Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Сухомлинов, Мясоедов и компания

Киев являлся основным центром на юго-западе России, который привлекал особое внимание австрийской разведки. В этом городе и нашла свое пристанище ее штаб-квартира.

Наиболее колоритной фигурой австрийского шпионажа в России в довоенный период был некий Александр Альтшиллер. Еще в 1872 г., семнадцатилетним юношей, Альтшиллер переселился из Австрии в Киев, Этот предприимчивый человек открыл в Киеве комиссионную и транспортную контору и склад земледельческих орудий. Жизнь ему все больше улыбалась; он стал директором-распорядителем машиностроительного завода и собственником домов [15] в Киеве. Однако основным занятием Альтшиллера не были торговля и коммерция. Все коммерческие дела являлись лишь прикрытием его шпионской деятельности, его конторы были явочными квартирами для шпионов.

В это время командующим войсками Киевского военного округа и генерал-губернатором Киевской, Подольской и Волынской губерний был генерал Сухомлинов. Альтшиллер получил задание попытаться тем или иным способом втянуть ген. Сухомлинова в шпионские сети. Вовлечение его в шпионскую организацию открывало бы блестящие перспективы для австрийской разведки. Выбор Сухомлинова как объекта, могущего стать ценным агентурным источником, был, конечно, не случаен. Последующие события показали это со всей очевидностью.

Рискованное и трудное с первого взгляда задание австрийской разведки оказалось на деле не таким трудным и рискованным. Альтшиллер затеял это предприятие в 1908 г. «Талант» и нюх крупного разведчика подсказывали ему, с чего начать. Зная, что Бутович — жена одного местного помещика — находится в интимных отношениях с Сухомлиновым, Альтшиллер решил прежде всего завербовать ее. Бутович, женщина легкого поведения, готовая все отдать ради роскошных нарядов и разгульной жизни, быстро очутилась в сетях австрийской разведки. Затем «знакомство» с Бутович помогло Альтшиллеру втереться в доверие к ген. Сухомлинову.

Прошло немного времени. По предложению Бутович, Сухомлинов поручил Альтшиллеру ведение ее бракоразводного дела. С целью еще большего сближения с Сухомлиновым Альтшиллер принял это поручение и с большой ловкостью его обделал. Посредством ложных показаний и взяток он добился развода Бутович, с ее первым мужем.

Несомненно, участие Альтшиллера в этом бракоразводном деле поставило его в ряды интимных знакомых Сухомлинова. После женитьбы Сухомлинова на Бутович австрийский шпион был уже свой человек в семье видного царского сатрапа. Незаметно в ближайшем окружении Сухомлинова появляются и другие австрийские агенты, работавшие в Киевском военном округе. Одним из таких агентов был начальник Киевского охранного отделения Кулябко.

Через Кулябко Сухомлинов знакомится с провокатором и австрийским агентом Богровым. В дальнейшем Сухомлинов устанавливает «дружественные» отношения с другим [16] агентом австрийской разведки — богатым киевским колбасником и хозяином «Троицких бань» Поляком.

Эта теплая компания систематически собиралась «проводить время» в доме Богрова на Бибиковском бульваре. Сюда же инкогнито приезжали великая княгиня Мария Павловна и великий князь Борис Романовы. Для того чтобы избежать «неприятностей» при посещении этого притона, Сухомлинов загримировывался и переодевался то в черный салонный костюм, то в костюм извозчика.

По указанию Марии Павловны и Бориса Романовых и при активном участии Сухомлинова и Кулябко в доме Богрова шла подготовка убийства Столыпина. Вместо Столыпина на пост премьер-министра намечался Сухомлинов. Австро-германская разведка была кровно заинтересована в назначении его на этот пост. Уже в то время через окружавших Сухомлинова шпионов австрийская, разведка добывала самые секретные сведения, касающиеся Киевского военного округа.

Альтшиллер не пользовался в Киеве хорошей репутацией. Частые отлучки, его в Вену и Берлин, близкие отношения к австро-венгерскому консулу в Киеве создавали вокруг него неблагоприятную атмосферу. Его открыто подозревали в том, что он занимался шпионажем в пользу Австро-Венгрии. Ввиду этого особая близость Альтшиллера к Сухомлинову обращала на себя всеобщее внимание.

Несмотря на все это, Сухомлинову «везло». Он уверенно и неуклонно шел вверх по служебной лестнице. В конце 1908 г. его назначили начальником Главного управления генерального штаба. Не прошло и года после этого, как он стал военным министром России.

С переходом Сухомлинова в военное министерство Альтшиллер часто ездил к нему в Петербург. В целях лучшей связи с Сухомлиновым в начале 1910 г. Альтшиллер сам переселился в Петербург и на улице Гоголя открыл отделение конторы Южно-русского машиностроительного завода.

О все возраставшей близости Альтшиллера к Сухомлинову говорил следующий факт. В 1911 г. был поднят вопрос о постройке железной дороги от станции Жлобин до румынской границы. С этой целью была организована специальная комиссия. По указанию Сухомлинова направление дороги было неожиданно изменено. Для выяснения этого обстоятельства член комиссии, гласный Волынского губернского земства, Добрынин поехал в Петербург для переговоров с Сухомлиновым. Но здесь он был встречен враждебно. Тогда, зная о хороших отношениях, существовавших [17] между Сухомлиновым и Альтшиллером, «проситель из провинции» догадался, через кого можно узнать истинное мнение военного министра по своему делу. Из беседы с Альтшиллером Добрынин убедился, что тот был осведомлен о приеме его Сухомлиновым во всех подробностях.

Ничего удивительного в этом не было. При Альтшиллере в доме Сухомлинова велись беседы на самые секретные темы, причем Альтшиллер разговоры о военных делах предпочитал всяким другим.

Адмирал Григорович на одном из заседаний совета министров признал необходимым предупредить Сухомлинова об опасностях дружбы с Альтшиллером, заподозренным в шпионаже. Но военный министр, заехав к нему на следующий день, убеждал его, что такие подозрения лишены основания.

Со времени переезда Сухомлинова, а затем и Альтшиллера в Петербург последний бывал в доме военного министра ежедневно. В знак «дружбы» Альтшиллер подарил жене военного министра коллекцию мехов стоимостью в несколько десятков тысяч рублей. Сухомлинов, дряхлый старик, женившись на молодой авантюристке Бутович, все больше и больше влезал в окружавший его шпионский омут. Разгульная жизнь жены требовала от него громадных средств. Через Альтшиллера Сухомлинов начинает заниматься игрой на бирже. С помощью секретных фондов германо-австрийской разведки биржевая игра оказалась для Сухомлинова новым источником доходов. Таким путем германо-австрийская разведка «благодарила» своего нештатного пособника.

Немало способствовали упрочению влияния Сухомлинова при царском дворе его германофильские настроения. Они помогли Сухомлинову установить тесные связи с помещичье-генеральскими кругами русских немцев, имевших в окружении Николая Романова большой вес.

Почти одновременно с Сухомлиновым на петербургском горизонте появился подполковник Мясоедов. Приехав в Петербург, Мясоедов уже имел за своими плечами порядочный стаж работы на шпионском поприще. Пьяница и садист, взяточник и контрабандист, став в 1902 г. сперва помощником начальника, а затем и начальником вержболовского отделения петербургского железнодорожного жандармского управления. Мясоедов пробыл на этой должности до 1907 г. Находясь в Вержболове, Мясоедов имел все возможности для широкой шпионской деятельности [18] на вверенном ему посту. Этому особенно способствовали его частые поездки за границу «на лечение».

В штабе отдельного корпуса жандармов было известно о том, что Мясоедов поддерживает наилучшие отношения с германскими властями и лично известен императору Вильгельму II. Затем появились сведения, что Мясоедова, приглашенного в сентябре 1905 г. в имение Ромингтен, расположенное в 15 км от границы, милостиво принял германский император. На обеде, беседуя по душам с Мясоедовым, преданным слугой германского престола, в порыве благодарности Вильгельм II даже поднял бокал за его здоровье. Мясоедов не скрывал своего «расположения» к Германии. Он имел в своей квартире большой портрет Вильгельма II с его собственноручной подписью.

Еще во время Русско-японской войны в стране начали усиленно говорить о подозрительной деятельности Мясоедова, о его «расположении» к Германии и связях с австрийскими кругами в России. Царское правительство не спешило с расследованием и не желало распутывать все эти темные дела.

Наконец, под давлением общественного мнения, царское правительство в 1906 г. решило начать расследование, но для того только, чтобы замять мясоедовское дело. Чиновник особых поручений министерства внутренних дел Губонин нашел нужным лишь отметить, что «...Мясоедов во время службы в Вержболове проводил большую часть времени за границей, относясь к своим служебным обязанностям пренебрежительно». Основной же вопрос: шпион ли Мясоедов или нет, не получил ответа.

Через год, когда дело приняло скандальный характер, Мясоедова уволили со службы в запас.

Довольный исходом дела, Мясоедов совместно с Борисом и Самуилом Фрейдбергами, владельцами торговой конторы Карсберг и К°, тоже тайными агентами Германии, учреждает акционерное общество «Северо-западное пароходство». В 1909 г. Мясоедов избирается председателем этого общества. «Северо-западное пароходство» развертывает большую работу по собиранию секретных военных сведений, занимается переправой разведчиков из Германии в Россию и обратно, а попутно и контрабандой.

Шпионская деятельность этого «почтенного» общества долго не могла быть скрытой. Когда сведения о ней прогремели на всю Россию, министерство внутренних дел вынуждено было расследовать его деятельность. Чиновник [19] особых поручений при министерстве внутренних дел Фрейнат представил следующие выводы: «Северо-западное пароходство» является чисто коммерческим учреждением и никакими противозаконными делами не занимается». Конечно, другого результата «расследования» и нельзя было ожидать, так как Фрейнат сам входил в шпионскую организацию, во главе которой стоял председатель обследуемого им акционерного общества. Мясоедов продолжал действовать.

Но его уже не совсем удовлетворяла работа в «Северо-западном пароходстве». Он стал снова стремиться попасть в органы министерства внутренних дел.

С этой целью 1 сентября 1909 г. Мясоедов написал письмо П. А. Столыпину, перечисляя свои заслуги перед царским режимом: «В трудное время смуты я немедленно в корне прекращал все попытки к забастовкам благодаря тому авторитету, которым я пользовался в Вержболове среди железнодорожных служащих и местных жителей. Одно мое появление среди забастовщиков немедленно отрезвляло их. Я задерживал массу революционеров, десятки тысяч экземпляров революционных изданий. Я всегда оказывал полное содействие охранным отделениям и их агентам. С соседями-немцами я умел поддерживать наилучшие отношения, устранял столкновения и пользовался их уважением. Германский император, до которого дошли слухи о моей служебной корректности и умении улаживать пограничные отношения, ежегодно, в течение 4 лет, удостаивал меня милостивым приглашением к своему высочайшему столу в имении Ромингтен, чего он, вероятно, не сделал бы, если бы у меня была сомнительная репутация». Столыпин, оставив письмо Мясоедова без ответа, оказал: «Не пускать его к границе ближе меридиана Самары».

Знакомство Сухомлинова с супругами Мясоедовыми состоялось в Петербурге, в доме жены сенатора Викторова, в 1909 г. Официальное знакомство вскоре превратилось в тесную дружескую связь между обоими семействами.

Супруги Сухомлиновы уже в августе 1910 г. жили вместе с Мясоедовыми в Карлсбаде. В найденном впоследствии, во время обыска, у экономки Сухомлиновых Марии Францевны Бонье письме, посланном ей Сухомлиновым из Карлсбада, писалось: «Мясоедовы с нами в том же доме, Сергей Николаевич усердно лечится». К тому же времени относится и письмо, обнаруженное у жены Мясоедова. Это письмо было написано Сухомлиновой на яхте «Нева». [20] В. нем она сообщает: «Супруга вашего видела и уговаривала его ехать с нами в Карлсбад».

Создавшаяся таким образом близость отставного подполковника Мясоедова к военному министру возбудила тревожные опасения среди ближайших знакомых и подчиненных Сухомлинова. Узнав о намерении военного министра встретить новый год у Мясоедовых, жена состоявшего при Сухомлинове штабс-капитана Коломнина со слезами, отговаривала Сухомлинову от этого шага, ссылаясь на то, что Мясоедова считают темной личностью и подозревают в шпионаже. Но вошедший во время этого разговора в комнату Сухомлинов, узнав о причине слез. Коломниной, стал ее успокаивать, убеждая, что все слухи о Мясоедове не имеют оснований. В числе приглашенных к Мясоедовым на встречу нового года был и адъютант военного министра Булацель. Он, однако, отклонил это предложение, заявив Сухомлиновой, что с людьми, подобными Мясоедову, он не желает вступать в близкие отношения.

Несмотря на то, что Мясоедов и в «Северо-западном пароходстве» продолжал выполнять свои функции германского шпиона, это все же не устраивало его хозяев. Германо-австрийская разведка настойчиво потребовала от Мясоедова, чтобы он устроился на работу в военное министерство. Дело это было нелегким, поскольку Мясоедова незадолго до этого обвиняли в шпионаже в пользу Германии. Для того «чтобы придать делу официальный характер.

Мясоедов решил предварительно восстановиться на работе в жандармском управлении. В сентябре 191.1 г. Мясоедов через голову министра внутренних дел, по повелению Николая II, был восстановлен на работе в отдельном корпусе жандармов. Спустя несколько месяцев, по просьбе Сухомлинова, Мясоедов был переведен на работу в военное министерство.

По этому поводу А. И. Гучков на верховной следственной комиссии, образованной в 1915 г., показал: «Генерал Сухомлинов делает попытки привлечь к себе на службу Мясоедова и обращается к министру внутренних дел Столыпину с просьбой о возвращении Мясоедова на службу в корпус жандармов, с откомандированием его в распоряжение военного министра. Мне известно, что Столыпин настойчиво отказывал в этом ходатайстве и что в этом отказе его поддерживал и бывший в то время товарищем министра внутренних дел Макаров, которому была хорошо известна личность и прошлая служба Мясоедова. [21]

Однако Столыпину пришлось вскоре уступить более сильному влиянию. Мясоедов, по возвращении на службу, по моим сведениям, был приставлен к делу, с одной стороны, борьбы с иностранным шпионажем, а с другой стороны, сыска по политическим делам, возникающим в армии, причем его личная близость к генералу Сухомлинову придавала ему в отмежеванной ему сфере деятельности громадную власть. Эта служебная роль Мясоедова в связи с характеристикой его личности повергла меня, само собой разумеется, в самую большую тревогу: в руки человека, основательно подозреваемого в прикосновенности к шпионству, передавались борьба с этим самым шпионством и судьба русского офицерства».

В военном министерстве Мясоедову было поручено установить слежку за офицерами, чтобы, обвинив в неблагонадежности неугодных Сухомлинову лиц, окружить его своими людьми.

После того как Мясоедов устроился на работу в военное министерство, германо-австрийская разведка пытается через него установить фамилии, имена и методы работы разведчиков царской России, направлявшихся в Германию и Австрию.

Имея доступ к письмам и донесениям русских агентов, работавших за границей, Мясоедову было нетрудно выполнять это задание. Он приносил их «для доклада» военному министру, а затем фотографии и копии этих документов передавал германской разведке.

О состоявшемся прикомандировании Мясоедова к военному министру Макаров, назначенный после убийства Столыпина министром внутренних дел, узнал по вступлении своем в должность. Имея крайне неблагоприятные сведения о Мясоедове, он дважды предупреждал Сухомлинова об опасности приближения к себе такого лица. Но и эти предупреждения, понятно, не произвели впечатления на военного министра. Мясоедов в то время даже хвастал особым доверием Сухомлинова к нему. В подтверждение он рассказывал, что военный министр, не рискуя довериться фельдъегерю, поручил ему однажды отвезти начальнику Главного управления генерального штаба особо секретный документ — союзный договор с Францией — в незапечатанном виде.

Командующий Киевским военным округом ген. Иванов вскоре стал сообщать, что контрразведке в округе удается иногда перехватывать корреспонденции австрийских агентов, [22] посылаемые из Петербурга в Вену. Из корреспонденции, писал он, выясняется ужасающий факт: агенты эти очень хорошо осведомлены обо всем, что делается в ближайшем окружении военного министра, в его доме, вплоть до его разговоров с царем о военных делах.

Сообщение ген. Иванова осталось без последствий. Мясоедову огромную помощь оказывала полная бездеятельность начальника контрразведывательного отделения Главного управления генерального штаба России Ерандакова, который не вел фактически никакой борьбы с иностранным шпионажем. В отношении Мясоедова и его шпионской деятельности Ерандаков внешне проявлял полное «неведение».

В показаниях на чрезвычайной следственной комиссии в 1917 г. Ерандаков вынужден был признать свои близкие отношения к Мясоедову. Но он старался придать этому невинный характер. Ерандаков говорил, что он в дом Мясоедова ходил часто, но только с целью сыска за ним. «Так как осуществлять наблюдение за Мясоедовым, — показывал Ерандаков, — обычным порядком не представлялось удобным, так как Мясоедов как жандармский офицер знал приемы наблюдений, то я выполнял наблюдение исключительно путем личного с ним контакта».

По показаниям Ерандакова выходило, что до разоблачения Мясоедова он о шпионской деятельности Мясоедова точных и существенных фактов не знал, хотя вся Россия о них знала и говорила. «Никто, — говорил в своих показаниях Ерандаков, — в мое распоряжение точных сведений о прикосновенности Мясоедова к шпионажу не доставлял. Агентурные же сведения, если таковые и были, но настолько незначительны, что я их не помню, и они не давали с формальной стороны достаточного повода для ликвидации Мясоедова...»

О шпионской обстановке, которая сложилась вокруг Сухомлинова, Гучков рассказывал на следственной комиссии такой эпизод: «Г-жа Сухомлинова больна, лежит в постели, но принимает. В ее спальне собралась обычная компания: Мясоедов, Альтшиллер и др. Тут же за столом сидит и военный министр, просматривая лежащие перед ним бумаги.

Входит вестовой и докладывает военному министру, что его зовут к телефону. Министр выходит и оставляет бумаги на столе, и мой очевидец наблюдает, как Альтшиллер, прохаживаясь по комнате, подходит к столу, осматривается, не видит ли кто, и пробегает открытую страницу, затем делает попытку перевернуть страницу, чтобы продолжать свое чтение. [23] В это время к нему подходит один из присутствовавших там же офицеров, кладет руку на бумаги и говорит: «Извините, это бумаги военного министра». Альтшиллер отходит от стола и спокойно продолжает прогулку».

Некоторые видные представители русской буржуазии и помещиков под давлением общественного мнения в 1912 г. вновь выступили против Мясоедова, оставляя, однако, в тени других германо-австрийских шпионов и их пособников сверху, т. е. при царском дворе. Мясоедова избирают мишенью для нападок, главным образом, на страницах газеты «Вечернее время» и в выступлениях Гучкова в Государственной думе.

Мясоедов, став в позу «невинно оскорбленного», вызвал Гучкова на дуэль. Дуэль, вернее комедия дуэли, как этого многие и ожидали, кончилась безрезультатно. В том же году Мясоедов на бегах, на глазах многотысячной публики, избил редактора «Вечернего времени» Суворина.

Весь этот шум с дуэлью и избиением редактора «Вечернего времени» был необходим Мясоедову как одно из «оглушающих» средств, убеждающих в его невиновности.

В царской России эта форма убеждения оказала свое действие. Мясоедов добился удовлетворения «как дворянин» и продолжал работать под высоким покровительством еще почти три года.

Между тем диапазон германо-австрийской разведки в царской России все ширился.

Она, проникая в душу и мозг военного ведомства, парализовала, расшатывала, подтачивала военную мощь России.

Даже влиятельные люди, возмущенные открытым предательством интересов родины, не могли, однако, помешать этому. Преступников укрывали властители царской России, им помогала продажность ее чиновников, взяточничество, интриги, бюрократизм, царивший во всем государственном аппарате произвол.

Мясоедова сплошь окружали германские и австрийские шпионы. Видное место среди них занимала Анна Аурих — корреспондентка берлинских газет, находившаяся в постоянном общении с осужденным впоследствии за шпионаж бароном Унгерн-Штернбергом. Она являлась одной из самых деятельных сотрудниц руководителя немецкого шпионажа в России — советника германского посольства фон Люциуса и его подручного — офицера германского генерального штаба Зигфрида Гея, проживавшего в Петербурге под видом представителя одного из немецких телеграфных агентств. [24]

Зигфрид Гей возглавлял группу, занимавшуюся в Петербурге шпионажем. Для ведения шпионской деятельности Гей регулярно получал из германского посольства крупные суммы денег. Под непосредственным руководством его работали: Кюрц, упомянутая Анна Аурих, барон Унгерн-Штернберг и офицер германского генерального штаба, приехавший в Россию также под видом корреспондента, Рихард Ульрих.

Гостиница «Франция» в Петербурге являлась одним из сборных пунктов группы Гея.

Незаменимым другом Сухомлинова и Мясоедова был «доктор философии» Полли-Полачек. В Россию он приехал как представитель заграничных оружейных фирм и, по рекомендации тогдашнего германского посла графа Альвенслебена, был представлен министру финансов Коковцеву. Он быстро пришелся ко двору. По рекомендации Коковцева Полли-Полачек был вызван в главное артиллерийское управление, где вел переговоры о заказах на артиллерийское вооружение.

Через некоторое время Полли-Полачек был арестован по подозрению в шпионаже. У него оказались секретные документы, касающиеся артиллерийского вооружения русской армии. При допросе Полли-Полачек объяснил, что чертежи орудий и данные об артиллерийском вооружении он получил легально как представитель оружейных заводов.

Ближайшей сотрудницей Полли-Поллачека была некая баронесса Геда Зейдлиц, которая осуществляла связь между Полли-Полачеком и германо-австрийской разведкой. Баронесса Зейдлиц с этой целью совершала регулярные рейсы между Германией и Россией.

Полли-Полачек был также связан в своей шпионской работе с бароном Унгерн-Штернбергом.

Когда ротмистр Бенсон пытался разоблачить мнимого представителя оружейных фирм, то через Сухомлинова были приняты меры к тому, чтобы заставить его замолчать. Полли-Полачек как «невинно» оскорбленный вызвал Бенсона на дуэль, а затем Бенсон был арестован за распространение «сплетни» о честном коммерсанте.

К друзьям Мясоедова принадлежала и некая баронесса Штемпель. Часто устраивая у себя приемы для политических и военных деятелей России, баронесса старалась из разговоров и всякими иными путями извлечь сведения о государственной обороне. Некоторые из ее посетителей вполне сознательно способствовали ее шпионской деятельности.

Строитель кронштадтской крепости генерал Шишкин, побывав [25] как-то у баронессы в гостях, «забыл» в ее салоне свой портфель с планами сооружений.

Весной 1914 г. вновь возник вопрос о том, что, по всем данным, Полли-Поллачек шпион. И «а этот раз Сухомлинов не дает хода этому делу. Мало того, в ответ на письмо Полли-Полачек с просьбой о реабилитации Сухомлинов вызвал его к себе в министерство и передал ему лично, что расследовал эти «сплетни» и может заверить, что ему ничто не угрожает.

Одним из ближайших друзей Мясоедова был барон Гротгус. Мясоедова и Гротгуса повсюду можно было видеть вместе. Когда Мясоедов приезжал из Вержболова в столицу, он останавливался на квартире барона. Шпион Гротгус был фаворитом петербургского генерал-губернатора Хренова. Он пользовался у него неограниченным доверием и сумел добиться назначения на должность чиновника особых поручений. Через некоторое время Гротгус был переведен в департамент полиции. Барон Гротгус не только пользовался у Хренова неограниченным доверием, но и получил доступ в его дом. Имея такую солидную поддержку, Гротгус занял положение, которое позволяло ему быть осведомленным о многих секретных вопросах, которые интересовали германский генеральный штаб.

Кроме шпионских дел, барон Гротгус занимался и другими. Служа начальником сыскной полиции в Риге, он создал жуткий застенок, где пытал политических заключенных, Гротгус прославился там своими жестокостями, которые сделались даже предметом запроса в черносотенной Думе.

После ряда скандальных историй министерство внутренних дел вынуждено было удалить барона Гротгуса из полиции. После этого при помощи Мясоедова барон Гротгус стал деятельным участником упомянутого выше «Северо-западного пароходства».

Другой яркой фигурой германского шпионажа в России являлся Оттон Фрейнат, который приобрел скандальную известность в кишиневском погроме 1903 г. После Кишинева, где Фрейнат был судебным следователем, он перешел в департамент полиции. Впоследствии он даже исполнял должность вице-директора департамента полиции. Фрейнат имел, таким образом, свободный доступ ко многим политическим секретам, что позволяло и ему быть весьма ценным для Германии агентом.

Как Гротгусу, так и Фрейнату особое покровительство оказывал директор департамента полиции Трусевич. По его [26] желанию Фрейнат неоднократно командировался за границу для «изучения» постановки агентурного дела в Берлине, Париже, Лондоне. Фрейнат готовился занять должность начальника политического розыска за границей.

Список высокопоставленных бандитов, продававших Россию оптом и в розницу, будет не полон, если не назвать генерала Грейфана, состоявшего начальником отделения главного интендантского управления. От него через «торговый дом» под названием Фридрих Байэр и К°, поставлявший интендантству военное имущество, шли в германо-австрийскую разведку сведения о снабжении русской армии.

Грейфан находился в весьма дружественных отношениях с Мясоедовым и его семьей. Во время посещения Грейфаном дома Мясоедова разговоры происходили на их любимом языке — немецком.

Несмотря на то, что в течение многих лет все эти преступники, ведшие разгульный образ жизни, возбуждали основательные подозрения, их оставляли на свободе и содействовали их служебной карьере. Даже такая газета, как «Биржевые ведомости», являвшаяся органом промышленников и капиталистов, вынуждена была заговорить о немецком засилье и делах, творившихся в высших органах государственного управления.

Однако преступники оставались безнаказанными. В конечном итоге сами органы борьбы со шпионажем в России оказались в значительной мере парализованными. Это было большим достижением германо-австрийской разведки, ибо каждая разведка стремится к тому, чтобы овладеть органами борьбы со шпионажем в том государстве, где она ведет работу.

Дальше