Единоборство Петра Великого с Карлом XII

Мирный договор между Карлом XII и уполномоченным Августа II был уже подписан, а Петр, не осведомленный еще об этом тягостном для него обстоятельстве, продолжает заботиться об отвлечении Карла от Саксонии. Из Киева осенью 1706 г. русская армия двинулась на Волынь, а 20-тысячный конный отряд Меншикова получил приказание [143] перейти Вислу, соединиться с войсками Августа и очистить польские земли от 8-тысячного отряда генерала Мардефельда. Август счел нужным скрыть от Петра о заключении договора со шведским королем. Соединившись с Меншиковым, Август II теперь помышлял лишь о том, как бы невольным участием в поражении шведского отряда не навлечь гнев Карла XII. Выпросив у Меншикова пленных шведов, Август поспешил отпустить их на свободу, отправил Меншикова на зимние квартиры к Жолкиеву, а сам поспешил с извинениями к шведскому королю в Саксонию. Наконец Альтранштадтский мирный договор был обнародован, и Петр с грустью уяснил двуличный образ действий своего недавнего союзника и друга. Теперь Петру Великому предстояло вступить в единоборство с баловнем судьбы, но царь был уже готов к этой решительной борьбе.

Впрочем, прежде чем вступить в это решительное единоборство, Петр, считая, что с отнятием от шведов Ижорской земли главная цель войны достигнута, склонен был заключить мир, но при условии сохранения за нами сделанных завоеваний. Но упоенный успехом, увенчанный славой искусного полководца, шведский король не соглашался на переговоры прежде, чем все завоеванные Петром земли будут возвращены. Продолжение войны было неизбежным.

Карл XII, не замечая напряженной деятельности своего противника, почти целый год пробыл в пределах Саксонии, как бы умышленно давая время своему врагу еще более усилиться. На Россию он смотрел как на верную добычу, новый трофей. Он не считался с тем, что за пять лет, протекших со времени Нарвской победы, обстоятельства переменились; не считался с тем, что на его путях, далеко выдвинувшись на запад, ждет его 90-тысячная, сильная не только числом, но и устройством и боевым опытом армия.

К концу 1707 г. расположение русской армии было такое: конный отряд Меншикова разместился в Жолкиеве; главные силы под начальством Шереметева — между [144] Острогом и Дубном. В Полоцке для наблюдения за Левенгауптом, находившимся в Риге, оставлен был особый отряд Алларта. Ингрия занята была войсками Апраксина; все стояли на широких зимних квартирах.

Каких-либо определенных сведений о противнике не было. Группировка наших главных сил призвана была прикрыть пути, ведущие к югу — от Полесья на Киев.

Для обсуждения плана предстоящей кампании в конце года Петр I собрал в Жолкиеве высших начальников. Подробному обсуждению подвергался план кампании, составленный фельдмаршалом Шереметевым. Принятым решением было обусловлено: 1) не вступать со шведами в генеральное сражение в пределах Польши, а отходить к своим границам, так как неблагонадежность населения, в случае неудачного исхода сражения, могла подвергнуть армию нашу при отступлении крайней опасности; 2) отступая под действительной угрозой врага, уничтожать запасы, чтобы создать для шведов затруднение в продовольствовании армии; 3) непрестанно тревожить врага легкими отрядами конницы, изнурять его на отдыхе.

До выяснения обстановки Петр решил оставаться в Польше, что соответствовало активной возможности пользоваться средствами края для довольствия армии. Пребывание русской армии в пределах Польши оказывало, конечно, известное влияние на внутреннюю политику страны, где росло число сторонников России.

Оценивая план, принятый в Жолкиеве, нельзя не согласиться, что принятый способ действий наиболее всего соответствовал сложившейся обстановке. Наша армия, уже искусная в ведении малой войны, не была еще достаточно подготовлена в тактическом отношении, чтобы принять решающий бой с упоенной победами шведской армией. Малая война, с назойливыми уколами, постоянными тревогами, при лесистом и малонаселенном театре войны, действительно могла изнурить шведскую армию. Принятый способ действий сулил успех еще и потому, что избалованный военным счастьем шведский король строил свои расчеты исключительно на быстроте и внезапности операций. [145] Он не находил нужным иметь для своей армии надежно оборудованную базу. Его армия довольствовалась преимущественно за счет местных средств того края, где происходили операции. Но при осуществлении Жолкиевского плана шведы не могли рассчитывать на местные средства, а подвоз припасов должен был связать руки королю-партизану, привыкшему действовать налегке.

Вместе с определением способа действий для армии Петр принимает ряд новых мер для защиты своего государства от вражеского нашествия. Киев, важнейший пункт южнорусского края, укрепляется и вместе с тем снабжается 3-месячным запасом продовольствия на 70 тысяч человек и 2-месячным рационом фуража для 55 тысяч лошадей. На Днепре строятся новые мосты. Оборона Киево-Печерской лавры и пограничных черкасских городов поручается гетману Мазепе, который должен был к июлю 1707 г. сосредоточить у Киева все казачье войско. Фельдмаршалу Шереметеву приказано быть в готовности «к весне ходить куда случай позовет», но подготовить коммуникацию между Днепром и Полесьем для переброски сил к северу от Полесья. С этой целью подготовить магазины в Мозыре, Слуцке и Минске.

Весной 1707 г., под влиянием возникших в Литве и Белоруссии беспорядков, Петр решает: главные силы перевести к северу от Полесья и прикрыть ими важнейшие операционные пути на Москву или в завоеванные прибалтийские области; на юго-западном театре ограничиться пассивной обороной. Закипела работа и внутри русского царства. Усиленный рекрутский набор дал новый приток сил в армию. Важнейшие города: Смоленск, Псков, Новгород — быстро укреплялись. Предусмотрительный царь, готовясь к упорной борьбе, приказал даже расположенную далеко в глубине России Москву приспособить к обороне.

Жителям западной пограничной полосы повелено было подготовиться к выселению внутрь страны: «От Пскова через Смоленск до черкасских городов и на 200 верст поперек объявить, чтобы к весне ни у кого не было явно [146] хлеба, спрятав его в лесах, ямах или где лучше... того для ежели неприятель... похочет, обшед войска... впасть внутрь, тогда сам не рад будет... своему начинанию».

Озабоченный сбором сведений о противнике, Петр, одновременно с подготовкой театра войны к активной обороне, выдвигается с конницей Меншикова в мае к Люблину, а затем к Варшаве. Здесь Петр остается до сентября. Наступающая осень убеждала царя, что противник уже не намерен в этом году предпринять поход. По повелению Петра русские войска располагаются на широкие зимние квартиры. При отъезде царя 8 октября дислокация русской армии была следующая: 1) дивизия Шереметева между Минском, Борисовом и Копысем; 2) дивизия Репнина в Вильно, ее передовые части в Ковно и Гродно; 3) конница Меншикова стала у Белостока. В общей сложности на данном театре войны было около 70 тысяч войск. Надежды Петра на спокойную зимовку его армии не оправдались. Как и в 1705 г., Карл XII предпочел зимнюю кампанию. За время пребывания в Саксонии силы шведского короля были пополнены отчасти новыми рекрутами, прибывшими с родины, отчасти вербовкой, произведенной в Саксонии и Померании. Осенью Карл покинул пределы Саксонии и продвинулся к Познани. С приходом последних укомплектований силы его армии возросли до 43 тысяч человек.

Размышляя о предстоящей кампании, Карл XII останавливается на решении: направиться кратчайшими путями в пределы прибалтийских провинций, завоеванных Петром. Соединившись с Левенгауптом, завладев Псковом, Нарвой и Петербургом, можно принудить русскую армию принять бой между Псковом и Новгородом и, переменив операционное направление, теснить русские силы до Москвы, а по овладении столицей заставить русского царя принять суровые условия мира. Уверенность Карла в полнейшем осуществлении этого плана была столь велика, что он, находясь еще далеко от пределов России, назначил генерала Шпара московским комендантом.

Первоначальный план Карла XII имел много положительных сторон. При выполнении этого плана шведская [147] армия приближалась к своему отечеству: достигалось соединение разбросанных и отделенных большим пространством сил, наконец, удар направлялся в самую чувствительную точку, что угрожало обратным захватом только что завоеванного Петром прибалтийского края. Получалась чрезмерно длинная операционная линия, если конечным пунктом операций считать Москву, но выгодные стороны плана покрывали этот недостаток его.

Как только дороги подмерзли, а лед сковал болота и реки, Карл XII во главе 35-тысячной армии в конце декабря, перейдя у Влоцлавска Вислу, потянулся к Гродно. После весьма трудного зимнего похода 26 января шведский король занял этот пункт, вытеснив отсюда наших драгун. Из Гродно после трехдневной остановки шведы двинулись на Сморгонь, рассчитывая разбить отступающую русскую армию, но эта надежда не осуществилась.

Едва лишь до Петра дошли слухи об открытии зимней кампании шведами, он немедленно отдает распоряжение войскам отходить из Польши к границам русской земли, стягиваясь к позиции за р. Уллой, центральной и в отношении путей к Москве, и в отношении операционного направления на Ингерманландию. Приводя в исполнение Жолкиевский план действий, русская армия при отступлении оставляла за собой пустыню, и противник на своем пути находил дымящиеся развалины строений или покинутые жителями, опустошенные селения.

Направляясь из Гродно в Лиду и Сморгонь, Карл XII врезывался клином между двумя отдельными группами наших войск, но ни одну из них настигнуть ему не удалось. Движение в сильную стужу по опустошенной местности лишь до крайности изнурило его армию. Достигнув Сморгони, шведская армия стала на зимние квартиры, разбросавшись между Сморгонью и Вильном, и, после месячного отдыха в этом районе, передвинулась еще на восток и стала между Долгиновом, Радошковичами и Борисовом.

Выведя русскую армию из сферы опасного соприкосновения с противником, Петр расположил войска к весне [148] 1708 г. в широком районе близ границы, подготовленной к обороне.

Главные силы под начальством Шереметева (всего 57 тысяч) расположились между Витебском, Дубровной и р. Уллой. Такое расположение допускало быстрое сосредоточение сил либо к Полоцку, если шведы двинутся к Петербургу, либо к Копысу, для прикрытия Москвы.

В Ингрии оперировал Ингерманландский корпус Ф. М. Апраксина силой около 25 тысяч человек.

За Ригой наблюдал 16-тысячный корпус Боура. Оборона Украины была вверена малороссийским казакам гетмана Мазепы, при котором состояла русская бригада Анненкова (2 тысячи). Кроме того, в важнейших пунктах южнорусского края: Киеве, Чернигове, Нежине и Переяславле — имелись особые русские гарнизоны, подчиненные князю Д. М. Голицыну.

Таким образом, к началу решительного единоборства с Карлом Петр располагал 100-тысячной регулярной армией. Группировка этих солидных сил вполне соответствовала условиям обороны государства при всех вероятных стратегических комбинациях противника. В марте Петр, рассчитывая на продолжительный перерыв в военных действиях, отбыл в строящийся Петербург, оставив начальствование армией в руках наиболее талантливых из своих сподвижников — Шереметева и Меншикова; первый из них командовал всей пехотой, второй — всей конницей.

В случае перехода шведов в наступление было решено придерживаться следующего плана действий: избегая решительного боя с противником всеми силами и затягивая его в глубь бедной, постепенно опустошаемой страны, не допускать его, однако, безнаказанно переправиться через Днепр; первоначальное задерживание противника на переправах и в дефиле впереди Днепра должна была выполнить конница, но затем к активной обороне Днепра предполагалось привлечь и пехоту, причем задуманный частный бой на правом берегу должен был произойти под личным руководством царя, рассчитывающего к этому времени вернуться к армии. [149]

Группировка шведских сил после зимней кампании 1706/07 г. была такова: у Радошковичей и Долгинова — главные силы — 35 тысяч под начальством короля; в Риге — 16-тысячный корпус Левенгаупта и в Финляндии — 15-тысячный отряд Либекера; кроме того, ожидались готовые уже к походу подкрепления из Швеции, около 8 тысяч. Всего у Карла XII должно было собраться 70-тысячное войско. Группировка главной массы войск более всего соответствовала идее наступления на Ингрию. Тогда главные силы попутно сближались с группой Левенгаупта и совместными действиями с группой Либекера могли угрожать войскам, оборонявшим завоеванные Россией земли.

Форсированный зимний поход неблагоприятно отразился на главной массе шведской армии. Пришлось дать утомленным войскам продолжительный отдых. О дальнейших крупных операциях в восточном направлении можно было помышлять лишь с наступлением летнего периода, когда армия могла найти на пути следования подножный корм для коней. В период долгой стоянки Карл XII озаботился сбором больших запасов продовольствия для всей армии. Эти запасы должны были составить подвижную базу для армии, что представляло, конечно, известные неудобства при дурном состоянии путей.

Приготовления Карла XII к походу известны были нашим начальникам. Исходя из группировки шведских сил, Шереметев и Меншиков предполагали возможным операции как в направлении на Москву, через Смоленск, так и на Петербург.

27 мая в Чашниках наши военачальники опять созвали военный совет: решено было принять более сосредоточенное расположение, с тем чтобы задержать противника на оборонительной линии рек Уллы и Березины. При этом вред двоевластия дал себя почувствовать сразу: опасения Шереметева за «псковские рубежи» повели к сосредоточению вверенной ему пехоты на северном участке линии — между Уллой и Лукомлей, откуда было удобно, в случае надобности, двинуться к Полоцку и за Двину; предположение же Меншикова о возможности прорыва [150] шведов через р. Березину имело последствием сосредоточение почти всей конницы на участке южнее Лукомли.

Оставаясь долгое время в Сморгони и делая приготовления к походу на Россию, Карл XII собирает сведения о внутреннем состоянии Московского царства, а также принимает ряд мер для создания наиболее благоприятной политической обстановки. Внутреннее состояние России представляется шведскому королю как вполне благоприятное для осуществления решительных действий. Страна, по-видимому, переживает тяжелый внутренний кризис. Это вполне соответствует действительности. Только что был затушен башкирский бунт. На Дону еще продолжался Булавинский бунт, отвлекший 6 тысяч регулярных войск от западной границы. Постоянные волнения запорожцев и сомнительное поведение малороссийского гетмана Мазепы создавали затруднительное положение для царя на юге. Тяжкое положение России усугублялось глухим брожением, ропотом и явным злорадством при всякой неудаче тех темных сил, с которыми вступил в беспощадную борьбу царь.

Жившие в Москве иностранцы считали, что положение несчастного царя становится отчаянным. Многие из ближайших соратников Петра тоже мрачно смотрели на грядущие события. Учитывая тяжелое положение Петра, шведский король вносит первую поправку в план кампании. Он теперь полагает возможным быстро покончить с русской армией, броситься в сердце России — Москву, лишить Петра трона, раздробить политическое единство государства и низвести Россию до положения удельного княжества.

Политическая обстановка, по-видимому, тоже складывалась благоприятно для шведского короля. Россия была изолирована. В лице Августа II она потеряла последнего союзника на Западе. Карл имел ярого приверженца в лице Станислава Лещинского, собиравшего сильное ополчение. Начатые польским королем переговоры с Мазепой обещали, видимо, счастливый исход: за титул Северского князя престарелый гетман готов был предать русского царя и [151] сделаться верным союзником Польши и Швеции. Крымский хан также склонялся оказать помощь шведам.

При столь благоприятных обстоятельствах Карл XII решает привлечь к главным силам Левенгаупта для совместных действий в направлении на Смоленск — Москву; Либекеру предписывается вторгнуться в Ингерманландию, а Станислав Лещинский должен был овладеть Киевом и, соединившись с Мазепой и татарами, направиться с юга к Москве.

В этом новом плане Карла XII нельзя не усмотреть явного преобладания соображений политического характера, весьма ненадежных и условных, над несомненными стратегическими преимуществами первоначального плана.

Между тем в начале июня разведки нашей конницы и лазутчиков обнаружили приближение шведов к р. Березине. Это обстоятельство, в связи с известием о крайней серьезности Булавинского бунта, наводило на мысль о большой вероятности наступления шведов в направлении к Могилеву или Быхову, вследствие чего на новом совете в Чашниках 12 июня было решено: 1) конницу, еще не успевшую собраться с зимних квартир, направить к р. Березине для занятия и возможного удержания пунктов вероятной переправы противника; 2) пехоту передвинуть к югу, на линию Черея — Бобр, где выжидать прояснения обстановки.

Но времени для выполнения намеченных передвижений уже не хватило.

Сосредоточив к 7 июня свою армию у Минска и приковав демонстрациями к Борисову находившихся там драгун Гольца, Карл XII двинулся усиленным маршем вправо, к Березино, и 14 июня без труда форсировал передовыми частями переправу через р. Березину; в следующие дни шведы устроили мосты, и 17 июня вся неприятельская армия была уже на левом берегу этой реки.

Дальнейшее наступление шведов на восток было, однако, сильно задержано ненастной погодой, распутицей и действиями нашей конницы, засекавшей перед неприятелем и без того скверные дороги, портившей мосты и гати... [152]

Двигаясь со средней скоростью 8 верст в день, шведская армия только 25 июня начала переправу через р. Друт. К этому времени наша армия успела уже занять оборонительную линию р. Бабич, прикрыв путь на Могилев, Шклов и Копысь. Но желание преградить шведам доступ на всех переправах, через весьма условную по своей недоступности преграду, повело к разброске войск на 10 верст по фронту, чем не замедлил воспользоваться Карл XII.

3 июля он внезапно обрушился у с. Головчина на стоявшую в центре позиции дивизию Репнина и нанес ей отдельное поражение. Значительные потери шведов в Головчинском бою, недостаточная ориентировка короля в обстановке, а главное, утомление шведской конницы продолжительной, предшествовавшей бою борьбой с препятствиями, созданными на пути шведов к р. Бабич нашими драгунами, — все это приковало противника на некоторое время к полю сражения, благодаря чему наша армия получила возможность переправиться сравнительно спокойно на левый берег Днепра. Таким образом, попытка к осуществлению задуманного Петром Великим плана активной обороны Днепра окончилась для нас неудачей. Путь к Днепру был шведам совершенно открыт, и 7 июля передовые части армии противника вступили в Могилев.

Получив известие о наступлении шведов, Петр тотчас же, невзирая на острые приступы болезни, отправился к армии и встретил ее в с. Горки. О Головчинском деле государь приказал произвести строгое расследование. Князь Репнин, допустивший потерю артиллерии, был отдан под суд и по приговору суда разжалован в солдаты. Несмотря на личные симпатии, Петр утвердил суровый приговор, а князь Репнин беспрекословно подчинился и стал ревностно продолжать службу в рядах армии.

В Могилеве Карл XII оставался более месяца. Испытывая крайнюю нужду во всем, он еще до прибытия в Могилев посылает в Ригу повеление Левенгаупту взять огромное количество боевых припасов, присланных из Швеции, собрать возможно большее количество продовольствия [153] в Прибалтийском крае и двигаться на соединение с главными силами.

Настроение шведов в Могилеве становится мрачным. В хлебе уже ощущался недостаток. Суровая, неприветливая страна недружелюбно встретила пришельцев. Неуловимая русская конница производила частые нападения, уничтожала в окрестностях припасы. Зловещие зарева пылавших со всех сторон русских деревень наглядно свидетельствовали о необдуманности шведского вторжения. Дурная погода и скудное питание вызвали вспышку болезней в армии. Впервые в мужественное сердце молодого шведского короля начинало закрадываться сомнение в успехе. Его попытки наступать, разбить и уничтожить врага успеха не имели. Оставаться в Могилеве и ждать прибытия Левенгаупта было рискованно: сведений о приближении Левенгаупта не было, а между тем шведской армии в близком будущем грозил голод. Под давлением этих соображений король в третий раз изменяет план кампании и принимает новое решение: двинуться на Украину, присоединить к своей армии малороссийских казаков, запорожцев, соединиться с поляками, привлечь орду крымского хана и тогда уже победоносно двинуться в Москву. Этот авантюристический план, основанный на очень зыбких соображениях, кажется Карлу весьма целесообразным и вполне осуществимым.

Русская армия, сосредоточившись у Горок, имела передовые конные части на линии Днепра, у Могилева и Шклова.

4 августа, не дождавшись прибытия Левенгаупта, Карл XII оставляет Могилев, переправляется через Днепр и направляется к Черикову. Это движение Петр расценивает как поворот шведов на Украину. Царь успел конным отрядом Ренне занять Кричев, а главные силы передвинулись в Мстиславль. Передвижения русских снова дают шведскому королю надежду разбить противника в решительном бою, и он сворачивает от Черикова к Мстиславлю и Смоленску. Русская же армия в это время сосредоточивается на позиции у села Добра. [154]

Позиция русских с фронта прикрывалась болотистой рекой Белой Напой. Шведы подошли 27 августа к Молятичам, выдвинув авангард Росса по течению реки Черной Напы в направлении к левому флангу позиции русских. Такое расположение Росса угрожало обходом позиции русских в весьма важном направлении — на Смоленск. Петр считал возможным, ввиду отдельного расположения колонны Росса, произвести внезапное нападение. Отряд князя Голицына в составе восьми батальонов, переправившихся в ночь на 30 августа через болотистые речки, на рассвете внезапно атаковал шведский авангард. Густой туман прикрыл приближение русских. Бой продолжался часа два. Шведы были разбиты, и только подоспевшая помощь главных сил спасла отряд Росса. Это дело при с. Добра могло бы дать более существенные результаты, если бы в нем приняла участие наша конница, но она была задержана болотистой местностью. После дела у с. Добра наша армия, прикрываясь конницей Боура, отошла к деревне Соболева, где и расположилась на очень сильной позиции, надежно прикрытой болотистыми берегами реки Вихры.

В этот период операций особенно резко проявляется деятельность нашей конницы: она «по деревням провиант и на полях стоячий хлеб и строение всякое жгла для оголожения неприятеля и чтоб не было ему пристанища». Но, кроме такого пассивного сопротивления, наша конница не упускала случая мелкими, но частыми уколами и постоянными тревогами изнурять силы врага. С каждым днем эти налеты неуловимой нашей конницы становились назойливее и опаснее. На реке Городне, близ деревни Кадина, драгуны Боура почти полностью уничтожили два конных полка шведов, причем сам Карл XII едва избежал плена.

Медленно продвигаясь на восток, Карл XII 10 сентября подошел к русской границе у деревни Стариши. Здесь, всегда самостоятельный, всегда самонадеянный, Карл XII начинает колебаться в своих решениях. Он собирает военный совет и сознается своим генералам, что у него нет никакого плана. [155]

Создавшаяся для шведов обстановка обусловливала несколько возможных решений. Самое осторожное из них, рекомендуемое генералами Карлу, состояло в том, чтобы вернуться к Могилеву, выждать прибытия Левенгауптга и тогда уже действовать по обстоятельствам. Карл XII отклонил этот план, опасаясь, что «отступление» подорвет его славу как непобедимого полководца. Раздавались голоса за наступление к Смоленску, но это приводило к осаде крепости; шведская же армия не имела при себе нужных осадных средств. Карл XII склонился к прежнему решению идти на Украину. Богатые средства Малороссии, столь нужные истощенной армии короля, особенно привлекают его; поэтому, не дождавшись прибытия Левенгаупта, он потянулся на Украину.

Движение шведской армии на Украину начато было 14 сентября. Вперед двинулся 4-тысячный авангард Лагеркрона, которому Карл предписал занять важнейшие укрепленные пункты Северской области.

Только 18 сентября новый план шведского короля был уяснен русскими. В то же время царь Петр получил известие о выступлении из Риги Левенгаупта с огромнейшим транспортом. Собранный царем военный совет решил одновременно развить операции против двух групп неприятельских сил. Главные силы под начальством Шереметева двинутся за шведским королем, особый же отряд, над которым пожелал принять командование царь, обратится против Левенгаупта.

Главные силы русской армии двинулись на Рославль, преследуя параллельно шведского короля. Чтобы не дать шведам войти в богатую Северскую область и лишить их имеющихся там запасов, был двинут особый 4-тысячный конный отряд генерала Ифланда. Он должен был в полной мере развить малую войну и осуществлять принятый план изнурения врага. Непосредственно в тыл шведской армии двинут был 5-тысячный конный отряд Боура.

Поход шведской армии по первобытным лесам, по непроходимым болотам был сопряжен с огромными лишениями. Нередко целыми днями приходилось идти в воде. [156]

Запасы хлеба и соли истощились. Только небольшие рационы мяса поддерживали изнуренные силы солдат. Невольные сомнения при столь трудных обстоятельствах закрадывались в души этих превосходных солдат. Давно оторванные от родины, находящиеся вдали от своих сел и городов, шведские воины начинали падать духом. В какую неведомую страну ведет их упрямый повелитель? К чему понадобилось ему бродить по этим диким лесам, пустынным, унылым болотам?