10. Серахский отряд.

8 февраля распространилось в Серахском отряде известие, что афганцы замышляют вероломное нападение на наши посты, и есть основание полагать, что раскрытие нами их замысла устранило этот сюрприз. Вследствие дерзких действий афганцев и на Серахском участке, приказом по области № 56 от 11 февраля 1885 г. был образован и Серахский отряд под начальством полковника Флейшера, командира 5 Закаспийского стрелкового батальона. 12-го февраля туда пошли из Асхабада 4-я и 6-я сотни Таманцев и 2 ор. 4-й батареи 19 артиллерийской бригады. В Серахс они прибыли 24-го февраля, сделав 297 верст в 11 переходов при 2-х дневках, т.е. в 13 дней.

В то же время, 13 февраля, г. Комаров нашел нужным потребовать к себе в область и отряд, формировавшийся для этого, как мы сказали, на Кавказе. Нужно подчеркнуть силу воли г. Комарова. 8 февраля он получил из Главного Штаба депешу: «требовать резерв воздерживайтесь до разъяснения обстоятельств, оправдывающих эту меру», а 13-го он уже телеграфирует: «нахожу своевременным передвинуть первый эшелон резерва в Серахс теперь-же». И это было не только не рано, а даже несколько поздно, так как часть эшелона этого (1-й Кавказский стрелковый батальон со взводом 4-й батареи 39-й артиллерийской бригады) прибыла в Серахс только 27 марта, а головная сотня Гребенцов 6 апреля, т.е. слишком поздно относительно того острого периода, который пережили оба отряда, дойдя — Мургабский до боя 18-го марта, а Серахский только чудом избежавший 16-го подобного же кровопролития... [40]

Англичане за это время не теряли минуты, искрещивая вдоль и поперек весь этот район, не спрашивая, кто его хозяева. За хорошие деньги, вперед на два перехода, каждому такому авантюристу афганцы и сарыки спешили заготовить на ночлегах фураж и провизию, что видели своими глазами наши разведчики и сам поручик Лопатинский. Да чего лучше, вернувшись однажды на Ак-Рабатский пост, Лапатинский застал разбитым целый лагерь подполковника Йета, но совершенно пустой. Милиционеры наши объяснили, «что капитан, отъезжая исследовать соляные озера Ер-Ойлан, приказал им постеречь его лагерь. Вернувшись, подполковник Йет, узнав, что Лопатинский хотел бы съездить в Имам-Баба, да боится, как бы афганские посты не наделали глупости, призвал местного хана и приказал вести себя спокойно, пока не вернется Лопатинский. Эти господа, при своем апломбе, ни перед чем не останавливались.

11. Наши разведки (шпионные).

Наши разведки рисовали следующая картины: у Ак-Тепе ко времени постановки 8-го февраля нашего поста в 30 человек на Кизил-Тепе стояло от 330 до 550 афганцев, считая с верблюдчиками, без пушек — это все, что удалось им собрать в Пенде, Меручаке, Бала-и-Мургабе, при чем 50 человек оставалось в этом пункте, чиня валы этого древнего укрепления. В Маймене формировался значительный отряд, главным образом конный, оттуда везли 4 английские полевые пушки. В Пенде находился среди аулов лагерь англичан с конвоем из бенгальских улан. 9 февраля генерал Лемсден, полковник Риджевей и б. ч. их лагеря ушла по Кушке к Гюрленю, что туземцы [41] объяснили приближением русских. В Пенде остался старшим капитан Йет, капитан Смайт и доктор Оуен. По дорогам от Пенде на Кала-и-Ноу и по Кушке через Гюрлень стояли афганские посты. Перевалы в Герате, кроме самых западных были закрыты снегом, и еще в конце марта там трещали морозы. В Герате было до 2 т. гарнизону (почти две с лишним тысячи) и столько же перевалило в Гюрлен с 4-мя горными пушками, афганской работы.

Англичане в Пенде деятельно рекогносцировали местность, и по их указаниям афганцы связали в тылу своей позиции у Ташкепри паромом оба берега Мургаба и возвели три батареи на высотах правого берега этой речки. Холм Ак-Тепе тоже начал укрепляться: бывший здесь лагерь обнесен траншеей и приготовлена батарея на его вершине. На левом берегу р. Кушки поставлен афганский пост и намечались места укреплений.

Пендинские сарыки вели двойную игру. От англичан они брали подарки, бойки торговали с афганским лагерем и уверяли нас в готовности перейти на нашу сторону. Свои стада они давно пасли у нас и разрабатывали поля по Мургабу под покровом наших постов. Сначала они храбрились, говоря, что перебьют авран; когда силы последних стали прибывать, обещали их прогнать с подходом русских; наконец, когда афганский отряд стал очень силен, они приняли плаксивый тон: «афганцев просили уйти и не накликать занятием Пенде гнева русских на их головы», а нам писали еще слаще и жалобнее:

— «Воля отошла от сарыков... Очень боимся... Не имеем средств; мы бедняги, мирные поселяне, питаем большую надежду на вас... Мы, сарыки, с вами боя не имеем... Мы и афганцам тоже заявили, что мы очень [42] боимся, что мы бедняги. Вы же очень сильное государство. Англичанам не верим. «Подписал Казий Пенде Аман-Гельды-бек-Мамед-оглы».

Англичане настойчиво добивались образовать из сарыков милицию и все набавляли плату. Сарыки же все просили подумать, и 18-е марта было назначено (совпадение!) днем поставки милиции. Но сарыки не явились. С 20 февраля началось сосредоточение афганцев к Ак-Тепе. (Таш-Кепри). В этот день пришло 450 человек джемшидов от Маймене и ожидалось еще 1200 человек и 4 полев. пушки оттуда же.

23 февраля прибыло около 2 т. по долине Кушке (с 4-мя горн. оруд.) гератских войск с Наиб-Саларом, Тимур-шахом, т.е. командующим войсками всей Гератской провинции. До этого в афганском лагере находился только джарнель (генерал) Коусуддин-хан.

К началу марта афганский отряд состоял уже свыше чем из четырех тысяч пехоты и конницы, с преобладанием последней, при 8 орудиях, 4 полевых и 4 горных. Третьим после наиба и джарнеля в отряде был один корнель. Кроме того, в военном совете этих лиц важное значение играл один молодой афганец знатного рода, воспитанный в Индии — служивший посредником и переводчиком между англичанами и афганцами. Видную роль в отряде играл джемшидский хан, наш тайный доброжелатель, Ялан-туш-хан и его поверенный Молла-Ниаз. Из сарыкских представителей видное место занимал, тоже наш тайный доброжелатель, Казий Аман-гольды.

12. Характеристика афганских и наших войск.

Вместе с учетом афганских сил мы старались определить и их боевые коэффициенты: степень регулярства, вооружение, настроение. [43]

Вот в каком виде рисовался наш противник.

Большой процент их отряда составляли джемшиды, относившиеся с большей симпатией к русским, чем к афганцам, хотя солдатское чувство и воинственный задор вместе с приливом мусульманского фанатизма легко заглушали эту склонность к нам. Джемшиды преобладали в коннице. Потом в ней были Фирузкуи и Хазарейцы. «Конница была равна 2 1/2 тысячам. Пехоты было до 1 1/2 тысячи, она была почти сплошь афганской. Афганцы шли с охотой в поход. Разведчик наш, Мир-Магомет-Саат-оглы, сопровождая афганскую гератскую колонну, шедшую по долине Кушка, старательно подслушивал речи афганцев у вечерних костров и говорит, что они были веселы, говорили, что «идут не газават и не пустят Русь ворваться в Афганистан».

Конные и пешие солдаты были одеты очень бедно, просто, даже в большей своей части имели вид оборвышей. Формы общей не соблюдалось, особенно в коннице — все были в своем домашнем национальном платье. Широкие штаны белые, миткалевая такая же рубаха до колен на выпуск без пояса с широкими рукавами. Сверху либо чекмень, либо короткая куртка, у иных вроде одеяла или пледа накинуто на одно плечо. У пехоты очень массивные сапоги — тяжелые и подбитые массой крупных гвоздей. Кони очень худы от плохого корма, которым служил почти исключительно полугнилой саман. Солдаты тоже плохо содержались: они жаловались на плохой хлеб и неаккуратный его подвоз. Готовилась пища в небольших котлах группами в несколько человек. Тяжести возились на вьюках и в кожаных сундуках (ягтанах) и обыкновенных сумах и чувалах. Вьючные животные (лошади и быки) брались у жителей Гератской провинции в зачет податей. [44]

Вооружение было очень плохо, особенно в сравнении с нашей могучей берданкой и горной пушкой.

По нашим подсчетам у афганской армии должно было быть значительное количество нарезанных ружей, заряжающихся с казны, и мы были приятно удивлены, точно узнав, что афганский отряд явился с пистонными ружьями, заряжаемыми с дула, с бумажными патронами, которые нужно было рвать зубами, или просто с порохом и пулями в рассыпку. И конница и пехота имели ружья, но у пехоты они были со штыком и более однообразны, а у конницы попадались и дробовики двухстволки. Конница еще имела и шашки. Пистолеты имелись лишь у людей зажиточных.

Магазинок в отряде было несколько штук — это были недавние подарки англичан старшим, начальникам.

Когда наш разведчик Овез-хан 5 марта был временно задержан в Ак-Тепе, перед его палаткой прислуга джарнеля нарочно упражнялась с двумя магазинными ружьями, чтобы произвести на него сильное впечатление.

Курьезно, что для этого же разведчика афганцы устроили целое представление, чтобы уверить его в прибытии новых подкреплений. Перед его палаткой провели колонну конных и пеших людей, провезли пушки и вьюки. Участвовал почти весь отряд. Но Овез-Хан был очень наблюдателен: он и его товарищи заметили, как за палатками скрытно вьючили лошадей и строили солдат.

Другой разведчик наблюдал афганскую колонну на походе в долине р. Кушки. Она двигалась, страшно растянувшись. Конница для облегчения пехоты везла ружья. Начальство с конвоем прибыло на ночлег к 3 часам дня и хвост колонны подошел после 12-го [45] часа ночи. Колонна состояла из двух тысяч людей с небольшим обозом и малым количеством всяких запасов.

Не безинтересно мнение генерала Робертса об афганских войсках, только что опубликованное к тому времени, как результат его боевого опыта в Афганистане: «афганской армии не достает только знающих предводителей, чтобы сделаться грозной военной силой».

Но, оценивая афганцев, бросим взгляд на их противников в Закаспийском крае, наших войск, выступивших тогда против афганцев на Кушке{13}.

В общем (закаспийцы) это были славные русские войска, победоносные и неодолимые... Командующий войсками округа, генерал-адъютант князь Дондуков-Корсаков в своем последнем инспекторском перед разбираемыми событиями приказе (26 мая 1884 г. № 131) говорит: «Посетив Закаспийскую область, я в течение месяца имел возможность ознакомиться и осмотреть большую частью войск, в ней расположенных (2, 3, 5 и 6 батальоны, обе батареи и казаков Таманского и Лабинского полков).

«Славные войска эти представлялись мне везде в блестящем виде, как в строевом отношении, так и по военному духу, в них развитому.

И это была большая заслуга для войск, служивших в особо тяжелых условиях в этом новом, диком, еще не устроенном краю, весьма удаленном от мест культуры, с тяжелым для нас, непривычным климатом. Поэтому некоторые недочеты, существовавшие в боевой подготовке войск, легко объясняются [46] невозможностью обставить жизнь войск так, чтобы военное образование шло без помехи.

Но мы обязаны просмотреть и эти недочеты, составлявшие весьма важный коэффициент при обрисовке полной боевой обстановки за Каспием в период обострившихся здесь международных отношений.

Стреляли закаспийская войска плоховато, хуже всей армии. Смотр стрельбы осенью 1884 года дал, в среднем, ниже хорошего на 5–4%, и в каждой почти части в отдельности ниже хорошего. Из 30 смотровых стрельб только одна была очень хорошей, а 80% ниже хорошего. В остальной армии меткость была не ниже 40%, в стрелковых же не ниже 60%, а за Каспием едва 21%, лучше других стреляли 3-й Закаспийский стрелковый батальон и Таманцы.

Высочайше было повелено объяснить причины этого недочета. Вот они: Закаспийские батальоны были сформированы недавно, в 1882 году из Оренбургских и Кавказских линейных батальонов, причем состав офицеров был в них прежний, в большей части несоответствующий новым требованиям службы. В один 1883–1884 годов пришлось удалить 20 офицеров по этой причине.

Обучением руководили слишком неопытные офицеры и унтер-офицеры. Много способных капитанов и штабс-капитанов было отвлечено на административную службу области. Нижние чины отвлекались от занятий тяжелым караульным нарядом и большой заболеваемостью. Из 420 человек одной части на смотру стрельбы — 160 (38%) было совершенно больных, из оставшихся в строю 5 человек пришлось удалить вследствие обмороков, рвоты и высокой температуры тела, порождавших полную слабость. Закаспийские жары сильно мешали обучению, равно как и неудовлетворительное состояние квартир. [47]

С другой стороны, войсковые медики, заботясь о сбережении здоровья солдат, щедро раздавали освобождение от занятий и караулов, отчего последние изнуряли и здоровых, отвлекая последних еще больше от занятий.

Но пищей войска были обеспечены хорошо, одеждой тоже. Кроме обычной одежды нижние чины носили фуфайки-куртки из шинельного сукна, гимнастическую рубаху, синие нанковые шаровары и белые назатыльники на фуражке. Люди получали обед из горячего с 3/4 ф. мяса, каши и два раза чай. Овощей давали много для борьбы с цынгой, капуста из Астрахани 1 руб. 30 коп. пуд, картофель 50–75 коп. пуд. Офицеры, двинувшись на границу, получили подъемные деньги 100–150–225 рублей, по чину, и все получали фуражные деньги.

Вооружены войска были берданками — это было дивное оружие сравнительно с афганским огнестрельным дрекольем. Но..... патроны были плохих качеств; состоящие в боевом комплекте войск имели просальники б. ч. растаявшие от здешней жары; и новые патроны, еще только подвозимые в область, с более стойким просальником не попали в бой.

Недавно набранная туркменская милиция не отличалась еще большой дозой регулярства.