13. Мургабский отряд.

Закончив 5 марта сосредоточение Мургабского отряда, генерал Комаров перевел его главные силы 7 и 8 марта двумя эшелонами в Аймак-Джар, где стоял авангард отряда из двух казачьих и одной милиционной сотен, под командой подполковника Алиханова. В Аймак-Джаре простояли с 9 по 11 марта. 12-го отряд целиком перешел в Уруш-Душан, [48] в походном порядке со всеми мерами охранения и стал всего в 20-верстном переходе от Таш-Кепри. 13 марта он двинулся к Таш-Кепри и стал лагерем, не доходя 5 верст, считая по дорогам (и 4-х, считая по воздуху) до самого моста через Кушку.

В тылу на этапах были оставлены небольшие команды. База была перемещена в Аймак-Джар и устройство ее — единственная причина медленного движения вперед Мургабского отряда, прошедшего 65 в. (главные силы) в неделю, а конным авангардом всего 27 верст.

Это было очень «осторожно», ибо дало афганцам совершенно оглядеться и устроиться.

Из Аймак-джара 9 марта генерал Комаров послал двух своих офицеров генерального штаба подполковника Закржевского и капитана Прасалова с 4-мя казаками на рекогносцировку афганского расположения у Таш-Кепри, против которого на холме Кизил-тепе продолжал стоять лагерем наш джигитский пост.

Из Уруш-Душана был послан Генерального Штаба капитан Прасалов выбрать отряду лагерное место, (у Таш-Кепри).

Лагерь был разбит в виде вагенбурга. Одной стороной он примыкал к Мургабу, фронт его был занят 3 туркестанским линейным батальоном, западный — сводным Закаспийским стрелковым батальоном, тыловой — конницей.

Через Мургаб у лагеря был наведен паром из водяных бочонков — баклаг 17 Туркестанского линейного батальона, выписанных из Мерва. Сторожевые посты наши были выдвинуты от двух до 3 1/2 верст от лагеря и состояли из цепи непрерывных постов, шедших от Казачьего бугра через Кизил-Тепе до [49] Мургаба и отдельных постов на правом берегу Мургаба и левом — у бугра Ярым-тепе и разъездов, высылавшихся в пески на правый фланг сторожевого охранения. Охранение состояло: от Мургаба до Кизил-Тепе из пехоты (днем взвод, ночью 1/2 роты) — застава и 5 постов. Все прочее из конницы, при чем на Казил-Тепе стояли джигиты, а на остальных постах казаки.

14. Расположение афганского отряда на Кушке.

Афганские аванпосты (ведеты) стояли на левом берегу Мургаба, в расстоянии от 1/2 до 1 в. от наших, а на правом берегу Мургаба в 2 верстах.

Афганский лагерь стоял 1 1/2 в. от своих аванпостов и в 1/2 в. за Кушкой между муллушкой Ак-Джан и высоким холмом Ак-Тепе. Ко времени появления в виду его Мургабского отряда лагерь этот был обнесен с фронта окопами для стрелков и орудий.

Для обороны доступов в Пенде афганцы подготовили позиции на обоих берегах Мургаба.

На левом, по западному берегу р. Кушки, на главном пути в Пенде. ее фронт был всего в 300-х{14} от Кушки и моста через нее, а фланги в 600-х от того-же моста. Средина позиции была осажена назад так, что фланги выходили уступами вперед. Левый на 8 саженном узком, 300-х, бугре, конечном языке высот, полого спускающихся в русскую сторону и образующих крутой обрыв к р. Кушке. Средний и правый участки на равнине, доступ к ним затруднен сетью арыков. Правый фланг обеспечен от обхода Мургабом, левый более подвержен охвату и обходу, но и то и другое затрудняют пески. На этой [50] позиции были построены пехотные окопы и батареи, по одной на каждом из трех участков позиции.

На правом берегу Мургаба были заготовлены 2 батареи и окопы в двух группах на вершине правобережной горы и на холме в равнине, холм Ак-Тепе, на левом берегу Мургаба, снабжен был орудийным и стрелковым ложементом и мог связать свои действия с укреплениями обоих берегов. Это был дивный обсервационный пункт с далеким кругозором.

Левый фланг всей афганской позиции был наиболее важен в стратегическом смысле: отсюда отходил кратчайший путь сообщения авран с Гератом и к этому же флангу склонялся и другой путь туда же через Пенде. Этот же фланг был более доступен для русских, а по отношению ко всей афганской главной позиции на левом берегу Мургаба играл роль тактического ключа, с занятием которого не было уже возможности оборонять всю позиции на лев. бер. Кушки и позиции за мостом. Особенно при сравнительно лучшем русском огнестрельном оружии.

В этом смысле и оценили афганскую позиции наши офицеры генерального штаба 10 марта с бугра Кизил-Тепе. В этот день афганский отряд весь находился в лагере (более 4 т.), а на левом берегу Кушки виднелись только сторожевые посты и 1/2 сотни пеших, рывших траншеи на бугре.

15. Воздействие на англо-афганцев переговорами.

Казалось бы, если руководствоваться только военными соображениями, отряд наш, двигаясь непрерывно до р. Кушки, да еще при известной доле внезапности, этим путем лучше всего исполнил бы свою задачу «занять [51] непременно Таш-Кепри». И если бы и произошло столкновение, то при обстоятельствах для нас благоприятных, так как на левом берегу р. Кушки мы не встретили бы сильного сопротивления.

Но генералу Комарову приходилось раздваиваться на дипломата и генерала и угождать первому по инструкции, предпочтительно перед вторым, создавая второму все труднее положение. Он писал об этом сам: «я расположил отряд в 4–5 верстах не доходя Таш-Кепри, сперва даже без прикрытая его аванпостами, кроме остававшегося с 8 февраля на Кизил-Тепе джигитского поста, чтобы не возбуждать в афганском лагере тревоги, оставить их отряд спокойно сидеть в лагере и путем переговоров мирно занять Таш-Кепри. Афганцы же действовали без иллюзий и, решив бесповоротно не уступать Пенде, продолжали, сообразно [52] обстоятельствам, развивать военные меры для удержания всего урочища Таш-Кепри, в том числе и левый берег низовьев р. Кушки, долина которой, вся занятая уже афганскими постами, была ценной частью Пенде и в материальном и в военном отношении, содержа прямой путь на Герат, откуда по нему только что пришли главные силы афганцев.

Действуя по военной логике, афганцы 13 марта, увидав наш отряд, выслали сильную конную часть, затем часть пехоты с 2 пушками на свою позицию левого берега Кушки. Это заставило нас выставить тотчас непрерывную цепь сторожевых постов на линии (джигитского поста) от песков до Мургаба и наблюдать разъездами пески к западу от лагеря и местность на правом берегу Мургаба. Всего наряжалось на сторожевое охранение днем взвод пехоты и конницы, а ночью пехота доводилась до 1/2 роты.

Про это расположение можно сказать, что афганцы имели больше шансов при внезапном нападении, ибо имели расположение боевое на подготовленной позиции и посты их имели в самой близости сильную опору. Наш же отряд не имел подготовленной позиции на случай обороны и слишком был удален от аванпостов, бывших вдвое ближе к афганцам, чем к нему.

На другой день, 14-го марта, начались переговоры. Инициатива принадлежала англичанам, хотя в оригинальной форме — легкой лжи: капитан Йет написал генералу Комарову, что, «по словам афганцев», кто-то из русских начальников желал его видеть. В пять часов вечера состоялось свидание близ Таш-Кепри групп русских штабных офицеров с Закржевским и английских с Йетом во главе. Мы угостили англичан завтраком, и те мило шутили, что обращение Йета, [53] вызванное какой то ошибкой, привело к приятному знакомству.

В этот день афганцы усиленно продолжали строить траншеи на своих позициях и особенно на левом берегу р. Кушки, выдвигают дальше вперед, умножают и усиливают (на правом берегу Мургаба 50 ч. на посту) свои аванпосты на всей их линии по ту и другую сторону Мургаба и, убрав на ночь в лагерь конницу, снова выдвинули ее вперед Кушки на день на правый фланг русских аванпостов, стараясь разъездами пробраться к нашему лагерю, в охват их. Это вынудило 14 марта выдвинуть нас за Мургаб разъезд генерального штаба капитана Прасалова с 5 джигитами, с целью также высмотреть с высот афганское расположение.

Англичанам мы заявили, что вызывающий характер афганских действий не отвечает нашему стремлению уладить дело мирным путем, что мы, конечно, могли бы с первого появления своего «их уничтожить», но стараемся своим поведением показать желание наше обойтись без столкновения. Англичане говорили{15}, что не сомневаются в нашем боевом превосходстве и благоприятном исходе для нас столкновения, но бессильны унять афганцев, которых они вместе с тем находили не столь виновными, как это мы указывали.

15 марта мы обменялись с англичанами письмами — те упрекали нас в сближении с Таш-Кепри, вопреки будто бы желаниям обоих правительств, мы настаивали на удалении афганских аванпостов и разъездов, если не за линию р. Кушки, то хотя бы в то положение, какое у них было до подхода Мургабского отряда. В этот день отношения у нас с афганцами сильно обострились. Мы выдвинули конный отряд [54] Алиханова (сотню туркменской милиции) за правый фланг своих постов, по дороге к Мор-Кала. А роту стрелков с капитаном Прасаловым на правый берег Мургаба.

Афганский генерал джарнель — Гос-Эддин-Хан с несколькими сотнями тотчас поехал нагонять Алиханова. Последний сумел эту встречу обратить в дружескую и даже проводил афганцев обратно, до самого моста Таш-Кепри, при чем джарнель просил Алиханова дальше не следовать, так как он будет вынужден остановить его силой оружия.

На правом же берегу Мургаба афганцы прибавили к своему посту еще две роты, двинули их навстречу нашей, остановившись от нее в 800 шагах и потребовав удаления. Но наша рота вернулась только вечером, как ей было указано, спокойно перенеся (что генерал Комаров подтвердил роте запиской) дерзкие выходки афганцев, которые перехватили одного нашего джигита с запиской в роту от Комарова, отпустив его только 16 утром, арестовав урядника милиции, бывшего при нашей роте в качестве переводчика и посланного к афганским ротам. Он был ими оскорблен и вернулся к нам с угрозами афганцев встретить нас с оружием. Посты и разъезды афганцев все усиливались и все продолжались за наши фланги.

16 марта афганский разъезд, твердо уверившись, что с нашей стороны не последует почина в действии оружием, подошел на правом берегу Мургаба, к самому нашему парому, в нескольких десятках шагах от нашего лагеря, объяснив, что желает видеть, на чем мы переправляемся. После настойчивых наших требований, он отъехал на сотню шагов где и оставался несколько часов. Пользуясь всяким случаем, афганцы твердили нашим людям: «убирайтесь [55] отсюда, здесь не Мервцы, здесь вам не туркмены, здесь все афганцы — бивали мы не раз англичан, побьем и вас, если не уйдете».

Второе свидание Закржевского с Йетом в этот день (16 марта) не подвинуло дело вперед; англичанин всячески оправдывал афганцев тем, что возбуждение вызвано приходом Мургабского отряда и движением наших колонн и партий, и что в таком положении нужно выждать делегатов с их разграничением.

Замечая, что безнаказанность афганских действий дурно влияет на туркмен Мургабского отряда и на Пендинское население, генерал Комаров решил прибегнуть с своей стороны к угрозе.

Утром 17 марта он послал с разъездом (сотника Кобцова) письмо Наиб Салару Тимур-Шаху, начальнику афганских войск, с категорическим требованием очистить левый берег Кушки и правый Мургаба ниже устья Кушки. Капитана же Йет просили прибыть в условленный час на свидание с Закржевским и привести на свидание и афганских начальников для обсуждения нашего требования.

В ответ на это мы увидели новое усиление войска на афганской позиции, которую требовали очистить, и лихорадочную работу у окопов. Йет заявил, что Наиб-Салар в этот день не может позволить кому либо из своих начальников отлучиться от своих людей и что, по его мнению, афганцы вправе занимать всю свою позицию, что очищение их — первый шаг к уступке нам спорной долины. Мы же объяснили Йету, что не желаем захвата долины Кушки, но видим единственным средством устранить столкновение, поставив в пределах их расположения между нами строгую демаркационную черту и преграду в виде [56] полноводных Кушки и Мургаба. Йет выставил афганцев хозяевами положения, а себе отвел роль второстепенную, бессильную влиять на афганцев.

И это происходило в дни 16–18 марта, когда русский и английский кабинеты, продолжая обмениваться записками, твердо полагали, что все уладят помимо афганцев.