Участие русских войск в Семилетней войне

Причины войны и события до 1759 г. Стремление Фридриха II покончить с тяжелым политическим положением своего молодого королевства, обусловленным, с одной стороны, чересполосностью и беззащитностью его, а с другой — бедностью государства в экономическом отношении, привело к так называемой Силезской войне с Австрией (1740–1748), в результате которой Пруссия приобрела Силезию и графство Глац. Такое положение вещей противоречило интересам России.

Вследствие этого решено было «сократить силы скоропостижного короля прусского», и для этого был заключен союзный договор с Австрией, по которому Россия и Австрия взаимно обязывались вести наступательную войну против Фридриха II (каждая из сторон обязывалась выставить 80 тысяч [275] человек). Целью войны ставилось: возвращение Австрии Силезии и Глаца и присоединение к России Пруссии с правом обменять ее Польше на Курляндию и Семигалию и с исправлением западной границы.

Главнокомандующим нашей армией для действия против Пруссии в 1756 г. был назначен Апраксин, которому 5 октября была дана инструкция, обязывавшая его двинуться к прусским границам.

Пререкания Апраксина с Конференцией по поводу данной ему инструкции и навязываемых ему планов кампании, а также значительные затруднения, которые встретил Апраксин при приведении армии в полную готовность для заграничного далекого похода, привели к тому, что русская армия только весной 1757 г. могла открыть кампанию. Армия Апраксина, силой около 90–100 тысяч человек, имела главной целью «наступать всеми колоннами в Пруссию и прочие начать операции, имея главным предметом г. Кенигсберг».

Только в начале мая главные силы русской армии начали сосредотачиваться в Ковне, а отдельный корпус Фермора двинулся против Мемеля (связь с флотом). 25 июня Мемель был взят, после чего русская армия двумя группами (от Мемеля и от Ковны) направилась к Кенигсбергу.

Оборону Восточной Пруссии Фридрих поручил Левальду с 30 тысячами человек.

Операции обеих сторон в 1757 г. в результате привели 19 августа к случайному для нас сражению у Грос-Егерсдорфа. Несмотря на то что это сражение было для нас случайным, пруссаки потерпели здесь полное поражение и принуждены были отступить. [278]

Однако неудовлетворительная организация доставки продовольствия, неустройство тыла в пределах Восточной Пруссии и усилившаяся болезнь заставили Апраксина, по единогласному решению военного совета, собранного им 27 августа, сначала отступить к Тильзиту, а затем отойти к Мемелю, откуда разойтись на зимние квартиры в Курляндию и Литву.

Еще во время движения армии от Тильзита к Мемелю в октябре 1757 г. фельдмаршал Апраксин был отрешен от должности, предан суду за неудачный исход кампании 1757 г. и заменен графом Фермором.

31 декабря 1757 г. русские войска начали наступление, и уже 11 января Фермор занял без боя Кенигсберг, а затем всю Восточную Пруссию, которая была обращена в русское генерал-губернаторство во главе с Фермором.

1 июля армия выступила из Познани по направлению к Франкфурту, и 4 августа русские войска подошли к Кюстрину и в этот же день приступили к бомбардированию крепости.

Фридрих Великий, видя опасность в сосредоточении на Нижней Варте, в 100 верстах от Берлина, русской армии, решил действовать против нее энергично. 10 августа Фридрих соединился под Кюстрином с отрядом графа Дона и 14 августа атаковал русских под Цорндорфом. В результате этого сражения обе армии разбились друг о друга: Фридриху не удалось нанести сколько-нибудь решительного поражения русской армии, которая сохранила за собой поле сражения. Правда, к концу боя русская армия была отрезана от пути отступления, но Фридрих за истощением своих войск не мог воспользоваться этим.

В сентябре решено было перенести действия в Померанию. Здесь Фермор в конце октября получил приказание Конференции кончить кампанию и отойти на зимние квартиры на правый берег Вислы, что и было исполнено к 15 ноября.

Таким образом, летняя компания 1758 г. была для России совершенно безрезультатна. Тем не менее Восточная Пруссия по-прежнему оставалась в наших руках и русская армия занимала очень выгодное стратегическое положение, позволявшее развить энергичные действия против Пруссии. [279]

К сожалению, влияние австрийской дипломатии, проявлявшееся отчасти и раньше, стало больше тяготеть над стратегическими операциями русской армии, направляя их исключительно только к выгоде Австрии и совершенно не считаясь с интересами России вообще и русской армии в частности. Ближайшим же следствием этого явилась крайняя зависимость русских от австрийских дипломатов и главнокомандующих.

Кампания 1759 г. до Куннерсдорфского сражения. К началу 1759 г. общее положение на театре войны было следующее: союзные армии располагались: 125 тысяч французов — на Рейне и Майне, 45 тысяч имперцев — во Франконии, 155 тысяч австрийцев — вдоль границы Богемии, 16 тысяч шведов — у Штральзунда и 50 тысяч русских — на Нижней Висле. У Фридриха вместе с гарнизонами крепостей было около 220 тысяч, из которых только 23 тысячи графа Дауна — на северо-восточном фронте против русских. Сам Фридрих был в Силезии.

Такое положение вещей, в связи с истощением материальных средств в Пруссии, вынуждало Фридриха в 1759 г. отказаться от решительных операций и прибегнуть к маневрам и другим вспомогательным средствам и способам для продолжения борьбы.

Отсутствие единства и общности интересов у союзников препятствовало и им действовать энергично.

Русская армия оставив на Нижней Висле 10 тысяч человек, должна была двинуться от Познани к Одеру и здесь, где-нибудь между Франкфуртом и Бреславлем, соединиться с австрийской армией. Дальнейшие действия планом кампании не намечались, и план только указывал, что они должны будут вестись в зависимости от обстановки; где именно должно произойти соединение союзных армий, какова основная цель дальнейших, после соединения армий, операций, — все это не было сообщено русскому главнокомандующему.

В сущности говоря, русская действующая армия предоставлялась в распоряжение Австрии, хотя ее главнокомандующий не подчинялся австрийскому главнокомандующему. [281]

При таких условиях положение главнокомандующего русской армией нельзя не признать в высшей степени тяжелым: с одной стороны, он должен был вести операции, попирая основные требования военного дела, а с другой — вести их вопреки интересам России.

Положение Фридриха в Силезии давало ему все выгоды помешать соединению русских с австрийцами и разбить их по частям; союзникам необходимо было при помощи маневрирования избегнуть отдельного поражения.

В мае 1759 г. Фермор с 60 тысячами человек несколькими колоннами двинулся от Нижней Вислы к Средней Варте. Далеко впереди армии двигалась конница, составлявшая непроницаемую завесу. В середине июня войска наши сосредоточились в Познани.

Между тем в Петербурге были крайне недовольны нераспорядительностью Фермора по снабжению армии некоторыми предметами довольствия, и в мае последовало назначение главнокомандующим графа Петра Семеновича Салтыкова.

19 июня Салтыков прибыл в Познань и здесь принял от Фермора армию, которая насчитывала в своих рядах не более 40 тысяч человек. Граф Фермор остался при армии в качестве начальника дивизии. В Познани граф Салтыков условился с австрийским главнокомандующим Дауном соединиться с ним 7–8 июля или у Кроссена, или у Королата.

Ко времени прибытия к русской армии нового главнокомандующего пруссаки под начальством графа Дауна, перешли в наступление от Ландсберга. Тогда 27 июня Салтыков переходит в наступление против пруссаков, направив объединенную в руках молодого генерала графа Тотлебена нерегулярную конницу на сообщения пруссаков. Но Даун решительно уклонился от боя. Наша армия двинулась за отступившим неприятелем, и 9 июля Салтыков достиг Гольцына. Узнав о движении Салтыкова, Даун быстро перешел к Цюлихау, который успел захватить 10 июля, раньше прибытия туда русских, и таким образом занял разобщающее положение относительно союзников.

При таких условиях Салтыкову приходилось или атаковать пруссаков на позиции у Цюлихау, или двинуться мимо Цюлихау [283] на Пальциг к Кроссену. Зная, что позиция у Цюлихау очень сильна, и что у Веделя, сменившего Дона и получившего инструкцию во что бы то ни стало мешать соединению русских с австрийцами, имеется около 60 тысяч человек, Салтыков решил двинуться мимо Цюлихау на Пальциг к Кроссену.

К 12 часам 12 июля Салтыков занял Пальциг, и в этот день на позиции впереди него Ведель атаковал русскую армию, но неудачно — корпус Веделя, после упорного боя в течение целого дня, был рассеян.

После Пальцигского боя Салтыков, простояв несколько дней на поле сражения, 17 июля передвинулся к Кроссену. Прибыв в Кроссен, Салтыков не нашел здесь австрийцев, и так как план кампании, составленный Конференцией совместно с дипломатами Венского двора, доводил нашу армию только до р. Одер, то Салтыкову теперь приходилось самостоятельно, под собственную ответственность, решать вопрос о том, что делать дальше.

Убедившись в полной пассивности Дауна и видя, что путь к Берлину открыт, русский главнокомандующий решился возможно скорее захватить Франкфурт и угрожать Берлину.

20 июля наш авангард, под начальством Вильбуа, занял Франкфурт. На следующий день, 21 июля, прибыл сюда Лаудон с корпусом в 20 тысяч человек при 48 орудиях. 22 июля к Франкфурту прибыл Салтыков со всеми русскими силами.

Прибыв во Франкфурт, Салтыков подчиняет себе Лаудона и таким образом сосредотачивает под своим начальством около 55 тысяч человек, из которых 35 тысяч русских.

Угрожающее положение относительно Берлина, занятое Салтыковым, вызвало у Фридриха серьезное опасение за его столицу и вынудило его принять решительные меры для ее спасения. Ввиду этого Фридрих с армией в 38 тысяч человек форсированным маршем направился к Мильрозену с целью, переправившись через р. Одер выше Франкфурта, атаковать Салтыкова. Даун по-прежнему действует весьма вяло, не торопится соединиться с русскими и предъявляет Салтыкову настойчивое требование, чтобы вся русская армия присоединилась к нему, для чего Салтыкову отступить к Кроссену как к пункту, уже раньше намеченному для соединения. [284]

Весьма неохотно Салтыков согласился на предложение Дауна и решил 31 июля начать обратное движение от Куннерсдорфа к Кроссену. Между тем уже 30 июля наши разъезды обнаружили начало переправы Фридриха на правый берег Одера у Герица.

Не признавая русскую армию способной к наступательному бою против Фридриха, Салтыков решился принять бой на позиции, образуемой высотами между Франкфуртом и Куннерсдорфом.

Куннерсдорфское сражение. Высоты, образующие Куннерсдорфскую позицию, представляли собой отдельный хребет, от предместья Франкфурта до д. Куннерсдорф. Скаты к Одеру очень круты; с противоположной стороны к склонам хребта прилегают холмы, перерезанные оврагами. Сам хребет также перерезывается оврагами с крутыми берегами, отделявшими три отдельные возвышенности. Самая западная из них — ближайшая к Франкфурту, Жидовская гора — превалировала над местностью и отделялась Лаудоновым оврагом от средней, Большого Шпица; эта последняя, в свою очередь, отделялась оврагом Кунгрунд от самой восточной высоты, Мюльберга, имевшей наименьшую высоту и обстреливаемой даже с впереди лежащих Третинских высот. Оба оврага были крайне затруднительны для свободного движения войск, в особенности для артиллерии и для атак конницы. Около деревни Куннерсдорф к Кунгрунду подходит с юга, от Франкфуртского леса, другой овраг, проходимый только в некоторых пунктах между значительными прудами.

Между этим последним оврагом и р. Гюнер, протекающей восточнее позиции, местность прерывается балкой Бекер, отделяющей, восточнее Мюльберга, отдельную высоту — Малый Шпиц. В общем, Куннерсдорфская позиция имела следующие особенности: фронт был доступен для атаки, но войска наступающего разъединялись оврагами. Левый фланг на Мюльберге был весьма слаб по естественным, указанным выше свойствам местности и к тому же оврагами отделялся от войск правого фланга. Путем отступления могла служить только дорога, проходящая на Франкфурт по мостам, откуда можно было следовать на соединение с Дауном [285] по левому берегу Одера, а если бы неприятель завладел Жидовской горой, то русская армия попала бы в критическое положение.

Таким образом, особое значение приобретала Жидовская гора; с ее потерей русская армия лишалась всяких средств для дальнейшей борьбы. Переход в руки неприятеля Мюльберга и даже Большого Шпица не мог иметь решающего влияния на исход боя. Участь сражения зависела от удержания в руках союзников Жидовской горы; полная же победа могла быть ими достигнута в том лишь случае, если бы они сумели воспользоваться высотами Мюльберга и Большого Шпица, дабы заставить атакующего потратить на их атаку силы и расстроить себя до решительного штурма Жидовской горы в такой мере, чтобы оставшиеся войска обороняющегося не только могли удержать за собой Жидовскую гору, но, опираясь на нее, перейти в решающее наступление.

Одновременно с занятием позиции граф Салтыков, ожидая обхода короля с юго-востока и вполне правильно оценивая местные условия на позиции и относительное значение ее отдельных частей, приказал немедленно приступить к усиленным инженерным работам. При этом главное внимание главнокомандующего было обращено на усиление окопами не левого фланга (горы Мюльберг), ближайшего к неприятелю, а правого и центра: Жидовской горы и Большого Шпица.

На Жидовской горе было возведено пять батарей, из которых наиболее сильная, по числу орудий, предназначалась для обстреливания пространства южнее Куннерсдорфа, а остальные должны были обстреливать неприятеля фронтальным и фланговым огнем при дебушировании его из Франкфуртского леса.

На Большом Шпице была установлена другая, весьма сильная, батарея, которая, как и большая батарея на Жидовской горе, выдавалась на фронте позиции несколько вперед, что придавало линиям русских укреплений вид бастионного фронта правильной формы, причем батареи составляли как бы бастионы, обстреливавшие переходы через [286] пруды у Куннерсдорфа, и развертывание войск южнее них, а окопы между ними — длинную куртину, из-за которой пехота с удобством могла обстреливать доступы к Куннерсдорфским высотам с фронта.

На Мюльберге были построены четыре относительно слабые батареи, которые предназначались для обстреливания неприятеля, наступающего со стороны Третинских высот, расположенных к востоку от позиции, и траншеи, прикрывавшие доступ со стороны Малого Шпица. Все укрепления соединялись между собой непрерывными окопами, но профиль их не препятствовал действию поверх бруствера даже полковой артиллерии.

Кроме двух мостов у Франкфурта (около предместья) и одного моста, ведущего к Шетнову, где располагался вагенбург, были построены еще два — за Жидовской горой.

К рассвету 1 августа русские войска расположились на укрепленной позиции у Куннерсдорфа в следующем порядке. Правый фланг позиции, на Жидовской горе, под начальством генерала Фермора заняли девять русских полков. Центр позиции, между Лаудоновым оврагом и Кунгрундом, [287] был занят 17 полками русской пехоты, под начальством Вильбуа и графа Румянцева.

Левый фланг позиции (гора Мюльберг) был занят только пятью полками Обсервационного корпуса, под начальством князя Голицина. Редут и окопы, прикрывающие мост впереди правого фланга позиции, были заняты тремя полками кроат.

Для прикрытия обоза (русского и австрийского), построенного двумя вагенбургами южнее Шетнова, были назначены два полка. В городе Франкфурте оставлены только залоги, в составе пяти офицеров и 260 нижних чинов.

Шесть австрийских полков расположились на Жидовской горе за русскими полками. Эти полки, вместе со всей союзной конницей, в числе 71 эскадрона, составляли как бы общий резерв армии.

Фридрих с армией в 48 тысяч человек, переправившись в ночь на 31 июля у Лебуса, направился к Герицу, а оттуда двинулся к Третину и Бишофзее, куда и прибыл к двум часам того же дня. [288]

В половине третьего утра 1 августа главные силы Фридриха II, построенные в две линии, имея конницу Зейдлица впереди 1-й линии, двинулись к Бишофзее и далее — к пунктам, назначенным для переправы через болотистую р. Гюнер.

Русская легкая конница тотчас заметила переход пруссаков в наступление и, согласно приказанию графа Салтыкова, уничтожив мост между озерами южнее Куннерсдорфа, отступила за правый фланг боевой линии.

Около девяти часов утра две сильные прусские батареи открыли огонь с Третинских высот. Несколько позднее неприятельская артиллерия выехала на позицию на Малый Шпиц и около прудов, южнее Куннерсдорфа; в этих же двух направлениях показались маневрирующие прусские войска. Русская артиллерия со своей стороны тотчас же ответила сильным огнем, и в десять часов утра артиллерийская канонада была уже в полном разгаре.

Зорко следя за маневрами Фридриха, граф Салтыков пришел к заключению, что король «в одно время против нашего правого и левого крыла атаку начнет», и решил заставить противника атаковать свой левый фланг и тем возможно дольше удерживать свой правый фланг, дабы впоследствии иметь возможность, опираясь на него и сохраняя свободу действий, оперировать в зависимости от хода боя и «предприятий» противника. Для лучшего выполнения этой задачи, кроме уничтожения моста между озерами южнее Куннерсдорфа, Салтыков приказал зажечь эту деревню и тем уменьшить неприятелю удобство развертывания сил против центра и правого фланга позиции. В двенадцатом часу дня неприятель явно обнаружил направление своей атаки на Мюльберг. Несмотря на критическое положение Обсервационного корпуса главнокомандующий не усилил свой левый фланг ни одним человеком, но зато им были приняты меры к устройству возможно сильной обороны центра, Большого Шпица за Кунгрундом, на случай атаки со стороны Мюльберга. Для этого, еще до атаки последнего, два полка и все гренадерские роты корпуса Лаудона были переведены на Большой Шпиц и поставлены здесь в частном резерве за центром первой линии. Кроме того, Салтыков изменил группировку конницы: [289] 1) 15 эскадронов русских конногренадер и драгун стали у подошвы высот, около Кунгрунда; 2) 13 эскадронов кирасир с легкой конницей Тотлебена поместились за крайним правым флангом; 3) девять эскадронов кирасир с чугуевскими казаками поставлены в Лаудоновом овраге; 4) два гусарских австрийских полка продвинулись между 1-й и 2-й линиями на Жидовской горе, составив как бы частный резерв 1-й линии; 5) два полка австрийских гусар поднялись на Большой Шпиц, за 2-ю линию русской пехоты; 6) в общем резерве у Ротефорверка оставались три гусарских полка.

В половине двенадцатого дня прусская пехота и конница, сосредоточившись в трех группах около Малого Шпица, Бишофзее и Третина, начали спускаться с высот и направились против фронта и левого фланга войск князя Голицына.

Первый удар пруссаки направили на гренадерский полк Обсервационного корпуса, атакуя его сначала с фланга, а затем с фронта войсками, успевшими подойти со стороны Третина. Шуваловские гренадеры не выдержали стремительного натиска многочисленного противника и в полном беспорядке бросились с Мюльберга к болотистому берегу Одера, увлекая за собой и прочие полки Обсервационного корпуса, которые, переменив фронт и образовав две линии, могли задержать неприятеля лишь на самое короткое время.

С занятием Мюльберга королем были достигнуты немаловажные результаты: силы обеих армий почти уравновешивались — русская армия сразу уменьшилась в своем составе на 15 батальонов и 42 орудия; нравственный дух прусских войск от этого первого блестящего успеха поднимался; после занятия Мюльберга Фридрих II получил возможность продольным огнем обстреливать русскую армию именно в то время, когда последней, столь мало способной к маневрированию, предстояло под выстрелами, по частям, переменять фронт налево; когда ей приходилось под тем же огнем массировать войска на тесной площадке Большого Шпица, вследствие чего ни один выстрел противника не пропадал даром; наконец, присутствие прусской конницы и батарей на Малом Шпице обязывало русских беречь и свой фронт, т. е. готовиться к бою на два фронта. К счастью, теснота на Мюльберге [290] не дала возможности прусским батареям развернуться на этой горе в значительном числе, но тем не менее огонь ставшей там артиллерии был так действен, что на Большом Шпице «места почти не было, где бы пушки его <неприятеля> не вредили, отчего многие у нас ящики подорваны и у пушек лафеты повреждены».

Успешная атака Фридриха II на Мюльберг убедила графа Салтыкова в том, что неприятель «до самого нашего правого крыла и до реки Одера пробиваться будет», а потому он нашел нужным «употребить сильные против него способы». Главнокомандующий приказал генералу Панину переменить фронт налево крайними полками обеих линий и усилил их гренадерскими ротами корпуса Лаудона. Общее начальство над этими войсками было поручено генералу Брюсу, которому приказано поддержать князя Голицына. Узкий хребет не позволял вытянуть в одну линию более двух полков, а поэтому следующие полки 2-й линии получили приказание образовать новые линии позади Брюса. Таким образом, образовалось шесть линий, выстроившихся поперек бывшего фронта позиции.

Генерал Брюс не только двинулся на поддержку Голицына, но и произвел контратаку, однако безуспешно: Мюльберг обратно не был взят, тем не менее дальнейшее наступление Фридриха II было задержано. Эта задержка имела чрезвычайно важное значение для дальнейшего хода боя, так как с потерей на Большом Шпице сильной батареи, защищаемой графом Румянцевым, едва ли русские могли бы удержаться на центральном участке своей позиции.

Сосредоточение остатков корпуса Голицына у западного подножия Мюльберга, сосредоточение там же русских конногренадер указали пруссакам, что болота Одера не так непроходимы, как предполагали. Вследствие этого прусские войска, бывшие у Третина, решили атаковать в тыл участок нашей позиции, где первоначально располагалась 2-я линия войск, занимавших Большой Шпиц.

Одновременно с атакой со стороны Третина Фридрих II решил форсировать переход через Кунгрунд. Для этого им выдвинута была на край оврага сильная батарея для фронтального [291] и вместе с тем продольного обстреливания Большого Шпица; пехота же была выстроена на Мюльберг линия за линией, так что «толстот ее и густот конца видеть нельзя было». Наконец, особая колонна готовилась к атаке со стороны Куннерсдорфа. В это же время конница Зейдлица приготавливалась атаковать центр нашего расположения со стороны прудов, лежащих южнее Куннерсдорфа.

Сначала неприятельская батарея выехала на одну очень удобную высоту на правом берегу р. Гюнер и открыла огонь по нестройной толпе шуваловцев, которая быстро стала отходить к Ротефорверку. Тогда войска обходной колонны перешли р. Гюнер, благополучно прошли по лежащему на их пути болотистому участку, подошли к Кунгрунду и бросились на высоты в двух направлениях: пехота — правее, а конница — левее, ближе к оврагу. Правая прусская атака встретила блестящий отпор пяти полков пехоты (три из второй линии центра и два прибыли с Жидовской горы), шуваловских гаубиц и австрийской артиллерии. Общими усилиями этих войск правая колонна пруссаков (пехота), осыпаемая градом ружейных пуль, а также картечью с фронта и фланга, с громадными потерями, в полном беспорядке, бесповоротно отброшена назад.

Левая атака пруссаков у Кунгрунда, т. е. атака конницы принца Вюртенбергского, сперва была успешна. Неудержимо бросились прусские латники на фланг ближайшего к ним пехотного полка, сбили его и затем вынеслись на площадь Большого Шпица; вместе с ними с фронта, через овраг Кунгрунд, бросились и войска, находившиеся на Мюльберге, а со стороны Куннерсдорфа показались войска атакующего. В эту критическую для союзников минуту граф Румянцев и Лаудон бросаются с тремя слабыми полками конницы на прусских кирасир и опрокидывают последних с высот.

Атака короля на Кунгрунд с фронта сначала также была удачна: его войска успели уже взобраться на Большой Шпиц, но не могли продвинуться даже до места, занятого полком, составлявшим крайнее прикрытие слева укрепления этой горы, переход которого в руки неприятеля так решительно повлиял бы на ход сражения. Наши гаубицы успели занять выгодную [292] позицию и с большим успехом расстреливали густые массы прусских войск на Мюльберге, а три полка, пришедшие с Жидовской горы, задержали наступление противника.

Таким образом, маневры короля не дали благоприятных результатов, и Фридрих вынужден был вести простой фронтальный бой, сбивать шаг за шагом русские войска, прибывавшие все в больших и больших силах с Жидовской горы.

При этих условиях весьма понятно, что атака конницы Зейдлица во фланг русской пехоты, столпившейся на Большом Шпице, была единственным средством в руках короля для одержания победы. Но теперь, когда укрепления Большого Шпица были удержаны, атака эта для Салтыкова не была опасна, и он вправе был сказать, что теперь «можно уже было баталию почитать одержанною».

Зейдлиц отлично понимал создавшееся положение дел и долго не решался атаковать; лишь уступая настойчивым требованиям короля, он двинул свою конницу.

Поле для атаки прусской конницы западнее прудов у Куннерсдорфа было вполне удобно: переход через пруды, развертывание и разбег хотя и были под артиллерийским огнем, но при тогдашней действенности последнего это была относительно легко разрешимая задача для образцовой кавалерии. Ей оставалось только довершить сильный удар на окопы, занятые нерасстроенной пехотой, под личным начальством Румянцева. Что и являлось труднейшей задачей.

Зейдлиц перевел всю свою конницу через пруды восточнее Куннерсдорфа, развернул ее на глазах у русских и затем бросился на окопы Большого Шпица. Атака Зейдлица «под сильным пушечным огнем с наших батарей» была моментально отбита с большим уроном.

В трех местах, выйдя с неудобной для ее действия позиции, союзная конница устремилась за расстроенной прусской кавалерией. Регулярная кавалерия отыскала себе выход со стороны Лаудонова оврага, а бывшая на правом фланге — около Франкфуртского леса. Уже после того, как Зейдлиц успел укрыться за прудами, почти вся конница союзников выстроилась в следующем порядке: австрийские гусары — впереди и левее батареи на Большом Шпице; под прямым [293] же к ним углом — русская регулярная конница в две линии. Общее начальство над этими частями принял Лаудон, позади него сосредоточилась конница графа Тотлебена.

Воспользовавшись тем, что атака Зейдлица была отбита, четыре русских полка, под начальством бригадира Берга, стремительно перешли в наступление против пруссаков, успевших утвердиться на восточной оконечности Большого Шпица. Поддержанный еще четырьмя полками, бригадир Берг заставил противника отступить за Кунгрунд и навел панический ужас на толпы пруссаков, которые занимали Мюльберг и к тому же несли громадные потери от губительного огня русской артиллерии, в особенности шуваловских гаубиц, удачно поставленных Бороздиным.

При таких условиях прусская пехота, конечно, не могла оказать никакого сопротивления наступавшим русским войскам, в самое непродолжительное время штыками очистившим Мюльберг и прочно утвердившимся на прежней позиции.

Фридрих, видя паническое бегство своей пехоты, решил сделать последнее отчаянное усилие и пустить в дело конницу Зейдлица и несколько эскадронов лейб-кирасир.

Русская конница с тремя австрийскими полками отошла к Франкфуртскому лесу. Зейдлиц вторично перевел свою конницу через пруды и снова бросился на окопы. Но атака была доведена только на половину пушечного выстрела от ретраншемента: огнем артиллерии и атакой союзной конницы слева Зейдлиц вторично был отброшен назад. Желая хотя бы немного задержать наступление русских, Фридрих приказывает двум эскадронам лейб-кирасир атаковать головные полки контратаки русских, но «слабость в неприятеле уже так велика была, что одних Чугуевских казаков довольно было сии два эскадрона истребить. Посему неприятельская армия в совершенное бегство обратилась». К семи часам вечера поражение прусской армии было полное, однако и победители, ведшие бой в необычных для них условиях в течение целого дня, пришли в сильное расстройство. Это и было причиной того, что победа не была завершена энергичным преследованием.

Только австрийская конница и главным образом не бывшая в деле легкая конница графа Тотлебена была в готовности [294] для преследования. Генерал Лаудон двинулся за разбитой им конницей Зейдлица на юг, а граф Тотлебен — на Бишофзее к Герицу, т. е. в самом важном направлении.

Преследование союзной кавалерии прекратилось на крайних границах поля сражения, и энергичного преследования вне поля сражения не было ведено совсем ни Тотлебеном, ни Лаудоном.

Вся союзная армия заночевала на поле сражения, разбросанная от Мюльберга до Жидовской горы на пространстве до 5 верст.

В первой, наскоро составленной реляции главнокомандующий засвидетельствовал, что «если найдется где победа ее славнее и совершеннее, то, однако, ревность и искусство генералов и офицеров и мужество, храбрость, послушание и единодушие солдатства должны навсегда примером остаться».

Но эта блестящая победа стоила нам громадных жертв. Союзники потеряли 15 тысяч (13 тысяч русских и 2 тысячи австрийцев), т. е. 25%, а пруссаки — 17 тысяч, т. е. 34%.

Трофеями Куннерсдорфской победы были: 26 знамен, два штандарта, 172 орудия и большое количество огнестрельных запасов, из которых одних патронов более 93 тысяч.

Отсутствие преследования со стороны Салтыкова после Куннерсдорфской победы привело к тому, что прусская армия к 3 августа сосредоточилась у Фюрстевальде, непосредственно прикрывая Берлин. Но впечатление от поражения было настолько сильно у пруссаков, что в Берлине, как и в прусской армии, царила паника, а немедленное наступление Салтыкова к Берлину могло бы без особого труда закончиться взятием столицы. Однако наступления к Берлину не последовало, виновником чего является австрийский главнокомандующий.

Тем не менее Куннерсдорфское сражение является одним из славных подвигов русской армии и служит показателем высокого уровня военного искусства России в одну из тех эпох, когда у нас не было военного гения, деятельность которого придает блеск военным операциям и скрашивает до некоторой степени недостаток искусства у его современников. [295]

Под напором Дауна, с которым русский главнокомандующий должен был считаться, согласно указаниям Конференции, 19 августа Салтыков очистил Франкфурт.

Дальнейшие настояния Дауна и его отказ действовать совместно с Салтыковым заставили последнего в конце октября двинуться на зимние квартиры к Нижней Висле, куда русская армия и прибыла в декабре.

Действия русской армии в 1760 и 1761 гг. После кампании 1759 г. русская армия еще два года вела борьбу с Пруссией и, несмотря на то что предыдущие кампании явно доказали невыгоды совместных действий с австрийцами, тем не менее и в 1760, и в 1761 г. Конференция составляла для наших армий такие планы действий, по которым русские главнокомандующие должны были, соображая свои действия с австрийскими армиями, исполнять желания венской дипломатии.

В 1760 г. Салтыков передовым корпусом Чернышева 28 сентября занял Берлин. Главные силы в это время находились у Франкфурта. Получив сведения, что Фридрих лично спешит с 7 тысячами воинов на выручку своей столицы и что Даун не может оказать существенной поддержки русским, Салтыков бросил Берлин и отвел войска к Ландсбергу.

В ноябре русская армия стала на зимние квартиры на Нижней Висле, но еще в октябре, в связи с болезнью Салтыкова, главнокомандующим был назначен граф Александр Борисович Бутурлин. Отдельный корпус Румянцева (20-тысячный) действовал в Померании и 5 декабря 1761 г. взял крепость Кольберг.

25 декабря 1761 г. скончалась императрица Елизавета.

На престол вступил Петр III, поклонник Фридриха II. 8 февраля 1762 г. Россия особой декларацией отказалась от союза с Австрией. 5 марта было заключено формальное перемирие с Пруссией, а 24 апреля Петр III заключил трактат с Фридрихом, по которому был восстановлен с Пруссией вечный мир, а все завоевания русского оружия были возвращены без всякого вознаграждения. Напротив, часть русской армии (20-тысячный корпус Чернышева) отдавалась в распоряжение Фридриха II.

Таким образом, несмотря на блестящие победы русской армии, России не удалось сократить силы «скоропостижнаго [296] прусскаго короля». Однако победы эти не были совершенно бесплодными: силы Пруссии были крайне надорваны ими, и это сказалось в царствование Екатерины, когда великая государыня, решая мировые политические вопросы в интересах России, находила возможным не особенно считаться с мнениями и желаниями Фридриха.

В военном отношении наше участие в Семилетней войне имеет громадное значение. Во главе действующих армий в эту эпоху стояли генералы, которые служебный и боевой опыт получили в царствование императрицы Анны. С другой стороны, война, веденная армией, руководимой генералами предшествовавшей эпохи, послужила школой для таких будущих деятелей, как Румянцев, Панин, Прозоровский, Суворов.

Характерной чертой нашей стратегии в рассматриваемую эпоху была осторожность, которая являлась следствием, во-первых, стремления Конференции руководить операциями в ущерб «полной мочи» главнокомандующего и, во-вторых, полного подчинения нашей стратегии влиянию австрийской дипломатии.

В эту войну в значительной мере получили развитие стратегические действия легкой конницы впереди фронта армии, причем отличительными особенностями этих операций являются: независимость от тыла, быстрота налета отдельными партиями с разными целями, широкий фронт, в несколько раз превосходящий фронт армии, и значительно выдвинутый вперед район освещения местности конницей драгунского типа. [297]

Наконец, в отношении стратегии необходимо отметить умелое и полезное сочетание в довольствии армии местных средств с процветавшей тогда в чистом виде магазинной системой. Особенностью тактики русских войск в Семилетнюю войну является активно-оборонительный бой. Чисто наступательный бой в эту войну не получает достаточного развития. Однако нужно заметить, что активность при обороне выказывала в то время только одна русская армия.

Что касается артиллерии, то, перерождаясь в своем устройстве, она на полях сражения оказывает могущественное содействие пехоте и коннице. Особенностями действий артиллерии являются: распределение ее на батареи по линии, защита ее огнем промежутков между линиями, стрельба через головы пехоты. Эти особенности показывают усовершенствование не только техники и организации нашей артиллерии, но и прямое влияние этого на ее действия в бою.

Наконец, необходимо указать на проявленное еще раз в Семилетнюю войну классическое упорство русских войск и на то нравственное значение, которое имели победы наши над лучшими войсками, руководимыми лучшим полководцем. Эти победы несомненно укрепили уверенность наших войск в себе, подняли дух и дали пищу для нравственного воздействия как на отдельных людей, так и на целые войсковые части, чем с таким успехом пользовались деятели следующей эпохи.