На новом этапе мировой борьбы
Изменение характера войны
Выше отмечалось, что возникновение и развитие второй мировой войны происходило в условиях общего кризиса капитализма, когда противоречия между двумя принципиально отличными системами — капитализма и социализма — были в обществе наиболее глубокими и острыми. Вторую мировую войну породило столкновение интересов двух блоков капиталистических государств и вместе с тем противоречия между капиталистическими державами и СССР.
Германия, Италия и Япония — государства фашистского блока — стремились путем порабощения народов установить свое господство над миром. Осуществляя чудовищную программу захвата «жизненного пространства», немецкие нацисты и их союзники по коалиции добивались ликвидации независимых государств, истребления целых народов и национальных групп, насаждая в завоеванных странах варварский «новый порядок». В своей политике они руководствовались откровенно империалистическими целями, а в средствах и методах ее осуществления — лютой ненавистью к человечеству. Англия и Франция, объявившие войну Германии в сентябре 1939 г., а вместе с ними и США, позднее вступившие в войну, также преследовали империалистические цели. Господствующие классы этих держав не собирались отказываться от своего ведущего положения в капиталистическом мире и от своих колониальных владений. Вместе с тем они не ставили задачи уничтожения фашизма, рассчитывая направить его военную мощь против Советского Союза, а также против революционного и демократического движения в Европе, против национально-освободительной борьбы народов Востока. Поэтому вторая мировая война для главных ее участников, т. е. для Германии и Японии, а также Англии и Франции началась как империалистическая. Правящие круги этих стран продолжали в войне свою прежнюю политику, но иными средствами.
Специфической особенностью второй мировой войны являлось то, что уже с самого начала наряду с ее ясно выраженным империалистическим характером в ней стали проявляться и прогрессивные, освободительные тенденции. Эта особенность становилась тем более заметной, чем большую роль начинали играть народные массы в борьбе против фашистских агрессоров, против бесчеловечного оккупационного режима и «нового порядка». [190]
Начало войне было положено нападением гитлеровской Германии на Польшу. Правящие круги и верховное командование польской армии проявили полную неспособность организовать сопротивление агрессии. Гитлеровская армия, используя превосходство своей военной мощи, одержала быструю победу. Однако в эти дни национальной катастрофы польский народ и польская армия, брошенные на произвол судьбы, преданные своими обанкротившимися руководителями, не склонились перед захватчиками. До последней возможности, разрозненно, но беззаветно и мужественно они сражались против неизмеримо более сильного врага. Война против фашистских агрессоров приобрела для Польши освободительный, антифашистский характер. Гитлеровцы установили в Польше режим чудовищного террора, но не смогли поставить народ на колени. В глубоком подполье польские патриоты создавали группы Сопротивления, которые вели борьбу против оккупантов.
Война против гитлеровской Германии со стороны Норвегии, Бельгии и Голландии также носила освободительный характер. Во всех странах Европы, оккупированных гитлеровскими агрессорами, развивалось антифашистское национально-освободительное движение. Его участники выступали не только против оккупантов, но и против коллаборационистов. Движение Сопротивления возникало как проявление протеста патриотов против порабощения родины и насилия завоевателей. Его главной социальной опорой являлся рабочий класс, а ведущей организующей и руководящей силой — коммунистические партии. Ненависть к оккупантам объединяла всех борцов против фашизма, создавала предпосылки к образованию широкого национально-освободительного фронта.
Борьба народных масс Китая против японских захватчиков также носила справедливый характер. В Германии, Италии и Японии подлинно патриотические силы, возглавляемые компартиями, самоотверженно выступали против своих правительств и тоталитарных режимов.
В каждой стране движение Сопротивления имело свою специфику: оно различалось охватом участников, формами и методами борьбы, ее результативностью.
Национально-освободительные выступления народных масс против агрессоров свидетельствовали о справедливом, антифашистском характере этой борьбы со стороны жертв агрессии. Но в целом вторая мировая война еще не имела такого характера, когда Англия и Франция вели «странную войну», продолжая тем самым мюнхенскую политику.
Освободительные, антифашистские тенденции во второй мировой войне стали усиливаться со второй половины 1940 г., когда народная борьба стала оказывать возрастающее влияние на [191] ход вооруженных действий и особенно на политические цели со стороны стран, противостоящих гитлеровской коалиции. Война приобретала для них справедливый, освободительный характер. То обстоятельство, что все более четко стало оформляться движение Сопротивления в оккупированных гитлеровцами странах, было одним из источников этой эволюции характера войны.
Существенно менялось положение в тех капиталистических державах, которые выступали в качестве главных противников в войне против гитлеровской Германии и ее союзников. События на европейском театре войны ставили перед народами этих стран задачу защиты своей национальной независимости.
«Коммунистические партии Франции и Англии выступили с требованием изменить характер войны против нацистской Германии, превратив ее в национально-освободительную, справедливую. Коммунистическая партия Франции выдвинула программу обороны, исходившую из предпосылки, что война превращается в народную войну за сохранение французского самостоятельного государства, за спасение нации»{1}.
После поражения Франции для всех ее патриотов, всех честных французов, независимо от классовой принадлежности и политических взглядов, главный смысл войны стал заключаться в идее национального освобождения родины. Под этим знаменем французские патриоты объединялись для освободительной борьбы не только на территории своей страны, но и за ее пределами. Так возникло и созданное генералом де Голлем движение Свободная Франция.
Что касается Англии, то после разгрома ее экспедиционной армии в Северной Франции она оказалась в тяжелом положении. Враг угрожал ей вторжением. Массированные удары немецкой авиации по английским городам, промышленным и другим объектам вызвали значительные разрушения и жертвы. Война против гитлеровской Германии приобретала иной смысл, чем в первые ее месяцы. Английский народ сплачивался для борьбы против фашистского агрессора.
Борьба против стран гитлеровской коалиции объективно приобретала прогрессивный характер. Однако главным фактором превращения второй мировой войны в освободительную, антифашистскую было вступление в нее Советского Союза. Это окончательно определило политический характер войны как антифашистской для всех ее участников, выступавших против держав «оси». Совершив нападение на СССР, гитлеровцы рассматривали войну против Советского Союза как необходимый этап к установлению своего мирового господства. Вместе с тем важнейшей их целью являлось уничтожение политического и общественного строя первой в мире страны социализма, реставрация в ней капитализма. Советский Союз видел в своем противнике — гитлеровской Германии — не только агрессора, преступно посягнувшего на его [192] независимость, но и злейшего врага всего человечества. Идеология социалистического общества в самой своей основе резко противостоит идеологии фашизма. И одной из целей освободительной борьбы Советского Союза против гитлеровской Германии являлось уничтожение фашизма и оказание помощи порабощенным им народам. Для прогрессивных сил всего мира война против Германии и ее союзников обогатилась еще новым содержанием — защитой страны социализма, а также четко определившейся задачей борьбы за полную ликвидацию фашизма.
Вторая мировая война превратилась в величайшую борьбу свободолюбивых народов против фашистских агрессоров. И если в Польше, Чехословакии, Норвегии, Югославии, Франции, Греции и других оккупированных фашистами странах развертывалось движение Сопротивления, то в Англии и США росли выступления народных масс за активизацию борьбы против фашизма. В Германии, Италии и других государствах гитлеровской коалиции также существовали прогрессивные, демократические силы, которые вели подпольную борьбу против фашизма. Однако здесь условия борьбы были особенно неблагоприятны, ее результаты сказались преимущественно на заключительном этапе войны.
В годы второй мировой войны решались судьбы народов всей планеты. На Европейском континенте гитлеровская Германия еще до нападения на СССР установила свое владычество над территорией с населением 128 млн. человек. Нацисты считали себя расой господ. На захваченных ими территориях производились массовые изгнания коренных жителей, создавались поселения немецких колонистов. В то же время проводилось планомерное истребление населения.
Рейхсфюрер СС Гиммлер цинично заявил в одном из своих выступлений:
«Вопрос о том, живут ли нация в довольстве или живут в голоде, интересует нас постольку, поскольку нам необходим рабский труд для нашей культуры»{2}.
Беспощадно уничтожались все противники фашизма, прежде всего коммунисты.
Фашисты установили режим жесточайшего террора, свирепо расправляясь со всеми, кто оказывал им сопротивление. Густая сеть концентрационных лагерей покрыла страны Европы, не исключая и самой Германии. Страшную известность приобрели многие из них: Дахау, Бухенвальд, Майданек, Маутхаузен, Нордхаузен, Равенсбрюк, Освенцим, Люблин и др. В этих и подобных им лагерях смерти уничтожались сотни тысяч гражданских лиц и военнопленных. Заключение в тюрьмы и концлагеря производилось без всякого суда, по политическим и расовым мотивам. Гитлеровцы применяли самые изощренные и варварские способы истребления людей: жестокое обращение, голод, газовые камеры, «душегубки» и печи для кремации, псевдонаучные опыты (искусственное заражение и пр.). [193]
Немецкие оккупационные власти широко практиковали такие методы устрашения населения, как взятие заложников и их умерщвление. Во Франции первая массовая казнь заложников произошла в Нанте в октябре 1941 г. После того практика казни от 50 до 100 французов-заложников за каждого убитого немца распространилась по всей оккупированной Франции. Такие казни имели место в Париже, Бордо, Шатобриане и других местах. В Голландии много сотен заложников было расстреляно в Роттердаме, Амстердаме, Апелдорне, Гарлеме и других городах; в Югославии, в Кралево, было расстреляно 5 тыс. заложников. Так происходило всюду, где фашисты установили свою власть.
Гитлеровцы проводили политику насильственного перемещения гражданского населения покоренных территорий в Германию и оккупированные ею страны для использования на военных предприятиях и в других сферах хозяйства. Угон населения совершался в ужасающих условиях, в результате чего многие люди гибли еще в пути.
Опираясь на грубое насилие, нацисты беспощадно эксплуатировали порабощенные народы, расхищали их национальные ресурсы и грабили личную собственность. Жизненный уровень народов оккупированных стран резко понизился. Бесправие и гнет процветали и в области духовной культуры; гитлеровцы подавляли всякие проявления национальной самобытности народов.
Особую ненависть питали фашисты к славянским народам.
«Расовая теория применялась на практике: немцы, проживающие в Югославии, получили особые права, славяне третировались как «низшая раса»... Преследуя славян, расисты в то же время стремились разжечь национальную рознь, столкнуть народы Югославии между собой для того, чтобы легче было держать их в повиновении»{3}.
Реализуя свои чудовищные планы, гитлеровцы стремились не только поработить, но и физически уничтожить: миллионы людей.
Вступление СССР в войну против фашистской Германии коренным образом изменило характер второй мировой войны, вызвав усиление освободительной борьбы во всех оккупированных гитлеровцами странах Европы.
«На Советский Союз смотрели как на единственную силу, способную уничтожить военную машину нацистов»{4}.
Движение Сопротивления, организованное во Франции сразу же после порабощения страны гитлеровцами, становится на путь более массовой и активной вооруженной борьбы с оккупантами.
Такая же закономерность проявлялась и в других странах. Оккупантам все чаще приходилось сталкиваться с саботажем на военных заводах, диверсиями, гибелью немецких солдат и офицеров в результате боевых действий партизан на территории захваченных ими стран Европы. [194]
Образование антигитлеровской коалиции
Развитие мировой борьбы создало обстановку, в которой английские правящие круги вынуждены были отказаться от своего обанкротившегося курса в отношении третьего рейха. Правительство Англии, как и правительства США и Франции, в предвоенные годы стремилось направить гитлеровскую агрессию против Советского Союза. Англо-французские и американские реакционные политические деятели хотели если не уничтожить, то первоначально хотя бы ослабить одновременно СССР и Германию. Такая политика и стратегия в основном сохранялись и в период «странной войны» в Европе. Однако события весны и лета 1940 г. открыли глаза общественному мнению Запада, не оставив места для заблуждений в оценке действительных намерений и целей Гитлера и стоящих за ним сил германского империализма. Протрезвление было оплачено дорогой ценой — потерей независимости Франции, Бельгии, Голландии, а еще раньше — Дании и Норвегии. Началась также «битва за Англию». Все более явственно вырисовывалась опасность и для США со стороны Японии и Германии. Западные великие державы, наконец, увидели, что их интересам угрожали фашистские агрессоры. В Англии понимали, что, оставаясь в одиночестве, страна может потерпеть поражение в войне с фашистской Германией. Чтобы этого избежать, наряду с мобилизацией внутренних сил необходимо было найти сильных союзников. Ими могли быть лишь СССР и США.
«Черчилль стремился путем различных мероприятий подтолкнуть США к вступлению в войну против Германии... Английские руководители опасались, что нежелательная для них развязка в войне может наступить до того, как Америка окончательно и бесповоротно станет рядом с Англией. Это обстоятельство придавало особенно важное значение использованию Советского Союза в борьбе с Германией»{5}.
Черчилль стал стремиться к тому, чтобы опереться в войне с Германией на поддержку Советского Союза. Именно этим объясняются активность и настойчивость, которые были проявлены английским правительством в предупреждении о грозящей СССР опасности нападения со стороны гитлеровской Германии.
3 апреля 1941 г. Черчилль писал английскому послу в СССР Стаффорду Криппсу:
«Передайте от меня Сталину следующее письмо при условии, что оно может быть вручено лично вами. Я располагаю достоверными сведениями от надежного агента, что, когда немцы сочли Югославию пойманной в свою сеть, т. е. после 20 марта, они начали перебрасывать из Румынии в Южную Польшу три из своих пяти танковых дивизий. Как только они узнали о сербской революции, это передвижение было отменено. Ваше превосходительство легко поймет значение этих фактов»{6}.
Министр иностранных дел Идеи в свою очередь сообщил [195] Криппсу:
«Если оказанный вам прием даст вам возможность развить доводы, вы можете указать, что это изменение в дислокации германских войск говорит, несомненно, о том, что Гитлер из-за выступления Югославии отложил теперь свои прежние планы создания угрозы Советскому правительству. Если это так, то Советское правительство сможет воспользоваться этим, чтобы укрепить собственное положение».
Дальше Идеи разъяснял Криппсу:
«Вы, конечно, не станете намекать, что мы сами просим у Советского правительства какой-то помощи или что оно будет действовать в чьих-либо интересах, кроме своих собственных. Но мы хотим, чтобы оно поняло, что Гитлер намерен рано или поздно напасть на Советский Союз, если сможет; что одного его конфликта с нами еще недостаточно, чтобы помешать ему это сделать... »{7}
То, что стремление предупредить Сталина о готовящемся нападении фашистской Германии на СССР обусловливалось интересами самой Великобритании, об этом предельно ясно сказано в приведенной выше цитате из письма Идена Криппсу. Этим объясняется и раздражение, проявленное Черчиллем в связи с задержкой передачи его предупреждения. 16 апреля он запрашивает Идена:
«Я придаю особое значение вручению этого личного послания Сталину. Я не могу понять, почему этому противятся. Посол не сознает военной значимости фактов. Прошу Вас выполнить мою просьбу»{8}.
Через два дня он вновь запрашивает:
«Вручил ли сэр Стаффорд Криппс Сталину мое личное письмо с предостережением насчет германской опасности? Меня весьма удивляет такая задержка, учитывая значение, которое я придаю этой крайне важной информации»{9}.
Только в самом конце месяца выяснилось, что английский посол не смог лично вручить послание своего премьера Сталину и 19 апреля передал его в Наркоминдел. 22 апреля было сообщено, что письмо передано по назначению. Таким образом, Черчилль и другие английские лидеры, определявшие в то время внешнюю политику Великобритании, были чрезвычайно заинтересованы в ухудшении отношений между СССР и Германией. Это не означало еще, что английское правительство стремилось к искреннему союзу с СССР в войне против гитлеровской Германии.
«Этому мешали как враждебность реакционных кругов Англии, так и нежелание бывших мюнхенцев бороться против Германии вместе с Советским Союзом. Играло роль и то, что Черчилль на протяжении всей своей политической жизни был, да и теперь оставался врагом дела социализма, и, следовательно, Советского Союза. Но нужда заставляла его отодвигать на второй план свои чувства»{10}.
В то время немецкая авиация все еще совершала массированные налеты на английские города, а над Британскими островами продолжала висеть угроза вторжения морских и воздушных десантов фашистских войск. Английское правительство [196] не знало, что Гитлером 12 октября был отменен план «Зеелеве» по крайней мере на 1940 г.{11} Подготовка к вторжению продолжалась в целях оперативной маскировки.
Однако, как справедливо отмечает Дж. Батлер,
«от этих мероприятий легко было перейти к настоящим действиям»{12}.
При всех обстоятельствах это не снижало проблемы жестокой борьбы с гитлеровской Германией, добивавшейся мирового господства.
Вне зависимости от развития отношений между СССР и Англией вооруженные силы Германии перенацеливались на Восток. Подготовка к операции «Барбаросса» сразу же отразилась на военном положении Англии и ее колоний. Германские сухопутные войска сосредоточивались у границ СССР.
«Великобритания получила желанную передышку»{13}.
Из правильного понимания мировой ситуации и интересов господствующих классов исходил и президент США Ф. Д. Рузвельт.
«Германские притязания на мировое господство и японская агрессия в Восточной Азии и бассейне Тихого океана вызывали серьезную тревогу в США. Именно поэтому там стали все громче раздаваться призывы к участию в борьбе против германских и японских агрессоров»{14}.
В начале весны 1941 г. немецкие подводные лодки стали так успешно топить суда в Атлантическом океане, что президент серьезно задумался над тем,
«не приказать ли американским военным кораблям начать активные действия, несмотря на то, что это могло вовлечь Соединенные Штаты в войну»{15}.
Еще более определенно был настроен в пользу объявления войны Германии штаб американской армии. Он считал, что поскольку Соединенные Штаты рано или поздно вступят в войну, лучше это сделать
«достаточно быстро с целью не допустить потери Британских островов или такого существенного изменения в положении английского правительства, которое будет толкать его на умиротворение»{16}.
Изменение международной обстановки в ходе развития второй мировой войны толкало правящие круги США и Англии к сближению в вопросах политики и стратегии. 11 марта 1941 г. Рузвельт подписал закон о ленд-лизе (Закон Соединенных Штатов о «передаче взаймы или в аренду»), принятый конгрессом после двухмесячных дебатов. Президент заявил при этом:
«Это решение кладет конец всем попыткам умиротворения в нашей стране, всем призывам поладить с диктаторами, конец компромиссу с тиранией и силами угнетения»{17}.
Едва ли все это тогда уже произошло, но, несомненно, что США более определенно отходили от так называемого нейтралитета. Не случайно и то, что в Германии и Италии пропаганда стала называть Рузвельта «поджигателем войны».
В складывающейся обстановке правительства США и Англии рассматривали Советский Союз в качестве возможного партнера [197] в борьбе против фашистской Германии и возглавляемого ею блока стран. Рузвельт раньше англичан получил информацию о гитлеровских планах нападения на СССР; по его указанию 1 марта 1941 г. соответствующее предупреждение было сообщено советскому послу в США К. Уманскому, а последним передано в Москву. Понимание важности сотрудничества с СССР становилось все более явным.
«В Соединенных Штатах уже во время дебатов в конгрессе при обсуждении ленд-лиза в феврале — марте 1941 г. были отвергнуты (185 голосов против 94 в палате представителей и 56 против 35 в сенате) поправки к закону, заранее предусматривавшие запрещение распространения ленд-лиза на Советский Союз; результаты голосования свидетельствовали о том, что антисоветский угар в Америке начал развеиваться»{18}.
Вместе с тем правительство США не стремилось ускорить вступление в войну с Германией.
«Для Черчилля война против Германии была вопросом жизни или смерти Англии, для Рузвельта — важным эпизодом второй мировой войны, в которой пока не принимали участия три великие державы — США, Япония и СССР... Несомненное в ближайшем будущем нападение гитлеровской Германии на Советский Союз делало вдвойне несвоевременным в глазах Рузвельта вступление США в войну в Европе, как на том настаивали командование американских вооруженных сил и Черчилль»{19}.
22 июня 1941 г. фашистская Германия совершила нападение на СССР, и началась Великая Отечественная война советского народа против гитлеровской агрессии. Расстановка сил в мировом конфликте благоприятствовала объединению всех стран, выступавших против фашистских держав «оси» (Берлин — Рим — Токио). Советское правительство было активным сторонником создания антигитлеровской коалиции. Цели Советского Союза во второй мировой войне во многом, а порой и в коренном не совпадали с целями Англии, США и других западных стран, в дальнейшем присоединившихся к антигитлеровской коалиции. Однако для успешного сотрудничества участников этой коалиции существовала достаточно прочная основа: общая заинтересованность в борьбе против гитлеровской Германии и ее союзников.
«Государственные деятели Запада полагали, что судьба всей войны зависит от готовности и способности России противостоять германскому [198] нападению», — признает американский дипломат и историк Джордж Кеннан{20}.
Это было, несомненно, так. Вместе с тем в США и Англии за оказание помощи СССР активно выступали американские и английские трудящиеся массы. Такой позиции придерживались коммунисты и все прогрессивные люди в этих странах. Выступления в этом направлении особенно усилились во время Московской битвы.
«Судьбы человечества, — говорил настоятель Кентерберийского собора в Англии X. Джонсон, — поставлены на карту в этой великой битве... На одной стороне — свет и прогресс, на другой — мрак, реакция, рабство и смерть. Россия, отстаивая свою социалистическую свободу, борется в то же время за нашу свободу. Защищая Москву, она защищает Лондон»{21}.
В это время за тысячи километров от советско-германского фронта развернулись другие военные события, которые отмечены нами выше. 7 декабря 1941 г. японская авиация нанесла внезапный сокрушительный удар по американской военно-морской базе Пирл-Харбор на Гавайских островах в Тихом океане.
«В течение получаса японцы почти полностью достигли своей цели, которая заключалась в уничтожении американского линейного флота... Американская морская мощь на Тихом океане практически перестала существовать, а вместе с ней исчезли и все надежды на успех в борьбе за господство в Южно-Китайском море и юго-западной части Тихого океана»{22}.
«День позора», как в США оценили события в Пирл-Харборе, все же не имел такого рокового значения, как это сформулировано в приведенной цитате. Однако ущерб был нанесен не только военной мощи, но и престижу могущественной державы Западного полушария. На другой день, 8 декабря, США и Англия вступили в войну против Японии. Это было проявлением острых противоречий великих буржуазных держав в длительной борьбе за господство в бассейне Тихого океана. 11 декабря 1941 г. Германия и Италия объявили войну США. Пожар мировой войны охватывал новые огромные районы планеты. В Соединенных Штатах, где до этого еще были сильны антисоветские настроения и тенденции, теперь окончательно одержали верх сторонники боевого сотрудничества с СССР.
Советское правительство проводило политику укрепления и расширения антигитлеровской коалиции. В ее состав включились все свободолюбивые народы, выступающие против фашистской агрессии.
«Образование военно-политического союза в составе СССР, Англии и США не было единовременным актом. Если говорить о юридическом оформлении, коалиции СССР, США, Англии и других антифашистских государств, то оно происходило в несколько приемов и завершилось в первой половине 1942 г. »{23}
В развитии этих событий была определенная последовательность. 12 июля 1941 г. в Москве было подписано «Соглашение между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях в войне против Германии». Это был первый шаг на пути создания коалиции.
1 января 1942 г. представители 26 государств подписали в Вашингтоне декларацию о совместной борьбе против агрессоров, о подчинении этой цели всех своих ресурсов. Гитлер и другие нацистские лидеры фашистской Германии просчитались, делая [199] ставку на уничтожение своих противников поодиночке. Вместо этого они имели перед собой коалицию государств во главе с СССР, США и Англией. Участники коалиции обязались ре заключать сепаратного мира и сотрудничать в войне до победы.
Создание антигитлеровской коалиции и ее дальнейшее укрепление сыграло большую роль в организации разгрома блока фашистских государств. Политика объединения усилий в достижении этой цели являлась главным курсом стран антигитлеровской коалиции. В условиях мировой войны формировался исторический опыт сотрудничества в международных делах государств с различным общественно-политическим строем и различной идеологией. Реальный вклад участников коалиции в общую борьбу не был, конечно, одинаковым. Бельгия, Чехословакия, Франция, Польша, Голландия, Югославия и ряд других участников антигитлеровской коалиции находились под властью фашистских захватчиков. Участие их в борьбе могло проявляться главным образом в движении внутренних сил Сопротивления, а также в организации национальных воинских формирований на территории дружественных государств. Так, в июле 1941 г. в Лондоне были подписаны советско-чехословацкое и советско-польское соглашения о создании на территории СССР чехословацких и польских воинских частей. В дальнейшем эти войска приняли участие в вооруженной борьбе с врагом. На Ближнем Востоке французские войска были подчинены британскому командованию для совместных боевых действий против гитлеровской Германии.
Англия и США — две великие западные державы — располагали большими возможностями для активной и успешной борьбы против фашистской коалиции. Соединение мощи этих государств с мощью Советского Союза должно было обеспечить и действительно обеспечило победу над силами агрессии. Несомненно историческое значение этого факта. Вместе с тем быстрого и наиболее эффективного объединения военного и экономического потенциалов трех ведущих участников антигитлеровской коалиции не произошло. Причиной тому были расхождения в их стратегии и политике. Для США и Англии, выступавших против фашистского блока, борьба развертывалась не только за сохранение национальной независимости, но и за коренные интересы правящих классов этих стран в соперничестве с опасными претендентами на мировое господство. В конечном итоге такая двойственность политических целей и стратегии привела к затягиванию второй мировой войны, со всеми вытекающими отсюда дополнительными жертвами и бедствиями для человечества. [200]
Проблема второго фронта
Вторая мировая война охватывала все более обширные районы планеты. В конечном счете она вовлекла в свою орбиту 61 государство с населением 1700 млн. человек, что составляло почти 80% всего населения земного шара. В пучину войны были ввергнуты народы Европы, Азии, Африки, Америки и Австралии. В гигантском столкновении противостоящих в войне стран основными противниками являлись: с одной стороны — Германия, Италия и Япония, с другой — СССР, США и Англия. Эти два блока государств обладали огромными возможностями мобилизации в целях войны экономики, людских ресурсов, вооруженных сил. Развитие военных событий и конечные результаты войны определялись не только борьбой на фронтах, но и возможностями экономического и морального факторов. Многое зависело в этой борьбе от уровня государственно-организаторской работы, от состояния вооруженных сил и компетентности руководства их действиями на фронтах и театрах войны. Все это не было равноценным в каждом своем элементе, но их совокупность составляла военный потенциал страны.
В ходе войны факторы мощи не были неизменными, а, наоборот, заметно менялись. Так, фашистская Германия задолго до начала войны переключила свою экономику на производство военной продукции, а затем то же самое сделала и с промышленностью захваченных ею стран. Германская армия, авиация и флот заранее были подготовлены к агрессии. Япония и Италия также тщательно и долго готовились к войне. Именно этим главным образом объяснялись крупные военные успехи немецко-фашистских и японских захватчиков. Однако они не принесли им решающей победы. Более того, постепенно менялось соотношение сил противостоящих в борьбе сторон.
Советский Союз, опираясь на всенародную поддержку и экономическую мощь своего тыла, выдержал наиболее трудные испытания первых месяцев войны. США и Англия, располагавшие огромными ресурсами, довольно быстро организовали массовое производство боевой техники. Вооруженные силы этих держав непрерывно увеличивали свои боевые возможности. Борьба государств велась на суше, в воздухе, на воде и под водой. Однако, как показал боевой опыт, действиями только авиации или морского флота, так же как и их объединенными силами, решающих успехов в современной войне достигнуть нельзя. Сухопутные войска, как и во всех предыдущих войнах в истории человечества, оставались в 1939 — 1945 гг. главным средством вооруженной борьбы. Вместе с тем существовавший тогда уровень техники обусловливал высокую роль авиации. Наибольший эффект в достижении военных целей давало умелое сочетание действий [201] сухопутных войск, авиации и морского флота. Все это отчетливо проявилось в развитии событий. Так, фашистская Германия не сумела выиграть «битву за Англию» одной авиацией, хотя она обладала большим превосходством над английской. Много позже, уже на заключительном этапе войны, когда огромным превосходством авиации обладали США и Англия, массированные налеты на Германию не могли достигнуть самостоятельно не только стратегических, но и оперативных целей в развитии военных событий. То же самое относилось к действиям военно-морских флотов. Ни одно морское сражение на любом театре не достигало стратегических целей.
Судьбы войны решались на суше и именно там, где в битвах сталкивались крупные силы войск, а также в глубоких тылах, питающих фронты всем необходимым.
В первом периоде второй мировой войны (сентябрь 1939 г. — 22 июня 1941 г.) страны фашистского блока прочно держали стратегическую инициативу в своих руках. После вступления в войну СССР, когда начался второй период войны, главные ее события происходили на советско-германском фронте. Здесь развернулись и решающие битвы, определившие в конечном итоге исход войны. В блоке агрессивных государств, осуществлявших чудовищную программу завоеваний, самыми мощными вооруженными силами и наиболее крупными ресурсами обладала фашистская Германия. Она была, по признанию Рузвельта, противником № 1. Только путем ее разгрома можно было добиться победы. СССР в сложных условиях, порожденных внезапным нападением врага, мобилизовывал свои силы и ресурсы для вооруженной борьбы на фронтах. США и Англия, территории которых были вне сферы вооруженных действий, могли быстро наращивать военную мощь. Весьма важным являлось наиболее эффективное применение этих сил.
Перед ведущими участниками антигитлеровской коалиции уже летом 1941 г. стояла задача объединить усилия для борьбы против общего противника. При этом было совершенно очевидным, что основная тяжесть этой борьбы легла на Советский Союз. Как же поступили в этой ситуации англо-американские руководящие круги? Уже спустя много лет после рассматриваемых событий стало известно, что политические лидеры США и Англии в то время изучали вопрос не столько о размерах помощи Советскому Союзу, сколько о ее практической целесообразности в связи с критическим положением на Восточном фронте. Правительственные декларативные заявления свидетельствовали о том, что помощь будет оказываться. Однако английские и американские штабы придерживались того мнения, что поражение СССР неминуемо в самый короткий срок — от одного до трех месяцев после начала советско-германской войны.
Так, американские военные [202] руководители после развязывания гитлеровской агрессии против СССР считали, что
«Германия будет основательно занята минимум месяц, а максимально, возможно, три месяца задачей разгрома России»{24}.
Английские военные круги полагали, что оккупация немцами Украины и Москвы
«потребует самое меньшее три, а самое большее шесть недель»{25}.
Английские власти также считали, что
«германская кампания в России будет молниеносной»{26}.
Помощь СССР вооружением и другими материальными средствами, исходя из указанного прогноза, могла лишь несколько увеличить этот срок. В этой ситуации возникло и рассуждение, что Англия и США в лучшем случае выиграли бы лишь небольшую передышку, которую они могли использовать для подготовки борьбы против фашистского блока. Однако поставки СССР могли попасть и в руки противника, тогда они были бы использованы против США и Англии. Это неверие в способность Советского Союза выстоять перед натиском германского вторжения было преодолено лишь после приезда в СССР личного советника Рузвельта Г. Гопкинса. 30 — 31 июля в Москве проходили советско-американские переговоры, которые помогли Гопкинсу разобраться в обстановке и дать своему правительству правильную информацию.
Но и после этого в отношениях союзников не наступило полного понимания, которого требовали интересы борьбы против общего врага.
Что же на протяжении всех лет существования антифашистской коалиции мешало безотлагательному и наиболее эффективному соединению усилий союзников? Этот вопрос касается одновременно политики и стратегии, направление и содержание которых зависели от многих факторов объективного и субъективного характера. Остановимся на главном из них. Политика и стратегия воюющих государств определялись прежде всего целями борьбы каждого из участников коалиции.
Советский Союз боролся в этой войне за свою независимость, за сохранение завоеваний Октябрьской революции, за свободу советских народов. Вместе с тем уже в самом начале вооруженной борьбы против фашистской Германии Советский Союз ставил своей задачей оказание помощи всем народам Европы, порабощенным фашизмом.
В декларации правительства СССР на межсоюзной конференции в Лондоне (сентябрь 1941 г.) говорилось:
«Советский Союз отстаивает право каждого народа на государственную независимость и территориальную неприкосновенность своей страны, право устанавливать такой общественный строй и избирать такую форму правления, какие он считает целесообразными и необходимыми в целях обеспечения экономического и культурного процветания своей страны»{27}.
Советский Союз участвовал во второй мировой войне с программой антифашистской, [203] освободительной борьбы, отвечавшей чаяниям и запросам всего прогрессивного человечества.
Какие же цели ставили перед собой во второй мировой войне США и Англия? Весьма показательной в этом отношении была речь Черчилля, произнесенная по радио в день нападения фашистской Германии на СССР. Заявив, что Англия окажет Советской России всю помощь, какую только сможет, в войне с Германией, английский премьер счел нужным произнести и следующие слова:
«За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которые я сказал о нем»{28}.
Это было откровенным признанием того, что он остается убежденным противником существующего в СССР строя. Такая позиция по отношению к СССР была характерна не только для Черчилля. Однако правительства США и Англии понимали, что они должны были выступить с декларацией, которая имела бы притягательную силу для народов. 14 августа 1941 г. Рузвельт и Черчилль обнародовали совместное заявление, выработанное ими на борту военного корабля у берегов Ньюфаундленда, которое получило название «Атлантическая хартия». «Хартия» провозгласила, что США и Англия стремятся к уничтожению тирании нацистской Германии. В ней декларировались также общие принципы демократического характера, которые отвечали задачам войны против фашистских государств. Несомненно, что этот документ сыграл положительную роль в создании коалиции демократических государств. Однако все зависело от того, как эти принципы — территориальная неприкосновенность, уважение права народов избирать форму правления по собственному желанию и пр. — будут проводиться в жизнь. Дальнейшее развитие событий показало, что эти высокие принципы во многом расходились с действительной политикой американских и английских кругов.
«Атлантическая хартия» провозглашала, что Англия и США будут оказывать помощь СССР в борьбе против фашистских агрессоров. Вместе с тем из документа было видно, что руководители американской и английской политики не принимали СССР в расчет при решении судеб послевоенного устройства мира. Намеченный политический курс определял и стратегию: войну против Германии вести таким образом, чтобы в течение длительного времени наращивать военную мощь США и Англии, предоставляя Советскому Союзу одному выдерживать всю тяжесть борьбы против гитлеровской агрессии. Политика английских и американских правящих кругов в годы войны была проникнута противоречивыми тенденциями. Интересы национальной безопасности собственных стран переплетались в ней с узкокорыстными планами и устремлениями. Отношения с СССР как союзником в совместной борьбе против общего врага совмещались с двойственной политикой по отношению к нему, установками на его ослабление. Помощь народам, порабощенным фашистскими агрессорами, сочеталась со стремлением сохранить при освобождении этих народов реакционные режимы в их странах. Все это оказывало сильное воздействие на стратегию США и Англии в планировании и руководстве вооруженной борьбой, а также в распределении материальных ресурсов среди участников коалиции. Конечно, такой курс не на всех этапах войны проводился с одинаковой последовательностью, на него оказывали воздействие и другие факторы. Различны были и его проявления в соответствии с меняющейся обстановкой.
Примечательно, что проведение союзниками согласованных и единых действий сразу же показало их действенность и результативность. Примером этого являлась совместная акция СССР и Англии по отношению к Ирану, откуда готовился удар против Советского Союза. 25 августа 1941 г. советские и английские войска были введены на иранскую территорию. Оттуда была изгнана гитлеровская агентура. Шах Реза Пехлеви, проводивший профашистскую политику, был свергнут. Новое правительство Ирана обязалось сотрудничать с союзными державами.
Весьма важный вопрос о распределении ресурсов стран антигитлеровской коалиции впервые был детально рассмотрен на Московской конференции (29 сентября — 1 октября 1941 г.) представителей трех держав: СССР, США и Англии. Был определен размер ежемесячных поставок вооружения и военных материалов в обмен на советское сырье.
Произошло, однако, так, что в самое тяжелое для СССР время, когда шли ожесточенные бои за Москву, а Красная Армия испытывала острую нужду в самолетах, танках, автоматическом оружии и пр., размер помощи, оказываемой Советской стране ее союзниками, был незначителен.
Черчилль в своих мемуарах, посвященных второй мировой войне, по этому поводу пишет следующее:
«Я прекрасно понимал, что в эти первые дни нашего союза мы мало что могли сделать, и старался заполнить пустоту вежливыми фразами»{29}.
Пустота эта измерялась отнюдь не «первыми днями». До конца 1941 г. СССР получил по ленд-лизу вооружения и материалов всего лишь на сумму 545 тыс. долларов. Поставки вооружения из США и Англии в СССР были значительно ниже тех обязательств, которые предусматривались протоколом Московской конференции.
В течение всех дальнейших лет войны проблема распределения материальных ресурсов между участниками антигитлеровской коалиции продолжала оставаться одной из наиболее важных. США и Англия, несомненно, оказали здесь помощь СССР, что сыграло положительную роль в совместной борьбе против фашистских агрессоров. Однако размеры этой помощи не соответствовали [205] масштабам и значению борьбы СССР против гитлеровской Германии на главном фронте второй мировой войны. Возможностей для поставок у США было несравненно больше, чем это реально делалось. Помогая СССР, лидеры США и Англии прежде всего исходили из интересов своих правящих классов, своей политической концепции и намеченного стратегического курса.
Ярче всего противоречия внутри антигитлеровской коалиции проявились по вопросу о втором фронте{30}. Это была самая важная проблема не только во взаимоотношениях союзников, но и в определении сроков достижения победы над фашистской Германией, сроков окончания второй мировой войны. Существовали ли объективные условия для открытия второго фронта в Европе уже в 1941 или 1942 г.? Принятие и осуществление такого военно-стратегического решения являлось бы наилучшим средством быстрейшего разгрома противника.
Советское правительство впервые поставило этот вопрос перед правительством Англии 18 июля 1941 г., когда Сталин в личном послании Черчиллю писал:
«... военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика).Фронт на севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию. Создание такого фронта было бы популярным как в армии Великобритании, так и среди всего населения Южной Англии. Я представляю трудность создания такого фронта, но мне кажется, что, несмотря на трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии. Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции.
Еще легче создать фронт на Севере. Здесь потребуются только действия английских морских и воздушных сил без высадки войскового десанта, без высадки артиллерии. В этой операции примут участие советские сухопутные, морские и авиационные силы»{31}.
Черчилль ответил быстро — его письмо получено 21 июля, но реакция была отрицательной.
«С первого дня германского нападения на Россию, — писал он, — мы рассматривали возможность наступления на оккупированную Францию и на Нидерланды. Начальники штабов не видят возможности сделать что-либо в таких размерах, чтобы это могло принести Вам хотя бы самую малую пользу»{32}.
Дальше следовало изложение аргументов отказа:
1) ограниченность ресурсов Великобритании,
2) мощная оборона противника на побережье Франции и других стран Западной Европы. [206]
Вопрос о возможности открытия второго фронта в Европе в 1941 или 1942 г. был предметом упорного спора между союзниками в ходе войны, а в послевоенные годы он с незатухающей остротой продолжается в мировой историографии. Напомним некоторые факты из рассматриваемой области, не вызывающие сомнений в их объективной достоверности, но которые по-разному комментируются. К сентябрю 1941 г. Англия имела на Британских островах свыше 30 дивизий и многочисленные части усиления, а всего более 2 млн. человек в сухопутных войсках. Кроме того, 1500 тыс. человек находилось в частях местной обороны, 750 тыс. — в военно-воздушных силах, 500 тыс. — на флоте{33}. Английские войска были обеспечены вооружением и боевой техникой за счет военного производства как своей страны, так и промышленности США. Англия в 1941 г. произвела около 15 500 танков, бронетранспортеров и бронемашин, почти 11 тыс. орудий, свыше 8 тыс. минометов, более 53 тыс. пулеметов. По выпуску самолетов и некоторых других видов вооружения Англия уже в это время обогнала Германию: немецкая промышленность за год выпустила 11 тыс. самолетов, а английская — 20 тыс. США к началу 1942 г. имели в вооруженных силах 2173 тыс. человек, и их численность быстро возрастала. В США за вторую половину 1940 и 1941 г. было произведено свыше 23 тыс. самолетов, 12 тыс. танков и бронетранспортеров, 11 500 артиллерийских орудий, 9500 минометов и много другого вооружения.
4 сентября 1941 г. Сталин в личном послании Черчиллю снова ставит вопрос о необходимости открыть
«уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30 — 40 немецких дивизий»{34}.
Ответ был снова отрицательным.
Сейчас, много лет спустя, легче проникнуть в объективную суть этого спора. Советский Союз в то время не только нес на себе главную тяжесть войны против гитлеровской Германии, но и находился в исключительно тяжелом положении. Поэтому постановка вопроса об открытии второго фронта в Европе со стороны Советского правительства была вполне закономерной. США осенью 1941 г. еще не находились в состоянии войны с Германией. Могла ли это сделать Англия силами только своих собственных войск? Да, если бы ее правительство оказалось способным проявить решительность в этом вопросе. Можно согласиться и с тем, что здесь требовалось преодолеть серьезные трудности. Но Черчилль и возглавляемое им английское правительство не хотели рисковать. Они полагали, что этого не следует делать во имя интересов своего советского союзника. Они не согласились с противоположным мнением члена кабинета лорда Бивербрука, участника Московской конференции. Вернувшись в середине октября 1941 г. в Англию, он безуспешно излагал доводы в пользу открытия [207] второго фронта.
В своей записи (в копии, присланной Гопкинсу) Бивербрук рассказывает:
«Я утверждал, что наши военные руководители постоянно проявляли нежелание предпринимать наступательные действия. Сегодня есть только одна военная проблема — как помочь России. Однако по этому вопросу начальники штабов довольствуются разговорами о том, что ничего сделать нельзя. Они указывают на трудности, но ничего не предлагают для преодоления их.Нелепо утверждать, что мы ничего не можем сделать для России. Мы можем, как только мы решим пожертвовать долгосрочными проектами и общей военной концепцией, которая, хотя ее все еще лелеют, окончательно устарела в тот день, когда на Россию было совершено нападение». Советское сопротивление, как правильно утверждал Бивербрук, отвлекло от Западной Европы немецко-фашистские войска и на время воспрепятствовало наступательным действиям держав «оси» на других театрах войны. «Однако немцы могут безнаказанно перебрасывать свои дивизии на Восток именно потому, что наши генералы до сих пор считают континент запретной зоной для английских войск». Бивербрук указывает также, что сопротивление русских «создало почти революционную ситуацию во всех оккупированных странах и открыло 2 тыс. миль побережья для десанта английских войск»{35}.
Все эти доводы не были приняты во внимание правительством Англии.
Проблема второго фронта так и не была практически решена в наиболее трудные периоды мировой борьбы, когда ее реализации с огромным напряжением и надеждой ожидали народы антигитлеровской коалиции.