Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Глава шестая.

Цусимская трагедия. Финал войны

Весной 1905 года военный потенциал страны Восходящего Солнца оказался на исходе. Вооруженное противоборство сторон с его кровопролитием на полях Маньчжурии тяжелым бременем легло на экономику страны и ее ограниченные стратегические ресурсы. Тяжелые военные потери в людях и резкое падение жизненного уровня вызывали недовольство политикой правительства (но не обожествленного микадо) в японском обществе. Правящим кругам Японии приходилось искать выходы из тупикового состояния: разгромить Россию на ее Тихоокеанской окраине и в Маньчжурии не удалось, война затягивалась на продолжительный и самый неопределенный срок.

Один из виднейших японских дипломатов того времени сперва барон, а потом виконт Кикидзиро Исии оставил мемуары под названием «Дипломатические комментарии». В них, среди прочего, он описывает состояние страны Восходящего Солнца и ее правящих кругов, высшего командования в конце русско-японской войны:

«Побежденная на суше и на море Россия в глубине души считала, что против Японии, управляемой мудрым монархом, населенной миллионами бесподобных патриотов и морально поддерживаемой симпатиями Англии и Америки, невозможно было устоять.

А Япония думала, что она больше не могла продолжать борьбу против России, против этой огромной массы, недоступной для ударов и снова поднимавшейся после частых и крупных поражений. Дальнейшие операции против России теперь казались напрасным трудом. Японские запасы военных материалов приходили к концу. Ее финансы были в тяжелом положении. Даже руководители ее армии в Маньчжурии боялись, что если она слишком увлечется, то может быть разгромлена и потеряет все преимущества, полученные в результате дорого стоявших побед.

Обе стороны чрезвычайно сильно преувеличивали свои действительные силы и средства, и каждая из них была очень плохо осведомлена о положении другой. Никакой шпионаж и никакая разведка не могли бросить свет на действительное положение вещей. [311]

В отличие от слепого, который не боится ползающих змей, ибо он их не видит, политические деятели, ответственные за судьбы всей страны, не могут долго чувствовать себя хорошо в потемках. Темнота приводит к беспокойству, а беспокойство приводит к страху. Хороший капитан останавливает свой корабль во время густого тумана, а хороший полководец задерживает свою армию, когда он не знает расположения сил противника. Эта обоюдная боязнь и заставляет воюющие страны искать мира...»

В Токио понимали необходимость скорого прекращения русско-японской войны. За это настойчиво выступали начальник штаба Маньчжурской армии генерал Кодама и морской министр адмирал граф Гомпей Ямамото. Они были из тех людей в правящем кругу, которые не считали, что императорская армия может «дойти до озера Байкал или по крайней мере занять Харбин». Еще в самый разгар Мукденского сражения, 9 марта, японский военный министр, по поручению своего правительства, вынужденного искать мира, обратился за посредничеством к послу США. Посол незамедлительно донес об этом в Вашингтон президенту Теодору Рузвельту.

Просьба официального Токио выглядела следующим образом: японское правительство «не имеет намерения закрывать двери для дружеского посредничества, имеющего целью исключительно организацию встречи представителей воюющих стран».

Обращение японского правительства о посредничестве к Теодору Рузвельту было не случайным. Американский президент не скрывал в вооруженном конфликте России и Японии симпатий к последней. Так, в письме английскому дипломату Сесилю Спринг-Райсу от 24 июля 1905 года Рузвельт сообщал:

«Как только настоящая война разразилась, я уведомил Германию и Францию самым вежливым и скромным образом, что в случае какой-либо комбинации против Японии, которая попытается повторить то, что сделали Россия, Германия и Франция в отношении нее в 1894 г., я решительно приму сторону Японии и сделаю все возможное для того, чтобы ей помочь. Мне, конечно, известно, что ваше правительство будет солидарно со мной, и я считал, что будет лучше, если я не буду совещаться с вашим правительством до достижения моих собственных целей».

Получив такую просьбу, американский президент Теодор Рузвельт достиг секретного соглашения с премьер-министром Японии Кацурой путем обмена телеграммами. Посредником в этих переговорах выступил военный министр США Тафт (будущий президент). Министр иностранных дел Соединенных Штатов Хей в своем дневнике записал что: президент Теодор Рузвельт «имеет [312] совершенно твердое убеждение, что мы не можем позволить второй раз лишить Японию плодов ее победы» (Речь шла о русско-японской войне.)

Глава Соединенных Штатов, скрыв обращение к нему японской стороны, попытался по дипломатическим каналам оказать воздействие на российского монарха Николая II. Однако тот уклончиво отклонил предложение Теодора Рузвельта о посредничестве в вооруженном конфликте на Дальнем Востоке.

Причина такого ответа американскому президенту крылась только в одном: русская 2-я Тихоокеанская эскадра под вице-адмиральским флагом, вышедшая из Балтики, приближалась к Японским островам. В царском окружении с русским флотом связывали последние надежды добиться перелома в русско-японской войне. Это была, в общем, отчаянная попытка в фактически уже проигранной войне на полях Маньчжурии, усугубленной сдачей Порт-Артура.

Решение о посылке с Балтики сильной по составу эскадры на Дальний Восток было принято еще в апреле 1904 года. Ей было дано название 2-й Тихоокеанской, а порт-артурская эскадра в документах стала называться 1-й Тихоокеанской. Однако балтийские корабли к дальнему походу через три океана собирались долго, имея на то веские причины — часть кораблей находилась в ремонте, часть достраивалась, семь крейсеров намечалось закупить за границей, в Аргентине и Чили.

Однако сражение в Желтом море, результатом которого стало дальнейшее ослабление порт-артурской эскадры, настоятельно потребовало ускорить выход кораблей Балтийского флота. Решение об этом было принято на совещании у императора Николая II в Петергофском дворце в августе 1904 года. На совещании, решавшем судьбу похода балтийских кораблей на русско-японскую войну, присутствовали великий князь генерал-адмирал Алексей Александрович, великий князь Александр Михайлович, управляющий Морским министерством вице-адмирал Ф.К. Авелан, министр иностранных дел граф В.Н. Ламсдорф, военный министр В.В. Сахаров и командующий 2-й Тихоокеанском эскадрон контр-адмирал З.П. Рождественский.

Последний доложил императору и собравшимся о готовности эскадры, предполагаемой маршруте похода. По расчетам штаба Рождественского, необходимо было проделать путь в 18 тысяч миль. При суточном переходе в 200 миль на это требовалось 90 суток и еще 60 суток для погрузки угля на стоянках — всего 150 суток, или 5 месяцев. Получалось так, что если эскадра выйдет в морс 1 сентября 1904 года, то в конце января 1905 года она могла бы достичь [313] китайского порта Шанхай. Но в это время бухты у Владивостока еще покрыты льдом.

По поводу сроков прибытия 2-й Тихоокеанской эскадры к месту назначения военный министр В.В. Сахаров выразился так: по его мнению, переход русской Маньчжурской армии в наступление возможен не ранее весны 1905 года, а до этого времени помощи флота адмиралу Е.И. Алексееву и генералу от инфантерии А.Н. Куропаткину не требуется.

Такое заявление российского военного министра на совещании у императора выглядело довольно странно. Само по себе это было интересное свидетельство понимания высшим армейским начальством роли флота в русско-японской войне. Сахаров как будто не знал, что каждый японский солдат, каждый патрон и снаряд попадали на поля Маньчжурии и под осажденный Порт-Артур по морским коммуникациям.

Интересная запись о Петергофском совещании имеется в мемуарах С.Ю. Витте, который со слов присутствовавшего на нем министра иностранных дел графа Ламсдорфа передает, что все собравшиеся на совещании сомневались (но каждый по разному) в успехе посылки эскадры с Балтики. По мнению Ламсдорфа, император Николай 11 решил отправить эскадру «вследствие лёгкости суждения, связанного с оптимизмом, а с другой стороны, потому, что присутствующие не имели мужества говорить твердо то, что они думали».

На вопрос российского самодержавного монарха, обращенный к вице-адмиралу Рождественскому, каково его мнение, последний ответил: «Экспедиция эта очень трудная, но если государь император прикажет ее ему совершить, то он станет во главе эскадры и поведет ее на бой с Японией». Витте считал, что Петергофское совещание носило формальный характер: император Николай II уже решил послать броненосную эскадру, надеясь, что она сможет изменить ход войны в пользу России.

Совещание у Николая II в Петергофе главную задачу перед 2-Тихоокеанской эскадрой сформулировало следующим образом:

«Достигнуть Порт-Артура и соединиться с первой эскадрой для совместного затем овладения Японским морем...» Для всех же участников совещания на самом высоком уровне было определенно ясно, что к дню прихода на Дальний Восток балтийских кораблей там могла сохраниться только какая-то часть порт-артурской эскадры. Или не сохраниться вообще, поскольку дела в осажденном Порт-Артуре шли все хуже и хуже — об этом постоянно доносил начальник Квантунского укрепленного района генерал-лейтенант А.М. Стессель. [314]

Участники совещания надеялись усилить 2-ю Тихоокеанскую эскадру за счет покупки 7 современных крейсеров у Аргентины и Чили, которые в это время достраивались на британских верфях. Их присоединение к эскадре увеличивало ее мощь чуть ли не в полтора раза. Однако отношение Англии к русско-японской войне не допускало и мысли о продаже России через третьи страны каких-либо кораблей. Даже сама мысль о такой покупке выглядела откровенно иллюзорной.

В отчете о совещании было записано: «Благодаря настоянию начальника эскадры... уход ее осенью 1904 г. был одобрен совещанием в том расчете, что на Мадагаскаре эскадра будет усилена семью купленными (у Аргентины и Чили. — А.Ш..) крейсерами. При этом... выход эскадры Рождественского в дальний поход был отложен на полтора месяца, дабы он мог появиться у Владивостока в марте 1905 года».

Командующим 2-й Тихоокеанской эскадрой был назначен только-только получивший звание вице-адмирала начальник Главного морского штаба Зиновий Петрович Рождественский. Выходец из семьи военного врача связал свою судьбу с русским флотом. Русско-турецкую войну 1877–1878 годов встретил артиллерийским офицером на вооруженном пароходе «Веста». За бой с турецким броненосцем «Фетхи-Боленд» получил орден Святого Георгия 4-й степени. В качестве командира крейсера 1-го ранга «Владимир Мономах» совершил плавание на Дальний Восток, в Японию. Руководил операцией по снятию с камней острова Гогланд (Сур-Сари) броненосца береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин». Командовал учебно-артиллерийским отрядом.

Став в марте 1903 года начальником Главного морского штаба, З.П. Рождественский показал себя сторонником строительства крупного броненосного флота в ущерб кораблям других классов. Неизменно поддерживал идею разгрома противника в генеральном морском сражении. В заслугу ему можно поставить обоснование замены главной базы Тихоокеанского флота с безотлагательным увеличением добычи угля в месторождениях Уссурийского края и наращиванием морских сил России на Дальнем Востоке.

Став командующим уходящей на войну эскадры, вице-адмирал З.П. Рождественский понимал авантюрную вероятность такого высочайшего решения. Однако ни смелости, ни решительности сказать открыто об этом он не имел. После русско-японской войны, в порыве искренности, он однажды сказал:

«Будь у меня хоть искра гражданского мужества, я должен был бы кричать на весь мир: «Берегите эти последние ресурсы флота! Не отсылайте их на истребление! Что Вы будете показывать на смотрах, когда окончится война?» Но у меня не оказалось нужной искры». [315]

Возникли немалые трудности с определением состава 2-й Тихоокеанской эскадры. Ее окончательный состав был установлен лишь незадолго до выхода в поход на Дальний Восток. В эскадру Рождественского вошли семь эскадренных броненосцев, из них пять новых ( «Князь Суворов», «Александр III», «Бородино», «Орел» и «Ослябля») и два старых ( «Наварин» и «Сисой Великий»), семь крейсеров, из которых четыре ( «Аврора», «Жемчуг», «Изумруд» и «Олег») были новой постройки, а три (Алмаз», «Дмитрий Донской» и «Светлана») — старыми кораблями.

В связи с явной недостаточностью крейсеров для такой броненосной эскадры и невозможностью их закупить за границей в состав ее сил включили также пять вспомогательных крейсеров ( «Кубань», «Терек», «Днепр», «Урал» и «Рион»). Самые малые корабли — семь эскадренных миноносцев, что было явно недостаточно для решения боевых задач на месте прибытия. 2-я Тихоокеанская эскадра по типу кораблей получилась разношерстной, наспех сколоченной. Последнее было особенно ясно всем — от самого начальника Главного морского штаба вице-адмирала З.П. Рождественского до рядового матроса балтийского соединения.

Достройка новых кораблей и ремонт старых подвигались очень медленно. Так, достройка броненосного крейсера «Изумруд» велась последовательно в трех балтийских портах; Кронштадте, Ревеле (Таллинне) и Либаве (Лиепае). Командир эскадренного броненосца «Си-сой Великий» в докладной записке флотскому начальству писал о том, как проходил ремонт его корабля перед походом:

«В начале июля с незаконченными работами по всем частям, кроме машины и котлов, был вызван на рейд, где отбывал в свою очередь дозорную службу и продолжал работы и приемки».

Корабли, которые готовили к походу на Дальний Восток, оказались с неукомплектованными до штата экипажами (матросов срочной службы — всего 30 процентов). Остальные оказались или новобранцами, только призванными на флот и не успевшими получить морскую выучку, или мобилизованными запасниками, которые давно позабыли свои корабельные обязанности. Флотское командование надеялось, что многомесячное дальнее плавание поможет командирам сплотить экипажи кораблей в единый коллектив. На эскадре говорили, что «одних приходилось учить с «азов» потому, что они ничего не знают, а других — потому, что они все забыли».

На кораблях не хватало и кадровых офицеров. Чтобы «заткнуть» дыры в офицерском составе 2-й Тихоокеанской эскадры, был произведен по условиям военного времени досрочный выпуск из Морского корпуса. Часть офицеров была призвана из [316] запаса и переведена из гражданского торгового флота Последние, естественно, за один-два месяца не могли освоить свои корабельные обязанности.

Крайняя ограниченность во времени предпоходной подготовки, связанная с достройкой и ремонтом кораблей, укомплектованием их команд неизбежно привела к тому, что боевая подготовка корабельных экипажей отошла на втором план. Хотя все, начиная от морского министра до недавнего новобранца, знали, что эскадра уходила на войну. На эскадренных броненосцах, например, не было проведено ни одной стрельбы артиллерией главного калибра. На эскадре не отработали еще в балтийских водах совместное плавание. Два новых сильнейших броненосца «Князь Суворов» и «Бородино» после спуска на воду и выхода из завода не успели закончить ходовых испытаний, а об их боевой подготовке еще и речи не было.

Обращало на себя внимание невысокое моральное состояние корабельных экипажей, особенно вчерашних запасников. Моряки на себе ощущали неподготовленность кораблей к походу на войну. Впоследствии командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал З.П. Рождественский отметит:

«Отправляясь из Балтийского моря, личный состав эскадры, знавший условия предстоящего плавания, не верил в способность эскадры дойти до Дальнего Востока»

В своих воспоминаниях один из участников тех событий, флотский офицер В. Кравченко скажет:

«Ох, что-то нет у нас веры во вторую эскадру, хотя по наружному виду она и представляет такой грозный вид... не нужно и пессимистом быть, чтобы ясно видеть, что, кроме стыда и позора, нас ничего не ожидает... В общем, у нас, моряков, так сердце болит, что трудно себе представить...»

Подготовка эскадры к походу на театр русско-японской войны проходила, ко всему прочему, без должного соблюдения военной тайны. Поэтому японская разведка заблаговременно знала о целях и маршруте плавания, боевых возможностях кораблей, составе сил. Не случайно поэтому маршал Ивао Ояма и вице-адмирал Хейхатиро Того так заспешили вдруг с осадой Порт-Артура, чтобы покончить с находившимися в его внутренней гавани остатками 1-й Тихоокеанской эскадры.

Для того чтобы эскадра могла автономно дойти до Дальнего Востока, в ее состав было включено немалое число транспортных судов с запасами угля, продовольствия и пресной воды. Было зафрахтовано большое число «угольщиков». Для ремонта кораблей в пути была взята плавучая мастерская «Камчатка». Противодействие [317] британского правительства сильно осложняло снабжение паровой броненосной эскадры всем необходимым в иностранных портах и возможность стоянки в них для отдыха команд на берегу.

Эскадра Рождественского снаряжалась одновременно в трех военно-морских базах Балтийского флота — Кронштадте, Ревеле и Либаве. Перед выходом она была сведена воедино в последнем из них — в Либаве и 2 октября 1904 года отправилась в дальний путь к городу-крепости Владивостоку через три океана. На проводах эскадры в Кронштадте командир эскадренного броненосца «Император Александр III» капитан 1-го ранга Н.М. Бухвостов сказал:

«Победы не будет!.. Я боюсь, что мы растеряем половину эскадры на пути, а если этого не случится, то нас разобьют японцы... За одно я ручаюсь: мы все умрем, но не сдадимся». Слова командира эскадренного броненосца оказались пророческими: из 900 человек корабельной команды «Императора Александра III» в Цусимском морском сражении не спаслось ни одного человека.

Император Николай II в напутственной телеграмме вице-адмиралу З.П. Рождественскому сказал: «Вся Россия с верой и крепкой надеждой взирает на вас». Когда в Либаве перед отплытием эскадры у командующего спросили о шансах на победу над флотом Японии, он ответил «Какие у меня шансы! Разве что японцы попадут на камни: в Желтом море бывают туманы... Вот мои шансы, а других у меня нет».

Английский историк Вествуд так оценил поход русской эскадры на Дальний Восток: «Для угольных паровых кораблей дотурбинной эпохи поход из Либавы в Японское море при полном отсутствии по пути дружественных баз представлял собой настоящий подвиг — эпопею, заслуживающую отдельной книги».

Плавание уже с первых дней обещало быть трудным и для кораблей, и для их экипажей. Еще не улеглись впечатления от торжественного провода эскадры, как из-за неисправности механизмов и корпуса из пролива Большой Бельт пришлось вернуть в Россию эскадренный миноносец «Прозорливый».

Начало похода 2-й Тихоокеанской эскадры было связано с так называемым «Гулльским инцидентом» в районе Доггербанки Северного моря, обстоятельства которого остаются невыясненными и по сей день. Штаб Рождественского получил сведения, что японские миноносцы намерены в ближайшее время атаковать эскадру. Командующий эскадрой своими указаниями создал нервозную обстановку. В результате у Доггербанки ночью русские броненосцы обстреляли флотилию английских рыболовецких судов. Один рыбацкий бот был потоплен, пять повреждено, были убиты два и ранено шесть рыбаков. От своих снарядов пострадай и крейсер «Аврора», на котором были раненые. [318]

В «Заключение Следственной комиссии по выяснению обстоятельств Цусимского боя» (город Петроград, 1917 год) о «Гулльском инциденте» говорилось следующее:

«7 октября эскадра 6 отдельными отрядами вышла из Скагена в Немецкое море. На этом переходе, в ночь на 9 октября, считая себя атакованными неприятельскими миноносцами, отряд новых броненосцев открыл огонь по встреченным в районе Доггербанок рыбачьим судам: несмотря на скорое прекращение огня, некоторые из этих судов получили повреждения и несколько выстрелов попало в крейсер I ранга «Аврора», на котором оказалось два человека тяжело раненых. Случай этот повлек за собою международные осложнения и задержал эскадру на 4 дня в испанском порту Виго. Попавшие в крейсер снаряды, одним из которых смертельно был ранен судовой священник и которые оказались снарядами нашего производства, доказывали недостаточную осмотрительность ночной стрельбы.

На броненосце «Орел» стрельба эта была первою со времени его постройки и стоила одного 75-мм орудия, дуло которого оказалось оторванным...».

По одной из версий, «Гулльский инцидент» был спровоцирован британской стороной, поскольку Лондон находился в союзе с Токио и стремился, как мог, задержать продвижение 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток. В какой-то мере английскому правительству это удалось — по его требованию испанские власти задержали часть русской эскадры в своем порту Виго.

Дело разбиралось международной комиссией в Париже, которая установила, что в европейских портах и водах ни одного японского миноносца не было. Конфликт был исчерпан лишь после того, как правительство России согласилось удовлетворить все требования пострадавшей стороны. Однако «Гулльский инцидент» вызвал очень серьезное обострение отношений России с Великобританией.

После вынужденной стоянки в испанском порту Виго эскадра у Танжера разделилась на два отряда. Один из них, состоявший из новых броненосцев, осадка которых не позволяла пройти по Суэцкому каналу, пошел в сопровождении крейсеров и судов снабжения вокруг Африки, минуя мыс Доброй Надежды. Второй под командованием младшего флагмана эскадры контр-адмирала Д.Г. Фелькерзама довернул от испанских берегов в Средиземное море и взял курс на Суэц.

До Канарских островов русскую эскадру сопровождала английская. Из-за напряженной обстановки вице-адмирал З.П. Рождественский приказал зарядить орудия и быть готовыми к возможному нападению. В открытом океане и на редких стоянках происходила загрузка угля. Командующий эскадрой, чтобы максимально [319] загрузиться топливом, приказал грузить уголь в подсобные помещения, на верхние палубы, в батареи и даже в часть офицерских кают. Новые броненосцы несли на себе запасов угля в два раза больше положенной нормы, что в штормовую погоду могло обернуться непоправимой бедой.

Отряды соединились у острова Мадагаскар, французского владения в Индийском океане. Здесь 2-я Тихоокеанская эскадра простояла, проводя своими силами ремонт на многих кораблях (из семи эскадренных миноносцев самостоятельно могли идти дальше только два), почти три месяца. Главной причиной такой длительной остановки было ожидание соединения с 3-й Тихоокеанской эскадрой контр-адмирала Н.И. Небогатова, вышедшей из Либавы 3 февраля 1905 года.

В эту эскадру были собраны самые устаревшие корабли Балтийского флота, не вошедшие в состав сил Рождественского: эскадренный броненосец «Николай I», броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и броненосный крейсер «Владимир Мономах», несколько транспортов. Броненосцы береговой обороны сами моряки называли «самотопами», и для эскадренного боя в открытом море они совсем не годились. Эти корабли составляли первый отряд, (эшелон) 3-й Тихоокеанской эскадры.

Второй отряд 3-й Тихоокеанской эскадры — эскадренные броненосцы «Император Александр II» и «Слава», крейсера «Адмирал Корнилов» и «Память Азова», несколько минных крейсеров, строившиеся на добровольные пожертвования россиян — планировалось подготовить к выходу в плавание на Дальний Восток аж к маю 1905 года.

Корабли 1-го отряда контр-адмирала Н.И. Небогатова организационно входили в состав учебно-артиллерийского отряда флота Балтийского моря. Они прошли полный курс стрельб в море и были укомплектованы лучшими инструкторами, специалистами своего дела. Однако именно таких специалистов на кораблях небогатовского отряда в Цусимском сражении почти не оказалось Минный офицер эскадренного броненосца «Сисой Великий» лейтенант А.В. Витгефт в своих воспоминаниях отмечал:

«...Мы считали эскадру Небогатова сильным подспорьем, если не по количеству судов, так по качеству состава, наивно ожидая... что пришел состав артиллерийского отряда и цвет наших комендоров флота... и только в плену в Японии мы узнали, что лучшие комендоры-инструкторы артиллерийского отряда и офицеры, несмотря на просьбы, не были взяты на суда, а вместо того суда были укомплектованы командой, собранной с бору да с сосенки». [320]

После длительной стоянки у Мадагаскара в бухте Носси-Бе, проведя там всего четыре учебных артиллерийских стрельбы, вице-адмирал З.П. Рождественский, не дожидаясь скорого подхода первого эшелона 3-й Тихоокеанской эскадры, приказал продолжить поход и взять курс к берегам французского Индокитая (к берегам современного Вьетнама). Там планировалась очередная стоянка для ремонта ходовых неисправностей на кораблях и отдыха их команд. Чтобы сохранить машины эскадренных миноносцев, их вели на буксире. Стоянка в бухте Носси-Бе могла быть и короче, но зафрахтованные германские транспорты-угольщики опоздали с прибытием на Мадагаскар.

Еще до соединения отрядов эскадры Рождественского стало известно о падении Порт-Артурской крепости и гибели остатков 1-й Тихоокеанской эскадры под ее стенами, о новых поражениях русской армии на полях Маньчжурии. Теперь почти весь русский флот Тихого океана состоял из владивостокского отряда крейсеров, а гавань морской крепости Владивосток — единственная, пригодная для стационарного базирования военных кораблей. Вскоре пришло сообщение о неудачном для русской армии Мукденском сражении.

О причинах своего преждевременного ухода с Мадагаскара, не дожидаясь соединения с эскадрой Небогатова, вице-адмирал З.П. Рождественский впоследствии показывал:

«Чем скорее после сдачи первой эскадры прибыла бы в воды Тихого океана вторая эскадра, тем меньше была бы возможность японскому флоту отделять из своего состава даже и отдельные боевые суда для капитального ремонта, требующего продолжительного пребывания в порту».

Командование русской эскадры надеялось на стоянку в бухте Камрань, но французские колониальные власти разрешили стоянку только в бухте Ван-Фонг. Там и стали приводить в порядок корабли после перехода через Индийский океан. 26 апреля сюда подошел первый эшелон 3-й Тихоокеанской эскадры. Он смог за два с половиной месяцы догнать эскадру Рождественского, что специалисты считали образцовым показателем для немореходных, старых кораблей.

С получением известия, что русская эскадра появилась у берегов французского Индокитая, японское командование приказало адмиралу Камимуре во главе своей 2-й эскадры подойти к Владивостоку для минных постановок. В первых числах апреля японцы выставили на подступах к русской крепости в подводных заграждениях 715 мин.

Из района Сайгона командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой телеграфировал в Санкт-Петербург: «...Испрашиваю величайшее [321] повеление о дальнейшем движении соответственно положению дел на театре военных действий, и положению Владивостока особенно. Если надо идти дальше, то необходимо очень поспешить».

К тому времени командующий эскадрой совсем потерял личный адмиральский авторитет среди подчиненных ему моряков, и прежде всего офицеров и командиров кораблей. По этому поводу есть много свидетельств. Лейтенант П. А. Вырубов с эскадренного броненосца «Князь Суворов» имел хорошую возможность наблюдать Рождественского во время похода. В одном из писем он дал командующему такую оценку:

«Адмирал продолжает самодурствовать и делать грубые ошибки... Мы все уже давно в нем разочаровались и путного ничего от него не ждем... На других кораблях адмирал не был с ухода из России Командиры судов собирались у него всего три раза... Судите сами, можно ли при таких условиях знать свою эскадру? Ничьи советы не принимаются, даже специалистов по техническим вопросам, приказы пишет лично, обыкновенно с маху, не разобрав дела, и прямо поражает диким тоном и резкостью самых неожиданных выражений. Благодаря недостаточной осведомленности происходят довольно курьезные анекдоты. Командиров и офицеров считает поголовно прохвостами и мошенниками, никому ни в грош не верит, на что не имеет никаких данных, так как три четверти командиров прекрасные и опытные моряки, остальной же личный состав ничем не заслуживает такого к себе отношения».

Офицер В.П. Костенко отзывался о Рождественском несколько иначе: «Он всем казался воплощением той деспотичной и суровой власти, которая казалась необходимой, чтобы удержать в повиновении врученную ему армаду, принудить ее подчиняться единой сознательной воле и организовать ее. А его самоуверенность и безаппеляционность в отдаче приказаний казались признаком того, что это человек, который знает, чего хочет, видит, куда идет, которому можно с доверием подчиняться».

От берегов Индокитая вице-адмирал З.П. Рождественский обратился к императору Николаю II с просьбой, ссылаясь на болезнь, «прислать поспешно во Владивосток здорового и способного командующего флотом или эскадрою». Впоследствии многие исследователи русско-японской войны и флотские историки истолковали эту фразу Рождественского как желание оставить пост командующего перед самым Цусимским сражением. Однако он с подобной просьбой к государю не обращался, а нес свой крест обреченного на поражение флотоводца до самого конца.

Из Санкт-Петербурга в Ван-Фонг пришло подтверждение ранее предписанному: идти от берегов Индокитая дальше, вперед и [322] прорываться со всеми корабельными силами во Владивосток. В одной из телеграмм, под № 244, отправленной из Царского Села за подписью императора Николая II, говорилось:

«Возложенная на вас задача не состоит в том, чтобы с некоторыми судами прорваться во Владивосток, а в том, чтобы завладеть Японским морем...»

1 мая русская эскадра вышла из бухты Ван-Фонг и взяла курс на северо-восток, в ожидании со дня на день встречи с главными силами японского флота. Корабли шли кильватерным строем без разведки в войне на море, а во избежание столкновений ночью несли кильватерные и отличительные огни. Адмирал К. Маркузе писал впоследствии:

«Удивительно, вернее замечательно то, что сама эскадра не понимала своего назначения на Востоке; и ее сильное желание достигнуть Владивостока являлось грубейшей ошибкой.

Главной задачей русской эскадры был прорыв во Владивосток. Осуществить такой прорыв можно было через один из проливов — Корейский, Сангарский или Лаперуза. Японский Соединенный флот, имея преимущество в скорости хода, мог развернуть свои броненосные силы на любом из этих направлений. Вице-адмирал З.П. Рождественский выбрал для прорыва самый кратчайший путь — через Корейский пролив. В таком случае приходилось не опасаться за нехватку угля для топок кораблей.

Командующий эскадрой, исходя из урока сражения в Желтом море, когда на прорыв шла порт-артурская эскадра, не надеялся на прорыв всех своих кораблей. Надежда была на то, что до Владивостока дойдет большая их часть. В таком случае на просторах Японского моря и у побережья Японских островов можно было развернуть войну на море против Соединенного флота вице-адмирала Хейхатиро Того.

Чтобы отвлечь хотя бы небольшую часть японских сил от Корейского пролива. Рождественский направил для демонстрации в Желтое море и Тихий океан вспомогательные крейсера «Кубань», «Днепр», «Терек» и «Рион». Однако на такую уловку флотоводец Хейхатиро Того не попался: слишком мало было крейсеров. Японцы готовились к генеральному морскому сражению, и командующий императорским Соединенным флотом не скрывал своей озабоченности в том, что будет иметь дело «с умным, решительным и выдающимся адмиралом».

Чтобы снять с эскадры бремя охраны тихоходных транспортов, вице-адмирал З.П. Рождественский сперва приказал отправить в Сайгон разгруженные транспорты «Тамбов» и «Меркурий». Через четыре дня после прохода берегов острова Формоза (Тайвань) в китайский порт Шанхай под конвоем были отправлены [323] транспорты «Воронеж», «Ярославль», «Владимир», «Метеор», «Курония» и «Ливония». С получением известия о приходе русских транспортов в Шанхай японский флот повысил бдительность и боеготовность.

10 мая на русской эскадре в последний раз приняли уголь с транспортных судов. В ночь на 14 мая корабли под флагом вице-адмирала З.П. Рождественского вошли в Корейский пролив. Этот день, волею истории, был днем торжественной коронации всероссийского императора Николая II Романова.

Соединенный флот уже поджидал противника в Корейском проливе. Его корабли были готовы к морскому сражению, успев за зиму завершить необходимый ремонт. Главные силы 1-й и 2-й эскадры флотоводца Хейхатиро Того базировались в корейском порту Мозампо, а 3-я эскадра находилась в заливе Озаки на островах Цусима. Бухта Мазомпо как бы господствовала над Корейским проливом. Отсюда японский флот мог легко перехватить русскую эскадру на любом из возможных путей ее прорыва, и в первую очередь на самом вероятном направлении — в Восточном проходе.

Японские быстроходные крейсера несли дозорную службу между Корейским и Сангарским проливами. Главный боевой дозор располагался на линии остров Чесжудо (Квелпарт) — остров Гото. Цусимские события показали, что японская разведка на подходе к Корейскому проливу полностью оправдала себя.

2-я Тихоокеанская эскадра и отряд контр-адмирала Н.И. Небогатова входили в Корейский пролив без разведки. Поэтому командующий морскими силами России ничего не знал о противнике, кроме того, что тот присутствует где-то поблизости (русские радисты с вечера 12 мая начали перехватывать японские радиограммы).

Броненосные силы русской эскадры были разделены на три отряда по четыре корабля в каждом. Крейсера «были сведены в два отряда — крейсерский и разведывательный. Эскадренным миноносцам поручалась охрана броненосцев и транспортов, замыкавших эскадру. Вице-адмирал З.П. Рождественский держал флаг командующего на эскадренном броненосце «Князь Суворов», который шел головным. Впереди, в острие клина следовал разведывательный отряд в составе крейсеров «Светлана», «Алмаз» и «Урал». Главные силы эскадры шли в двух кильватерных колоннах. Замыкали общий строй госпитальные суда «Орел» и «Кострома».

Русская эскадра шла ходом в 9 узлов, хотя боевые корабли могли давать гораздо больший ход. В противном случае исход Цусимского морского сражения мог бы быть несколько иным. Тормозили [324] движение тихоходные тяжело груженные транспорты. Они несли в своих трюмах многие тысячи тонн угля, снаряды с кораблей отряда Небогатова, мины заграждения, пироксилин, железные листы для заделки пробоин, бухты стального троса, запасные винты для миноносцев, различный провиант и... 200 бочек рома и несколько десятков быков на мясные порции корабельным экипажам.

Русская эскадра чуть было не прошла в ночи незамеченной через внешнюю дозорную цепь японских кораблей. Но в 02.28 на вспомогательном крейсере «Синано-Мару» заметили белый-красный-белый огни, поднятые на грот-мачте госпитального судна «Орел», шедшего за эскадрой. Командир «Орла» из-за ложного толкования международных конвенций не соблюдал столь необходимую на войне светомаскировку.

Японский вспомогательный крейсер хотел приблизиться к нему и провести досмотр, но тут на расстоянии примерно в 1500 метров были обнаружены замыкающие боевые корабли русских. «Синано-Мару» повернул в сторону от противника и в 04.28 начал передавать по радио тревожно? сообщение о появлении противника:

«Они здесь!..» С некоторых русских кораблей ночью видели «Синано-Мару», но приняли его за коммерческий пароход.

Соединенный флот Японии пришел в движение. Сообщение дозорного вспомогательного крейсера «Синано-Мару» достигло флагманского корабля адмирала Хейхатиро Того в 04.40 утра. По прошествии двух часов на японских броненосных кораблях пар был поднят до марки, эскадра броненосцев выбрала якоря и в походном порядке двинулась в собственно Корейский пролив.

Крейсерский отряд (4 корабля) вице-адмирала С. Дева из залива Озаки на острове Цусима быстрым ходом пошел навстречу русской эскадры, но из-за плохой видимости разминулся с ней. Японские крейсера, окрашенные в шаровый (серый) цвет, были малозаметными на море. Корпуса русских кораблей черного цвета хорошо просматривались на горизонте.

Цусимский пролив встретил растянувшуюся на несколько миль эскадру холодным ветром. Было довольно пасмурно, густая мгла покрывала горизонт. С севера шла зыбь. Комендоры дежурили у орудий. Встречи с противником ждали с часу на час. В 06.45 обнаружили японский крейсер «Идзуми», шедший параллельным курсом. Получив сообщение с этого крейсера, вице-адмирал С. Дева со своим отрядом повернул назад и стал догонять русскую эскадру, которая шла со скоростью 9 узлов. Именно с такой скоростью шел броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков».

Командир японского крейсера-разведчика «Идзуми» наблюдал за русскими кораблями без всякого с их стороны противодействия. [325]

По радио адмиралу Хейхатиро Того было доложено о числе кораблей противника, их местонахождении, строе, эскадренной скорости хода и курсе. Командующий Соединенным флотом, получив все необходимые данные, решил атаковать русских у острова Окиносима.

В 08.00 на русских кораблях по случаю высокоторжественного дня «Священного Коронования Их Величества» императора Николая II подняли стеньговые флаги. Вскоре вдали, в туманной дымке показались первые японские корабли. Вице-адмирал З.П. Рождественский приказал провести перестроение эскадры и увеличить скорость хода до 11 узлов.

Японский Крейсерский отряд вице-адмирала С. Дева стал обгонять русскую эскадру. В 11.15 с эскадренного броненосца «Орел» был сделан первый выстрел. Затем начали стрельбу другие броненосцы. Вражеские крейсера отвернули в сторону и вновь пошли параллельным курсом. С флагманского корабля «Князь Суворов» последовал сигнал командующего «Не бросать снарядов».

В 13.40 впереди появились главные броненосные силы Соединенного флота. Впереди шел флагманский эскадренный броненосец «Микаса». Адмирал Хейхатиро Того обратился к подчиненным со следующим призывом: «Гибель или спасение Японии зависят от результата этого сражения, поэтому пусть каждый более чем когда-либо приложит всю свою энергию и храбрость». Того не считал противника слабым.

Японский флотоводец свой замысел морского сражения свел к тому, чтобы охватить голову русской эскадры и, открыв сосредоточенный артиллерийский огонь по ее флагманским кораблям, лишить ее управления. Артиллерийский удар должен был довершиться ночными атаками многочисленных миноносцев, на отряды которых возлагалась задача развить успех дневного боя.

Вице-адмирал З.П. Рождественский отдал приказ о развертывании эскадры из походного строя в боевой порядок, когда было уже поздно. Японские корабли в результате просчетов своего командующего (адмирал Хейхатиро Того приказал своим броненосным кораблям с целью охвата головы эскадры противника последовательно поворачивать на обратный курс) оказались под огнем русских. По законам морской тактики японские корабли целую четверть часа были в опасном положении. Теперь все зависело от того, сумеет ли противник грамотно воспользоваться такой ситуацией.

Не закончив собственного маневра. Рождественский приказал открыть огонь: в 13.49 левая носовая 152-миллиметровая (3-дюймовая) башня «Князя Суворова» открыла огонь по неприятельскому флагману «Микасе», начав пристрелку. Прицел был взят хорошо, и первый снаряд боя миновал неприятельский флагман [326] «Микасу» лишь с небольшим перелетом Цусимское морское сражение началось.

Вслед за «Князем Суворовым» загрохотала вся русская эскадра. Участник Цусимского сражения капитан 2-го ранга В.И. Семенов в своей книге «Бой при Цусиме» пишет о той минуте:

«Сердце у меня билось как никогда!.. Если бы удалось!.. Дай, господи!.. Хоть не утопить, хоть только выбить из строя одного!..»

Однако та четверть часа, которая давала явное преимущество в Начале артиллерийского боя для русской эскадры, прошла незаметно в горячке начавшегося сражения. Русские снаряды, хотя и ложились кучно вокруг флагманского «Микасы» и других неприятельских эскадренных броненосцев, видимых потерь врагу не принесли. Причина крылась в следующем: русские вели стрельбу бронебойными снарядами, тогда как японцы вели огонь фугасными.

Японские броненосные корабли, завершив поворот, открыли огонь из орудий главных калибров по русским эскадренным броненосцам «Князю Суворову» и «Ослябле». Уже в самом начале Сражения те оказались под сосредоточенным огнем двенадцати Вражеских кораблей. Русская эскадра все еще перестраивалась и вела огонь по японскому флагману «Микасе». Но при этом большинство броненосцев не могло стрелять, не видя цели, закрытой идущими впереди своими же кораблями.

Эскадренный броненосец «Князь Суворов» сосредоточил свой огонь по японскому флагманскому броненосцу «Микасе». Меткость русских артиллеристов была высокой. По японским данным, «флагманский корабль адмирала Того «Микаса» получил более 30 снарядов. На нем была повреждена внутренность передней боевой рубки, передний и задний мостики, убита и ранена прислуга одного орудия, пробиты трубы, повреждены тела орудий, разбиты казематы и пробиты палубы». В ходе Цусимского морского сражения более ста человек экипажа флагманского корабля Соединенного флота было убито и ранено.

Первые же минуты сражения при Цусиме показали преимущество японских снарядов. Русские орудия стреляли так называемыми «облегченными» снарядами; японские того же калибра были тяжелее и имели больший вес взрывчатого вещества. «Облегченные» снаряды стали плодом строжайшей экономии министерства финансов России на вооружении и снаряжении императорского флота. Огневое превосходство японского флота выразилось и в другом.

Русские бронебойные снаряды не взрывались при падении в воду, и на расстоянии в несколько десятков кабельтов всплески были очень плохо видны. Их взрыватели были рассчитаны на взрыв [327] после пробития борта внутри корабля, да и к тому же русские снаряды были начинены небольшим зарядом взрывчатого вещества. Результаты артиллерийского огня русских кораблей оказались слабо различимы еще и из-за пасмурной погоды в Цусимском проливе.

Японские снаряды фугасного действия, взрывавшиеся при ударе о воду, о легкий небронированный борт и даже корабельный такелаж, давали массу осколков и огромные клубы черного дыма. От попаданий более тяжелых вражеских фугасных снарядов возникало больше пожаров, чем от разрыва русского бронебойного. Это позволяло японским артиллеристам и командирам намного лучше противника корректировать свою стрельбу и управлять ею в морском бою.

Писатель-маренист В.И. Семенов вспоминал после Цусимского сражения:

«Казалось, не снаряды ударялись о борт и падали на палубу, а целые мины... Они рвались от первого прикосновения к чему-либо, от малейшей задержки в их полете. Поручень, бакштаг трубы, топрик шлюпбалки — этого было достаточно для всесокрушающего взрыва... Стальные листы борта и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей; железные трапы свертывались в кольца; неповрежденные пушки срывались со станков...

А потом — необычайно высокая температура взрыва и это жидкое пламя, которое, казалось, все заливает! Я видел своими глазами, как от взрыва снаряда вспыхивал стальной борт. Конечно, не сталь горела, но краска на ней! Такие трудногорючие материалы, как койки, чемоданы, сложенные в несколько рядов, траверзами, и политые водой, вспыхивали мгновенно ярким костром... Временами в бинокль ничего не было видно — так искажались изображения от дрожания раскаленного воздуха...»

Так выглядело в ходе боя при Цусиме то, что в военных учебниках называется «сильнейшим фугасным действием». Ставка японского командования была не на бронебойность своих снарядов для корабельной артиллерии, а на силу взрывчатого вещества. Пикриновая кислота — она же лиддит, она же японская шимоза, «торжествовала» в огневом противоборстве двух броненосных эскадр.

Соотношение в мощности взрывов японских снарядов, начиненных шимозой, и русских «облегченных» бронебойных снарядов вызвало немало суждений и толков. Не остался в стороне от них и автор романа «Цусима» писатель А.С. Новиков-Прибой. В одном из своих примечаний он ссылается на объяснения по этому делу знаменитого академика А.Н. Крылова, признанного авторитета в военно-морском деле: [328]

«Кому-то из артиллерийского начальства пришло в голову, что для снарядов 2-й эскадры необходимо повысить процент влажности пироксилина. Этот инициатор исходил из тех соображений, что эскадра много времени проведет в тропиках, проверять снаряды будет некогда и могут появиться на кораблях самовозгорания пироксилина. Нормальная влажность пироксилина в снарядах считалась десять — двенадцать процентов. Для снарядов же 2-й эскадры установили тридцать процентов. Установили и снабдили такими снарядами эскадру.

Что же случилось? Если какой-нибудь из них изредка попадал в цель, то при ударе взрывались пироксилиновые шашки запального стакана снарядной трубки, но пироксилин, помещавшийся в самом снаряде, не взрывался из-за своей тридцатипроцентной влажности.

Все это выясняюсь в 1906 г. при обстреле с эскадренного броненосца «Слава» взбунтовавшейся крепости Свеаборг. Броненосец «Слава», достраиваясь, не успел попасть в состав 2-й эскадры, но был снабжен снарядами, изготовленными для этой эскадры. При обстреле со «Славы» Крепости на броненосце не видели взрывов своих снарядов.

Когда крепость все же была взята и артиллеристы съехали на берег, то они нашли свои снаряды в крепости почти совершенно целыми. Только некоторые из них были без дна, а другие слегка развороченными. Об этом тогда приказано было молчать».

Но это лишь одна из версий того, что порой русские бронебойные снаряды пробивали вражеские корабли насквозь, оба его борта, не разрываясь. Специалисты же утверждают, что 30-процентное увлажнение пироксилина вполне допустимо и только снижает чувствительность этого взрывчатого вещества к удару, трению или наколу.

Американский биограф и почитатель таланта японского флотоводца Хейхатиро Того Эдвин Фальк пишет о начальной фазе Цусимского сражения, когда отряд эскадренных броненосцев Соединенного флота во главе с флагманским «Микасой» начал свой маневр: «Процент попаданий у русских был низок, однако их снаряды столь плотно ложились вокруг японского флагмана, что тот терпел попадание за попаданием».

Флагманский эскадренный броненосец «Микаса» Соединенного флота в дневном бою 14 мая получил около тридцати попаданий снарядов крупного калибра. Уже это одно свидетельствовало о большой меткости комендоров головных русских броненосцев. Но это были, к великому счастью японского флагмана, бронебойные снаряды, а не фугасного действия.

Эдвин Фальк пишет далее о первых 15 минутах огневого боя: «Шестидюймовая бортовая броня «Микасы» была дважды пробита [329] русскими снарядами с дистанции 8000 метров, и примерно в это же время 12-дюймовый снаряд разорвался на правом крыле мостика, едва не задев осколками самого Того».

Можно только представить (сопоставляя урон от взрывов японских снарядов на капитанских мостиках русских кораблей), что бы осталось от мостика и от находившегося на нем со своим штабом командующего флотом Японии в первые минуты сражения, если бы начинкой этого «облегченного» русского снаряда была шимоза.

Многие участники Цусимского сражения в своих воспоминаниях отмечали малую заметность в дымке японских кораблей, окрашенных в шаровый цвет. Черные корпуса и ярко-желтые трубы русских кораблей, наоборот, были прекрасно видны издали даже в плохую погоду и облегчали японцам наводку орудий. (На Мадагаскаре вице-адмирал З.П. Рождественский приказал кораблям отряда Небогатова перекрасить трубы из черного в желтый цвет.)

Японские броненосные корабли засыпали «Князя Суворова» и «Осляблю» множеством снарядов. В 14.20 эскадренный броненосец «Ослябля», принявший на себя всю мощь огня броненосных крейсеров врага, вышел из строя с сильным креном на левый борт. В первые же минуты огневого боя он был поражен несколькими снарядами, попавшими в небронированный борт в носу. Образовались подводные пробоины; была повреждена боевая рубка, на корабле вспыхнуло несколько пожаров. На «Ослябле» вышли одно за другим все орудия и стреляла лишь одна 75-миллиметровая пушка.

Раненый в голову командир эскадренного броненосца капитан 1-го ранга В.И. Бэр до последней минуты мужественно руководил борьбой за живучесть и погиб вместе со своим кораблем. Несколько крупнокалиберных снарядов попало в центральную часть корабля. Крен все увеличивался, и в 14.50 русский броненосец повалился на левый борт и опрокинулся. Под вражеским огнем к месту гибели «Ослябли» подошли эскадренные миноносцы «Буйный», «Бравый», «Быстрый» и морской буксир «Свирь». Им удалось поднять из воды 385 человек из команды ушедшего под воду броненосца; 514 человек экипажа погибли в сражении.

Один из участников Цусимского морского сражения вспоминал: «Впечатление от опрокидывания этой гигантской высоты броненосца было ошеломляющим. С других кораблей было ясно видно, как с палубы люди карабкались на его борта, как они цеплялись, скользили, падали... сметались огнем вражеских снарядов».

На флагманском корабле русской эскадры сосредоточили свой огонь 4 новейших японских эскадренных броненосца «Микаса», «Сикисима», «Фудзи», «Асахи» и один из броненосных крейсеров. На «Князя Суворова» обрушился град 12-дюймовых снарядов. Он [330] получил подводную пробоину, была разбита кормовая башня, на корабле полыхали пожары. После 45 минут артиллерийского боя броненосец перестал слушаться руля и, охваченный пламенем, вышел из общего строя эскадры. Один из вражеских снарядов разорвался в боевой рубке, и вице-адмирал З.П. Рождественский вместе с командиром корабля получили ранения. Вскоре командующий 2-й Тихоокеанской эскадры получает второе боевое ранение, после чего руководить боем он уже не мог.

Вышедший из строя, весь в дыму и огне, русский флагманский броненосец стал заманчивой добычей для японских миноносцев. Отряд из четырех миноносцев осторожно приблизился к эскадренному броненосцу, чтобы торпедировать его и тем самым добить. Но волонтер Максимов с комендорами открыли из 75-миллиметровой пушки столь меткий огонь, что вражеские минные корабли сочли за благо отвернуть подальше в сторону от «Князя Суворова».

К флагманскому броненосцу, обстрел которого продолжался, подошел эскадренный миноносец «Бедовый» и с большим трудом взял к себе на борт раненого командующего и часть его походного Штаба. Вице-адмирал З.П. Рождественский в самом начале сражения получил четыре ранения, в том числе и проникающее ранение черепа и при снятии его с флагмана находился в беспамятстве. Оказавшийся на «Бедовом» флаг-капитан капитан 1-го ранга К.К. Клапье-де-Колонг приказал поднять над эсминцем флаг международного Красного Креста.

Командир «Буйного» капитан 2-го ранга Н.Н. Коломийцев так описывал вид эскадренного броненосца «Князь Суворов»: «Мачты сбиты, трубы сбиты, весь борт избит и продырявлен, краска на борту обгорела, а изнутри вырываются языки пламени... Картина напоминает мне жаровню с угольями».

Японские моряки — свидетели гибели в сражении при Цусиме русского флагмана — так описывают его последние часы:

«...корабль «Суворов», весь обгоревший и еще горящий, перенесший столько ударов, расстреливаемый всей (в полном смысле этого слова) эскадрой, имевший только одну, случайно уцелевшую пушку в кормовой части, все же открыл из нее огонь, выказывая решимость защищаться до последнего момента своего существования... Наконец 9 7 часов 20 минут пополудни, после двух атак наших миноносцев, он пошел ко дну... Наши воины отдали должное его геройскому сопротивлению».

Контр-адмирал Н.И. Небогатов, державший свой флаг на эскадренном броненосце «Император Николай I» не мог не видеть гибели всех двух русских флагманских кораблей и того, что [331] прорывавшаяся к Владивостоку эскадра фактически осталась без управления. Тем не менее он не принял в ходе Цусимского морского сражения командование 2-й Тихоокеанской эскадрой на себя.

После выхода из строя русского флагмана его место занял эскадренный броненосец «Император Александр III». Его командир капитан 1-го ранга Н.М. Бухвостов решил повести за собой эскадру, чтобы выполнить приказ командующего — прорываться во Владивосток. Теперь на него обрушилась вся сила артиллерийского огня броненосцев Соединенного флота адмирала Хейхатиро Того. Около 18.50 «Император Александр III» опрокинулся на правый борт, и его днище некоторое время осталось на поверхности моря.

После гибели третьего русского броненосца его место во главе эскадры занял эскадренный броненосец «Бородино» под командованием капитана 1-го ранга П.И. Серебренникова. Вскоре он получает тяжелое ранение и на его место заступает старший офицер капитан 2-го ранга Д.С. Макаров. Броненосный флот Японии сосредоточивает свой огонь на очередном русском корабле, который отвечает из всех своих орудий. Однако силы вновь оказались слишком неравными. В 19.10 «Бородино» опрокинулся через правый борт. Находившийся на японском эскадренном броненосце английский наблюдатель капитан Пакенхэм описал последние минуты жизни русского корабля так:

«Когда «Фудзи» достиг точки поворота, его последний 305-миллиметровый снаряд произвел сенсацию дня. Попав в верхнюю часть «Бородино» около правой носовой башни, снаряд взорвался и огромный столб дыма, окрашенный ярким светом пламени взрыва и пожара в корме, поднялся на высоту дымовых труб. Из пробоин машинного и котельного отделений в течение двух-трех минут выходил пар. Корабль от фок-мачты и до кормы был окутан огромными клубами дыма и пара, освещаемый частыми высокими столбами огня. Было очевидно, что пожар достиг такой стадии, что борьба с ним уже была невозможна. Боевая жизнь корабля закончилась, но насколько близок был конец, сказать было трудно. Внезапно, на глазах всех, несчастный корабль исчез».

Есть и другая версия гибели эскадренного броненосца «Бородино». Перед опрокидыванием на корабле наблюдался сильный взрыв с правого борта, который, по всей видимости, был результатом детонации боезапаса артиллерийского погреба 152-миллиметровой орудийной башни. Единственный спасшийся с броненосца моряк — матрос Семен Ющин утверждал, что «Бородино» был торпедирован японскими миноносцами, которые атаковали корабль перед самой его гибелью. [332]

В результате дневного боя 14 мая из четырех новейших русских броненосцев три погибли — «Князь Суворов», «Император Александр III» и «Бородино». Были потоплены также эскадренный броненосец «Ослябля», вспомогательный крейсер «Урал» и транспорт-мастерская «Камчатка». Он до последнего отстреливался из своих малокалиберных пушек, стремясь прикрыть от вражеских миноносцев поврежденный флагманский эскадренный броненосец «Князь Суворов». Был брошен вольнонаемной командой сильно поврежденный пароход «Русь», который был затем расстрелян японскими крейсерами. Японцами были захвачены два госпитальных судна.

Фактически в первый день Цусимского морского сражения было уничтожено боевое ядро броненосной 2-й Тихоокеанской эскадры. Лишенная единого командования и управления, она перестала представлять из себя организованную боевую силу.

Опускавшийся на море предвечерний туман заметно ухудшил видимость и мешал сторонам вести артиллерийский огонь. В 19.12 командующий японским Соединенным флотом приказал прекратить артиллерийский бой. Адмирал Хейхатиро Того с наступлением ночной темноты отправил для атаки разрозненной русской эскадры, уходившей от островов Цусима в северном направлении, до 60 миноносцев. Им приказывалось торпедными ударами довершить успех дневного боя,

Соединенный флот Японии в дневном бою не потерял ни одного броненосного корабля, но многие из них получили серьезные боевые повреждения. Особенно пострадали от русских снарядов эскадренные броненосцы «Микаса» (во флагманский корабль адмирала Хейхатиро Того попало до 36 снарядов) и «Фудзи», броненосные крейсеры «Кассуга», «Акама», «Якума», «Ивате», «Такачихо». Один из попавших в «Кассугу» снарядов ударил ниже ватерлинии, и вода затопила угольную яму и стала поступать в котельное отделение. Пришлось погасить топки, вывести из действия несколько котлов и выйти из боя Один из русских снарядов прострелил крейсер «Такачихо» насквозь и улетел в море, так и не разорвавшись.

Имеется множество свидетельств о том, насколько мужественно держались в морском сражении у островов Цусима русские моряки, проявляя стойкость и бесстрашие. Офицер с крейсера «Аврора» писал впоследствии о самоотверженности рядовых матросов:

«Наши команды держались в бою выше всякой похвалы. Замечательное хладнокровие, находчивость и неустрашимость проявлял каждый матрос. Золотые люди и сердца! Они заботились не столько о [333] себе, сколько о своих командирах, предупреждая о каждом неприятельском снаряде, прикрывая в момент разрыва собой офицеров. Покрытые ранами, матросы не оставляли своих мест, предпочитая умирать у орудий. Даже не шли на перевязки! Посылаешь, а они: «Успеется, после, теперь некогда!» Только благодаря самоотверженности команды мы заставили японские крейсера отойти, утопив у них два судна, а четыре выведя из строя с большим креном»

В ночь с 14 на 15 мая отряды японских миноносцев, охватывая русскую эскадру со всех сторон, совершили много атак на ее корабли и выпустили по ним 75 торпед с дистанции от 1 до 3 кабельтовых. Только 6 из них попали в цель. Отражая атаки противника, русская корабельная артиллерия потопила два японских миноносца и еще 12 сильно повредила. Кроме того, в результате столкновений в ночи между собой во время проведения торпедных атак японцы потеряли еще один миноносец и еще шесть получили сильные повреждения. Четыре отряда неприятельских миноносцев всю ночь искали русские корабли, но обнаружить их так и не смогли.

Ночью тремя попаданиями торпед был потоплен эскадренный броненосец «Наварин» (из его команды спаслись всего три матроса) и сильно были повреждены два броненосных крейсера — «Адмирал Нахимов» и «Владимир Мономах». Их командам пришлось, открыв кингстоны, затопить свои корабли, чтобы они не достались врагу как трофеи. Такое решение было принято командирами крейсеров капитанами 1-го ранга А.А. Родионовым и В А. Поповым. Израненный после девяти минных (торпедных) атак «Владимир Мономах» ушел под воду с поднятым Андреевским флагом,

Затонул сильно поврежденный в бою эскадренный броненосец «Сисой Великий» — его командир капитан 1-го ранга М.В. Озеров приказал открыть кингстоны. Его команда вела бой до последнего и до последнего боролась за жизнь своего корабля. Тем морякам, которым посчастливилось спастись с уходящих на дно кораблей, была уготовлена участь военнопленных.

В ходе уклонения от ночных атак японских миноносцев походный строй русской эскадры окончательно расстроился, и от Корейского пролива она уже двигалась курсом на Владивосток отдельными кораблями, каждый из которых самостоятельно выбирал себе маршрут. Принявший на себя после ранения вице-адмирала З.П. Рождественского, как старший, командование на эскадре контр-адмирал Н.И. Небогатов вел за собой (флагманским кораблем был эскадренный броненосец «Император Николай I») эскадренный броненосец «Орел» (сильно пострадавший в дневном бою), броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин» и «Адмирал Сенявин». [334]

С наступлением рассвета броненосные силы Соединенного флота начали преследование в Японском море остатков 2-й Тихоокеанской эскадры. Ими был обнаружен отряд Небогатова, который безнадежно уступал противнику в скорости хода. Когда русский отряд оказался в окружении главных сил адмирала Хейхатиро Того, контр-адмирал Н.И. Небогатов решился сдаться — японцы могли расстреливать его корабли с такой дистанции, на которую артиллерия главных калибров русских кораблей не стреляла. Сделал он это, несмотря на готовность экипажей его кораблей принять неравный бой.

Эскадренный броненосец «Орел» начал было вести по японским кораблям огонь, как вдруг на флагманском корабле неожиданно для всех появились сигналы «окружен» и «сдаюсь» После этого контр-адмирал Небогатов приказал передать семафором: «Окруженный превосходными силами противника, вынужден сдаться». Позднее он объяснял свое решение желанием избежать напрасного кровопролития и сохранить 5 тысяч жизней моряков.

Сдача отряда Небогатова не была единственной в ходе Цусимского морского сражения. Южнее острова Дажелет спустил перед врагом славный Андреевский флаг эскадренный миноносец «Бедовый», на котором находился раненый командующий эскадрой вице-адмирал 3 П. Рождественский. Этот эсминец в бою 14 мая не сделал ни одного выстрела и сдался на следующий день японскому эсминцу «Сазанами» без боя, даже не пытаясь прорваться на север.

Весь световой день 15 мая в разных точках южной части Японского моря происходили бои отдельных русских кораблей с японскими корабельными отрядами. Неравный бой принял броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков» под командованием капитана 1-го ранга В.Н. Миклухо-Маклая (брата известного исследователя острова Новой Гвинеи). Он бесстрашно сразился с двумя вражескими броненосными крейсерами «Ивате» (был накрыт первыми же русскими снарядами) и «Ясума» (от попаданий русских снарядов на нем вспыхнул пожар). Броненосец был затоплен своей командой только после того, как были израсходованы почти все снаряды для орудий главных калибров и выведена из строя артиллерия.

Вызванные к месту обнаружения «Адмирала Ушакова» японским командующим Хейхатиро Того броненосные крейсера имели каждый по четыре восьмидюймовых орудия с дальностью стрельбы, перекрывающей дальность ушаковских пушек почти вдвое, и по двенадцать шестидюймовых. Когда японские корабли стали беспрепятственно расстреливать «Адмирала Ушакова» из орудий главного калибра, капитан 1-го ранга В.Н. Миклухо-Маклай [335] приказал пойти на врага в атаку. Вражеским крейсерам пришлось отступить — не подпуская к себе на опасную близость русский броненосец, они продолжали обстрел его.

Когда стало ясно, что сильно поврежденный и расстреливаемый врагом корабль, на котором заканчивались последние снаряды, погибает, командир крейсера отдал свою последнюю команду стойкой до героизма команде. Капитан 1-го ранга Миклухо-Маклай приказал:

- Застопорить машины! Затопить орудийные погреба! Кингстоны открыть! Всех благодарю за службу! Прощайте!..

Как следует из воспоминаний судового врача П.В. Бодянского, даже погружавшийся в холодные воды «Адмирал Ушаков» вел огонь из 120-миллиметровых пушек по приблизившимся неприятельским кораблям. Это стреляли комендоры под начальством мичмана И.А. Дитлова. Японцы продолжали вести огонь по тонущему броненосцу до тех пор, пока он с не спущенным перед врагом Андреевским флагом не скрылся под водой. В эти минуты погибли его командир капитан 1-го ранга В.Н. Миклухо-Маклай, многие офицеры и матросы.

Броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков» тонул, валясь на правый борт. Над ним развевался флажный сигнал «Погибаю, но не сдаюсь!». Корабль перевернулся, продержался немного на плаву, затем ушел на дно морское.

Писатель-маринист Новиков-Прибой в своем романе «Цусима» так описывает последние минуты жизни командира броненосца «Адмирал Ушаков», тяжело раннего осколком в плечо; «Командир изнемогал, и матросы поддерживающие его, заметили, что у него беспомощно свешивается голова. Он слабо проговорил: «Оставьте меня. Спасайтесь сами. Мне все равно погибать...» И командир закрыл глаза. Больше он ничего не говорил. Но матросы еще долго плавали около него...»

Эскадренный миноносец «Громкий» под командованием капитана 2-го ранга Г.Ф. Керна ночью при отражении атак вражеских миноносцев бесстрашно вышел на пересечку японской торпеды, чтобы прикрыть собой крейсер «Владимир Мономах». Но торпеда шла на большом углублении и прошла под «Громким», не причинив ему вреда. После этого русский эскадренный миноносец вступил в бой с тремя однотипными кораблями и вышел из него победителем. Один из японских миноносцев загорелся, а «Громкий» не получил ни одного попадания.

После этого боя русский эсминец провел близ корейских берегов еще один неравный и последний бой, на сей раз против двух японских кораблей. Вражеский снаряд вывел из строя паровой [336] котел. Были затоплены оба погреба со снарядами. Артиллеристы Федоров и Молоков ныряли в погреб и таким образом подавали снаряды к орудиям. Они одно за другим замолкали, и вскоре вражеские корабли могли расстреливать «Громкий» практически в упор. Им отвечала лишь уцелевшая одна 47-миллиметровая пушка и русские матросы, стрелявшие из винтовок.

Когда русский эскадренный миноносец выработал весь свой боевой ресурс, капитан 2-го ранга Керн приказал судовому механику затопить корабль. «Громкий» погиб вместе со своим мужественным командиром, повторив подвиг «Стерегущего», «Страшного», «Безупречного». Из четырех офицеров корабля один был убит и трое ранены, из 68 нижних чинов погибли в бою и умерли от ран 19, ранены — 28 человек.

Экипаж «Громкого» почти двое суток находился под неприятельским огнем без сна и пищи. Японский Генеральный штаб в документах о Цусимском морском сражении дал следующую оценку бою русского эскадренного миноносца «Громкий»:

«Неприятель храбро сражался. Когда нашим снарядом был сбит его флаг, он немедленно поднял его снова. Затем он ловко выпустил мину (торпеду, — А.Ш.), которой «Сирануи» с трудом избежал; снаряды его ложились хорошо, и в «Сирануи» попало свыше 20 штук...»

Поистине героический бой провел крейсер 1-го ранга «Дмитрий Донской» под командованием капитана 1-го ранга И.Н. Лебедева. В течение нескольких часов он в одиночестве вел артиллерийский бой против шести (!) японских крейсеров, которых сопровождало пять эскадренных миноносцев. Вражеские крейсера «Отова» и «Нанива» получили в бою серьезные повреждения от русских снарядов. Капитан 1-го ранга Лебедев был смертельно ранен. К наступлению темноты на крейсере имелось 15 пробоин у ватерлинии, до 70 человек были убиты и 150 ранены. Артиллерия на верхней палубе вышла из строя. Для исправных орудий оставалось по восемь 152-миллиметровых снарядов и по одиннадцать — 120-миллиметровых.

Принявший на себя командование капитан 2-го ранга К.П. Блохин принял решение свезти команду на корейский остров Дажелет. На рассвете крейсер «Дмитрий Донской» отошел на глубокое место и на виду у японцев был затоплен. Его команда была снята с острова японцами. Капитан 1-го ранга И.Н. Лебедев через два дня скончался и был похоронен на кладбище в Нагасаки.

Неравный и славный бой крейсера «Дмитрий Донской» был последним боевым эпизодом Цусимского морского сражения, которое стало для истории страны Восходящего Солнца одной из самых великих побед японского оружия. [337]

Около 7 часов утра полуразбитый в дневном бою крейсер 1-го ранга «Светлана» (командир капитан 1-го ранга С.П. Щеин), с подводной пробоиной в отделении носовых динамо-машин, был настигнут двумя японскими крейсерами и миноносцем. На крейсере в незатопленных забортной водой погребах оставалось всего 120 снарядов. Военный офицерский совет постановил. «Вступить в бой. Когда будут израсходованы снаряды — затопить крейсер». Об этом решении было объявлено экипажу корабля.

Крейсер «Светлана» мужественно принял неравный бой. Он мог отвечать на огонь японских крейсеров «Нийтака» и «Отава» только из тех немногих орудий, пороховые погреба которых не были затоплены. Русский корабль получил еще несколько пробоин у ватерлинии и вскоре потерял ход — осколки вражеского снаряда повредили главные паропроводы обеих машин. Многочисленные осколки превратили все катера и шлюпки в решето. Крейсер «Светлана» после потери хода превратился для японцев в неподвижную мишень.

Артиллеристы крейсера «Светлана» расстреливали свои последние снаряды. Тогда капитан 1-го ранга С.П. Шеин приказал выбросить за борт в мешках с грузами секретные документы. В начале одиннадцатого были открыты кингстоны и отдраены двери в водонепроницаемых переборках жилой палубы, Командир русского корабля до последней минуты находился на капитанском мостике, пока не погиб от разрыва японского снаряда. Раненых, привязанных к пробковым матрасам, осторожно спустили на воду с противоположного от врага правого борта. Команда бросалась в воду с тонущего крейсера со спасательными поясами.

Японцы вели огонь по «Светлане» до полного погружения ее в воду и многие русские моряки погибли от взрывов вражеских снарядов уже в воде Только спустя полтора-два часа подошедший к месту боя вспомогательный крейсер «Америка-Мару» начал спасательные работы. Японцы спасли семь офицеров, семь кондукторов и 273 нижних чина. Некоторые светлановцы погибли от переохлаждения.

Только крейсер 2-го ранга «Алмаз» (командир — капитан 2-го ранга И.И. Чагин) и эскадренные миноносцы «Грозный» и «Бравый» (под командованием капитана 2-го ранга К.К. Андрежеевского и капитана 2-го ранга П.П. Дурново) прорвались к Владивостоку. Отряды японского Соединенного флота так и не смогли перехватить их.

К ним мог присоединиться и крейсер 2-го ранга «Изумруд», который сумел оторваться от погони за ним японских быстроходных крейсеров. У входа в приморскую бухту Святого Владимира корабль наскочил на каменную гряду (мель). Сняться с камней [338] своими силами крейсеру не удалось. Тогда его командир капитан 2-го ранга В.Н. Ферзен принял решение взорвать «Изумруд». Следственная комиссия по Цусимскому бою впоследствии пришла к выводу, что крейсер был взорван у российских берегов преждевременно.

Часть русских кораблей смогла укрыться в иностранных портах, где была интернирована. Эскадренный миноносец «Бодрый», на котором был израсходован весь запас угля, транспорт «Корея» и буксирный пароход «Свирь» оказались в китайском порту Шанхае. Транспорт «Анадырь», не заходя ни в один порт, дошел до Мадагаскара, откуда затем направился на Балтику.

В Цусимском морском сражении 2-я Тихоокеанская эскадра вице-адмирала З.П. Рождественского потеряла 8 эскадренных броненосцев, броненосный крейсер, броненосец береговой обороны, 4 крейсера, вспомогательный крейсер, 5 эскадренных броненосцев и несколько транспортов Японцы захватили отряд контр-адмирала Небогатова — 2 эскадренных броненосца и 2 броненосца береговой обороны. Попал в плен эскадренный миноносец с раненым командующим эскадрой вице-адмиралом Рождественским на борту.

В Цусимском морском сражении с русской стороны участвовало 38 кораблей и судов. Затонули в результате боевых повреждений, затоплены или взорваны своими экипажами — 21, сдались в плен или были захвачены — 7. Из них госпитальное судно «Кострома» впоследствии было отпущено. Интернированы в нейтральных портах шесть, прорвалось во Владивосток три, вернулся в Россию один транспорт. Таким образом Россия фактически оставалась на завершающей фазе войны с Японией без дееспособного военного флота на Тихом океане.

Из 83 кораблей общим водоизмещением в 410 с лишним тысяч тонн, отправленных Россией перед войной и в ходе ее на Дальний Восток, только 10 (общим водоизмещением 63 636 тонн) остались в списках российского военного флота. Это все, что осталось от состава порт-артурской (1-й Тихоокеанской) и 2-й Тихоокеанской эскадр и отряда Небогатова. Общая сумма финансовых убытков Российской империи, понесенных в морском сражении при Цусиме, равнялась около 185 миллионов рублей, из которых 135 составляли стоимость утраченных и взятых в плен боевых кораблей.

В ходе русско-японской войны Российская империя по сути дела лишилась своего немалого броненосного флота Открытого моря, способного действовать не вблизи своего побережья, а на просторах Мирового океана, отстаивая там национально-государственные интересы России как одной из ведущих мировых держав. За эту войну русские Балтийский и Тихоокеанский флоты [339] потеряли 100 процентов эскадренных броненосцев и броненосцев береговой обороны и 55 процентов крейсеров от их числа к началу боевых действий.

На эскадре вице-адмирала З.П. Рождественского в ходе Цусимского морского сражения были убиты и утонули: офицеров — 208 человек, кондукторов — 75, нижних чинов — 4761, всего — 5044 человека. В плен попали 225 офицеров, 87 кондукторов, 5670 нижних чинов. Более 800 человек были ранены и контужены. Часть из них умерла в японском плену. Остались на разоруженных (интернированных) кораблях 2110 человек, прорвались во Владивосток 870, были отпущены японцами в Россию 540 человек. Всего личный состав 2-й Тихоокеанской эскадры перед Цусимским сражением состоял из 1 6 170 человек.

С японской стороны в Цусимском морском сражении находилось 37 артиллерийских боевых кораблей: четыре броненосца, восемь броненосных крейсеров, 15 крейсеров, три броненосца береговой обороны, три авизо, четыре канонерские лодки. Эти главные силы Соединенного флота дополняли 45 торпедных кораблей: 21 истребитель (эскадренный миноносец) и 24 миноносца. И кроме этого, в сражении находилось семь вспомогательных крейсеров, два минных заградителя, две вспомогательные канонерские лодки 2-го класса и два госпитальных судна. Всего адмирал Хейхатиро Того при Цусиме имел 95 боевых кораблей и вспомогательных судов.

Всего по данным «Хирургического и медицинского описания морской войны между Россией и Японией в 1904–1905 гг.», изданного Медицинским бюро Морского департамента в Токио в 1905 году, в ходе Цусимского морского сражения в японские корабли попало около 117 русских снарядов калибром от 120-миллиметровых и выше и примерно столько же меньших калибров. По другим данным, таких попаданий, особенно снарядов крупного калибра, было больше.

Японские потери в людях выглядели следующим образом: 88 человек были убиты на месте, 22 раненых умерли на кораблях, 7 умерли в госпиталях, 50 оказались непригодными к дальнейшей службе и были уволены с военного флота. 396 раненых выздоровело на своих кораблях и 136 человек, получивших тяжелые ранения — в госпиталях. Таковы официальные данные японской стороны, изложенные в «Хирургическом и медицинском описании».

Беспрецедентный в истории разгром русской броненосной эскадры при минимальных потерях японского Соединенного флота породил убеждение, что тут не обошлось без влияния сверхъестественных сил. По этому поводу в книге И. Бунина «Князь Суворов» говорится: [340] «Начиная с 1898 г. в японском флоте велись сверхсекретные эксперимента под кодовым наименованием «цакуга — дзен» (способ стрельбы из лука, которым пользовались самураи средних веков). Способ основывался на признании философии «дзен» — если в твоих руках лук и стрела, не целься, а воссоединись душою с одним из великих превращений Будды, и стрела попадет точно в цель. Результаты поражали своей эффективностью и поражают до сих пор...

В 13.59 на мачте «Микаса» подняли условный сигнал «цакуга — дзен»...

Что-то страшное, жуткое и необычное произошло на японских броненосцах, о чем никто впоследствии толком рассказать не мог. Души и помыслы всех людей слились в единую силу, энергия которой поступала из источника, чье название невозможно точно перевести на бедные философскими терминами европейские языки, — энергия эта шла из того невидимого мира, который с момента появления человека на земле окружает его своей таинственной силой, порождая религии и мифы, столь разные и столь удивительно общие для всего человечества. И эта энергия превратила броненосцы и людей в единое, сверхъестественное существо, подобное легендарным драконам, покидающим в течение веков в трудный для народа Ямато час свои небесные дворцы и появляющимся на земле, чтобы своим страшным огнем испепелить полчища врагов».

Поражение русской эскадры в Цусимском морском сражении стало трагедией для всей России. Известие о ее разгроме вызвало негодование самой широкой российской общественности. По стране прокатилась волна массовых выступлений против самодержавия, которого оппозиция всех расцветок считала главным виновником и потерь броненосного флота, и неудач в войне на полях Маньчжурии, сопряженных с большими людскими потерями. Общественность требовала судить виновников Цусимского разгрома.

Правительством была создана специальная Следственная комиссия по выяснению обстоятельств Цусимского боя Комиссия, проведя расследование и допросив многих должностных лиц и участников сражения, в том числе вернувшихся из японского плена, составила по результатам своей деятельности итоговый документ:

«Причины поражения.

Резюмируя изложенное в настоящем заключении. Комиссия находит, что беспримерное поражение, понесенное 2-й эскадрой Тихого океана в боях 14-го и 15-го мая 1905 г., имело причинами следующие обстоятельства: [341]

1) Коренные материальные и технические недостатки флота, выразившиеся в большой строительной перегрузке судов 2-й эскадры;

в устарелости артиллерии — орудий и установок — на многих кораблях эскадры; в качественной и количественной недостаточности на эскадре приборов, необходимых для стрельбы на дальние расстояния:

в технической неудовлетворительности принятых на флоте снарядов и в недостаточном их количестве, отпущенном на суда эскадры для практики стрельбы.

2) Полная неподготовленность Морского министерства к решению вопросов международной политики и стратегии, тесно связанных между собою и непосредственно влияющих на успех тактических действий.

Несостоятельность Морского министерства выразилась в отсутствии плана войны, повлекшем за собою ряд случайных решений стратегических вопросов большой важности; в отсутствии всяких соглашений международного характера, способных облегчить движение морских подкреплений на Дальний Восток; в необоснованных надеждах, возлагавшихся на приобретение за границей готовых боевых судов во время войны, влиявших на принимаемые Морским министерством стратегические решения; в неосведомленности о состоянии неприятельского флота и отсутствии сколько-нибудь удовлетворительной организации тайной агентуры; в ошибках и недостатках системы мобилизации, имевших результатом неудовлетворительное комплектование 2-й эскадры личным составом офицеров и нижних чинов.

3) Материальная слабость 2-й эскадры Тихого океана, выразившая в крайней разнотипности входящих в ее состав броненосцев, в малой скорости их хода, в полном отсутствии броненосных крейсеров, недостаточности крейсеров и миноносцев. Состав судов эскадры не отвечал техническим требованиям, предъявляемым к эскадре теорией и практикой военно-морского дела, и был установлен не на основании какого-либо тактического плана, а лишь случайно, по мере готовности новых и исправности старых кораблей. 4) Неудачный выбор начальника эскадры, принявшего на себя командование без веры в возможность боевого успеха, не уделявшего необходимого внимания боевой подготовке эскадры, не терпевшего самостоятельного сотрудничества своих подчиненных и не имевшего мужества признать непосильной принятую на себя задачу, когда сам он в ней убедился.

Тактические ошибки, сделанные начальником эскадры, еще ухудшили ее положение. Безнадежная, сначала основанная не на добросовестном расчете, а на слепой надежде на удачу, операция прорыва [342] 2-й эскадры Тихого океана во Владивосток должна была окончиться катастрофой.

Военно-морское дело не допускает импровизации, последняя не может заменить постоянной, щепетильной в мелочах, последовательной и планомерной в целом работы всего личного состава.

Лица, прикосновенные к делу.

По мнению комиссии, на лиц, стоявших во глaвe Морского министерства и его высших учреждений в 1904–1905 гг., падает ответственность.

— за отсутствие составленного своевременно плана войны с Японией, выразившееся в полной политической и стратегической неподготовленности театра военных действий, в постоянном колебании и ряде ошибок, допущенных при решении стратегических вопросов большой важности,

— за техническую отсталость флота, выразившуюся в существенных ошибках военного судостроения и недостатках артиллерии, непосредственно отразившихся на боевой силе 2-й эскадры,

— за недостаточный надзор при изготовлении к плаванию и вооружению судов 2-й эскадры и отдельного отряда броненосцев береговой обороны, выразившийся в том, что многие корабли не были испытаны должным образом перед уходом из России и были до крайности перегружены всевозможными приспособлениями, запасами и материалами, несмотря уже на допущенную строительную перегрузку;

— за недостаточное снабжение 2-й эскадры боевыми запасами, имевшее прямым последствием отсутствие практики и плохую артиллерийскую стрельбу судов эскадры во время боя 14-го мая;

— за неудовлетворительное комплектование судов эскадры личным составом, выразившемся в чрезмерном количестве очень молодых или принятых из торгового флота офицеров, не имевших необходимого опыта и теоретической подготовки в военно-морском деле, равно как и весьма большом проценте нижних чинов, призванных из запаса по мобилизации, отставших от службы и незнакомых с техническими требованиями новейшего времени,

— за недостаточную осведомленность о состоянии неприятельского флота и неудовлетворительную организацию агентских сведений, получаемых с театра военных действий;

— за недостаточное оборудование и снабжение Владивостокского порта для того, чтобы он мог служить базой 2-й эскадре Тихого океана;

и за то, что с получением известий об уничтожении 1-й эскадры Тихого океана лица, стоявшие во главе Морского [343] министерства, не доложили государю о действительном соотношении сил противников, исключавшем возможность успеха для нашей эскадры в открытом бою с японским флотом.

На вице-адмирала Рождественского, как исполнявшего делами начальника Главного Морского Штаба в 1903–04 гг. и Командующего 2-й эскадрой Тихого океана, по мнению Комиссии, должна быть возложена ответственность:

— за неудовлетворительное комплектование эскадры офицерами и нижними чинами;

— за то, что новые броненосцы типа «Бородино» ушли в поход, не будучи испытаны в отношении их устойчивости:

— за чрезмерную перегрузку судов эскадры перед уходом из России в день 14 мая 1905 г.;

— за то, что, приняв командование над эскадрой, контр-адмирал Рождественский не настаивал на экстренном приобретении Морским министерством боевых запасов и высылке их на эскадру во время похода;

— за совершенную недостаточность тактической подготовки эскадры в пути, полную неосведомленность личного состава, не исключая младших флагманов и командиров боевых судов, в стратегической и тактической обстановке предстоящего боя с неприятелем;

— за то, что командующий эскадрой не донес своевременно о тактической неподготовленности вверенной ему эскадры к открытому бою с неприятельским флотом;

— за то, что он не принял необходимых мер для облегчения боевых кораблей в виду предстоящего боя от ненужных грузов, в том числе горючих материалов, опасных в пожарном отношении;

— за ряд допущенных им стратегических и тактических ошибок, благодаря которым:

1) эскадра была застигнута главными силами неприятеля врасплох, во время еще не законченного перестроения из 2-х колонн в одну боевую линию;

2) ненужные эскадре транспорты мешали ей, стесняя движение боевых судов;

3) главные силы эскадры кружились несколько часов вокруг выведенного из строя флагманского корабля, обязанные руководствоваться его сигналами, несмотря на полную неспособность этого корабля управлять боем;

4) миноносцы, не получив боевого назначения, вводили в заблуждение суда эскадры и подвергались с их стороны расстрелу, и многое другое, как, например, черная окраска судов при выборе дневного времени для прорыва Корейским проливом...» [344]

Следственная комиссия определила круг эскадренных начальников и командиров отдельных кораблей, которые, по ее мнению, несли личную ответственность за поражение 2-й Тихоокеанской эскадры в Цусимском морском сражении, гибель, сдачу в плен или интернирование своих кораблей. К числу их относились младший флагман эскадры контр-адмирал О.А. Энквист, командиры — крейсера 1-го ранга «Олег» капитан 1-го ранга Л.Ф. Добровольский, крейсера 2-го ранга капитан 2-го ранга барон В.Н. Ферзен, миноносца «Бедовый» капитан 2-го ранга Н.В. Баранов, миноносца «Быстрый» лейтенант 0.0. Рихтер, вспомогательного крейсера «Днепр» капитан 2-го ранга Скальский и крейсера 2-го ранга «Урал» капитан 2-го ранга М.К. Истомин.

Свои выводы Следственная комиссия по выяснению обстоятельств Цусимского боя сделала на основе изучения письменных и устных свидетельств, относящихся к данному делу. Заключение комиссии подписали: вице-адмирал Гильтебрандт, контр-адмирал Молас и барон Штакельберг, капитан 1-го ранга фон Шульц.

«Громкое» Цусимское дело, при всей нетерпимости к нему российской общественности, на деле ограничилось только двумя судебными процессами о сдаче кораблей в японский плен. Речь шла о сдаче контр-адмиралом Н.И. Небогатовым отряда подчиненных ему броненосных кораблей и эскадренного миноносца «Бедовый» с тяжело раненным командующим 2-й Тихоокеанской эскадрой вице-адмиралом З.П. Рождественским на борту. В обоих случаях государственный обвинитель настаивал на «преступности сдачи».

Обвинитель исходил из следующего. В соответствии со статьей 354 Морского устава командир должен продолжать бой до последней возможности. Во избежание бесполезного кровопролития ему разрешается, не иначе как с согласия всех офицеров, сдать корабль, если нельзя одолеть течи и он начинает тонуть, если все средства для обороны истощены и потеря в людях столь значительна, что сопротивление совершенно невозможно, и, наконец, в случае пожара, которого нельзя погасить. При всем том сдача в таких обстоятельствах разрешается только в том случае, если корабль нельзя истребить и искать спасения команды на берегу или в шлюпках.

В Морском уставе последнего русского царя и первого российского императора Петра I Алексеевича Великого были определены ответственность и мера наказания за сдачу корабля противника. В артикуле 68 главы девятой было сказано:

«Кто похочет сдаться, или иных к нему подговаривать. Такожде и те будут казнены смертию, которые похитят сдаться, или иных к нему подговаривать, или зная оную измену о том не возвестят». [345]

На суде Небогатов публично посчитал свой поступок чуть ли не подвигом во имя спасения жизни подчиненных. Но нельзя было забывать, что незавидное положение четырех русских броненосных кораблей, оказавшихся в окружении превосходящих сил японцев, во многом являлось должностной виной государственных лиц, отправивших на Дальний Восток на войну отряд устаревших броненосцев, которым и на Балтике не оставалось места во флотском строю. Но в обвинительном заключении эти должностные лица не упоминались.

Суд на заседании 11 декабря 1906 года признал виновными в преступной сдаче кораблей неприятелю и приговорил к смертной казни командира отряда контр-адмирала Н.И. Небогатова и трех командиров кораблей бывших капитанов 1-го ранга В.В. Смирнова с «Императора Николая I», С.П. Смирнова с «Адмирала Сенявина» и Н.Г. Лишина с «Генерал-адмирала Апраксина».

Признавая уменьшающие вину обстоятельства: прежнюю долговременную безупречную службу, крайнее физическое утомление, суд ходатайствовал перед государем императором о замене смертной казни заключением в крепости (Петропавловской) на 10 лет. Капитан 2-го ранга К.Л. Шведе, исполнявший в роковой день 15 мая обязанности командира «Орла», был оправдан — эскадренный броненосец имел столь серьезные боевые повреждения и такую большую убыль в экипаже (особенно строевых офицеров), что уже не мог оказать сопротивления противнику.

Суд приговорил также бывшего флаг-капитана небогатовского отряда В.А. Кросса к четырем месяцам, а бывших старших офицеров сдавшихся броненосных кораблей отряда П.П. Ведерникова, Ф.Ф. Артшвангера и Н.М. Фридовского — к двум месяцам заключения. Остальные обвиняемые от ответственности были освобождены.

Вице-адмирал З.П. Рождественский на суде, в отличие от Небогатова, не оправдывался. Вину за Цусимское поражение во время судебного разбирательства он пытался взять на себя. Военно-морским судом Рождественский был оправдан, поскольку в морском сражении получил тяжелое ранение, и в 1906 году уволен в отставку с правом ношения адмиральского мундира и далее неприметно жил в Санкт-Петербурге.

В те дни отставной вице-адмирал З.П. Рождественский писал одному из своих знакомых:

«Я часто читаю тяжелые обвинения по своему адресу, и злобные строки представляются мне выражением горя общества о гибели флота, которым я командовал и который был и остается для меня дороже моей репутации, ценнее чести моей». [346]

В старой России не забыли тех, кто погиб в Цусимском морском сражении. Вскоре после окончания русско-японской войны в столице родственниками погибших был создан Комитет по сбору пожертвований на сооружение православного храма, который стал бы памятником морякам, оставшимся в море без могил — храма «Спаса на водах». В состав комитета вошло более 50 человек (вдова вице-адмирала С.О. Макарова, родители лейтенанта С.П. Огарева с броненосца «Наварин», брат и жена капитана 1-го ранга С.П. Шеина, командира крейсера «Светлана», сестра лейтенанта графа В.Н. Игнатьева с броненосца «Император Александр III» и другие), в том числе морской министр и начальник Главного морского штаба.

Инициативу поддержал российский министр внутренних дел П.А. Столыпин, который направил государю соответствующий доклад. Император Николай II начертал на нем собственноручно:

«Согласен и всецело сочувствую мысли увековечить память моряков». Комитет разослал по всей России «Воззвание», в котором говорилось:

«...Над тысячами мучеников-героев сомкнулась безжалостная морская бездна, не осталось по ним следа, и негде над прахом их помолиться. Но не может с этим примириться сердце русского народа! Помянем же героев, принявших за Родину-мать мученический венец, сооружением в столице России в знак народной благодарности и в назидание потомству храма-памятника подвижникам, по морям разбросанным без могилы, без креста. В сей храм с начертанными на стенах именами погибших моряков-братьев, на сияние Креста, на свет лампад, на призыв молитвенных поминовений слетятся чистые души непогребенных, и тут, в Святом Доме этом Божьем, обретут они себе усыпальницу вечную!..»

Святейший Синод разрешил провести кружечный сбор по церквам России. Купеческий банк открыл специальный счет. Строительство храма началось в 1910 году на берегу Невы, ближе к Финскому заливу, при впадении в Неву Ново-Адмиралтейского канала. Храм-памятник возводили художник-архитектор М.М. Перетяткович, инженер-строитель С.Н. Смирнов и скульптор Б.М. Микешин. Во время торжеств при закладке «Спаса на водах» в его фундамент был замурован солдатский Георгиевский крест. Внутренняя отделка храма производилась по рисункам академика Н.А. Бруни.

Храм-памятник погибшим в Цусимском морском сражении русским морякам был торжественно открыт 31 июля 1911 года в присутствии императора Николая II, высших государственных и церковных лиц. «Спас на водах» стал одним из самых почитаемых храмов российской столицы, и особенно в среде военных моряков. [347]

Цусимский храм «Спас на водах» был уничтожен до фундамента в конце марта 1932 года при С.М. Кирове, фактическом главе города Ленинграда. Однако как православную церковь его ликвидировали ( «национализировали») еще в 1918 году — тогда было запрещено в кем богослужение, а само здание отдано под «культурные нужды» близлежащего завода.

Цусимская трагедия морально надломила Россию в ходе русско-японской войны. С ее значением соглашались в российской столице, в среде либеральной общественности страны и оппозиционных царизму политических партий, но не в действующей на полях Маньчжурии русской армии. Новый главнокомандующий генерал В.П. Линевич заявил что, для России, не имеющей «никаких особенно жизненных интересов в водах Дальнего Востока, Япония — победительница на море — не страшна. Ведь Япония и с самого начала войны вполне владела морем, и поражение нашего флота никакого существенного изменения в условия нашей борьбы с нею не внесло».

Практически Цусимский разгром эскадры Рождественского подвел черту под русско-японской войной. Оставшиеся до заключения месяцы воюющие стороны и на суше, и на море вели себя пассивно. Японский флот не угрожал, как ожидалось, Владивостоку. В Маньчжурии порой вспыхивали бои местного значения, но на большее армейское командование противников не шло.

Война с Россией тяжелым бременем легла на плечи Японии. Были истощены экономика и финансы. Недовольство войной все более охватывало различные круги общества. Постепенно угасал боевой дух японских войск в Маньчжурии, несмотря на одержанные там победы и продвижение на север. А.Н. Куропаткин в своем отчете о войне констатировал следующее состояние противника:

«Срочнослужащие в значительной части выбыли из строя, а наскоро обученные, набранные из населения новобранцы не могли в последующих боях развить ту же силу сопротивления и тот же порыв вперед, которым обладали японцы в первую кампанию. Мы осязательно чувствовали это в период боев на позициях впереди Мукдена, и особенно стоя на Сыпингайских позициях. В то время, когда наши охотничьи команды и находящиеся на передовых позициях части войск все смелее нападали на японцев, с их стороны мы не замечали прежней предприимчивости, отваги и даже бдительности. Южный темперамент сковался утомлением войною. Целых шесть месяцев японцы дают время нам укрепляться и усиливаться без попытки атаковать нас, прижать к р. Сунгари, нанести решительное поражение». [348]

Был еще один фактор, который свидетельствовал об изменении духа, самого лица японской армии. В ходе различных стычек перед Сыпингайскими позициями начало расти число пленных японцев. Они уже не проявляли прежнего воинственного фанатизма и приверженности самурайскому духу. Куропаткин писал:

«Многие из пленных откровенно признавались, что тяготятся войною. Во многих письмах, с родины, находимых нами у убитых и пленных, тоже ясно сказывалось утомление войною: сообщалось о тяжелых налогах, о дороговизне предметов первой необходимости, об отсутствии заработков. Против расположения 1-го Сибирского корпуса однажды в плен сдалась японская рота полного состава, чего ранее не было».

Упадок духа среди японской армии и населения страны Восходящего Солнца отмечали и иностранные военные наблюдатели. Англичанин Б. В. Норригаард свидетельствовал в своих мемуарах, что с весны 1905 года в патриотическом настроении населения Японских островов произошел надлом. По его словам, новобранцы открыто говорили о своем желании скорее завершить войну. Речь шла о резервистах, поставленных под ружье в округах Иокогама, Кобе и Осака. Тот же Норригаард пишет о случае, когда один из пехотных полков, укомплектованный новобранцами из этих центральных округов страны, отказался идти в атаку и вышел из подчинения своих командиров.

Российская империя, обладавшая гораздо большими материальными, финансовыми и людскими ресурсами, находилась в более выгодном положении и могла без большого напряжения сил и средств продолжать войну в Маньчжурии. Военные ресурсы России были громадны, и это было общепризнанным фактом. Однако гибель 2-й Тихоокеанской эскадры вице-адмирала З.П. Рождественского в морском сражении у Цусимы перечеркнула все планы правительства императора Николая II выиграть войну. К тому же ему предстояла нешуточная борьба с нараставшей революционной стихией в стране. Начиналась новая волна аграрных беспорядков, волнений и забастовок, участились террористические акты революционеров.

Россия не была побеждена на полях Маньчжурии. Русская армия могла и, что самое главное, готова была бороться дальше с противником. Но... от русско-японской войны официальный Санкт-Петербург «устал» более, чем русская армия, сражавшаяся на Дальнем Востоке. В императорском окружении заговорили вслух о желательности заключения преждевременного мира. С русской армией, стоявшей на Сыпингайской позиции в ожидании начала большой наступательной операции, правящие круги России посоветоваться «позабыли». [349]

24 мая в Царском Селе состоялось заседание Особого совещания во главе с российским монархом. Оно высказалось за прекращение русско-японской войны Император Николай II на следующий день приказал известить посла США, а через него американского президента Теодора Рузвельта, что Россия готова начать с Японией мирные переговоры.

Главой полномочной делегации России был назначен председатель Совета Министров С.Ю. Витте. Японскую делегацию возглавил министр иностранных дел Ютаро Комара. Мирные переговоры начались в американском городе Портсмуте. Вторыми лицами в составе делегаций были чрезвычайные и полномочные послы договаривающихся государств в США барон Роман Розен и кавалер Императорского ордена Священного Сокровища 1-й степени Г. Тахакира Когоро.

Русский глава делегации С.Ю. Витте, прибыв на американскую землю, заявил корреспондентам, что Россия не побеждена в войне, что из русских земель японцы заняли только остров Сахалин Русские никогда никому военных контрибуций не платили, и разговор может идти только о передаче аренды Квантунского полуострова. Заявляя так, председатель Совета Министров Российской империи опирался на более чем полумиллионную русскую армию с двумя тысячами орудий, стоявшую в полной боевой готовности на Сыпингайских позициях.

Дипломатический торг продолжался около двух недель Посредничество американцев в мирных переговорах было вовсе не бескорыстным США, как великая тихоокеанская держава, не скрывавшая симпатий к Японии, были теперь обеспокоены ее военными успехами особенно на море. В расчеты Вашингтона совсем не входило чрезмерное усиление страны Восходящего Солнца. В Белом доме смотрели далеко вперед. Великобритания тоже не желала дальнейшего усиления Японии и стала постепенно закрывать для нее свой «денежный мешок».

Портсмутский мирный договор был подписан 23 августа (5 сентября) 1905 года. По нему Россия признавала за Японией преобладающие интересы в Корее, уступала ей права на аренду Квантунского полуострова с Порт-Артуром и Дальним, передавала без оплаты южную ветку Южно-Маньчжурской железной дороги со всем имуществом Россия передавала Японии южную часть острова Сахалин (Карафуто) до 50-й параллели. Стороны обязывались взаимно не возводить на Сахалине никаких военных укреплений и обеспечивать безопасность морского плавания в проливах Лаперуза и Татарском.

В ходе переговоров японской стороне первоначально пришлось отказаться от требований передачи ей всего Сахалина. И этот вопрос [350] был снят с повестки дня. Однако затягивание переговоров в Портсмуте одинаково тревожило и Токио, и Санкт-Петербург. Во время аудиенции американского посла в России Майера у императора Николая II последний неожиданно для собеседника заметил ( «как бы про себя»), что готов ускорить подписание мирного договора уступкой японцам южной части острова Сахалин.

Подробности конфиденциального разговора в Зимнем дворце российского монарха и посла США стали известны в Токио Японской делегации в Портсмуте была послана телеграмма с приказанием отсрочить последнее заседание делегаций двух сторон на один день. После продолжительного совещания премьер-министр Кацура и вице-министр послали японской делегации новые инструкции. На возобновившихся через день мирных переговорах японская делегация сделала следующее заявление:

«Императорское правительство решило в знак своего миролюбия отказаться от требований на весь Сахалин и делает последнюю уступку, удовлетворяясь южной половиной острова»

По свидетельству очевидцев, эта сцена на мирной конференции в Портсмуте выглядела так:

«Абсолютное молчание продолжалось несколько секунд Витте по обыкновению мял бумагу, которая лежала перед ним Розен курил папиросу. Японцы имели загадочный вид. Затем Комура спокойным голосом сказал, что японское правительство, стремясь к восстановлению мира и к успешному окончанию переговоров, согласно на русское предложение о разделении Сахалина на две части без денежного вознаграждения Витте заявил, что предложение японцев приемлемо и что линия демаркации на Сахалине будет проходить по 50-му градусу северной широты»

Пункт о военной контрибуции российской стороной был решительно снят Япония требовала 1200 миллионов иен контрибуции, несмотря на то что война стоила ей 2 миллиарда иен Япония сократила свои требования, приняв во внимание расстроенные финансы России. По особому соглашению Россия заплатила лишь за содержание на Японских островах русских военнопленных, которые после подписания мирного договора сторонами возвращались на родину, равно как и японские военнопленные.

Требование Токио о выплате военной контрибуции не встретило поддержки у президента США Вудро Вильсона. В итоге война оказалась крайне разорительной для японской экономики, чего нельзя было сказать о материальных затратах России.

Правда, Японии достались в качестве военных трофеев суда эскадры Небогатова, затонувшие на внешнем рейде и во внутренней гавани корабли Порт-Артурской эскадры, включая крейсер [351] «Варяг» в Чемульпо и крейсер «Новик» у сахалинских берегов. Все эти корабли были подняты, отремонтированы и введены в состав японского флота. Он, таким образом, вышел из войны более сильным и многочисленным, нежели вступил в нее.

Россия оставляла за собой право сохранить в Маньчжурии военизированную охрану КВЖД, но при этом иметь не более 15 «заамурских стражников» (конных и пеших) на один километр железнодорожного пути. Стороны обязывались начать одновременный отвод своих войск с территории Маньчжурии, за исключением Квантуна. Первыми отводились войска с линии фронта во избежание случайных столкновений противостоящих сторон.

Россия взяла на себя материальную сторону содержания русских военнопленных на Японских островах. Бывший в плену мичман Анатолий Толстопятов (пытавшийся совершить дерзкий побег из места заключения) в своих воспоминаниях свидетельствует:

«Пленные офицеры имели каждый отдельную комнату, пользовались садом, в их распоряжении был бильард и теннис, наконец, они получали жалованье от русского правительства по 50 р. в месяц и, казалось, ни в чем не нуждались. Но, боже мой, какое то было тяжелое, беспросветное существование!»

Довольно в сносных условиях содержались в японском плену и нижние чины, для которых большой отдушиной были привычные богослужения православных священников. Японское начальство не раз демонстрировало свое великодушие к пленникам, и русские кладбища 1905 года в стране Восходящего Солнца сохраняются и оберегаются по сей день. Содержание пленных японцев на юге Восточной Сибири и в Приамурском крае, прежде всего из-за суровых природных условий, большой комфортностью не отличалось.

Историки признают то, что Япония вовремя сумела закончить войну. Американский военный историк X. Бартон констатирует:

«Если бы переговоры сорвались и военные действия возобновились, то для достижения скорой победы у Японии не было бы войск».

Большая война на Дальнем Востоке на самой заре XX столетия сопровождалась большими жертвами с обеих сторон. Россия потеряла в общей сложности около 270 тысяч человек, в том числе свыше 50 тысяч убитыми. Потери Японии исчислялись в 270 тысяч человек, включая 86 тысяч убитыми.

Последнее событие русско-японской войны, связанное с боевыми потерями, произошло уже после подписания Портсмутского мирного договора. На рейде военно-морской базы Сасэбо взорвался флагманский линейный броненосец адмирала Хейхатиро Того «Микаса». Причиной взрыва и гибели современного броненосного корабля стало неосторожное обращение вконец уставшего [352] экипажа со снарядами, начиненными легко детонирующей шимозой. Гибель японского флагмана по сути дела можно причислить к военным потерям.

Глава российского правительства С.Ю. Витте после переговоров в Портсмуте назвал заключенный мир «благопристойным». Но никакие «приличные» условия мира не смогли покрыть тяжесть и унизительность военного поражения Российской империи в столкновении с империей на Японских островах.

Высочайший манифест императора-самодержца Николая II Романова о заключении мирного Портсмутского договора отличался немногословием. Он был обнародован в Санкт-Петербурге в октябре 1905 года и гласил:

«В неисповедимых путях Господних Отечеству Нашему ниспосланы были тяжелые испытания и бедствия кровопролитной войны, обильной многими подвигами самоотверженной храбрости и беззаветной преданности Наших славных войск в их упорной борьбе с отважным и сильным противником. Ныне эта столь тяжкая для всех борьба прекращена, и Восток Державы Нашей снова обращается к Мирному преуспеянию в добром соседстве с отныне вновь дружественной Нам Империей) Японскою.

Возвещая любезным подданным Нашим о восстановлении мира, Мы уверены, что они соединят молитвы свои с Нашими и с непоколебимою верою в помощь Всевышнего призовут благословение Божие на предстоящие Нам, совместно с избранными от населения людьми, обширные труды, направленные к утверждению и совершенствованию внутреннего благоустройства России».

Рескрипт божественного микадо об окончании русско-японской войны был обнародован в городе Токио 16 октября 1905 года. От имени императора о заключенном мире в нем говорилось:

«Мы всегда считали основным принципом нашей международной политики поддержание мира на Востоке и обеспечение безопасности нашей Империи. Достижение этой главнейшей цели служило всегда предметом наших постоянных стремлений. Тем не менее, по причинам, вызванным условиями самообороны, мы вынуждены были, к несчастью, начать враждебные действия против России. С самого начала войны наши сухопутные и морские вооруженные силы приступили к осуществлению всех мер, необходимых для защиты родины и для ведения военных действий. Войска перенесли всякого рода лишения во время военного похода в чужой стране и достигли блестящих успехов. Точно так же и все гражданские чины, согласно нашим предначертаниям, исполняли добросовестно свои обязанности для выполнения нашего желания. Были приняты все соответствующие положению вещей меры, необходимые как для ведения войны, так и для [353] управления внутренними и иностранными делами. Наш бережливый и мудрый народ бодро нес тяжесть национального расхода и великодушно приносил свою лепту в военную казну, оказывая единодушно общую поддержку для нашего престижа и достижения величия государства. Результатами мы в значительной степени обязаны Благословенным духам наших предков, равно как и преданности своему долгу наших гражданских и военных служащих и патриотизму, граничащему с самоотвержением, присущему всему нашему народу. После 20 месяцев войны положение Империи упрочилось, а интересы государства обеспечены. Так как наше желание поддержать мир было всегда важнейшей целью, то продолжение военных действий противоречило бы нашему сокровенному желанию — не подвергать наш народ ужасам войны без крайней необходимости.

Поэтому, когда президент Соединенных Штатов во имя мира и человеколюбия напомнил, что правительства Японии и России могли бы выработать условия мира, мы, вполне ценя его доброе намерение, приняли его посредничество и в надлежащее время назначили уполномоченных доя переговоров с уполномоченными России. Уполномоченные обеих держав съехались вместе и часто совещались совместно. Русские уполномоченные согласились на предложения наших уполномоченных, которые главным образом имели в виду цель, для которой начата была война и упрочение мира на Востоке выказывая, таким образом искренность своего желания заключить мир. Мы рассмотрели условия мира, выработанные уполномоченными, и, найдя их в полном согласии с нашим желанием, приняли эти условия и ратифицировали их. Так как мы этим договором обеспечили мир и славу, то мы счастливы призвать благословение милосердных духов наших предков и завешать плоды этих великих дел нашим потомкам.

Наше искреннее желание — разделить славу с нашим народом и долго наслаждаться благами мирных отношений со всеми народами. Россия снова находится в дружественных отношениях к Японии, и мы искренне желаем, чтобы восстановленная дружба между добрыми соседями стала бы тесной и сердечной.

В настоящее время при всеобщем мировом прогрессе всех народов необходимо стремиться к тому, чтобы совершенствование государственного устройства не встречало препятствий как в отношении внутреннего, так и внешнего развития. Поддерживая боевую готовность и во время мира, необходимо стремиться к тому, чтобы внутреннее преуспевание было вполне обеспечено. Мы строжайше предупреждаем наших подданных воздержаться от манифестаций; вызываемых лишь тщеславной гордостью. Предлагаем им представить это их законным защитникам, и со своей стороны сделать все, что в их силах для усиления Империи». [354]

...Участник русско-японской войны Алексей Любицкий в своих воспоминаниях о ее заключительном аккорде — вести о заключении Портсмутского мирного договора писал следующее:

«Не могу сказать, чтобы войска были ею особенно обрадованы: ни музыки, ни криков «ура» нигде не было слышно. Все чувствовали себя неудовлетворенными, всех угнетала мысль о бесплодных трудах и жертвах, доставивших нам вместо славы чуть ли не позор.

...мы имели полное право рассчитывать на успех. Обстоятельство это, очевидно, было принято во внимание и японцами, так как они иначе ни в коем случае не согласились бы заключить мира без получения контрибуции и со всеми другими поставленными нами условиями.

Как знать, чем бы закончилась война, если бы не было заключено Портсмутского договора? Да и кончилась ли она. Не грозит ли она вспыхнуть снова в недалеком будущем?

Мысли эти невольно напрашиваются, вспоминая ту сдержанность восторга японских армий и народное неудовольствие, с которыми встретила Япония условия мира...»

Война закончилась и в правительственных, военных кругах встал вопрос о массовом награждении ее участников. Однако вопрос оказался довольно спорным. Лишь в январе 1906 года высочайшим указом была утверждена медаль «В память Русско-японской войны». Она изготавливалась из трех видов металла. На лицевой стороне ее помещалась дата «1904–1905» и изображение всевидящего ока. На обороте шла надпись — «Да вознесет вас Господь в свое время».

Серебряной медалью награждались героические защитники Порт-Артурской крепости. Светло-бронзовой — участники военных действий в Маньчжурии. Темно-бронзовой — лица, в боях непосредственного участия не принимавшие, но состоявшие на службе в районах боевых действий, а также на Дальнем Востоке и на железных дорогах, по которым шли военные перевозки. Раненым и контуженным памятная медаль выдавалась на ленте с бантом.

Вскоре учреждается еще одна памятная награда для участников войны — «Медаль красного креста в память Русско-японской войны 1904–1905 гг.». Ею награждались члены управления и служащие Российского Общества Красного Креста, а также врачи, медицинский персонал и сотрудники питательных и ночлежных пунктов, ставшие гражданскими участниками войны на Дальнем Востоке.

В 1907 году завершилось возвращение в Россию русских пленных из Японии. Среди них оказалось несколько тысяч участников [355] Цусимского поражения. Они никак не могли претендовать на медаль «В память Русско-японской войны». Правительство осознавало, что надо как-то отметить участников Цусимского военного сражения. С этой целью в 1907 году была утверждена медаль «В память похода на Дальний Восток эскадры адмирала Рождественского». Ленту для нее выбрали не военных цветов — бело-оранжево-черную. Нижние чины получили медаль из светлой бронзы, офицеры — серебряную.

Несколько позже, в 1914 году, императором Николаем II был утвержден почетный нагрудный знак «За защиту Порт-Артура» — серебряный крест с изображением броненосца в центре. Он выдавался ветеранам обороны русской морской крепости на Квантуне в память со дня начала порт-артурской эпопеи.

Что же касается Японии, то она тоже отметила свою победу в войне с Россией наградной» медалью, но только одной. Она была массовой, и ею награждались только участники боевых действий на суше и на море. На лицевой стороне японской медали были изображены скрещенные знамена, восходящее солнце и цветок сакуры (вишни), традиционно самый любимый в стране Восходящего Солнца.

В Японии в память о той войне была отчеканена еще одна медаль. На лицевой стороне этой медали, серебряной, изображены два скрещенных знамени, скрепленных шнуровой перевязью со свисающими кистями, и надпись иероглифами «сэйкин», означающая «прилежание, трудолюбие». Раверс этой серебряной наградной медали совершенно загадочен. Сверху и снизу пятиконечной звезды по-японски и по-русски написано «Наросино».

Наросино — название огромного лагеря для русских военнопленных — нижних чинов на Японских островах. Там содержались плененные в Порт-Артуре, Корее и в Цусимском морском сражении. Офицеры содержались в других местах и пользовались определенной свободой. Официально лагерь Наросино назывался «приютом». Поскольку слова «концлагерь» тогда еще не придумали. Такими медалями японцы награждали особо примерных в поведении военнопленных, старост бараков, которые помогали лагерным властям поддерживать должный порядок в Наросино.

Известен для истории наградной лист к такой медали. По всей видимости, его перевод с японского языка на русский был сделан местным переводчиком, и потому лексика оставляет желать лучшего: [356]

«Свидетельство.

Настоящее свидетельство выдается русскому боцману Андрею Антонову в том, что он за все время плена в Японии не только вел Себя честно как в отношении Российской дисциплины, так и в отношении японских требований, но своим безукоризненным поведением всегда подавал пример и другим своим товарищам по плену, за что ему выдается серебряная медаль.

Подписал начальник приюта в Наросино.

Полковник Мосимото».

Сведений о плохом или «дурном» обращении с русскими пленными в войне 1904–1905 годов в самой истории Японии нет. Победители Честолюбиво стремились «сохранить свое лицо». Но достоверно и другое, что и особых удобств в японском плену прежде всего для нижних чинов не было. Такое обращение с русскими военнопленными в последующих военных конфликтах России с Японией уйдет в прошлое.

I Русско-японская война 1904–1905 годов при своей ограниченности по времени и размаху своими итогами во многом предопределила дальнейшую расстановку противоборствующих сил в мире и характер последующих военных столкновений. Именно она в самом начале XX столетия пророчески «назвала» состав коалиций в Первой мировой войне.

Для империи на Японских островах победа в войне с Россией означала следующее.

Страна Восходящего Солнца превращалась в великую державу европейского уровня развития, устремленную в своем государственно-экономическом развитии в будущее.

Победа в войне привела к нарастанию милитаристских тенденций в ее внутренней политике, дальнейшей милитаризации японской экономики и потере ее сбалансированности.

«Раздвоение» ее воинственной внешней политики между необходимостью предотвратить реванш северного соседа и потребностью развивать экспансию на юг и юго-запад. Внутри страны это противоречие нашло выражение в перманентном конфликте между сухопутной армией и флотом, за которым стояло будущее Японии как сильной морской держаны в Тихоокеанском регионе.

Нарастание внутренней нестабильности в стране, вставшей «на военную тропу». В силу этого усилилось вмешательство высшего военного командования в вопросы государственной жизни.

Япония, получив преобладающее влияние на Корейском полуострове и в прибрежном Китае, начала проявлять повышенный интерес к германской военно-морской базе Циндао, занимавшей [357] крайне выгодное стратегическое положение. Это стало одной из причин вступления Японии в Первую мировую войну.

Дальнейшая японская вооруженная экспансия в материковый Китай послужила причиной все более усиливающихся трений между Токио и Вашингтоном, не желавшим появления в Тихоокеанском регионе сильной во всех отношениях Японии.

Получив немалый опыт успешных действий на море, Япония начала быстро наращивать морское строительство. При этом японские корабли, построенные на отечественных верфях, не уступали лучшим кораблям, построенных на вервях Великобритании. К концу Первой мировой войны страна Восходящего Солнца стала общепризнанной третьей морской державой в мире.

Это не могло не привести к охлаждению дружественных с начала XX столетия отношений Токио и Лондона. После Вашингтонской конференции, когда морской союз между державами был разорван, начинает формироваться глобальный тихоокеанский конфликт между США и Великобританией с одной стороны и Японии — с другой.

Для Российской империи поражение в русско-японской войне значило исторически многое.

В первую очередь произошло резкое нарастание дестабилизационных процессов во всем обществе, что проявилось как «первая русская революция». Хотя революционные выступления в 1907 году были подавлены, от полученного удара царизм уже не оправился и всего через десять лет династия Романовых будет свергнута.

Потеряв позиции одной из крупнейших морских держав, Россия фактически оказалась без Тихоокеанского флота, а ее военно-морские силы на Балтике резко уменьшились. В правящих кругах страны произошел отказ от «океанической» стратегии и возврат к стратегии континентальной. Как следствие — сокращение международной торговли и ужесточение внутренней политики. Эти тенденции оказались долговременными.

Геополитический баланс в мире существенно изменился. Россия потеряла большую часть своих позиций в Тихоокеанском регионе. Это означало, что Россия вынуждена отказаться от восточного направления своей экспансии и направить главное внимание на Европу, Ближний Восток и зону Черноморских проливов.

Ввиду резкого ослабления морской мощи России и возврата ее внешней политики на «континентальные рельсы» улучшились русско-английские межгосударственные отношения. В результате начала формироваться Антанта, как военный союз трех держав — Франции, Англии и России. [358]

Ослабление военной мощи России после неудачной русско-японской войны временно сдвинуло баланс сил в Европе в пользу Центральных держав, что дало Австро-Венгрии возможность аннексировать Боснию Герцеговину. Однако в целом Берлин и Вена более других проиграли от неудачного для России исхода войны на Дальнем Востоке. И не только из-за складывания в окончательной форме Тройственного союза — Париж, Лондон и Санкт-Петербург.

Чувство большого стыда за бездарно проигранную войну с Японией привело к определенным позитивным переменам в русской армии и флоте. В том же 1905 году в России начались серьезные военные реформы, завершение которых прервалось началом Первой мировой войны. На ее фронтах Русская армия действовала более умело, нежели на полях Маньчжурии. Высшее командование стало более молодым и энергичным. Офицерский состав широко применял накопленный в 1904–1905 годах боевой опыт. Заметно улучшилась боевая подготовка войск.

В начале XX столетия, после войны, поэтическую известность в России получили стихотворные строки Соловьева:

О, Русь! забудь былую славу —
Орел двуглавый побежден,
И желтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамен.

Почти столетие прошло с окончания русско-японской войны 1904–1905 годов. Однако и по сей день перед историками и исследователями тех событий стоит риторический вопрос: была ли Россия побеждена Японией? Обратимся к главным «свидетельствам», к итоговым результатам войны начала XX века на Дальнем Востоке.

Был разгромлен русский флот на Тихом океане, и японцы получили почти полное господство на морском театре войны. Но русская сухопутная армия в Маньчжурии оставалась мощной и боеспособной. Более того, ее рядовой и командный состав ратовал за продолжение боевых действий. Был подписан мирный договор между двумя равноправными сторонами, а не позорная капитуляция с неизбежной военной контрибуцией. Военных ресурсов и возможностей у России оставалось гораздо больше, чем у Японии. Потеря южной части Сахалина выглядела скорее символической уступкой, чем платой за военное поражение. Так что исторический спор о победителе в войне открыт по сей день. [359]

Русско-японская война имела «историческое продолжение». Она послужила началом для последующих военных действий друг против друга двух соседних государств Япония станет главным действующим лицом от Антанты в ходе иностранной военной интервенции на Дальнем Востоке в ходе Гражданской войны. Затем произойдет проба сил в Хасанских событиях 1938 года и на реке Халхин-Гол в 1939 году. В последнем случае это будет уже не пограничный конфликт, а настоящая, но не объявленная война. А затем наступит победный для советского оружия 45-й год [360]

Дальше