Ижевцы и воткинцы
Ижевцы и воткинцы. борьба с большевиками в 1918 году{74}
1
Восстание на Ижевском и Воткинском заводах распространилось среди крестьян в уездах Сарапульском, Малмыжском, Уржумском, отчасти также в Нолинском, Глазовском и Оханском. В Елабужском уезде вспыхнуло и разрослось независимо действовавшее восстание под руководством подполковника Молчанова. Вся южная часть Вятской губернии поднялась против красного гнета. [160]
Ближайшие к заводам деревни и села сразу же поддержали восставших рабочих, так как были тесно связаны с ними общими интересами: работой, сбытом своих продуктов, родственными узами...
Но кроме этого, у крестьян были свои счеты с большевистской властью. Богатая хлебом и разными сельскохозяйственными продуктами Вятская губерния привлекла внимание красных властителей страны. Сюда были посланы многочисленные продовольственные отряды для отбирания у крестьян хлеба, скота и других продуктов для питания больших голодающих городов и растущей Красной армии. Эти отряды, составленные из подонков городского населения, выпущенных из тюрем преступников, «красы и гордости революции» — матросов и другого сброда, отнимая у крестьян продукты пропитания, заодно грабили у них деньги и все ценное. Их «продовольственная» деятельность сопровождалась насилием, избиениями и нередко убийствами. После разгрома советской власти в Ижевском и Воткинском заводах, разбегаясь в разные стороны, эти отряды совершенно потеряли признаки организованных единиц и превратились в шайки мародеров.
Крестьяне и более дальних от восставших заводов районов искали способ отделаться от грабителей и пославшей их советской власти. В лесах и оврагах они устраивали сходы и слали в Ижевск своих представителей с просьбой дать им оружие. Взамен они обязались снабжать заводы съестными припасами.
Полковник Федичкин и штаб обороны начали вооружать крестьян винтовками, руководить организацией у них отрядов и давали им боевые задачи. Восстание разрослось на большую площадь. По сведениям красного источника («Гражданская война 1918–1921. Том 1. Боевая жизнь Красной армии». М., 1928), площадь восстания достигла 12–13 тысяч кв. верст с 700 000–800 000 населения. Но на картах красных же исторических изданий район восстания занимает площадь по крайней мере 35 000 кв. верст, простираясь на параллели г. Оса от р. Камы до р. Вятки более чем на 250 верст и с севера на юг примерно на 150 верст.
Руководство боевыми действиями в таком районе, покрытом труднопроходимыми лесами и болотами, было, конечно, [161] затруднительно, но оно очень облегчалось сильно развитой телеграфной и телефонной сетью, построенной в Вятской губернии еще до Первой Мировой войны.
Вятское земство было в России одним из наиболее деятельных: строительство дорог и телефонной связи было поставлено очень широко, как отлично было развито и школьное дело. Зажиточность крестьян и большой процент грамотности не помешал красным историкам («Гражданская война 1918–1921. Том 1. Боевая жизнь Красной армии». М., 1928) по-своему объяснять действия крестьян: «Вся местность вокруг Ижевска представляет большие лесные массивы со множеством рек и речушек, по берегам которых расселилось вотяцкое племя. Народ крайне некультурный, темный по своим воззрениям и верованию, совершенно не разбирался в тех событиях, которые происходили вокруг него, а тем более во всей стране; соседями у него были татары, недалеко ушедшие по своей культурности от вотяков; поэтому белогвардейскому командованию легко было как вотяков, так и татар завербовывать в свои отряды». О «культурности» продовольственных отрядов красный писатель, конечно, не обмолвился ни единым словом.
По сведениям некоторых ижевцев, на вооружение крестьянских отрядов было выдано не менее 60 000 винтовок; другие считают — много больше. Крестьянские формирования значительно увеличили силы восставших рабочих, но усложнили питание боевыми припасами. Если старые запасы материалов на Ижевском заводе могли поддержать выделку большого количества винтовок, то с патронами дело обстояло плохо. На Ижевском заводе их запас был незначителен. Патроны, орудия и пулеметы добывались главным образом в боях у красных, иногда значительными партиями. В этом отношении интересно показание одного участника.
Он сообщает, что 3-я красная армия, защищавшая Пермь и не имевшая возможности вскоре после восстания выделить достаточные силы для обеспечения железной дороги от Перми на Вятку, дала только кадры для нескольких полков. Для пополнения этих полков была произведена мобилизация в северных уездах Вятской губернии и в Пермской губернии. Эти полки хорошо работали на пользу восставших: после [162] встречи с противником они поспешно отступали или разбегались, оставляя свое оружие и боевые припасы. Их снова собирали и вооружали, и они снова повторяли прежнее, и так несколько раз, пока более надежные части не стали прибывать из центра на замену не желавшего воевать за советскую власть местного населения.
2. Разгром 2-й красной армии
В бою под Ижевском 17–19 августа ижевцы уничтожили наиболее боеспособные части 2-й красной армии. Надо было закончить полный разгром этой армии, уничтожив остатки их отрядов и тыловых учреждений, группировавшихся около г. Сарапула. Здесь же был и штаб 2-й армии. Полковник Федичкин послал штабс-капитана Куракина для очистки от красных дороги до пристани Гольяны. После захвата пристани этот же отряд направился на город Сарапул и очистил его от противника в конце августа.
Ижевцы также переправились на левый берег Камы и заняли там д. Ершовку, Камбарский завод и некоторые другие пункты, где поставили небольшие гарнизоны. Связь между 2-й и 3-й красными армиями была прервана. Разгром боевых частей 2-й красной армии превратился в полный развал всей армии. Красный историк («Гражданская война...», т. 1) описывает, как «оставшиеся в Сарапуле силы, к которым присоединились отступавшие от Елабуги, а также прорвавшиеся к Сарапулу отряды, не могли устоять против натиска чехословаков (Чехословаков здесь совершенно не было. — А. Е.) и вырвались из рук управления; часть этих отрядов бросилась к рекам Каме и Вятке, захватила пароходы и, грузя на них награбленное по дороге, стремительно поплыла вверх по р. Вятке, пьянствуя и распространяя по пути самые фантастические и нелепые слухи; те, кто не успел сесть на пароходы, продолжали в беспорядке отходить по берегам рек и по линии Казанско-Екатеринбургской железной дороги на Вятские Поляны»...
В центре забили тревогу и срочно командируют новых красных командиров и комиссаров. Они направляются в г. Вятку, [163] где торопятся (там же) «...для противодействия дальнейшему распространению белогвардейских банд безотлагательно принять меры по укреплению района г. Котельнич и обеспечению там железнодорожного моста от захвата и взрыва, а также построить окопы у сел Медведского и Петровского на р. Вятке»...
От Ижевска до г. Котельнич по прямому расстоянию 300 верст, а до указанных сел 200 верст. Безотлагательные меры красных указывали, какую угрозу чувствовали они от дальнейшего распространения восстания. Вновь назначенные командиры и комиссары отправились из г. Вятки на пароходе разыскивать рассыпавшуюся армию: «Чем дальше пароход спускался вниз, тем чаще стали попадаться тянущиеся в кильватерных колоннах пассажирские пароходы, буксиры с баржами и даже остатки боевой речной флотилии. Все это отступало; находившиеся на этих пароходах красноармейцы и матросы представляли совершенно разложившийся элемент, держали себя вызывающе, никаких приказов исполнять не желали; на пути грабили селения, пьянствовали. Остановить этих панически настроенных людей никто не был в силах, хотя попытки к этому делались... От одного из встреченных пароходов удалось узнать, что полевой штаб находится в Малмыже»...
В полевом штабе вновь приехавшие начальники нашли старый командный и политический состав в таком виде: «Все эти лица производили удручающее впечатление; вследствие целого ряда неудач и отступлений они были измучены, лишились всякой энергии и желания работать; настроение у всех было подавленное. От временно командующего каких-либо ценных и подробных сведений о действиях его отрядов и о противнике получить не удалось. Связь была лишь с ближайшими к штабу отрядами, так как для связи с более удаленными средств не имелось. Все виденное приводило к заключению, что в сущности армии никакой не существует и что нужно заново строить 2-ю армию»...
Таковы свидетельства самих красных — разгром их сил под Ижевском и в последующих боях вывел всю их 2-ю армию из строя. Небольшие группы красных, не успевшие бежать вовремя, бродили в лесах к югу от железной дороги Казань — [164] Сарапул. По красным сведениям, к югу от ст. Агрыз прятался отряд в 2000 человек под командой Чеверева. Присутствие этих групп красных в сравнительно недалеком расстоянии от восставших заводов препятствовало установлению надежной связи с другими антибольшевистскими силами.
3. Подготовка к решительному столкновению
Сентябрь месяц прошел в расширении района восстания; происходили стычки передовых частей, и обе стороны готовились к решительным боям. Ижевцы и воткинцы, освобождая ближайшие районы от разбежавшихся шаек красных и от продовольственных отрядов, продвигались на всех направлениях. На западе ижевцы и присоединившиеся к ним крестьяне подходили к реке Вятке на участке городов Малмыж и Уржум. На севере под угрозой восставших находилась железная дорога Вятка — Пермь, где ижевцы подходили близко к городу Глазов, а воткинцы угрожали захватить ст. Чепца. На востоке воткинцы были недалеко от г. Оханска, занимая одно время большое село Сосновское, а на левом берегу Камы вели бои около г. Оса. Оба города — Пермской губернии. К востоку от своего завода воткинцы за Камой занимали некоторые пункты, где происходили столкновения с левым флангом главного фронта 3-й красной армии (5-я Уральская дивизия Красной армии). К югу от заводов, как было сказано раньше, был взят город Сарапул, и далее к западу на железнодорожной линии Казань — Екатеринбург ижевцы вытеснили красных со ст. Агрыз, от которой шла ветка на Ижевск и Воткинск.
В красном лагере шли усиленные приготовления для подавления восстания ижевцев и воткинцев. Разгром, бегство и полный развал 2-й красной армии и явное сочувствие и помощь крестьян восставшим рабочим делали восстание чрезвычайно опасным для красной власти. Ненадежность мобилизованных из местного населения заставляла посылать войска из центра страны. Упорство в боевых столкновениях требовало посылки особо стойких частей, составленных из [165] коммунистов, из отрядов чрезвычаек, из латышей и китайцев... Отряды наемных иноземцев по своей жестокости не отличались от доморощенных коммунистов, и борьба принимала свирепый, кровавый характер с большими потерями для обеих сторон. Ижевцы, бывшие на Северном фронте, вспоминали, как им пришлось иметь дело с каким-то интернациональным полком, в котором все бойцы были одеты в красные рубахи. Сильно опьяневшие, они с пением «Интернационала», переходившего при сближении в дикий рев, бросались на своего противника, несли большие потери, но повторяли атаки по несколько раз.
На восстановленную 2-ю красную армию возлагалась задача подавить восстание. 3-я армия помогала ей на севере, выделив для защиты железной дороги Вятка — Пермь сильные отряды, а для защиты г. Пермь с юга назначалась 5-я Уральская дивизия, расположенная в районе г. Оса. 2-я армия с приездом новых командиров начала залечивать свои раны. Из разбитых, распущенных и деморализованных отрядов и групп новые командный и политический составы начали формировать батальоны, полки и дивизии. Состав формирований стоит того, чтобы на них остановиться.
Пользуясь тем же источником («Гражданская война...», т. 1), находим: «50, 51 и 52 маршевые роты Московского продовольственного отряда сводятся в батальон; отряды Елабужской и Мензелинской групп составляют 2-й батальон; отряды тт. Анисимова и Никулина составляют 3-й батальон. Все три батальона сводятся в 1-й сводный полк»...
Из таких же маршевых рот и случайных отрядов формируется 2-й сводный полк. Третьим полком в образованную таким образом 1-ю Сводную дивизию входит 1-й Смоленский полк. Полки снабжаются артиллерией. Например, во 2-й сводный полк придаются два орудия Московского продовольственного отряда и три орудия морской батареи.
Состав Московского продовольственного отряда из 50 с лишком рот с артиллерией, нагрянувших на крестьян Вятской губернии для сбора хлеба, разъясняет многое в ходе описываемых здесь событий. Хлеб собирали пушки!
Кроме 1-й Сводной дивизии, во 2-ю армию была придана временно Вятская дивизия. После падения Казани 9 сентября [166] у красных освободились новые силы, и на усиление 2-й армии прибыл отряд Азина. Этот отряд был усилен другими частями и переформирован во 2-ю Сводную дивизию, состоявшую из трех пехотных полков, одного кавалерийского и артиллерийской бригады. В конце сентября на помощь 2-й армии подошла красная Волжская флотилия Раскольникова. На железной дороге у них появились бронепоезда. В середине октября в эту армию присылаются роты чрезвычайных комиссий: московской, тамбовской, смоленско-рязанской, саратовской и нижегородской. Из этих чекистов формируется 6-й сводный полк. Наконец, на усиление прибывают уже готовые сформированные полки: Карельский, Пензенский и Мусульманский. Переформировывая и организуя 2-ю армию, усиливая ее надежными частями, красная власть снабжает ее большими боевыми запасами. Постепенно перевес сил и преимущества в материальном снабжении переходят на сторону красных.
4. Характер борьбы
За отсутствием документов и достаточно полных показаний участников восстановить ход борьбы восставших рабочих и крестьян со все более увеличивающимися силами красных возможно лишь в самых общих чертах. Личные впечатления и рассказы участников этих событий дают много ценных данных о все нараставшем упорстве и ожесточенности боев, начавшихся в конце сентября, а в октябре превратившихся в почти ежедневные столкновения на всех направлениях. Но время, место и другие важные сведения обычно не указываются — они забыты. Записи, которые велись некоторыми, погибли в последующих походах. Та же участь постигла приказы и другие документы частей. Предлагаемые здесь описания двух боев, как достаточно полные, могут дать представление о характере боевых действий.
В последних числах сентября были получены сведения, что в направлении к г. Сарапулю двигается со стороны г. Уфы большой красный отряд. Воткинцы должны были выделить часть своих сил для защиты г. Сарапуля. [167]
Не ожидавшимся с этого направления противником оказался отряд Блюхера, около 6000 бойцов, который был отброшен атаманом Дутовым из пределов Оренбургской области на север, проскочил район Уфы восточнее этого города и теперь искал удобный пункт, чтобы прорваться в район красного расположения.
Блюхеру благополучно удавалось проходить по тылам белого фронта, так как здесь не было никаких значительных резервов. Все силы были на фронте или формировались в глубоком тылу.
Мелкие отряды противника Блюхера не пугали. На ночлегах Блюхер применял удачный прием, располагая свои силы треугольником, в углах которого размещались боевые части, а внутри обозы. При нападении на один из пунктов расположения отряда гарнизон этого пункта отражал нападение, а другие высылали на помощь части, чтобы охватить противника с флангов и тыла.
Небольшие отряды белых, встречавшие Блюхера, должны были отступать, чтобы не попасть в окружение и не быть уничтоженными. Применяя эту тактику и не встречая крупных сил белых, Блюхер успешно продвигался на север.
Получив сведения о движении отряда Блюхера к Сарапулю и не имея под рукой резервов, командовавший воткинцами капитан Юрьев вызвал командира только что сформированного батальона поручика Болонкина, доблестного и энергичного боевого офицера, и направил его с батальоном в распоряжение командующего Сарапульской народной армией корнета князя Ухтомского.
Сарапульская армия начала организовываться после захвата города ижевцами 31 августа, но состояла только из штаба и не имела боевых частей. В течение 24 часов батальон поручика Болонкина был переброшен в г. Сарапуль. Здесь командир батальона получил приказ двинуться на Михайловский завод, расположенный за р. Камой, и препятствовать движению противника на г. Сарапуль. Переправившись через р. Каму, батальон прибыл на указанный завод, где находился партизанский отряд прапорщика Преснова (впоследствии 15-й Михайловский полк 4-й Уфимской дивизии). [168]
Выяснив, что Блюхер расположился в 50–60 верстах к северо-востоку от Михайловского завода, поручик Болонкин выступил в сторону противника и ночью атаковал красных в д. Запуново. В деревне находились мадьяры и красные казаки Каширина, закаленные в походах и боях против атамана Дутова в течение нескольких месяцев.
Бой отличался большим упорством, хотя и не был продолжительным. Воткинцы яростно атаковали красных и после горячей схватки внутри деревни заставили их поспешно отступить, бросив 200 повозок с боевым имуществом. Блюхер не решился ввязываться в дальнейший бой с дерзким противником, не стал прибегать к своему излюбленному приему — окружению с флангов — и, наверно, не предполагал, что против его шеститысячного отряда находится всего один батальон воткинцев, во много раз слабейший и только что сформированный. Весь отряд Блюхера начал немедленное отступление на север, где вскоре вышел на линию красного фронта восточнее г. Осы. Воткинцы нанесли большие потери блюхеровцам, но и сами сильно пострадали — одних убитых было 83. Преследования красных, состоявших из конницы и пехоты на подводах и быстро уходивших, не было. У воткинцев было всего лишь несколько конных ординарцев. После прихода в район, занятый красными, отряд Блюхера был переформирован в 30-ю дивизию. Воткинцам пришлось несколько раз встретиться со старым знакомым в Уральских горах и за Уралом. Блюхеру не удалось в этот период своей боевой деятельности похвалиться большими успехами и выдвинуться на первые места советских полководцев. Прославился он позднее.
В первой половине октября под напором красных ижевцы начали сокращать свои растянутые фронты и отходить на позиции ближе к заводу. На Глазовском направлении они отошли к югу и держались верстах в 30 от завода, отражая натиски красных и переходя в контрнаступления. Деревня Якшур-Бадья и находившаяся недалеко южнее небольшая заимка в несколько дворов были заняты крупными силами красных. Заимка стояла в густом лесу, недалеко от дороги Ижевский завод — д. Якшур-Бадья. [169]
Первая группа Северного фронта получила задачу разбить и отбросить противника из заимки. Командующий группой подпоручик Вершинин с отрядом в 3000 бойцов выступил для выполнения задачи. В обход обоих флангов он послал по одной роте, а с главными силами двинулся по дороге, рассчитывая движение так, чтобы обходные роты имели время пробраться по старому, труднопроходимому лесу и ударить с флангов.
Обход с правого фланга был поручен прибывшей из Ижевска роте, состоявшей из 250 рабочих, под командой прапорщика X. Пулеметов в роте не было. Орудий не было во всей группе подпоручика Вершинина, так как снаряды в октябре подошли к концу и имевшиеся пушки были отосланы на завод. Командир роты не внушал доверия — бледный, видимо болезненный, он имел, по словам участника боя, «вид обреченного человека». Поэтому подпоручик Вершинин назначил к нему, под видом командира батальона, другого офицера. Но и этого случайного офицера он тоже не знал, а задача требовала руководства опытного боевого начальника.
Подпоручик Вершинин посылает с ротой также и своего помощника поручика Михайлова. Последнего он знал очень хорошо, так как Михайлов был организатором и руководителем тайной антибольшевистской группы офицеров в г. Глазове. Вершинин состоял в группе у Михайлова. Вместе с другими офицерами этой организации они оба были захвачены, попали в тюрьму и оттуда совершили весьма рискованный и дерзкий побег.
Подпоручик Вершинин, совсем молодой офицер, раньше прибыл в район восстания и получил в командование правую группу Северного фронта. Поручик Михайлов, пробравшись к ижевцам позднее, попал помощником к своему соучастнику по тайной организации и бегству от большевиков. Отправляя поручика Михайлова в обходную роту, Вершинин был уверен, что успех обеспечен.
Рота углубилась в лес и взяла направление с расчетом выйти к заимке справа. Движение было тяжелое — заросли кустов и особенно стволы огромных упавших деревьев, часто в аршин диаметром, заграждали дорогу. По истекшему времени [170] выходило, что заимка должна быть вблизи. Не видя ее, начали сомневаться, не взяли ли слишком вправо и не прошли ли мимо. Вдруг неожиданно раздались выстрелы красной заставы. Поручик Михайлов крикнул «ура», и все бросились за ним. Застава противника бежала. Перепрыгивая через упавшие деревья, ижевцы преследовали их, продолжая кричать «ура». Три раза красные останавливались и пробовали задержать ижевцев стрельбой, прячась за стволы деревьев. Но ижевцы бежали вперед и гнали красных дальше.
Таким путем красная застава помогла обходной роте найти заимку. Показались строения. Перед ними расчищенное пространство, всего шагов в 70. Рота сильно растянулась. Бег в лесу с преодолением препятствий утомил более слабых. С поручиком Михайловым впереди оказалось всего около 20 бойцов и командир батальона. Красные открыли пулеметный и ружейный огонь. Командир батальона тяжело ранен в ногу. Он не может бежать дальше, на лице выражение досады. Поручик Михайлов приказал ему пробираться назад и найти фельдшера. У противника замешательство. Торопятся взять на передки две пушки и увезти их.
Поручик Михайлов, рассыпав бойцов в цепь на небольшом бугре у опушки леса, приказал им перебить лошадей. Оставшись без лошадей, красные артиллеристы повернули орудия на ижевцев и открыли бешеный огонь картечью. Из-за близости расстояния снаряды разрывались над головами и позади лежавших в цепи, поражая подбегавших отсталых.
Лес загудел от пушечной пальбы. В цепи казалось, что орудийная стрельба происходит сзади, за лежавшими на бугре. Из-за черной завесы шрапнельного дыма по временам выскакивали отдельные бойцы и вливались в цепь. Двинуться вперед было невозможно. Многие были убиты и ранены картечью или кусками деревьев, разбиваемых снарядами.
Тяжелое положение еще более ухудшилось, когда красные поставили пулемет справа и открыли продольный огонь по бугру, за которым прятались бойцы. Казалось, все будут перебиты.
Но вот слева от заимки появилась из леса группа в сотню солдат и бросилась на красных. После короткого штыкового боя красные бежали, бросив пушки. [171]
Неожиданная помощь пришла от отставших во время преследования заставы и собравшихся около командира роты. Но его самого не было. На вопрос: где он? — последовал ответ: «Убит в наступлении». Но это было не так. Выяснилось, что прапорщик был подавлен грохотом стрельбы и отказался вести собравшихся около него вперед. Отставшие: ижевцы рвались на помощь своим. Убеждать и уговаривать ротного было некогда. Каждое мгновение дорого. Несколько штыков закончили жизнь недостойного командира.
В командование вступил унтер-офицер, участник мировой войны. Он сразу понял, что бешеный огонь красных задержал находившихся впереди и надо не подпирать их с тыла, а ударить врага с фланга. Его находчивость спасла роту от уничтожения. Рота потеряла треть своего состава — 80 человек было убито и ранено. Упорно дравшийся отряд красных состоял из латышей.
Главные силы группы подпоручика Вершинина и левая обходная рота в бою принять участия не успели. Но по колонне главных сил, следовавшей по дороге, красные открыли огонь со стороны деревни Якшур-Бадья.
Два боя, описание которых здесь приведено со слов участников, являются случайными в общем ходе борьбы ижевцев и воткинцев. Но они указывают на чрезвычайно высокое боевое воодушевление восставших против большевистского гнета — то воодушевление, которое не покидало их за все три месяца отстаивания ими своих родных очагов, а потом и в четырехлетней борьбе на Урале, в Сибири, в Забайкалье и в Поморье.
5. В красном окружении
Взятие красными Казани 10 сентября не только позволило им значительно усилить свою разбитую и растрепанную 2-ю армию, но поставило ее в выгодное положение беспрепятственного выхода из района р. Вятки в Каму и движения по ней в тыл восставшим заводам.
Насыщенная коммунистами и надежными отрядами из мадьяр, латышей и других наемников, 2-я красная армия начала [172] медленное продвижение к Ижевску. Из центра своего сосредоточения около с. Вятские Поляны (120 верст к северо-востоку от Казани и в 140 верстах от Ижевска) красные двинулись двумя путями: вдоль железной дороги Казань — Екатеринбург и по рекам Вятка и Кама на г. Сарапуль.
К концу сентября красные подошли к ст. Агрыз, откуда идет ветка на Ижевск — Воткинск, и здесь загораются бои, продолжавшиеся весь октябрь.
Спустившись на пароходах по р. Вятке и двинувшись вверх по Каме, красные в первой половине октября захватили г. Сарапуль. Наша Волжская флотилия незадолго перед этим ушла в реку Белую на зимовку. Это открыло дорогу красной флотилии Раскольникова. Вражеское окружение все теснее облагало восставшие заводы. Просьбы о помощи оставались без ответа. Пополнение огнеприпасами, почти исключительно трофейными, становилось все труднее и труднее. Снаряды были на исходе, ружейных патронов оставалось ничтожное количество.
Нужно было считаться с возможностью оставления заводов и искать путей проделать это с наименьшими потерями.
20 октября командующий Прикамской армией полковник Федичкин созвал совещание старших чинов армии и местный Комитет членов Учредительного Собрания, представлявший собой высшую гражданскую власть. Полковник Федичкин, объяснив создавшуюся обстановку и невозможность рассчитывать на своевременное прибытие помощи, предложил начать эвакуацию раненых, женщин и детей, а также ценного имущества и запаса винтовок на восточный берег Камы, пока это возможно было сделать в порядке и в условиях достаточной безопасности. Председатель Комитета членов Учредительного Собрания Евсеев не согласился с предусмотрительным полковником Федичкиным и назвал его предложение об эвакуации трусостью. В ответ на это полковник Федичкин подал заявление об отставке.
После этого заседания весь Комитет членов Учредительного Собрания скрылся. Два дня их не могли нигде найти. Даже своего секретаря А. П. сбежавшие не предупредили о том, куда они исчезают, и секретарь не знал, где их искать. [173]
Причиной исчезновения всего Комитета, как выяснилось, была боязнь ареста полковником Федичкиным. Но последний никому никакими арестами не грозил. Не желая вызывать разногласий и вносить раскол в ряды защитников в эти тревожные и решительные дни, полковник Федичкин, заявив о своей отставке, покинул Ижевск и пробрался в г. Уфу в распоряжение Главнокомандующего генерала Болдырева.
В «генеральском» доме — как назывался бывший дом начальника Ижевского завода — на втором этаже разместился Комитет членов Учредительного Собрания. В первом этаже издавалась газета «Ижевский Защитник». К этому дому ежедневно собирались все имевшие отношение к делам, которыми ведали члены Комитета, в том числе и поставщики на армию, ждавшие срочных распоряжений на разные заготовки, так как все денежные суммы находились в руках Комитета. Исчезновение членов Комитета могло быстро распространиться среди населения и вызвать тревогу и панику. Поэтому находившиеся в генеральском доме служащие в канцеляриях Комитета и газетные сотрудники условились скрывать бегство верховной власти. Тем временем поставщикам говорились разные небылицы, почему их не могут принять по их делам. Но скрывать правду становилось все труднее и труднее.
Доброволец М. Т., сотрудничавший в перерывах между боями в газете, заявил, что Комитет мог сбежать только в Воткинск, и взялся его разыскать. Взяв паровоз с двумя машинистами и захватив 5 вооруженных гимназистов в качестве охраны, так как в 60-верстном промежутке между заводами появлялись разведывательные партии красных, М. Т. в 8 часов вечера помчался в Воткинск. Там в доме Чайковского, где собирался Воткинский Совет обороны, М. Т. нашел сбежавших комитетчиков. Получив необходимые сведения и распоряжения, М. Т. ночью же вернулся в Ижевск, успокоив заинтересованных лиц.
На место полковника Федичкина командующим Прикамской армией был назначен капитан Юрьев. Командование ижевскими частями было передано штабс-капитану Журавлеву, по оценке некоторых — очень храброму офицеру, но малоопытному и бестолковому начальнику. Интересно отметить, что за время своего недолгого командования — около [174] месяца — штабс-капитан Журавлев не был известен многим ижевцам, даже из числа старших начальников, а некоторые даже никогда ничего о нем не слыхали.
Через несколько дней после бегства успокоившиеся члены Комитета Учредительного Собрания приехали в Ижевск на устроенный ими многолюдный митинг. С ними приехал также новый командующий армией капитан Юрьев. На этом митинге ижевцы услышали горячие призывы к спасению заводов от захвата красными и даже призывы к походу на Москву. О том, будут ли доставлены патроны и как без них дойти до Москвы, красноречивые ораторы не говорили.
Чем ближе красные подступали к заводам, тем упорнее и ожесточеннее становились бои. Особенно сильно красные нажимали с юга. К концу октября бои из района ст. Агрыз переместились к Ижевску на 18 верстов. На севере ижевцы и воткинцы удерживали врага в среднем верстах в 30 от заводов. Дорого доставался врагу каждый шаг. Но и защитники заводов несли тяжелые потери. Недостаток патронов был очень чувствителен, приходилось все чаще и чаще обращаться к штыку и всеми способами экономить патроны на крайний случай.
Все рабочие, по установившемуся порядку, где бы они ни находились, не расставались с винтовками. Кто бы какую работу ни делал — винтовка была рядом. По тревожному реву заводского гудка все немедленно бежали на сборные пункты своих ротов. Из штаба приходили приказы, и роты быстро направлялись на атакованные пункты.
Пленные красноармейцы показывали, что, как только комиссары начнут их гнать вперед, они с волнением ждут рева могучего заводского гудка. Услышав его, в их рядах начинает нарастать паническое настроение. Они знают, что через час к месту боя подойдут и опрокинутся на них волны рабочих и начнется кровавая штыковая схватка.
По словам добровольца М. Т., только в Ижевске до двадцати тысяч рабочих принимали участие в отражении атак врага, когда красные бросались на приступ в больших массах. Никто не пробовал уклониться от боя. Взаимная спайка и выручка стояли необычайно высоко. Если кто-нибудь не поспел присоединиться к своей роте, он пристраивался к другой. [175] Один из участников боя последнего дня защиты завода 7 ноября рассказывал, как был собран последний резерв. Это была сводная рота, куда вошли все, кто еще оставался на заводе по разным причинам, не мог теперь попасть в свою роту или не знал, где ее искать.
Командовал ротой полковник Власов, пользовавшийся любовью и доверием ижевцев как храбрый и распорядительный офицер. Когда потерявшие свои роты бойцы узнавали, что командует Власов, они охотно присоединялись к этой сборной роте. Всего набралось около 300 бойцов. Рота по Казанской улице вышла к станции Ижевск, находившейся в одной версте от завода. Здесь она заняла окопы недалеко от татарского кладбища. На кладбище и левее в большом количестве накапливался противник. Полковник Власов решает помешать красным в их сосредоточении и подготовке к штурму и атаковать их теперь же. Он отдает распоряжения и сам первый, со знаменщиком и одним бойцом, выскакивает из окопа и бросается к кладбищу. Одновременно доброволец А. Т. с пятью бойцами бросаются левее.
Но у красных уже стояли наготове пулеметы, и их огонь перебил всех выскочивших вперед и заставил остальных поднявшихся для атаки укрыться в окопе. Полковник Власов был тяжело ранен, и его с большим трудом вытащили из-под обстрела. У рассказчика-добровольца была перебита нога. Он начал ползти к окопу. К нему выскочила гимназистка Попова, работавшая сестрой милосердия и отличавшаяся необыкновенной смелостью, и хотела перевязать раненую ногу. Пуля ранила ее в голову, и лицо ее залилось кровью. Доброволец приказал ей бежать зигзагами в окоп. Ему удалось самому доползти до окопа, где его перевязали и отправили в тыл.
После нескольких настойчивых атак красные захватили станцию. Она была оставлена в 2 часа дня. Около этого же времени были очищены другие пункты, лежавшие впереди завода, и защитники отступили на последние позиции у окраины завода.
Утомленные боями и потрясенные упорством обороны, красные не чувствовали уверенности в окончательном успехе, остановились и набирали силы для дальнейших действий. [176]
Ночью они бездействовали. По красным сведениям («Гражданская война...», т. 1), последние дни защиты Ижевска излагаются так: «Бои под Ижевском 5, 6 и 7 ноября достигли большого напряжения; та и другая сторона дрались с большим упорством, неся большие потери. Этими боями подтвердились сведения агентуры, что вокруг территории завода противником вырыты окопы с ходами сообщения в тыл и усилены проволочные заграждения. Войскам отдается приказ взять Ижевск 7 ноября во что бы то ни стало.
Седьмого ноября с утра началась артиллерийская подготовка атаки и устройство проходов в проволочных заграждениях. Вера в успех настолько велика, что было приказано держать прямой провод с московским Кремлем для немедленной передачи сообщения о падении Ижевска в день, когда праздновалась годовщина октябрьской революции.
К 12 часам войска были уже у проволочных заграждений и готовились к штурму. Противник вел бешеный огонь из орудий, пулеметов и ружей... На правом фланге боевой линии в числе прочих частей был 2-й Мусульманский полк, который не выдержал огня, дрогнул и позорно бежал с поля сражения, оставив противнику батарею, пулеметы и другую материальную часть. На пути бегства людьми полка был разграблен полковой обоз, похищены вещи командного состава. Весь же командный состав в этом полку держал себя образцово. 2-й Мусульманский полк за свое позорное и преступное поведение был расформирован.
В 19 ч. 40 м. Ижевск был взят штурмом... Бронированный поезд «Свободная Россия» ворвался на станцию Ижевск и своим огнем внес в ряды белогвардейцев сильнейшее расстройство. Кавалерия вслед за пехотой ворвалась в город, на улицах которого завязались ожесточенные бои».
Это описание красного историка имеет значительные неточности. Каких-либо серьезных проволочных заграждений у ижевцев не было. Проволока на заводе не выделывалась, и запасов ее не имелось. Защитники не могли вести бешеный огонь из орудий, пулеметов и ружей из-за острого недостатка огнеприпасов. На улицах города боев не было, красные не посмели войти ночью в город, и в Москву была послана преждевременная [177] поздравительная телеграмма о взятии Ижевска, не соответствовавшая действительности.
Следует также отметить, что бегство 2-го Мусульманского полка не было единичным случаем. Защитники много раз обращали красных в паническое бегство, но их историк отмечает только один случай, который трудно замолчать, так как была брошена батарея, разграблен обоз и полк был расформирован.
После очищения станции и других передовых пунктов впереди завода дальнейшее сопротивление красным было оказано на южной окраине города.
Здесь с наступлением темноты бой затих. Красные остановились, не решаясь ночью двигаться дальше.
Трехмесячная борьба за Ижевск подходила к концу. Героизм и самопожертвование восставших должны были покориться грубой силе численного превосходства и подавляющего огневого преимущества красных. Был отдан приказ об оставлении завода. Ижевцы, как бойцы, так и большинство их семей, покинули свои родные места. Раненого М. Т. везли вместе с другими ранеными на подводе. До него доносился плач женщин и детей. Он всматривался в темноту. Людей было трудно различить, но можно было видеть, как двигалось огромное количество белых пятен. Это были узлы с одеждой и едой — все, что могли захватить с собой жители Ижевска. Подвод было мало, большинство шло пешком.
Около 40 000, может быть до 50 000, рабочих и их семейств бросили родные очаги и все, что им было дорого. Уходили от расправы и мести той власти, которая именовала себя защитницей всех трудящихся.
6. Последние дни восстания
Оставление Ижевского завода поставило на очередь дальнейшую судьбу всей борьбы восставших против красной власти.
На совещании в Воткинске, на котором присутствовали Комитет членов Учредительного Собрания, командующий Ижевско-Воткинской армией капитан Юрьев, полковник [178] Альбокринов и командующий ижевцами штабс-капитан Журавлев, выяснилось: 1) что нет достаточно сил захватить обратно Ижевск, 2) что оборона Воткинска против превосходящих сил противника на восточных и северных подступах к заводу, где продолжаются упорные бои, и при наличии больших сил красных в захваченном ими Ижевске становится невозможной, 3) что подход обещанных и долгожданных сибирских частей не предвидится.
Совещание решило оставить район Ижевского и Воткинского заводов и отвести армию за реку Каму. В предвидении возможности отхода уже собирались материалы и начиналась постройка через Каму плавучего моста на баржах, в двух верстах выше по течению от д. Усть-Речка. Строителем был капитан 1 ранга Вологдин. Длина моста — 482 сажени, начало постройки — 26 октября, окончание — 4 ноября.
Утром 10 ноября капитан Юрьев вызвал командира 4-го Воткинского полка поручика Болонкина и приказал ему передать в распоряжение штаба армии 2-й и 4-й батальоны. Общее положение у Воткинска к этому времени было следующее: 4-й полк занимал растянутый фронт: два батальона (1-й и 3-й) обороняли подступы к заводу на трактовой дороге от ст. Чепца; второй батальон охранял участок к северо-западу от завода и находился в с. Светлом, поддерживая связь с Северным фронтом ижевцев; 4-й батальон был выдвинут в с. Поздеры в 20 верстах к юго-западу от строящейся переправы, имея задачу не допускать движения противника на север со стороны занятого им села Гольяны.
С оставшимися в его распоряжении двумя батальонами поручику Болонкину было приказано упорно оборонять северные подступы к заводу, держа тесную связь с расположенным правее 2-м Воткинским полком, под командой поручика Дробинина. Далее к востоку у р. Камы действовал 1-й Воткинский полк в районе Ножовского завода. На другом (левом) берегу Камы против частей красных, напиравших от г. Осы, действовал 3-й Сайгатский полк.
Требование упорной обороны обусловливалось необходимостью произвести планомерную эвакуацию госпиталей, дать возможность населению Воткинска и его окрестностей, не желающему оставаться у большевиков, уйти за Каму и [179] дать время ижевцам подойти к переправе. Оставить позицию поручик Болонкин должен был только по особому приказу. Остальные полки получили соответствующие распоряжения. Ижевцам, отступавшим вдоль железной дороги на Воткинск, было приказано свернуть к переправе кратчайшим путем, имея сильный заслон в сторону села (и пристани) Гольяны. Красные части, занявшие Ижевск, были настолько изнурены боями, что не могли двинуться в преследование, и, по показанию участников, только разведывательные отряды противника следовали за арьергардами уходивших ижевцев.
Во исполнение указанного ему задания 2-й батальон 4-го Воткинского полка (поручик Брускин) перешел из с. Светлое в деревни Верхний и Нижний Кокуй (10–12 верст к западу от завода). Противник, заметив приготовления к эвакуации завода, усилил свои атаки, но воткинцы удержали все свои позиции.
Около этого времени (по другим сведениям, это было раньше) поручик Дробинин у д. Мишкино нанес сокрушительный удар 4-му Латышскому полку, захватив несколько орудий, пулеметы и много пленных и обратив красных латышей в поспешное бегство. 11 и 12 ноября противник вел атаки днем и ночью. Спать почти не приходилось. Все устали и вымотались. Настроение было нервное, особенно в самом городе. В ночь с 12 на 13 ноября поручик Болонкин опять был вызван в штаб к капитану Юрьеву. В штабе, уже опустевшем, его встретил капитан Юрьев, полковник Альбокринов и начальник связи штабс-капитан Шадрин.
Поручик Болонкин вспоминает: «Все выглядели от усталости как мертвецы. Здесь я лично от капитана Юрьева получил приказ оставить свои позиции 13 ноября с наступлением темноты, собрать полк (два батальона) и отходить через восточную часть города к переправе. Отдавая мне приказ и давая последние инструкции, командующий армией сильно нервничал и несколько раз спрашивал начальника штаба и связи, какие сведения они имеют об ижевцах, а также каково положение на участке 4-го батальона, находившегося в распоряжении штаба и охранявшего направление со стороны с. Голь-Гольяны...» Поручику Болонкину было сообщено, что центральная телефонная станция будет работать до 6 часов вечера [180] 13 ноября и что 2-й батальон его полка, также находившийся в распоряжении штаба, будет отходить с последними телефонистами штаба армии и с подрывниками, которые должны будут взорвать железнодорожный мост через реку Сиву, в 5 верстах к югу от завода, на узкоколейке с завода на пристань Галево.
Успешно отбив днем 13 ноября все атаки красных, поручик Болонкин около 9 часов вечера вышел на восточную окраину Воткинска, в 3 часа утра 14 ноября был у моста и в 5 часов утра переправился на левый берег Камы.
Начальником переправы был строитель моста капитан 1 ранга Вологдин. В его распоряжении находился штабс-капитан Самарцев, который встречал части и указывал им порядок переправы. От Самарцева поручик Болонкин узнал, что его 2-й батальон уже переправился, а 4-й находится в 2 верстах ниже переправы и пропускает последние подходящие части ижевцев. Штабс-капитан Самарцев в разговоре с Болонкиным высказал ему мнение о весьма неудовлетворительном управлении штабс-капитана Журавлева ижевскими частями. По его словам, ижевцы отступали, не зная обстановки и не имея указаний о направлении движения. Мнение Самарцева находит подтверждение от других лиц и из фактов происшедших событий. Неудачное управление или его полное отсутствие в отношении к Северному фронту ижевцев привело к тому, что большая часть этого фронта была отрезана красными. Незначительная часть выбралась благополучно, отойдя со 2-м батальоном 4-го Воткинского полка. Другая часть пробовала пробиться через Ижевск, уже захваченный красными, попала в плен и стала жертвой чекистских зверств. Говорят, немногим удалось рассеяться и укрыться в лесах.
Кроме того, отдельные мелкие группы ижевцев подходили все время к мосту. Когда красные, наступавшие по правому берегу с востока, подошли близко к мосту и он мог быть ими захвачен, руководители переправы отдали приказ поджечь его. Некоторые запоздавшие ижевцы перебегали уже по горевшему мосту. В их числе был и один из чинов комендантской команды Агрызского фронта В. М. Новиков. По сведениям, несколько групп ижевцев не успели дойти до моста и [181] были захвачены красными. Число ижевцев и воткинцев, перешедших за Каму, указывается участниками очень различно. Минимальная цифра для ижевцев будет примерно 16 000 человек, из них 10 000 боеспособных мужчин. Другие считают, что ушло 30 000 и даже больше. Поручик Болонкин для воткинцев дает цифры: вооруженных воткинцев было около 15 000 и почти столько же гражданского населения и семей.
Ижевцы вывезли с собой несколько тысяч винтовок. Воткинцы вместе с госпиталями и семьями эвакуировали управление завода и увезли некоторые электрические машины, что делало завод неработоспособным на долгое время.
С переходом за Каму закончилось крупнейшее по своей стихийности и масштабу восстание рабочих против красной пролетарской власти — восстание ижевских и воткинских рабочих и присоединившихся к ним крестьян. Восстание это самостоятельно боролось против своих угнетателей. Оно началось 7 августа отказом рабочих-фронтовиков в Ижевском Оружейном заводе выступать на защиту большевистской тирании.
14 ноября — день переправы последних частей восставших за Каму — является сотым днем борьбы в родных местах.
Следует подвести итоги этим ста дням.
7. Итоги восстания
Борьба ижевцев и воткинцев против советской власти при защите своих заводов получила лишь краткое освещение на страницах этого очерка. Отсутствие источников, недостаток времени и другие причины ограничили возможность дать более подробный очерк.
Долг участников восстания, оставшихся в живых, сохранить в той или иной форме воспоминания об этих днях. Дело будущих исследователей собрать все уцелевшие материалы и дать полное описание этого восстания. Но и краткие сведения, которые были здесь даны, позволяют дать оценку этой интересной страницы из гражданской войны и сделать некоторые выводы. [182]
Значение восстания в ходе вооруженной борьбы против красного порабощения будет яснее и понятнее, если напомнить об общем положении, сложившемся на Восточном фронте.
Выступление против большевиков чехословацкого корпуса, начавшееся 25 мая, дало толчок к восстанию многочисленных тайных противобольшевистских организаций на Волге и в Сибири.
Большевики начали немедленно и энергично готовиться к отпору. Уже 29 мая ВЦИК объявил об организации Красной армии вместо слабо работавшего добровольного пополнения наборами по мобилизации. Это дает им возможность быстро умножить свои силы. Июнь и июль проходят у них в усиленных формированиях отрядов и армий.
Восточный фронт привлекает большое внимание красной власти, но успехов у них нет. Постепенно они теряют Заволжье, Урал и обширную Сибирь. На Волге их бьет полковник Каппель. 21 июля он берет блестящим маневром Симбирск.
Красные шлют на Восток все новые и новые силы. Вместо убитого или застрелившегося Главнокомандующего фронтом Муравьева назначается Вацетис. Новый Главком считает, что у него в распоряжении имеется достаточно сил, чтобы перейти к решительным действиям. 28 июля он докладывает Наркомвоену: «Я решил в ближайшее время нанести противнику решительный удар и отбросить его с линии Волги на восток». (Н. Е. Какурин. «Как сражалась революция», том 1, М., 1925, стр. 225.)
Он ставит задачи: 3-я армия должна перейти в наступление для «овладения Екатеринбургом и дальнейшего действия на фронте Челябинск — Златоуст». 2-й армии дается задача захватить Уфу и овладеть узловой станцией Чишма, наступая одной группой на Бугульму для связи с группой, действующей правее; первая армия должна «всеми мерами сдерживать противника и не допускать его распространения на запад от фронта Сызрань — Симбирск». В дальнейшем эта армия «в нужный момент» должна перейти в наступление и сбросить противника за Волгу.
Задача 4-й армии — в ближайшие дни овладеть Хвалынском, а с началом общего наступления действовать в направлении [183] Самары, заслонившись со стороны Сызрани. Наконец, 5-я армия, вновь создаваемая в районе Казани, должна была в районе Чистополь — устье Камы — Тетюши сосредоточить возможно большую группу войск и перейти в решительное наступление на фронте Симбирск — ст. Бряндино.
«В случае нашего успеха, — писал Главком Вацетис, — ближайшей задачей будет поставлено овладеть фронтом Актюбинск — Орск — Троицк — Курган — Тюмень». (Там же.)
Когда Вацетис разработал свой план, намечавший захват в клещи белые и чешские части в районе Симбирск — Сызрань, в Самаре стоял вопрос: что делать дальше? Никакими армиями Самара не располагала, формирование добровольческих отрядов шло медленно, чехи не были склонны к большим операциям...
Восстание заводов отвлекло большие силы красных. Их 2-я армия была сначала прикована к району Сарапула и вскоре разгромлена ижевцами. Дезорганизованные остатки ее бежали в бассейн р. Вятки. Отсюда некоторая часть этих беглецов была направлена на усиление красных войск, обложивших Казань, и действовала на Арском (восточном) участке.
Восстание оказало также большое влияние на действия 3-й красной армии. Необходимость защищать линию сообщения с центром — железную дорогу Пермь — Вятка — заставила 3-ю армию выделить из своего состава значительные силы для охраны дороги. Это ослабило армию противника, и наступление на Екатеринбург, согласно плану Вацетиса, не только не могло состояться, но армия едва держалась против сибиряков. Позднее, в декабре, она была выбита из Перми.
Продержавшись несколько больше месяца, Казань была захвачена красными. Они не предприняли энергичного преследования отступавшего казанского гарнизона, и он довольно спокойно переправился через р. Каму у деревни Епанчино близ Лаишева. Свои освободившиеся у Казани войска красные направляли против ижевцев и воткинцев, торопясь покончить с восстанием. В первую очередь перебрасывались отряд Азиня, сформировавший 2-ю Сводную дивизию (потом 28-ю), и латышские полки. 4-й латышский полк, как отмечалось [184] раньше, был разбит воткинцами, а 5-й латышский полк, сильно пострадавший при захвате Казани полковником Каппелем, видимо, действовал со стороны города Глазова, и один из эпизодов встречи с ним ижевцев был описан в главе 10-й.
Таким образом, восстание отвлекло силы и отразилось на действиях трех красных армий Восточного фронта. Значительные подкрепления шли также из внутренних округов и с затихшего Западного фронта, при этом против ижевцев и воткинцев посылались особенно преданные и испытанные части, в их числе роты чрезвычаек.
Если план Вацетиса был нарушен захватом Казани отрядом Каппеля и чехов, то его полное крушение было обусловлено восстанием ижевско-воткинских рабочих.
После обратного захвата Казани красные войска смогли одержать на линии Волги некоторые успехи и продвинуться вперед. Севернее восставшие еще два месяца приковывали большие силы красных, и на левом участке своего фронта все их усилия перейти в наступление были парализованы на долгое время.
Большевистская власть с большими жертвами и жестокостью подавила восстание. Если бы надо было пролить крови в десять, в сто раз больше — большевики не задумались бы над этим. Человеческая жизнь в их расчетах стоит на последнем месте. Более существенной для них была политическая сторона событий. Присвоив себе право исключительного руководства рабочими массами, они не могли допустить, чтобы рабочие могли идти не вместе с ними или тем более против них. Они пробуют немедленно подавить восстание ижевцев, боясь, что их пример может увлечь других. Им это не удалось. Ижевцев поддержали воткинцы, и в разное время поднялись некоторые другие приуральские заводы. Замолчать эти выступления было невозможно — они стали достоянием истории гражданской войны. Но с историей большевики не стесняются и дают всему свое собственное объяснение и толкование.
«История Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков)» М., 1938, трактует события так: «Мятеж корпуса (чехословаков) послужил сигналом к мятежу кулачества [185] на Волге и в Сибири и эсеровски настроенных рабочих на Воткинском и Ижевском заводах»...
Сходное объяснение дает Какурин («Как сражалась революция», том 1, стр. 96): «Ижевское восстание было организовано Союзом фронтовиков, насчитывавшим в себе до 4000 членов, в котором в течение долгого времени велась эсеровская пропаганда».
Большевики имеют все основания высоко расценивать силу пропаганды, которой сами они умело и нагло всегда пользовались. Но их обвинения эсеров, что они своей пропагандой вызвали восстание в Ижевске, не имеют никаких оснований. Союз фронтовиков, который поднял восстание, далеко не насчитывал численности в 4000 человек, указанной Какуриным, и не имел никакой политической программы, а был организован исключительно для защиты прав вернувшихся с фронта солдат, бывших рабочих.
После успеха восстания вынырнули из подполья эсеры, члены Учредительного Собрания, воспользовались отсутствием власти после уничтожения большевистского Совета и, как убежденные народоправцы, никого не спрашивая, объявили себя высшей гражданской властью под названием Прикамского Комитета Учредительного Собрания.
Как обычно у них практиковалось, они поспешили захватить казначейство и стали распоряжаться денежными средствами. Их появление и начавшаяся теперь, после восстания, эсеровская пропаганда была встречена большинством рабочих равнодушно.
Надо было вести упорную борьбу с большевиками, а не заниматься политикой и партийной болтовней. Но эсеры, по крайней мере более влиятельные из них, на первое место выставляют свои собственные партийные интересы и под маркой Учредительного Собрания стараются прежде всего укрепить свою власть. Они начинают формировать свои собственные части — на первых порах роту имени Учредительного Собрания.
В эту роту не находилось добровольцев, и не было желающих занять должность командира роты. Тогда из Самарского Комуча были командированы два эсера, Шмелев и Шелумов, привезшие деньги и начавшие агитацию за поступление в эту [186] роту. Рота наконец была организована. Шмелев, когда пришло время выступать на позицию, поспешил в тыл. Шелумов, командуя ротой, долг свой выполнил и погиб в бою под Ижевском.
Если рабочие в большинстве относились безразлично к пропаганде и затеям эсеров, то и последние не доверяли ижевцам, и в особенности, их командному составу. Этим объясняется поспешное бегство Евсеева и членов его Комитета, удравших от вымышленной ими же самими опасности.
Последующие события, которые отстранили эсеров от всякого участия в налаживании государственного порядка и которые кончились передачей власти в руки адмирала Колчака, еще яснее подчеркивают, что ижевцы и воткинцы выбрали дорогу, по которой пошли все честные и действительно любящие свою Родину русские люди.
Они, за малым исключением упорных партийцев, без оговорок признали власть адмирала Колчака. Они не пошли за партией, которая свои партийные интересы ставила всегда выше благополучия России и русского народа.
Бросив большевикам свой вызов на смертный бой, рабочие забыли, к каким партиям они принадлежали, забыли, кто были их политические единомышленники или противники, кто были их друзья или недруги, все они как один поднялись против красного гнета. Для них время слов, программных различий и других разногласий прошло, и, крепко спаянные в своем порыве, они упорно, самоотверженно бились с врагом.
Считавшие себя эсерами не хотели выделяться из рядов других восставших рабочих и не пошли за своими незадачливыми главарями.
Среди восставших против большевистского гнета были также принадлежавшие к партии большевиков. Эти большевики отказались поддерживать зверства и преступления своих однопартийцев. В отличие от большевиков, стоявших во главе кровавой власти, они называли себя «большевиками-мстителями», а своих врагов «комиссародержавцами». Все это, конечно, хорошо известно большевикам и их историкам. Они также отлично знают, что их притеснения и кровавые расправы с непокорными рабочими вызывали возмущение и озлобление и были настоящими причинами восстания. [187]
Долгий путь гражданской войны с честью и славой был пройден ижевцами и воткинцами, дела которых отличались высокой доблестью и самопожертвованием. Никакая пропаганда никакой партии не могла повести ижевцев и воткинцев по пройденному ими пути. Это могла сделать только любовь к страдающей Родине. Это большевики знают, но не смеют об этом говорить.
Необходимо коснуться еще одного вопроса — почему восставшим заводам не была оказана достаточная помощь со стороны других антибольшевистских сил. Незначительную помощь боевыми припасами восставшие получили от эскадры капитана 2 ранга Феодосьева. Пробравшийся в Самару штабс-капитан Куракин получил 10 000 снарядов и другое подкрепление материальных запасов, но не мог довезти их до Ижевска вследствие начавшихся наших неудач на Волге.
Сибирская армия, захватившая 25 июля Екатеринбург и накапливавшая там свои силы, имела большие возможности помочь ижевцам и воткинцам. Собственно, это была бы не помощь, а использование сложившейся обстановки в собственных целях Сибирской армии, нанесения своему противнику — 3-й красной армии — сильного удара, а при удаче — и уничтожения этой армии.
Вместо фронтального наступления на Пермь Сибирской армии давался шанс захватить этот город скорее и с меньшими усилиями глубоким обходом через район восстания. Этим путем Сибирская армия не только захватывала Пермь, но решала более важную задачу — нанесение противнику поражения. 3-я красная армия находилась в очень тяжелом положении, так как восставшие рабочие отрезали ее от соседей и угрожали ее тылу.
К сожалению, во главе Сибирской армии находился неспособный на такие действия генерал Гайда. Профессор генерал Головин пишет («Российская контрреволюция», часть 4, кн. 8, стр. 121): «Разбросавши свои силы на столь широком фронте, Гайда хотя и неуклонно и отжимал действовавшую против него 3-ю красную армию, но продвигался медленно. Французский военный представитель подполковник Пишон так отзывается об этом наступлении Гайды: «Мечется во все стороны и дерется растопыренными пальцами вместо [188] кулака...» Далее генерал Головин приводит характеристику Гайды профессора полковника Зайцева: «Путь из фельдшеров в командующие армией был им пройден всего лишь в три года, и это не могло не отзываться на его оперативной деятельности. Стратегически его успехи были близки к нулю...» Затем генерал Головин пишет (там же, стр. 121–122): «Даже если рассматривать наступление Гайды в ограниченных рамках операции на Пермском направлении, нельзя не заметить одной крупнейшей стратегической ошибки: Гайда не учел того громадного политического и стратегического значения, которое имело восстание ижевских и воткинских рабочих и соседних с ними вятских крестьян. В лице этих повстанцев восточный противобольшевистский фронт мог бы обрести те народные массы, которые так нерешительно шли на присоединение к находящимся уже в контрреволюционном лагере элементам русской интеллигенции. Настоятельно требовалось возможно скорее и сильнее поддержать ижевских и воткинских рабочих, которые в силу своей большой организованности являлись остовом повстанческого клина в юго-восточной части Вятской губернии. Нужно прибавить еще к только что сказанному, что захват большевиками Ижевска передавал в их руки третий и последний по счету русский оружейный завод».
Таковыми оказались печальные последствия, как для Ижевско-Воткинского восстания, так и для общего хода борьбы на Восточном фронте, назначения на важный пост командующего Сибирской армией совершенно неподготовленного для этого генерала Гайды.
8. За Камой
После отступления за р. Каму воткинцы заняли позиции вдоль левого берега, загибая свой северный фланг фронтом на северо-восток против красных, действовавших со стороны г. Оса.
На левом фланге находился 4-й Воткинский полк, растянувшийся от с. Сайгатки до д. Ершовки. У д. Ершовки воткинцы [189] вошли в связь с отрядом уфимцев под командой поручика Воробьева, который действовал в районе железной дороги Сарапул — Красноуфимск.
Ижевцы сосредоточились в с. Сайгатке и ближайших деревнях, где их части переформировывались в бригаду в составе двух полков, егерского батальона, дивизиона артиллерии, конного дивизиона и инженерной роты. Через несколько дней один из полков ижевцев сменил 4-й Воткинский полк, который был отведен в тыл для формирования 2-й бригады Воткинской дивизии.
Потеря родных мест и семейных очагов, боязнь за семьи, часть которых осталась во власти мстительного врага, неизвестность, что предстоит дальше, — все это отражалось на настроении ижевцев и воткинцев. Удары судьбы не проходят даром, вызывают падение духа и выливаются наружу в тех или иных формах. Началось расхождение между ижевцами и воткинцами, до сего времени совместно и дружно боровшимися с красным гнетом.
Раскол появился среди старших чинов и потом распространился вниз. Отсутствие начальников, которые обладали бы неоспоримым авторитетом и могли бы сразу остановить зачатки взаимного недоброжелательства, привело к тому, что недовольство друг другом продолжало углубляться. Начались упреки в несправедливом распределении захваченных у противника орудий и другого имущества, в неправильном расходовании денежных средств, в отказе помочь в бою артиллерийским огнем, и т.д.
Большое недовольство, главным образом у ижевцев, вызвал приказ из штаба армии с перечислением целого ряда обязанностей, нарушение которых будет караться расстрелом. Приказ заканчивался указанием, что те, кто не согласен подчиниться дисциплине в указанных рамках, могут уходить обратно домой. Приказ, имевший целью поднять дисциплину, был явно плохо обдуман и неудачен. По свидетельству одного из старших командиров ижевцев, этот приказ вызвал негодование среди рабочих-бойцов, добровольно поднявшихся против насилия большевиков, самоотверженно отдавших все силы на борьбу и принесших большие и кровавые жертвы. [190]
Разбираться в правильности, справедливости или необоснованности этих взаимных обвинений теперь не приходится и невозможно. Результат же был тот, что командующий ижевцами штабс-капитан Журавлев увел подчиненную ему бригаду в район Уфимского корпуса.
По мнению ижевца М. К. Данилова, внимательно наблюдавшего за всем происходившим, Журавлев сделал это, чтобы избежать недоразумений и, возможно, столкновений. Ему казалось, что взаимная неприязнь начала заходить очень далеко и можно было опасаться, что горячие головы не остановятся перед пролитием братской крови, что был даже заговор убить капитана Юрьева, но этого не произошло, потому что Юрьев не появлялся в районе ижевцев.
С уходом ижевцев в район Уфимского корпуса их совместный с воткинцами путь борьбы с красными временно разошелся: первые дрались в рядах Западной (позднее 3-й) армии, а вторые — в Сибирской (потом 2-й Сибирской) армии.
Только в Забайкалье поредевшие в тяжелых походах ряды ижевцев и воткинцев, сведенные в полки, в конце 1920 г. вновь встретились и дружно продолжали бороться со своим смертельным врагом.
Уходя в район Уфимского корпуса и бросив боевой участок, штабс-капитан Журавлев не предупредил об этом воткинцев. Самовольный уход с позиции не может иметь оправдания, но указанные выше обстоятельства говорят о том, что это было сделано не без причины. Что же касается того, что Журавлев не предупредил об уходе штаб Воткинской дивизии или ближайшую часть, это нельзя рассматривать иначе как предательство. Это отразилось на устойчивости положения воткинцев и облегчило красным форсирование реки Камы, к этому времени уже покрывшейся льдом. Воткинцы были вынуждены, под нажимом переправившегося через реку противника и под угрозой удара с севера, начать отход со своего выдвинутого вперед участка на восток.
После переправы через реку крупный красный отряд, проделав в два дня большой переход, занял деревню Зипоново и оказался в тылу воткинцев за левым флангом их 2-й бригады. Навстречу был брошен 4-й полк под командой штабс-капитана Болонкина, который задержал дальнейшее продвижение [191] красного отряда. Это дало возможность воткинцам и всем беженцам, двигавшимся с ними, благополучно выйти из задуманного красными окружения. Установив связь с Сибирской армией, Воткинская дивизия заняла участок на ее левом фланге, в 40 верстах к западу от г. Красноуфимска.
Крепость своей спайки, любовь к Родине и ненависть к ее поработителям ижевцы вскоре доказали, когда власть от Директории, не сумевшей справиться с вопросами государственного управления, перешла в руки адмирала Колчака. Командовавший бригадой штабс-капитан Журавлев, ставленник эсеров, на собрании офицеров бригады, решавших, что делать дальше и за кем идти, был на стороне устраненной Директории.
За ним никто, кроме двух его сообщников, не пошел. Эсеровское руководство полностью доказало свою несостоятельность во время защиты заводов, и это все помнили.
Весь состав Ижевской бригады спокойно принял решение. Ижевцы вступили в ряды белых армий, где — хорошо или плохо — политические вопросы стояли на заднем плане, а на первое место выдвигалось уничтожение большевистского ярма.
В лице адмирала Колчака все видели честного русского человека, доблестного солдата и патриота России, для которого благо Родины было выше всего. Через несколько дней штабс-капитан Журавлев со своими приверженцами, захватив 2 миллиона рублей, скрылся из бригады. По сведениям из штаба армии, его последним днем командования бригадой было 13 декабря. Розыски его успехом не увенчались — по некоторым данным, он перешел на сторону большевиков.
В начале января 1919 г. была сформирована Западная армия, в состав которой вошел Уфимский корпус и расположенная в его районе Ижевская бригада.
Жалобы на поведение чинов бригады заставили командующего армией генерала Ханжина назначить инспекцию. Был послан генерал Тиманов. Плохо питавшиеся, мерзнущие и скучающие от безделья ижевцы обрадовались: наконец-то кто-то о них вспомнил! Для встречи инспектора ижевцы тщательно подготовились. Весь состав бригады выстроился на большой площади села стройными рядами. Раздалась команда [192] для встречи, и винтовки четко звякнули «на караул». Генерал Тиманов поздоровался и услышал громкий, отчетливый солдатский ответ. Он обошел ряды, осматривал внимательно одежду и обувь, разговаривал. Странное впечатление производили ряды ижевцев. Стояли как будто хорошо обученные солдаты, но были пестро одеты, в пиджаки, в пальто, некоторые в шинели, в полушубки... На головах картузы, кепки, фетровые шляпы, папахи... На ногах сапоги, штиблеты, валенки или башмаки с обмотками. Большая часть одежды обтрепана, заштопана, в заплатах, давно отслужила все сроки...
Больше всего внимание генерала Тиманова привлекли глаза ижевцев. Он проходил по фронту, и тысячи глаз провожали его. Но это не было заученное казенное «ешь начальство глазами». Старого царского служаку нельзя было обмануть. Эти глаза говорили, и генерал понимал, что они говорили: «Мы знаем, кто наш враг! И мы хотим с ним встречи!»
Генерал Тиманов доложил обо всем виденном, считая необходимым прежде всего одеть ижевцев, наладить регулярное питание и дать опытного боевого командира. Он вынес убеждение, что бригада будет отлично драться. Особенно он подчеркивал то впечатление, которое произвели на него глаза ижевцев — их прямота, смелость и решительность. [193]