22. Разведка за отступавшими.

За афганцами была послана разведка из одиночных туземцев по разным направлениям, а 21 и 22 марта капитан Прасалов и полковник Алиханов, каждый с сотней; первый с джигитами на Кала-и-мор, а второй с казаками на Меручак. Офицеры эти, пробыв в пути несколько суток, подтвердили и дополнили показания разведчиков. Затем разведки об отступлении продолжались, капитан Прасалов их собрал в общий экстракт, и нам представилась такая картина.

Так как кратчайший путь в Герат по долине [71] Кушки (215 вер.) был нами перехвачен почти, то главная масса беглецов пошла кружным путем в 240 вер. на Меручак, Бала-и-Мургаб, Туршик, Ба-бали Кала-и-Ноу, источник в 23 вер., по пути в г. Кушк, г. Кушк, перев. Хазрет-баба, в Герат прибыли 28 марта, после 9 переходов от 10 до 50 вер. в сутки, при 2 дневках, т.е. на 11-й день. По пути много перемерло от ран, стужи и болезней. Погода стояла холодная, сырая, а на перевале снег и метель. Пехотные же солдаты и артиллеристы, б. ч. босые. Ружья были у большинства, среди них было большинство солдат, бывших вне поля боя, на правом берегу Мургаба. Ночлеги без лагеря и продовольствия быстро подрывали силы. Морозы на гератских перевалах успокоили навеки многих. Обоза не было вовсе. Афганцы старательно обходили аулы сарыков. Все афганские посты, узнав о поражении афганцев, отступили в Кушк, Гюрлен и Герат по всей линии до персидской границы. Паника была столь велика, что афганцы в первый день сделали более 40 вер. до Меручака, где был первый ночлег главного ядра беглецов. Англичане шли с ними. Афганцы не скрывали к ним враждебного отношения.

В городе Кушке беглецы вышли на прямой путь к Герату от Таш-Кепри, где, конечно, мы их предупредили бы, если бы гнались наперерыв. В Кушке собралось 1 т. (600 кон., 400 пеших).

Здесь состоялось свидание беглецов с афганскими начальниками и англичанами, прибывшими им на встречу 25–26 марта, извещенными о поражении гонцами. Из Герата прибыли: Наибуль-Хукуме, Супа-Салар и вельможа от эмира. Выслушав доклад Джарнеля о причинах, ходе и последствиях боя, последний был в негодовании и ярости и приказал [72] отрезать нос и уши начальнику конницы и 4 кавалерийским офицерам за то, что конница первая подала пример к бегству, Джарнель выставил полковника Алиханова главным виновником обострившихся отношений и самого столкновения. Англичане стушевались, генерал Лемсден, капитан Бергет, капитан Мерс не хотели верить, что русские не пошли дальше левого берега Кушки и на ночь ушли за реку, оставив в Ак-тепе только караул.

В эта время прибыл в Кушк русский гонец от генерала Комарова с письмом к Наиб-Салару. Все были заинтересованы тем, что пишет генерал. Нашего посланца схватили и привели на тайное заседание, где должно было быть прочитано письмо.

23. Чисто-русское великодушие.

Афганцы (это их хорошо рисует) были уверены что победитель наполнил письмо издевательством над разбитыми и беглецами; в Азии это одно из наслаждений победоносного полководца. И конечно, в бессильной злобе, афганцы вымостили бы горечь насмешки на посланце генерала Комарова.

Вот что они прочли: «Высокостепенному, славному и благородному Наиб-Салару-Тимур-шаху. После добрых пожеланий, считаю необходимым уведомить Вас, что люди, попавшие в плен, из состава вверенных Вам войск, освобождены и отправились домой, снабженные продовольствием и деньгами на путевые расходы. 17 человек раненых лечатся в госпитале и по мере выздоровления будут точно также возвращены Вам. Все убитые похоронены мусульманами и по-мусульманскому обряду. Вы можете быть спокойным, я добился только того, чего желал, и даже не переношу своего [73] лагеря через Кушку. Остаюсь с афганскими войсками и подданными в добрых и дружественных отношениях, без всякой враждебной цели». Командующий войсками генерал-лейтенант Комаров.

Слушатели были поражены. — «Так может поступать только великий народ!» — вырвалось у одного из них.

Так поступил «Великий» народ, а как продолжали поступать его противники?

24. Результаты боя.

Английские газеты кричали, что война с Россией — единственное удовлетворение за бой 18 марта 1885 г. для Англии и Афганистана, и деятельно готовились к ней. Абдурахман был назначен главнокомандующим соединенных сил. Английские члены пограничной комиссии стали совершенствовать укрепления Герата. В Северной Индии производились мобилизации, транспорты оружия готовились там для Афганистана. Мы тоже были готовы привести в исполнение вышеуказанные §§ нашего плана войны в Средней Азии. Подписывая согласие на это, Государь приписал: «Я все-таки надеюсь, что до этого не дойдет».

И не дошло — благодаря Его твердости.

В задоре своем англичане присылали целые вороха фактов, выставлявшие поступки г. Комарова в самом черном цвете. Генерал Комаров отвечал на все ясно, коротко и разил до смерти каждый сфабрикованный англичанами довод. Наконец, это стало его оскорблять и он написал, что «никогда не добраться до правды, если верить бродячим английским офицерам, всегда склонным искажать в свою пользу факты». [74]

Англичане продолжали стоять на своем и предложили передать разбор Ташкепринского боя одному из монархов великих держав на суд. Государь отвечал, что вообще говоря, не прочь от такого способа в политике, но в данном случае — в деле чисто боевом — не видит оснований не доверять своему генералу, и объявил вопрос исчерпанным{23}.

А тут Абдурахман вдруг опомнился и поразил англичан решением — что «из-за Пенде воевать не стоит». Тогда Пенде объявили нейтральным до конца разграничения, которое было поручено новым комиссиям, снабженным такими согласными инструкциями, какие следовало дать с самого начала, и граница была скоро установлена со включением к нам Пенде. Но, за эту уступчивость англичан, мы снова решили, их облагодетельствовать и согласились отнести наш рубеж на 30 верст в безводную мертвую пустыню от намеченного нами культурного, живого рубежа между Мургабом и Аму-Дарьей.

Так легко умиляется русское сердце и легко прощает врагам своим.