Книга IV

Глава 1

1. А Дарий, царь, еще недавно обладавший столь многочисленным войском, вступивший в сражение на колеснице, не столько борясь за победу, сколько торжествуя ее, теперь спасался бегством по полям, еще недавно заполненным его бесчисленными войсками, а теперь обезлюдевшим и ставшим обширной пустыней. 2. Немногие следовали за ним, ибо не все персы бежали по одному пути и из-за недостатка лошадей не могли поспевать за царем, менявшим лошадей. 3. Наконец царь прибыл в Онхи, где его поджидали 4 тысячи греков, вместе с ними он поспешил к Евфрату, считая, что ему будет принадлежать только то, что он успеет захватить при быстром продвижении.

4. Александр же приказал Пармениону тщательно стеречь пленников и добычу, также захваченную им в Дамаске, и назначил его правителем Сирии, которую называют Келесирия. 5. Сирийцы, еще не совсем ослабленные военными поражениями, относились к новой власти с пренебрежением; но быстро усмиренные, они покорно стали исполнять ее приказания. 6. Сдался царю также остров Арад. Приморской полосой и землями, дальше отстоявшими от моря, владел тогда царь этого острова Стратон. Приняв от него выражение покорности, царь передвинул свой стан к городу Марату.

7. Там ему вручают письмо Дария, вызвавшее сильное его раздражение своим заносчивым тоном; особенно его возмутило, что Дарий приписал себе царский титул, но не прибавил его к имени Александра. 8. Он не столько просил, сколько требовал, чтобы Александр, приняв от него столько денег, сколько мог бы собрать со всей Македонии, вернул ему мать, жену и детей и чтобы, если хочет, на равных условиях сразился с ним за царство. 9. Если, мол, он способен выслушать разумный совет, то-пусть довольствуется отцовским царством и отступит от чужих пределов, пусть будет союзником и другом: в этом он готов и сам дать ему клятву верности и принять ее от него.

10. В ответ Александр написал ему в следующем тоне: «Царь Александр Дарию. Дарий, имя которого ты принял, во всяческих битвах разорил греков, занимающих берег Геллеспонта и ионические колонии, а затем объявив войну Македонии и Греции, с большим войском переправился через море. 11. Потом пришел Ксеркс, принадлежащий к тому же роду, для завоевания нашей страны с полчищами грубых варваров; потерпев поражение в морской битве, он все же оставил в Греции Мардония, чтобы и в свое отсутствие разорять города и выжигать поля. 12. Кто не знает, что родитель мой Филипп был убит людьми, которых вы соблазнили надеждой получить огромные деньги? Вы затеваете нечестивые войны и хотя имеете оружие, покупаете за деньги головы ваших врагов, как и ты, царь такого [47] войска, хотел недавно нанять убийцу против меня за тысячу талантов. 13. Я обороняюсь от войны, а не иду войной. Да и боги поддерживают правую сторону: большую часть Азии я подчинил моей власти, тебя самого победил в бою. И хотя не следовало бы тебе, не признающему за мной даже прав войны, получить от меня никакого снисхождения, все же обещаю тебе, что если ты придешь ко мне с покорностью, получишь без выкупа и мать, и жену, и детей. Я умею побеждать и щадить побежденных. 14. А если ты боишься довериться мне, то я обещаю тебе, что ты придешь в безопасности. Кроме того, когда будешь мне писать, не забудь, что ты пишешь не просто царю, а своему царю».

15. Для передачи этого письма бил послан Терсипп. Сам Александр спустился в Финикию, где ему на милость сдался город Библ; оттуда он подошел к Сидону, известному своей древностью и славой своих основателей. 16. Царствовал в нем Стратон, поддерживаемый Дарием, и так как он сдал город на милость Александру не столько по своей воле, как по воле народа, он был признан недостойным царской власти; было поручено Гефестиону поставить там царем человека из сидонцев, которого он признает достойнейшим этого высокого сана. 17. У Гефестиона были там друзья, пользующиеся доброй славой среди юных своих сограждан: но когда им представилась возможность получить царскую власть, они сказали, что по обычаям отцов в этот высокий сан может быть возведен только потомок царского рода. 18. Гефестион был поражен величием духа людей, отвергающих то, чего другие добиваются огнем и мечом, и сказал: «Слава вашей доблести, вы первые поняли, насколько выше заслуга отказаться от царской власти, чем принять ее. Укажите же кого-нибудь из царского рода, который бы не забыл, что получил царское достоинство от вас». 19. Они же, видя, что многие питают эти надежды и, чрезмерно домогаясь царской власти, низкопоклонствуют перед друзьями Александра, решили, что нет никого более достойного, чем некий Абдалоним; он связан с царским родом дальним родством, но из-за бедности сам обрабатывает свой скромный пригородный сад. 20. Причиной его бедности, как у большинства, была его честность; занятый повседневным трудом, он и не слыхал звона оружия, сотрясавшего всю Азию.

21. Немедленно упомянутые лица с разукрашенной царской одеждой в руках входят в сад, который как раз в то время Абдалоним очищал от сухих трав. 22. Тогда один из них, приветствуя его как царя, сказал: «Тебе придется сменить твое рубище на одежду, которую ты видишь в моих руках. Омой тело свое, загрязненное в продолжительном труде, проникнись царственным духом, но в новом своем достоинстве, вполне тебе подобающем, сохрани свою скромность. Когда будешь сидеть на царском троне судьей над жизнью и смертью всех граждан, ради Геркулеса, не забудь своего положения, в котором и ради [48] которого ты принимаешь царство». 23. Все это казалось Абдалониму каким-то сном, потом он стал спрашивать, в здравом ли они уме, раз так жестоко смеются над ним; но когда с него, все еще недоверчивого, снято было рубище и надета была на него одежда, украшенная пурпуром и золотом, и присутствующие принесли ему присягу, то он, как подлинный царь, в сопровождении тех же спутников отправился во дворец.

24. Слух об этом, как обычно, быстро облетел весь город; у одних он вызвал сочувствие, у других возмущение; все богачи порицали Абдалонима перед друзьями Александра за бедность и скромное его положение. 25. Александр сейчас же приказал призвать его и долго на него смотрел. «Внешний вид твой, — сказал он, — не противоречит славе твоего рода, но интересно мне знать, терпеливо ли ты переносил свою бедность». Тогда тот ему ответил: «Хорошо будет, если я с такой же твердостью смогу перенести и царскую власть! Свои желания я всегда удовлетворял трудом своих рук; ничего не имея, я никогда ни в чем не нуждался». 26. Александр убедился на основании этих слов Абдалонима в высоких качествах его души; итак, он передал ему не только все царское имущество Стратона, но многое из персидской добычи, кроме того, подчинил его власти и область, прилегающую к городу.

27. Между тем Аминта, о котором мы сказали, что он перешел от Александра к персам, спасся бегством с 4 тысячами греков, последовавших за ним с поля сражения, в Триполис. Оттуда, посадив своих солдат на корабли, он переправился на о. Кипр, полагая, что при данном положении вещей каждый будет обладать на основании бесспорного права лишь тем, что он сам захватит. Он решил захватить Египет; будучи врагом того и другого царя, он всегда подчинялся изменяющимся [49] обстоятельствам. 28. Он внушил своим солдатам надежду на успех и убедил их в том, что претор Египта Сабак убит в бою, что персидский гарнизон остался без вождя и слаб, что египтяне всегда были враждебны своим преторам и примут греков не как врагов, а как друзей. 29. Крайняя необходимость заставляла их все испробовать, и так как судьба не осуществила первых ожиданий, будущее казалось более надежным. Итак, солдаты закричали: пусть ведет их, куда сам знает. Полагая, что надо использовать воодушевление солдат, он проникает в устье Нила, в Пелусий, выдавая себя за посланца Дария. 30. Завладев Пелусием, он продвинул свои войска в Мемфис. Узнав об этом,. египтяне, народ пустой и более склонный к переворотам, чем к твердому управлению, сбегаются туда из своих деревень и городов для уничтожения персидских гарнизонов. Персы хоть и испугались, но не потеряли надежду удержать Египет. 31. Аминта, разбив их в сражении, загнал в город, а сам, поставив лагерь, повел своих победителей опустошать поля; все имущество врагов расхищалось, словно предоставленное всем кому угодно. 32. Таким образом, хотя Мазак и знал, что его люди удручены неудачным сражением, все же показал им, как враги бродят повсюду с беспечностью победителей, и побудил решиться на вылазку из города и вернуть себе потерянное имущество. 33. Этот замысел оказался и разумным по расчету, и особенно удачным по результату: все враги до одного вместе со своим вождем были перебиты. Так Аминта заплатил своей жизнью за свою вину перед обоими царями; не больше верности проявил он тому, к которому перебежал, чем к покинутому им.

34. Военачальники Дария, уцелевшие после битвы при Иссе, со всем войском, которое последовало за беглецами, присоединив к нему также молодежь каппадокийцев и пафлагонцев, пытались вернуть Лидию. 35. Во главе Лидии стоял претор Александра Антигон. Хотя он отправил к царю много воинов из своих гарнизонов, все же, презирая варваров, повел своих людей в битву. Судьба обеих сторон и в этом состязании оказалась такой же: персы после трех сражений в разных местах были рассеяны. 36. В то же время и флот македонцев, вызванный из Греции, победил Аристомена, посланного Дарием, отвоевать берега Геллеспонта; все его корабли были либо потоплены, либо захвачены в плен. 37. Начальник персидского флота Фарнабаз, взяв деньги с жителей Милета и введя в город Хиос свой гарнизон, напал с сотней кораблей на острова Андрос и Сифнос. Он занимает эти острова своими гарнизонами и облагает денежным штрафом. 38. Широкий размах войны, которая велась могущественнейшими царями Европы и Азии за обладание всем миром, заставил взяться за оружие Грецию и Крит. 39. Спартанский царь Агис, собрав 8 тысяч греков, которые, убежав из Киликии, возвращались по домам, начал войну против Антипатра, префекта Македонии. 40. Критян, примыкавших то к одной, то к другой стороне, захватывали то спартанские войска, [50] то македонские. Но столкновения этих противников носили более легкий характер, в то время как судьба готовила другой главный бой, от которого зависел исход всех остальных.

Глава 2

1. Уже вся Сирия, а также Финикия, за исключением города Тира, были под властью македонца; царь стоял лагерем на материке, от которого город Тир отделен узким проливом. 2. Тир, выдающийся своими размерами и славой вреди всех городов Сирии и Финикии, казалось, охотнее вступил бы с Александром в союз, чем признал бы его власть; поэтому послы города принесли ему в подарок золотой венок, а раньше щедро и гостеприимно снабдили его продовольствием из города. 3. Царь приказал принять от них дары как от друзей и, благосклонно обратившись к ним, сказал, что хочет принести жертву Геркулесу, особенно почитаемому тирийцами; цари македонские, мол, верят, что ведут свой род от этого бога, а ему самому оракулом предписано исполнить это. 4. Послы отвечают ему, что есть храм Геркулеса за чертой города, на месте, называемом Палетир, там царь сможет принести жертву богу по установленному обряду. 5. Тут Александр не сдержал гнева, с которым и обычно не мог совладать. «Так вы, — воскликнул он, — полагаясь на то, что занимаете остров, презираете наше сухопутное войско? Но я скоро покажу вам, что вы живете на материке! Знайте же: или вы впустите меня в город, или я возьму его силой». 6. С этими словами он отпустил послов. Друзья стали уговаривать тирийцев, чтобы они сами предоставили свободный доступ в город царю, которого приняли и Сирия и Финикия. Но они достаточно полагаясь на неприступность места, решили выдержать осаду.

7. В самом деле, город отделяется от материка проливом шириной в 4 стадия. Так как пролив обращен в сторону африканского ветра, то по нему часто набегают на берег из открытого моря большие волны. 8. Поэтому именно этот ветер, как ничто другое, препятствовал производству работ, которыми македонцы задумали соединить остров с материком. Ведь большие глыбы камня с трудом можно перевозить даже и при спокойном море; африканский же ветер, вздымая волны, опрокидывал все что свозили для постройки, да и нет столь крепких скал, которых не разъедали бы волны, то проникающие в скрепления отдельных частей, то при более сильном ветре перекатывающиеся через все сооружение. 9. Кроме того, было и еще не меньшее затруднение: у стены и башен море было очень глубоким; осадные машины могли действовать только издали, с кораблей, к стенам нельзя было подставить лестницы, отвесная стена над морем преграждала путь пехоте; кораблей у царя не было, да если бы он и двинул их, то они по своей неустойчивости легко могли быть остановлены метательным оружием. 10. Все это и [51] поддерживало твердость тирийцев, хотя силы их были ничтожны. К ним тогда прибыли послы от карфагенян для празднования по обычаю предков священной годовщины; ведь Карфаген основали тирийцы, которые и почитались там всегда как предки. 11. Итак, пунийцы начали убеждать тирийцев мужественно вынести осаду, обещая скорое прибытие помощи из Карфагена, ибо в те времена моря были в значительной мере во власти пунического флота.

12. Итак, решив вести войну, тирийцы расставляют на стенах и башнях метательные снаряды, раздают оружие молодым;. ремесленников, которых в городе было множество, распределяют по оружейным мастерским. Все загудело от приготовления к войне: изготовлялись железные багры, называемые гарпагонами, чтобы набрасывать их на сооружения осаждающих, вороны и другие приспособления, придуманные для защиты городов. 13. Однако, когда на наковальню положили железо, которое нужно было ковать, и мехи стали раздувать огонь, из-под самого пламени, говорят, потекли ручьи крови; это знамение тирийцы истолковали как угрозу македонцам. 14. Также и у македонцев, когда какой-то солдат стал отламывать хлеб, заметили вытекающие из хлеба капли крови; царь испугался, но опытнейший прорицатель Аристандр сказал, что если бы кровь потекла снаружи, то это предвещало бы беду македонцам; наоборот, кровь, потекшая изнутри, предвещает гибель города, который царь решил осаждать. 15. Так как флот Александра был далеко и он понимал, что продолжительная осада явится для него большим препятствием в осуществлении других его дел, он послал в город вестников склонить тирийцев к миру; но тирийцы, нарушив международное право, убили вестников и бросили в море. Царь, возмущенный таким недостойным убийством своих людей, решил осаждать город.

16. Но сначала надо было воздвигнуть мол для соединения города с материком. Воины впали в отчаяние, когда увидели глубокое море, которое можно было забросать камнями разве только силами богов; где найти такие скалы, где такие огромные деревья? Нужно опустошить целые области, чтобы заполнить это пространство, а пролив все время волнуется, и чем теснее становится между островом и материком, тем сильнее он бушует. 17. А царь, уже научившийся воздействовать на умы воинов, объявляет им, что во сне ему явился Геркулес с протянутой вперед рукой, и Александр видел» как он сам вступил в город под его руководством и по открытому им пути. Тут же царь сообщил об убийстве послов, в нарушение международного права, и что Тир — единственный город, осмелившийся задержать шествие победителя. 18. Затем всем командирам дается приказ воздействовать на своих солдат, и, когда все достаточно подготовились, приступили к сооружению. Большое количество камня было под рукой; его предоставляли развалины древнего Тира; лесной материал для плотов и башен подвозился с [52] Ливанских гор. 19. Со дна моря строительство уже поднялось на высоту горы, но еще не доходило до поверхности воды, и чем дальше от берега возводился мол, тем больше глубокое море поглощало все, что насыпалось. 20. А тирийцы, подъезжая на маленьких судах, издевались над тем, что воины, прославившиеся своим оружием, таскают на спине тяжести подобно вьючным животным. Они спрашивали их: неужели Александр сильнее Нептуна? Но эти насмешки только поднимали дух воинов.

21. Но вот уже мол стал немного выступать из воды, увеличилась ширина насыпи и приближалась к городу. Тогда тирийцы, увидев большие размеры сооружения, рост которого они раньше не заметили, стали объезжать на легких судах не законченную еще постройку и засыпать копьями воинов, стоявших на месте работы. 22. Когда многие из них были ранены без отмщения, а ладьи тирийцев легко разворачивались и приставали к месту работ, воины вынуждены были бросать работу, чтобы обороняться. 23. Поэтому царь приказал щитами и плотами защитить сооружающих мол, чтобы оградить их от стрел, и воздвиг две башни на конце мола, с которых можно было обстреливать подплывающие ладьи. 24. Но тирийцы подплывали на своих судах к берегу, скрываясь от неприятеля, высаживались с них и убивали переносивших камни. Также и в Ливанских горах дикие арабы, нападая на отдельных македонцев, почти 30 из них убили, некоторых — в меньшем числе — взяли в плен.

Глава 3

1. Это обстоятельство принудило Александра разделить войска, а чтобы не казалось, что он бесполезно занят одним городом, он оставил во главе осады Пердикку и Кратера, сам же с отрядом воинов без обоза отправился в Аравию. 2. Тем временем тирийцы снарядили корабль больших размеров, загрузили его со стороны кормы песком и камнем, чтобы нос его сильно поднялся, и обмазав его смолой и серой, погнали на веслах. Когда паруса его надулись от сильного ветра, он быстро подошел к молу; тогда гребцы подожгли его нос, и сами соскочили в следовавшие для этой цели за кораблем ладьи. 3. Пылающий в огне корабль стал распространять пожар на большое расстояние, и, прежде чем можно было принять против него меры, он охватил башни и другие сооружения на краю мола. 4. А моряки, соскочившие в маленькие лодки, добавили к этому еще и факелы и все, что могло служить пищей огню. И вот пожаром были охвачены не только основания башен македонцев, но и верхние ярусы, так что люди, стоявшие на башнях, частью погибали, частью, побросав оружие, прыгали прямо в море. 5. Тирийцы же больше хотели захватить их живьем, а не убивать, поэтому они старались поранить руки плавающих камнями или шестами, пока люди совершенно не измучились и их можно было беспрепятственно вылавливать в лодки. 6. И не только [53] пожар разрушил сооружения, но в тот же день случайно усилившийся ветер поднял все море из глубин на мол; от частых ударов волн разошлись все скрепы сооружения, и вода, обтекая камни, прорвала мол посередине. 7. Когда груды камней, на которых держалась насыпь земли, оказались размытыми, вся громада рухнула в глубины моря, так что вернувшийся из Аравии. Александр едва нашел кое-какие следы от мола. 8. Тут, как обычно при неудачах, каждый стал возлагать вину на другого, в то время как правильнее было бы всем жаловаться на суровость моря.

Царь начал сооружать новый мол, но не боком к направлению ветра, а прямо напротив, что воздавало заслон для других работ, как бы укрытых им; он увеличил и ширину насыпи, чтобы башни, поставленные посередине мола, были недосягаемы для копий. 9. Бросали в море целые деревья с огромными ветвями, сверху заваливали их камнями, потом опять валили деревья и засыпали их землей; на все это накладывали новые слои деревьев и камней и таким образом скрепляли все сооружение как бы непрерывной связью. Но и тирийцы усердно создавали все, что можно было придумать для затруднения этих работ. 10. Больше всего им помогало следующее: они, укрываясь от неприятеля, незаметно скользя по воде, проникали до самого мода, зацеплялись крюками за торчащие из воды ветви деревьев, тянули их на себя; если они подавались, они увлекали за собой в глубину моря много другого материала: затем без труда сдвигали освободившиеся от нагрузки стволы и ветви деревьев, а при разрушении основания и все сооружение, державшееся на раскидистых ветвях деревьев, рушилось вслед за ним. 11. Но к Александру, уже упавшему было духом и не знавшему, продолжать ему осаду или удалиться, подошел флот с острова Кипра и вместе с ним Клеандр, недавно прибывший в Азию с греческими солдатами. Флот в 190 кораблей Александр разделил на два фланга: левым командовал кипрский царь Пифагор с Кратером; на правом был на царской квинквереме сам Александр. 12. Тирийцы хотя и имели флот, не решались вступить в морской бой, они выставили перед стенами только три корабля, которые Царь, налетев на них, потопил.

13. На следующий день, подведя флот к стенам города, царь стал со всех сторон сотрясать стены ударами метательных орудий, и особенно таранов; но тирийцы поспешно засыпали пробоины камнями; со всех сторон они начали также воздвигать вторую внутреннюю стену, чтобы укрыться за ней, если не выдержит осады наружная. 14. Однако беда надвигалась на них со всех сторон: мол достиг расстояния ближе полета копья, и флот окружил их стены; на них обрушились силы как сухопутные, так и морские. Македонцы связывали свои квадриремы по две, так что носы их соприкасались, а кормы расходились между собой насколько возможно. 15. Все расстояние между кормами граблей они заполняли снастями с привязанными к ним крепкими [54] бревнами, на которые настилали мост, способный выдержать тяжесть солдат; оборудованные таким образом квадриремы они подводили к городу, с них в безопасности метали стрелы в защитников стен, так как воины были прикрыты носовыми частями. 16. Была глубокая ночь, и царь отдает приказ флоту, построенному указанным способом, окружить город, и уже корабли со всех сторон приближались к городу, и тирийцы уже впали в полное отчаяние, как вдруг черные тучи заволокли все небо и густой мрак затмил остатки света. 17. Тогда неспокойное море стало подниматься, потом при усилившемся ветре по нему пошли валы, и связанные корабли ударялись друг о друга; потом скрепы, соединявшие квадриремы, начали разрываться, палубный настил ломался и со страшным шумом вместе с воинами рушился в морскую глубь. 18. При бурном море никак нельзя было управлять связанными кораблями, солдаты мешали матросам, гребцы не давали действовать солдатам, и, что часто бывает в таких случаях, люды опытные подчинялись неопытным: кормчие, привыкшие по-другому управлять кораблем, теперь под страхом смерти исполняли чужие приказания. Наконец море, настойчиво разрезаемое веслами, уступило морякам, как бы вырвавшим у него свои корабли; суда достигли берега, но большинство из них были повреждены.

19. Примерно в те же дни прибыли 30 послов от карфагенян, но они принесли осажденным не столько помощь, сколько сочувствие, так как заявили, что пунийцы затруднены своей войной, в которой они борются не за преобладание, а за свое спасение. 20. Тогда сиракузяне, опустошавшие Африку, расположились лагерем недалеко от стен Карфагена. Но тирийцы не пали при этом духом, хотя и лишились больших надежд: они передали своих жен и детей, чтобы их увезли в Карфаген и чтобы самим мужественнее переносить любую судьбу, если самое для них дорогое не будет разделять с ними их участи. 21. А когда один из граждан заявил на собрании, что ему явился во сне особенно почитаемый ими Аполлон, как бы покидающий их город, и что мол, воздвигнутый македонцами в море, обратился в лесное ущелье. 22. то, хотя рассказчик заслуживал мало доверия, под влиянием страха все были склонны верить всему плохому; поэтому они опутали статую Аполлона золотой цепью и приковали ее к жертвеннику Геракла, которому они раньше посвятили свой город, как будто это божество могло удержать Аполлона. Когда-то пунийцы вывезли эту статую из Сиракуз и поставили в Тире на своей первоначальной родине, да и добычей из других захваченных ими городов они украшали Карфаген не более чем Тир. 23. Нашлись даже люди, предлагавшие обратиться к давно уже не применявшем ся жертвоприношению, которое, по-моему, совсем не было угодно богам, именно к закланию в жертву Сатурну свободнорожденного младенца. Говорят, что карфагеняне до самого разрушения их города осуществляли. это скорее святотатство, [55] нежели жертвоприношение, завещанное им основателями их города. Если бы старейшины, по решению которых у них вершатся все дела, не воспротивились, то грубое суеверие взяло бы верх над гуманностью.

24. Впрочем, крайняя нужда сильнее всякого искусства, она показала, помимо обычных приемов борьбы, еще и новые. Так, для борьбы с кораблями, подплывавшими к стенам, они привязывали к крепким бревнем вороны и железные, лапы с крюками, чтобы, вытолкнув бревно метательным орудием и быстро опустив канаты, набрасывать крюки на корабль. 25. Крюки и серповидные багры, свисавшие с тех же бревен, повреждали как бойцов, так и сами корабли. Кроме того, они накаляли на сильном огне медные щиты, наполняли их горячим песком и кипящими нечистотами и внезапно сбрасывали их со стен. 26. Ничего другого так не боялись осаждающие, ибо горячий песок проникал под панцирь к телу, прожигал все, к чему прикасался, и его нельзя было никакими усилиями вытряхнуть: люди бросали оружие и, так как все средства защиты оказывались поврежденными, беззащитные были предоставлены любым ударам, а вороны и железные лапы, выбрасываемые орудиями, захватывали многих из них.

Глава 4

1. Тут царь, утомившись, решил было снять осаду и направиться в Египет. Ведь пройдя с огромной быстротой всю Малую Азию, он задержался перед стенами одного города и упускал время для разрешения многих важных дел. 2. Но, считая позором как безрезультатный уход, так и дальнейшую задержку, он полагал, что если он оставит Тир свидетелем своей неудачи, слух о его славе померкнет, а при помощи доброй молвы он достигал большего, чем своим оружием. Итак, чтобы не оставить ничего не испробованным, он приказал двинуть к городу еще большее количество судов и посадить на них отборных воинов. 3. Вдруг морское чудовище необычайной величины, выдаваясь спиной над волнами, приблизилось, своим огромным телом рассекая волны, к самому молу, построенному македонцами, и было видно с той и другой стороны, 4. затем погрузилось в море у края мола и то показывалось большей своей частью над волнами, то исчезало за их гребнями, наконец всплыло недалеко от укреплений города. 5. Вид этого чудовища вызвал радость той и другой стороны: македонцы утверждали, что оно показало путь дальнейшему строительству, а тирийцы полагали, что Нептун, мстя за нарушение покоя, призвал это чудовище и что скоро, конечно, рухнет весь мол. Обрадовавшись такому предзнаменованию, они стали пировать и упились вином; отягощенные им, они с восходом солнца садятся на корабли, разукрасив их венками из цветов, не только поверив в предвестие победы, но уже и поздравляя себя с ней. [56]

6. Случайно царь приказал вести флот в другую сторону, оставив 30 малых судов у берега; из них два судна тирийцы захватили, на остальные навели сильный страх, тогда Александр, услыхав крик своих людей, подвел флот к берегу, с которого раздавался шум. 7. Первой из судов македонцев пришла на помощь одна квинкверема, наиболее быстроходная; как только тирийцы ее увидали, два их корабля бросились на нее с разных сторон; в один из них квинкверема на всем ходу вонзилась своим носом и его этим связала. 8. Другой, сохранивший свободу действий, устремился было быстрым ходом против другого борта квинкверемы, как вдруг по счастливой случайности еще одна трирема из флота Александра с такой силой наскочила на корабль, угрожавший квинквереме, что тириец-кормчий свалился с кормы в море. 9. Затем подходит еще больше судов, македонцев, на них и сам царь. Тогда тирийцы приналегли на весла и с большим трудом освободили свой корабль, пробитый квинкверемой, после чего их корабли устремляются в порт. Царь преследовал их, но, задержанный летевшими в него со стен стрелами, не мог ворваться за ними в город. Корабли же неприятельские он почти все потопил или захватил.

10. После этого солдатам было дано 2 дня отдыха. Затем, приказав подвести к городу флот и осадные орудия, чтобы стеснить напуганных осажденных со всех сторон, сам царь поднялся на самый верх башни с тем большим мужеством, чем больше была опасность. 11. Заметный по своим царским знакам и блестящему вооружению, он был главной мишенью для стрел. И он проявил доблесть, достойную быть зрелищем: многих защитников стен он сразил копьем, некоторых врагов отбросил, напав с мечом и щитом, ибо башня, на которой он стоял, почти соприкасалась со стеной города. 12. Когда под частыми ударами тарана каменная кладка была разбита и защитные укрепления рухнули, флот вошел в порт и группа македонцев поднялась на покинутые неприятелем башни. Тогда тирийцы, на которых обрушилось разом столько бед, бросаются в храмы, ища там спасения, другие заперлись в своих домах, каждый сам выбирал для себя род добровольной смерти, иные бросались на врагов, чтобы не умереть неотомщенными; 13. большое их число занимало крыши и оттуда бросало на проходящих камни и все, что попадалось под руку. Александр приказывает перебить всех, кроме укрывшихся в храмах, и поджечь все постройки города. 14. Хотя этот приказ был объявлен глашатаем, никто из вооруженных не искал защиты богов: храмы наполнились женщинами и детьми, мужчины стояли у своих домов, готовые дать отпор свирепствующему победителю. 15. Многих спасли сидоняне, находившиеся в отрядах македонцев. Они вступили в город в числе победителей, но, помня о своем родстве с тирийцами (основателем обоих городов считался Агенор), они спасли многих из них, уводя к своим кораблям и тайно переправляя их в Сидон. Так неистовства победителей тайно избежали 15 тысяч [57] человек. 16. О том, сколько было пролито крови, можно судить хотя бы по тому, что внутри укреплений города было казнено 6 тысяч воинов. 17. Печальное для победителей зрелище было подготовлено яростью царя: 2 тысячи человек, на убийство которых уже не хватило ожесточения, были пригвождены к крестам на большом расстоянии вдоль берега моря. 18. Послов карфагенских царь пощадил, но объявил Карфагену войну, которая из-за крайних обстоятельств была отложена.

19. Тир, город, достойный памяти у потомства как по своей древности, так и по превратности судьбы, был взят на седьмой месяц после начала осады. Он был основан Агенором и долго господствовал не только в ближайших морях, но везде, куда только заходили его флотилии, и, если верить молве, тирийский народ либо изобрел письмена, либо первым стал их распространять. 20. Его колонии расселились почти по всему свету: Карфаген в Африке, Фивы в Беотии, Гадес у океана. Мне кажется, что они выбирали для своей многочисленной тогда молодежи незнакомые другим места для жительства или потому, что они, плавая; по открытым морям, часто туда заезжали, или потому, что земледельцы их, измученные частыми землетрясениями, — об этом тоже говорилось — были вынуждены с помощью оружия искать для себя новых колоний на чужбине. 21. Город этот испытал много падений, после которых вновь возрождался, теперь же под охраной римского гуманного владычества он пользуется продолжительным миром, содействующим всеобщему процветанию.

Глава 5

1. Почти в те же дни доставлено было Александру письмо Дария, написанное, наконец, как царю. Он просил Александра вступить в брак с его дочерью, по имени Статира, в приданое ей он давал все земли между Геллеспонтом и рекой Галисом, сам же довольствовался землями, лежащими к востоку. 2. Если, мол, Александр колеблется принять, что ему предлагается, то ведь счастье никогда не; остается подолгу на том же месте, и насколько большей удачи достигают люди, настолько большую зависть богов к себе возбуждают. 3. Он опасается, что Александр, подобно птицам, которых природная легкость влечет к звездам, предается пустому и незрелому увлечению: ведь нет ничего труднее, как в его возрасте справляться с таким счастьем. 4. У него самого остается еще очень много земель, да и не) всегда можно быть застигнутым в теснинах, Александру же придется переправляться через Евфрат, Тигр, Аракс и Гидасп, великие защитные рубежи его царства. Придется ему дойти до земель, где живет так мало людей, что стыдно об этом говорить. 5. Когда-то он еще пройдет через Мидию, Гирканию, Бактрию и достигнет индов, живущих у океана? Не говоря уже о согдийцах, арахосиях и о других племенах, населяющих Кавказ и достигающих Танаиса. Раньше состаришься, чем обойдешь [58] все эти земли, даже без сражений. 6. Пусть Александр больше не зовет его к себе, а если он придет, то для его погибели.

7. Принесшему письмо Александр дал такой ответ: Дарий делает ему невыгодные предложения: хочет делиться тем, что уже целиком потерял, предлагает в приданое Лидию, Ионию, Эолиду и берега Геллеспонта, чем Александр уже владеет по праву победителя. Но условия диктуются победителями, а побежденными принимаются. Если он один только знает, в каком положении кто из них находится, то пусть возьмется как можно скорее за оружие. 8. Он, мол, сам, переправясь Через море, предназначил покорить не Киликию или Лидию — это было бы ничтожной наградой за такую войну, — но столицу его царства, Персеполь, а затем Бактры и Экбатаны и область крайнего востока. Куда Дарий может бежать, туда и он сможет последовать за ним; пусть не пугает больше реками того, кто, как он знает, переправлялся через моря.

9. Так писали друг другу цари. А родосцы приступили тогда к сдаче Александру своего города и гавани. Киликию Александр передал в управление Сократу, Филоту приказал начальствовать в области вокруг Тира, Сирию, называемую Келесирией, Парменион передал Андромаху, сам желая принять участие в незаконченной еще войне. 10. Царь, приказав Гефестиону объехать на кораблях берег Финикии, прибыл со всеми войсками в город Газу. 11. В те же примерно дни происходили торжества Истмийских игр, на которые стекается народ со всей Греции. На этом сборище греки, которые обычно откликаются на все события своего времени, отрядили к царю 15 человек поднести ему золотой венок за победу в борьбе за благо и свободу Греции. 12. Немного ранее до них же дошел неопределенный слух (об оракуле), чтобы они следовали за судьбой, куда бы она ни повлекла их колеблющиеся души. 13. Впрочем, не только сам царь покорял города, все еще не признававшие ярмо власти Александра, но и его командиры, отличные вожди, проникали во многие места: Калат — в Пафлагонию, Антигон — в Ликаонию, а Балакр, одержав победу над командиром Дария Гидарном, захватил Милет. 14. Амфотер и Гегелох при помощи флота в 160 кораблей подчинили власти Александра острова между Ахайей и Азией. Взяв Тенедос, они решили захватить также и Хиос, так как жители острова их призывали. 15. Но командир Дария Фарнабаз, захватив граждан, державших сторону македонцев, снова передал город с небольшим гарнизоном людям своей партии: Аполлониду и Афинагору. 16. Военачальники Александра упорно продолжали осаждать город, полагаясь не столько на свои силы, сколько на стремление самих осажденных. И они не обманулись в расчете: между Аполлонидом и военными командирами началась распря, давшая македонцам возможность ворваться в город.

17. Когда, проломив ворота, македонцы проникли в город, [59] горожане, уже давно сговорившиеся отпасть, собираются вокруг Амфотера и Гегелоха: персидский гарнизон был ими перебит, а Фарнабаза с Аполлонидом и Афинагором они выдают в оковах. 18. Выданы были также 12 трирем с находившимися на них солдатами и гребцами, кроме них 30 кораблей, пиратские лембы и 3 тысячи греков-наемников у персов. Передав этих последних в свои военные резервы, военачальники Александра пиратов казнили, а пленных воинов и гребцов взяли в свой флот.

19. Случайно тиран Метимнский Аристоник, ничего не зная о происшедшем в городе Хиосе, прибыл в первую ночную стражу с пиратскими кораблями к закрытому входу в гавань и на вопрос стражи, кто он такой, ответил, что Аристоник прибыл к Фарнабазу. 20. Сторожа говорят ему, что Фарнабаз уже спит и что к нему сейчас пройти нельзя, но что для союзника и гостя гавань открыта, Фарнабаза можно будет видеть на следующий день. Аристоник без колебания вступил в гавань первым, за своим вождем последовали и пиратские лембы. 21. Пока они привязывали свои корабли к причалам в порту, стража запирает вход в гавань и будит спавших поблизости солдат, никто из пиратов не осмелился сопротивляться, на всех были наложены оковы, а затем их передают Амфотеру и Гегелоху. 22. Отсюда македонцы перешли в Митилену. Недавно, захватив этот город, в нем засел с персидским гарнизоном в 2 тысячи человек афинянин Харес; но он не мог выдержать осады, сдал город, выговорил для себя право свободно уйти и отправился в Имброс. Сдавшихся македонцы пощадили.

Глава 6

1. Дарий, отчаявшись добиться мира, которого думал достигнуть письмом через послов, энергично стал восстанавливать свои боевые силы для возобновления войны. 2. Он приказывает вождям отрядом собраться в Вавилон, также и командиру бактрийцев Бессу прийти, собрав как можно больше войска. 3. Бактрийцы, среди этих племен самые воинственные и суровые, по своим нравам совсем не похожи на изнеженных персов; они жили недалеко от весьма воинственного племени скифов, привыкли к грабежам и всегда бродили с оружием в руках. 4. Бесс, подозреваемый в вероломстве, несомненно, с неудовольствием держался на вторых ролях, но все же внушая царю страх. Ведь он домогался царской власти, но боялся стать предателем, хотя только так и мог достигнуть цели. 5. Впрочем, Александр, несмотря на все расследования, не мог обнаружить, куда удалился Дарий, так как по своим обычаям все персы с удивительной преданностью хранили тайну своих царей. 6. Ни страхом, ни обещаниями нельзя было принудить их к словам, которые могли бы выдать тайну. Традиционное повиновение царям сделало священным это молчание под страхом смерти. [60] Несдержанность на язык карается у персов строже всякого другого проступка; считается, что нельзя доверять ничего важного тому, кому тяжело соблюдать молчание, хотя по природе это совсем нетрудно для человека.

7. Поэтому Александр осаждал город Газу, не зная ничего, что происходит у неприятеля. Начальником города был исключительно преданный своему царю Бетис, он с небольшим гарнизоном защищал город, укрепленный необычайно мощными стенами. 8. Александр, осмотрев местность, приказал рыть подкоп: мягкая почва облегчала эту тайную работу, так как находящееся поблизости море намывает много песка и нет здесь камней и скал, которые мешали бы рыть ход. 9. Итак, рытье началось с невидной для жителей стороны; чтобы отвлечь их внимание, царь велит придвинуть к стенам осадные башни. Но та же мягкая почва оказалась неудобной для передвижения башни; песок рассыпался и затруднял вращение колес, верхние ярусы башни падали и многих ранили, а люди изнемогали и от поддерживания башен, и от передвижения их. 10. Итак, царь дал знак к отступлению, а на другой день велел обложить стены города блокадой. Когда взошло солнце, он перед тем, как повести войско, совершил по обычаю отцов моление богам, прося у них помощи. 11. Случайно пролетавший ворон обронил комочек земли, который нес в когтях; упав на голову царя, земля рассыпалась, а птица села на ближайшей башне, обмазанной битумом и серой; птица прилипла крыльями к башне и тщетно старалась улететь; близстоящие воины ее поймали. 12. Это происшествие показалось достойным того, чтобы запросить о нем прорицателя, да и сам Александр не был совсем свободен от суеверий. Итак, Аристандр, пользовавшийся величайшим доверием, разъяснил, что этим знамением предвещается падение города, однако есть опасение, как бы не получил ранения сам царь. Он убедил его в тот день ничего не предпринимать. 13. И хотя царь очень досадовал, что один этот город препятствует ему спокойно вступить в Египет, он все же послушался прорицателя и дал сигнал к отступлению.

Тогда у осажденных поднялся дух, и они, выйдя из города, напирают на отступающих, считая, что промедление врагов для них благоприятно. 14. Они вступили в бой с ожесточением, но не проявили стойкости и, увидев, что знамена македонцев движутся в обход, сразу же прекратили борьбу. Уже до царя достигали крики сражающихся, когда он, забыв о предсказании, но все же по просьбе друзей надев на себя панцирь, в который редко облачался, подошел к первым рядам. 15. Увидев его, один араб из воинов Дария, решившись на дело, непосильное для его судьбы, прикрывая меч щитом, бросился к ногам Александра под видом перебежчика. Тот приказал ему встать и велел принять его в число своих. 16. Но варвар, быстро перебросив меч в правую руку, замахнулся им над головой царя, который, легким отклонением головы избегнув удара, отрубил [61] промахнувшуюся руку варвара. Он считал, что в этом осуществилась предсказанная ему опасность. 17. Но я убежден, что судьба неотвратима, ибо, рьяно сражаясь в первых рядах, царь был ранен стрелой; она прошла через панцирь и вонзилась в плечо, ее вынул врач царя Филипп. 18. Потекла обильно кровь, и все испугались; через панцирь не было видно, глубока ли рана. Сам царь, даже не побледнев, приказал остановить кровь и перевязать рану. 19. Долго еще после этого он оставался впереди знамен, скрывая боль или преодолевая ее, как вдруг кровь, перед этим задержанная лекарством, полилась сильнее, и рана, причинявшая мало боли, пока была свежа, распухла, когда кровь стала запекаться. 20. У царя потемнело в глазах и подкосились ноги; ближайшие воины его подхватили и принесли в лагерь; а Бетис, считая, что он убит, вернулся в город, торжествуя победу.

21. Между тем Александр, еще не залечив раны, возвел насыпь, равную по высоте стенам, и приказал подвести под них несколько подкопов. 22. Горожане на прежней высоте стен надстроили новые укрепления, но и они не могли сравняться с высотой башен, возведенных на насыпи. Таким образом, внутренняя часть города была открыта для вражеских стрел. 23. Крайняя беда пришла к горожанам, когда стена, подрытая из подкопа, рухнула и через ее брешь в город ворвался неприятель. Передние ряды вел сам царь, но, ступив неосторожно, повредил себе камнем, ногу. 24. Прежняя рана его еще не зажила, а он все же, опираясь на копье, оставался в первых рядах сражающихся, негодуя на то, что получил две раны при осаде этого города. 25. Когда разгорелась упорная битва, люди Бетиса, страдающего от многих ран, его покинули, но он не ослабил своего ожесточения в сражении, и оружие его было обагрено как его собственной, так и вражеской кровью. 26. И когда, уже со всех сторон на него направлены были копья… юный царь, упоенный торжеством победы, но все же признавая мужество также и во враге, сказал, обращаясь к Бетису: «Не так ты умрешь, как хотел; тебе придется вынести все виды пыток, какие могут быть придуманы для пленника». 27. Но Бетис, глядя на царя не только бесстрашным, но и надменным взором, ничего не ответил на его угрозы. 28. Тогда Александр воскликнул: «Видите ли, как он упорно молчит? Склонил ли он колена, просит ли пощады? Но я заставлю его прервать молчание, и если неслова, то исторгну из него хотя бы стоны!» 29. Затем он от раздражения впал в ярость; уже тогда он стал перенимать чужие нравы. Через пятки еле дышавшего Бетиса были продеты ремни, его привязали к колеснице, и кони потащили его вокруг города, а Александр хвалился тем, что, придумав такую казнь врагу, он подражает Ахиллу, от которого сам вел свой род. 30. Персов и арабов пало в этой битве около 10 тысяч, но и для македонцев победа не была бескровной. Эта осада получила известность не столько из-за славы города, сколько по случаю [62] дважды угрожавшей царю опасности. 31. Торопясь вступить в Египет, он послал в Македонию Аминту с десятью триремами для нового набора солдат. Ведь и при удачах таяли военные силы, а к воинам из покоренных племен меньше было доверия, чем к своим.

Глава 7

1. Египтяне, давно уже враждебно относившиеся к персидским правителям, считая, что они алчны и высокомерны, с нетерпением ожидали прибытия Александра; они с радостью приняли даже перебежчика Аминту, пришедшего к ним добиваться власти. 2. Итак, в Пелусий, где ожидалось вступление царя, собралось множество народа. А царь на седьмой день после отвода своих войск от Газы прибыл в ту область Египта, которая называется теперь Стан Александра. 3. Затем, приказав пешим войскам отправиться в Пелусий, сам с отборным отрядом воинов и без обоза поехал по реке Нилу; персы, напуганные отпадением, не оказали ему сопротивления. 4. Он уже был недалеко от Мемфиса, для защиты которого был оставлен претор Дария Мазак; он переправился через реку Орон и передал Александру 800 талантов и все царское имущество. 5. От Мемфиса по той же реке царь проникает во внутренние области Египта и, организовав все управление так, чтобы ни в чем не нарушать отеческих обычаев египтян, решил отправиться к оракулу Юпитера-Аммона. 6. Ему предстоял путь, едва доступный по трудности лишь немногим, и притом опытным, людям. Там недостает влаги на земле и в воздухе, простираются бесплодные пески, пышущие невыносимым жаром, и почва, раскаленная от солнечных лучей, обжигает ноги. 7. Там надо бороться не только с жарой и засухой, но еще и с сыпучим и очень глубоким песком, в котором вязнут ноги. 8. Египтяне преувеличивали значение этих трудностей, но Александра побуждало страстное желание дойти до храма Юпитера, которого он, не довольствуясь происхождением от смертных, считал своим прародителем, или хотел, чтобы его таковым считали.

6. Итак, с теми, которых он решил повести с собой, он спустился по реке до Мареотийского болота. Туда принесли емe дары послы киренцев, прося у него мира, и звали посетить их города. Он принял их дары, заключил дружбу, но пpoдoлжaл выполнять задуманное. 10. В первый и последующий дни трудности пути показались преодолимы, но люди еще не дошли до бескрайней голой пустыни, хотя шли уже по бесплодной и вымершей земле. 11. Но когда перед ними открылись равнины с глубокими песками, то они уподобились морякам, вышедшим в открытое море и тщетно ищущим глазами следов земли. 12. Им не попадалось ни дерева, ни клочка возделанной земли. Но хватало уже и воды, которую везли в мехах верблюды и которой совсем не было в раскаленном песке. 13. Кроме того, палило солнце, рты у всех были сухи и опалены, как вдруг то ли [63] случайно, то ли по милости богов застлавшие небо тучи закрыли солнце, что было большим облегчением для измученных, помимо недостатка воды, еще и зноем. 14. Когда же разразилась. гроза и полил обильный дождь, каждый старался принять его на себя и многие, изнемогая от жажды, ловили его прямо ртом. 15. Четыре дня они шли по бескрайней пустыне. Уже они находились недалеко от места оракула, когда на их отряд налетело множество воронов: они то медленно летели перед знаменем, то садились на землю, когда отряд двигался медленнее, то подымались на крыльях вверх, точно показывали путь как проводники.

16. Наконец прибыли к святилищу бога. Кажется совершенно невероятным, что среди обширной пустыни оно со всех сторон закрыто густыми ветвями, едва пропускающими лучи солнца, и много источников пресной воды протекает повсюду, орошая лес. 17. Удивительная также там мягкость климата; он одинаково здоров здесь во все времена года и больше всего похож на весенний. 18. ближайшие соседи здесь с востока — эфиопы, с юга — арабы, называемые троглодитами, область которых простирается, до Красного моря. 19. А там, где она простирается на запад, живут другие эфиопы, которых называют скенитами. На севере находится сиртское племя насамонов, живущее от добычи с кораблей: они стерегут на, берегу моря, и если прилив занесет какой-нибудь корабль, они добираются до него по известным им бродам.

20. Обитатели самого оазиса, которых называют аммонийцами, живут в разбросанных шатрах; окружающая заросль служит им защитой, она охвачена тройной стеной. 21. Внутренняя заключает древнюю резиденцию тиранов, в средней черте живут их жены с детьми и наложницы; здесь же находится и оракул бога, наружные укрепления охватывают жилье сателлитов и оруженосцев. 22. Есть и другой оазис Аммона; посредине его источник, называемый солнечной водой: перед восходом солнца она теплая, в полдень, когда жар достигает крайней силы, она холодная, ближе к вечеру она теплеет, среди ночи становится совершенно горячей, чем ближе подходит утро, тем больше вода теряет свою ночную теплоту и перед восходом солнца становится обычной температуры. 23. Почитаемое божество не имеет того вида, какой обыкновенно художники придают богам, оно больше всего похоже на выпуклость, украшенную смарагдами и жемчугом. 24. Когда вопрошается оракул, жрецы вносят это изображение на позолоченном морском судне, по обоим бортам которого свисает множество серебряных кубков; за ним следуют женщины и девушки, поющие по древнему обычаю какую-то неблагозвучную песнь, которой, как они верят, они содействуют тому, чтобы Юпитер дал ясный оракул.

25. На этот раз царя, подошедшего ближе, старейший жрец называет сыном, утверждая, что этим он установил его родство по отношению к Юпитеру. Царь сказал, что принимает и [64] признает это, отрекаясь от своего человеческого жребия. 26. Затем он спросил, надо всем ли миром отец его, предназначил ему иметь власть. Жрец, продолжая льстить ему, объявил, что он будет правителем всех земель. 27. После этого царь «спросил, все ли убийцы его отца наказаны. Жрец ответил, что его отец недоступен для преступления, но убийцы Филиппа наказаны; он добавил, что царь будет непобедим, пока не отойдет к богам. 28. Затем было совершено жертвоприношение и даны дары жрецам и богу. Кроме того, и друзьям было разрешено обратиться к Юпитеру за оракулом. Они ни о чем другом не спросили, как о том, разрешает ли им Юпитер воздавать своему царю божеские почести. Жрец ответил, что Юпитеру тоже приятно (чтобы они воздавали божеские почести своему царю-победителю). 29. Правдиво и свято верящим ответы оракула могли, конечно, показаться пустыми; но судьба часто побуждает тех, кого приучила полагаться лишь на нее, более жаждать славы, чем быть достойными ее. 30. Итак, царь не только позволил называть себя сыном Юпитера, но даже отдал об этом приказ; он хотел этим возвеличить славу своих подвигов, но на деле подорвал ее. 31. И македонцы, привычные к царской власти, но все же с большей свободой, чем у других народов, отвернулись от своего царя, добивавшегося бессмертия с настойчивостью, смущавшей их самих и не подобавшей царю.

32. Но оставим это до своего времени; теперь продолжим изложение событий. [65]

Глава 8

1. Когда Александр, возвращаясь от Аммона, прибыл к Мареотийскому болоту, недалеко от острова Фароса, он, осмотрев местность, решил сначала основать новый город на самом острове. 2. Потом, когда оказалось, что остров мал для большого города, он выбрал для него то место, где теперь находится Александрия, названная по имени основателя. Он решил охватить все пространство между морем и болотом стенами длиной в 80 стадиев и, оставив там людей наблюдать за постройкой города, отправился в Мемфис. 3. Им овладела естественная, но несвоевременная страсть проникнуть не только в глубь Египта, но посетить и Эфиопию. Желание увидеть прославленный древностью дворец Мемнона и Тифона увлекало его чуть ли не за пределы солнца. 4. Но предстоящая война, не законченная еще в большей своей части, не давала времени для досужего странствования. Итак, он поставил во главе Египта родосца Эсхила и македонца Певкеста, дав им для охраны этой страны 4 тысячи солдат, охранять же шлюзы на реке Ниле поручил Полемону, дав ему для этого 30 трирем. 5. Во главе Африки, в областях, примыкающих к Египту, был поставлен Аполлоний, а ведать податными сборами с той же Африки и с Египта — Клеомен. Приказав перевести в Александрию часть жителей соседних городов, царь наполнил новый город многочисленным населением. 6. Есть предание, что, когда царь, по македонскому обычаю, ячменем обозначил черту будущих стен города, налетели птицы и поклевали ячмень: многими это было истолковано как дурное предзнаменование, но прорицатели разъяснили, что этот город всегда будет убежищем многим чужеземцам и будет снабжать много земель продовольствием.

7. Сын Пармениона, Гектор, юноша в цветущем возрасте, особенно дорогой Александру, желая догнать царя, спускавшегося по реке, посадил с собой на маленькое судно больше людей, чем оно могло вместить. 8. Поэтому лодка потонула, и люди были предоставлены своим силам. Гектор долго боролся с рекой, но мокрая одежда и тяжелая обувь мешали ему плыть; все же он еле живой достиг берега, но как только пришел в себя от сильнейшего напряжения и страха, не получив ни от кого помощи (другие выплыли в других местах), вскоре испустил дух. 9. Царь был сильно опечален потерей Гектора и, найдя его тело, похоронил с пышностью. Отягчило его горе еще известие; о гибели Андромаха, которого царь поставил во главе Сирии: его сожгли заживо самариты. 10. Чтобы отомстить за его смерть, царь ускорил свое движение, насколько мог; по его прибытии ему были выданы виновники этого преступления. 11. Предав казни лиц, погубивших его военачальника, царь на его место поставил Мемнона. Тиранов, и среди них Аристоника и Хрисолая из числа метимнцев, он выдал их согражданам; [66] те казнили их за содеянные ими несправедливости, сбросив со стены.

12. Затем он выслушал послов от афинян, родосцев и хиосцев. Афиняне поздравляли с победой и просили, чтобы пленные греки были возвращены к своим; родосцы и хиосцы жаловались на недостаточноеть гарнизонов: все получили то, чего, как выяснилось, желали. 13. Митиленцам за их верность он не только вернул деньги, вложенные ими в эту войну, но и присоединил к их области много земли. 14. Царям острова Кипра, перешедшим на его сторону от Дария и пославшим ему флот во. время осады Тира, была воздана честь по заслугам. 15. Командир флота Амфотер, посланный для освобождения Крита, так как во многих местах остров подвергался осадке персидских и спартанских войск, получил приказ прежде всего очистить море-от пиратов; так как оба царя были заняты войной, все море подпало под власть разбойников. 16. Дав такие распоряжения, он посвятил тирскому Гекулесу золотой кратер с 30 золотыми чашами и велел объявить выступление к Евфрату для преследования Дария.

Глава 9

1. А Дарий, узнав, что враг повернул из Египта в Африку, стал колебаться, оставаться ли ему в Месопотамии или отправиться во внутренние области царства; он, несомненно, сам лично легче поднял бы на войну отдаленные племена, которые трудно было ему мобилизовать через своих военачальников. 2. С другой стороны, широкое распространение получила молва, что куда бы он сам ни пошел, Александр повсюду последует за ним со всеми своими силами. Хорошо зная, с каким упорным врагом он имеет дело, Дарий приказал собраться всем военным силам отдаленных народов в Вавилон. Сначала собрались бактрийцы, скифы и инды, затем и от других народов прибыли военные отряды. 3. Впрочем, поскольку войска собралось в полтора раза больше, чем было в Киликии, многим не хватало оружия; его собирали с большим трудом. Покрытием всадников и коней служили панцири из железных пластинок, рядами скрепленных между собой; тем, кому прежде не давалось ничего, кроме дротиков, теперь добавлялись щиты и мечи. 4. Кроме того, пехотинцам были даны табуны необъезженных лошадей, чтобы и конницы было больше прежнего; к этому для устрашения врагов было добавлено 200 серпоносных колесниц, единственная надежда всех этих племен. 5. На конце дышла торчали копья; с железными наконечниками, с обеих сторон ярма направлены были против врагов по три меча; со спиц колес торчало помногу острых ножей, другие были прикреплены к ободьям колес или (под кузовом) направлены остриями вниз, чтобы подсекать все, что только попадется на пути скачущих коней. [67]

6. Организовав таким образом и перевооружив свое войско, Дарий двинул его из Вавилона. Справа у него была знаменитая река Тигр, левый фланг прикрывал Евфрат, войско заполняло равнину Месопотамии.

7. Переправившись через Тигр и услыхав, что неприятель находится недалеко, Дарий послал вперед с тысячью отборных всадников начальника конницы Сатропата. 8. Командиру Мазею даны были 6 тысяч солдат, чтобы с ними воспрепятствовать переправе неприятеля через реку, ему же было поручено опустошать и выжигать области, в которые должен был вступить Александр. Дарий надеялся, что враг вынужден будет прекратить войну, если будет иметь только то, что захватит грабежом; ему самому провиант подвозился по суше и по Тигру. 9. Так Дарий достиг селения Арбел, которому предстояло прославиться поражением царя. Сложив здесь большую часть продовольствия и багажа, он перебросил мост через реку Лик и 5 дней переводил свое войско, как раньше через Евфрат. 10. Пройдя оттуда около 80 стадиев до другой реки по имени Бумод, он расположился там лагерем. Местность эта была пригодна для развертывания армии; это была обширная равнина, удобная для конницы. Почва не закрыта там ни деревьями, ни кустарником, и глазом легко рассмотреть даже то, что отстоит на большом расстоянии. Поэтому, если где была неровность поля, он велел заровнять ее и сделать одинаковый уровень почвы.

11. Македонские разведчики, издали определив, насколько возможно, численность войск Дария, едва убедили Александра, что после стольких потерь у персов создана новая и более многочисленная армия. 12. Впрочем, Александр презирал все опасности и особенно многочисленность неприятеля и за 11 переходов достиг Евфрата; перекинув через него мост, он первыми переводит всадников, за ними посылает фалангу. Мазей же, подоспевший с 6 тысячами всадников, чтобы помешать переправе, так и не решился подвергнуть себя опасности. 13. Затем, дав воинам несколько дней передышки не столько для отдыха, сколько чтобы подбодрить, он начал усиленно догонять врага, боясь, как бы он не ушел в отдаленные свои области, куда пришлось бы идти за ним по безлюдным и пустынным местам. 14. Итак, на четвертый день, минуя Арбелы, он подходит к Тигру. Вся местность за рекой дымилась от недавнего пожара, ибо Мазей выжигал все там, куда проникал, словно враг. 15. Сначала, когда мгла от дыма застилала еще солнце, Александр остановился, опасаясь засады, но когда высланные разведчики сообщили, что путь безопасен, он послал вперед несколько всадников найти броды через реку. Глубина воды в ней была сначала по грудь лошади, а на середине русла — по шею. 16. Во всех восточных странах нет, конечно, другой такой реки, несущей в себе не только огромные потоки воды, но и камни. Из-за быстроты течения и название ей дано Тигр, что на персидском языке означает стрела. [68]

17. Итак, пехотинцы, разделившись на небольшие отряды, в окружении своих всадников, подняв оружие над головой, без. большого труда достигли глубины русла. 18. Царь, вышедший первым среди пехотинцев на берег, показывал солдатам брод рукой, если не хватало голоса. Все же нельзя было идти твердым шагом: то камни выскользали из-под ног, то подхватывало сильное течение. 19. Особенно тяжело было тем, кто нес груз на плечах: не твердо шагая, они не могли сопротивляться быстринам из-за неудобной ноши, и так как каждый берег свой багаж, то им приходилось бороться между собой даже больше, чем с потоками; много грузов, уносимых водой, сбивало с ног людей. 20. Царь убеждал их беречь хотя бы оружие, обещая возместить остальные утраты; но никто не мог услыхать ни его советов, ни приказаний; все были охвачены страхом, и стоял большой шум от общих криков плывущих. 21. Наконец они выплыли на те места, где течение было слабое, и ничего не пропало, кроме некоторого количества багажа. 22. Если бы кто решился вступить здесь с ними в бой, все войско могло бы быть уничтожено: но неизменное счастье царя и на этот раз избавило его от врага. Так же переправился он через Граник, когда на другом берегу стояло много тысяч пехотинцев и всадников неприятеля; так же победил множество своих врагов в ущельях Киликии. 23. Ведь смелость, которой он особенно отличался, может пересилить и разум, а царь никогда не задавался вопросом, не поступил ли он безрассудно. Мазей же, который, несомнено, разбил бы Александра, если бы застал его войско на переправе, начал завязывать бой уже с построившимися и перевооружившимися на берегу частями. 24. Он пустил вперед всего одну тысячу всадников. Узнав о малочисленности противника, Александр отнесся к нему с пренебрежением и приказал начальнику пеонийских всадников Аристону налететь на врагов, отпустив поводья. 25. В этот день произошло конное сражение, особенно знаменитое для Аристона: он пронзил копьем в шею начальника персидской конницы Сатропата, преследовал его, ворвавшись в ряды врагов, сбросил его с коня и отсек мечом голову, которую вынес из боя и со славой положил к ногам царя.

Глава 19

1. Царь оставался в этом лагере два дня; затем приказал объявить выступление на следующий день. 2. Однако в первую стражу началось затмение луны; сначала поблек ее свет, потом все окрасилось кровавым оттенком, и на людей, волнующихся перед решительным боем, напал какой-то суеверный страх. 3. Они жаловались, что их увлекают на край света против воли богов: к рекам, мол, невозможно подойти, светила не сохраняют своего прежнего блеска, кругом — бескрайняя земля, голая пустыня; кровь стольких тысяч людей проливается по прихоти одного человека; о родине он забыл, от отца своего [69] Филиппа отрекся, из-за пустых выдумок он добивается неба. 4. Дело чуть не дошло до открытого бунта, когда неустрашимый царь приказал собраться к преторию всем полководцам и старшинам воинов, а египетским прорицателям, которых он считал лучшими знатоками небесных светил, объявить, что они думают. 5. Те, хорошо зная, что круг времени исполняет определенный черед и что луна затмевается, когда заходит за землю или заслоняется солнцем, однако не объявили народу известное им самим обоснование этого явления. 6. Впрочем, они сказали, что солнце — светило греков, а луна — персов и что всякий раз, как луна затмевается, этим предсказывается поражение персов; еще они напомнили древние примеры того, как затмение луны указывало царям Персиды, что они сражались против воли богов. 7. Ничто не имеет такой силы над толпой, как суеверие; необузданная, жестокая, изменчивая, она под влиянием суеверия больше повинуется прорицателям, чем своим вождям. Итак, разъяснения египтян вернули смущенных воинов к надеждам и уверенности.

8. Царь, решив использовать подъем духа у воинов, снялся с лагеря уже во вторую стражу; справа у него был Тигр, слева — горы, называемые Гордиейскими. 9. Когда он вступил на этот путь, посланные вперед разведчики сообщили, что перед рассветом они догонят Дария. Поэтому, построив свои войска в маршевом порядке, он пошел сам в переднем ряду. 10. Но это был персидский заградительный отряд до тысячи человек, показавшийся большой армией; ведь если нельзя получить точных сведений, ложные от страха слухи распространяются.

11. Выяснив это, царь с небольшим отрядом настиг бегущего к своим неприятеля, одних перебил, других захватил в плен и послал всадников на разведку, приказав им тушить огонь, которым варвары жгли веления. 12. Ведь когда бегущие враги мимоходом бросали огонь на строения и скирды хлеба, то он охватывал только наружные части, но не проникал вглубь. 13. Когда удавалось затушить огонь, обретали много хлеба, начинали накопляться и другие запасы. Это поднимало у солдат дух для преследования неприятеля: ведь поскольку он все поджигал и опустошал, надо было торопиться, чтобы он не уничтожил пожаром всего. 14. Так крайняя нужда привела к разумным действиям, ибо Мазей, сжигавший ранее селения на досуге, теперь был рад тому, что ему удается бежать, и многое оставлял врагу в целости. 15. Узнав, что Дарий отстоит от него не дальше как на полтораста стадиев, Александр, в избытке снабженный всяким продовольствием, четыре дня оставался на одном месте. 16. Тут же были перехвачены письма Дария, в которых он подбивал греческих солдат убить или выдать ему царя. Александр колебался, не огласить ли письма на сходке, так как был твердо уверен в преданности и расположении к нему греков. 17. Но Парменион отговорил его, убедив, что не следует доводить до слуха солдат таких соблазнительных вещей: [70] ведь царь ничем не защищен от козней какого-либо одного преступника, а для алчности нет ничего запретного. 18. Царь послушался его и снялся с лагеря.

В пути один из пленных евнухов, сопровождавший жену Дария, сообщил, что она заболела и чуть жива. 19. Измученная непрерывными трудностями пути и подавленная горестным состоянием духа, она лишилась сил и тут же умерла на руках свекрови и ее дочерей-девушек. С таким известием прибыл и второй вестник. 20. И царь предался стенаниям, как если бы ему сообщили о смерти его собственной матери, и обливался слезами, какие мог бы пролить и Дарий, пришел в палатку матери Дария, где она находилась при теле умершей. 21. Увидев простертую на земле, он поддался новому приливу скорби, а мать Дария, в которой новое горе освежило воспоминание о прежнем, обнимала своих взрослых дочерей, которые были утешением в общем горе и для которых сама мать должна была в свою очередь быть утешением. 22. Тут же был и ее маленький внук, особенно вызывавший жалость тем, что не сознавал несчастия, которое должно было отразиться больше всего на нем самом. 23. Можно было бы подумать, что Александр находится среди своих близких и не утешает их, а сам требует утешения. Он воздерживался от пищи, и при погребении им были соблюдены все почести, предписанные обычаями персов. Клянусь Геркулесом, он и тогда еще был достоин похвал за свое милосердие и сдержанность. 24. Он видел жену Дария всего один раз в тот день, когда она была взята в плен, когда пришел увидеть не ее, а мать Дария, и выдающаяся ее красота возбуждала в нем не страсть, а чувство гордости.

25. Тириот, из числа евнухов, окружавших царицу, воспользовавшись смятением горюющих, проскользнул через ворота, слабо охранявшиеся, так как были обращены в противоположную от врагов сторону; он пришел в лагерь Дария, был признан стражей и приведен в палатку царя, стенающий и в изодранной одежде. 26. Увидев его, Дарий, удрученный ожиданием всяких горестных известий и не зная, чего именно бояться, сказал ему: «Твой вид предвещает мне большое горе, но ты не щади слуха несчастного, я уже свыкся со своими бедствиями, а узнать о своей судьбе часто бывает утешением в горе. 27. Неужели ты принес мне известие о том, что я больше всего подозреваю и о чем боюсь даже говорить — что мои родные подвергаются оскорблениям, ведь это для меня и, я убежден, для них хуже всяких мучений?» 28. На это Тириот сказал: «Как раз наоборот. Почет, полагающийся царицам от подчиненных, оказал твоим царицам победитель; но жена твоя недавно скончалась». 29. Тогда весь лагерь огласился не только стонами, но воплями, ибо Дарий не сомневался, что она была убита, не соглашаясь на позор. Обезумев от горя, он воскликнул: «Какое совершил я преступление, о Александр, кого убил из твоих близких, что ты так жестоко отплатил мне? Ты ненавидишь [71] меня без вины с моей стороны; если бы ты начал справедливую войну, разве тебе пришлось бы иметь дело с женщинами?»

30. Тириот стал убеждать его, заклиная отечественными богами, что жене его не было нанесено никакого оскорбления. Александр, мол, тоже стенал и пролил об ее смерти не меньше слез, чем он сам. 31. Но эти слова внушили любящему лишь новые опасения и подозрение; он предполагал, что такое чувство к пленнице зародилось, конечно, от обычного в таких случаях любодеяния. 32. Удалив всех свидетелей и задержав одного только Тириота и уже не плача, а тяжело вздыхая, он сказал ему: «Ты видишь, Тириот, что ложь невозможна, ведь здесь могут появиться и орудия пытки! Но не дожидайся их! — во имя богов! Если только есть у тебя уважение к твоему царю, скажи, — о чем я домогаюсь узнать и о чем стыдно спрашивать — неужели посягнул на нее победитель-юноша?» 33. Тот, согласный испытать пытки и призывая богов в свидетели, утверждал, что царица сохранила святую чистоту. 34. Наконец, поверив в правдивость слов евнуха, покрыв себе голову, Дарий долго плакал, потом, сбросив покрывало с головы и все еще заливаясь слезами, он воздел к небесам руки и воскликнул: «О боги отцов, прежде всего укрепите мое царство, а затем, если уж судьба моя решена, то, молю, пусть будет царем Азии не кто другой, как этот столь справедливый враг, столь милосердный победитель».

Глава 11

1. Итак, хотя Дарий после двух тщетных попыток добиться мира обратил все свои помыслы к войне, теперь, пораженный сдержанностью врага, отправил к нему послов — 10 вельмож из своей родни с новыми условиями мира. Александр, созвав совещание, приказал их ввести. 2. Из них старший по возрасту сказал: «Дарий в третий раз обращается с предложением мира, не принуждаемый какой-либо силой, но по своей справедливости и сдержанности. 3. Он сознает, что его мать, жена; и дети страдают не от плена, а от разлуки с ним. Ты бережешь чистоту женщин, остающихся в живых, заботишься о них, как отец, называешь их царицами, позволяешь сохранять знаки прежнего положения. 4. Я вижу в лице твоем то выражение, какое было у Дария, когда он нас отпускал, но он оплакивает супругу, а ты — врага. Ты бы стоял уже в строю, если бы не забота о погребении. Разве удивительно, что он просит мира у столь дружественной ему души? К чему оружие для тех, между которыми больше нет ненависти? 5. Раньше он определял пределом твоего царства реку Галис, границу Лидийского царства. 6. Теперь он предлагает в приданое за своей дочерью, которую выдает за тебя, все земли, лежащие между Геллеспонтом и Евфратом; сына Оха, который в своих руках, сохрани заложником мира и верности, а мать и двух дочерей-девушек верни: за 3 человек он просит тебя принять выкуп в 30 тысяч талантов [72] золота. 7. Если бы я не знал о твоей сдержанности, я бы не стал говорить, что теперь для тебя настало время не только согласиться на мир, но и добиваться его. Смотри, сколько земель ты уже прошел и скольких еще домогаешься. 8. Слишком большая власть таит в себе опасности: трудно удержать то, чего ты и взять не можешь. Разве ты не знаешь, что и корабли, превышающие умеренный ход, не поддаются управлению. 9. Может быть, и Дарий несет такие потери оттого, что слишком обширные владения дают возможность больших утрат. Легче что-нибудь завоевать, чем потом удержать. Клянусь Геркулесом, руки наши более способны хватать, чем удерживать! Сама смерть жены Дария может тебя убедить, что твое милосердие превысило пределы положенного».

10. Александр приказав послам выйти из палатки, спросил у совещания, какое принять решение. Долго никто не решался высказать своего мнения, не зная воли царя. 11. Наконец, Парменион сказал, что он уже и раньше советовал отпустить за выкуп пленников из Дамаска; можно выручить большие деньги за тех пленников, которые из-за своей многочисленности требуют для охраны много рук храбрых воинов. 12. Он и на этот раз очень советует царю обменять одну старуху и двух девушек — обузу в пути и боевых действиях — на 30 тысяч талантов золота. 13. Богатым! царством можно овладеть при помощи договоров, а не войны да и никто никогда не обладал на протяжении от Истра до Евфрата столь обширными и отдаленными землями, Лучше ему заботиться о Македонии, чем зариться на Бактрию и индов. 14. Речь его была неприятна царю. Итак, чтобы положить конец обсуждению, он сказал: «И я бы предпочел деньги славе, если бы был Парменионом. Но я Александр, я не беспокоюсь о недостатке денег и помню, что я не купец, а царь. 15. У меня нет ничего для продажи, а уж судьбу свою я, конечно, не продаю. Если угодно отпустить пленных, то почетнее вернуть их даром, чем взять за них выкуп». 16. Затем, пригласив снова послов, он сказал им так: «Сообщите Дарию, что выражение благодарности между врагами излишне; если я в чем проявил снисходительность и щедрость, то сделал это не ради его дружбы; в моем характере бороться не с несчастиями врага, а его военными силами. 17. Я не веду войну с пленными и женщинами: враг мой должен иметь оружие в руках. 18. Если бы Дарий просил у меня мира чистосердечно, я подумал бы еще, не согласиться ли. Однако после того, как он то письмами побуждает моих солдат к измене, то на погибель мне деньгами подкупает моих друзей, мне должно преследовать его, пока он не будет убит, и не как честный враг, а как преступник, подстрекатель к убийству. 19. Если я приму условия, объявленные вами, то утвердится его победа. Он щедро дает мне, что лежит за Евфратом. Но где же вы беседуете со мной? Ведь я на вашей стороне Евфрата. Мой лагерь за чертой, которую он считает пределом обещанного приданого. Отгоните меня отсюда, [73] чтобы я знал, что вы мне уступаете вашу землю. 20. С такой же щедростью он отдает за меня свою дочь, но я знаю, что она собирается выйти замуж за какого-то его раба. Он оказывает мне много почета, предпочитая меня в качестве зятя Мазею. 21. Пойдите и сообщите вашему царю, что все, что он потерял и чем еще обладает, есть награда за войну. Пока действуют ее законы, каждый будет иметь такие пределы в том и другом царстве, какие определит исход ближайшего дня. 22. Я пришел в Азию не для того, чтобы получать от других, но чтобы самому раздавать. Если он согласен считаться вторым, а не равным мне, я, пожалуй, сделал бы, о чем он просит. Впрочем, мир не может управляться двумя солнцами и вместить два величайших царства при неприкосновенности земель. 23. Поэтому пусть он приготовится к сдаче сегодня или к войне на завтра и пусть не ждет для себя другой судьбы, чем какую уже испытал». 24. Послы ответили, что он так поступает просто потому, что в душе лелеет войну и боится, как бы надежды на мир ему не помешали. Они, мол, сами просят, чтобы их скорее отпустили к царю: ему тоже надо готовиться к войне. Будучи отпущены, они заявили, что бой уже начался.

Глава 12

1. Между тем Дарий спешно послал Мазея с 3 тысячами всадников занять пути, по которым должен был идти неприятель. 2. Александр, отдав должную честь телу его жены, оставил в том же укреплении под охраной небольшого гарнизона всю тяжелую часть своей армии, а сам направился навстречу врагу. 3. Пехоту он разделил на два крыла, окружил их с обеих сторон всадниками; обоз следовал за войском. 4. Затем, отрядив Менида с легкой конницей, он велит ему разведать, где находится Дарий. Но так как Мазей засел неподалеку, тот не осмелился пройти дальше и мог только сообщить, что слышал голоса людей и ржание коней. 5. Также и Мазей, увидев издали разведчиков, вернулся в лагерь с известием о приходе неприятеля. Итак, Дарий, желая сразиться на открытом поле, отдает приказ солдатам вооружиться и ставит их в строй. 6. На левам фланге шли бактрийские всадники, всего тысяча коней, столько же дахов: арахосии и сузиане составляли 4 тысячи. За ними следовало 100 серпоносных колесниц, следом за квадригами шел Бесс с 8 тысячами всадников, тоже бактрийцев. Эту колонну замыкали массагеты в составе 2 тысяч коней. 7. Пехотинцы большинства этих народов не смешивались с конницей, но каждый держался вместе со своими. Затем персов с мардами и согдийцами вели Ариобарзал и Оронтобат. 8, Они командовали каждый своей частью, общее командование принадлежало Орсину, потомку одного из семи персов, возводившему свой род к славнейшему царю Киру. 9. За ними шли племена, мало известные даже своим союзникам; за ними следовал Фрадат с [74] большим отрядом каспиев впереди 50 квадриг. Инды и жители берегов Красного моря; находились за колесницами скорее для численности, чем для настоящей помощи. 10. Весь этот строй замыкался другими 50 серпоносными колесницами, к которым Дарий присоединил чужеземных солдат. За ними шли армяне из так называемой Малой Армении, за армянами — вавилоняне, за теми и другими белиты, жители Косских гор. 11. Зд этими шли гортуи с острова Евбеи, когда-то примкнувшие к мидийцам, но выродившиеся и забывшие родные обычаи. К ним Дарий присоединил фригийцев и катаонов; племя парфиенов, заселявшее земли, занятые теперь парфянами, вышедшими из Скифии, замыкало все движение. Таков был состав левого фланга. 12. На правом стояли армяне из Великой Армении, кадусии и каппадокийцы, сирийцы и мидийцы; у них тоже было 50 серпоносных колесниц. 13. Общая численность всего войска была такая: всадников 45 тысяч, пехоты 200 тысяч человек. Построившись таким образом, они проходят 10 стадиев; получив приказ остановиться, вооруженные стали ожидать появления врага.

14. Войско Александра было охвачено беспричинным страхом; все, как безумные, начинали дрожать и какая-то робость закрадывалась всем в сердце. Зарницы на небе в жаркую летнюю пору производят впечатление пожара, и солдаты думали, что лагерь Дария охватило пламя, возникшее по недосмотру охраны. 15. Если бы Мазей, шедший по тому же пути, напал на них, они могли бы понести большое поражение; но он сидел тогда в бездействии на холме, заранее им занятом, довольный тем, что его не тревожат. 16. Александр, узнав о паническом настроении войска, дает сигнал к остановке и велит солдатам положить перед собой оружие, а самим отдохнуть, объясняя при этом, что нет причины для внезапного страха и что враг далеко. 17. Наконец, придя в себя, солдаты воспряли духом, снова взялись за оружие и, исходя из создавшегося положения, сочли наиболее надежным укрепить лагерь на этом месте. 18. На следующий день Мазей, засевший с отборными всадниками на высоком холме, с которого был виден лагерь македонцев, вернулся к Дарию то ли из страха, то ли оттого, что ему было приказано только произвести разведку. 19. Покинутый им холм был занят македонцами, потому что на нем было безопасней, чем в равнине, и, кроме того, с него было видно, как развертывается на поле строй неприятеля. 20. Но туман, опустившийся с влажных гор на равнины, не скрыв общего вида местности, все же не позволял рассмотреть порядок следования отдельных колонн. Множество людей заняло поле, и шум от многих тысяч людей поражал слух македонцев, стоявших вдали. 21. Царь сильно призадумался и с опозданием стал сравнивать свой план с предложением Пармениона, ибо зашел уже туда, откуда войско могло выйти лишь после победы и не без урона. 22. Итак отбросив свои сомнения, он приказал наемным всадникам из Пеонии [75] идти впереди. 23. Сам он свою фалангу — как уже сказано — разделил на два крыла; каждое из них прикрывали всадники. Когда рассеялся туман и солнце ярче осветило строй неприятеля, македонцы, по живости своего характера или утомившись от ожидания, по боевому обычаю подняли громкий крик. Персы на него ответили, и окрестные рощи и долины огласились устрашающими звуками. 24. Тогда уже нельзя было-удержать македонцев, которые рвались кинуться на врага. А царь, решив лучше укрепиться на занятом холме, приказал насыпать вал и, когда это было в точности исполнено, сам вошел в палатку, из которой был виден весь строй неприятеля.

Глава 13

1.'Тогда перед его глазами открылось поле всей предстоящей битвы: лошади и люди сверкали вооружением; военачальники объезжали ряды своих воинов — все свидетельствовало о большой озабоченности врагов в подготовке к битве. 2. При [76] этом людей в их напряженном ожидании раздражало много пустых мелочей, как-то: людской говор, ржание коней, сверкание оружия. 3. Тогда Александр созывает совещание и, либо действительно колеблясь в душе, либо желая испытать дух своих людей, спрашивает, как лучше действовать. 4. Опытнейший в военном искусстве среди всех вождей Парменион предложил прибегнуть к обману, а не давать общего боя; важно, мол, напасть на врагов темной ночью; разве вступят в схватку в ночной суматохе эти люди различных обычаев и языков, испуганные неожиданной тревогой среди сна? 5. А днем прежде всего увидишь бегущие на тебя страшные лица скифов и бактрийцев, их косматые бороды и нестриженые волосы, еще и огромный рост и мощные тела; солдаты-де больше предаются страху от неосновательных причин, чем от серьезных. 6. Затем такое множество людей сможет со всех сторон окружить меньшее но численности войско: ведь сражение предстоит не в теснинах Киликии и не в бездорожных зарослях, а на открытой и гладкой равнине. 7. Почти все были согласны с Парменионом; Полиперкон не сомневался, что только так и можно одержать победу. 8. Царь, не желая снова порицать Пармениона, с которым он недавно поступил суровее, чем сам хотел, сказал, обращаясь к Полиперкону: «Вы мне советуете действовать как разбойнику и вору: у них на уме только обман. 9. Но я не потерплю, чтобы моей славе всегда препятствовало или отсутствие Дария, или теснота местности, или ночное воровское действие. Надо, конечно, наступать при свете; я предпочитаю раскаиваться в неудаче, нежели стыдиться своей победы. 10. И вот еще что: варвары несут ночную стражу и стоят под оружием, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Итак, готовьтесь к битве». Подбодрив их так, он отпустил их отдохнуть.

11. Дарий, ожидая, что враг поступит именно так, как убеждал Парменион, приказал лошадей не распрягать, большей части войска не слагать оружия и усердно проводить ночную стражу. Итак, огни горели по всему его стану. 12. Сам он с вождями и приближенными обходил отряды воинов, стоявших под оружием, взывая к Солнцу, Митре и к священному вечному огню, чтобы эти божества внушили персам мужество, достойное их древней славы и памяти предков. 13. «Конечно, — говорил он, — если только ум человеческий может понять предсказания божества, боги на нашей стороне. Они недавно навели внезапный страх на македонцев: до сих пор они носятся как безумные, бросая оружие: так карают боги, покровители персидского царства, врагов, лишив их разума. 14. Да и вождь их не более здрав разумом: он словно дикий зверь, видя добычу, бросается прямо в капкан, поставленный перед ней».

В лагере македонцев тоже было неспокойно, они провели эту ночь в страхе будто сражение было назначено на ночное время. 15. Александр, никогда еще не знавший такого страха, приказал позвать Аристандра для молитв и обетов. Тот явился [77] в белой одежде с жертвенной зеленью в руках, с покрытой головою, он подсказывал царю молитвы для того, чтобы умилостивить Юпитера, Минерву и богиню Победы. 16. Тогда, совершив по ритуалу жертвоприношение, на остаток ночи царь вошел в палатку отдохнуть. Но он не мог ни заснуть, ни лежать спокойно; он раздумывал: то ли спустить свой строй с холма на правый фланг персов, то ли столкнуться с врагом прямым фронтом, то ли ударить по левому флангу. 17. Наконец, утомленный беспокойством, он погрузился в глубокий сон.

Когда рассвело, командиры собрались для получения приказаний и были поражены необычайной тишиной вокруг претория. 18. В других случаях царь обычно призывал их и бранил запаздывающих; теперь они удивлялись, что он не бодрствует перед самой решительной битвой; думали, что он не спит, а оцепенел от страха. 19. Никто из телохранителей не решался войти в палатку, а время шло, солдаты без приказания вождя не могли ни взяться за оружие, ни занять свое место в строю. 20. После долгих колебаний Парменион сам отдает приказ солдатам принять пищу. И уже нужно было уходить; только тогда он входит в палатку, несколько раз окликает Александра и наконец будит его, прикоснувшись к нему. 21. «Давно уж свет, — говорит он, — враг двинул свой строй, а твои солдаты все еще не вооружены и ожидают приказов. Где же твой бодрый дух, не ты ли всегда будишь стражу?» 22, На это Александр ответил: «Неужели ты думаешь, что я мог заснуть прежде, чем облегчил душу от забот, которые не давали мне покоя?» И он велел дать трубой знак к битве. 23. Парменион все с тем же изумлением спросил его, от каких он освободился забот, прежде чем заснул. «Ничего нет удивительного, — сказал он, — что, когда Дарий выжигал земли, разрушал селения, уничтожал продовольствие, я был сам не свой. Чего же мне теперь опасаться, когда он согласен вступить в бой? 24. Геркулес исполнил мою молитву. Но объяснение моего решения будет дано после. Идите к своим войскам, кто какими командует. Я скоро приду и изложу, как я хочу действовать». 25. Редко Александр пользовался панцирем, чаще по настоянию друзей, чем ввиду опасности; тогда же он надел на тело защитное оружие и подошел к рядам солдат. Никогда раньше они не видели его таким бодрым, и по бесстрашному его лицу сами уверились, что победят.

26. Итак, он приказывает разбросать земляной вал, выводит свои войска и ставит так: на правом фланге всадников, которых называют отборным войском, во главе с Клитом; к нему он присоединил конные отряды Филота и рядом с ним поставил остальных начальников конницы. 27. Последним стояло крыло Мелеагра, за которым находилась фаланга. Позади нее были среброщитные воины; ими командовал сын Пармениона Никанор. 28. Во вспомогательных частях стоял со своим отрядом Кен, за ним Орест и Линкест, позади всех Полиперкон, командир иноземного отряда. Начальником этого войска был Аминта. [78] Фалек вел балакров, только недавно принятых в союзники. Таков был состав правого фланга. 29. На левом фланге стоял Кратер с пелопоннесскими всадниками и присоединенными к ним отрядами ахейцев, локров и малиейцев. Эту группу замыкали фессалийцы под командой Филиппа; пеший строй был прикрыт конницей. Таков был состав левого фланга. 30. Во избежание обхода последняя колонна была окружена сильным отрядом. Фланги он тоже укрепил вспомогательными отрядами, поставив их не прямо по фронту, а с боков, чтобы они были готовы к битве, если враг попытается окружить их строй. 31. Здесь находились агриане, которыми, как и критскими стрелками, командовал Аттал. Последние ряды он отвел от линии фронта, чтобы весь строй укрепить наподобие круга.

32. Здесь находились иллирийцы и солдаты, нанятые за плату. Также он поставил отдельно и легковооруженных фракийцев. Весь строй он сделал настолько подвижным, что стоявшие сзади, чтобы не быть обойденными, могли повернуться и выйти вперед фронта. Итак, первые ряды были защищены не лучше флангов, а фланги не лучше тыловых частей.

33. Расставив так всех, он предписал в случае, если варвары с шумом пустят на них серпоносные колесницы, расступиться и встретить их натиск в молчании, он был уверен, что они проскочат, не причинив вреда, если никто под них не подвернется. Если же их пустят без шума, то им самим следует пугать лошадей криком и, когда они понесут, поражать их с двух сторон стрелами. 34. Командиры флангов получили приказ растянуть их, чтобы при чрезмерно сомкнутом строе их не окружили, но вместе с тем нельзя ослаблять задний строй. 35. Обоз с пленными, среди которых были под стражей мать Дария и его дети, он поместил недалеко от строя на возвышенном месте, с небольшим отрядом для защиты. Левое крыло, как и в других битвах, он поручил Пармениону, сам стал на правом фланге. 36. Стороны еще не сблизились на расстояние полета копья, когда какой-то перебежчик, Бион, со всех сил подбежал к царю и сообщил, что Дарий зарыл в землю там, где, как он полагал, пройдет неприятельская конница, железные шипы, но места эти обозначены знаками, чтобы не вводить в обман своих. 37. Приказав взять перебежчика под стражу, Александр собирает командиров и, сообщив, что ему стало известно, убеждает их избегать указанной местности и сказать об этой опасности коннице. 38. Впрочем, войско не могло слышать его увещаний, так как шум от двух армий все оглушал. На виду у всех, объезжая командиров и близстоящих воинов, он стал говорить так…

Глава 14

1. Он говорил, что перед ними, прошедшими столько земель в надежде на победу, за которую стоило бороться, осталось это последнее препятствие. Сражение на реке Гранике, преодоление [79] гор Киликии, захват Сирии и Египта вызывают надежды на славу. 2. Персы будут сражаться, так как им воспрепятствовали бежать. Уже третий день они стоят на одном месте, обессиленные страхам, отягченные своим вооружением. Верным доказательством их отчаяния служит то, что они сжигают свои города и поля, будучи уверены, что все, что они не уничтожат, достанется победителю. 3. Нет основания бояться пустых имен неизвестных народов. Ничего не значит для решения спора в войне, кого называют скифами, а кого кадусиями. Раз они неизвестны, значит, они недостойны славы. 4. Храбрые никогда не остаются в неизвестности, а люди невоинственные, вытащенные из закоулков, это только пустые названия. Македонцы своим мужеством достигли того, что нет на земле места, где бы о них не знали. 5. Пусть они только посмотрят на неустройство персидского войска: у одних нет ничего, кроме дротика, другие мечут камни из пращей, лишь у немногих есть полное вооружение. Итак: там больше людей, у нас больше способных сражаться. 6. Он не требует, чтобы они храбро бросились в бой, если сам не будет подавать другим пример мужества. Он будет сражаться впереди всех знамен. Он обещает, что каждая его рана будет знаком отличия на его теле; они сами знают, что только он не участвует в разделе общей добычи и что все добываемое победами расходится на их награды, на их потребности. 7. Он знает, что говорит это мужественным воинам. Иначе он сказал бы им, что они зашли туда, откуда уже нельзя бежать. Отмерив столько пространств земли, оставив позади себя столько рек л гор, они должны теперь проложить себе путь на родину, к пенатам своею собственной рукой. Такими словами он внушал мужество вождям и стоявшим вблизи солдатам.

8. Дарий находился на левом фланге, окруженный большим отрядом отборных всадников и пехотинцев; с презрением смотрел он на малочисленность неприятеля, полагая, что напрасно растянуты фланги его строя. 9. Впрочем, возвышаясь на колеснице и окидывая взором окружавшие его слева и справа полчища, он простер над ними руки и сказал: «Вы незадолго, до этого были господами всех земель, которые с одной стороны омывает океан, а с другой замыкает Геллеспонт, теперь вам приходится сражаться не за славу, а за спасение или за то, что для вас дороже жизни, — за свободу. Сегодняшний день или восстановит царство, обширнее которого не видал еще никакой век, или покончит с ним. 10. На Гранике мы сражались с врагом лишь небольшой частью наших сил, после поражения в Киликии нас могла принять Сирия, прочной защитой царству служили реки Тигр и Евфрат. 11. Ныне мы пришли туда, откуда в случае поражения некуда даже бежать — все у нас в тылу разорено продолжительной войной: в городах не осталось жителей, в полях — земледельцев. Жены и дети сопровождают наше войско — готовая добыча для врагов, если мы телом своим не прикроем дорогие нам существа. 12. Что касается моего долга, [80] я собрал такое войско, что его едва вместила на себе обширнейшая равнина, я дал коней, оружие, предусмотрел, чтобы такое множество людей не осталось без продовольствия; я выбрал место, где все войско смогло бы развернуться. 13. Остальное зависит от вас: найдите в себе только силы стать победителями и презирайте молву — самое слабое оружие против мужественных людей.

Безрассудством оказалось то, что вы считали мужеством у врага и чего боялись: враг слабеет после первого выпада, как животные, потерявшие свое жало. 14. На здешних просторах видно, как малочисленно неприятельское войско, горы Киликии скрывали это. Вы видите редкие ряды, растянутые фланги, центр пустой, истощенный, задние ряды повернуты так, что уже открывают тыл. Клянусь богами, их можно затоптать лошадьми, если я пошлю только серпоносные колесницы. 15. Если мы победим в этом бою, мы выиграем и всю войну; ведь им и бежать некуда: их запирают с одной стороны Евфрат, с другой — Тигр. 16. Все, что раньше было за них, теперь против них. Наше войско легкое и подвижное, у них отягощенное добычей. Мы перебьем их, заваленных нашим добром, и это будет основании ем и плодом нашей победы. 17. Если кого из вас смущает имя этого народа, то знайте, что македонским осталось оружие, а не люди, вы взаимно пролили много крови, а при малочисленности потери всегда тяжелее. 18. Ведь Александр, как бы он на казался страшен трусам и малодушным, все же только человек и, поверьте мне, безрассудный и неразумный, удачливый до сих пор не по своей доблести, а из-за нашей паники. 19. Но ничего не бывает долговечно, если не основано на разуме. Допустим, что ему улыбается счастье, но это еще не покрывает его безрассудства. Кроме того, удачи и несчастья часто чередуются и судьба никогда не бывает неизменна. 20. Может быть, боги определили не губить персидское царство, которое они в течение 230 лет вели по пути удач и подняли на величайшую высоту, а скорее испытать нас и напомнить нам о непрочности человеческого бытия, о чем при удаче все мало думают. 21. Еще недавно мы ходили войной против Греции, а теперь отражаем войну, угрожающую нашим домам. Так играет нами судьба. Ясно, что кто-то из противников не сохранит своего царства, раз мы взаимно этого добиваемся. 22. Впрочем, если бы даже не оставалось никаких надежд, к действию принуждает необходимость: мы дошли до крайности. Мою мать, двух дочерей, сына Оха, рожденного с надеждой на это царство, первого отпрыска нашего царского рода, вождей ваших, словно преступников, враг держит у себя в оковах. Если бы не связь с вами, я и сам чувствовал б себя тоже в плену. Освободите мое сердце от оков, верните мне залог, за который вы сами готовы умереть: мою мать, моих дочерей, ибо супругу я уже потерял в неволе.

23. Верьте, ныне все они протягивают к вам руки, молят родных богов, ждут, от вас помощи, милосердия, верности, чтобы [81] вы освободили их от оков рабства, от жалкого их положения. Или вы думаете, легко прислуживать тем, над кем, и царствовать гнушаешься? 24. Я вижу, как приближается строй врагов, но чем я ближе к решительному бою, тем меньше я могу удовлетвориться тем, что уже сказал. Заклинаю вас отечественными богами, неугасимым огнем, пылающим на алтарях, блеском солнца, восходящего в пределах моего царства, вечной памятью Кира — первого, кто передал Персиде царства, отнятые им у мидийцев и лидийцев, — спасите от крайнего позора народ персидский и его имя. 25. Идите в бой бодрые и полные надежд, чтобы передать потомкам славу, унаследованную от предков. В ваших руках свобода, сила, надежды на все будущее время. Избегает смерти тот, кто ее презирает; и она поражает всех трепещущих. 26. Сам я еду на колеснице не только согласно нашему обычаю, но и для того, чтобы вы могли меня видеть и подражать мне, буду ли я вам давать пример мужества или малодушия».

Глава 15

1. Между тем Александр, чтобы обойти указанное перебежчиком место и встретиться с Дарием, который охранял левый фланг, приказывает наступать крылу, поставленному косо. 2. И Дарий повернул в ту сторону, велел Бессу приказать всадникам-массагетам сбоку напасть на левое крыло Александра. 3. Перед ним самим были серпоносные колесницы, которые по данному знаку он разом пустил на врага. Колесничие помчались, отпустив вожжи, чтобы потоптать больше людей, не ожидавших такого нападения. 4. Одних ранили копья, торчащие впереди из дышла, других — выставленные с боков косы; но-македонцы не только отступили перед ними, но в бегстве расстроили свои ряды. 5. Еще и Мазей навел на них страх своим нападением, так как послал в обход тысячу всадников разграбить неприятельский лагерь, полагая, что пленные, заключенные все вместе, сами разорвут свои оковы, увидев приближение своих. 6. Но ему не удалось обмануть Пармениона, стоявшего на левом фланге.'Тот поспешно посылает к царю Полидаманта сказать об опасности и спросить распоряжений. 7. Царь, выслушав Полидаманта, сказал ему: «Иди, скажи Пармениону: если мы победим в строю, то не только вернем свое, но и захватим принадлежащее врагам. 8. Итак, нет основания отнимать хоть сколько-нибудь сил у строя. Пусть будет достоин меня и моего отца Филиппа, пренебрежет потерей имущества и храбро сражается с врагом». 9. Между тем варвары привели в смятение обоз, а пленные, перебив многих из стражи и разорвав свои оковы, вооружаются чем попало, присоединяются к своим всадникам и с двух сторон нападают на попавших в беду македонцев, 10. Пленные, окружавшие царицу [82] Сисигамбис, радуясь победе персов, объявляют, что враги потерпели великое поражение и совершенно лишились всего обоза; они думали, что ход сражения на всех участках одинаковый и что победившие персы разбежались в поисках добычи. 11. Пленные убеждали Сисигамбис отбросить печаль, но она оставалась в прежнем состоянии, не издала ни звука, не изменилась в лице: она сидела неподвижно, точно боялась преждевременной радостью спугнуть счастливую судьбу; смотревшие на нее не могли решить, чего она желает. 12. Между тем начальник конницы Александра Менид то ли по собственному решению, то ли по приказанию царя подошел с несколькими отрядами всадников, чтобы оказать помощь обозу, но не выдержал натиска кавказцев и скифов и, едва вступив с ними в бой, вернулся к царю, так и не отомстив за урон, а лишь засвидетельствовав его. 13. Горестное чувство нарушило планы Александра, недаром он так опасался уводить из строя воинов для возвращения своего имущества. Итак, он посылает против скифов Арету, командира копейщиков, называвшихся сариссоносцами.

14. Между тем колесницы, расстроив ряды перед знаменами, прорвались к фаланге: македонцы же, собравшись с мужеством, пропускают их в середину. 15. Строй их стал подобен валу: они сомкнули свои копья и с обоих боков прокалывали животы напиравших на них лошадей, потом они окружили колесницы и сбрасывали с них колесничих. 16. Строй заполнился упавшими лошадьми и возничими, они не могли больше управлять напуганными лошадьми: частыми рывками головой не только рвали упряжь, но и опрокидывали колесницы, раненые тащили за собой убитых, взбесившиеся не могли остановиться, истощенные — двигаться. 17. Лишь немного колесниц достигло последних рядов строя, неся ужасную смерть тем, на кого налетали: иссеченные людские тела лежали на земле, и так как страдания причиняют лишь свежие раны, то, будучи прежде ранеными и обессиленными, они не выпускали из рук оружия, пока, истекая кровью, не падали замертво. 18. Между тем Арета, убив вождя скифов, разграблявших обоз, все сильнее напирал и устрашал их. Но к ним пришли на помощь посланные Дарием бактрийцы и изменили судьбу сражения: много македонцев было задавлено при первом налете, большинство бежало к Александру. 19. Тогда персы, подняв крик, что обычно издают побеждающие, еще яростнее бросились на врага, считая его повсюду смятым. Александр укорял испугавшихся, ободрял их, один оживлял уже затухавший бой и, подняв наконец дух своих воинов, послал их в наступление.

20. Ряды персов на правом фланге несколько поредели: оттуда ушли бактрийцы для нападения на обоз. Итак, Александр бросается на ослабевшие ряды и производит в них большую резню. 21. Персы же, стоявшие на левом фланге в надежде окружить, придвинулись к нему с тыла; оказавшись в окружении, царь попал бы в весьма опасное положение, если бы агрианские [83] всадники, пришпорив коней, не ударили на варваров, окруживших царя, и, рубя их, не заставили наступавших обратиться против них самих.

22. Оба строя пришли в смятение. Враги были у Александра и спереди и с тыла; угрожавших ему сзади теснили агриане; бактрийцы, вернувшись после разграбления обоза, не могли найти своих прежних мест: много частей оказалось оторванными от своих, сражались, где кого с кем столкнул случай. 23. Присутствие царей делало рукопашный бой особенно жарким. Убитых. было больше у персов, раненых — примерно поровну. 24. Дарий ехал в колеснице, Александр — на коне. Того и другого защищали, не помня себя, отборные дружинники; никто из них не хотел, да и не мог пережить своего царя; каждый считал наиболее достойным умереть на виду у своего владыки. 25. Наибольшей же опасности подвергались те, кого больше всего оберегали, ибо каждый домогался чести убить царя своих врагов.

26. Впрочем, был ли это обман зрения или истинное явление, но люди, окружавшие Александра, утверждали, что видели невысоко над головой царя спокойно летающего орла, не пугающегося ни звона оружия, ни стонов умирающих; долгое время он не столько летал, сколько парил над конем Александра. 27, Прорицатель Аристандр, одетый в белые одежды, с лавровой ветвью в руке, указал жарко сражавшимся воинам на птицу — несомненное предсказание победы. 28. Недавно бывшие подавленными воины испытали теперь прилив бодрости и уверенности, особенно после того, как копьем был сражен возничий Дария, сидевший над ним и правивший конями. Ни персы, ни македонцы не сомневались, что убит сам царь. 28, Итак, весь строй бившихся до сих пор с равным успехом родичи и оруженосцы Дария огласили воплями печали; нестройными криками и стонами, и левое крыло, обратившись в бегство, покинуло колесницу царя, которую обступил отряд, ранее находившийся справа. 30. Говорят, что Дарий, обнажив акинак, колебался, не избавиться ли ему от позорного бегства почетной смертью, но совесть не позволила ему, возвышавшемуся в колеснице, бросить на произвол судьбы воинов, не прекращавших сражаться. 31. Пока он колебался между надеждой и отчаянием, персы стали постепенно отступать и разрежать ряды. Александр же, сменив коня, — он загнал уже многих — разил сопротивлявшихся ему в лицо, а бегущих в спины. 32. И битва уже превратилась в побоище, когда обратился в бегство и Дарий со своей колесницей. Победители следовали по пятам убегающих, но тучи пыли, поднимавшиеся к небесам, застилали взоры. Итак, все блуждали, как в потемках, сходились на звук знакомых голосов, как на сигнал. 33. Но слышалось щелканье вожжей, которыми то и дело подгоняли лошадей, запряженных в колесницы. Это были единственные признаки бегства неприятеля. [84]

Глава 16

1. А на левом фланге македонцев, который охранял, как было сказано, Парменион, бой шел при других условиях для той и другой стороны. 2. Мазей, бурно налетев со своей конницей, теснил конные части македонцев. Имея численный перевес, он уже начал обходить неприятеля, когда Парменион приказал своим всадникам известить Александра, в каком они тяжелом положении: если, мол, царь быстро не придет на помощь, он не сможет сдержать общее бегство. 3. Когда от Пармениона пришло это тревожное известие, царь ускакал уже далеко, угрожая тылу бегущего врага. Он приказал остановить лошадей, которые несли, остановился и весь отряд. Александр был взбешен, что у него вырвали из рук победу и что теперь удобнее Дарию бежать, чем его преследовать. 4. Между тем до Мазея дошел слух о поражении Дария; несмотря на перевес силы, испуганный судьбой воюющих сторон, он ослабил нажим на смятого им противника. Парменион не знал, почему внезапно ослабла битва, но энергично воспользовался этим для победы. 5. Он приказывает призвать к себе фессалийских всадников и говорит им: «Видите ли вы ваших врагов, только что они сильно на нас [85] напирали, а теперь, внезапно поддавшись страху, они дрогнули в бою! Конечно, нам сулит победу удача нашего царя. Все устлано телами персов. Что же вы медлите? Неужели вы не справитесь с убегающими?» 6. Слова его показались правдивыми и надежда подняла упавший дух воинов. Пришпорив коней, все бросились на противника, и тот стал отступать не постепенно а поспешным маршем. До подлинного бегства им оставалось только повернуться тылом. 7. Парменион, не зная об удаче царя на правом фланге, сдерживал своих людей, а Мазей, получив простор для бегства, не прямым, а обходным, зато надежным путем переправился через Тигр и вступил с остатками разбитого войска в Вавилон.

8. Дарий с немногими спутниками своего бегства направился к реке Лику. Переправившись через нее, он не знал, разрушить ли ему мост, так как ожидали, что сейчас появится враг Он понимал, что если сломать мост, то много тысяч его еще не дошедших до реки людей станут добычей врага. 9. Передают что уходя и оставив за собой мост, он сказал, что предпочитает дать переправиться преследующему его врагу, чем отнять путь у спасающихся бегством. Сам он, покрыв в своем бегстве огромное расстояние, к середине ночи прибыл в Арбелы. 10 Кто мог бы охватить умом или изложить в речи столько превратностей судьбы, гибель вождей и войск, бегство побежденных гибель отдельных лиц и целой армии? В один день решалась судьба многих, можно сказать, веков. 11. Одни убегали по кратчайшим путям, другие искали ущелий и тропинок, незнакомых преследующим. Пехотинцы, потеряв своих вождей смешивались со всадниками, безоружные — с вооруженными, раненые — с невредимыми. 12. Затем, от страха забыв о милосердии к тем, кто не мог следовать за другими, оставляли их на дороге, вместе с ними оплакивая их судьбу. Усталых и раненых особенно мучила жажда: у всех ручьев люди припадали к текущей воде и ртом втягивали ее в себя. 13 От жадности они глотали и мутную воду, потом испытывали боль в желудке где осаживался ил; ноги их ослабели и плохо слушались и если их настигал неприятель, они получали новые раны 14 Если к ближайшим ручьям нельзя было подойти, люди отходили дальше от дороги, чтобы найти хоть незаметно просачивающуюся влагу, и не оставалось ни скудного, ни удаленного водоема который не утолил бы чьей-нибудь жажды. 15. А из ближайших к пути поселков доносились плач и стоны стариков и женщин по варварскому обычаю призывавших Дария, все еще называя его царем.

16. Александр, задержав, как было сказано, натиск своих войск, подошел к реке Лику, где толпа бегущих запрудила мост; многие, гонимые противником, бросались в реку и, обессиленные сражением и бегством, под тяжестью оружия погибали в пучине. 17. Уже не только мост не вмещал больше бегущих, но и река не принимала людей, неожиданно скучивавшихся в [86] большие массы; ведь когда впадешь в панику, больше всего боишься того, что сначала внушило страх. 18. Александр по настоянию своих воинов разрешил бы им преследовать безнаказанно бегущего противника, если бы оружие у всех не притупилось, руки бойцов не устали; тела их были разбиты от быстрой скачки, кроме того, день уже клонился к ночи. 19. В самом деле, когда его звали с левого фланга, который, как он считал, прочно стоял в бою, он решил вернуться, чтобы выручить своих, и уже повернул знамена, когда присланные Парменионом всадники сообщили о победе и на их фланге. 20. Но наибольную опасность он испытал в этот день, когда отводил войско в лагерь. Его сопровождали лишь немногие части без правильного строя, считавшие себя победителями, ибо думали, что все враги обратились в бегство или пали на поле битвы. Вдруг навстречу им появился отряд всадников; сначала они замедлили ход, а затем, обнаружив малочисленность македонцев, бросились на повстречавшихся. 22. Царь ехал впереди знамени, скорее маскируя свой страх, чем преодолевая его. Но и здесь не оставило его обычное в беде его счастье. 23. В самом деле, жаждущего сразиться начальника неприятельской конницы и потому неосторожно на него наседавшего он пронзил копьем, а когда тот упал с лошади, он тем же копьем сразил следующего воина и еще многих других. 24. Бросились на них также и его приближенные. Но и персы не гибли неотомщенными: и в общем бою всего войска не было столько горячности, как в этой стычке небольших отрядов. 25. Наконец, варвары, считая, что бегство в сумерках безопаснее битвы, разъехались, разделившись на части. А царь, избавившись от этой неожиданной опасности, привел своих людей в лагерь невредимыми.

26. Персов пало в этом бою, как это смогли определить победители, тысяч 40, потери македонцев не составили и 300 человек. 27. На этот раз царь обязан был этой победой не столько-своему счастью, сколько мужеству; он победил благодаря своему боевому духу, а не удобному местоположению, как раньше. 28. Здесь он и строй поставил весьма искусно, и сам сражался энергично, и проницательно пренебрег потерей обоза, поняв, что судьба сражения решится в борьбе основного строя. 29. При неясном еще исходе битвы он действовал уже как победитель» обратил в бегство разбитого врага и бегущих преследовал — вопреки пылкости своего характера — не с горячностью, а с благоразумием. 30. Ведь если бы он продолжал преследовать отступающих, пока часть войска еще стояла в етрою, он мог бы оказаться побежденным по своей вине или победить благодаря мужеству других. И если бы он испугался множества напавших на него всадников, то победителю пришлось бы бежать или погибнуть жалким образом. 31. И вожди отрядов не опозорили своей славы: раны, полученные каждым из них, свидетельствуют о их храбрости. 32. У Гефестиона рука была пробита копьем, Пердикка, Кен и Менид чуть не были убиты стрелами.. 33. И если [87] мы хотим справедливо оценить македонцев, участвовавших в том походе, то должны сказать, что как царь был достоин своих помощников, так и они были достойны своего царя. [87]