послать экспедицию генерала Ломакина (9 рот пехоты, 2 казачьи сотни, 8 орудий, всего 1820 человек) для временного занятия Кизыл-арвата впредь до выяснения [151] вопроса о дальнейших мерах к удержанию в спокойствии и покорности текинского племени.
Наступление было произведено успешно, но текинцы отступили в глубь страны. Русский же отряд за недостатком продовольствия вынужден был вернуться.
В следующем 1878 г. для упрочнения спокойствия в крае русские войска под командованием генерала Ломакина выступили из Чикишляра и заняли селение Чат, расположенное при слиянии рек Атрека и Сумбара. Тут русские выстроили крепость и оставили в ней небольшой гарнизон.
Однако текинцы не смирились, а, наоборот, участили свои нападения. Их отряды стали появляться не только под Красноводском и вокруг Чата, но и на полуострове Мангышлак, а затем даже напали на Чикишляр. Поэтому весной 1879 г. было решено организовать в Чате отряд, достаточный для подчинения текинцев русской власти. По занятии оазиса Ахал-Теке планировалось приступить к занятию по Узбою (старому руслу Амударьи), устроив здесь укрепления в селении Игды или в другом пункте, для обеспечения красноводско-хивинской караванной дороги.
В экспедиционный отряд назначалось 16 с четвертью батальонов, имевших штаты мирного времени по 450 человек, всего 7310 человек, 18 казачьих сотен и два эскадрона кавалерии (2900 человек) и 34 орудия (400 человек). Из этих войск собственно действующий отряд составлял 4 тыс. пехоты, 2 тыс. кавалерии и 16 орудий, остальные предназначались для обеспечения сообщений действующего отряда с базой. Начальником экспедиции был назначен генерал-адъютант И. Д. Лазарев.
Предварительные расчеты по сбору перевозочных средств не оправдались, и поэтому отряд был сокращен в соответствии с грузом, который могли поднять 6700 верблюдов, т.е. до восьми с четвертью батальонов пехоты, десяти эскадронов и сотен и 16 орудий с артиллерийским парком (по 80 патронов на винтовку и половина комплекта снарядов на орудие). [152]
17 июня 1879 г. русский авангард занял Дуз-омул, а затем Каракала, чтобы воспрепятствовать текинцам отвести воду из реки Сумбара.
В 1878 г. текинцы приступили к строительству мощной крепости на холме Денгиль-тепе, который русские называли Геок-тепе. К ней и двинулись русские войска. По дороге 14 августа генерал И. Д. Лазарев умер от жары, и командование принял генерал Ломакин. Любопытный факт: при погребении Лазарева у пушки, производившей салют, вдруг рассыпались колеса, что было растолковано как дурное предзнаменование, хотя ничего сверхъестественного в этом не было — в такую жару и сухость подобные аварии с деревянными лафетами и колесами случались часто.
21 августа русские войска, назначенные для движения к Геок-тепе (6 с четвертью батальонов, 6 сотен, 2 эскадрона, 6 ракетных станков и 12 орудий), сосредоточились в Бендесене и отсюда двинулись к Бами по дороге через Бендесенский перевал, лишь частично разведанный авангардным отрядом. Остальные войска (10 рот, 2 сотни, 4 орудия и 2 ракетных станка) остались у Ходжа-кала и Бендесена для обеспечения коммуникаций между Дуз-олумом и Бендесеном.
28 августа 1879 г. русские войска подошли к недостроенной текинской крепости Геок-тепе. В тот же день после короткой артподготовки, произведенной из восьми полевых пушек, русские войска пошли на штурм крепости. Однако текинцы не только отбили штурм, но и контратаковали русских. Из 3024 человек, участвовавших в бою, потери русских составили 453 человека, а текинцев, согласно донесению Ломакина, 2000 человек, но на самом деле эта цифра сильно преувеличена генералом.
Утром 29 августа русские войска начали отход. После поражения Ломакина престиж России в Средней Азии сильно пошатнулся. Британская пресса ликовала. Ей представился хороший повод сгладить у англичан чувство горечи за разгром под Майвандом. [153]
Новый поход на Геок-тепе был запланирован на 1880 г. Командовать войсками Александр II назначил 37-летнего генерал-лейтенанта Михаила Дмитриевича Скобелева — героя Плевны и Шейнова.
Скобелев решил воевать так же, как воевали генерал Суворов и генерал Бонапарт, успехи которых в значительной мере были обусловлены полной независимостью командующего от вмешательства начальников, а в особенности — от политиканов и дипломатов. Даже деспотичный Павел I был вынужден сказать Суворову: «Воюй, как умеешь!» А Директория несколько раз пыталась отстранить генерала Бонапарта от командования в Италии за полное игнорирование ее распоряжений.
Генерал-лейтенант Скобелев фактически поставил ультиматум начальнику Генштаба{31} Н. Н. Обручеву: «Успех может быть лишь результатом полного фактического доверия к избранному лицу. Нельзя ставить начальника в положение, затрудняющее развитие в нем всех его энергий, всех его способностей» <6. Т. III. С. 285>.
Военному ведомству пришлось уступить. Чисто формально Скобелев был подчинен командующему Кавказской армией, но никаких указаний из Тифлиса (из-за моря, из-за гор) к нему не поступало.
Первым делом Скобелев взялся за организацию коммуникаций. Все снабжение русских войск велось только через Каспий, и Скобелев заставил Морское ведомство назначить на Каспий «начальником морской части» капитана 2 ранга Степана Осиповича Макарова. Чин был слишком мал для такой должности, но это был тот самый Макаров, минные катера которого наводили ужас на турок в 1877–1878 гг.
1 мая 1880 г. Макаров прибыл на Каспий, а 23 мая Скобелев издал приказ: «Начальнику морской части вменяется в обязанность наблюдать за всеми морскими средствами, [154] как назначенными в мое распоряжение от Морского министерства, так и наемными. Все распоряжения о работах и посылке судов делаются через флигель-адъютанта Макарова» <50. С. 86>.
Макаров привлек к военным перевозкам не только все суда Каспийской флотилии, но и мобилизовал все пароходы формально частного, но дотированного и управляемого Морским ведомством общества «Кавказ и Меркурий». Кроме того, было зафрахтовано свыше 100 частных парусных шхун.
Для движения по пустыне по приказу Скобелева со всей Средней Азии согнали до 20 тыс. верблюдов. Одновременно была начата подготовка к строительству Закаспийской железной дороги, т.е. сразу за войсками должны были идти железнодорожные строители.
По приказу Скобелева войска должны были широко использовать как электрический телеграф, так и солнечный телеграф-гелиограф. Туземцы были оповещены, что попытка вывода из строя телеграфных линий «не будет наказываться иначе, как смертью». Точно так же наказывались кражи патронов, которыми начали было заниматься туркмены-верблюдовожатые.
При подготовке похода генерал Скобелев не забывал ни о спорте, ни о проститутках. На полях доклада санитарного врача он написал: «Прошу сделать распоряжение теперь же, в счет экстраординарной суммы, выписать скорее игры для солдат по числу укреплений на обеих коммуникационных линиях и в оазисе. Полезными играми я признаю игру в мяч, причем необходимы мячи различных размеров, прочные и красивые. Кегли можно устроить почти везде на месте, и надо выписать лишь несколько деревянных или костяных шаров... У нас солдат молодой...
Вопрос о публичных женщинах является очень важным. Необходимо иметь прачек и вообще практиканток в тыловых укреплениях для солдат. А для этого нужно их достаточное количество. Буду ожидать доклада начальника [155] штаба» <12. С. 120>. На вербовку «практиканток» было затрачено 3 тыс. рублей.
Для участия в экспедиции было выделено по три батальона от полков 1-й бригады 19-й пехотной дивизии и по одному батальону от Ширванского, Дагестанского и Апшеронского полков. Конница состояла из двух эскадронов 15-го Тверского драгунского полка и двух сотен Таманского конного полка. Общая численность пехоты и конницы не превышала 8 тыс. человек.
Из артиллерийских подразделений в походе участвовали 3-я и 4-я батареи 19-й артиллерийской бригады, 4-я батарея 20-й артиллерийской бригады, 1-я и 6-я батареи 21-й артиллерийской бригады. Все они были вооружены стальными легкими полевыми пушками обр. 1877 г.{32} (по 8 пушек в батарее). Кроме того, из имущества Закаспийских укреплений Скобелеву было выделено 16 (а по другим данным 10) 1/2-пудовых (152-мм) гладких мортир обр. 1838 г. и двадцать медных 4– и 9-фунтовых пушек обр. 1867 г. Сверх этого, капитан 2 ранга Макаров из запасов Каспийской флотилии выделил 5 картечниц и прислугу к ним (28 матросов). Картечницы представляли собой установки из 6 или 10 стволов, стрелявших винтовочными патронами. Эти установки имели большой пушечный лафет. Достоинством картечниц была высокая скорострельность — до 300 выстрелов в минуту, недостатком — большие весогабаритные характеристики и малая дальность стрельбы (до 1200 м). Прислуга картечниц становилась хорошей мишенью для пехоты противника, вооруженной современными винтовками. Поэтому в 1876 г. картечницы были сняты с вооружения русской армии, но в [156] Азии они оставались вполне современным оружием и наводили ужас на «халатников».
24 ноября 1880 г. в поход на Геок-тепе выступил авангард русских войск. 21 декабря наши войска подошли к крепости.
Крепость Геок-тепе представляла собой неправильный четырехугольник, обнесенный стеной со сторонами: северная — 870 м, южная — 512 м, восточная — 1536 м и западная — 1440 м. Стена состояла из земляной насыпи высотой более 4 м, шириной в основании более 10 м, а наверху 6,5–8,5 м.
В крепости засело 30 тыс. воинов-текинцев, из них около 10 тыс. конницы. Но ружей у них было всего 5 тыс., из них всего около 600 винтовок. Артиллерия крепости состояла из одной 6-фунтовой пушки на колесном лафете и двух древних чугунных пушек на крепостных стенах.
Блокировать крепость Скобелеву не удалось. Дореволюционные и некоторые современные историки утверждают, что с небольшими силами (до 7 тыс. человек) блокировать крепость было невозможно. Это утверждение явно не выдерживает критики: для блокады неправильного четырехугольника максимальным размером 1500–900 м хватило бы и половины. Просто русские боялись внезапного нападения туземцев и занимали компактные позиции, без плотного обложения всей крепости. Поэтому в Геок-тепе чуть ли не ежедневно приходили подкрепления и подвозилось продовольствие.
Поздно вечером 28 декабря около 4 тыс. текинцев, вооруженных только холодным оружием, внезапно пошли на вылазку и захватили в траншеях 8 русских орудий. Русские подтянули свежие силы и под командованием полковника Куропаткина (будущего «маньчжурского героя») выбили «халатников» их траншей. Однако текинцам удалось увезти в крепость орудия с двумя зарядными ящиками и знамя Апшеронского полка. Русские потеряли убитыми 5 офицеров [158] и 91 нижний чин, а ранеными одного офицера и 30 нижних чинов.
30 декабря текинцы вновь напали на русских, но на сей раз не на правый, а на левый фланг. Они убили и ранили 150 русских и увезли еще одну пушку. Текинцы взяли в плен бомбардира Агафона Никитина и потребовали, чтобы он научил их обращаться с орудиями. Несмотря на пытки, он отказался и был убит. Текинцам так и не удалось научиться пользоваться дистанционной трубкой, и стрельба из трофейных орудий была малоэффективна.
Между тем русская артиллерия постепенно разрушала крепость. Причем 1/2-пудовые гладкие мортиры обр. 1838 г. действовали куда эффективнее, чем нарезные пушки обр. 1867 г. и 1877 г.
6 января 1881 г. саперы начали рыть подземный ход в крепость («минную галерею»). В 11 ч 20 мин 12 января под стеной крепости был взорван мощный фугас. В пролом кинулась пехота. Вскоре текинцы начали уходить за крепость, поскольку крепость была обложена только с двух сторон. Вслед за отступавшими генерал Скобелев послал казаков и драгун, которые преследовали текинцев верст пятнадцать, на ходу расстреливая их из винтовок и рубя шашками. Часть женщин и детей были пойманы и возвращены в Геок-тепе.
В ходе штурма русские потеряли убитыми 4 офицеров и 55 нижних чинов, ранеными и контужеными 30 офицеров и 309 нижних чинов. Оценочные потери текинцев — 6–8 тыс. человек. В ходе боя 12 января русские артиллеристы выпустили 5864 снаряда и 224 ракеты.
Через три дня после взятия Геок-тепе Скобелев разослал воззвание к туркменам: «Объявляю всему ахалтекинскому населению, что силою войск великого моего государя крепость ваша Геок-тепе взята и защитники ее перебиты... Войска могущественного Белого царя пришли сюда не разорять жителей Ахалтекинского оазиса, а, напротив, усмирить и водворить в них полное спокойствие с пожеланием добра и богатства» <29. С. 178–179>. [159]
И население Ахалтекинского оазиса смирилось. Сердар Тыкма и старейшины присягнули на верность Белому царю и приняли подданство России. К Александру II отправилась депутация текинцев, милостиво принятая им. «Текинцы такие молодцы, — отзывался о текинцах генерал Скобелев, — что свести несколько сотен такой кавалерии под Вену — не последнее дело» <23. Т. II. С. 301>.
В феврале 1881 г. русские войска заняли Ашхабадский округ, на том кампания и закончилась. Российская империя увеличилась на 28 тыс. кв. верст.
В 1882 г. начальником Закаспийской области был назначен генерал-лейтенант А. В. Комаров. Он обратил особое внимание на город Мерв — «гнездо разбоя и разрушения, тормозившее развитие чуть ли не всей Средней Азии» <6. Т. XIII. С. 64>, и в конце 1883 г. отправил туда штабс-ротмистра Алиханова и текинца майора Махмут-Кули-хана с предложением мервцам принять русское подданство. Поручение это было выполнено блестяще, и уже 25 января 1884 г. депутация мервцев прибыла в Ашхабад и поднесла Комарову прошение на имя императора о принятии города Мерва в русское подданство. Высочайшее согласие вскоре было получено, и мервцы присягнули на верность русскому царю.
Любое продвижение русских войск в Среднюю Азию вызывало истерику в Лондоне и взрыв эмоций в продажной прессе — «русские идут в Индию!» Понятно, что эта пропаганда была рассчитана на британского обывателя, дабы он охотнее поддерживал военные расходы и авантюры своего правительства. Но побочным эффектом этих кампаний стало то, что индусы действительно поверили, что русские могут прийти и освободить их от англичан. В 80-х гг. XIX в. в Индии побывал известный востоковед, исследователь буддизма И. П. Минаев. В своем путевом дневнике, опубликованном только через 75 лет, он не без иронии писал: «Англичане так много и давно толковали о возможности русского нашествия, что индийцы поверили им» <52. С. 265>.
В итоге в Ташкент потянулись «просители». Так, в начале 1860-х гг. прибыло посольство магараджи Кашмира [160] Рамбир Синга. Его принял военный губернатор Черняев. Посланцы Синга заявили, что народ «ждет русских». Черняев был вынужден ответить, что «русское правительство не ищет завоеваний, а только распространения и утверждения торговли, выгодной для всех народов, с которыми оно желает жить в мире и согласии» <52. С. 275>.
Затем в Ташкент явился посланец от магараджи княжества Индур. Он представил чистый лист бумаги русским офицерам. Когда листок подогрели на огне, на нем проступили буквы. Магараджа Индура Мухамед-Галихан обращался к русскому императору: «Услыхав о геройских подвигах ваших, я очень обрадовался, радость моя так велика, что если бы я желал всю выразить ее, то недостало бы и бумаги». Послание это было составлено от имени союза княжеств Индур, Хайдарабад, Биканер, Джодхпур и Джайпур. Заканчивалось оно словами: «Когда начнутся у вас с англичанами военные действия, то я им буду сильно вредить и в течение одного месяца всех их выгоню из Индии» <52. С. 276>.
За этим посольством последовал целый ряд других. Вскоре в Ташкент прибыла новая миссия от магараджи Кашмира во главе с Баба Карам Паркаасом. А в 1879 г. начальник Зеравшанского округа принял семидесятилетнего гуру Чаран Сингха. В переплете книги ведийских гимнов старец пронес тонкий листок голубой бумаги. Это было письмо, написанное на пенджаби, без подписи и без даты, адресованное туркестанскому генерал-губернатору. К нему обращался с призывом о помощи «верховный жрец и главный начальник племени сикхов в Индии» Баба Рам Сингх.
Антибританские настроения в Индии были нераздельно связаны с надеждами на приход русских и на помощь России. В 1887 г. магараджи Пенджаба, лишенный англичанами престола и сосланный в Лондон, писал в Петербург, что он «уполномочен от большей части государей Индии прибыть в Россию и просить императорское правительство взять их дело в свои руки. Эти государи в совокупности располагают войском в триста тысяч человек и готовы к восстанию, как только императорское правительство [161] приняло бы решение двинуться на Британскую империю в Индостане» <52. С. 277>.
Чтобы создать проблемы русским в Средней Азии британское правительство с начала 80-х гг. XIX в. предпринимало попытки втянуть в конфликт с Россией афганского эмира.
В 1883 г. эмир Абдуррахман-хан, подстрекаемый англичанами, занял Пендинский оазис на реке Муртабе. Хан уже забыл о гостеприимстве русских в бытность его в Самарканде, русские берданки и русские деньги.
Британский генерал Лемсден с отрядом из 1500 солдат проследовал из Индии в Герат, а затем часть англичан прошла через Гератские горы и заняла городок Гульлен (Гульран) в 60 верстах от нынешнего города Кушка.
Одновременно афганские войска захватили стратегически важный пункт Акрабат — узел горных дорог. Акрабат был населен туркменами, и сейчас он находится на территории Туркменистана.
Афганские войска заняли пост Таш-Кепри на реке Кушке, там, где сейчас находится город Кушка. Терпению генерала Комарова наступил предел, и он сформировал специальный Мургабский отряд для оказания отпора захватчикам. В отряде было 8 рот пехоты, 3 сотни казаков, сотня конных туркмен, саперная команда — всего около 1800 человек и 4 горные пушки.
К 8 марта 1885 г. Мургабский отряд перешел в Аймак-Джаар, 12 марта подошел к урочищу Круш-Душан, а на следующий день подошел к Каш-Кепри и остановился у русского передового поста из 30 милиционеров на бугре Кизиль-тепе. В двух — четырех верстах от русского отряда находились позиции афганцев под командованием Наиб-Салара, у которого были 2,5 тыс. конников и полторы тысячи пехоты при восьми пушках.
Комаров попытался договориться с афганцами и британским офицером капитаном Иетта. Как доносил Комаров, афганцы становились все более и более дерзкими, считая, очевидно, начатые с ними переговоры за проявление [162] слабости. Они не только укрепили свои позиции, но и охватили постами расположение русского отряда и даже подъезжали близко к биваку. Чтобы покончить с этим, Комаров послал Наиб-Салару ультиматум и частное письмо, советуя не доводить дело до вооруженного столкновения.
18 марта 1885 г. в 5 часов утра русские части двинулись на афганцев. Они подошли на пятьсот шагов к неприятелю и остановились. Первыми открыли огонь афганцы. С воплями «Алла» в атаку пошла конница. Русские встретили их интенсивным ружейным и артиллерийским огнем, а затем перешли в контратаку. Как позже написал в своей автобиографии Абдуррахман-хан, едва начался бой «английские офицеры сейчас же бежали в Герат, совместно со всеми своими войсками и свитой» <1. Т. I. С. 326–327>. За ними кинулись бежать и афганцы. Генерал Комаров не желал ссориться с эмиром и запретил коннице преследовать бегущих афганцев. Поэтому те отделались сравнительно легко — около 500 человек были убиты и 24 взяты в плен. Число раненых неизвестно, но, во всяком случае, их было много. Ранен был и сам Наиб-Салар.
Среди трофеев русских были все 8 афганских пушек и 70 верблюдов. Потери русских составили убитыми 9 человек (1 офицер и 8 нижних чинов) и 35 человек ранеными и контужеными (5 офицеров и 30 нижних чинов). Генерал Комаров за победу на Кушке был награжден Александром III золотой шпагой с бриллиантами. Кстати, этот бой официально считался единственным сражением в царствование «царя-миротворца».
На следующий день после победы, 19 марта 1885 г., к Комарову явилась депутация от независимых пендинских сарыков и эрсаринцев с просьбой принять их в подданство России. В результате из земель, очищенных от афганцев, был учрежден Пендинский округ.
После сражения на Кушке Россия и Англия вновь оказались на грани войны. [163]
Английское правительство требовало, чтобы при предстоявшем разграничении Россия предоставила Афганистану Пендже и некоторые другие туркменские территории. Русское правительство отказалось выполнить эти требования, ссылаясь на то, что земли эти населены туркменами и никогда не принадлежали Афганистану.
В конце концов в Лондоне 29 августа (10 сентября) 1885 г. русский посол Георг фон Стааль и британский статс-секретарь по иностранным делам Робер Сесил лорд Солсбери подписали соглашение о разграничении афганских владений от Ходжа-Салеха до Герируда. По условиям этого соглашения Афганистан безоговорочно включался в зону интересов Англии. В состав Афганистана Россия соглашалась включить и ранее независимый Бадахшан, а также связанный с Бадахшаном округ Вахан. Граница русской и английской сфер интересов устанавливалась по реке Амударье так, что к северо-западу от Амударьи располагалась русская зона, а к востоку, юго-востоку и югу — английская зона.
Более подробное разграничение земель вошло в русско-английский протокол от 10 (22) июля 1887 г., подписанный в Петербурге директором Азиатского департамента И. А. Зиновьевым и полковником Уэстом Риджуэем.
В этих соглашениях Россия сделала большую уступку Англии: был зафиксирован ее протекторат над Афганистаном. Напомню, что в январе 1873 г. князь Горчаков и английский премьер Уильям Гладстон договорились считать Афганистан «нейтральной зоной». Мало того, спорные земли в районе Амударьи, населенные туркменами, отходили к Афганистану. К 1970 г. этих туркмен насчитывалось около трехсот тысяч человек, и они составляли 2% от населения Афганистана.
Соглашения 1885 и 1887 гг. лишь временно и ненамного сгладили конфликт между Англией и Россией в Средней Азии. Англичане тянули железные дороги на север Индии. Несколько раз они собирались их строить даже на территории Афганистана, но так до сих пор (на 2002 г.) и не построили. [164]
В свою очередь Россия также начала интенсивно строить железные дороги в Средней Азии. Так, строительство Закаспийской железной дороги было начато с прибытием в Красноводск Скобелева. К 4 октября 1880 г. железнодорожный путь был уложен от Красноводска до Мулла-кары, на протяжении 22,5 верст, а к началу января 1881 г. — уже до 115-й версты. В 1885 г. железная дорога достигла Ашхабада, в 1886 г. — Чарджоу, а в 1888 г. — Самарканда.
Российские железные дороги были протянуты и к главным портам Каспийского моря. В 1883 г. вошла в строй линия Поти — Баку, а в мае 1894 г. Ростов-на-Дону был соединен с Петровском.
В 1885 г. принято решение о создании Амударьинской флотилии, просуществовавшей до 1917 г. Первые два больших парохода — «Царь» и «Царица» — водоизмещением 165 т были построены в 1887 г. в Петербурге и в разобранном виде доставлены на Амударью. Навигацию они начали в 1888 г. В 1895–1901 гг. были введены в строй еще 4 парохода, 2 паровых катера и 9 барж. Любопытно, что с самого начала все пароходы флотилии работали на нефти. Это была первая русская флотилия, переведенная на жидкое топливо. К примеру, на Черноморском флоте к 1905 г. на нефть, да и то частично, был переведен только один корабль (броненосец «Ростислав»).
Кушка — самая южная точка Российской империи — стала важным опорным пунктом для борьбы с Англией. Кушка была превращена в крепость. 30 мая 1893 г. там сформировали отдельную крепостную артиллерийскую роту, а к 1 февраля 1902 г. там было уже три крепостных артиллерийских роты. К этому времени вооружение крепости состояло из двадцати шести легких полевых пушек обр. 1877 г., десяти 6-дюймовых (152-мм) полевых мортир и шестнадцати 1/2-пудовых (152-мм) гладких мортир обр. 1838 г. Вооружение это не шло ни в какое сравнение с западными крепостями России, такими как Ивангород или Брест, но крепостной артиллерии Кушки хватало против всей артиллерии Афганистана. [165]
В Кушке было сосредоточено и отделение осадного артиллерийского парка в составе шестнадцати 6-дюймовых (152-мм) осадных пушек в 120 пудов, шестнадцати легких полевых пушек обр. 1877 г., четырех 8-дюймовых (203-мм) полевых легких мортир и шестнадцати 1/2-пудовых гладких мортир. На случай войны с Афганистаном нужды в тяжелых 6-дюймовых пушках и 8-дюймовых мортирах не было. Эти орудия предназначались для индийских крепостей.
В 1900 г. Кушка через Мерв была соединена с Закаспийской железной дорогой, а в 1906 г. вступила в строй стратегическая железная дорога Оренбург — Ташкент (1852 км). До Оренбурга железная дорога была доведена еще в 1877 г. Таким образом, Россия гораздо проще и быстрее могла перебросить в Афганистан и Северную Индию личный состав и артиллерию, нежели Англия из своей метрополии. [166]