Значение императора Павла в истории военного искусства в России

В царствование императора Павла была сделана вторая, после Петра III, попытка в развитии русского военного искусства свернуть на чуждый нам путь заимствований с Запада. Но если при Петре III эта попытка, к счастью, не [491] имела успеха, то, к сожалению, новый опыт на этом ложном пути, повторенном сыном Петра III, императором Павлом, имел другие результаты.

По сравнению с предыдущей блестящей эпохой царствования Екатерины Великой эпоха императора Павла характеризуется полным отказом от начал, служивших основанием в различных отраслях государственной деятельности предшествующего царствования, а именно: самостоятельности, самодеятельности и частного почина — и культивирования как раз обратного направления. Хронологическая близость двух эпох со столь противоположными направлениями неминуемо должна была повлечь за собой некоторую двойственность в характере деятельности различных частей государственной машины в царствование императора Павла и сказаться на результатах этой деятельности.

С одной стороны, устанавливается новая система в организации вооруженной силы, а главное — в деле обучения и воспитания армии, без всякого уважения к системе предыдущего царствования и к боевому опыту всей нашей предшествующей истории; с другой же стороны, на годы царствования императора Павла выпадает блестящая боевая деятельность Суворова, дающая высочайшие положительные образцы русского военного искусства.

Отмеченная двойственность и видимое несоответствие между мирной жизнью армии и ее боевой деятельностью не содержит, однако, в себе противоречия. Суворов — это отзвук блестящего царствования Екатерины Великой, его боевая деятельность и такая же деятельность армии, ему подчиненной, независимо от его гения, есть результат системы предшествующего царствования, системы, положительные результаты которой проявились, несмотря на крайне неблагоприятные для этого условия. В деяниях Суворова сказались, таким образом, живучесть и жизненность системы Екатерины, несмотря на некоторые ее недостатки. Гений Суворова, его необычайная боевая деятельность, его военное искусство чисто русского характера не могли не произвести впечатления на увлекающегося и нервного Павла, не могли не захватить его, обладающего пылкой и благородной душой. [492]

И вот он, будучи носителем начала сосредоточения всей власти и всей направляющей деятельности в своих руках, отрицая малейшую самостоятельность кого бы то ни было в ведении дел, говорит Суворову: «веди войну как знаешь» и «...предоставляю на совершенное распоряжение Ваше частные и случайные предприятия, коих издали предписывать не можно, а должно поручить искусству главнокомандующего, что я и делаю, не предписывая по сему Вам ничего».

Но Суворов был один. По отношению же к другим военачальникам Павел крепко держался своей системы, что было тем легче, что бóльшая часть их не участвовала в военных действиях и могла в командуемых ими войсках без всяких препятствий насаждать вахтпарадные фокусы. С окончанием же войны с Францией и последовавшей вслед за тем смертью Суворова уже не было ничего, что могло бы сдерживать императора Павла в этом отношении, и, таким образом, создались весьма благоприятные условия для развития и укрепления в армии плац-парадных требований, которые, в конце концов, привели к убеждению, что «война портит войска».

Однако смерть императора Павла, когда еще были живы впечатления от Итальянского и Швейцарского походов Суворова, когда многие из генералов, участвовавших в этих походах, еще не сошли со сцены, были полны воспринятых от Суворова уроков и носили на себе отблеск славы великого полководца, когда, являясь учениками «российских войск победоносца», они представляли собою драгоценнейшее хранилище заветов чудесного старца, помешала на первых порах широкому и быстрому распространению и укреплению системы преемника Екатерины Великой.

Вследствие этого на первый взгляд может казаться, что все отмеченные выше отрицательные начала системы императора Павла, составляющие характерные черты и Павловских военных реформ, как будто по тем или иным причинам не имели вредного влияния на ход развития русского военного искусства. Такое мнение находит себе, казалось бы, подтверждение и в блестящей деятельности многих наших генералов в войнах в период царствования Александра I с [493] французами, шведами и турками, в проявлении некоторыми генералами в этих войнах высокого военного искусства, а нашими войсками тех высоких качеств, которыми отличалась армия Екатерины, воспитанная на принципах разумного патриотизма, уважения к человеческому достоинству каждого, проникнутая наступательными тенденциями и духом самостоятельности, самодеятельности и частного почина.

Однако глубоко заложенные основы Павловского режима были указанными выше условиями только несколько заглушены, придавлены, но не задавлены совершенно, не вырваны с корнем.

Смерть одних сподвижников Суворова, уклонение, под давлением личных интересов, от его заветов других, продолжительный мир после почти непрерывных войн, изменение душевного настроя державного вождя армии, наличие военных деятелей, желавших использовать для своих целей новый настрой властителя, — таковы те обстоятельства, которые создали благодарную почву для развития, а затем и окончательного утверждения начал военной системы императора Павла, заставив забыть заветы Екатерины, Суворова, Румянцева, Потемкина и других наших талантливых генералов.

Значение это тем более велико, что начала Павловской системы, логически развиваясь, привели в конце концов Россию к Севастополю в 1854–1855 гг. и жестоко откликнулись в нашей последней войне с Японией в 1904–1905 гг. [494]