Оренбургское казачье войско
Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками. 1917–1918 годы{46}
Основоположниками Оренбургского казачьего Войска были: исетские, уфимские и самарские казаки. В течение XVIII и XIX веков Войско пополнялось и заселялось донскими и малороссийскими казаками, а также крестьянами и солдатами ландмилицких полков, которые были поверстаны в казаки. Из [114] инородцев в состав Оренбургского Войска вошли в довольно значительном количестве татары, ногайбаки, башкиры, тептяри, мещеряки, мордва, калмыки. Осели в пределах Войска — и слились с казаками — несколько групп поляков, выселенных из пределов Польши, а также некоторое число немцев и французов из бывших военнопленных, оставшихся после отступления армии Наполеона в 1812 году. Старшинство Войска считается с 1574 года — со времени основания Уфимского острожка, который был построен на реке Белой Воложке в царствование Иоанна Грозного воеводой Нагим и пришедшими с ним стрельцами и казаками...
Первый период (с ноября 1917 года по апрель 1918 года)
Борьба Оренбургского казачьего Войска с большевиками началась немедленно по захвате ими власти в Петрограде, Москве и других городах России, в первых числах ноября 1917 года.
Оренбургское Войско, признав в свое время всероссийское Временное правительство, советскую власть отвергло.
Получив известие о разгоне Временного правительства и захвате власти народными комиссарами, войсковой атаман А. И. Дутов издал по Войску следующий приказ:{47}
«В Петрограде выступили большевики и пытаются захватить власть; таковые же выступления имеют место и в других городах, войсковое правительство считает такой захват власти большевиками преступным и совершенно недопустимым. В тесном братском союзе с правительствами других казачьих войск Оренбургское Войсковое правительство окажет полную поддержку коалиционному Временному правительству.В силу прекращения сообщения и связи с центральной государственной властью и принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства, Войсковое правительство [115] ради блага Родины и поддержания порядка временно впредь до восстановления власти Временного правительства и телеграфной связи с 20 часов 26 сего октября приняло власть в Войске».
Этим приказом было положено начало борьбе Оренбургского Войска с большевиками и этот приказ явился руководящим во всех дальнейших действиях Войскового правительства.
Ввиду того что большинство городского населения города Оренбурга составляли не казаки, а территория Оренбургского Войска окружена крестьянским населением Оренбургской губернии и Тургайской области, а также поселениями башкир и киргиз — решено было для активной борьбы с большевиками образовать в Оренбурге особый орган, а именно — Комитет Спасения Родины и Революции из представителей казачества, городского и земского самоуправлений, разных местных организаций и политических партий — от кадетов до меньшевиков и правых социалистов-революционеров включительно.
Во главе Комитета был поставлен полковник Дутов, в ведение которого были переданы все воинские части, находящиеся в Оренбурге.
Таким образом, вокруг Комитета и Войскового правительства объединились не только казаки, но и все местные патриоты. И атаман Дутов возглавил собою все антибольшевистское движение в Оренбургском крае.
В целях сосредоточения военной власти в одних руках и урегулирования всех военно-административно-хозяйственных вопросов полковник Дутов учредил Оренбургский военный округ, вступив в должность командующего войсками округа.
Началась подготовка к вооруженной борьбе. Все полки Оренбургского Войска в это время находились на фронте. На территории Войска стояло лишь три запасных казачьих полка: 1-й запасный полк в г. Оренбурге, 2-й — в г. Верхнеуральске и 3-й — в г. Троицке. В них обучались молодые казаки. Но единственно надежную строевую часть, на которую было можно вполне положиться, составляло Оренбургское Казачье военное училище.
Гарнизон г. Оренбурга состоял главным образом из запасных пехотных частей, которые настолько уже были [116] распропагандированы, что рассчитывать на них в предстоящей борьбе с большевиками ни в коем случае не приходилось. Наоборот, их присутствие в городе представляло явную опасность. Солдаты, утратившие всякое понятие о долге и дисциплине, совместно с хулиганами из окраинных слободок устраивали погромы и занимались грабежом мирного населения, наводя повсюду панику. Так был разгромлен и сожжен военный склад с громадными запасами казенного вина.
Борьба с большевизмом в Оренбурге началась как раз с разоружения пехотного гарнизона, что было выполнено по приказанию атамана Дутова сотнями 1-го запасного казачьего полка. После разоружения солдаты из всех пехотных частей были распущены по домам.
Затем были арестованы и посажены в тюрьму главари местных большевиков: Цвиллинг, Коростелев и др.; однако им вскоре удалось бежать.
Атаман Дутов приступил к формированию добровольческих отрядов из офицеров и учащейся молодежи: гимназистов, реалистов и семинаристов, которые шли в эти отряды очень охотно. Из Москвы с сестрой милосердия М. А. Нестерович прибыла в распоряжение атамана Дутова партия переодетых офицеров в 120 человек.
В станицах — главным образом ближайших к Оренбургу — началось формирование дружин из стариков, малолетков и неспособных{48}.
Призыв Войскового правительства о формировании станичных дружин встретил неодинаковое отношение.
В одних станицах наблюдался большой подъем и дружины собрались быстро; в других — царило равнодушие и дружины формировались вяло; третьи — прежде чем приступить к формированию, посылали делегатов в Оренбург и в соседние станицы для выяснения обстановки; некоторые станицы если прямо и не отказывались от формирования, то ровно ничего не делали в этом направлении и выжидали событий. [117]
Большое значение имела личность станичного атамана: где атаман был энергичный и с порывом, там дело шло хорошо; где атаман медлил и действовал нерешительно, там ничего не выходило.
В одних станицах формировались конные дружины, в других пешие, в некоторых и те и другие.
К сожалению, такая психология преобладала в среде так называемых буржуазных классов, которые считали, что драться с большевиками должны военные — офицеры, солдаты, казаки, но не гражданские лица.
Городская интеллигенция — в лице чиновников, учителей, отставных офицеров — прихода большевиков боялась, но никаких мер в целях организации и самообороны не предпринимала.
Рабочие г. Оренбурга (главным образом железнодорожных мастерских Ташкентской железной дороги), независимо от того, были ли они меньшевиками или большевиками, социалистами-революционерами или беспартийными, — все они были настроены революционно-бунтарски. Комитета Спасения Родины и Революции не признавали (хотя в его составе были и их представители), казаков и офицеров ненавидели, а атамана Дутова называли контрреволюционером. Все их симпатии были на стороне большевиков, и каждый рабочий с нетерпением ждал вступления в город большевистских отрядов. Наиболее горячие головы из рабочих кругов и городских подонков организовали в разных частях города боевые ячейки с целью произвести восстание.
Вот в общих чертах какова была обстановка, в которой Войсковому правительству Оренбургского казачьего Войска приходилось начинать вооруженную борьбу с большевиками.
В конце ноября во всех городах Поволжья, Урала и Сибири власти Временного правительства уже не существовало; она перешла — почти без всякого сопротивления — в руки большевиков, всюду образовались Советы.
Пришел черед и Оренбургскому Войску.
В декабре 1917 г. отряды большевиков стали подходить к границам Войска и проникать на войсковую территорию с [118] разных сторон: на севере — со стороны Екатеринбурга, Уфы и Омска, на западе — со стороны Самары, на юге — от Ташкента. Сначала красные отряды двигались по железным дорогам, а затем по грунтовым путям, сперва захватывали города, а потом распространялись по станицам.
Прежде всего в руки большевиков попал Челябинск — важнейший железнодорожный узел, а за ним торговый город Троицк — после чего 3-й и 4-й округа{49} очутились в сфере влияния советской власти.
Оренбург был осажден большевистскими отрядами с двух сторон: со стороны Самары и со стороны Актюбинска. Наибольшей активностью отличалась самарская группа благодаря наличию в ней отряда матросов.
В половине декабря был созван Войсковой Круг, на который съехались в полном составе депутаты от станиц и строевых частей. Круг приветствовали представители города и делегации от всех партий. Атаман Дутов, открывая заседания Круга, произнес горячую речь, в которой призывал депутатов стать на защиту матери-России и родного войска. Председателем Круга был избран М. А. Арзамасцев — по профессии медицинский фельдшер, по убеждениям — антибольшевик. С первых же заседаний Круг поделился на две неравные части: большую — стариков и меньшую — фронтовиков.
Депутаты с фронта, распропагандированные на большевистский лад, сразу заняли по отношению к атаману Дутову враждебную позицию. Среди них повели агитацию приехавшие на Круг — в качестве депутатов — бывший член 1-й Государственной Думы Т. Н. Седельников, подъесаул Каширин (Иван), фельдшер Шеметов и урядник Федеринов. К ним примкнул один из членов Войскового правительства — М. Копытин, только что вернувшийся из поездки на Дон. [119]
В своих выступлениях перед Кругом лидеры фронтовиков старались доказать, что большевики ведут борьбу не с казаками, а с атаманом Дутовым и офицерством, которые стремятся к контрреволюции. Поэтому стоит только убрать атамана Дутова, как борьба сама собою прекратится и с большевиками можно будет сговориться на приемлемых для обеих сторон началах.
Но депутаты-старики из станиц на такую удочку не поддались. Они прекрасно понимали, что большевики повели борьбу с казачеством, которое всегда защищало русскую государственность и теперь вновь стояло поперек дороги.
Войсковой Круг подавляющим большинством голосов постановил: советской власти не признавать; борьбу с большевиками продолжать до полной над ними победы.
Полковник Дутов был переизбран Войсковым атаманом, и Войсковое правительство было сконструировано в следующем составе: Председатель правительства — Войсковой атаман полковник А. И. Дутов. Заместитель председателя — помощник Войскового атамана, генерального штаба полковник И. Г. Акулинин (только что прибывший из Петрограда и избранный депутатом Круга). Заведующий военным отделом — начальник штаба Войска, полковник В. Н. Половников. Члены правительства: войсковой старшина В. Г. Рудаков (окончивший интендантскую академию и занимавший должность дивизионного интенданта), войсковой старшина Г. Ф. Шангин (работавший в кооперации), чиновник горного ведомства А. С. Выдрин; землемер Г. Г. Богданов (мусульманин, представитель казаков мусульманского вероисповедания); войсковой старшина Н. С. Анисимов; войсковой секретарь — военный чиновник А. Е. Иванов.
Ввиду происходивших вокруг Оренбурга боев и рабочих волнений в самом городе заседания Круга протекали в чрезвычайно нервной обстановке и порою принимали весьма бурный характер, особенно когда в прения пыталась вмешаться публика, среди которой нередко сидели большевистские агитаторы из казаков. Тем не менее Круг работал в течение целого месяца и за это время успел рассмотреть все важнейшие вопросы войсковой жизни.
Однако, разъезжаясь перед праздниками Рождества Христова по домам, Войсковой Круг никакой реальной силы для [120] борьбы с большевиками в распоряжение атамана Дутова не дал, да и не мог дать. Он выделил лишь из своего состава в помощь Войсковому правительству Малый Круг (в числе девяти членов), который вскоре из-за событий на фронте самоупразднился.
Силы, которые атаман Дутов мог противопоставить большевистскому натиску, были незначительны и состояли из небольших офицерских, юнкерских и добровольческих отрядов, а также нескольких станичных дружин.
Как раз в это время в Войско стали прибывать с Австро-Венгерского и Кавказского фронтов строевые части — полки и батареи, но рассчитывать на их помощь оказалось совершенно невозможно: они и слышать не хотели о вооруженной борьбе с большевиками.
У казаков-фронтовиков, утомленных войною — а частью настроенных большевистски, была одна мысль, одно стремление — поскорее попасть в родные станицы. Распропагандированные на фронте, они не отдавали себе ясного отчета в происходящих событиях, не понимали сути большевизма со всеми его пагубными последствиями как для России, так и для казачества. Среди них появились уже настоящие большевики, которые вели разлагающую пропаганду сначала в полках, а потом и в станицах.
Большинство казачьих эшелонов прибыло в Войско без оружия: большевики их разоружали в пути — в Москве, Киеве, Харькове, Самаре, Ташкенте и других крупных центрах, где имелись в наличии большие гарнизоны{50}. К чести казаков надо сказать: выдачи офицеров нигде не было, несмотря на энергичные требования и угрозы большевистских комиссаров почти в каждом городе через которые проходили казачьи эшелоны.
Таким образом, в начале борьбы Оренбургского Войска с советской властью строевые части в защите Войска никакого [121] участия не принимали. Наоборот — многие казаки-фронтовики и даже некоторая часть — правда, незначительная — офицеров, как, например, братья Каширины, старались помогать большевикам. Эти отщепенцы вскоре открыто перешли на сторону Советов и образовали так называемое «трудовое казачество».
Вся тяжесть борьбы в начальный период легла на офицерские и добровольческие отряды; станичные дружины оказались мало боеспособными и при первом случае расходились по домам.
В силу таких неблагоприятных обстоятельств натиск большевиков сдержать не удалось, и 31 января 1918 года Оренбург был сдан.
Атаман Дутов с Войсковым правительством и группой офицеров переехал в глубь территории Войска — во 2-й округ — и обосновался в г. Верхнеуральске, удаленном от железных дорог и больших центров. Часть офицеров, добровольцев и юнкеров во главе с Начальником Оренбургского Казачьего военного училища генерального штаба, генерал-майором Слесаревым, ушла походным порядком по левому (киргизскому) берегу реки Урала к уральским казакам, которые в это время не выступали против большевиков. Многие офицеры — в одиночку и небольшими партиями — укрылись по станицам, хуторам и киргизским аулам.
В начале февраля Войсковое правительство созвало в г. Верхнеуральске чрезвычайный Войсковой Круг, на котором были представлены главным образом 2-й, 3-й и 4-й округа. Большинство депутатов 1-го округа на заседания Круга прибыть не могли: к этому времени все станицы в районе Оренбурга и Орска были заняты большевиками. На вопрос Войскового правительства, что делать дальше, — Войсковой Круг вновь подтвердил свое декабрьское решение: продолжать борьбу с большевиками во что бы то ни стало. Но опять-таки никаких действительных средств на ведение борьбы Войсковое правительство от Круга не получило. Были приняты строгие резолюции, выпущены воззвания с призывом к населению — вооружаться против большевиков и объединяться вокруг Войскового правительства. [122]
Во время февральской сессии Круга Войсковой атаман А. И. Дутов неоднократно просил освободить его от всех возложенных на него обязанностей, но Войсковой Круг настоял, чтобы он оставался во главе Войска и продолжал дело борьбы с большевиками. Просьба членов Войскового правительства об отставке также не была уважена.
Ввиду неприбытия в г. Верхнеуральск войскового старшины Анисимова в состав Войскового правительства было избрано два новых члена из представителей Круга: хорунжий А. С. Пономарев (по специальности агроном) и преподаватель городского училища И. С. Белобородов (окончивший учительский институт).
Из других мероприятий Войскового Круга следует отметить постановление о формировании полков для защиты войсковой территории, причем полки должны были формироваться и действовать на основах воинской — а не революционной — дисциплины. Никаких митингов и собраний с вынесением всякого рода резолюций не допускалось. Сотенные, полковые и прочие комитеты в войсковых частях запрещались.
Во время пребывания Войскового правительства в г. Верхнеуральске большевики созвали в Оренбурге казачий Съезд из казаков 1-го округа. Съезд, на котором верховодили депутаты Круга: Седельников, Федоринов и бывший член Войскового правительства Кошытин, — вынес постановление о признании советской власти.
В Челябинске также был созван Съезд Рабочих, Крестьянских и Казачьих Депутатов, который обратился к казакам с призывом прислать делегатов от станиц.
После захвата большевиками г. Троицка окружное правление 3-го округа во главе с окружным атаманом войсковым старшиной Половниковым было арестовано и посажено в тюрьму. Впоследствии весь состав окружного правления был расстрелян.
Казаки 3-го округа созвали окружной съезд в станице Кособродской. На этом съезде депутат Свешников (молодой студент, исключенный из Оренбургского военного училища [123] за революционные выступления в первые дни революции) ратовал за соглашение с большевиками.
Окружной атаман 2-го округа — молодой хорунжий Захаров и все окружное правление дружно поддерживали Войсковое правительство, но почти никакой власти и никакого влияния за пределами города Верхнеуральска окружное правление не имело. Даже Верхнеуральская станица, расположенная за городской чертой, находилась всецело под влиянием братьев Кашириных, которые с помощью солдат-дезертиров и большевизированных мещан образовали Совет Рабочих, Крестьянских и Казачьих депутатов, который с прибытием в Верхнеуральск Войскового правительства прекратил свое существование.
Городская управа к приезду атамана Дутова и к созыву в г. Верхнеуральске Войскового Круга отнеслась весьма сдержанно. Гласные Городской думы боялись навлечь на себя гнев большевиков.
Оценивая общее положение в Оренбургском Войске к марту месяцу 1918 года, можно сказать, что Войсковое правительство в это время, в сущности, было предоставлено самому себе.
Население, за исключением 5–6 верных и стойких станиц, как, например, Карагайской, Петропавловской, Краснинской, Кассельской, Остроленской, никакого участия в борьбе с большевиками не принимало: одни станицы, боясь большевистских расправ, держали нейтралитет, другие явно сочувствовали приходу большевиков, а третьи даже помогали им, как, например, станица Арсинская и отчасти Верхнеуральская{51}.
Никакой вооруженной силы в распоряжении Войскового правительства не было, кроме небольшой личной охраны атамана Дутова и офицерской сотни, собранной на случай самообороны, если бы в городе вспыхнуло восстание. К счастью, из-под Троицка прибыл в Верхнеуральск партизанский отряд войскового старшины Мамаева, который дал толчок к дальнейшим формированиям. Вскоре образовалось еще три небольших отряда: подъесаулов Бородина, Михайлова и Енборисова.
В конце концов атаману Дутову с большим трудом удалось собрать около 300 бойцов. К этому ядру время от времени [124] присоединялись станичные дружины, увеличивавшие силы Войскового правительства до 1500–3000 человек.
Необходимо отметить, что в числе партизан было много офицеров не-казаков — преимущественно уроженцев Оренбургской губернии; партизанский отряд подъесаула Енборисова состоял исключительно из рядовых казаков; в других отрядах преобладал офицерский состав, но были также юнкера, кадеты, казаки и просто добровольцы.
С этими силами Войсковое правительство держалось на территории 2-го округа до весны. За это время большевистским отрядам, пытавшимся уничтожить «гнездо контрреволюции», было нанесено несколько чувствительных ударов.
Само собою разумеется, что главная тяжесть во всех боях лежала на партизанах. Наскоро собранные и почти безоружные станичные дружины, рассыпавшись лавами, служили больше для декорации и лишь во время преследования противника пускали в ход шашки и нагайки.
Во всех боевых стычках с большевиками главною целью партизан и станичников было стремление побольше достать оружия и патронов (база на противника). Вначале не только дружины, но и партизанские отряды вооружены были слабо: винтовок и шашек на всех не хватало. После нескольких удачных боев (особенно под станицей Кассельской) партизаны раздобыли достаточное количество винтовок и пулеметов, которыми большевики были снабжены в изобилии. Артиллерии в этот период борьбы у казаков совсем не было.
Для ликвидации «дутовщины» большевистские верхи вынуждены были стянуть несколько отрядов. Из них наибольшей организованностью и активностью отличались два отряда: один — изменника Оренбургского Войска подъесаула Николая Каширина, а другой — талантливого авантюриста Блюхера{52}. [125]
В первых числах марта к г. Верхнеуральску стали приближаться две большевистские группы: одна — со стороны Троицка, а другая из Башкирии.
Чтобы не быть зажатыми в клещи, атаман Дутов во главе партизан и станичных дружин бросился против троицкой группы и после нескольких стычек у станицы Сухтелинской обратил ее в паническое бегство.
Но в это время в Верхнеуральске местные большевики, воспользовавшись уходом партизан из города, произвели восстание, поддержанное солдатами-дезертирами из окрестных хуторов и рабочими двух ближайших заводов — Белорецкого и Тирлянского. В распоряжении Войскового правительства не было ни одной воинской части, кроме нескольких десятков офицеров и казаков, державших караулы. Правда, в Верхнеуральской станице имелась наготове вооруженная дружина, но она осталась пассивной; часть казаков-фронтовиков, руководимых подъесаулом Кашириным, примкнула к восставшим{53}.
После небольшой уличной перестрелки Верхнеуральск был оставлен в руках большевиков. Войсковое правительство переехало в станицу Краснинскую, в 20 верстах к северо-востоку от Верхнеуральска, а окружное правление 2-го округа — в станицу Кассельскую{54}.
Атаман дважды делал попытку вернуть Верхнеуральск, но безуспешно. Засевшие в нем большевики успели получить значительные подкрепления, и все атаки казаков были отбиты.
Через несколько дней верхнеуральская группа большевиков в свою очередь попыталась овладеть станицей Кассельской, с тем чтобы отрезать атаману Дутову путь отступления на юг. Но после горячего боя, продолжавшегося целый день, вынуждена была под дружным натиском партизан и станичников [126] отступить в беспорядке обратно в Верхнеуральск, побросав по дороге пулеметы, винтовки и разное имущество.
Как раз в это время другая большевистская банда, блуждавшая в районе станиц Магнитной и Наваринской, была разгромлена казаками соседних поселков, сформировавших по собственному почину свои отряды.
Здесь уместно отметить следующее явление, наблюдавшееся во всех округах Оренбургского Войска.
Очень часто большие и богатые станицы если и не держали открыто сторону большевиков, то всеми способами уклонялись от борьбы с ними, и наоборот — небольшие и бедные станицы проявляли к большевикам крайнюю ненависть и при первой возможности готовы были драться с ними.
Несмотря на ряд частичных успехов, общее положение Войскового правительства ухудшалось с каждым днем. Силы большевиков возрастали, а силы партизан и станичных дружин таяли; ощущался постоянный недостаток в боевых припасах, добывать которые приходилось с бою, что влекло за собою лишние кровопролития. Не хватало также перевязочных средств и медикаментов для раненых и больных, число которых с каждым днем увеличивалось{55}.
К началу апреля Войсковое правительство с партизанами было окружено в станице Краснинской большевистскими отрядами со всех сторон. Атаман Дутов собрал совещание — из членов Войскового правительства и старших начальников, на котором было принято решение пробиваться на юг; а в дальнейшем, если бы не удалось удержаться на войсковой земле, уйти в киргизские степи, где и отсиживаться до того момента, когда явится возможность вернуться обратно в Войско для новой борьбы.
Был намечен приблизительный маршрут движения — через станицы, лежавшие по левой стороне Урала, — и день выступления — 4 апреля. Но тронуться с места и выйти из района [127] станиц, все время поддерживавших Войсковое правительство, не так-то было легко. В станицах, которые принимали непосредственное участие во всех последних боях, прекрасно понимали, что с уходом Войскового правительства весь гнев большевиков обрушится прежде всего на них.
При уходе из этих станиц Войсковому атаману и его ближайшим помощникам приходилось выступать на станичных сборах с объяснениями о причинах передвижения в другие места.
Старики умоляли атамана не покидать их «на съедение большевикам», женщины и дети поднимали плач...
Атаман Дутов, который хорошо умел говорить с казаками, старался разъяснить станичникам, что его уход с партизанами в другие места вызывается боевой обстановкой и предпринимается с целью продолжения дальнейшей борьбы с большевиками там, где это обещает наибольший успех.
Тяжелее всего было покинуть станицу Краснинскую, которая в силу обстановки довольно долго служила атаману Дутову ставкой.
Для поддержания духа и успокоения стариков в некоторых станицах Войсковое правительство вынуждено было оставлять немного винтовок и патронов.
При таких условиях сохранить скрытность передвижений партизанских отрядов было чрезвычайно трудно. Большевики зорко следили за каждым их шагом, чтобы в удобный момент ударить по ним.
Местность, по которой приходилось двигаться, была холмистая, большею частью открытая, лишь изредка попадались небольшие перелески. Движение задерживалось весенней распутицей, хотя конница, имея пулеметы на легких тарантасах, шла сравнительно легко и маневрировала совершенно свободно. Но колесная колонна Войскового правительства с разными учреждениями, транспортом раненых и обозом беженцев передвигалась довольно медленно, особенно на участках, покрытых еще снегом или залитых водой{56}. Происходили частые задержки на переправах через разлившиеся речки [128] и набухшие овраги, тем более что переходы совершались большей частью ночью.
Атаман Дутов выступил из станицы Краснинской 4 апреля утром. Благодаря удачно выбранному направлению, ночным маршам, хорошо организованной разведке и вовремя пущенным ложным слухам ему удалось пройти несколько станиц и поселков{57}, искусно обходя большевистские заставы, в том числе и отряд подъесаула Каширина, поджидавшего «своего атамана» на переправе через реку Гумбейку (приток Урала) у станицы Черниговской, в то время когда вся колонна Войскового правительства форсировала эту реку в ночь с 5 на 6 апреля у станицы Наваринской.
В поселке Бриенском атаман Дутов решил остановиться на дневку, чтобы дать людям и лошадям небольшой отдых, хотя обстановка требовала безостановочного движения.
И действительно, на следующий день, на рассвете — это было 10 апреля — перед поселком Бриенским появился Николай Каширин с отрядом из трех родов оружия, а другой большевистский отряд спешно двигался от станицы Кваркенской на перерез пути отступления атаману Дутову.
В происшедшей оплошности повинен был отчасти полевой штаб атамана Дутова, ограничившийся выставлением на ночь одной заставы, которая проспала появление большевиков. Тревога была поднята часовым на церковной колокольне{58}.
Среди жителей и беженцев началась паника. Чтобы дать возможность вывезти обозы с ранеными и беженцами в более или менее безопасное место, пришлось принять бой в чрезвычайно невыгодных условиях.
Учитывая критическое положение застигнутой врасплох колонны Войскового правительства и свое численное превосходство, большевики с места повели энергичное наступление: [129] пехота с фронта, конница в обхват флангов, при этом отдельные конные группы из казаков-изменников проявили большую дерзость, все время стараясь ударить в тыл партизанам.
Но партизанские отряды, объединенные под командой полковника Акулинина, так ощетинились, что сразу осадили большевистский натиск и не позволили им развить наступление — ни на фронте, ни на флангах.
Занимая один рубеж за другим, полковник Акулинин задержал большевиков на целый день, чем дал возможность атаману Дутову к вечеру 10 апреля собрать в поселке Елизаветинском (в двух переходах от поселка Бриенского) все обозы и транспорты.
Поселок Елизаветинский был последним этапом на войсковой территории, дальше начиналась Тургайская область.
В ночь на 11 апреля атаман Дутов с отрядами выступил из поселка Елизаветинского к Адамовской волости и, миновав ряд переселенческих хуторов, население которых сочувствовало большевикам, углубился в пределы Киргизской степи{59}.
Дальнейшее движение происходило исключительно днем, от одного киргизского аула к другому. Общее направление было взято на г. Тургай.
Большевики прекратили преследование партизан на грани Оренбургского Войска и Тургайской области.
При движении по степи казаки ни в чем не терпели недостатка — ни в пище, ни в фураже, ни в крове.
Отношение киргизов к казакам было вполне доброжелательное, если только они заранее узнавали, что идут не «большевики», а «меньшевики»{60}. После октябрьского переворота в [130] представлении киргизов вся Россия разделилась на два лагеря: большевиков (красных) и меньшевиков (белых).
В конце апреля атаман Дутов вступил в степной городок Тургай, где неожиданно для казаков оказались казенные склады с продовольствием и артиллерийскими припасами.
За время месячной стоянки в Тургае люди отдохнули, конский состав пополнился киргизскими «аргамаками», материальная часть — седла, тарантасы, оружие — подновлена. Были произведены и организационные изменения.
Все партизанские отряды соединены в один — под командой войскового старшины Мамаева, который теперь имел в своем распоряжении конную сотню, пулеметную команду и пешую сотню, передвигавшуюся на тарантасах (по четыре стрелка на тарантасе, не считая кучера).
Все боеспособные беженцы были зачислены в пешую или конную сотни, остальных, в виде нестроевой команды, оставили при обозе. С местными властями — русскими и киргизскими — у Войскового правительства установились самые хорошие отношения.
Советы еще не успели укорениться в степи. Старейшины окрестных племен относились к атаману Дутову с большим уважением и всегда были рады видеть его у себя в аулах в качестве почетного гостя.
В Тургае атаман Дутов простоял до конца мая, внимательно следя за всем, что происходило в Войске.
В то время когда атаман Дутов вел борьбу с большевиками в пределах 2-го округа, офицеры, укрывшиеся по станицам и хуторам в районе Оренбурга, подняли восстание в верхних станицах{61} 1-го округа и под командой войскового старшины Лукина организовали поход на Оренбург.
Вначале дела у восставших шли хорошо. Комиссары из станиц были изгнаны, Советы уничтожены. 4 апреля после жаркого боя был взят Оренбург, но плохо организованные и слабо вооруженные станичные дружины не могли удержать город в своих руках и отступили. [131]
Энтузиазм среди казаков сразу пал, сменившись всеобщей растерянностью. Дружины поспешно разошлись по домам, несмотря на попытки офицеров удержать их и привести в порядок.
Начался развал станиц: по требованию советских комиссаров большая часть оружия была у казаков отобрана, многие офицеры и казаки, участники похода, выданы и расстреляны. В числе первых жертв погиб войсковой старшина Лукин, схваченный большевиками в поселке Нежинском.
Таким печальным финалом завершился первый период борьбы Оренбургского Войска с советской властью.
Второй период (с мая по июнь 1918 года)
Заняв Оренбург и утвердившись на территории Оренбургского Войска, большевики сразу показали себя казакам.
Всюду — в городах и станицах — начались кровавые расправы, грабежи и разбой. Несколько станиц было сожжено дотла; миллионы пудов хлеба вывезены или уничтожены; тысячи голов лошадей и скота угнаны или зарезаны на местах; масса имущества разграблена. Все станицы и поселки, независимо от того, принимали участие в борьбе против большевиков или оставались нейтральными, заплатили денежные контрибуции и затем были обложены громадными налогами. Большевики всех казаков без разбора совершенно искренно считали врагами советской власти и потому ни с кем не церемонились. Много офицеров, чиновников, казаков и даже казачек было расстреляно; еще больше посажено в тюрьму. Особенно свирепствовали большевики в самом городе Оренбурге.
Такие мероприятия со стороны большевиков быстро отрезвили не только казаков-стариков, но и казаков-фронтовиков и заставили их взяться за оружие.
Первыми восстали линейные станицы, расположенные по реке Илеку. Сигнал к восстанию подала станица Изобильная. Сюда в 20-х числах февраля прибыла из Оренбурга партия матросов в 20 человек для взыскания налогов. Матросы [132] вели себя крайне вызывающе. Казаки возмутились и перебили всю банду. Тела убитых были спущены под лед в реку Илек.
Весть о происшедшем быстро разнеслась по окрестным станицам.
Казаки прекрасно понимали, что после расправы с матросами на них посыплются жестокие кары.
В станице Буранной был созван станичный сбор, на котором было решено на всякий случай приготовиться и мобилизоваться. В ожидании событий наскоро собранные станичные отряды стянулись в район станиц Изобильной и Буранной. Общим начальником был избран есаул Сукин, которого заменил подъесаул Донецков.
В середине марта для наказания жителей станицы Изобильной за расправу со «сборщиками налогов» из Оренбурга по железной дороге двинулся отряд из трех родов оружия, силою в 800 человек. Во главе отряда шел губернский комиссар Цвиллинг.
Большевики настолько были уверены в беззащитности и покорности казаков, что от Илецкой Защиты двигались походным порядком без всяких мер охранения.
Казаки зорко следили за передвижениями красного врага; и когда большевистская колонна стала приближаться к станице Изобильной, казачий отряд устроил засаду, укрывшись за церковной оградой и домами, окружавшими площадь.
Лишь только большевики втянулись в станицу, как казаки со всех сторон ударили на них. Через полчаса красного отряда не существовало: он был уничтожен начисто.
Трофеями казаков были: 4 пушки, 12 пулеметов, 700 винтовок, патроны и снаряды.
После «Изобильненского дела» настроение среди казаков сразу поднялось. К линейным станицам стали присоединяться постепенно низовые станицы, расположенные по обеим сторонам р. Урала ниже г. Оренбурга. В деле организации станиц и формирования станичных и партизанских отрядов главную роль играли офицеры.
Особенно большую деятельность в этот период борьбы проявили: войсковые старшины — Шмотин, Красноярцев, Корноухов; подъесаулы Богданов, Нестеренко; сотники — [133] Слотов, Тимашев, Мелянин, капитан Булгаков (неказак) и многие другие офицеры, укрывавшиеся от большевиков в своих станицах и поселках.
По мере формирования отрядов в их состав прибывали новые партии офицеров из Уральска, где они отсиживались после занятия Оренбурга большевиками.
Партизанские и станичные отряды стали производить усиленные налеты на Ташкентскую железную дорогу, связывавшую Оренбург с Самарой и Туркестаном. Партизаны разрушали путь, взрывали мосты, останавливали поезда, вылавливали комиссаров и большевистских агентов. Особенно частым нападениям подвергались участки, ближайшие к Оренбургу: между станциями Ново-Сергиевской и Платовкой и в районе Илецкой Защиты.
Штаб повстанческих отрядов обосновался сначала на правом берегу р. Урала — в станице Нижне-Озерной, а затем перебрался на левую сторону — в станицу Кардаиловскую. Здесь для руководства борьбой был созван съезд делегатов от восставших станиц, который избрал командующим всеми отрядами войскового старшину Красноярцева.
Съезду объединенных станиц пришлось решить ряд вопросов по части снабжения отрядов продовольствием и оружием и по установлению связи между станицами, а также с соседями-уральцами.
Пока большевики уральцев не трогали, те ничем себя не проявляли, но как только красные отряды появились на уральской земле — взялись за оружие. Первыми вступили в единоборство с большевиками илецкие казаки, ближайшие соседи оренбуржцев. Во главе их встал доблестный полковник К. И. Загребин, с которым вошли в сношения оренбургские станицы, расположенные по р. Илеку. Штаб полковника Загребина находился в г. Илеке Уральской области.
Отсюда уральцы совместно с оренбуржцами стали производить налеты на Ташкентскую железную дорогу в районе станицы Ново-Сергиевской. Весной 1918 года все Уральское Войско от Илецкого Городка до Гурьева представляло собой сплошной военный стан.
В станицу Кардаиловскую на съезд объединенных станиц прибыли представители шести илецких станиц и два [134] делегата Войскового съезда из г. Уральска, чтобы установить единый фронт в борьбе с общим врагом.
Уральцы оказали помощь оренбуржцам снарядами и живой силой: две сотни илецких казаков действовали совместно с оренбуржцами в районе станицы Ново-Сергиевской, а две сотни были направлены к Илецкой Защите и к Оренбургу.
Как раз в это время на Самаро-Златоустовской и Сибирской железных дорогах началось чехословацкое движение: чехословаки с помощью русских добровольческих отрядов разогнали большевистские банды и захватили Сызрань, Самару, Уфу, Челябинск, Омск, Иркутск и другие города Поволжья и Сибири. Центром противобольшевистского движения сделалась Самара, где обосновалось Главное Командование чехословацких войск и образовался Комитет членов Учредительного собрания.
Съезд объединенных станиц немедленно вошел в сношения с чехословацким командованием и Комитетом. В Самару был командирован войсковой старшина Н. С. Анисимов. Кроме того, в Самаре укрывались от большевиков: окружной атаман 1-го округа Каргин, войсковой старшина Тушканов и еще несколько офицеров-оренбуржцев.
Образовалась целая Оренбургская миссия, которой удалось получить от чехословаков, от Комитета членов Учредительного собрания и от частных организаций немного оружия, патронов и денег. Все это в спешном порядке было отправлено под Оренбург.
К атаману Дутову в Тургай Съезд объединенных станиц отправил делегацию в составе члена Войскового правительства Г. Г. Богданова и подъесаула Пивоварова с подробным донесением о положении дел под Оренбургом и с просьбой как можно скорее вернуться в Войско, чтобы взять все руководство военными действиями и все дело борьбы с большевиками в свои руки.
Одновременно с депутатами от Съезда объединенных станиц прибыли в Тургай, это было в конце мая, два казака-партизана из Челябинска с извещением о выступлении чехословаков и восстании оренбургских казаков в станицах 3-го округа, а также о ликвидации советской власти в Сибири. [135]
В мае месяце почти весь 1-й округ был охвачен восстанием, и казачьи отряды начали окружать Оренбург со всех сторон{62}. Только благодаря наличию у большевиков броневых поездов оставалась незанятой узкая полоса Ташкентской железной дороги в сторону Туркестана.
В середине мая большевики попробовали оттеснить казачьи отряды, окружавшие Оренбург. Для выполнения этого плана из Оренбурга был выслан конный отряд, который, пользуясь ночной темнотой, врасплох захватил станицу Павловскую. Немедленно со стороны казаков был брошен отряд есаула Асламова, казака Забайкальского казачьего Войска, который принудил большевиков вернуться в Оренбург; образовавшийся было прорыв был заполнен казачьими частями. Уходя в Оренбург, большевики сожгли станицу Павловскую.
Положение большевиков в Оренбурге с каждым днем ухудшалось. Особенно остро стоял продовольственный вопрос — были введены карточки.
Во второй половине июня месяца оренбургские большевики, погрузив на поезда награбленное имущество и все вооружение, двинулись по Ташкентской железной дороге на юг в сторону Актюбинска.
Многочисленные железнодорожные составы двигались под прикрытием бронепоездов и технических отрядов для исправления пути. Боевыми операциями в районе Илецкой Защиты со стороны казаков руководил генерал-майор Карликов, прибывший из Уральска.
Казаки, не имея в достаточном количестве оружия, с самодельными пиками, а иногда и просто с одними нагайками неоднократно ходили в атаки против уходящих поездов; взрывали железнодорожные пути и мосты, устраивали крушения, производили налеты на станции. Но все-таки часть большевистских поездов, благодаря броневикам, пулеметам и пушкам, а также хорошему техническому персоналу и особенно помощи, поданной туркестанскими большевиками, проскочили в Актюбинск, часть же была захвачена казаками. [136]
Отряд Николая Каширина еще до полного обложения Оренбурга ушел на север в пределы Башкирии, где к нему потом присоединились большевистские части, вытесненные из Верхнеуральского района. Двигаясь Уральскими горами, Каширин проник сначала в Уфимскую, затем в Пермскую губернии, откуда ему удалось благополучно перебраться за Каму.
Атаман Дутов с Войсковым правительством и партизанским отрядом прибыл из Тургая на территорию Войска во второй половине июня.
По пути следования он взял г. Иргиз, где обосновались было киргизские большевики, и разоружил большевистский гарнизон на станции Челкар Ташкентской железной дороги.
Затем, двигаясь степью через форт Карабутак, благополучно миновал Орск и Актюбинск, в которых стояли красногвардейские части.
В пределы Войска атаман Дутов вошел через станицу Ильинскую, где совершена была переправа на правый, казачий берег Урала.
В это время на станцию Кувандык Орской железной дороги, отстоявшую от станицы Ильинской в одном переходе, прибыл из-под Оренбурга большевистский отряд с бронепоездом. На Кувандыкских высотах под личным руководством атамана Дутова произошел встречный бой, в котором обе стороны понесли тяжелые потери. У казаков выбыло из строя убитыми и ранеными несколько десятков лучших партизан. Но большевики были рассеяны и путь на Оренбург вдоль Орской железной дороги расчищен.
Обеспечив таким образом дальнейшее продвижение, атаман Дутов двинулся к Оренбургу, подымая по пути следования те из станиц, которые еще не примкнули к восставшим, например станицы Никольскую, Верхнеозерную, Гирьяльскую и др. Во всех станицах и поселках атамана Дутова встречали с хлебом-солью, служили благодарственные молебны. Особенно трогательной была встреча в станице Красногорской, население которой вышло с крестным ходом.
Силы Войскового правительства увеличивались с каждым переходом, во всех попутных станицах формировались конные сотни, присоединявшиеся к партизанскому отряду. [137]
Оренбург был очищен от большевиков отрядами войскового старшины Красноярцева и войскового старшины Корноухова, вступившими в город с двух сторон.
7 июля состоялся торжественный въезд в Оренбург атамана Дутова с Войсковым правительством.
Все население Оренбурга встретило казаков с энтузиазмом как избавителей от большевистского ига.
Для встречи Войскового атамана отряды, принимавшие участие во взятии Оренбурга, были построены в конном строю. Начальники отрядов во главе с окружным атаманом 1-го округа Каргиным выехали вперед с рапортом и докладами о взятии города.
На войсковой Форштадской площади перед «Войсковой Избой» архиепископом Оренбургским Мефодием было совершено торжественное молебствие в сослужении всего городского духовенства.
После богослужения состоялся прием депутаций и смотр войскам, закончившийся общим парадом.
Атамана Дутова приветствовали: Съезд объединенных станиц в полном составе своих депутатов, городское самоуправление во главе с городским головою, все местные организации и представители Комитета членов Учредительного собрания, приехавшие из Самары.
С момента прибытия в Оренбург Войскового правительства все дело борьбы с большевиками и все управление Войском вновь было им взято в свои руки.
В северной части Оренбургского Войска восстание казаков началось одновременно с чехословацким движением. Раньше всего был освобожден от большевиков Челябинск, потом Троицк и лишь спустя некоторое время — Верхнеуральск.
3-й и 4-й округа были очищены от большевиков довольно быстро. Большевистские комиссары частью были уничтожены, частью спаслись со своими отрядами в Уральские горы и Киргизские степи{63}.
Наиболее упорное сопротивление большевиками было оказано в пределах 2-го округа, откуда их пришлось выбивать [138] с большими усилиями. Особенно серьезные бои разыгрались под Верхнеуральском. Здесь верховодил подъесаул Каширин 2-й (Иван), перешедший на сторону большевиков одновременно со своим старшим братом Кашириным 1-м (Николаем). По приказу красного «главкома», т.е. Ивана Каширина, в Верхнеуральске и ближайших к нему станицах было расстреляно много офицеров и видных жителей города, а также казаков, занимавших общественные должности. В их числе погибли: бывший городской голова Полосин, доблестный войсковой старшина П. Ф. Воротовов, протоиерей Громогласов и др.
Для освобождения от большевиков Верхнеуральска казаки двинулись со стороны Миасса и Троицка.
В станице Кундравинской, 2-го округа, образовалась военная комиссия во главе с бывшим членом Государственной Думы П. Ф. Вопиловым, которая обратилась к казакам с призывом выступить против большевиков. На призыв комиссии казаки ближайших станиц и поселков отозвались довольно дружно. Затруднения встретились с вооружением: почти все оружие в станицах было отобрано большевистскими карательными отрядами, однако некоторое количество винтовок было спрятано в земле и в разных укромных местах. Представителям военной комиссии удалось получить несколько партий винтовок разных систем и патронов от чехословаков.
Не хватало командного состава; многие офицеры, скрываясь от преследований большевиков, должны были покинуть под чужими именами не только свои станицы, но и пределы Войска. Несмотря на недостаток оружия и офицеров, военная комиссия сформировала два конных полка силою до 1500 бойцов каждый по преимуществу из казаков-партизан.
Действия Кундравинской группы начались в сторону Верхнеуральска, куда полки двинулись двумя колоннами: 1-й полк шел вдоль Миасского тракта, а 2-й по Уфимскому тракту.
Первые боевые столкновения с красными отрядами произошли в районе Уйской станицы, которая несколько раз переходила из рук в руки. Понеся большие потери в людях и в материальной части, красные отошли к поселку Ахуновскому. Здесь действовал 1-й полк. [139]
В то же время 2-й полк разбил большевистский отряд у села Учалы, захватив пленных и оружие.
Сильно потрепанные красные отряды поспешно отошли к Верхнеуральску и при отступлении сожгли поселок Кидышевский. Обе казачьи колонны соединились в станице Карагайской. Сюда к ним на помощь прибыл 3-й полк, сформированный из казаков Уйской станицы. Все три полка перешли в станицу Урлядинскую, в 21 версте от Верхнеуральска, и отсюда повели наступление на Верхнеуральск — с фронта и в обход, чтобы отрезать путь отступления красным на Белорецкий завод — в Уральские горы.
Со стороны Троицка к Верхнеуральску подошла еще одна колонна казаков{64} и отряд Анненкова.
Атаман Анненков, боевой офицер Сибирского казачьего Войска, сформировал на свой страх и риск партизанский отряд из сибирских и оренбургских казаков.
Своими решительными действиями и крутыми расправами с большевистскими главарями атаман Анненков производил большое впечатление на казаков, особенно на молодежь. В его отряд стекались добровольцы из всех станиц — сибирских и оренбургских.
На подступах к Верхнеуральску и в самом городе произошли горячие схватки. Красные не выдержали и в беспорядке отступили в горы по направлению к Белорецкому заводу, оставив в руках казаков пленных и богатую добычу.
Получив подкрепление из Горнозаводского района, Иван Каширин перешел в контрнаступление и выбил казаков из Верхнеуральска. Однако казаки быстро оправились, казачьи лавы снова ворвались в город и погнали отряды Каширина за р. Урал.
С остатками своих отрядов Иван Каширин, двигаясь горами через заводы Белорецкий, Узянский и Кагинский, ушел в глубь Башкирии, где соединился с отрядом своего брата Николая Каширина, отступавшего от Оренбурга. [140]
Казаки неотступно преследовали большевистские отряды до пределов Уфимской и Пермской губерний.
Вместе с чехословацким движением поднялись и сибирские казаки — восточные соседи оренбуржцев. Омск и Челябинск сделались опорными пунктами, откуда противобольшевистское движение стало распространяться по всей Западной Сибири и по Уралу.
Отряды оренбургских казаков, выдвинувшиеся со стороны Челябинска, участвовали вместе с чехословаками и сибирскими войсками во взятии Екатеринбурга, где за несколько дней до прихода белых войск было совершено по приказу из Москвы зверское убийство Государя и всей царской семьи.
К августу месяцу территория Оренбургского Войска была очищена от большевиков. В их руках оставался только г. Орск, в котором красные держались до октября благодаря поддержке, получаемой ими из Туркестана.
Успехи оренбургских казаков в этот период борьбы объясняются резким переломом, который произошел в настроении казачьей массы, воочию убедившейся, что казачеству с большевизмом не по пути.
Неумелая и жестокая политика большевиков, их ничем неприкрытая ненависть к казакам, надругательства над казачьими святынями и особенно кровавые расправы, реквизиции, контрибуции и разбои в станицах — все это открыло глаза казакам на сущность советской власти и заставило их взяться за оружие.
Выступление чехословаков и вовремя оказанная поддержка со стороны уральцев и сибирских войск имели большое моральное значение. Оренбургские казаки увидели, что в борьбе с большевиками они не одиноки. Это сразу подняло их дух и окрылило надеждами на окончательную победу.
Третий период (с июля 1918 по январь 1919 года)
По освобождении Оренбурга от советской власти и по очищении войсковой территории от большевистских банд [141] Оренбургское Войско не сложило оружия: оно продолжало борьбу за воссоздание России.
Но справедливость требует сказать, что после изгнания большевиков с казачьей земли энтузиазм среди казаков сразу упал; появилось желание разойтись по домам, тем более что наступило время сенокоса и уборки хлебов; многие казаки по близорукости считали большевиков совершенно разгромленными; некоторые смотрели на борьбу вне территории Войска как на дело, их не касающееся. Казакам понятен был лозунг борьбы «за родные станицы», когда затрагивались их непосредственные интересы, но драться с большевиками «за мужичьи выгоды» у них не было никакого желания.
Что касается дальнейшей борьбы за освобождение России, то от нее казаки отнюдь не отказывались, но считали, что такой грандиозный подвиг им не под силу, что то дело не одних казаков, а всего русского народа, и в первую очередь крестьян, которые теперь получили от государства и «землю и волю».
Под давлением таких настроений среди казачьей массы Войсковому правительству пришлось часть казаков из наиболее старших возрастов распустить по домам на полевые работы и в то же время разрешить начальникам частей широко применять кратковременные отпуска.
Эти меры сильно ослабили полки, а среди оставшихся под ружьем породили недовольство.
Между тем большевики далеко не были сломлены. Главные их силы отошли к Актюбинску{65}. Получив подкрепления из Ташкента, они приостановили свой отход и перешли к активной обороне. По обеим сторонам Ташкентской железной дороги в 150 верстах к юго-востоку от Оренбурга образовался Актюбинский фронт.
Часть большевиков засела в Орске. Часть их отрядов из-под Оренбурга, Верхнеуральска и Троицка укрылась в Башкирии — в пределах Уфимской и Пермской губерний. Из района Челябинска большевики отступили к Екатеринбургу и далее за реку Каму. [142]
Большая часть казачьих сил 1-го округа была сосредоточена на Актюбинском фронте и под г. Орском. 2-й округ выслал свои отряды для преследования красных в Башкирии и для блокады Орска. Полки 3-го и 4-го округов были направлены на уральское и пермское направления, а частью на Актюбинский фронт.
Из Оренбурга один полк был послан в Самару на помощь войскам Комитета членов Учредительного собрания, а другой полк — к уральцам, в благодарность за оказанную ими поддержку.
Таким образом, оренбургское казачество помимо непосредственной обороны своей территории приняло самое деятельное участие в борьбе с большевиками и на других фронтах.
Поэтому напряжение Войска, несмотря на роспуск части казаков по домам, было весьма значительно: под ружьем были оставлены все казаки до 34-летнего возраста включительно и мобилизованы 19-летние из приготовительного разряда.
С первых же дней по освобождении Оренбурга Войсковое правительство развило кипучую деятельность не только по ведению борьбы с большевиками, но и по направлению административно-хозяйственной и торгово-промышленной жизни обширного Оренбургского края, в состав которого вошли: область Оренбургского Войска, область Тургайская, губерния Оренбургская и уезды Бузулукский (Самарской губ.) и Стерлитамакский (Уфимской губ.).
В оперативном отношении все действующие оренбургские части, кроме находящихся на Екатеринбургском и Уфимском фронтах, были сведены в отдельную Оренбургскую армию, впоследствии переименованную в Юго-Западную.
Оренбургские войсковые части, находившиеся в районе Челябинска, Екатеринбурга, Перми и Уфы, входили вместе с сибирскими отрядами в состав группы генерала Ханжина, подчиненного сибирскому командованию. В Оренбургском уезде — на основании устава о воинской повинности — была объявлена мобилизация неказачьего населения (призывного возраста), из которого штаб армии сформировал стрелковую дивизию нормального типа. [143]
В Оренбург прибыла из района Челябинска и Уфы Башкирская пехотная дивизия (в составе четырех полков без артиллерии и вспомогательных войск), сформированная Башкирским правительством под руководством русских офицеров. Вместе с дивизией перебралось в Оренбург и Башкирское правительство во главе с председателем Валидовым.
Было приступлено к организации киргизских конных частей, для чего штаб армии командировал в степь казачьих офицеров из татар и нагайбаков, как знающих киргизский язык.
Помимо всяких других причин, в силу географических, военных и экономических условий Оренбургское Войско должно было поддерживать особенно тесные и дружественные сношения с Самарой, Сибирью и чехословаками: оружие, огнеприпасы, обмундирование и деньги можно было получить только из этих трех источников.
В первых числах июля атаман Дутов выехал в Самару и как член Учредительного собрания вошел в состав Комитета, установив одновременно связь с чехословацким командованием. Из Самары он поехал в Сибирь для ведения переговоров с Сибирским правительством на предмет дальнейшей борьбы с большевиками. На возвратном пути атаман Дутов остановился в Челябинске и заезжал в Троицк, чтобы ознакомиться с положением дел в северных округах Войска.
С Сибирским правительством у атамана Дутова сразу установились сердечные отношения, тогда как с самарским Комитетом, несмотря на ряд соглашений, хороших взаимоотношений наладить не удалось до самого конца существования Комитета. Да оно и понятно: в Сибири и Оренбурге преобладали государственные начала; самарские же политики во главу всех своих решений ставили партийную программу социалистов-революционеров.
Чехословацкими и русскими добровольческими отрядами (в числе коих наибольшую известность своими решительными действиями приобрел отряд генерального штаба полковника Каппеля) были захвачены в Самаре, Симбирске и Казани громадные склады артиллерийского, интендантского, инженерного и санитарного имущества, а также золотой запас, который большевики при отступлении не успели вывезти из Казанского хранилища. [144]
Все это перешло в ведение Комитета членов Учредительного собрания, а последний к отпуску всего необходимого оренбургским казакам чинил всевозможные препятствия, и агентам Оренбургского Войска приходилось прибегать к разным ухищрениям, чтобы получить хотя бы небольшое количество оружия и патронов, в чем так нуждалась Оренбургская армия.
Самарский Комитет смотрел на себя как на верховную власть, которой должны были подчиняться все государственные образования, возникшие на территориях, освобожденных от большевиков.
Ни Сибирское правительство, ни Войсковые правительства казачьих Войск такой точки зрения Комитета не разделяли. После ряда переговоров решено было для создания общегосударственной власти созвать особое совещание из представителей от всех государственных образований, общественных организаций и политических партий.
Предварительно для обмена мнениями депутаты Совещания съезжались в конце августа 1918 года в г. Челябинске, а затем в сентябре месяце открылось и самое Государственное Совещание в г. Уфе. Члены Совещания сразу разделились на две группы: с одной стороны — представители Комитета, мусульман, социалистов-революционеров и меньшевиков; с другой — представители Сибири, казачьих Войск, кадетов и народных социалистов. Правда, всех участников Совещания объединяла общая идея борьбы с большевиками за Учредительное собрание, но первая группа настаивала на признании Учредительного собрания, разогнанного большевиками; вторая же группа считала состав Черновского Учредительного собрания, избранного в ненормальных условиях и состоявшего почти наполовину из большевиков и левых социалистов-революционеров, неправомочным и мыслила борьбу за Учредительное собрание, которое должно будет собраться по свержении советской власти в новом составе.
Результатом Государственного Совещания в Уфе в виде компромисса явилась Директория из пяти лиц: Авксентьева, Зензинова, Виноградова, Вологодского и генерала Болдырева; последний был избран как главнокомандующий всеми армиями. [145] Во время Государственного Совещания в Челябинске и Уфе там же открылась казачья конференция, членами которой были представители казачьих Войск, посланные на Совещание. Цель созыва конференции заключалась в установлении единства взглядов казаков на создавшееся в России положение и в оказании взаимной помощи при борьбе с большевиками и разными антигосударственными течениями.
На Государственном Совещании казачьи делегации выступали не порознь каждая от своего Войска, а совместно — от лица всех казачьих Войск, участвовавших в конференции. Поэтому голос казачества при решении всех вопросов имел первенствующее значение. Но на дальнейшее течение событий постановления конференции никакого влияния не имели; каждое Войско действовало самостоятельно{66}.
У Войскового правительства Оренбургского Войска еще в 1917 году возникла мысль об образовании Восточного Союза из трех казачьих Войск: Оренбургского, Уральского и Сибирского, с привлечением к нему «вольных народов Башкурдистана и Казакстана», т.е. башкир и киргизов. В этот союз в будущем предполагалось включить и Туркестан, а затем соединиться с Юго-Восточным Союзом, составленным из Дона, Кубани, Терека и народов Северного Кавказа.
Члены Восточного Союза, самостоятельные в своих внутренних делах, должны были в политическом отношении составить одно целое и выступить на борьбу с большевиками единым фронтом. Был выработан проект договора для заключения союза и разослан всем предполагаемым участникам, но провести это начинание в жизнь по многим причинам не удалось, [146] и самая идея Восточного Союза была похоронена на Государственном Совещании в Уфе.
Весною и летом 1918 года на Средней Волге, на Урале и в Сибири силами чехословаков, русских добровольцев и казаков большевики были ликвидированы сравнительно легко и быстро.
Для продолжения дальнейшей борьбы и установления порядка в освобожденных областях Сибирское правительство организовало на началах воинской дисциплины молодую Сибирскую армию, призвав под ружье путем мобилизации два младших возраста — 19– и 20-летних.
Самарский Комитет членов Учредительного собрания — еще до возникновения Директории — объявил мобилизацию в приволжских губерниях и приступил к формированию Народной армии, порядки в которой сильно напоминали керенщину. Мобилизация на территории Комитета протекала вяло; мобилизованные шли в армию неохотно; Комитет решительных мер не принимал. В конце концов из Народной армии ничего не вышло: часть ее перешла на сторону красных, часть разбежалась, а остатки влились в Сибирскую и Оренбургскую армии, где стали служить на общих основаниях.
Между тем советские верхи не дремали: они собрали все что могли и бросили на Восточный фронт.
К осени события на этом фронте стали складываться не в пользу белых сил: красные овладели Сызранью, Симбирском, Казанью и, наконец, Самарой. Утвердившись на Волге, они повели наступление на Урал по четырем направлениям: от Казани и Вятки на Пермь, от Симбирска на Уфу, частью на Оренбург, и от Саратова на Уральск.
Наступление большевиков на Оренбург со стороны Самары вначале сдерживала Волжская дивизия, состоявшая из добровольцев-волжан и отступавшая из района Вольска, Хвалынска и Сызрани. На помощь к ней были переброшены с Актюбинского фронта Оренбургские казачьи части и из Оренбурга стрелковая дивизия, сформированная из неказачьего населения Оренбургского уезда. В Войске была объявлена мобилизация казаков — сначала до 45–, а потом до 55-летнего возраста. [147]
Таким образом, у Оренбургского Войска образовался новый — Бузулукский — фронт, названный так по имени г. Бузулука{67}, правый фланг которого соприкасался с Уфимской группой (впоследствии Западная армия), а левый примыкал к уральцам. Командующим Бузулукской группой был назначен генерал-лейтенант Шишкин{68}.
Из 2-го и 3-го округов часть мобилизованных полков были направлены: дивизия на Уфу — в Западную армию и бригада — в Екатеринбург — в Сибирскую армию.
Актюбинская и Бузулукская группы были усилены мобилизованными казаками из 1-го и отчасти из 2-го округов. Кроме того, было сформировано несколько полков в виде армейского резерва.
Снабжение оружием вновь мобилизованных частей встречало большие затруднения. Винтовок на всех казаков не хватало, и доставать их приходилось с большим трудом; в патронах ощущался постоянный недостаток; пушки и пулеметы имелись в самом ограниченном количестве.
Падение Самары для Оренбургского Войска, помимо образования нового фронта, имело и другие весьма невыгодные последствия. С оставлением Самары терялся источник снабжения Оренбургской армии оружием и огнеприпасами (Сергиевский завод) и прерывалась железнодорожная связь с Сибирью. Из Оренбурга на восток к границам Сибири сплошного рельсового пути не было; между Орской и Троицкой железными дорогами оставался недостроенный участок в 300 верст. Следовательно, доставка из Сибири всего необходимого для оренбургской армии теперь сильно затруднялась.
Много хлопот доставлял Оренбургскому командованию г. Орск, находившийся в тылу Оренбурга и отвлекавший значительные силы казаков, которые так нужны были на Бузулукском и Актюбинском фронтах.
Большевики, засевшие в Орске, держались прочно благодаря помощи, получаемой ими из Ташкента. Время от времени [148] они делали вылазки и производили опустошительные налеты на окрестные хутора и станицы. Все попытки казаков овладеть Орском кончались неудачами.
В конце сентября атаман Дутов решил во что бы то ни стало покончить с Орском и сам лично отправился руководить операциями под этим городом.
Прежде всего в станицах, прилегающих к г. Орску, он собрал все население: от малолетков до глубоких стариков; сформировал из них конные, пешие и «тележные» дружины и повел их на помощь полкам, осаждавшим Орск. Правда, помощь эта была скорее морального свойства, потому что большинство дружинников шло и ехало без оружия — лишь для устрашения врага, только у некоторых стариков были заржавленные шашки и охотничьи ружья (до этого спрятанные от большевиков в землю) да самодельные пики.
Трое суток продолжались бои на высотах, окружающих Орск с северо-востока и северо-запада.
Большевики, пользуясь превосходством в артиллерии и особенно в пулеметах, легко прорывали тонкие казачьи цепи, но всякий раз были вынуждены возвращаться назад под давлением казачьих лав.
Видя, как казаки постепенно спускаются с высот и облипают город со всех сторон, красные наконец не выдержали и, боясь быть отрезанными от своей базы, поспешно отступили на Актюбинск.
Казачьи полки, осаждавшие Орск, были немедленно переброшены на усиление Актюбинского и Бузулукского фронтов. Атаман Дутов за взятие г. Орска был произведен в чин генерал-лейтенанта.
В сентябре и октябре месяцах в Оренбурге заседал Войсковой Круг, созванный на чрезвычайную сессию ввиду серьезности положения на фронте и в Войске. Помимо чисто внутренних хозяйственных дел, Круг уделял большое внимание фронту, где не все обстояло благополучно: было несколько случаев неисполнения боевых приказов и нарушения воинской дисциплины; участились самовольные отлучки; многие казаки отсылали или увозили казенное обмундирование домой; некоторые полки прибегали к грабежам и насилиям над мирным населением. [149]
Для улаживания всех недоразумений депутаты Круга неоднократно выезжали на фронт — к полкам, где производили подробные расследования и давали казакам соответствующие указания в виде отеческих внушений или строгих приказов, требуя от фронтовиков неукоснительного исполнения приказаний начальства и соблюдения войсковой субординации.
Приходилось прибегать и к суровым мерам — до расстрела включительно. При всяком посещении фронта каждый депутат Круга считал долгом подчеркнуть казакам необходимость борьбы с большевиками до полной победы.
В середине октября сессия Войскового Круга закрылась. Депутаты-старики разъехались по своим станицам, а депутаты мобилизованных возрастов вернулись к своим полкам.
К концу осени положение на Актюбинском и Бузулукском фронтах с каждым днем становилось серьезнее. Большевики все время получали из центральной России и Туркестана подкрепления и усиливали напор.
Чтобы противопоставить натиску красных более упорное сопротивление, во что бы то ни стало отстоять Оренбург, атаман Дутов решил возвести ряд укрепленных позиций: на Бузулукском направлении — у станций Ново-Сергиевской, Платовки, Каргалы и станицы Сакмарской; на Актюбинском направлении — в районе Илецкой Защиты и у станции Донгуз. В конечном результате обе группы позиций предполагалось сомкнуть, прикрыв таким образом Оренбург полукольцом укреплений с запада и с юга.
Общее руководство работами по постройке укреплений принял на себя начальник Военно-Окружного Управления генерал-лейтенант Ипатович-Горанский. В качестве рабочей силы были привлечены военнопленные и крестьяне окрестных деревень.
Но благодаря недостатку денежных средств, отсутствию на местах строительных материалов и почти полной невозможности достать для рабочих теплую одежду дело с постройкой позиций шло довольно медленно, и к тому времени, когда войскам пришлось на этих позициях вести бой, ни одна из них не была готова. [150]
18 ноября 1918 года в Омске произошел государственный переворот: Директория была свергнута; два члена ее арестованы и высланы за границу, адмирал Колчак провозглашен Верховным правителем.
Об омских событиях атаман Дутов получил немедленное извещение по телеграфу с просьбой адмирала Колчака о поддержке.
В то же время Комитет членов Учредительного собрания, обосновавшийся после падения Самары в Уфе, всюду разослал телеграммы с призывом: не признавать новой власти. Войсковое правительство Оренбургского Войска после ряда совещаний, на которых была детально разобрана вся обстановка борьбы в тылу и на фронте, пришло к решению, что единственным выходом из создавшегося положения является признание власти Верховного правителя, о чем немедленно было дано знать в Омск.
Но Башкирское правительство, находившееся в постоянных сношениях с Комитетом членов Учредительного собрания, сочло омский переворот актом антигосударственным и власти адмирала Колчака решило не признавать. На такую же точку зрения стали, под влиянием воззваний Комитета, лидеры местных социалистов-революционеров и меньшевиков, а также небольшая часть офицеров, солдат и казаков.
Главарь Башкирского правительства Валидов в ночь с 1 на 2 декабря созвал в Оренбурге (в помещении Караван-Сарая) тайное совещание, на котором присутствовали: прибывший из Уфы член Учредительного собрания Вадим Чайкин, командующий Актюбинской группой генерального штаба полковник Махин, атаман 1-го округа Каргин, некоторые члены Башкирского правительства и несколько офицеров (неказаков).
Валидов предлагал с помощью сосредоточенных в Оренбурге четырех башкирских полков арестовать атамана Дутова и некоторые высшие чины Оренбургского Войска; объявить войскам и населению о непризнании адмирала Колчака и о подчинении Комитету членов Учредительного собрания. Но полковник Махин и Каргин находили такой переворот [151] несвоевременным и опасным, ибо он мог повлечь за собой развал фронта.
Участники совещания ни к какому решению не пришли. Намечавшийся заговор был открыт одним башкирским офицером.
На следующий день полковник Махин получил от командующего армией генерала Дутова командировку в Омск, откуда он выехал за границу. В командование Актюбинской группой вступил генерал-лейтенант Жуков{69}.
Окружной съезд 1-го округа уволил атамана Каргина от занимаемой им должности.
Валидов выехал в пределы Башкирии. Башкирские полки были выведены из Оренбурга на усиление правого фланга Бузулукской группы и для прикрытия территории Башкирии.
Вскоре Валидов перешел на сторону советской власти и увлек за собой часть башкирских войск; другая часть разбежалась по деревням, и лишь небольшие остатки благодаря русскому командному составу удалось удержать в Оренбургской (Юго-Западной) армии. Как раз в это время большевики, потеснив части генерала Ханжина к востоку, заняли Уфу и Стерлитамак, откуда стали продвигаться через пределы Башкирии — в обход Оренбурга с севера.
Благодаря измене и уходу с фронта башкирских войск правый фланг Бузулукской группы оказался обнаженным. В свою очередь на Актюбинском направлении красные перешли в решительное наступление и совершенно неожиданно для штаба Оренбургской армии заняли г. Илецкую Защиту{70}.
Таким образом к январю месяцу 1919 года большевики повели наступление на Оренбург с трех сторон: с севера, запада и юга.
Оренбургскому командованию пришлось спешно производить сложные маневры и перебрасывать войска с одного [152] участка на другой. В полках ощущался недостаток в оружии, патронах и теплом обмундировании: благодаря отсутствию сплошной железнодорожной связи с Сибирью все грузы приходили в Оренбург с большим опозданием. Наблюдалась усталость казаков от войны; боеспособность некоторых частей сильно понизилась; началось дезертирство, переход к красным и, как следствие всего этого, моральное разложение.
Большое смущение в ряды казачьей массы внесла измена башкир и участие в валидовском заговоре бывшего командующего Актюбинском группой полковника Махина и атамана 1-го округа Каргана. Как всегда бывает в гражданской войне, дело не обошлось без агитации и провокационных выступлений.
Несмотря на поголовную мобилизацию всего казачьего населения и другие экстренные меры, после ряда боев на Бузулукском и Актюбинском направлениях — причем особенно упорные столкновения произошли в районе станции Ново-Сергиевской и у Илецкой Защиты — Оренбург был оставлен в ночь на 21 января 1919 года и на следующий день занят большевиками.
С потерей Оренбурга «армия потеряла сердце» — писал атаман Дутов, отдавая приказ об отходе на восток.
Неоднократные попытки задержать наступление красных восточнее Оренбурга успехом не увенчались. Казаки катились назад, очищая станицу за станицей.
После ожесточенного уличного боя был сдан и г. Орск, с оставлением которого весь 1-й округ очутился в руках большевиков. После падения Орска из полков 1-го округа казаки стали расходиться по домам ватагами.
За Орском начиналась территория 2-го округа, население которого при приближении большевиков поголовно уходило за отступающей армией. В станицах оставались только немощные старики да женщины с малыми детьми. Здесь отступление армии стало постепенно задерживаться, но часть станиц и 2-го округа была занята красными.
Войсковое правительство, штаб армии, штаб округа и все войсковые и губернские учреждения, окружной суд, казенная палата и пр. по оставлении Оренбурга переехали в Троицк{71}. [153]
Многие жители Оренбурга из так называемых буржуазных классов при приближении большевиков выехали в Сибирь.
С оставлением 1-го округа и потерей Орска железные дороги перешли в руки большевиков, благодаря чему связь красного Туркестана с красной Москвой была восстановлена и, наоборот, связь Уральского Войска с оренбуржцами и Сибирью прервана. Положение на остальных участках Восточного фронта в это время было следующее.
Уральцы, будучи отрезаны от Оренбургской (Юго-Западной) армии и от Сибири, вынуждены были оставить г. Уральск и отойти на юг, к Калмыкову. Западная армия, отступив вдоль Самаро-Златоустовской железной дороги на восток, приостановила наступление большевиков в глубь Уральских гор на линии р. Уфы; Сибирская армия вела бои к западу от Екатеринбурга.
После падения Уфы Комитет членов Учредительного собрания распался: видные члены Комитета во главе с Черновым перебежали к большевикам, остальные рассеялись.
В это время снялись с фронта и ушли в глубь Сибири чехословацкие части.
В рассматриваемый период Оренбургское Войско вело борьбу с большевиками не в одиночку, а совместно с другими государственными образованиями, возникшими в Сибири, на средней Волге и на Урале, которые составили так называемый фронт Учредительного собрания. Пока был подъем, пока все действовали вместе, на фронте дела шли успешно. Но как только начались разногласия — фронт пошатнулся, и громадная территория с богатейшими городами была отдана большевикам; при этом власть, претендовавшая играть первую роль, но преследовавшая не государственные, а партийные цели и не создавшая за собой никакой реальной силы, — сошла со сцены первой вместе с теми местными властями, которые ее поддерживали во имя своих эгоистических интересов (Комитет членов Учредительного собрания и правительство Башкирии).
Борьба Оренбургского Войска проходила в общегосударственном масштабе; Оренбургский фронт составлял нераздельную часть всего Восточного фронта; Оренбургское [154] командование не ограничивалось защитой одной Войсковой территории. В ущерб своим краевым интересам, когда того требовала общая обстановка, атаман Дутов по собственной инициативе посылал целые полки на поддержку соседних фронтов, которые как раз нуждались в коннице.
Напряжение Оренбургского Войска было полное: в критический момент Войсковое правительство не остановилось перед поголовной мобилизацией всего мужского населения, способного носить оружие.
Условия, в которых приходилось бороться оренбургским казакам, были чрезвычайно трудные. В крае почти не существовало никакой промышленности, за исключением мукомольной, кожевенной и отчасти мыловаренной. Поэтому все виды довольствия, кроме интендантского, приходилось доставать на стороне путем всевозможных ухищрений. Организовать правильное снабжение армии не представлялось возможным прежде всего в силу географического положения Оренбургского Войска, которое не имело в тылу оборудованной базы.
Помимо транспортных затруднений, недочеты в снабжении Оренбургской армии в конце рассматриваемого периода много зависели и от порядка, установившегося в Омской Ставке, когда в первую очередь удовлетворялись требования Сибирской и Западной армий и лишь остатки посылались в Оренбургскую (Юго-Западную) армию.
Последняя испытывала постоянный недостаток во всех видах армейского снабжения, особенно в пулеметах и пушках, которые к тому же в самые горячие периоды боевых столкновений вынуждены были иногда бездействовать из-за полного отсутствия патронов. Эти обстоятельства крайне неблагоприятно отражались на психике бойцов и понижали боеспособность частей. Тем более что на стороне противника наблюдалось постоянное превосходство в огневых и технических средствах.
Тяжелой артиллерии, броневых машин, не говоря уже о танках и аэропланах, у казаков совсем не было{72}. Броневые [155] поезда были оборудованы на скорую руку из подручного материала своими средствами.
В боях с красными оренбургские казаки проявляли большую доблесть и высокое мужество, несмотря на неблагоприятные условия боевой обстановки.
Недостаток в технике и в вооружении приходилось заменять живой силой и искупать лишней кровью.
Но военное искусство с обеих сторон сплошь и рядом отсутствовало. Многие боевые приемы и навыки, приобретенные за время внешней войны, почему-то были забыты и в борьбе с большевиками применялись редко.
Начальники всех степеней и рядовые казаки под влиянием Великой войны испытывали чрезмерное преклонение перед техникой и очень часто забывали о маневре и бое в конном строю, для которых в условиях гражданской войны имелся широкий простор.
Среди казаков, защищавших непосредственно войсковую территорию, подъем и энтузиазм при успехах часто сменялся упадком духа — при неудачах, особенно когда приходилось отступать к границам Войска или вести бои на войсковой территории, например под Орском. В этих случаях на настроении казаков сказывалась постоянная боязнь потери и разорения своих станиц, сопряженная с опасностью для родных и близких.
Неприглядная боевая обстановка многих казаков тяготила, в их среде чувствовалось утомление войной. В периоды затиший и во время отступлений появлялась тяга в станицы, с чем было трудно бороться. Но наряду с этим другая часть казаков проявляла большую выдержку и поразительную нравственную упругость, которая не гнулась ни при каких обстоятельствах.
Полки, находившиеся вдали от Войска — на Екатеринбургском и Уральском фронтах, — были поставлены во всех отношениях — и особенно по части снабжения их оружием и огнеприпасами — в лучшие условия по сравнению с полками Оренбургской армии; по отзывам всех начальствующих лиц, зарекомендовали себя во всех боевых столкновениях с самой блестящей стороны как образцовые боевые части. Настроение в этих полках всегда было бодрое; тяги в родные станицы, которые были от них далеко, там не наблюдалось. [156]
Башкиры показали себя хорошими солдатами, сохранившими, несмотря на революцию, старую дисциплину и уважение к старшим и к начальникам; но в политическом отношении это были люди совершенно темные; поэтому их главари могли ими пользоваться в каких угодно целях и увлечь в любую сторону, объяснив предварительно, что того или иного исполнения требует от них долг службы.
Все вышеуказанные обстоятельства, вместе взятые, повлекли за собою неудачи на фронте Учредительного собрания вообще и в Оренбургском Войске в частности. [157]