Приближение краха
Кризис фашистских режимов
Победы Красной Армии в битвах на Волге и под Курском привели к коренному изменению военно-стратегической обстановки не только на советско-германском фронте, но и на всех театрах второй мировой войны. Гитлеровская Германия вступила в полосу военных поражений, которые приближали ее к неминуемой катастрофе. Для восполнения огромных материальных и людских потерь нацисты вынуждены были прибегать к чрезвычайным мерам — тотальным мобилизациям. И поскольку судьба войны решалась в смертельном поединке с Советским Союзом, руководители третьего рейха не могли выделять сколько-нибудь достаточных сил для проведения операций в бассейне Средиземного моря, в Атлантике и на Тихом океане, где вооруженные силы США и Англии наращивали мощь своих ударов.
События на советско-германском фронте оказывали огромное воздействие на политическое развитие и в Европе, и во всем мире. Во Франции, Польше, Чехословакии, Югославии, Греции и в других оккупированных фашистскими захватчиками странах крепло и ширилось национально-освободительное движение народов. Все более решительно развертывалась борьба против угона рабочих в Германию. Возрастало число вооруженных нападений патриотов на гитлеровских оккупантов, актов саботажа на предприятиях, железных дорогах.
В странах гитлеровского блока нарастало углубление внутренних кризисов. Поражения на фронтах несли с собой политическое отрезвление даже среди тех людей, которые были отравлены ядом фашистской пропаганды. Неуверенность и страх усиливали разногласия, противоречия и разброд в правящих кругах государств-агрессоров. Но самое главное, что характеризовало глубину кризиса, — это рост недовольства народных масс, прежде всего рабочего класса, выступавших против войны, за мир, за ликвидацию фашистских порядков, за свободу и демократию.
В Германии, этой ведущей державе фашистского блока, внутриполитическое и экономическое положение становилось все более напряженным. Обеспечение работы военной промышленности, пополнение людьми вооруженных сил проводились методами тотальной мобилизации. К трудовой повинности привлекались немцы — мужчины в возрасте от 16 до 65 лет и женщины от 17 до 45 лет. В гигантских масштабах использовался подневольный [426] труд. Число иностранных рабочих и военнопленных превысило в 1943 г. 12 млн.
В третьем рейхе закрывались многие мелкие предприятия, торговые и ремесленные учреждения. Все больше регламентировалось потребление сырья, электроэнергии, топлива. Снижены были нормы продовольственного снабжения населения.
«Чрезвычайные меры не только ухудшили положение рабочего класса и крестьянства (хотя оно было намного лучше, чем в других странах Европы), но и больно ударили по мелкой буржуазии, составлявшей весьма многочисленный социальный слой. Были задеты также интересы отдельных представителей крупного капитала и генералитета»{1}.
Нейтральные страны — Швеция и Турция ограничивали экономическую помощь гитлеровской Германии.
Если бедствия войны еще раньше познали немцы, которые испытали на себе удары Красной Армии, то постепенно их тяжесть стали ощущать и в глубоком тылу рейха. В 1943 г. союзная авиация обрушивала массированные удары на Дюссельдорф, Гамбург, Ганновер, Берлин и другие немецкие города. Количество воздушных налетов по сравнению с предшествующими месяцами утроилось. Германское командование вынуждено было ослабить противовоздушную оборону, используя основные силы своей авиации на Восточном фронте.
Военные поражения способствовали расширению антифашистского внутреннего фронта, хотя нацисты свирепо расправлялись со всеми, кто был заподозрен или уличен в «пораженческих» настроениях или антифашистских действиях.
«Сомнение в победе каралось смертью, вера в непогрешимость фюрера считалась высшим законом»{2}.
21 июня 1943 г. Гитлер учредил «чрезвычайный военно-полевой суд», который жестоко расправлялся со всеми, кто обвинялся в подрыве доверия к нацистской партии и военному руководству. В августе глава гестапо Гиммлер был назначен министром внутренних дел. Усиление репрессий приводило к умножению жертв фашистского террора, но на смену павшим появлялись новые борцы против гитлеровской тирании. Подпольные антифашистские организации и группы действовали в Берлине, Лейпциге, Мюнхене, Дрездене, Галле, Магдебурге, Мангейме и в других городах. Активно участвовали в их опасной работе советские патриоты, а также другие иностранные военнопленные и рабочие.
В июне 1943 г. по инициативе ЦК КПГ на территории Советского Союза (в Красногорске, под Москвой) был создан Национальный комитет «Свободная Германия», превратившийся в центр немецкого движения Сопротивления. В своем манифесте, обращенном к немецким вооруженным силам и народу, Национальный комитет призывал к борьбе за прекращение войны, освобождение от нацистской тирании и создание свободного германского [427] демократического государства. Движение «Свободная Германия» под руководством подпольных организаций КПГ развивалось и в самой Германии.
Надвигавшаяся катастрофа порождала разброд и в правящих кругах фашистского рейха, среди представителей немецкой крупной буржуазии, высшей чиновной бюрократии и офицерства. Они искали выход из кризиса путем подготовки «дворцового переворота», но при сохранении реакционного режима и политики. К такой оппозиции принадлежали крупные монополисты Бош, Ройша, Бюхер, Мейер, Шахт, Сименс, Феглер и др. Заговор против Гитлера готовился под руководством бывшего обер-бургомистра Лейпцига К. Герделера, фельдмаршала Э. Витцлебепа, генерала Л. Бека.
Среди участников заговора имелась и левая группировка, состоявшая из патриотически настроенных офицеров и чиновников (К. Штауффенберг, А. Зольц, Г. Мольтке, Г. Хефтен и др.), а также социал-демократов (Ю. Лебер, В. Лейшнер, А. Рейхвейн). Все они придерживались радикальных взглядов.
Реакционная группа заговорщиков рассчитывала на достижение взаимопонимания с западными державами, и в мае 1943 г. Герделер ездил в Стокгольм, где при посредстве шведских банкиров Валенбергов установил связь с американской разведкой.
Углубление внутриполитического кризиса происходило и в других странах гитлеровского блока. В Италии под влиянием поражения на фронтах резко возрастали антивоенные настроения. Кризис усугублялся дезорганизацией экономической жизни: падением производства, ростом цен на предметы первой необходимости, расстройством финансовой системы. Под влиянием этих факторов выступления против фашистского режима приобретали все большую активность и размах. Наиболее последовательно и решительно антифашистская борьба велась под руководством коммунистической партии. К левому крылу антифашистского фронта принадлежала и социалистическая партия.
В антифашистскую борьбу в Италии включились и буржуазные партии, различные по своей социальной и идейно-политической ориентации. Возникшая в начале 1943 г. партия действия представляла социал-радикальные группы интеллигенции. Она провозгласила своими лозунгами борьбу за немедленное заключение сепаратного мира, ликвидацию фашистского строя и монархии, создание республики, национализацию крупнейших промышленных монополий, восстановление профсоюзных свобод и других политических прав. Воссоздали свою политическую народную партию христианские демократы (католики), хотя их понимание антифашистской борьбы носило весьма ограничительный характер. Весной 1943 г. в ряду буржуазных партий возникла также немногочисленная по своему составу партия демократии труда, [428] которую возглавил известный в прошлом политический деятель П. Бономи. По своим политическим установкам эта партия занимала промежуточное положение между партией действия и либералами, она пыталась распространить свое влияние на антиклерикальные буржуазные группы.
«Деятельность руководителей партии сводилась главным образом к посреднической миссии, которую выполнял Бономи между различными антифашистскими силами»{3}.
На самом правом крыле движения находились либералы, выступавшие против скомпрометировавшего себя фашистского режима, но не желавшие проведения каких-либо социальных реформ в стране.
В марте 1943 г. представители левых партий итальянского антифашистского движения — коммунистической, социалистической и партии действия — провели (в Лионе) совместную конференцию Комитета действия, на которой приняли резолюцию программного характера. В ней были четко сформулированы стоящие перед патриотами задачи: путем всенародного восстания свергнуть правительство Муссолини, добиться заключения сепаратного мира и осуществить в стране демократические преобразования. Участники конференции выступили против пассивного ожидания высадки на территории Италии англо-американских войск, совершенно правильно считая, что национальное освобождение должно стать делом прежде всего рабочего класса и всего народа.
В марте по Северной Италии прошла волна забастовок на крупнейших предприятиях. Рабочие Милана, Турина и других промышленных центров Севера выступили не только с экономическими, но и политическими требованиями. В этих событиях участвовало до 300 тыс. человек.
«Мартовские забастовки показали, что итальянский рабочий класс решительно становился во главе массовой борьбы, чего так упорно добивалась коммунистическая партия. Итальянские трудящиеся стали обретать уверенность в своих силах и открыто бросали вызов всему аппарату фашистского гнета и террора»{4}.
В Румынии летом 1943 г. под руководством и с участием коммунистической партии был создан Патриотический антигитлеровский фронт, который стремился объединить в своих рядах все антифашистские силы страны. Его платформа предусматривала возвращение румынских войск с фронта и привлечение армии на сторону Патриотического фронта; свержение правительства Антонеску и сформирование подлинно национального правительства из представителей всех патриотических партий и организаций; немедленный выход из гитлеровской войны; заключение сепаратного мира с СССР, Англией и США; немедленное прекращение поставок нефти, зерна, продовольствия и военных материалов Германии; присоединение Румынии к антифашистскому [429] блоку объединенных наций; немедленное освобождение всех жертв фашистского террора, находящихся в тюрьмах и концлагерях; арест и наказание предателей во главе с Антонеску; немедленный роспуск гитлеровских организаций; арест и наказание их руководителей; немедленное прекращение национального угнетения; обеспечение трудящихся работой и пищей и др. В Патриотический фронт входили: коммунистическая партия, «Фронт земледельцев», «Союз патриотов», организация венгерских трудящихся в Румынии — МАДОС, а позднее к нему присоединились некоторые местные организации социал-демократической партии и социалистическая партия. Не захотели в него войти лишь «оппозиционные» буржуазно-помещичьи, так называемые «исторические партии» — национал-царанистская и национал-либеральная, возглавляемые Маниу и Брэтиану.
В хортистской Венгрии, несмотря на усиление репрессий, также нарастало возмущение народных масс войной против Советского Союза и недовольство фашистским режимом. В захваченных венгерскими фашистами землях усиливалась борьба трудящихся за свое национальное и социальное освобождение.
«Общность целей венгерского и порабощенных хортистами народов (Закарпатской Украины, северной части Трансильвании, Бачки, южной части Словакии) способствовала постепенному сближению рабочих, крестьян и других прогрессивных сил в борьбе против германского фашизма и его венгерских сообщников»{5}.
Антифашистское движение развертывалось под руководством коммунистической партии, находившейся в глубоком подполье.
Внутреннее положение Венгрии характеризовалось нарастающими трудностями. Ее экономика была милитаризована и подчинена целям войны. За счет сокращения снабжения населения увеличивались поставки продовольствия, сырья и промышленной продукции для Германии. В 1941 — 1942 гг. туда было вывезено 10 млн. т. пшеницы, 483 тыс. свиней, 190 тыс. т. жиров, 233 тыс. т. муки и много другого продовольствия. На нужды третьего рейха работали почти вся венгерская металлургия, авиационная промышленность. За годы войны венгры отправили немецким нацистам 4,5 млн. тонн бокситов.
«Все возраставшие поставки из Венгрии в Германию производились «в кредит», а по существу бесплатно. По клиринговому расчету германская задолженность по венгерским поставкам превышала в годы войны 3 млрд. марок. В Германию из Венгрии в годы войны вывозили и рабочих»{6}.
Все эти факторы приводили к прогрессирующему ухудшению условий жизни народных масс. Нормировано было снабжение хлебом (160 г в день), мясом, жирами, сахаром и другими продуктами. На черном рынке все это можно было приобретать, но складывающиеся там цены были недоступны для трудящихся. [430]
Антивоенное и антифашистское движение в стране вызывало жестокие репрессии властей. Весной и летом 1942 г. хортистами было арестовано свыше 600 коммунистов, левых социал-демократов и других патриотов. Фашисты казнили секретаря ЦК КПВ Золтана Шенхерца, члена ЦК компартии Ференца Рожа и многих других выдающихся деятелей коммунистической партии. Тысячи патриотов были угнаны в каторжные «трудовые лагеря» или в «особые штрафные отряды» на фронт. В августе 1942 г. деятельность подпольного ЦК компартии была восстановлена.
Под влиянием побед Красной Армии, создавших коренной перелом в войне, в венгерском движении Сопротивления наступил новый этап. Весть о разгроме на Дону в январе 1943 г. 200-тысячной 2-й венгерской армии быстро распространилась в Венгрии. Тысячи венгерских семей получили извещения о гибели их близких. Это вызвало рост возмущения против фашистских правителей.
Внутриполитическое положение в Венгрии обострялось.
«Недовольство широких народных масс усиливалось из-за резкого ухудшения их материального положения в 1943 г. Люди голодали. Выдача продуктов по карточкам производилась с большими перебоями. Цены на промышленные товары и продукты питания продолжали расти при сохранении прежней «максимальной» заработной платы.В ноябре 1943 г. премьер-министр Каллаи вынужден был признать отсутствие в стране одежды, обуви, а также «неслыханную дороговизну». Это, однако, не помешало ему продолжать политику увеличения поборов с трудящихся»{7}.
Положение в деревне также резко ухудшилось. Не ограничиваясь системой обязательных поставок государству продуктов питания, зерно у крестьян стали забирать прямо из-под молотилок. В то же время помещики и капиталисты увеличивали свои доходы.
КПВ призывала трудящихся к свержению хортистского режима, к борьбе за независимую, свободную и демократическую Венгрию. К 1 мая 1943 г. она выступила с программой «Путь Венгрии к свободе и миру», призывая народ объединиться в едином национальном фронте для борьбы против фашизма. В стране все более активно и открыто происходили выступления против фашистских властей. Однако подъем национально-освободительного и революционного движения в стране сопровождался новой полосой усиления хортистского террора.
ЦК КПВ в начале июня 1943 г. вынужден был принять решение о формальном роспуске партии, рассматривая эту меру в качестве тактического шага, призванного ввести в заблуждение хортистов. Это диктовалось также стремление облегчить налаживание сотрудничества с другими антифашистскими силами. [431] Фактически компартия продолжала свою деятельность под новым названием — партии мира.
«Коммунисты, объединенные в партию мира, как и раньше, шли в первых рядах борцов против войны и фашизма»{8}.
В сентябре 1943 г. на чепельском заводе Манфреда Вайса — крупном металлургическом комбинате страны — состоялась многотысячная антифашистская забастовка.
Партия мира развертывала свою деятельность под лозунгами немедленного заключения сепаратного мира, свержения правительства Каллаи, за создание национального правительства национальных сил. В октябре 1943 г. коммунисты организовали открытую антифашистскую демонстрацию в Будапеште у памятника Баттяни, а в начале ноября — демонстрации у могил Кошута и Танчича.
Однако широкого национального фронта движения Сопротивления в Венгрии еще не существовало, так как этому противились лидеры буржуазных партий.
В Болгарии стоявшие у власти царь Борис и монархо-фашистская клика своей антинародной и антинациональной политикой привели страну к полному подчинению третьему рейху. Все материальные ресурсы использовались в интересах немецких нацистов и монополий, что вело к прогрессирующему ослаблению экономики. Росли дороговизна, инфляция, обнищание народных масс. Возрастали военные расходы.
Несмотря на свирепствовавший в Болгарии террор, там развертывалось антифашистское движение, охватывая все более широкие слои трудящихся. 22 июня 1941 г. ЦК Болгарской рабочей партии обратился к народу с воззванием, призывая его к решительной борьбе против гитлеровцев и их приспешников. Под руководством БРП уже с 1941 г. в стране возникали партизанские группы, которые затем объединялись в отряды и соединения. Радиостанция «Христо Ботев», действовавшая с советской территории, разоблачала фашистскую пропаганду, раскрывала гибельность политики правящих кругов, сообщала правду о ходе операций на советско-германском фронте, призывала к народно-освободительной борьбе.
Возникший в 1942 г. по инициативе Г. Димитрова Отечественный фронт объединял в борьбе с фашизмом все патриотические силы страны. Нелегальные комитеты Отечественного фронта возникали по всей стране, в том числе и в частях болгарской армии. Многие коммунисты и другие народные борцы были расстреляны или находились в тюремном заключении. Однако фашистским правителям так и не удалось подавить антифашистскую борьбу.
Под влиянием побед Красной Армии национально-освободительная борьба в Болгарии продолжала разрастаться. В 1943 г. крупные партизанские соединения проводили все более смелые [432] операции против полиции и правительственных войск. Создан был Главный штаб Народно-освободительной повстанческой армии, возглавляемый видными деятелями БРП. Усиливался саботаж, возрастало число диверсионных актов на транспорте, предприятиях. В национально-освободительную борьбу все более активно, следуя за рабочим классом, включалось и крестьянство.
Неизбежность поражения фашистской Германии становилась все более очевидной и для некоторой части правящих кругов Болгарии. Это вызвало стремление к политике маневрирования, осторожных попыток к установлению контактов с западными державами. Такие колебания в политике стали известны Берлину, который стремился их пресечь. 28 августа 1943 г. болгарский царь Борис умер и царем был провозглашен его шестилетний сын Симеон, а в регентский совет назначены ярые сторонники фашистской Германии — принц Кирил (брат Бориса), премьер-министр Богдан Филов и генерал Никола Михов.
Вновь сформированный кабинет министров во главе с Добри Божиловым в опубликованной 18 сентября декларации провозгласил верность союзу с гитлеровской Германией и усиление борьбы со всеми, кто против него выступает. Репрессии в стране резко возросли. Повальные обыски, облавы, карательные экспедиции против партизан, жестокие расправы со всеми антифашистами — все это было направлено к упрочению ненавистного народным массам режима. Однако внутренний кризис в Болгарии продолжал углубляться, свидетельствуя о гибельности антинародной и антинациональной политики правящих классов и их фашистских главарей.
В Финляндии также обострялся внутренний кризис. Все больше финнов убеждалось в гибельности для страны антисоветской войны. Коммунистическая партия усиливала подпольную борьбу против политики союза с фашистской Германией, которую проводила правящая клика.
Недовольство охватывало все более широкие круги населения страны. Даже наиболее дальновидные буржуазные круги стали проявлять беспокойство ростом антивоенных настроений и надвигающимся крахом агрессивной войны. 20 августа 1943 г. 33 политических и общественных финских деятеля, большинство из которых были депутатами сейма, обратились с меморандумом к президенту Рюти. Выражая озабоченность обострением внутриполитического положения в стране, они ставили вопрос о скорейшем выходе Финляндии из войны.
Таким образом, коренной перелом в ходе второй мировой войны явился мощным политическим катализатором кризиса фашистских режимов. [433]
Начало распада блока агрессоров
Перед лицом неминуемой катастрофы поражения союзники Германии по фашистскому блоку проявляли лихорадочную активность в поисках выхода из войны.
В марте 1943 г. Муссолини в письме Гитлеру прямо ставил вопрос о
«необходимости закрыть русскую главу»,
мотивируя это тем, что
«Россию никогда не удастся разбить»{9}.
Вскоре после этого, 7 — 10 апреля, произошла встреча Гитлера и Муссолини в замке Клессхейм близ Зальцбурга.
«Я советовал Гитлеру, — пишет Муссолини в своих мемуарах, — достичь соглашения с Россией, а позднее — пойти на это любой ценой, возвратив все, что он захватил, включая Украину... Я ему говорил, что, начиная с июня 1942 г., мы потеряли инициативу, а нация, которая потеряла инициативу, проиграла войну. Мы не сможем вновь вернуться в Африку, итальянские острова будут захвачены. Существует лишь одна последняя надежда — заключить мир с Россией и переключить весь наш потенциал на Средиземное море. Вы не сможете помочь нам не потому, что вы этого не захотите, а потому, что вы этого не можете сделать до тех пор, пока вы не заключите мир с Россией»{10}
В действительности соображения о сепаратном мире высказывались им не столь определенно, как это рисует он сам.
«Муссолини неуверенно пытался возобновить разговор о сепаратном мире с Советским Союзом, в то время как Гитлер стремился доказать, что две трети советских войск уже уничтожены и до конечной победы осталось совсем немного»{11}.
Весь этот спор интересен лишь как показатель растущего смятения фашистских лидеров. По существу же он был беспредметен, так как СССР никогда не пошел бы на сговор с агрессорами. И Гитлер это понимал отчетливее, чем его партнер по международному разбою — дуче.
Другие страны фашистского блока предпочитали втайне от Германии осуществлять внешнеполитическое маневрирование. В 1943 г. такие попытки предпринимались дипломатией Румынии, Венгрии, Финляндии и Болгарии. Правящие круги Румынии стремились через своих эмиссаров в Португалии, Швейцарии, Испании, Турции и Швеции достигнуть соглашения с западными державами о сепаратном мире с тем, чтобы обеспечить фашистскому блоку возможность продолжения войны против СССР.
Немецкие фашистские главари пришли в ярость, узнав о подобной, не согласованной с ними инициативе. Румынский диктатор И. Антонеску был вызван в Германию, где 12 и 13 апреля он встречался с Гитлером, потребовавшим прекращения всяких переговоров с западными державами. И. Антонеску пришлось согласиться с этим требованием, но лишь на словах. На деле румынские правители продолжали тайные дипломатические демарши, проявляя готовность переметнуться на сторону Англии и [434] США. Летом — осенью 1943 г. в румынской прессе все чаще раздавались опасения, как бы Румыния не опоздала, слишком долго ожидая «дальнейшего развития событий»{12}. Расчеты румынской реакции строились на том, что англо-американские войска прибудут на Балканы раньше, чем Вооруженные Силы СССР.
Искали выход из войны и правители Венгрии. Они пытались координировать свои усилия в этом направлении с Италией, что, впрочем, делалось и румынами. Венгерский премьер-министр М. Каллаи в первых числах апреля 1943 г. прибыл в Рим и в беседах с Муссолини, королем и римским папой высказался за заключение сепаратного мира с Англией и США. Содержание этих переговоров долгое время хранилось в тайне.
«Поездка в Рим показала М. Каллаи, что фашистская Италия стоит на грани военной катастрофы и уже ничем не может быть полезной хортистам. Было также ясно, что если западные союзники осуществят вторжение в Италию, то это может приблизить их приход и в Венгрию. Из всего этого М. Каллаи сделал вывод о необходимости форсировать тайные переговоры с Англией и США, а в отношении гитлеровской Германии проводить такую политику, которая не вызвала бы резкого недовольства в Лондоне и Вашингтоне. Так, правительство Венгрии уклонилось от удовлетворения просьбы Кейтеля выделить три венгерских дивизии «для несения оккупационной службы в Сербии», а также провести мобилизацию в СС в венгерской армии»{13}.
Хортисты осуществляли контакты с Англией и США через Турцию и другие нейтральные страны, заявляя о готовности Венгрии капитулировать, когда англо-американские войска достигнут венгерской границы.
«Но если в Лондоне и Вашингтоне к такому курсу Каллаи относились благосклонно, то в Берлине не желали терпеть двойственной политики своего венгерского сателлита и искали способ положить ей конец»{14}.
Тенденции в пользу заключения сепаратного мира с англо-американцами проявлялись и в Болгарии. Гитлеровцам пришлось, как уже отмечалось, принять чрезвычайные меры для пресечения двойственной политики царя Бориса, убрав его со сцены и приведя к власти раболепно послушное Берлину правительство Божилова.
В Финляндии правящие круги во главе с президентом Рюти стали проводить зондаж относительно возможности выхода из войны против Советского Союза. Летом и осенью 1943 г. такие настроения усилились.
Что касается Японии, то поражения германского вермахта под Сталинградом и в Орловско-Курской битве существенно изменили положение и на Дальнем Востоке. Японским агрессорам стало, наконец, ясно, что Советский Союз выстоял в борьбе и нападение на него грозит катастрофой самой Японии. Вместе с тем рушились [435] расчеты на объединение военных усилий с Германией для сокрушения американских и английских вооруженных сил в бассейне Тихого океана. В этой обстановке японские правители пытались выяснить, в какой мере Германия способна оттягивать на себя и своих европейских союзников силы США и Англии.
Гитлеровская дипломатия в свою очередь стремилась оказать нажим на японских правителей, чтобы побудить их совершить нападение на СССР. 18 апреля 1943 г. Риббентроп, сказал японскому послу в Берлине Осима, прибегая к явной дезинформации:
«Оценка японцами силы русских в Сибири в 800 тыс. человек, по-нашему, преувеличена, — заявил он. — Мы считаем, что там только 230 тыс., которые к тому же не являются лучшими, так как все сибирские дивизии были уничтожены германскими армиями этой зимой»{15}.
В этой же беседе Риббентроп заявил, что для Японии
«этот год представляет самую удобную возможность напасть на Россию, которая никогда больше не будет такой слабой, какой она является теперь... »{16}.
Такие понуждения соответствовали желаниям японских империалистов, но в безнаказанность нападения на СССР они верили все меньше.
Гитлеровская дипломатия пыталась приостановить распад фашистского блока, но была бессильна что-либо изменить. Происходившие весной и летом 1943 г. встречи и переговоры государственных деятелей стран с фашистским режимом вскрывали углублявшиеся противоречия, сопровождались взаимными обвинениями и претензиями. Гитлер настойчиво добивался усиления военной мощи на Восточном фронте и требовал, чтобы туда присылались дополнительные контингенты войск. Он приходил в ярость по поводу тайной дипломатии своих союзников, направленной к поискам выхода из войны. Гитлер грозил и вместе с тем убеждал сохранять верность фашистскому военно-политическому блоку.
«Германия и ее союзники, — говорил он Хорти, — находятся вместе на одном корабле, который преодолевает штормовое плавание и с которого никто не может сойти, не рискуя утонуть»{17}.
Немецкие нацисты и стоящие за ними империалистические круги были бессильны остановить развитие событий, которые больше не подчинялись их злой воле.
Италия против Германии
После капитуляции итало-немецких войск в Тунисе возникла вполне реальная угроза вторжения союзников на территорию Италии. Все предпосылки для этого были налицо. В Северной Африке англо-американское командование имело 35 дивизий, 5 тыс. самолетов, 6 линейных кораблей, 25 крейсеров, значительное число мелких кораблей. [436]
В начале июня союзные войска, доставленные эскадрой кораблей, захватили остров Пантеллерия, находящийся между Тунисом и Сицилией. Итальянский гарнизон острова, состоявший из 12 тыс. человек, капитулировал, не оказав никакого сопротивления. Итальянские солдаты и офицеры ясно здесь показали, что они не хотят сражаться за фашистский режим.
В ночь на 10 июля союзники приступили к высадке десанта на острове Сицилия. В начальной стадии операции участвовало 160 тыс. английских и американских солдат и офицеров, более 600 танков, 1800 орудий. Операция обеспечивалась действиями свыше 4 тыс. боевых самолетов.
Несмотря на превосходство союзной авиации, фашистское командование располагало в Сицилии довольно значительными силами, чтобы организовать оборону. На острове находились 10 итальянских и 2 немецкие дивизии, авиационные части, военные корабли. Всего в распоряжении итало-немецкого командования было не менее 255 тыс. человек, 1500 орудий. Однако и здесь итальянские войска не захотели сражаться.
«Дивизии береговой обороны, состоявшие частично из жителей Сицилии, растаяли как снег при первых же ударах союзников. Сильно укрепленная крепость Августа была покинута гарнизоном при появлении на горизонте союзного флота. Солдаты массами сдавались в плен или дезертировали, офицеры ничего не предпринимали для того, чтобы заставить их сражаться. Их действия нельзя было объяснить трусостью или отсутствием патриотизма: солдаты показывали, что они не только полностью отделяют фашизм от понятия родины, но и считают его силой, враждебной Италии»{18}.
После высадки союзников в Сицилии Муссолини сразу же обратился к Гитлеру с панической просьбой об оказании срочной помощи, но не получил ее. Германия все больше увязала в операциях на Восточном фронте. К тому же гитлеровские главари вообще потеряли веру в способность дуче овладеть обстановкой внутри Италии, где все более открыто проявлялось народное возмущение войной и фашистским режимом. Перед лицом явного банкротства политики Муссолини против его личной диктатуры зрела оппозиция и внутри верхов фашистской партии, а также в придворных и военных кругах.
Предвидя дальнейший ход событий, Гитлер еще в конце мая приказал разработать план оккупации Северной и Центральной Италии (план «Аларих»), а в начале июля близ Мюнхена был создан штаб будущей оккупационной армии под командованием Роммеля, что, конечно, хранилось в строжайшей тайне от итальянских союзников.
События в Италии развивались с нарастающей быстротой. Среди правящей фашистской верхушки и в военно-монархических [437] кругах образовались две группы заговорщиков, которые решили устранить Муссолини от власти.
«Обе группы были тесно связаны с финансово-промышленными кругами, игравшими в подготовке переворота важную роль, но предпочитавшими держаться в тени. Всех, кто готовил смещение Муссолини..., объединяла идея, что изменения должны коснуться только высших сфер и тем самым предотвратить глубокий, подлинно демократический переворот, основанный на неудержимом натиске народных масс»{19}.
24 июля вопреки желанию Муссолини в Риме состоялось чрезвычайное заседание Большого фашистского совета. Накануне руководители заговорщиков подготовили проект резолюции. Фашистские главари в черных рубашках и сапогах направились в Венецианский дворец. Один из них, в прошлом министр иностранных дел, Д. Гранди, предварительно исповедовался и положил в карман две ручные гранаты. Открывая заседание, Муссолини сказал, что собрал Большой совет не для того, чтобы обсуждать положение в Италии, а для того, чтобы информировать о ходе военных действий и принять соответствующие решения.
«Анализируя причины неудач в ходе войны, Муссолини обрушился на генеральный штаб, который, по его словам, был их главным виновником, на итальянских солдат, зараженных духом пораженчества, и на население Сицилии, встречающее англо-американцев как освободителей»{20}.
Начались выступления. Гранди, обращаясь к Муссолини, заявил, что на нем лежит главная ответственность за проигрыш войны.
«Сорви с себя маршальские знаки различия, — заявил он, — и стань опять тем, чем ты был: главой правительства его величества короля».«Обстановка в зале накалилась до предела. Председатель фашистского особого трибунала Казакова кричал: «Вы заплатите кровью за свое предательство!» Начальник корпуса чернорубашечников Гальбиати грозился вызвать в зал «мушкетеров дуче». Во всем этом хаосе Муссолини сохранял полную пассивность. Сгорбившись за председательским столом, он молча выслушивал обвинения, сыпавшиеся на него со всех сторон.
Около трех часов утра, после почти 10-часового заседания, Муссолини поставил резолюцию Гранди на голосование. Его исход был предрешен, так как диссиденты собрали подписи под своей резолюцией заранее. За резолюцию голосовало 19 человек, против — 7. Муссолини был потрясен развязкой»{21}.
Закрывая заседание верховного органа фашистской партии, дуче сказал: «Вы вызвали кризис фашистского режима». На самом деле все обстояло наоборот: кризис начался раньше, а выступление против диктатора его ближайшего окружения было одним из проявлений этого кризиса. [438]
На следующий день, 25 июля, на аудиенции у короля Виктора-Эммаиуила III Муссолини узнал о своей отставке и о назначении на пост премьер-министра маршала Бадольо. При выходе из королевской виллы Савойя Муссолини был арестован.
В тот же вечер по радио было сообщено о падении фашизма и о создании военного правительства во главе с Бадольо. Население оповещалось о том, что король принял командование над всеми вооруженными силами.
В воззвании от имени Бадольо говорилось:
«Война продолжается. Италия верна своему слову в соответствии со своими тысячелетними традициями»{22}.
Военно-монархическое правительство свою главную задачу видело в подавлении революционных выступлений масс. Однако по всей Италии проходили стихийные манифестации, падение фашистского режима было воспринято пародом с огромной радостью и ликованием. В Северной Италии началась всеобщая забастовка. 26 июля в Милане массовым тиражом вышла газета «Унита», где были напечатаны основные требования коммунистов: немедленное заключение перемирия, восстановление демократических свобод и включение в правительство представителей антифашистских партий.
«В этот же день в Милане и других городах состоялись совместные совещания представителей антифашистских партий: коммунистов, социалистов, партии действия, христианских демократов и либералов. Конференция этих партий в Милане приняла общую платформу действий на основе следующих требований: полная ликвидация фашизма и наказание фашистских преступников, заключение перемирия, восстановление всех гражданских свобод, немедленное освобождение всех политических заключенных, отмена расистских законов»{23}.
Правительство пыталось жестокими репрессиями подавить народные выступления. Оно бросило войска против демонстрантов и участников забастовок.
Последовали кровавые расправы. В городе Бари, на юге страны, войска открыли огонь по толпе на главной площади: 20 человек были убиты и 70 ранены. Однако «восстановить спокойствие» не удалось.
Под давлением народа и антифашистских партий правительство было вынуждено пойти на уступки во внутриполитической жизни страны. Самой важной из них являлось воссоздание профсоюзной организации рабочего класса. Началось освобождение из тюрем политических заключенных. Фашистская партия была распущена.
Во внешнеполитической области, прикрываясь от гитлеровцев формулой «война продолжается», правительство Бадольо тайно вступило в контакты с англо-американцами, предлагая начать мирные переговоры. Однако эти переговоры затягивались. Англия [439] и США готовились к высадке войск на Апеннинский полуостров. Резко возросли их воздушные налеты. Ожесточенным бомбардировкам подвергались Турин, Милан, Генуя, Рим и другие итальянские города. 13 августа правительство Бадольо довело до сведения США и Англии о готовности Италии капитулировать, в то же время настойчиво прося высадить в районе Рима 15 дивизий.
Немецкие нацисты понимали, в каком направлении развиваются события, и стягивали в Италию новые дивизии. В северной ее части они сосредоточили армию «Б», а в центре и южнее — армию «Юг». Гитлер готовил оккупацию Италии. В этой обстановке итальянские коммунисты (ИКП) и другие антифашистские партии требовали от власти вооружить народ для защиты интересов нации, но военно-монархическое правительство Бадольо не хотело опереться на массы, боясь революционных перемен.
3 сентября англо-американцы приступили к форсированию Мессинского пролива и высадке войск на побережье Южной Италии (Калабрии). В тот же день на острове Сицилия представители итальянского правительства и Объединенных Наций подписали соглашение о перемирии. Вечером 8 сентября лондонское радио сообщило об этом. После этого Бадольо также выступил по радио и, зачитав текст документа о перемирии, приказал войскам прекратить военные действия. События развертывались с нарастающей быстротой.
В ночь на 9 сентября три дивизии союзников высадились в Солерно, к югу от Неаполя. Итальянские войска разоружались. Но немецко-фашистское командование не сидело сложа руки. Вскоре большая часть страны была оккупирована гитлеровцами. Южнее Неаполя, опираясь на англо-американские войска, сохранилась власть Бадольо. Сюда бежали из Рима король с ближайшим окружением и члены правительства.
Вся Северная и Центральная Италия находилась под контролем немецко-фашистских войск. Здесь был создан марионеточный неофашистский режим. Муссолини, содержавшийся под арестом в горах Гран Сассо (район Абруццо), был освобожден парашютистами эсэсовца Отто Скорцени и доставлен в Вену, а затем в ставку Гитлера. После он был переправлен в Северную Италию (город Сало), где по- указанию нацистов провозгласил образование фашистской «социальной республики». Восстановленная фашистская партия также была названа «республиканской». Весь этот маскарад не мог, конечно, скрыть того очевидного факта, что вновь провозглашенное фашистское государство («Республика Сало») держалось лишь на штыках немецких оккупантов.
Муссолини, впрочем, старался оправдать столь красноречиво оказанную ему поддержку Гитлера. Все материальные и людские ресурсы «Социальной республики» при рьяном содействии дуче [440] находились в руках гитлеровцев. Принимались все меры для оказания поддержки немецким оккупантам. В целях сохранения ненавистного народу режима проводилась безудержная фашистская пропаганда, демагогически сулившая проведение после окончания войны коренных социальных изменений и демократизации политической жизни. Вместе с тем неофашисты свирепо расправлялись со всеми недовольными, вновь создан был чрезвычайный трибунал. Муссолини не забыл отомстить и тем фашистским главарям, которые выступили против него в июле на Большом фашистском совете. Проведенный в Вероне судебный процесс примерно наказал «изменников». Пятеро из подсудимых, в том числе бывший министр иностранных дел Чиано (зять дуче), были приговорены к смерти и казнены.
Против немецко-фашистских оккупантов и неофашистов Муссолини развертывалась вооруженная борьба итальянских патриотов. Англо-американское командование не оказало помощи итальянской армии, которая могла бы сыграть крупную роль в разоружении немецко-фашистских войск на территории Италии. Для этого следовало высадить десанты не только на юге страны, а также не объявлять раньше времени о перемирии с Италией. Отрицательно сказалась и капитулянтская позиция в этом вопросе правительства Бадольо и итальянского верховного командования.
«Армия была заранее обречена на развал и полное поражение, она была брошена как орудие, уже невыгодное для осуществления политики, которую господствующий класс начал проводить в Италии с 25 июля. Был только один путь облегчить судьбу армии, сохранить, по крайней мере, ее честь и достоинство — это включить ее в широкую народную борьбу против ненавистных нацистов, но это было отвергнуто с самого начала. Солдат тщательно изолировали, следили, чтобы в их среду не проникли настроения, общие для всех итальянцев, препятствуя всем попыткам антифашистских партий установить необходимый контакт между армией и народом, сохраняя на командных должностях офицеров, известных в качестве самых матерых фашистов и сторонников немцев»{24}.
И все же в отдельных местах части и соединения итальянской армии, как, например, в районе Флоренции, оказали сопротивление немецким войскам.
Поднималось против оккупантов и население ряда городов. 10 сентября, когда возникла угроза высадки немецкого десанта с острова Корсика, город Пьомбино был покинут всеми штабами, ответственными за его оборону. Они бежали, не оставив никаких распоряжений. Тогда солдаты, моряки, рабочие стали действовать по собственной инициативе.
«Они заняли заводы, порт и плечом к плечу сражались против гитлеровцев, открыв огонь береговых батарей. После ожесточенного боя противник был уничтожен, его потери составили шестьсот человек убитыми и двести пленными, [441] были потоплены десантные баржи и два корвета, удалось спастись только одному эсминцу, но и он получил серьезные повреждения»{25}.
Движение Сопротивления начинало приобретать организованный характер. В Риме 9 сентября создается Комитет национального освобождения (КНО), объединивший все антифашистские оппозиционные партии. Главной организующей и вдохновляющей силой антифашистского движения была итальянская компартия. Она призывала к всенародной борьбе против немецко-фашистских оккупантов в едином строю с Объединенными Нациями. Компартия развернула деятельность по созданию широкой сети местных комитетов национального освобождения и вооруженных партизанских отрядов на оккупированной гитлеровцами территории.
В Северной и Центральной Италии стали создаваться партизанские бригады имени Гарибальди. Их командующим являлся член руководства КПИ Луиджи Лонго, коммунист Секкья был комиссаром. Партизанские отряды «Справедливость и свобода» возглавлялись партией действия, руководил ими Ф. Парри. Деятельность всех партизанских отрядов координировалась Комитетом национального освобождения Северной Италии (КНОСИ), в который входили представители пяти антифашистских партий.
В Южной Италии наиболее знаменательным событием Сопротивления было восстание в Неаполе (27 — 30 сентября). Его участниками являлись бывшие военные, рабочие, интеллигенты. После «четырех дней» ожесточенных уличных боев восставшие заставили немецкий гарнизон капитулировать и уйти из города.
На территории Италии развертывалась вооруженная борьба англо-американских и гитлеровских войск. Однако обладавшие превосходством в силах союзные войска действовали медленно.
«Все ждут от союзников быстрых и решительных действий, но они не спешат. Создается впечатление, что англо-американское командование удовлетворилось выходом Италии из войны и захватом подавляющего большинства военного и торгового флота»{26}
Операции на итальянском фронте приняли затяжной характер. Гитлеровцы продолжали удерживать за собой Северную и Центральную Италию, имея здесь 21 дивизию и 370 самолетов.
13 октября правительство Бадольо объявило, наконец, войну Германии. В этой связи СССР, США и Англия признали Италию совоюющей стороной. Выход Италии из фашистского блока и присоединение ее к Объединенным Нациям усилил международную изоляцию фашистской Германии. Третий рейх лишился своего главного союзника. Что касается Италии, то перед ее народом продолжали стоять трудные испытания, но впереди уже открывалась перспектива обновленной жизни. [442]
Укрепление антигитлеровской коалиции
1943 год принес крупные победы участникам борьбы против агрессии и фашизма, причем решающее значение для коренного перелома в ходе войны сыграли победы Советского Союза в Сталинградской и Курской битвах. Все это значительно укрепило военно-политическое положение стран, противостоящих фашистским агрессорам. Несмотря на наличие серьезных противоречий, особенно в вопросах стратегии, весь ход мировой борьбы способствовал дальнейшему укреплению антигитлеровской коалиции. Боевое содружество их ведущих участников происходило в сложных условиях преодоления многих противоречий, но стоящая перед ними общая главная цель — достижение победы над фашистскими державами — помогала принятию согласованных политических и военных решений. Этому же во многом способствовал такой мощный моральный фактор, как общественное мнение.
В США и Англии под влиянием побед Красной Армии все более широкие слои населения выступали с требованиями открытия второго фронта. События на советско-германском фронте отражались также на позиции политических и военных руководителей этих стран.
«Подготовка вторжения через Ла-Манш, которой в мае 1943 г. не отдавалось никакого предпочтения перед другими задачами, поставленными на следующий год, уже в августе потребовала, чтобы все остальное было прямо подчинено ее интересам»{27}.
В этих условиях Рузвельт все более определенно склонялся в пользу высадки войск для действий в Северо-Западной Европе. Балканский вариант, на котором настаивал Черчилль, не встречал поддержки президента США. На Квебекской конференции США и Англии в августе 1943 г. (конференция «Квадрант») было решено, что вторжение во Францию начнется 1 мая 1944 г. Рузвельт заявил, что американские и английские войска должны достичь Берлина не позднее русских.
Развитие мировых событий выдвигало перед антигитлеровской коалицией важные проблемы, требующие безотлагательного обсуждения и решения. Прежде всего это был вопрос о сокращении сроков ведения войны, об открытии второго фронта в Европе.
Все более неотложной становилась и проблема послевоенного устройства Европы и мира. Что должно было прийти на смену ненавистным народам фашистским режимам? Какая участь ждала Германию — государство, правящие классы которого дважды на протяжении короткого отрезка времени ввергали человечество в пучину мировых войн?
В Англии и США реакционные круги, наиболее откровенно выражавшие империалистические устремления, выступали против демократического преобразования Европы, которого добивались порабощенные народы. И эти круги не скрывали своих опасений [443] в отношении революционизирующего влияния побед Красной Армии, пытаясь воспрепятствовать нежелательному им развитию. событий. Особенно большую активность в этом направлении развивал Черчилль. Вопросами послевоенного устройства мира все больше занимался и Рузвельт.
В такой обстановке осенью 1943 г. (19 — 30 октября) в Москве состоялась конференция министров иностранных дел трех великих держав. По предложению советской стороны представители США и Англии информировали о военных планах, принятых на совещании в Квебеке.
Участниками конференции были рассмотрены и обсуждены важные проблемы: германский вопрос, положение в Италии, вопрос об Австрии, о путях обеспечения безопасности в послевоенный период, о создании международной организации, призванной обеспечить мир.
При обсуждении германского вопроса английский министр иностранных дел Идеи изложил план расчленения Германии.
«Мы хотели бы, — говорил он, — разделения Германии на отдельные государства, в частности мы хотели бы отделения Пруссии от остальных частей Германии. Мы хотели бы поэтому поощрять те сепаратистские движения в Германии, которые могут найти свое развитие после войны»{28}.
Государственный секретарь США Хэлл сказал, что в «высших сферах» его страны «склонны идти на расчленение Германии»{29}, но что пока «лучше занять выжидательную позицию». Советский министр иностранных дел В. М. Молотов заявил, что в СССР этот вопрос «находится в процессе изучения»{30}.
В отношении Италии были приняты советские предложения о проведении совместной политики, направленной к полному уничтожению в этой стране фашизма и установлению в ней демократического режима. Вопреки стремлению правящих кругов США и Англии установить свое преобладающее влияние в Центральной и Юго-Восточной Европе Советское правительство выступало за предоставление их народам права самим определять свое политическое и национальное развитие.
В принятой представителями трех правительств декларации об Австрии захват ее в 1938 г. Германией объявлялся недействительным, а фашизм и все его пагубные влияния и последствия — подлежащими уничтожению.
На конференции было принято решение о создании Европейской консультативной комиссии, перед которой ставилась задача
«изучать европейские вопросы, связанные с окончанием военных действий, которые три правительства признают целесообразным ей передать, и давать трем правительствам по ним объединенные советы»{31}, а также разработать условия капитуляции вражеских государств. [444]
Наконец, важным документом являлась «Декларация четырех государств по вопросу о всеобщей безопасности». Помимо участников конференции, к ее принятию был привлечен и Китай. В декларации провозглашалась решимость союзных держав продолжать военные действия, пока противник не сложит оружия и не капитулирует безоговорочно. Подписавшие этот важный документ правительства заявляли, что после окончания войны их усилия будут направлены на установление мира и безопасности, а в ближайшее время с этой целью будет создана международная организация.
«Московская конференция выявила серьезные разногласия между СССР и его союзниками из капиталистического мира. Но вместе с тем она показала и возможность согласованного решения сложнейших вопросов, относящихся к послевоенному урегулированию. Результаты конференции были повсеместно с большим одобрением встречены демократическим общественным мнением»{32}.
Вскоре после окончания Московской конференции Советский Союз четко сформулировал свою программу послевоенного устройства мира. В докладе И. В. Сталина о 26-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции говорилось, что Советское правительство вместе со своими союзниками должно будет:
1) освободить народы Европы от фашистских захватчиков и оказать им содействие в воссоздании своих национальных государств;2) предоставить освобожденным народам Европы полное право и свободу самим решать вопрос об их государственном устройстве;
3) сурово наказать фашистских преступников, виновников войны;
4) установить такой порядок в Европе, который бы полностью исключал возможность новой агрессии со стороны Германии;
5) обеспечить длительное экономическое, политическое и культурное сотрудничество народов Европы.
В деле укрепления сотрудничества трех великих держав большое значение имела Тегеранская конференция глав правительств СССР, США и Англии, проходившая в конце 1943 г. (28 ноября — 1 декабря). Это была первая встреча И. В. Сталина, У. Черчилля и Ф. Рузвельта.
Поскольку срок вторжения англо-американских войск в Северную Францию (операция «Оверлорд») продолжал оговариваться всевозможными условиями, на Тегеранской конференции советская делегация настаивала на окончательном установлении срока — май 1944 г. Черчилль под завесой рассуждений о военных действиях в районе Средиземного моря заявил:
«... мы не можем [445] гарантировать, что будет выдержана точно дата 1 мая. Установление этой даты было бы большой ошибкой. Я не могу пожертвовать операциями в Средиземном море только ради того, чтобы сохранить дату 1 мая»{33}.
На следующем заседании (29 ноября), когда вновь обсуждался вопрос о сроках открытия второго фронта, произошел такой диалог:
«Сталин. Если возможно, то хорошо было бы осуществить операцию «Оверлорд» в пределах мая, скажем, 10 — 15 — 20 мая.Черчилль. Я не могу дать такого обязательства.
Сталин. Если осуществить «Оверлорд» в августе, как об этом говорил Черчилль вчера, то из-за неблагоприятной погоды в этот период ничего из этой операции не выйдет. Апрель и май являются наиболее подходящими месяцами для «Оверлорда».
Черчилль. Мне кажется, что мы не расходимся во взглядах настолько, насколько это может показаться. Я готов сделать все, что в силах британского правительства, для того, чтобы осуществить операцию «Оверлорд» в возможно ближайший срок. Но я не думаю, что те многие возможности, которые имеются в Средиземном море, должны быть немилосердно отвергнуты, как не имеющие значения, из-за того, что использование их задержит осуществление операции «Оверлорд» на 2 — 3 месяца.
Сталин. Операции в районе Средиземного моря, о которых говорит Черчилль, это только диверсии. Я не отрицаю значения этих диверсии»{34}.
Президент Рузвельт не поддержал Черчилля в его попытках вновь сорвать установленный срок операции вторжения во Францию.
«Я возражаю против отсрочки операции «Оверлорд», — сказал он, — в то время как г-н Черчилль больше подчеркивает важность операций в Средиземном море»{35}.
На третьем заседании (30 ноября) англо-американская сторона сообщила, что
«начало операции «Оверлорд» состоится в течение мая месяца»{36}.
И. В. Сталин заявил, что одновременно Красная Армия начнет наступление на Восточном фронте, чтобы лишить Германию возможности перебрасывать свои войска на Запад. Таким образом, на конференции в Тегеране главы трех правительств согласовали военные планы уничтожения германских вооруженных сил.
Идя навстречу пожеланиям союзников и руководствуясь стремлением ускорить окончание второй мировой войны, глава Советского правительства заявил на конференции в Тегеране, что после поражения Германии Советский Союз объявит войну Японии. Обсужден был и ряд других важных вопросов мировой политики.
В декларации трех держав, опубликованной после конференции, главы правительств СССР, США и Англии заявляли о сотрудничестве [446] не только в войне против Германии, но и в послевоенном устройстве мира.
Впереди еще предстояла упорная борьба, но СССР, США и Англия обладали неоспоримым и все растущим превосходством военной и экономической мощи по сравнению с мощью фашистских стран. Огромное значение имело то обстоятельство, что на стороне антифашистской коалиции находились народы многих стран, включая и народы, порабощенные фашистскими агрессорами. Однако нацистская Германия и милитаристская Япония оставались еще непобежденными противниками. После выпадения из фашистского блока Италии этот блок продолжал существовать. Имевшиеся в его распоряжении силы и ресурсы позволяли продолжать смертельную борьбу. Нужны были новые, еще более могучие удары, чтобы добиться решающих побед.