Такого праздника больше не будет

Неужели прошло столько лет с того незабываемого, самого счастливого дня в моей жизни?! Как быстро пролетели годы и как живы воспоминания об этом дне, подобного которому никогда не было в моей долгой жизни и уж, конечно, никогда не будет! Говорят, что радость почти всегда забывается, а горе и страдания — никогда. Ничего подобного! Все помнится — и горе, и радость. Кто воевал и кому посчастливилось пережить эту войну, никогда и ничего не забудет, пусть пройдет хоть сто лет...

Как можно забыть горе, которое постигло нашу Родину после нападения гитлеровских орд! Захват богатейшей части нашей страны, смерть воинов и гибель гражданского населения, страшная опасность закабаления народа... И первая большая радость — наши войска отогнали фашистов от Москвы. Но потом — поражение на юге, продвижение фашистов на Северный Кавказ и к Сталинграду...

Мне довелось принять участие в Сталинградской битве с самого начала и до самого ее конца. Я был инженер-механиком дивизиона катерных тральщиков. Разве можно забыть эту битву, которой по ожесточенности и размаху не было равных в истории! Фашисты рвались к Волге, но наши войска преградили им дорогу. Отчаявшись взять город, гитлеровцы решили уничтожить его с воздуха. К этому времени в городе скопилось очень много раненых бойцов из наших войсковых группировок, сражавшихся западнее Сталинграда.

22 августа на город налетело до 300 самолетов. Город горел. Тысячи раненных, которых не успели вывезти из Сталинграда, пробирались к причалам Волги. Мы грузили раненных на наши небольшие корабли и перевозили на левый берег Волги. Погрузка шла до тех пор, пока не загорался сам корабль. Это было страшное зрелище, забыть которое нельзя! [386]

Но после такого горя — большая радость: наши войска окружили, разгромили и уничтожили сильнейшую 300-тысячную фашистскую армию во главе с фельдмаршалом Паулюсом. Надо было видеть, как наши летчики крошили в воздухе трехмоторные «Ю-52», пытавшиеся снабдить окруженную армию боеприпасами и продовольствием! Надо было видеть огромные колонны, по две-три тысячи пленных фашистских вояк, которых гнали в тыл четверо-пятеро наших бойцов, обычно из легко раненных. После прохода такой колонны весь снег был усыпан вшами и соломой от эрзац-валенок.

После окончания Сталинградской битвы я был переведен на Северный флот и с апреля 1943 года служил на Краснознаменной подводной лодке «К-21», которой командовал Герой Советского Союза капитан 2 ранга Николай Александрович Лунин. Наша лодка совершила с начала войны 12 боевых походов, в которых потопила 17 вражеских кораблей и судов, поставила в прибрежных районах противника 120 мин. Мне довелось принять участие в трех боевых походах.

Боевые походы были очень тяжелыми и опасными. Враг был опытен и силен. Перед пятым боевым походом погибли в море три наши подводные лодки, но именно в этом походе Лунин атаковал и отогнал от союзного конвоя фашистский линкор «Тирпиц» и сопровождавшую его эскадру кораблей.

Перед выходом в двенадцатый поход погибли еще четыре подводные лодки. Всего на Северном флоте мы потеряли 23 лодки. Высокой ценой доставалась Победа.

Под ударами советских войск фашисты побежали из Северной Норвегии. И хотя фашистские подводные лодки еще лютовали и кусались, как змея, которой наступили на хвост, видно было, что конец войны близок.

И вот День Победы, 9 мая 1945 года! Трудно описать народное ликование, безмерную радость, которые охватили все Полярное, всех военных моряков и [387] их семьи, когда было объявлено о нашей Великой Победе над злобным и опасным врагом! Окончилась война, принесшая всем столько горя, и наступил мир, которого все так желали. Не надо больше идти в опасные походы, народ может заняться мирным трудом, мирными заботами. Нам, молодежи, можно заводить семьи, растить детей. Пожилым уже не грозит гибель сыновей и дочерей, близких людей.

День Победы стал и с тех пор остается самым великим праздником нашего народа. Никто не может отрицать или приуменьшать его значения, хотя и есть желающие сделать это.

Еще раз повторю, невозможно передать то воодушевление и радость, которые мы испытывали в те дни. После официальных митингов и речей стихийно возникали застолья, все ходили в гости и принимали у себя друзей, незнакомые люди поздравляли друг друга, обнимались и целовались, а уж о знакомых и говорить нечего...

Я получил билет на посещение офицерского клуба, но смог попасть туда только около 22 часов, в разгар праздничного вечера.

То, что там происходило, нельзя было назвать вечером отдыха, даже праздничным. Всех охватывали чувства счастья и безмерной гордости за Победу, достигнутую столькими жертвами и потерями.

С мужчинами мне все было ясно. Но меня потрясли женщины. Их счастье и радость за то, что семьи не будут рушиться, что мужья будут живы и дети не останутся сиротами, не поддавались никакому описанию. Они одновременно и смеялись, и плакали, и пели, и опять плакали. Даже самые строгие, известные своей сдержанностью женщины не могли, да и не хотели скрывать своих чувств. Каждый вновь вошедший мужчина встречался криками «ура» и многократными поцелуями. И опять гремели песни.

Такого праздника больше не будет!

Сейчас, бывая на Северном флоте по приглашениям подводников, я обычно захожу на мою родную Краснознаменную подводную лодку «К-21» — филиал Музея Северного флота. И всегда вспоминаю День Победы, незабываемый и дорогой день, когда мы одолели страшного врага. И я горжусь тем, что наш двенадцатый боевой поход не стал последним. Наша Краснознаменная «К-21» продолжает свой бессрочный, быть может, даже вечный поход. Она идет в него сквозь время, являя всем нетленность боевых подвигов своего экипажа и его командира Николая Лунина.

Один за другим, подчиняясь неумолимым законам бытия, уходят от нас матросы, старшины, офицеры, но их боевой корабль остается для новых поколений символом и примером боевой славы, подвигов, преданности Родине, народу и флоту, знаменуя собой величие их патриотизма, самоотверженности и презрения к смерти — тех великих идей, с которыми они шли в боевые походы.

Наш корабль-мемориал напоминает всем, что Родина нуждается в защите. Он показывает всем будущим воинам, что нужно защищать Родину, не щадя живота своего, почитая защиту Отечества самым великим и святым делом каждого гражданина.

Наша «К-21» напоминает всем, что Родина, народ всегда считали военное дело самым благородным и почетным, ему служили лучшие люди, подвиги которых награждались вечной славой и были самыми высокими примерами служения Отечеству. [389]

(Глава добавлена из издания Сергеев К. М. Лунин атакует «Тирпиц». — 2-е издание, переработанное и дополненное. — М.: Яуза, Эксмо. 2005. с. 385–388.)

Вспоминая Александра Каутского

В феврале 1943 года я был назначен командиром БЧ-V лодки «М-214» (15 серии), которая достраивалась в Молотовске (теперь Северодвинск). Однако уже в конце апреля пришел приказ о моем назначении командиром группы движения на Краснознаменную «К-21», которой командовал Герой Советского Союза капитан 2 ранга Н. Лунин. Я тут же убыл к новому месту службы. Лодка стояла на ремонте в Росте (пригород Мурманска). В конце мая ремонт был закончен, мы перешли в Полярное и начали готовиться к походу.

Я уже знал кое-кого из комсостава бригады, поскольку в 1940 году был здесь на практике после 5 курса училища и плавал на «Щ-402». Командиром на ней был Николай Гурьевич Столбов, старпомом — очень маленький и очень строгий Мамонт Лукич Мелкадзе, штурманом — Михаил Леошко, минером — Григорий Макаренков. Помнил я также командиров лодок Старикова, Фисановича, Уткина. Знал и помнил веселого и красивого лейтенанта Арванова. И, конечно, знал почти всех инженеров-механиков, которых помнил еще по училищу.

Постепенно я узнавал и знакомился с комсоставом бригады. Впрочем, выражения «узнавал» и, тем более, «знакомился» неточны. Я просто расспрашивал своих друзей и сослуживцев о тех командирах, которые были мне совсем незнакомы и с которыми мне не приходилось сталкиваться по служебной или какой-либо другой линии. Особый интерес вызывали командиры лодок, командиры дивизионов — это были особенные люди, которые нами командовали и решали успех дела, успех боевых действий лодок. От них зависела судьба лодки, а значит, и наша судьба, да и в целом успех войны на море.

Молодые офицеры лодок вольно или невольно наблюдали за своими командирами, и обмен мнениями между ними был очень частым и оживленным. [390]

Поступки, команды, ухватки, любимые словечки и выражения, внешний вид и особенности поведения обсуждались и сравнивались, критически оценивались и, в конце концов, выливались в некое общественное (среди молодежи) мнение, которое в какой-то мере становилось частью репутации командиров.

Сейчас нет нужды и возможности подробно освещать эти мнения обо всех командирах. Особенно чутко воспринималось отношение командиров к молодым офицерам. Можно только сказать, что не все командиры, даже очень прославленные и боевые, хорошо понимали психологию молодежи, особенно в условиях тяжелой и опасной подводной войны, были, порой, чрезмерно суровы, грубоваты, насмешливы, ошибочно полагая в этом соль специфического морского воспитательного процесса. Несколько командиров старшего поколения были очень уважаемы молодежью не только за их боевой авторитет, но и за их отеческое отношение к молодежи. Такими были Герой Советского Союза И. А. Колышкин, Герой Советского Союза Г. И. Щедрин, Герой Советского Союза М. И. Гаджиев, командир дивизиона «малюток» Н. И. Морозов и некоторые другие. Они относились к молодежи по-отечески, больше наставляли, учили и опекали, чем ругали, и молодежь была им благодарна и уважала, как отцов.

Но были и командиры, которых молодежь не только уважала, но и любила. И мне мои молодые друзья сразу указали на командира «Щ-402» Александра Моисеевича Каутского, Я уже упоминал, что плавал на этой лодке в 1940 году, будучи курсантом училища. Вскоре мне довелось повстречаться и поговорить со старшинами этой лодки — боцманом Николаем Добродомовым, старшиной трюмных Сергеем Кукушкиным, старшиной мотористов Виктором Михеевым. Они меня помнили еще курсантом. Разговор поневоле крутился вокруг страшного события — взрыва аккумуляторной батареи на лодке и гибели части экипажа во главе с командиром Столбовым. А затем разговор пошел и о боевой жизни лодки уже с новым командиром — А. М. Каутским. [391]

И здесь я впервые услышал мнение старшин о нем. Из этих и других разговоров, а затем из личных встреч стало складываться и, когда мне довелось более близко познакомиться с А. М. Каутским, сложилось и мое личное мнение об этом незаурядном человеке. С течением времени мои сведения об его жизни и службе пополнялись. Мне довелось слышать мнения о нем не только старшин, моих молодых друзей, но и людей, знавших Каутского давно и хорошо. И мне стало ясно, откуда проистекает всеобщее уважение и любовь к этому командиру.

Вся его жизнь была посвящена флоту. Он родился в 1906 году в портовом городе Херсоне. В 1928 году был призван краснофлотцем во флот, попал в школу подплава, где получил специальность моториста. Плавал на Балтике на лодках типа «Барс», затем был переведен на строящуюся лодку «Д-3». Стал старшиной группы мотористов. 21 сентября 1933 года «Д-3» прибыла по Беломорско-Балтийскому каналу в Мурманск. В 1934 году Каутский поступил в училище им. Фрунзе, в 1938 году его окончил и был назначен на «Д-2» командиром торпедной группы и почти сразу же (через 18 дней) — командиром боевой части (БЧ-2–3). В 1939 году «Д-2» ушла в Ленинград на капитальный ремонт, но Каутский остался на Севере. Он был назначен (с повышением) минером дивизиона подводных лодок типа «Щ». Командиром дивизиона был И. А. Колышкин.

С началом войны А. М. Каутский, замещая заболевшего помощника командира подводной лодки, совершил один поход на «Д-3», в котором было потоплено 3 транспорта. В том же 1941 году он принял участие еще в трех боевых походах — на «Щ-422» (один поход) и на «Щ-401» (два похода), в которых были уничтожены 2 транспорта. За участие в этих походах и достигнутые боевые успехи А. М. Каутский награждается первым орденом Красного Знамени.

Приказом командира Бригады от 24.02.42 г. Каутский назначается помощником командира (Видяева) на «Щ-421». В боевом походе 8 апреля 1942 года лодка [392] подорвалась на мине, потеряла ход и была торпедирована подводной лодкой «К-22» ввиду невозможности ее буксировки в базу. Команда «Щ-421» была расформирована, а А. М. Каутского назначили командиром по оргработе штаба бригады подводных лодок.

Но в штабе он пробыл очень мало. В июне-июле 1942 года Каутский совершил 3 боевых похода на «Щ-403», участвовал в потоплении двух кораблей противника.

14 августа 1942 года произошел взрыв аккумуляторной батареи на «Щ-402», при взрыве погиб вместе с частью команды командир лодки Столбов. Лодка вернулась в базу. Ее командиром был назначен А. М. Каутский.

Александр Моисеевич Каутский совершил на «Щ-402* шесть боевых походов, потопил 4 вражеских корабля. 25 июля 1943 года лодке было присвоено звание гвардейской. За боевые успехи Каутский был еще дважды награжден орденом Красного Знамени. Гвардии капитан 3 ранга Каутский погиб вместе с лодкой и экипажем в боевом походе от торпеды своего самолета-торпедоносца.

Его жизненный и боевой путь, даже рассматриваемый отдельно от его душевных качеств, мог бы украсить биографию любого моряка. Но в том-то и дело, что этот славный путь прошел человек, который завоевал в бригаде не только уважение и авторитет (таких уважаемых и авторитетных командиров было немало), но и всеобщую любовь.

Его любили все, кто его знал, а молодежь в особенности тянулась к нему. И в этом смысле он был необыкновенным человеком. Ведь коллектив подводников — это коллектив не слишком сентиментальных людей, занятых тяжелым и опасным ремеслом. Такое ремесло в определенной степени делало людей сдержанными, достаточно настороженными, поминутно ожидавшими каких-то опасных поворотов в окружающей обстановке, обязанных относиться к людям, особенно к подчиненным, с известным недоверием, даже иногда со скепсисом. И завоевать любовь таких [393] людей мог только человек с необыкновенными душевными качествами. Таким человеком и был Александр Моисеевич Каутский.

Вспоминая о нем, можно не бояться «громких» фраз и ярких эпитетов. Наоборот, нужно бояться только того, что ты не сумеешь достаточно ярко и точно охарактеризовать душевное богатство этого человека, не сможешь воздать ему должное. И память о нем может угаснуть, его пример будет навсегда утерян для моряков-подводников, невозможно будет другим брать с него пример. Ведь дело здесь вовсе не в каких-то невероятных способностях (хотя он, несомненно, был очень способным человеком), а именно в его душевных качествах, о которых нужно вспомнить и показать всем.

С самого начала флотской службы его отличала глубокая преданность, любовь к флоту. На всех этапах его службы — от краснофлотца до гвардии капитана 3 ранга, командира гвардейского Краснознаменного корабля — с ним оставались старательность и ревностное добросовестное служение, привычка к ежедневной тяжелой службе, к наилучшему выполнению своего святого долга — служению Отчизне. Всегда и везде его отличала целеустремленность к наилучшему постижению законов и традиций флотской службы, глубочайшая убежденность, что флотская служба есть его единственное и наивысшее призвание и отдача флотской службе всех своих сил — была и есть святая и великая цель всей его жизни.

Пройдя смолоду все этапы флотской службы, он хорошо понимал и чувствовал всех — и краснофлотца, и старшину, и командиров. Обладая природным тактом, он умел правильно построить отношения с сослуживцами и начальниками, с подчиненными на основе неукоснительного выполнения наилучшим образом своего служебного долга и долга начальника. Его строгое отношение к подчиненным совершенно естественно сочеталось с заботой о порученном деле, о материальной части лодки и с отеческой заботой о подчиненных, особенно о молодых краснофлотцах [394] и командирах. Все подчиненные чувствовали до глубины души его справедливое и отеческое к ним отношение и изо всех сил старались его не подвести. Поэтому для Каутского, в результате, было совершенно естественным состояние — быть всегда на лучшем счету, поэтому его быстрые продвижения по службе и досрочное присвоение воинских званий для всех были оправданными, ни у кого не вызывали чувства недоумения или зависти. Посмотрите, как ему присваивали звания: лейтенант — 17 июня 1938 года; старший лейтенант — 3 октября 1939 года (досрочно); капитан-лейтенант — 30 июля 1941 года (досрочно); капитан 3 ранга — 11 мая 1943 года.

По некоторым данным, в штабе бригады были подготовлены документы на присвоение Александру Моисеевичу Каутскому высокого звания Героя Советского Союза и досрочного присвоения воинского звания гвардии капитана 2 ранга. Но подводная лодка «Щ-402» из последнего похода не вернулась...

Но если до войны он просто был хорошо служившим краснофлотцем, старшиной, командиром, то с началом войны его ревностное отношение к службе, замечательные душевные качества проявились с особой силой, закономерно перешли в высокой пробы патриотизм, выявились дремавшие до сих пор боевые качества. В бою — никакой показной храбрости, суеты, замечательная находчивость, особенно в трудных критических ситуациях, хладнокровие, быстрая реакция, уверенные команды и действия, умение вселить уверенность в личный состав. Он совершил 14 боевых походов, в которых было потоплено 12 кораблей и судов врага.

Поэтому все с одобрением и пониманием встречали его продвижения по службе во время войны. К каждому продвижению или повышению он всегда был добротно подготовлен предыдущей службой, необходимые нюансы и особенности новой должности он постигал с такой завидной быстротой и обстоятельностью, что через самое короткое время и начальству, и подчиненным становилось ясно — он [395] крепко и надежно «сидит в седле», с ним не будет никаких хлопот. Он не только не нуждается в опеке, но и сам может научить воевать и побеждать.

Мы, молодые офицеры бригады, относились к нему с особым чувством уважения и любви. Он действительно любил и ценил нас, совсем еще молодых людей, как человек старшего поколения, прошедший долгую службу, понимавший трудности и опасности нашего боевого ремесла подводников во время войны. Он видел, как жестокая война с врагом уносит жизни совсем еще молодых людей, и очень переживал за нас. И вместе с тем мы чувствовали, что он относится к нам как к своим боевым товарищам, уважает нас за нашу боевую службу.

Александр Моисеевич Каутский был в высшей степени благородным человеком в самом лучшем понятии этого слова. Полная отрешенность от каких бы то ни было карьеристских или корыстолюбивых замашек. Правдивость и справедливость в каждом поступке. Преданность Родине, народу и флоту. Таким он и сохранится в сердцах тех, кто его знал. Нелепая трагическая случайность оборвала жизнь замечательного человека. Он бы еще послужил флоту и, может быть, прославил бы флот еще больше. Два его сына также стали подводниками и служили во флоте. [396]

(Глава добавлена из издания Сергеев К. М. Лунин атакует «Тирпиц». — 2-е издание, переработанное и дополненное. — М.: Яуза, Эксмо. 2005. с. 389–395.)

Тост Верховного Главнокомандующего

Этот тост я впервые услышал на торжествах в День Военно-Морского Флота в 1943 году. Контр-адмирал, Герой Советского Союза, командир бригады подводных лодок Северного флота И. А. Колышкин зачитал текст тоста, с которым обратился И. В. Сталин на приеме в Кремле 1 мая 1935 года к командирам соединений и частей — участникам парада.

И. В. Сталин провозгласил тост за здоровье (отдав тем самым особое предпочтение подводникам):

— бесстрашных подводников;

— метких артиллеристов;

— отважных танкистов;

— мужественных летчиков и бомбардировщиков;

— скромных отважных кавалеристов;

— смелых закрепляющих победу пехотинцев, служащих делу Трудового народа!

С той поры на всех торжественных встречах подводников, на которых мне доводится участвовать, я стараюсь огласить текст этого тоста как знак уважения Великого вождя к нашей профессии. [397]

(Глава добавлена из издания Сергеев К. М. Лунин атакует «Тирпиц». — 2-е издание, переработанное и дополненное. — М.: Яуза, Эксмо. 2005. с. 396.)