Разгром семеновщины
Когда в августе 1946 года в печати было объявлено, что Военная коллегия Верховного Суда СССР приступила к рассмотрению уголовного дела по обвинению атамана Г. М. Семенова и его сообщников, в ее адрес сразу же пошли письма и телеграммы.
«Мы вспоминаем, — писала группа бывших красногвардейцев и красных партизан Сибири, — кошмарный разгул белогвардейско-семеновских и интервентских банд, организованные ими читинские, маковеевские, даурские застенки, где погибли от рук этих палачей без суда и следствия тысячи наших лучших людей. Не можем также забыть Татарскую падь, куда привозили целыми эшелонами смертников из числа красногвардейцев и красных партизан, расстреливали их из пулеметов, а случайно оставшихся в живых уничтожали самым зверским способом. Смерть тысяч лучших людей нашей Родины требует от Военной коллегии Верховного Суда СССР для шайки главарей белогвардейской банды самого сурового приговора, приговора детей-сирот, отцов, матерей, жен погибших от рук этих палачей».
Примерно такого же содержания были и другие письма и телеграммы советских людей.
Чем же был вызван такой массовый отклик на этот судебный процесс? Вызван он был тем, что классовый враг рабочих и крестьян в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции был не менее жесток, чем фашистские палачи, мечтавшие покорить нашу землю для «тысячелетнего господства германского рейха». Как и нацисты, у которых на первом плане стояли расистские интересы так называемой «великой Германии», нации господ, подчиняющих себе всех «неполноценных» людей, так и белая гвардия отстаивала свое «право» наслаждаться жизнью за счет десятков миллионов обездоленных рабочих и крестьян России.
К. Маркс в свое время писал, что имущественные интересы буржуазии — главная движущая сила развития капиталистического общества. Ради выгоды, говорил К. Маркс, капиталист продаст без зазрения совести брата, сестру, сына, дочь, отца, мать, в зависимости от того, какую прибыль сулит ему эта акция. В России это усугублялось еще и полуфеодальными отношениями, освященными столетиями, укоренившимися представлениями о правах «господ» и бесправии «простых людей». [118]
Мы не можем сказать, что в господствующих классах бывшей царской России было единое мнение на этот счет. Не только среди интеллигенции, обслуживавшей буржуазию, но и в числе представителей имущих классов немало было людей, понимавших историческую сущность революционных событий, их неизбежность.
Но вместе с тем закоренелая, эксплуататорская часть буржуазного общества старой России цепко держалась за свои привилегии и готова была на любые преступления, чтобы их отстоять. Она, не задумываясь, уничтожила бы всех рабочих и крестьян, не представляя себе, что без них пришел бы конец и ее благополучию.
Одним из фанатиков, отстаивавших «историческое» право буржуазного общества, и был атаман Семенов. Выходец из зажиточной казачьей среды, он довольно быстро поднимался по служебной лестнице. Этому способствовало воспитанное в нем с детства чувство пренебрежения к простым людям, к тем, кто трудится на заводах и фабриках, возделывает помещичьи поля, создает блага жизни, которыми пользовались господа как «законные» хозяева этих богатств.
К 1917 году, ставшему переломным в истории человечества, Семенов в сравнительно молодом возрасте был уже есаулом, что соответствовало в войсках званию «капитан». Но дело было не только в звании. Он зарекомендовал себя особым усердием в подавлении волнений «черни», и о нем знали даже в высших кругах.
Не случайно Временное правительство, беспокоясь за свою судьбу, собирая себе подмогу, привлекло Семенова как одного из самых надежных своих приверженцев к делу чрезвычайной важности — к сколачиванию военной силы в Восточной Сибири, способной противостоять надвигающейся пролетарской революции. Он был послан в Забайкалье для мобилизации казачьих частей на борьбу с революционным движением.
Но это не помогло. Советская власть, разгромив белогвардейщину, в том числе и созданные Семеновым казачьи контрреволюционные части, победила не только в Забайкалье, но и на всей территории Сибири. Семенов бежал в Маньчжурию и, потеряв прежних хозяев, продался со всеми потрохами японцам. Его кредо было крайне простым, как у волка: если не досталась овца, то сойдет и заяц. Если нельзя сохранить под своей властью всю страну, то пускай останется хотя бы часть ее, самая маленькая, однако позволяющая жить, как прежде: мужики работают, а он, Семенов — представитель господствующего класса, — живет в роскоши. Так было заведено исстари, так, дескать, и должно продолжаться.
Среди боровшихся против Советской власти атаман Семенов играл одну из первых ролей. Это был наиболее непримиримый и, пожалуй, наиболее злобный осколок старого мира. [119]
Классовую сущность таких людей, обретающих звериный облик, когда им представляется возможность выместить свою злобу на тех, кто отнял у них право грабить, мы видели в годы Великой Отечественной войны. В должностях полицаев служили как раз те, кто либо сам был когда-то кулаком, либо принял эстафету старого буржуазного общества.
Они стояли во фронт перед каким-нибудь фашистским обер-лейтенантом, вскидывая руки, кричали «Хайль Гитлер!» и шли «во славу великой Германии» уничтожать советских патриотов.
1918 год для молодого Советского государства был очень тяжелым. Русская контрреволюция призвала на помощь себе империалистов Англии, США, Японии, Франции.
В Мурманске и Архангельске высадились англичане. От Волги до Урала полыхало пламя спровоцированного империалистами чехословацкого мятежа. На юге сколачивали армии белогвардейские генералы, на Дальнем Востоке бесчинствовали японские и американские интервенты. Богатейший край давно притягивал к себе взоры японских империалистов, мечтавших об отторжении его от России. И теперь, воспользовавшись крайне тяжелым для Советской республики положением, они высадили в Приморье десант.
Советская республика оказалась в исключительно трудном положении. Враги захватили огромную территорию страны, установили на ней власть помещиков и капиталистов, беспощадно уничтожали всех, кто оказывал хотя бы малейшее сопротивление.
Захватив территорию Дальнего Востока вплоть до Забайкалья, японцы, однако, не решились сразу же открыто установить в этих районах свое господство и передали власть своему ставленнику атаману Семенову.
Трудящиеся Дальнего Востока и Забайкалья создали партизанские отряды и повели героическую борьбу с интервентами и белогвардейцами. Гражданская война продолжалась здесь вплоть до 1922 года. Она явилась яркой страницей в истории борьбы советского народа за свободу и независимость своей Родины.
В боях за Советскую власть выросли талантливые руководители из среды трудящихся и передовой интеллигенции. Особой популярностью пользовался Сергей Лазо. За смелость и полководческие качества его люто ненавидели белогвардейские главари и японцы. Попав в руки врагов, он был казнен самым изуверским способом — живым сожжен в паровозной топке.
Когда на Дальнем Востоке была установлена Советская власть, Семенов бежал оттуда в Маньчжурию, где развернул при помощи японских империалистов энергичную работу по формированию из белогвардейских эмигрантов отрядов для вторжения [120] в восточные районы Советской России. У него как японского агента не было никаких финансовых затруднений. Хозяева снабжали его в достаточной мере и материальными, и денежными средствами.
В январе 1918 года банды Семенова перешли границу Советской России и вторглись в Забайкалье. Но красногвардейские и революционные казачьи отряды, части Красной Армии под командованием Сергея Лазе нанесли семеновцам сокрушительный удар и отбросили их снова в ту же Маньчжурию.
Казалось бы, судьба заядлого контрреволюционера Семенова была решена. Но его опять выбросили на поверхность исторического потока новые события. Во-первых, обуреваемые алчными устремлениями захватить сибирские богатства, активизировали свои действия японские империалисты, во-вторых, поднял мятеж чехословацкий корпус, созданный из военнопленных для отправки на родину.
Малочисленные советские отряды, состоявшие из красногвардейцев и коммунистических отрядов, конечно, не могли противостоять этим объединенным силам контрреволюции. И снова на сцене появились разбойничьи отряды Семенова.
В захваченных им районах Забайкалья он установил жестокую диктатуру. Боясь не только партизан, но и каждого трудящегося человека, он учинял самые невероятные зверства, стремясь запугать простых людей, подавить их волю к сопротивлению. Его кратковременная власть в Забайкалье оставила в памяти народной жуткую картину бессмысленной жестокости, садистских истязаний, массовых, ничем не оправданных расстрелов рабочих и крестьян. [121]
Об этом периоде своей деятельности Семенов довольно откровенно рассказал суду.
— Моя активная деятельность против Советской власти началась в семнадцатом году, когда в Петрограде организовались Советы рабочих и солдатских депутатов. Временное правительство хорошо понимало, какую опасность для него представляет Петроградский Совет, понимало и роль Ленина в революции. Находясь в то время в Петрограде и учитывая создавшуюся обстановку, я намеревался с помощью курсантов военных училищ организовать переворот, занять здание Таврического дворца, арестовать всех членов Петроградского Совета и немедленно их расстрелять, чтобы обезглавить большевиков.
По поводу своих планов Семенов неоднократно консультировался с военным министром Временного правительства полковником Муравьевым. Однако бдительность революционных масс помешала осуществить контрреволюционные устремления Семенова.
Поскольку в борьбе против революции Керенский не мог рассчитывать на части Петроградского гарнизона, поддерживавшие большевиков, Семенов предложил сформировать отряды из забайкальских казаков и бурят-монгольского кулачества. Керенский согласился. Таким образом Семенов и оказался в Забайкалье в 1917 году.
— В мою задачу входило, — показал он на судебном следствии, — формирование дивизии, с которой я должен был срочно прибыть в Петроград и разогнать Советы.
Опираясь на японские штыки, Семенов объявил себя вождем казачества в Забайкалье и поставил своей целью уничтожение Советской власти в этом крае. С этого времени он открыл счет своим кровавым делам.
29 января 1918 года под покровом ночи Семенов во главе своей банды перешел границу возле станции Маньчжурия и сразу учинил кровавую расправу над рабочей дружиной и членами местного Совета.
Его изуверские действия, которые он совершал настолько спокойно и обычно, как будто срезал кочан капусты или вырывал куст картошки, характеризует разговор, состоявшийся по телефону между ним и работником Читинского Совета.
— Что произошло на станции Маньчжурия?
— Ничего. Все стало спокойно. Ваши красногвардейцы и советчики мне уже не мешают.
— Как это понять? Вы их расстреляли?
— Нет. Я их ее расстрелял. У меня патроны ценятся очень дорого. Я их повесил.
Вагон с трупами Семенов приказал начальнику станции отправить в Читу для устрашения большевиков.
Где бы ни появлялись банды Семенова, везде они оставляли трупы и пожарища. С особым садизмом расправлялся с неугодными [122] ему людьми атаман Семенов в станице Дурулгуевской, где он родился и знал настроения каждого жителя. — тут он распоряжался, как известный средневековый монгольский полководец хромой Тимур: кого вешал, кого запарывал нагайками.
Начальник Читинской областной тюрьмы Григорьев 29 сентября 1918 года в рапорте на имя забайкальского областного комиссара Временного правительства докладывал о произволе, учиненном семеновцами 17 сентября в областной тюрьме.
В рапорте рассказывается, что после вечерней проверки в тюрьму прибыл прапорщик Жилин с группой вооруженных казаков из монголо-бурятского отряда Семенова с предписанием председателя следственной комиссии при штабе начальника гарнизона читинских войск принять и сопроводить в штаб отряда содержащихся в тюрьме большевиков — Давыдова, Маклакова и Метелицу.
Начальник тюрьмы отказался выдать в неурочное время арестованных. Во втором часу ночи в тюрьму явилось около сорока вооруженных офицеров и казаков. По их требованию были открыты камеры. Арестованных доставили в штаб отряда, где их после изуверских истязаний убили.
19 октября 1918 года начальник Нерчинской тюрьмы сообщил забайкальскому областному тюремному инспектору о том, что [123] 16 октября 1918 года по пропуску, выданному председателем Нерчинской следственной комиссии фон Венглером, в тюрьму были допущены сотник Сакович, подпоручик Врублевский и унтер-офицер Грищев (все трое из отряда есаула Семенова). Они зверски избили плетьми заключенных большевиков Ширмана, Диктовича и Дулепова. Такие издевательства и пытки над арестованными производились семеновцами и в других тюрьмах.
Продвигаясь к Чите, семеновские банды захватили станции Борзя и Оловянную. И здесь они оставили после себя десятки расстрелянных и повешенных.
«Большевики право на жизнь не имеют, — цинично заявлял Семенов. — Самый лучший большевик тот, который на виселице».
К большевикам Семенов относил всех, кто сочувствовал Советской власти. В книге «О себе», написанной в эмиграции, Семенов призывает уничтожать всех людей, стоящих за Советскую власть.
Вместе с Семеновым в борьбе с Советской властью участвовали и его сообщники: генералы Бакшеев и Власьевский, офицеры Михайлов, Шекунов и другие.
Генерал Бакшеев был заместителем Семенова и председателем воинского кашчьего правительства Забайкалья, а Власьевский — начальником казачьего отдела штаба армии.
Белогвардейские части под командованием Семенова, Бакшеева и Власьевского, оснащенные японским оружием, на протяжении нескольких лет вели активную борьбу против Красной Армии и партизанских отрядов. В захваченных районах они грабили население, проводили насильственную мобилизацию в свою армию, сжигали деревни за сочувствие жителей Советской власти. Семенов и его подручные вместе с японскими оккупантами несут ответственность за убийство руководителя партизанского движения на Дальнем Востоке Сергея Лазо.
О тяжких преступлениях, совершенных отрядами атамана Семенова, свидетельствуют документы, сохранившиеся в государственном архиве Читинской области.
Акшинский уездный комиссар в рапорте от 27 декабря 1918 года доносил забайкальскому областному комиссару Временного правительства об убийствах, грабежах и насилиях семе-новцев в Акштшском уезде. В рапорте указывалось, что по прибытии в город Акту особого экспедиционного отряда под командой штаб-ротмистра Тонкова последний затребовал от уездной следственной комиссии списки лиц, служивших в Красной Армии как добровольно, так и призванных в нее. Затем включенные в этот список были доставлены в караульную комнату, где семеновцы пороли их нагайками. Некоторые получили до двухсот ударов и, по существу, были изувечены. После пьяных оргий хватали первых попавшихся на глаза мужчин, рубили шашками просто для потехи. Были случаи изнасилования женщин. У местного населения реквизировали все подряд: продукты, лошадей, упряжь. [124]
28 ноября 1918 года по приговору суда отдельного Восточного казачьего корпуса за революционную агитацию и переход на сторону Красной Армии был расстрелян хорунжий Забайкальского казачьего войска Степан Григорьевич Викулов.
В городе Троицкосавске, Забайкальской области, расположенном у самой границы с Монголией, семеновцами был организован застенок, в который свозились для физического истребления «неблагонадежные» из Западной Сибири и Дальнего Востока. Только в городской тюрьме было уничтожено свыше 1500 человек. Заключенных содержали в казармах в невыносимых условиях, в результате чего только за два с половиной месяца от голода и болезней умерло 350 человек.
Кто попадал в этот застенок, безжалостно уничтожался, даже если, с точки зрения семеновцев, он не был ни в чем виноват. Они не хотели иметь свидетелей своих зверств. Специальный суд, возглавляемый одним из самых ярых карателей сотником Соломахой, не знал иного решения, кроме «расстрелять».
После 26 декабря 1919 года суд вообще не заседал, а расстрелы будто бы по приговору суда продолжались. Под видом «очищения» заключенных от «красных» только 1 и 5 января 1920 года был расстрелян 481 человек.
Оставалось 200 человек больных, находившихся в тюремном лазарете, которые самостоятельно не могли передвигаться. Их пытались отравить. Но когда это не удалось, пришли пьяные [125] семеновцы и учинили над больными зверскую расправу: их рубили шашками, закалывали штыками.
На станции Андриановка были расстреляны три тысячи человек. Трупы их вывезли в сорока вагонах и закопали.
В судебном заседании Семенов пытался уйти от прямых ответов о чинимых им зверствах. Он признавал, что принимал карательные меры против населения, но где, когда и сколько было казнено людей, сказать затрудняется.
Вот какой разговор произошел между Семеновым и государственным обвинителем при выяснении этих обстоятельств.
Прокурор. Какие конкретные меры вы принимали против населения?Семенов. Меры принудительного характера...
Прокурор. Расстрелы применялись?
Семенов. Применялись.
Прокурор. Вешали?
Семенов. Расстреливали.
Прокурор. Много расстреливали?
Семенов. Я не смогу сейчас сказать, какое количество было расстреляно, так как непосредственно не всегда присутствовал при казнях.
Прокурор. Много или мало?
Семенов. Да, много.
Прокурор. А другие формы репрессий вы применяли?
Семенов. Сжигали деревни, если население, оказывало нам сопротивление.
К сопротивлению каратели относили отказ идти на службу в белую армию, воспрепятствование реквизиции, которая в семеновской армии была обычным делом.
Семеновцы были ненавистны народам Забайкалья. Росли и крепли партизанские отряды. У бандитов буквально горела земля под ногами.
Но Семенову помогали японские интервенты. И конечно, не без корысти. Слишком лакомый кусок — дальневосточная русская земля, которую добывал им их ставленник, обильно поливая ее кровью советских людей. Без поддержки японских империалистов Семенов не продержался бы и месяца.
На суде Семенов подтвердил:
— При моем штабе состоял майор японской армии Куроки. Через него шло все снабжение армии. После Куроки финансирование и снабжение осуществлялись через представителя японской военной миссии полковника Курасава, который находился при моем штабе.
Прокурор. Какую сумму вы получили тогда от японцев?
Семенов. На содержание моей армии я получил четыре миллиона иен.
Колчак и Семенов договорились с японскими империалистами об отторжении Японией от России всей Сибири, вплоть до Урала. [126]
На оккупированной земле они собирались устроить «буферное государство», а во главе правительства поставить Семенова.
4 января 1920 года «верховный правитель» России адмирал Колчак издал указ о передаче власти атаману Семенову.
Вот выдержки из этого указа.
«Ввиду предрешения мною вопроса о передаче Верховной Всероссийской власти Главнокомандующему вооруженными силами Юга России генерал-лейтенанту Деникину, впредь до получения его указаний, в целях сохранения на нашей Российской Восточной Окраине оплота Государственности на началах неразрывного единства со всей Россией, представляю Главнокомандующему вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа генерал-лейтенанту атаману Семенову всю полноту военной и гражданской власти на всей территории Российской Восточной Окраины...Поручить генерал-лейтенанту атаману Семенову образовать органы государственного управления в пределах распространения его полноты власти.
Верховный правитель адмирал Колчак».
Как уже говорилось выше, немалую роль в преступлениях против Советской власти в Забайкалье играл генерал Бакшеев. На суде он показал:
— Я как заместитель атамана Семенова и председатель воинского союза казачества занимался мобилизацией, в том числе и насильственной, населения в белогвардейские отряды, реквизицией продовольствия, фуража и лошадей у мирного населения, создавал в станицах карательные дружины, которые активно боролись с партизанами.
Вся забота о тыле войск, обеспечении в городах и селах «спокойствия» возлагалась на Бакшеева. Созданные при его участии карательные дружины жестоко расправлялись с партизанами и их семьями, а также с жителями, отказывавшимися помогать белогвардейцам.
Особенно отличались жестокостью части семеновской армии, возглавляемые генералами Тирбахом, Унгерном, а также карательные отряды Чистохина и Филыпина.
Подсудимый Власьевский на суде рассказал о зверствах, учиненных этими отрядами:
«Об Унгерне ходили легенды. Он был очень жесток. Не щадил ни женщин, ни детей. По его приказанию уничтожалось население целых деревень. И сам он лично с наслаждением расстреливал обреченных на смерть. Таким же жестоким был и начальник особой карательной дивизии семеновской армии генерал Тирбах. Штаб его дивизии находился в местечке Маковеево. Там Тирбах и вершил свой скорый и страшный суд. О маковеевских застенках население Забайкалья до сих нор вспоминает с ужасом [127]Однажды насильственно мобилизованные казаки, не желая служить Семенову, убили своих офицеров и перешли к партизанам. Вскоре в их станицу прибыл отряд Чистохина. Были собраны все старики. Их запрягли в сани и приказали везти убитых офицеров на кладбище. Там стариков расстреляли, а станицу сожгли.
Подсудимый Власьевский стал сообщником Семенова в 1917 году, когда они вместе формировали белоказачьи части для помощи Временному правительству. А потом на протяжении всей гражданской войны он, занимая пост начальника казачьего отдела семеновской армии, активно вел вооруженную борьбу с Советской властью, непосредственно руководил репрессиями против населения, участвовал в расправах над красноармейцами и партизанами.
В обязанность Власьевского входили также поддержание контактов с японским командованием, выработка совместных планов борьбы с Красной Армией, получение и распределение финансов и оружия для семеновской армии. Согласно показаниям Власьевского на содержание армии Семенова японцы отпускали 300 тысяч золотых иен в месяц. Они же снабжали ее оружием и обмундированием.
Активно вели вооруженную борьбу против Советской власти Шепунов и Михайлов.
Будучи еще офицером «дикой дивизии», Шепунов принимал активное участие в корниловском заговоре и походе на Петроград. После неудавшегося мятежа он оказался в Ашхабаде, где был одним из организаторов контрреволюционного восстания против Советской власти. В составе Закаспийской белой армии Шепунов был в числе самых активных офицеров. После разгрома этой армии в 1920 году он бежал в Персию, а затем перебрался в Приморье, в армию Семенова.
Большой стаж борьбы с Советской властью был и у Михайлова. Бежав из Петрограда в Сибирь, он принял участие в контрреволюционном перевороте, приведшем в конце 1918 года к установлению диктатуры Колчака. В правительстве Колчака Михайлов занимал пост министра финансов.
Красная Армия и партизанские отряды разбили белогвардейцев и интервентов, вышвырнули их за пределы Советского государства. Атаман Семенов с остатками своего воинства бежал в Маньчжурию. Однако этот прожженный бандит не смирился. Обуреваемый бешеной злобой к Советской власти, лишившей его и ему подобных права привольно жить за счет труда тысяч рабочих и крестьян, он начал строить коварные планы против мирной жизни советских людей.
Оставшись без родины и без войска, он мог рассчитывать только на поддержку японских империалистов, как их верный пес, готовый нести любую службу, выполнять любые задания, лишь бы вредить и пакостить Советской власти. [128]
Многие годы семеновцы вели подрывную работу против нашей страны, готовили боевые отряды для нового вторжения на территорию Советского государства в случае новой войны. И торговать Родиной Семенов стал в более крупных масштабах. Если раньше он «дарил» всю Сибирь до Урала японцам, то теперь «отдавал» фашистской Германии остальную территорию — от Урала до западных границ.
«Нам, русским националистам, — писал Семенов в газете «Голос эмигрантов», — нужно проникнуться сознанием ответственности момента и не закрывать глаза на тот факт, что у нас нет другого правильного пути, как только честно и открыто идти с передовыми державами «оси» — Японией и Германией».
Вот как! С «передовыми державами», с теми державами, которые начали кровавую, захватническую войну, поставили своей целью истребить сотни миллионов так называемых неполноценных людей.
Семенов с радостным угодничеством приветствовал Гитлера, когда тот пришел к власти. В деле имеется личное письмо — послание Семенова к Гитлеру, написанное 29 марта 1933 года.
Японские империалисты обещали Семенову пост правителя «новой России», которая должна была быть образована после победы японцев над СССР.
— В двадцать шестом году, — признался Семенов на суде, — Танаки сказал, что когда он станет премьером, то направит деятельность японского правительства на осуществление давно намеченного им плана отторжения Восточной Сибири от СССР и добьется создания на этой территории «буферного государства». Пост руководителя этого государства Танаки обещал мне. Он рекомендовал активизировать подготовку белоэмигрантов к войне против СССР с таким расчетом, чтобы они могли сыграть в ней свою роль.
Захватив в 1931 году территорию Маньчжурии и превратив ее в плацдарм для нападения на СССР, японский генеральный штаб начал подготовку войны против Советского Союза.
— После оккупации Маньчжурии, — показывал Семенов, — я был вызван к начальнику второго отдела штаба Квантунской армии подполковнику Исимура... Он заявил мне, что японский генеральный штаб разрабатывает план вторжения японской армии на территорию Советского Союза и отводит в этой операции большую роль белоэмигрантам. Далее Исимура предложил мне готовить вооруженные отряды из белогвардейцев и доложить в ближайшее время о своих мероприятиях.
В период боевых действий у озера Хасан, на реке Халхин-Гол руководимые Семеновым белогвардейские формирования находились в боевой готовности. В случае развития военных действий в пользу Японии они должны были вторгнуться на советскую территорию и принять непосредственное участие в вооруженной [129] борьбе против Красной Армии, а также оказать помощь японцам в укреплении оккупационного режима.
Потерпев поражение в боях у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, японская военщина не отказалась от своих захватнических устремлений. В 1940 году она подготовила новый план нападения на Советский Союз, в котором предусматривалось широкое использование белогвардейских частей.
После нападения фашистской Германии на СССР японские милитаристы еще интенсивнее начали готовиться к нападению на нашу страну. Они ждали, когда гитлеровские войска возьмут Москву. И конечно, собирались использовать в своих целях Семенова и его белую гвардию.
Допрошенный в качестве свидетеля бывший японский генерал Томинага показал:
— Наш план внезапного нападения на СССР предусматривал более широкое, чем до войны, использование русских белогвардейцев в качестве агентов для разведки против Красной Армии в пользу Японии. Русские белоэмигранты должны были состоять переводчиками и проводниками при штабах я соединениях японской армии. И наконец, они должны были привлекаться к составлению листовок антисоветского пораженческого содержания, предназначавшихся к сбрасыванию с японских самолетов над советской территорией.
В соответствии с агрессивными планами Японии в отношении СССР Семенов, Бакшеев, Власьевский, Родзаевский и Шепунов объединили разрозненные белогвардейские организации в «Бюро по делам российских эмигрантов» (БРЭМ) и развернули активную деятельность по подготовке из белогвардейцев вооруженных отрядов для нападения на Советский Союз.
В 1938 году на станции Сунгари-II по указанию японцев был создан русский отряд «Асано», который рассматривался ими как основа всех антисоветских военных формирований. В конце 1943 года этот отряд был развернут в «Российские воинские отряды» армии Маньчжоу-Го, имевшие в своем составе кавалерию, пехоту и отдельные казачьи части.
Кроме того, Семенов, Власьевский и Бакшеев по распоряжению японцев сформировали из белогвардейцев специальные казачьи части и подразделения (пять полков, два отдельных дивизиона и одну отдельную сотню), которые организационно были сведены в Захинганский казачий корпус. Командовал им Бакшеев. Корпус непосредственно подчинялся начальнику японской военной миссии в Тайларе подполковнику Таки.
По окончании военного обучения белогвардейцы зачислялись японцами в специальные отряды резервистов, обмундировывались и получали от них денежное содержание.
— Каждый белоэмигрант, — показал на суде Власьевский, — зачисленный в «Союз резервистов», был обязан в случае возникновения военных действий с Советским Союзом явиться по месту [130] регистрации, где поступал в распоряжение японских военных властей.
Всего за время существования указанных отрядов было подготовлено и зачислено в «Союз резервистов» около 6 тысяч человек.
Разумеется, японские милитаристы не собирались даром содержать Семенова и его сообщников. Все они стали агентами Японской разведки. Для шпионажа и диверсий в Советской стране были созданы различные союзы, такие, как «Союз казаков на Дальнем Востоке», «Бюро по делам российских эмигрантов» и даже «Российский фашистский союз». Руководили ими Семенов, Родзаевский, Бакшеев, Власьевский и другие.
Еще в 1920 году, когда Семенов командовал белой армией в Забайкалье, он создал широко разветвленную сеть агентуры. После бегства Семенова за границу она была оставлена им для подрывной деятельности в тылу советских войск на случай войны Японии против СССР.
Находясь в Маньчжурии, Семенов подготовил и перебросил в нашу страну несколько диверсионных отрядов с заданием организовать среди забайкальских казаков вооруженные выступления против Советской власти и совершать диверсионные акты на железнодорожных магистралях.
В 1931 году, после передислокации штаба Квантунской армии из Мукдена в Чанчунь, Семенов в личной беседе с начальником разведывательного отдела штаба Квантунской армии полковником Исимура договорился о передаче японцам сведений о Советском Союзе, которые ему удастся собрать.
— По мере того как мной передавались японцам собранные сведения о Советском Союзе, — говорил на суде Семенов, — я получал от них денежные вознаграждения, и кроме того, когда по заданию японцев мне приходилось посылать своих агентов за пределы Маньчжурии или лично выезжать в Китай, я на расходы получал соответствующие денежные авансы.
Связь Семенова с японской разведкой помимо его личного признания подтверждена также расписками, которые он выдавал этой разведке при каждом получении денежных сумм на шпионскую работу.
В организации шпионажа, диверсий и террора против Советского Союза видную роль играли также Родзаевский и другие пособники Семенова. Родзаевский являлся фюрером белогвардейских фашистов. Он возглавлял «Российский фашистский союз».
По указанию японцев Родзаевский в 1937 году создал в Харбине секретную школу, в которую отбирались наиболее озлобленные против Советской власти члены «Российского фашистского союза». Обученные и соответствующим образом оснащенные члены РФС перебрасывались в Советский Союз для ведения шпионажа и совершения террористических актов. В судебном заседании Родзаевский признал: [131]
— Начиная с тридцать четвертого года возглавляемый мной «Российский фашистский союз» под руководством японской разведки систематически забрасывал свою агентуру на территорию Советского Союза. В ноябре тридцать седьмого года по предложению чиновника японской разведки Судзуки при РФС была создана секретная школа организаторов, готовившая руководителей подрывной работы на территории Советского Союза. Начальником школы являлся я.
Активно сотрудничали с японской разведкой и полицией Шепунов и Михайлов. Оли вербовали и подготавливали шпионов и диверсантов, забрасывали их на территорию Советского Союза, организовывали слежку за советскими гражданами, приезжающими в Маньчжурию, а также участвовали в арестах и допросах лиц, сочувствующих Советскому Союзу.
В 1932 году Шепунов, работая следователем японской полиции на станции Пограничная, пытками добивался нужных ему показаний от арестованных русских людей, выражавших симпатии к Советскому Союзу.
Признавая себя виновным, Шепунов заявил в суде:
— На допросе всех арестованных, как правило, избивали палками, а некоторым через нос из чайника вливали водку, что вызывало сильную боль и затрудняло дыхание. Не скрою, что применение таких пыток нередко кончалось смертью арестованных.
Михайлов подтвердил на суде, что по заданию японской разведки собирал сведения о деятельности советских учреждений в Маньчжурии и настроениях советских граждан, проживающих в Харбине.
Приведенные факты красноречиво свидетельствуют о том, что Семенов, Родзаевский, Власьевекий, Бакшеев, Михайлов и другие в своей шпионской, диверсионной и террористической деятельности против Советской власти и советского народа не гнушались никакими средствами.
Говоря об антисоветской деятельности «Бюро по делам российских эмигрантов», Михайлов подтвердил, что в газетах, журналах и листовках «бюро» систематически призывало белоэмигрантов к объединению для борьбы с Советской властью и оказанию всесторонней помощи японской военщине в ее агрессивных планах против СССР. В этих изданиях открыто проводилась линия на создание так называемой «великой Азии» под эгидой японских империалистов.
Привлеченные к уголовной ответственности по данному делу Семенов, Родзаевский, Бакшеев, Власьевский, Шепунов, Михайлов и другие в ходе предварительного и судебного следствия признали себя виновными в активной борьбе против Советской власти, участии в подготовке совместно с японцами вооруженного [132] нападения на Советский Союз и в проведении под руководством японской разведки шпионской, диверсионной и террористической деятельности против СССР.
Кроме того, их преступная деятельность была изобличена показаниями свидетелей, а также приобщенными к делу в качестве вещественных доказательств подлинниками составленных ими антисоветских документов, статьями в японской белогвардейской прессе и хроникальными кинофильмами японского производства.
Находясь в эмиграции, Семенов и его подручные тесно связали свою судьбу с японскими милитаристами и активно участвовали в актах японской агрессии против СССР, мечтая, став правителями России, установить в ней фашистские порядки.
Советские Вооруженные Силы нанесли сокрушительное поражение фашистской Германии и милитаристской Японии, сорвав, все планы Семенова и его приспешников.
За совершенные тягчайшие преступления против Советской власти и народов Советского Союза Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила:
Семенова Г. М. — злейшего врага советского народа и активного пособника японских агрессоров, по вине которого истреблены десятки тысяч советских людей, на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года к смертной казни через повешение с конфискацией всего принадлежащего ему имущества;
Родзаевского К. В., Бакшеева А. П., Власьевского Л. Ф., Шепунова Б. Н., Михайлова И. А. — к расстрелу с конфискацией всего принадлежащего им имущества.
Остальные осуждены к различным срокам лишения свободы.
Суровый, но справедливый приговор белогвардейским выродкам был с одобрением встречен всеми народами Советского Союза. [133]