Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Попадали или нет?

В последние годы появилось немало книг, посвященных истории войны 1941–1945 гг. на различных морских театрах. Эти книги претендуют на более точное освещение этой истории. Авторы полагают, что их исследования призваны освободить историю от имевшего ранее место «огульного восхваления и преувеличения» боевых успехов наших флотов в войне, восстановить историческую картину, помочь более точно и правдиво разобраться в конкретных действиях и боевых операциях кораблей и соединений. Тем более что с тех пор прошло немало времени, накоплены и систематизированы многочисленные документы, рассекречены многие ранее закрытые архивы, написано много воспоминаний, велась большая работа по осмыслению и обобщению итогов войны на кафедрах ВМУЗов и Военно-морской [199] академии, академий им. Фрунзе и Генштаба, Института военной истории, в исторической группе Главного штаба ВМФ, НИИ ВМФ, КБ судостроительной промышленности и т.д.

Появились возможности сравнения отечественных данных с данными иностранных документов и изданий. Более полными стали экспозиции и фонды военно-морских музеев. Еще живы некоторые участники боевых действий, воспоминаниями и впечатлениями которых не стоит пренебрегать. Они порой помнят такие существенные детали, факты и обстоятельства, которые не найти ни в одном документе. Они могут, например, распознать на фотографиях людей, которых уже никто, кроме них, не вспомнит.

В общем, объективные возможности для добросовестного, старательного и любознательного историка очень расширились. Поэтому читатели вправе предъявлять историкам самые высокие требования по качеству исследования, а историк уже не может оправдываться незнанием тех или других материалов, а обязан их изучить и проанализировать для получения максимально полной и объективной картины событий.

Таким образом, на первый план выходит такой фактор, как добросовестность историка, его желание и умение достичь максимальной объективности путем изучения и анализа всех документов по данному событию, воспоминаний и мнений свидетелей события и других материалов.

Затем вступают в дело аналитические способности и компетентность историка, его умение извлечь максимум правильных выводов из имеющейся информации, умение постичь дух, так сказать, эпохи, правильно представить себе в целом картину происходившего события и людей, принимавших в нем участие.

И последнее — это литературные способности историка, его язык, стиль, запас слов и эрудиция, дающие возможность наиболее ярко и точно обрисовать и донести до читателя суть происходившего, течение события, действия его участников, значимость события в общем аспекте операции или войны, его последствия и т.д.

Конечно, историк имеет право дать свою оценку событий, действий их участников, но может это делать лишь в том случае, когда он совершенно уверен в объективности оценки, когда им учтены все известные обстоятельства, изучены и проанализированы все документы и другие материалы. Он также может изложить свою позицию, если у него есть основания не доверять документам, материалам и свидетельствам очевидцев и участников событий.

Но самый большой грех для историка — это предвзятость. Она искажает в его глазах все события, мешает ему правильно оценивать их, порождает ошибки, внушает читателю недоверие к труду историка, [200] делает его труд бесполезным и даже вредным, губит его авторитет и репутацию.

К такому, примерно, выводу можно прийти при просмотре труда А. В. Платонова «Советские боевые корабли 1941–1945 гг. III. Подводные лодки», издательство «Цитадель», СПб, 1996 г. В этой книге есть много полезных данных по многим вопросам организации советского подводного флота, тактико-технические данные лодок, время и место их постройки, распределение по флотам, фамилии и звания командиров, даты боевых походов, количество и места минных постановок, даты торпедных атак и др. В описаниях проектов ПЛ встречаются забавные ошибки. Например, говорится, что на ПЛ типа «К» система ЦГБ не предусматривала позиционного положения. Я плавал в войну на этих лодках и не заметил такого недостатка. Напрасно говорится о плохой конструкции и опасности эксплуатации минно-сбрасывающего устройства, у нас на лодке оно работала вполне удовлетворительно с начала и до конца войны, хотя и нуждалось в ремонте и тщательной регулировке. Но это все мелочи, дальше начинается более серьезное.

Автор книги, бросает тень на командиров дивизионов ПЛ, намекает на их якобы недостаточную профессиональную подготовку, слабые командирские качества. Упоминая о гибели комдивов, он полагает, что процент погибших слишком велик (на СФ погибло три комдива ПЛ из 9). Поневоле возникает вопрос к автору: а какой процент, по его мнению, приемлем? Корректно ли вообще манипулировать такими «процентами»? Комдив 1-го ДПЛ Гаджиев сделал, если я не ошибаюсь, до своей гибели 10 боевых походов. Незадолго до своей гибели он был представлен к званию Героя Советского Союза и был его удостоен за выдающуюся храбрость, боевые успехи и мастерство. Стоит ли допускать такие намеки по адресу выдающегося подводника, отдавшего свою жизнь за Родину, тем более что никаких конкретных его прегрешений не приводится, а только ни на чем не основанные предположения. Неужели Гаджиев не достоин уважения? Неужели можно вот так взять и намекнуть — дескать, сами виноваты в своей гибели — плохо воевали, неучи!

Но главный грех книги — в методе определения успешности торпедных атак лодок. Прежде всего, автор пускается в рассуждения о разнице в определении успешности атак лодок на других флотах и в советском флоте. И здесь он сетует на сложность определения этой успешности, в особенности на советском флоте. Главный довод — на советских лодках отсутствовали какие-либо средства объективного контроля, все основывалось на том, что видел в перископ командир и слышал в отсеках яичный состав. Но командир, дескать, видел очень мало, да и то только до выпуска торпед, так как продолжать наблюдение, [201] говорит опытный автор, могло быть равносильно самоубийству (с этим, конечно, нужно согласиться). Автор утверждает дальше, что взрывы, которые мог услышать личный состав, далеко не всегда указывали на попадание торпед в цель, несмотря на то, что с пуском торпеды запускался секундомер и засекалось время до взрыва, и если пройденное торпедой расстояние совпадало с дистанцией до цели (?), считалось, что цель поражена.

Автор здесь перепутал — дистанция до цели, определённая в перископ, не совпадает и не может совпадать с расчетным путем, который должна пройти торпеда до цели, что известно из теории стрельбы (так называемый «торпедный треугольник»).

Дальше автор пишет, что, во-первых, несмотря на наличие в перископе дальномера, дистанция до цели всегда определялась на глаз, то есть с большими погрешностями. Во-вторых, районы атак наших ПЛ очень часто (?) изобиловали всевозможными скалами, отмелями или вообще находились непосредственно у уреза воды, поэтому торпеды не доходили до цели и взрывались на этих препятствиях. В-третьих, имели место преждевременные срабатывания взрывателей торпед (плохие взрыватели?). Ну и, наконец, утверждает автор, за взрывы собственных торпед иногда принимались другие, случайные взрывы, например, глубинных бомб, сбрасываемых противником для профилактики или по ложной цели. Таким образом зачастую, не наблюдая визуально результата атаки, услышав какие-то (??) взрывы, с учетом последующей контратаки сил охранения конвоя (или отсутствия таковой, что могло истолковываться, как то, что корабли охранения занимаются спасением людей с торпедированного судна), командир был волен считать атаку успешной.

Вот так автор объясняет нам, что взрываться может что угодно и где угодно, но только не торпеда в борту атакуемого корабля.

Но и это еще не все. Автор начинает уговаривать нас не искать элементов нечестности в желании командира лодки считать атаку успешной и не видеть ничего плохого в том, что командир в ограниченное время при невыгодном ракурсе в условиях плохой видимости может несколько завысить (но только не занизить!) тоннаж атакуемых судов и класс боевых кораблей. И как только мы имеем неосторожность согласиться с ним, он тут же подбрасывает фразу: «Хотя не следует сбрасывать со счетов и существовавшую тогда систему вознаграждения. Так, за потопление линкора командиру полагалось 25000 рублей, за потопление крейсера — 20000 рублей. Краснофлотцы должны были получать в первом и втором случае по 500 рублей, за шхуну — по 100 рублей». Вот, оказывается, где собака зарыта! Вот как искусно владеет слогом автор! Как он незаметно подвел нас к мысли о «невинном и понятном» шкурничестве командиров! [202]

И все-таки нужно разочаровать автора. Мы ив пойдем ему навстречу и не согласимся с его доводами. Многие события в бригаде ПЛ СФ во время войны происходили на наших глазах, а некоторые с нашим участием, и мы не хотим и не можем смотреть на эти события глазами автора.

Что касается намеков на недостаточную профессиональную подготовку комсостава, нужно согласиться с автором в том, что потребовалось некоторое время, чтобы научиться действовать в реальных условиях войны, но это неизбежный процесс, избежать которого невозможно никому и никогда. Но в дальнейшем науку войны постигали упорно, настойчиво и подгонять не надо было никого. Каждый понимал, что значит плохо учиться войне. Вот небольшой, но характерный штрих — в конце 1944 года орденом Красной Звезды был награжден мичман Александр Круль, начальник кабинета торпедной стрельбы бригады, за обеспечение проведения 500 занятий командиров лодок с выполнением на этих занятиях 2700 атак.

Что касается торпед, которые взрываются где угодно, но только не в борту цели, то вспоминаются два эпизода. В самом начале войны, когда командиры лодок еще вели стрельбу одиночными торпедами и промахивались, сложилось убеждение, что наши торпеды не взрываются. Командующий флотом приказал командиру ПЛ выстрелить торпедой по скале и торпеда, конечно, взорвалась. Дело было не в торпедах, а в методе стрельбы одиночными торпедами и в малом опыте командиров. После перехода к стрельбе с несколькими торпедами в залпе и приобретения командирами опыта успешность стрельбы сразу повысилась до 79.2% за первый год войны.

И второй эпизод. В свое время я служил в Москве в ГУК ВМФ. По службе мне довелось встречаться с Героем Советского Союза вице-адмиралом Г. Н. Холостяковым. Вспоминаю, как он рассказывал мне о том, что во время войны он был командиром десанта в Новороссийске. Для обеспечения высадки десанта было решено подавить фашистские доты в порту с помощью торпед с торпедных катеров. Эти торпеды нужно было выпустить на песчаный пляж так, чтобы они по пляжу проскочили до огневых точек в 10–15 м от воды и тогда только взорвались. Пришлось переделывать инерционные ударники, ослабив их пружину. Опыт прошел удачно, но несколько торпед все-таки не сработало — недостаточно ослабили пружины ударников.

О чем это говорит? О том, что преждевременное срабатывание взрывателей торпед ни с того ни с сего — не более чем легенда. Взрывы на отмелях — также ложная версия, как и версия о скалах, переполняющих районы атак, то есть трассы хода караванов. Караваны просто не ходили бы этими трассами, особенно в ночное время без работающих средств навигационного обеспечения. [203]

Остались только непонятные взрывы, которые, как нарочно, случаются в моменты атак конвоев, ко отнюдь, как утверждает автор, не по причине попадания торпеды в борт цели. Конечно, это могут быть глубинные бомбы, которыми конвойные корабли атакуют стрелявшую лодку. Но опытный акустик лодки может отличить взрыв торпеды от мины, мины от глубинной бомбы, глубинной бомбы от торпеды. А если раздается продолжительный раскатистый взрыв, который повторяется не раз — это пошел ко дну корабль и на нем рвутся глубинные бомбы в той последовательности, которую определяет установка их глубины.

Ну, а как обстоит дело с порядком определения боевых успехов ПЛ в мировой практике? Автор знакомит нас с этим порядком. Им предусмотрены три этапа. На первом этапе производится анализ доклада командира лодки и после этого — первичный вывод о полноте и качестве выполнения боевой задачи, в том числе о результативности применения оружия. Но ведь и у нас делается то же самое! В чем разница? Какие «средства объективного контроля» применялись в иностранных флотах? Что это такое, непонятно. Автор о них только упоминает, но никаких уточнений не дает. Есть ли они? Если есть, неужели мы об этом не знали бы?

На втором этапе, еще в ходе военных действий, первичные данные уточнялись всеми возможными способами (интересно, какими!) и, прежде всего, на основании разведывательных данных как ВМФ, так и других видов вооруженных сил. Уже на этом этапе, как правило, вырисовывалась довольно стройная картина происшедших событий, хотя и не исключались ошибки, говорит автор. И мы с этим согласны, у самих использовалась такая же процедура.

Наконец, третий этап наступил после окончания войны, когда были опубликованы документы противоборствующих сторон, а также воспоминания очевидцев событий с другой стороны. Автор с облегчением пишет: сейчас практически не составляет труда проследить судьбу любого из иностранных кораблей или судов, участвовавших в боевых действиях, за редким исключением. Но буквально через пару строк автор уже огорчен: к сожалению, в доступной иностранной литературе не найдено описаний целого ряда боевых эпизодов, а значит, нельзя точно оценить результаты некоторых торпедных атак. Такие атаки, не нашедшие пока подтверждения в зарубежных источниках, но по отечественным материалам успешные, в книге автора в таблицах торпедных атак помечены значком «?». То есть автор не склонен верить даже собственному анализу отечественных материалов, хотя и видит, что атака была успешной.

Спрашивается, чем же отличается «их» метод от нашего? По существу ничем, особенно сейчас, когда практически все документы [204] по боевой деятельности ПЛ во время войны рассекречены. А уж воспоминаний очевидцев, о которых говорит автор, даже в избытке, и каких подробных! Так что остается только сверять источники и подтверждать боевые успехи наших лодок. Но нет, автор почему-то не принимает их во внимание. Может быть, не верит? Но почему?

Уже давно рассекречен военно-исторический труд «Боевая деятельность подводных лодок Военно-Морского Флота СССР в Великую Отечественную войну 1941–1945 гг.», подготовленный исторической группой Главного штаба ВМФ. Труд выпущен в 1969 году и написан на основе архивных документов, трофейных материалов и имеющихся отечественных и иностранных военно-исторических описаний, посвященных действиям ПЛ на наших морских театрах. Он предназначен для офицеров, генералов и адмиралов СА и ВМФ и имеет целью оказать помощь в изучении действий ПЛ и извлечении необходимых уроков из их боевого опыта.

Руководитель авторского коллектива — капитан 1 ранга С. Н. Хаханов, командовавший во время войны ПЛ «M-112» ЧФ. Состав редакционной комиссии — цвет нашего подводного флота: Герой Советского Союза вице-адмирал Г. И. Щедрин, в войну командовавший гвардейской Краснознаменной ПЛ «С-56» СФ; известный ученый, профессор ВМА контр-адмирал в отставке Н. Б. Павлович; известный подводник вице-адмирал Л. А. Курников; Герой Советского Союза контр-адмирая в отставке И. А. Колышкин, командовавший в войну дивизионом и бригадой ПЛ СФ; контр-адмирал В. М. Прокофьев, в войну командовавший ПЛ «М-51» и «М-35» ЧФ, совершивший на них 21 боевой поход; контр-адмирал А. И. Родионов; контр-адмирал Л. П. Хияйнен, в войну командовавший дивизионом ПЛ ЧФ; капитан 1 ранга В. И. Ачкасов, известный историк; капитан 1 ранга в отставке А. П. Шергин, известный историк.

При подготовке этого труда авторский коллектив использовал всю (без преувеличения) секретную отчетную и оперативную документацию по боевой деятельности ПЛ во время войны, имевшуюся в распоряжении Главного штаба ВМФ, штаба бригады ПЛ СФ, всю необходимую документацию по противолодочной обороне, охране водного района, наставления по боевой деятельности, планы боевой подготовки, обобщающие материалы по опыту боевой деятельности, разработанные ВМА и НИИ ВМФ, которые невозможно перечислить здесь, а также воспоминания командующего Северным флотом адмирала А. Г. Головко и других участников войны. Был использован справочник потерь торгового и военно-морского флота Германии и ее союзников, понесенных от ВМФ СССР в Великую Отечественную войну 1941–1945 гг., изданный в 1957 году. [205]

За время между выходом в свет упомянутого труда и книги А. В. Платонова мало что изменилось в истории Великой Отечественной войны. И, тем не менее, эти книги резко отличаются одна от другой. А. В. Платонов настолько сомневается в успешности торпедных атак наших лодок, что никак не хочет их подтвердить в своей книге. Подавляющее количество атак, по А. В. Платонову, кончаются промахами. Иногда, впрочем, наблюдаются попадания, но они значатся как сомнительные (помните знак «?»), поскольку не подтверждены «противоборствующей стороной», как изящно выражается автор. У него нет никаких сомнений только в тех случаях, когда «противоборствующая сторона» в лучших рыцарских традициях соизволит подтвердить потопление или повреждение своего корабля. И он, видимо, до сих пор ожидает этих подтверждений, отказывая нашим подводникам в признании их боевых заслуг.

В свое оправдание А. В. Платонов пишет: «В силу противоречивости и недостаточности достоверной информации по целому ряду описываемых событий нельзя расценивать все предлагаемые выводы и версии событий как истины в последней инстанции, все они требуют критического подхода и дальнейшего исследования». Интересное дело! «Все предлагаемые выводы и версии... требуют критического подхода и дальнейшего исследования». Так чего же ты выходишь на свет Божий с такими «версиями» без должного «критического подхода» и кто будет выполнять за тебя «дальнейшие исследования»? Сиди и работай! Так нет, надо издаваться.

Вряд ли можно поверить в такую наивность автора. По всему видно, что он не первый год идет по стезе исторической науки. В слишком многих «версиях» и «событиях» сквозит пренебрежение к боевому труду подводников, стремление унизить их, представить малограмотными, профессионально неподготовленными людьми, движимыми шкурными мотивами. Автор рисует их как людей, неспособных овладеть теоретическими основами и практическими навыками торпедной стрельбы. В самом деле, чтобы стрелять так, как это изображено в книге Платонова, нужно ничего не понимать в своем деле, ничему не учиться, пускать торпеды наобум, в любую сторону, но только не в сторону противника!

Такой же подход автор демонстрирует при оценке эффективности минных заграждений, поставленных нашими ПЛ. Лучше, чем сам автор, вряд ли можно выразить его сомнения и обосновать выводы. Он пишет: «Отдельно стоят проблемы определения потерь противника от минных постановок подводных лодок. Они объективно (! — К. С.) объясняются тем, что, во-первых, многие минные заграждения «подновлялись», то есть в одном и том же районе последовательно ставили мины несколько подлодок. Во-вторых, наши активные минные [206] постановки соседствовали с оборонительными заграждениями противника, а достоверные факты подрыва на своих минах имели место как у нас, так и у противника. В-третьих, в районах со сложной обстановкой всегда существовал фактор плавающей мины, а уж кто ее поставил, никому неизвестно. По этим причинам все (! — К. С.) факты гибели судов и кораблей на минах, выставленных подводными лодками, в данной работе отнесены к недостоверным».

Каково излагает! Какой безупречный логический вывод — все недостоверно! Ни одному докладу о том, что на поставленных кораблем минах кто-то подорвался, ни в каком случае нельзя верить ни на грош! Все это была бы просто смешно, если бы не было так грустно... Такие книги — это откровенная дискредитация флота, огульное охаивание его боевого прошлого под прикрытием якобы «объективности». Что это за корабли, что за экипажи, боевая деятельность которых не поддается никакой оценке? За что личный состав получает ордена, гвардейские и геройские звания? Что вообще делает личный состав на корабле? Зачем вообще нужны корабли, зачем нужен флот?

Недавно в газетной заметке литовского журналиста Владаса Бикуличюса встретилась такая фраза: «На поле битвы после сражения приходят мародеры и историки». Зачем приходят мародеры — ясно. Они хотят обобрать покойников. Они и сознают себя ворами и действуют украдкой. Зачем приходят историки, если они добросовестные, тоже ясно. Они подмечают ошибки в действиях погибших воинов и говорят об этом правдиво, имея в виду будущие битвы, в которых нельзя повторять старые ошибки. Если они обнаруживают следы предательства, то говорят об этом прямо, призывая к бдительности. Они сознают свою ответственность перед народом и обязаны говорить горькую правду, раскрывая полностью причины неудач и поражений. Но они обязаны изучить и боевые успехи, проанализировать их причины, показать пути их достижения в будущем, помочь ученым в нахождении и обосновании общих закономерностей ведения победоносной войны, показать, в частности, значение боевого духа личного состава, патриотизма, значение подвигов, храбрости, воинского мастерства. Тогда историки могут считать свою задачу выполненной.

Но есть и другой тип историков — недобросовестные историки. Они не обворовывают покойников на поле боя — они не мародеры. Они хуже мародеров — они крадут боевые подвиги бойцов, как убитых, так и живых. Причем делают это не украдкой, а при всем честном народе, не стесняясь никого. Основной метод их деятельности — «Лучшая ложь изготовляется из полуправды».

По этому «принципу» изготовляется и выпускается сейчас множество книг, кинофильмов, статей, газетных заметок, а уж про телевидение [207] и говорить нечего, настолько возмутительно там вранье о войне и армии. Цель этой диверсии — морально разоружить народ, подготовить полное уничтожение оборонного потенциала нашего Отечества, отвратить молодежь от военной службы, превратить нашу страну в колонию.

Мне остается только добавить, что мною изучена та часть книги А. В. Платонова, где описывается боевая деятельность ПЛ Северного флота, и вся критика относится именно к этому разделу. Что поделаешь, я плавал во время войны только на «К-21». Могу сказать, что эта книга находится в опасной близости к упомянутой выше «литература».Соответственно под угрозой и авторитет, и репутация автора.

Пусть прочтут эту книгу товарищи, которые плавали во время войны на ПЛ КБФ, ЧФ, ТОФ. Думаю, что они будут согласны со мной. Я был бы рад ошибиться в этом, но вряд ли будет так...

Дальше