Шестой боевой поход (14–23 августа 1942 года)
Итак, лодка вышла в поход, но не 13 августа, а в 00.04 уже 14 августа. Отошел от борта катер с командиром бригады Виноградовым, и лодка вышла в Кольский залив, имея на борту, кроме штатного состава, корреспондента нашей флотской газеты писателя Бориса Яглинга. Боевой задачей лодки была постановка активного минного заграждения с последующим ведением боевых действий против всех кораблей противника в отведенном районе.
Эскорт из двух катеров МО проводил лодку до крайней линии внешнего дозора и тут же пришлось маневрировать, уклоняясь от плавающих мин, а затем срочно погрузиться ввиду плохой видимости. Пройдя некоторое время под водой, лодка всплыла и пошла противолодочным зигзагом. В 05.10 вновь вошли в полосу сплошного тумана, видимость — 1 каб. Снова Лунин скомандовал срочное погружение, давая команде отдохнуть. После всплытия лодка вновь пошла, зигзагом на позицию. В 22.25 вахтенный командир Арванов заметил по пеленгу 50° на расстоянии 10 каб. перископ подводной лодки и немедленно скомандовал «Лево на борт», уклоняясь от лодки и приводя ее за корму. Пришлось также уклоняться от четырех плавающих мин, уничтожить которые из-за зыби не удалось. [107]
Лунин поставил себе задачей быстрее поставить мины. В 11.20 16 августа лодка подошла к кромке предполагаемого минного заграждения противника, погрузилась, поддифферентовалась и начала готовиться к форсированию заграждения на большой глубине. Но начались непредвиденные осложнения — в 11.44 электрики остановили из-за неисправности электропривод вертикального руля. Пришлось перейти на его ручное управление.
К 12.00 погрузились на 79 м и здесь не выдержала давления прочная шахта подачи воздуха к дизелям. Вода начала поступать в шахту. Тем не менее, лодка была управляема, шла на глубине 90 м и в 13.46 минное заграждение было преодолено. В 13.57 лодка была уже на глубине 11 м, осмотрели горизонт в перископ — горизонт чист. Лодка направилась к месту предполагаемой минной постановки, идя в подводном положении. В 15.16 вновь всплыли и осмотрели горизонт. Ничего не обнаружено.
В 17.30 подвсплыли, штурманы определились с местом и в полную воду (максимум высоты прилива) началась постановка мин. Всего поставили три минных банки (5 + 5 + 10 мин). Постановка мин была закончена в 18.34, и ПЛ вновь направилась к кромке минного заграждения для его форсирования. Теперь задачей лодки становился поиск и уничтожение кораблей врага в проливе Серей-Сунн. В 20.09 достигли, кромки минного заграждения и пошли под ним на глубине до 85 м. Преодолели заграждение и всплыли под перископ в 22,43. Осмотрели-горизонт, ничего не обнаружено. В 24.00 продута средняя группа ЦГБ.
Весь следующий день, 17 августа, был днем сплошных неудач. Поиск противника был безрезультатным, В 11.00 вышел из строя левый дизель-мотористы прозевали, вовремя не отключили забор соляра из израсходованной топливной цистерны, вода замещения (то есть морская вода) через форсунки попала в цилиндры и двигатель заглох. Причины попадания воды в дизели будут изложены ниже, в другой главе. Нужно только сказать, что удаление морской воды из дизеля — очень нелегкая и хлопотная процедура, а для лодки в море — и опасная.
Осмотр поврежденной шахты подачи воздуха к дизелям показал безотрадную картину — выявилась недостаточная жесткость крепления шахты, она была смята, болты на ее фланце порваны. Шахта в подводном положении заполнялась водой, создавая отрицательную плавучесть,
Так же внезапно из-за обгорания контактов вышло из строя электроуправление вертикальным рулем из боевой рубки. Руль заклинило в положении «Лево 15°» и, пока переходили на управление им из центрального поста, лодка совершила полную циркуляцию. [108]
Контакты зачистили и перешли снова на управление рулем из боевой рубки, но на этом неприятности отнюдь не кончились.
Правда, это были уже неприятности совсем другого рода. О них — следующий отдельный рассказ Арванова.
«Разрешите выбросить мусор!»
«Идея об изменении существующей организации вахтенной службы на мостике ПЛ возникла у меня сразу же после выхода лодки «К-2» в боевой поход 7 сентября 1941 года. Задачей лодки была постановка минного заграждения (банки) в районе порта Вардэ против крупных кораблей и транспортов, после чего лодка должна была нести позиционную службу, то есть, попросту говоря, искать и уничтожать в этом районе транспорты и корабли противника торпедами и артиллерийским огнем. Это была первая в истории СФ постановка боевых мин с ПЛ.
Уже упоминалось, что еще в период проектирования и постройки ПЛ типа «К» XIV серии было довольно много сомнений в работоспособности и надежности минно-сбрасывающего устройства. И наша минная постановка прошла не вполне благополучно; только 13 мин были выставлены в намеченной точке. Минно-сбрасывающее устройство было недостаточно отрегулировано.
После постановки мин лодка отошла от берега и всплыла в надводное положение для зарядки аккумуляторной батареи — ведь мины мы ставили на подводном ходу и батарею разрядили. Первый раз с начала войны я стоял вахтенным командиром в надводном положении в реальной боевой обстановке и нервы у всей вахты были очень напряжены. И тут началось... Каждые 2–3 минуты из центрального поста на мостик неслись запросы:
— На мостике!
— Есть на мостике! — отвечает вахтенный командир.
— Разрешите команде обедать! (Ужинать и т.п.).
— Разрешаю! — отвечает вахтенный командир.
— На мостике!
— Есть на мостике! — отвечает вахтенный командир.
— Разрешите вынести мусор!
— Разрешаю! — отвечает вахтенный командир.
— На мостике!
— Есть на мостике! — отвечает вахтенный командир.
— Разрешите выйти на мостик!
— Разрешаю! — отвечает вахтенный командир.
— На мостике!
— Есть на мостике! — отвечает вахтенный командир. [109]
— Разрешите подсушить трюм V (или другого) отсека!
— Разрешаю! и т.д., и т.п.
Выходящие на мостик начинают закуривать, пытаются заговорить с вахтой или о чем-нибудь спросить вахтенного командира. Даже командиры лодок полагали для себя возможным вступать в разговоры, прямо не относившиеся к несению вахты.
Все это мне казалось не только неправильным, но и опасным. Собственно, я был в этом убежден и поэтому позволил себе обратиться по этому поводу к командиру «К-2» Василию Прокофьевичу Уткину. Командир посмотрел на меня с сожалением и спросил:
— Кто вам разрешит вводить новый порядок?
Конечно, он предполагал с моей стороны попытку лишить власти вахтенного командира (или, Боже упаси, командира лодки). Я больше не пытался изменить существующий порядок на мостике, но остался при своем мнении. Ведь наши дизельные ПЛ больше половины времени пребывания в море находятся в надводном положении и порядок несения вахты на мостике должен обеспечивать максимальную безопасность. Личный состав вахты должен заниматься только наблюдением за обстановкой и ничем больше. И никто не имеет права отвлекать вахту посторонними разговорами и обращениями.
Все мои доводы не изменили точку зрения Уткина. Вдобавок ко всему, на лодку к этому времени был назначен новый старпом, мой однокашник по Училищу Григорий Галаган. Он только что окончил курсы старпомов в УОПП им. Кирова. Меня же, окончившего Училище им. Фрунзе по первому разряду и имевшего право после года службы на флоте продолжить свое образование, не пустил учиться на курсы старпомов командир бригады Д. А. Павлуцкий. Придется сделать небольшое отступление и объяснить, почему так получилось.
В 1940 году на Северный флот прибыл недавно назначенный на должность Народного Комиссара Военно-Морского Флота адмирал Кузнецов. Нас предупредили, что Нарком и командующий СФ контрадмирал Головко прибудут на лодку. В этот день командир ПЛ Уткин был дежурным по бригаде, тогдашний старпом Моисеев был дежурным по дивизиону ПЛ и командир лодки приказал мне построить личный состав ПЛ на носовой палубе и доложить Наркому. Так и было сделано. Мне запомнилось, как реагировал Нарком на мой доклад:
— Товарищ Народный Комиссар, личный состав подводного крейсера «К-2» построен для смотра корабля. Доложил лейтенант Арванов!
Не отнимая руки от головного убора, Нарком спросил меня:
— Как вы сказали, лейтенант, крейсера?
Я ответил:
— Так точно, крейсера! [110]
Нарком повернулся к командующему и сказал:
— А что, лейтенант прав — крейсера!
В I отсеке я докладывал Наркому о торпедных аппаратах и новом приборе дистанционного управления торпедной стрельбой из боевой рубки. Внезапно мой доклад был перебит одним из сопровождавших Наркома, капитаном 1 ранга, который доложил, что система еще не принята и не работает. В ответ на это я, в свою очередь, доложил Наркому, что система работает, и я могу это показать — набрать из рубки любую комбинацию стрельбы из торпедных аппаратов. Нарком, посмотрев на капитана 1 ранга, сказал мне:
— Продолжайте, лейтенант!
Для доклада о минном устройстве все перешли в IV отсек. И снова мой доклад перебил тот же капитан 1 ранга, который доложил Наркому, что минное устройство от промышленности не принято и вообще таких мин, которые могли бы быть использованы на лодке, промышленность еще не производит.
Я возразил и доложил Наркому, что система испытана, была произведена минная постановка на Балтике и на лодке в минно-балластной цистерне находится 20 боевых мин. Нарком снова посмотрел на капитана 1 ранга и сказал мне:
— Продолжайте, лейтенант!
И я продолжил доклад, но, видимо, не на пользу себе. В марте 1940 года я подал рапорт по команде с просьбой командировать меня на курсы старпомов и получил его обратно с резолюцией: «Отказать. Командир БПЛ капитан 1 ранга Д. А. Павлуцкий». Такой ответ меня озадачил.
Командир дивизиона Гаджиев разрешил мне обратиться лично к командиру бригады. Впервые за время службы на «К-2» я зашел в штаб бригады, нашел кабинет комбрига, постучался, зашел и был очень удивлен — за столом сидел тот самый капитан 1 ранга, который вмешивался в мои доклады Наркому и доклады которого Наркому я публично опровергал. Мне все стало ясно, но комбриг сам меня спросил, по какому вопросу я к нему обращаюсь. Я доложил, что имею право на продолжение учебы как окончивший Училище по первому разряду. На это комбриг раздраженным тоном заявил:
— Невские лейтенанты мне не нужны. Служите здесь, изучайте театр и флот!
Я попросил разрешения, вышел из кабинета и на курсы старпомов так и не попал. Меня догнали по службе те офицеры, которые кончили Училище позже меня.
Но нет худа без добра. В июле 1942 года я был назначен старпомом на ПЛ «К-21». Плавая на «К-2», я набрался опыта войны и начальство решило, что можно обойтись и без курсов. [111]
Поскольку старпом отвечает на лодке за организацию службы, я решил серьезно приступить к решению вопроса о новой организации, чего мне не удалось сделать, плавая на «К-2». Прежде всего нужно было тщательно разработать новую идеологию.
Мостик ПЛ — это передовая линия фронта. Весь личный состав верхней вахты — это бойцы, находящиеся на этой линии. В состав верхней вахты входили вахтенные командиры — старпом, командир БЧ-II-III (минно-торпедной боевой части), командир торпедной группы этой части и наблюдатели, по 3 человека на смену, всего 9 человек — из рулевых, комендоров, торпедистов. В боевой рубке на вертикальном руле — боцман и командир отделения рулевых-сигнальщиков, на машинном телеграфе — старшина группы комендоров и старшина торпедной группы. В боевой рубке посты двухсменные, они не на мостике, волна и ветер до них не достают. Все доклады из ЦП на мостик отменяются, за исключением аварий внутри прочного корпуса. Вся служба внутри прочного корпуса — это тыл корабля, повседневная служба обеспечения работы всех механизмов и распорядка дня.
Каждый наблюдатель в своем секторе систематически и аккуратно ведет наблюдение за морем и воздухом. При появлении опасности — перископ ПЛ, след торпеды, самолет, мина прямо на носу или близко от борта лодки, в темное время суток силуэт корабля — он громко докладывает об этом, показывая рукой направление на обнаруженную опасность; остальной личный состав наблюдателей срочно уходит в лодку. На мостике вахтенный командир принимает меры по уклонению от опасности, дает команду на руль, машинный телеграф или производит срочное погружение, уклоняясь от самолета или таранного удара. О появлении в секторе неопознанных предметов наблюдатель докладывает вахтенному командиру обычным голосом, предварительно обратив внимание — положив руку на его плечо. Больше никаких разговоров на вахте не ведется.
Дополнительной обязанностью вахтенного инженер-механика является обеспечение порядка выхода личного состава на мостик — не более двух человек сразу, без предварительного запроса и разрешения вахтенного командира. Решения по выполнению распорядка дня (обед, чай и т.п.) вахтенный инженер-механик принимает самостоятельно, без доклада на мостик. Вынос мусора и осушение трюмов регулируются вахтенным штурманом, которому известно местонахождение лодки и который обязан предотвратить ее демаскировку.
Каждый наблюдатель должен иметь свой бинокль, который подгоняет к особенностям своего зрения.
По моему глубокому убеждению, только такая система организации службы на мостике могла обеспечить наибольшую безопасность и наивысший боевой успех в надводном положении ПЛ. [112]
Тем не менее, внедрение этой организации службы началось с крупного скандала и могло окончиться для меня очень плохо. Проинструктировав 17 августа очередную смену верхней вахты, с которой я заступал вахтенным командиром, и предупредив вахтенного инженер-механика, чтобы наверх на мостик выходили с его разрешения и не спрашивали ни о чем вахтенного командира, я поднялся на мостик и начал наблюдение.
Уж не знаю, как это получилось, но вахтенный инженер-механик Липатов прозевал — на мостик полез моторист Иван Мац с ведром мусора. Остановившись на срезе верхнего люка и поставив ведро перед собой, он, как и все мотористы после долгого пребывания у грохочущих дизелей, заорал, как мне показалось, не своим голосом:
— Товарищ вахтенный командир, разрешите выбросить мусор!
От такого крика я прямо опешил, а потом меня взяла ужасная досада — ведь я предупредил нижнюю вахту, наверху так тихо, и вдруг подобное безобразие! Я пнул ногой ведро, которое тут же загремело вниз в люк, и так зарычал на Маца: «Вон с мостика!», что он, по-моему, догнал упавшее вниз ведро.
Дальнейшие события разворачивались следующим образом. Бледный перепуганный Мац побежал прямо к Лунину и доложил ему:
— Товарищ командир! Старпом дерется!
— То есть как дерется? — изумленно спросил Лунин. — Что он, пьяный, что ли?
— Не знаю, но он дерется!
— Черт знает, что такое!
Лунин оделся и поднялся на мостик.
— Старпом, в чем дело, чего ты дерешься?
— Товарищ командир, я не могу с Вами разговаривать, — ответил я.
— То есть как это? Почему ты вдруг не можешь? — изумленно спросил Лунин.
— Смените меня. Я на вахте и говорить с Вами не могу. Пусть меня сменит Ужаровский, — сказал я.
— Черт знает, что такое! — сказал Лунин и ушел вниз.
Через 20 минут, отстояв в темноте положенное время, наверх вышел Ужаровский и спросил недоуменно меня:
— В чем дело, что случилось?
Я коротко объяснил ему. Он сказал:
— Ну, помогай тебе Бог!
И я сошел с мостика, сдав ему вахту.
Лунин ждал меня в своей каюте и, когда я появился, спросил:
— Старпом, ты понимаешь, такие штуки команда никому простить не может и тебе, возможно, придется расстаться с кораблем? [113]
— Да, товарищ командир, я это понимаю, — сказал я.
— Тогда по возвращении на базу напиши рапорт о своем желании перейти служить на другую лодку.
— Хорошо, товарищ командир, я это сделаю.
— Ну а теперь скажи мне, чего ради ты его побил?
— Я его не бил, товарищ командир, я ударил ногой по ведру, а он просто перепугался!
— Но хоть за что ты его так шуранул с мостика?
— Товарищ командир, это длинный разговор...
— Ничего, мне это интересно, — сказал Лунин, — я тебя слушаю, давай рассказывай...
— Товарищ командир, у верхней вахты, обеспечивающей нашу безопасность в надводном положении, единственные «технические средства» наблюдения — это глаза, уши и чувство высокой ответственности или, если угодно, совести каждого наблюдателя. При существующих порядках мы, во-первых, накладываем на верхнюю вахту кучу совершенно ненужных, несвойственных ей обязанностей, чем отвлекаем ее от наблюдения, и, во-вторых, создаем такую обстановку на мостике, что удивительно, как наблюдатели могут хоть что-нибудь заметить. А ведь обстановка с каждым днем становится все сложнее. Фашистские лодки ждут нас уже у выхода из Кольского залива. Хоть мы и не знаем точно, отчего погибают наши лодки, но можно с большой степенью достоверности предположить, что основная опасность для лодки — это необходимость длительного пребывания в надводном положении, где она наиболее уязвима. В подводном положении ей страшны, пожалуй, только мины. Вы не сочтите за обиду, что я говорю Вам такие знакомые вещи, но я много думал над этим и пришел к заключению, что верхняя вахта в ее теперешней организации — это наше самое слабое место и в наших силах это положение исправить. Мы можем резко поднять бдительность и эффективность несения верхней вахты и мы обязаны это сделать!
— А что ты конкретно предлагаешь? — спросил Лунин, внимательно меня слушавший.
И я изложил ему свою идею, выстраданную еще в период службы на «К-2» и отвергнутую в свое время Уткиным.
Лунин долго сидел задумавшись, затем задал несколько вопросов по уточнению организации, потом снова задумался. Я сидел и ждал его решения. Вдруг Лунин спросил:
— Старпом, только честно, Мац получил ногой по ведру или по своему «котелку»?
— Товарищ командир, ей-Богу, только по ведру!
— Ну, тогда одевай китель с орденами и иди за мной! — сказал Лунин. [114]
Лунин тоже одел китель с орденами и мы с ним прошли по всей лодке, собирая в отсеках весь свободный от вахты личный состав. В каждом отсеке Лунин объявлял о том, что им принят и утвержден новый порядок организации службы и особенно верхней вахты при нахождении лодки в надводном положении, а затем передавал слово мне для подробного разъяснения новой организации. После меня Лунин снова говорил о необходимости особо бдительного несения службы верхней вахтой, подчеркивал важность обеспечения наилучших условий для этого — чтобы никто и думать не смел отвлекать верхнюю вахту криками, шумом, обращением и т.п. Тут же он подчеркнул тяжесть несения верхней вахты, необходимость обеспечения отдыха, просушки одежды и т.д. Попутно Лунин высмеял Маца, сказав, что тот звон ведра перепутал со звоном своей головы, когда летел вниз по трапу.
Конечно, головы наблюдателей верхней вахты тут же от гордости задрались выше некуда. Их так возвысили, такое придали им значение, что «скисли» даже мотористы, полагавшие, что их труд самый тяжелый (так и было на самом деле). Впрочем, все скоро сошлись на том, что каждый должен быть бдительным и ответственным на своем месте и если хоть один «протабанит», то всем будет плохо и даже еще хуже».
18 августа нас ждало невезение. В 00.00 была начата и в 04.05 закончена зарядка аккумуляторной батареи. В 07.07 — срочное погружение. Лодку удифферентовали на глубине 20 м с заполненной шахтой подачи воздуха к дизелям. В 10.34 начали и в 12.51 окончили форсирование минного поля противника. В 13.25 всплыли под перископ — горизонт чист. В это время вышли из строя электроуказатели положения горизонтальных рулей, удалось их исправить только в 15.30.
В 17.08 акустики доложили о шумах винтов катеров МО противника, которые в 18.40 были видны и в перископ. Они явно занимались поиском подводных лодок, ходили переменными курсами, время от времени застопоривая ход и прослушивая горизонт. Наверху был полный штиль, запас электроэнергии аккумуляторной батареи подходил к концу, поэтому Лунин принял решение повернуть к выходу из пролива, поднырнув еще раз под минным заграждением, уйти к северу для зарядки аккумуляторной батареи и еще раз попробовать исправить повреждение шахты подачи воздуха к дизелям.
В 19.09 лодка повернула к выходу из пролива. В 19.25 начали погружение на глубину. В 21.00 лодка начала форсирование минного заграждения на глубине до 85 м и в 23.30 заграждение было преодолено, В 23.47 всплыли под перископ, ничего не было обнаружено. И тут была совершена ошибка: для подготовки к пуску дизелей вода из [115] шахты подачи воздуха была спущена в трюм V отсека и трюмные помпы № 2 и № 3 были запущены на осушение этого трюма. Конечно, лодка стала «легка» и начала быстро всплывать. Чтобы удержать ее на глубине, дважды заполняли, а затем продували цистерну быстрого погружения. Кое-как в 00.50 19 августа удалось осмотреть горизонт в перископ. По курсовому углу 160° правого борта на расстоянии 40 каб. были обнаружены два СКР противника, идущие в строе кильватера курсом ост. Здесь была совершена еще одна ошибка: командир скомандовал погружение на 20 м. Вода вновь ринулась в поврежденную шахту подачи воздуха, лодка стала «тяжела», дифферент пошел на корму, вода в трюме V отсека полилась также в корму 15-метрового трюма, усугубляя дифферент. Конечно, атака стала невозможной. С колоссальным трудом лодку удалось выровнять.
В вахтенном журнале запись: «Торпедная атака не удалась из-за неуправляемой ПЛ. Командир ПЛ «К-21» Н. Лунин».
К тому же был окончательно исчерпан запас электроэнергии аккумуляторной батареи.
В 01.30 всплыли под перископ, в районе зарядки ничего не обнаружено. В 02.00 продута средняя группа ЦГБ, лодка всплыла в позиционное положение. В 03.00 окончена подсушка всех трюмов и выгородок, начата зарядка аккумуляторной батареи. Инженер-механик Браман и командир отделения трюмных Куфаев еще раз внимательно осмотрели шахту подачи воздуха к дизелям. Исправить в море ее повреждения — восстановить круговую форму смятой прочной трубы, да еще так, чтобы прижать друг к другу прочные фланцы, также изуродованные давлением и с порванными болтами, — оказалось совершенно невозможным. В 13.10 была закончена зарядка аккумуляторной батареи, пополнен запас воздуха высокого давления.
В 15.40 подсушены все трюмы и выгородки, лодка провентилирована, выброшен мусор. В 18.12 — срочное погружение, задраен рубочный люк и открыта вахта акустиков.
На этот раз прошлые ошибки были учтены, получен некоторый опыт и дело пошло на лад. Поскольку шахта подачи воздуха стала сразу заполняться водой, тут же была пущена главная осушительная помпа на откачку воды из уравнительной цистерны № 1. Через некоторое время начали откачивать воду и из уравнительной цистерны № 2, лодка была удифферентована на глубине 75 м с заполненной шахтой и начато форсирование минного заграждения.
В 20–22 заграждение было форсировано, в 21.50 всплыли под перископ и сразу же по курсовому углу 140° правого борта на расстоянии 30–35 каб. командир заметил дымы, а затем и корабли противника: два СКР и минный заградитель. Корабли шли с моря в южном направлении в строю пеленга. Торпедная атака! Лунин начал маневрирование, [116] скомандовав подготовить к стрельбе и носовые, и кормовые торпедные аппараты. Противник, видимо следуя фарватером в минном заграждении, повернул вправо, придя на курсовой угол 180°, поэтому командир атаковал его в 22.13 кормовыми торпедными аппаратами с дистанции 22–23 каб. Четыре торпеды пошли к минзагу и через 3 минуты 6 секунд из отсеков и от акустика поступили доклады о трех взрывах торпед.
В 22.25 командир вновь осмотрел горизонт в перископ. По курсовому углу 140° примерно в 25–30 каб. курсом ост шел СКР противника. Одного СКР и минзага не было видно. Командир решил повторить атаку. Торпедная атака! Лунин развернул лодку на носовые аппараты. В 22.35 всплыли под перископ, СКР находился уже по курсовому углу 30° на расстоянии 20 каб. «Аппараты, ТОВСЬ!» В 22.38 — «Аппараты, ПЛИ!» Четыре торпеды помчались к СКР.
Через 2 минуты 30 секунд из отсеков и от акустика Алексея Веселова поступили доклады о взрыве двух торпед. Через 9 мин. лодка всплыла под перископ, тщательно осмотрели горизонт. Видимость хорошая, море 4 балла, на широте 70° — белые ночи. Никого нет!
Из факта встречи в 18.08 двух СКР, атака которых не удалась из-за неуправляемости лодки, а затем встречи в 19.08 двух СКР и минзага, возвращавшихся с моря, шедших в строгом кильватерном строю и строго маневрировавших, Лунин сделал вывод о наличии в этом районе минного заграждения и прохода в нем, о чем и донес командующему СФ.
В двух атаках торпеды в торпедных аппаратах были израсходованы. Для перезарядки торпедных аппаратов и зарядки аккумуляторной батареи лодка в 23.16 приготовилась к глубоководному погружению и в 23.20 начала форсирование минного заграждения на глубине 75 м, направляясь на северную кромку позиции. 20 августа в 03.10 лодка прошла под минным заграждением, в 04.13 всплыла под перископ. Осмотр горизонта — ничего не обнаружено. В 04.17 лодка всплыла в позиционное положение, в 04.27 продут главный балласт, пущены компрессоры на подкачку баллонов воздуха высокого давления, подсушены трюмы. В 06.05 — срочное погружение.
Начата и в 12.00 закончена перезарядка носовых торпедных аппаратов. Торпедный аппарат № 4 не заряжен по причине деформации направляющих дорожек в его трубе. В 13.21 лодка всплыла под перископ, ничего не обнаружено. Продут главный балласт, лодка начала поиск противника в надводном положении, погрузившись только раз, в 19.26, чтобы уклониться от самолета.
В 20.38 начата и в 01.55 21 августа окончена зарядка аккумуляторной батареи. Получено приказание командующего СФ вернуться в базу. По пути в базу лодка встреч с противникам не имела, кроме [117] самолетов, от которых уклонялась погружением. Были обнаружены плавающие мины, уничтожить которые не было возможности.
Выводы командира ПЛ по походу
1. Необходимо усилить крепление шахты подачи воздуха к дизелям.
2. Указание — при подходе к берегу считать опасной полосу шириной 5 миль и форсировать ее на глубинах 70–90 м — себя оправдало.
3. Подводной лодкой уничтожены два СКР (800 т) и минзаг (3000 т), ибо при такой видимости за время нахождения ПЛ с опущенным перископом (9–10 минут) уйти им за пределы видимости не было возможности. Факт движения кораблей, а затем отсутствия на воде минзага и двух СКР наблюдался несколькими человеками.
Из вахтенного журнала ПЛ «К-21»
Суббота, 22 августа
00.05. При замере силы ветра у старшины 2 статьи Петра Погорелова сдуло ветром за борт суконную фуражку.
12.30. Во время сигнальной вахты сдуло за борт зюйдвестку и подшлемник у краснофлотца Федора Чалышева.
18.30. За время боевого похода разбита фарфоровая посуда: 1 суповник, 5 тарелок глубоких, 4 тарелки мелких, 3 тарелки десертных, 7 перечниц, 7 солонок, 10 стаканов.
Воскресенье, 23 августа
00.00. Переход с позиции в крейсерском положении в главную базу Полярное.
05.05. Поднят Военно-Морской флаг.
06.29. Катера МО вступили в эскорт.
06.35. Вошли в Кольский залив. Катера МО окончили эскортирование.
08.11. В Екатерининской гавани произведен троекратный салют из кормового 100 мм орудия.
08.23. Пришвартовались левым бортом к пирсу № 1.
08.27. Личный состав собрался на кормовой палубе на митинг.
08.30. На лодку прибыли командующий флотом вице-адмирал Головко и командир бригады контр-адмирал Виноградов для участия в митинге.
08.45. Митинг закрыт.
09.45. После обхода лодки и разговора с личным составом отбыли командующий флотом вице-адмирал Головко и командир бригады контр-адмирал Виноградов.
15.30. Прибыли для поздравления личного состава дивизионный комиссар Торик, бригадные комиссары Козлов и Юдин, член ЦК ВКП(б) т. Митин. [118]
15.50. Отбыли тт. Торик, Козлов, Юдин и Митин.
Рассказывает Зармайр Арванов
«Сразу после возвращения из похода я доложил Лунину, что в соответствии с его указаниями мною написан рапорт о желании перевестись на другую лодку. Он посмотрел на меня и сказал:
— Старпом, рапорт пока оставь у себя. Это первое. Второе — кто сегодня дежурный по лодке?
— Браман, — ответил я.
— Вот и хорошо! Передай всем командирам, что я их приглашаю сегодня в ресторан. А заодно подумай: я, командир и бывший капитан Совторгфлота, приглашаю тебя, старпома, в ресторан. Во-первых, часто ли такое бывает? А во-вторых, что это может означать, как, по-твоему?
Действительно, такое бывало не часто. И это многое значило». Командование засчитало лодке боевой успех — потопление минзага и двух СКР. На рубке появилась цифра «9».
Награждение экипажа
Командующий Северным флотом своими приказами № 027 и № 028 от 24.08.42 г. за шесть успешных боевых походов, две минные постановки во вражеских водах, торпедирование и потопление шести кораблей и судов противника, спасение ПЛ «Щ-402» и атаку «Тирпица» наградил экипаж лодки орденами и медалями. Наградные листы, хранящиеся в Центральном военно-морском архиве, очень скупо, так сказать, в телеграфном стиле рассказывают о тех, кто был удостоен награды.
Однако живы еще члены экипажа, которые совершили эти походы, памятны их рассказы о событиях, происходивших при этом. Конечно, устный рассказ — это не документ, но эмоциональная окраска, пыл и страсть рассказчика дают порой больше для понимания сути и значимости события, чем сухие и однообразные термины и казенные обороты официального документа.
Хотелось бы еще раз показать воинское мастерство моряков, их мужество, самоотверженность, героизм, любовь к Родине и ненависть к врагу, что порой трудно, а иногда и неуместно в описаниях боевых походов. Поэтому здесь, рассказывая о наградах и награжденных, неправильно было бы ограничивать себя только тем, что написано в наградных листах. С другой стороны, писать о каждом награжденном в отдельности значило бы повторяться, особенно если речь идет о моряках одной и той же группы. Наилучшим выходом из положения будет, пожалуй, рассказ о каждой группе специалистов и ее награжденных. [119]
Начнем с верхней вахты. Уже говорилось об особой ответственности верхней вахты и ее значимости для успешных боевых действий и уклонения от опасности. Новый старпом Зармайр Арванов постарался перестроить службу верхней вахты, внедрить порядок, наилучшим образом соответствующий ее задачам. Но и до него сигнальщики старались нести вахту исправно, хотя порядок на мостике нуждался в улучшении. Необходимо еще раз отметить особо трудные для верхней вахты погодные условия Баренцева и Норвежского морей. В зимнее время (с ноября по март) в среднем бывает 10–15 штормов в месяц и длинные темные непроглядные ночи. Очень часты снежные заряды и туманы. Уже упоминалось о том, что средняя температура воздуха в марте — порядка минус 30°С. Зато в летнее время — другая опасность: в июне и июле — круглые сутки день, в апреле — мае и августе — сентябре — белые ночи. Но и в это время температура воздуха не поднимается выше + 8°С. Если в темное время года вахте мешает наблюдать сама темень, холод, ветер, брызги волн, снег, туман, то в светлое время сама лодка слишком хорошо видна в надводном положении, а в штилевую погоду далеко виден даже бурунчик от перископа.
Верхняя вахта была на высоте все походы. Орденом Ленина был награжден старший краснофлотец Иван Фокеев, проявивший в походах исключительную бдительность. Он заметил на поверхности моря три воздушных пузыря — вражеская лодка стреляла по «К-21» торпедами — и след торпед. Вахтенный командир Владимир Ужаровский мгновенно отреагировал — развернул лодку и прибавил ход. Торпеды прошли в 1/2 каб. от борта лодки. В последнем походе Фокеев своевременно заметил две плавающие мины по курсу лодки, которая смогла уклониться от опасности. Пять раз он замечал на предельной дальности самолеты врага и лодка вовремя погружалась.
Орденом Красного Знамени был награжден краснофлотец Григорий Ашурко. В походе по оказанию помощи ПЛ «Щ-402» в течение 40 часов непрерывного поиска на полных ходах штаб четыре раза давал новые точки нахождения «щуки». Столько народу глядело во все глаза, а с большой дистанции в плохую видимость первым увидел «щуку» Гриша Ашурко. Он также обнаружил прямо по курсу корабля плавающую мину, своевременно обнаружил вражеский пикировщик, пытавшийся бомбить лодку.
Орденами Красной Звезды были награждены командир отделения комендоров старшина 2 статьи Борис Сидоров, который, неся сигнальную вахту, обнаружил две плавающие мины, два вражеских самолета, и комендор краснофлотец Павел Шорников, который также проявил отличную бдительность на сигнальной вахте, своевременно обнаруживая плавающие мины и самолеты врага. [120]
Медалью «За отвагу» был награжден комендор краснофлотец Федор Чалышев, стоявший сигнальную вахту и обнаруживший плавающую мину и два самолета противника.
Старшина группы комендоров главстаршина Георгий Сорокин отлично знал и содержал в порядке пушки, отлично обучал артиллерийскую прислугу, благодаря чему мотобот во 2-м походе был уничтожен двумя залпами. Он также был награжден медалью «За отвагу».
Боцман мичман Тимофей Иванович Соловей был награжден орденом Красного Знамени. Управляя горизонтальными рулями, он обеспечил успешное выполнение торпедных атак, уверенно и быстро обеспечивал маневры лодки по глубине, в том числе срочное погружение. Проявил замечательное мастерство, хладнокровие и храбрость в сложных ситуациях управления лодкой при аварийных заполнениях цистерны быстрого погружения, шахты подачи воздуха к дизелям и уравнительных цистерн, при аварийных дифферентах лодки. Был исключительно дисциплинированным, после командира лодки был самым уважаемым на лодке человеком. Неоднократно избирался секретарем партийной организации лодки, постоянно избирался в состав бюро партийной организации.
Группа торпедистов своей отличной работой обеспечила приготовление торпед, заряжание и подготовку к стрельбе торпедных аппаратов, своевременную их перезарядку. Все торпеды уверенно выходили из торпедных аппаратов, шли точно к цели. Старшина группы мичман Петр Гребенников и старший торпедист старший краснофлотец Иван Жуков, готовивший к выстрелу торпедные аппараты и торпеды, которые пошли на вражеский ЛК «Тирпиц», были награждены орденами Красного Знамени. Командир отделения торпедистов старшина 2 статьи Николай Фадеев был награжден орденом Красной Звезды. Минер старший краснофлотец Григорий Вовк отлично подготовил мины и минно-сбрасывающее устройство; две минные постановки в водах противника были выполнены без единого отказа. Кроме обязанностей минера, Вовк нес боевую торпедную вахту в VII отсеке, готовил торпедные аппараты для торпедирования ЛК «Тирпиц». Он также был награжден орденом Красной Звезды.
Большое мастерство и самообладание проявили в боевых походах акустики лодки. По сравнению с современными могучими гидроакустическими и гидролокационными комплексами подводных лодок гидроакустику «катюши» нельзя назвать иначе, как примитивной. Но воевать было нужно, а другого ничего не было. Отдадим должное нашим гидроакустикам — со своей скромной аппаратурой они умудрялись слышать все, что нужно: своевременно обнаруживали шумы винтов кораблей противника, своими докладами о курсовых углах шумов в большой степени помогали командиру ПЛ ориентироваться в обстановке. [121] и принимать решения по торпедной атаке или уклонению от бомбежки. Они же фиксировали попадание торпед во вражеские корабли, они же страдали от взрывов глубинных бомб. В наградном листе на командира отделения акустиков старшину 2 статьи Алексея Веселова написано: «В последнем боевом походе в огромной степени обеспечил успех атаки по ЛК «Тирпиц», давая в сложных условиях нахождения внутри эскадры противника пеленги как на ЛК «Тирпиц», так и на корабли охранения». Веселов был награжден орденом Красной Звезды. Молодой акустик-ученик краснофлотец Александр Сметанин пошел в свой первый боевой поход, но хорошо нес вахту и именно он первым обнаружил издалека шум эскадры и предопределил этим возможность торпедной атаки. В перископ не было видно эскадры в течение 25 мин., но лодка неуклонно шла на шум. Сметанин также был награжден орденом Красной Звезды.
За свою самоотверженную и неутомимую работу по обеспечению надежной связи со штабом были награждены радисты старшина группы главстаршина Павел Горбунов — орденом Красного Знамени, старшина 2 статьи Гавриил Ильяшенко и краснофлотец Иван Базанов — орденами Красной Звезды. Отличная работа связистов помогла английским и советским конвойным кораблям нагнать и уничтожить один и подбить два из трех миноносцев, нападавших на «К-21».
Командир отделения штурманских электриков старшина 1 статьи Николай Мухин награжден за обеспечение бесперебойной работы штурманской материальной части во время боевых походов ПЛ.
На долю трюмных в последних походах пришлось особенно много испытаний: поломка кингстона ЦБП, негерметичность уравнительной цистерны, разрушение шахты подачи воздуха к дизелям, аварийные дифференты из-за несрабатывания машинки клапанов вентиляции БЦ № 12 и № 13 и др. Орденом Ленина был награжден командир отделения трюмных старшина 2 статьи Матвей Карасев. Он отважно действовал в опасных ситуациях, был изобретателен, находил выход из очень сложных положений. Благодаря его инициативе и мастерству боевой поход лодки был продолжен и выполнено боевое задание. Мастерски действовал при обеспечении срочных погружений лодки, предотвращении опасных дифферентов. Был неутомим, являлся примером для всего личного состава. Орденом Красной Звезды был награжден старшина 2 статьи Владимир Куфаев, обеспечивший бесперебойную работу компрессоров ВВД, которые сам же и ремонтировал перед походом. Он же обеспечил бесперебойную работу электродистилляторов пресной воды, когда пришлось откачать запас пресной воды за борт. Мастерски действовал при срочных погружениях. Медалями «За отвагу» были награждены старшина группы трюмных главстаршина Сергей Балуков и трюмные краснофлотцы [122] Андрей Григорьев и Виктор Парфенов. Они отлично обслуживали механизмы и в боевой обстановке вели себя храбро.
Орденами Красного Знамени были награждены старшина группы электриков главстаршина Василий Козлов и командир отделения старшина 2 статьи Николай Суслов. Козлов обеспечил бесперебойную работу электромеханизмов в боевой обстановке, проявил сообразительность и знание техники, командуя VI отсеком. Суслов проявил мужество в боевой обстановке, инициативу при обеспечении безотказной работы электромеханизмов в центральном посту. Орденами Красной Звезды были награждены краснофлотцы Иван Шевкунов, Иван Глобенко, Владимир Конаков, Николай Воронов, медалями «За отвагу» — краснофлотцы Олег Благов и Игнат Саленко. Шевкунов обеспечил эксплуатацию 1-й группы аккумуляторной батареи и электромеханизмов II отсека, первым услышал и доложил о взрыве торпед, нацеленных на ЛК «Тирпиц». Глобенко обеспечил эксплуатацию 2-й группы аккумуляторной батареи и электромеханизмов IV отсека. Оба они входили в артрасчет кормовой 100 мм пушки и храбро исполняли обязанности наводчиков. Конаков, Благов, Воронов несли вахту на главных ходовых станциях, обеспечивая четкое маневрирование лодки под электромоторами, а в надводном положении обеспечивали зарядку аккумуляторной батареи, вели себя мужественно.
В группе мотористов были награждены орденом Красного Знамени старшина группы мичман Василий Сбоев и старший моторист старшина 2 статьи Анатолий Шандорин, орденом Красной Звезды — старшие краснофлотцы Михаил Свистунов и Виталий Майоров, медалями «За отвагу» — командир отделения старшина 2 статьи Николай Коконин и краснофлотец Иван Мац. Все мотористы вели себя героически во время подготовки и проведения поиска «Щ-402», когда дизели были собраны в рекордно короткий срок и работали беспрерывно на полных ходах в течение трех суток без единого сбоя. Здесь особенно отличился Николай Коконин, работавший отлично на сборке и регулировке, а затем неся вахту у работавших дизелей. Он показал пример замечательного мастерства и самоотверженности. Мац и Свистунов отличились, когда сбивали в надстройке окаменевшую морскую соль с приводов закрытия газоотводных захлопок, возвращая лодке возможность погружения, и очень вовремя — сразу после их героических действий лодка смогла погрузиться и уйти от нападения трех вражеских эсминцев. Сбоев, Шандорин и Свистунов сумели в море отремонтировать масляный насос и сделать заново (!) из подручных средств магистраль крейцкопфной смазки дизеля с давлением горячего масла 15(!)кг/см{2}. Майоров был «хозяином» вспомогательного дизеля 38.К-8, или, как его называли, «ишака». Как и положено ишаку, этот двигатель работал гораздо больше, чем главные дизели, [123] обеспечивая и зарядку, и надводный ход лодки, особенно в сильно штормовую погоду, когда ход под главными дизелями был или опасен, или не нужен для корабля. И Майоров обеспечил бесперебойную и безотказную работу этого дизеля.
Медалями «За отвагу» были награждены корабельный кок краснофлотец Михаил Чистяков и строевой краснофлотец Мордка Мармер.
Был награжден и командный состав лодки. Орденом Красного Знамени были награждены:
— командир БЧ-V инженер-капитан 3 ранга Владимир Браман. Он показал себя замечательным мастером дифферентовки и управления лодкой, особенно в аварийных ситуациях. Будучи помфлагмеха бригады, обеспечивал боевые походы ПЛ «М-176» и «С-102». Проделал большую работу по улучшению организации службы в БЧ-V. Проявил мужество и был примером для других в боевой обстановке;
— военком (замполит) старший политрук Сергей Лысов. «В боевой обстановке ведет себя смело и решительно, в трудные минуты умеет поднять дух личного состава на выполнение боевого задания командования» — так было сказано в наградном листе;
— фельдшер лодки старший фельдшер Иван Петруша. Проделал большую работу по уходу за больными и ранеными. Добился прекращения желудочных заболеваний в походе; весь личный состав вернулся из похода здоровым и бодрым. Свое мужество, храбрость, преданность воинскому долгу и долгу медика доказал не только в походе ПЛ, но и раньше, участвуя в неравном бою СКР «Туман» с тремя немецкими эсминцами. Был трижды ранен и контужен в том бою и тем не менее оказывал помощь раненым и контуженным из команды «Тумана». За боевой поход ПЛ и участие в атаке ЛК «Тирпиц» командование бригады ПЛ представило Петрушу к ордену Отечественной войны I степени. Но командующий флотом наградил Ивана Трофимовича орденом Красного Знамени;
— лейтенант Валентин Мартынов, командир рулевой группы, за отличное выполнение своих штурманских обязанностей, ведение боевой прокладки курса корабля при атаке ЛК «Тирпиц» был награжден орденом Красной Звезды.
За отличное выполнение воинского долга, проявленные боевое мастерство, храбрость и мужество были награждены:
— орденами Красного Знамени штурман старший лейтенант Михаил Леошко, командир группы движения старший инженер-лейтенант Иван Липатов, командир лодки Герой Советского Союза капитан 2 ранга Николай Лунин, командир торпедной группы лейтенант Василий Терехов: [124] — орденами Красной Звезды старпом капитан-лейтенант Зармайр Арванов, дублер командира торпедной группы лейтенант Алексей Котов.
Приказ командующего флотом о награждении экипажа ПЛ «К-21» орденами и медалями был подписан 24 августа утром и к обеду был уже в бригаде, благо от КП командующего до бригады меньше километра пути. Уже было известно, что награждение будет проводиться военным советом Северного флота в помещении столовой бригады. Особо были предупреждены и усиленно готовились к вечеру награжденные. В наряды по лодке и по базе пошли те, кто на этот раз не был награжден. Все чистились, гладились, драили обувь, наводили порядок в форме, надевали прежние награды и знаки отличия, чтобы быть в полном порядке в такой торжественный день.
Вручение прошло и торжественно, и очень трогательно. Командующий флотом и член военного совета поблагодарили экипаж за верную службу Родине, за доблесть, геройство и морскую лихость. Командующий вручил ордена и медали. Состоялись небольшой, но очень хороший концерт и товарищеский банкет. Моряки вернулись с банкета радостные и оживленные. Друзья поздравили героев, кое-кто даже сумел по этому поводу немного «принять на грудь».
Но назавтра наступили опять, как говорится, суровые будни — нужно было быстро подготовить корабль к новому походу, исправить повреждения, полученные им в море, срочно заняться минно-сбрасывающим устройством, отремонтировать торпедный аппарат № 4, в который не пошла торпеда при перезарядке в море. Для этого лодку перевели к плавмастерской «Красный горн» в Пала-губу. Снова на лодке появился главный конструктор проекта М. А. Рудницкий, приехал из Мурманска представитель минно-торпедного отдела И. М. Либенштейн. На лодку пришла группа кинооператоров Союзкино во главе с Ошурковым — страна должна была знать своих героев.
Рассказывает лейтенант Василий Терехов
«Очень неприятной и неудобной особенностью конструкции минно-сбрасывающего устройства была невозможность надежного определения и устранения причин негерметичности минно-сбрасывающих люков в сухом доке даже при неоднократном его заполнении и осушении, то есть при всплытии и обратной посадке на кильблоки всех докуемых в камере кораблей или хотя бы только одной лодки. Более удобным, хотя и рискованным способом для ремонта люков минно-сбрасывающего устройства на плаву оказалось заведение пластыря на люки с наружной стороны корпуса лодки после открытия люков и продувания минно-балластной цистерны.
Когда пластырь заведен, необходимо загерметизировать центральный пост и, сняв давление с минно-балластной цистерны, убедиться [125] в герметичности посадки пластыря, отдраить нижний минно-погрузочный люк на крыше цистерны, спуститься через него в цистерну и начинать работу с устройством и люками.
Все было выполнено правильно, в цистерну спустились старшина 2 статьи Николай Фадеев, краснофлотец Григорий Вовк и я. Мы отрегулировали кинематику подачи мин к люкам и начали работать с механизмом открытия и закрытия люков. Выправляя небольшой перекос ограничителя передвижения люка, Вовк работал кувалдой. Глупая случайность чуть не привела к ЧП, а может быть и к трагедии. Кувалда внезапно соскочила с ручки и упала на парусину пластыря. Пластырь отжался от края люка и вода хлынула в цистерну.
По моей команде Фадеев и Вовк ринулись из цистерны наверх в отсек. Я выскочил последним, успев промокнуть по пояс, и заорал благим матом инженерг-механику Ивану Липатову, который нас страховал в отсеке: «Давай воздух!» Липатов дал воздух в отсек и остановил поступление, а затем и вовсе выдавил воду из цистерны.
Поскольку мы практически закончили ремонт и регулировку, люки после ухода воды закрылись плотно. В итоге ЧП была только одна ушедшая на дно бухты кувалда, мои промокшие брюки и сапоги, полные воды, больше всех переживал происшедшее главный конструктор Рудницкий, который был, пожалуй, и больше всех перепуган».
По всем остальным частям подготовка лодки прошла благополучно благодаря усилиям старпома Арванова, командиров боевых частей и старанию всего личного состава, воодушевленного награждением.
| 18 августа 1942 года погибла подводная лодка «М-173» |