Шпионаж
I
Шпионаж за границей стыдливо прикрывается названием «контрразведки», т. е. борьбой с разведкой противника, или еще более безобидным ярлыком — «осведомительная служба».
Под этими названиями процветала в Испании шпионская деятельность немцев, руководимая послом и обоими атташе, военным и морским. Каждый из них имел свою организацию, своих агентов и свои методы работы. Каждый из них информировал Берлин в политических и военных вопросах. Кроме того, морской атташе специализировался на информациях в своей сфере.
Между тем, кажется, что вначале один лишь фон Крон имел в этой области хорошо поставленную информационную сеть. В декабре 1915 г. адмиралтейство предполагало расширить эту сеть, что должно было осуществиться при помощи: 1) добывания сведений об Англии через специальных агентов и 2) организации новой шпионской службы, касавшейся Суэцкого канала, юга Франции, Италии, острова Мальты, Алжира и западной части Средиземного моря.
Для новой организации в распоряжение морского атташе временно назначили офицера, получившего специальную разведывательную подготовку; этот офицер должен был передать фон Крону свой опыт, после чего в марте 1916 г. возвратиться в Берлин, оставив атташе руководителем службы. Приблизительно в это же время Крон получил Железный Крест второй степени в награду за активность и усердие. [33]
Только в сентябре того же года Калле появляется на сцену для организации другой шпионской группы, более значительной, чем первая, и сделавшейся особенно необходимой благодаря существовавшему в то время внутреннему положению Испании. Что же касается Ратибора, то, по-видимому, он должен был ограничиться ролью экономического информатора, не имея при этом в посольстве агентурного аппарата.
Постепенно Калле начинает получать все большую и большую власть, что происходит, без сомнения, с согласия Берлина, который все меньше и меньше доверяет фон Крону, ввиду его неосторожной и неправильной работы
Но Калле, в ожидании окончательного падения фон Крона, не имел возможности сделать ничего другого, как выражать желание заместить фон Крона кем-либо из его коллег, более отвечавшим требованиям обстановки.
После отъезда фон Крона прибывший на его место Стеффан был принужден перестроить организацию своего предшественника, так как адмиралтейство сообщило ему, что в отдельных случаях он может располагать без специального на то разрешения до 20 000 пезет при условии, что общая сумма его расходов не должна превышать 100 000 пезет в месяц. Следует отметить, что здесь речь идет об общем шпионаже, а не только о сведениях, касавшихся морских вопросов.
В августе 1918 г. Калле был освобожден от руководства службами пропаганды и контрразведки. Последняя перешла в ведение Ратибора. После отъезда Ратибора и обоих атташе контрразведкой управлял поверенный в делах Бассевиц; Стеффана заменил Нарштедт.
II
Высшее руководство германского шпионского центра в Мадриде представлено уже известным нам триумвиратом с имевшимся у каждого из его членов штабом, а по Испании — многочисленными германскими консулами. Например, в Барселоне вице-консул Карлович играет важную роль до тех пор, пока его связь с женой арестованного во Франции германского пастора не обратила на себя внимания начальства, которое освободило его от должности
В Алжезирасе за проливом наблюдал Вальтер до тех пор, пока не кончил самоубийством, после чего на его место был поставлен морской офицер Фогт. Деятельность генерального консула [34] в Сен-Себастьяно Левина видна хотя бы из того, что его имя в телеграммах из Мадрида упоминается очень часто.
Кроме этих официальных представителей, мы находим еще агентов, носящих название «доверенных лиц», среди которых были как штатские, так и офицеры сухопутной армии и флота. Война застала их в Испании или в заморских странах, и они были мобилизованы на месте. Сухопутные офицеры находились в ведении военного атташе, моряки состояли в подчинении морскому атташе.
За этим высшим начальствующим составом идут подчиненные агенты-вербовщики (так называемые «секретари»). По этому поводу Калле констатирует, что за 300 пезет невозможно иметь испанца для вербовки новых агентов. И, наконец, — «осведомители», укомплектованные большей частью местными жителями; это были, по отзывам руководителей, мало надежные агенты, состоявшие на службе у обеих сторон и предававшие их по очереди. Берлин также относился к ним с недоверием и следил за тем, чтобы их работодатели не переплачивали им больших сумм
Вот почему Калле считал, что в случае разрыва с Испанией было бы бесполезно продолжать работу контрразведки ввиду ненадежности испанцев.
В дальнейшем Стеффан, когда над ним нависла угроза проекта закона о шпионаже, с целью избежать его последствий, предлагает объявить этих «доверенных людей» вице-консулами, агентами консульства или сверхштатными агентами. Это предложение было отклонено адмиралтейством, так как люди, о которых идет речь, были неизвестны министерству иностранных дел, и подобное возведение их в должности было бы мало обоснованным.
Кроме регулярных агентов, имелись еще и партизаны. К этой категории относилось множество агентов, пользовавшихся относительной свободой действий, некоторые торговые предприятия, чье сотрудничество было, по-видимому, добровольным, наконец, некоторые иностранцы, чьи имена узнаются с изумлением, как, например, министр одной из стран Ближнего Востока, которого Калле точно определяет как агента.
Последуем теперь за руководителями в те различные круги, с которыми, по их словам, они имели сношения
Будем, однако, иметь в виду, что об этом говорят исключительно сами немцы.
Кроме состоявшего при посольстве «доверенного лица», действовавшего, невидимому, в различных областях, Калле [35] имел своих людей при французском генеральном консульстве и при французском военном атташе. Он будто бы имел связи даже в американском посольстве. Со своей стороны, морской атташе, кроме своего доверенного лица, имел людей при председателе совета министров, в министерстве внутренних дел, в морском министерстве, в посольствах Англии, Соединенных Штатов и Японии и, наконец, при американском морском атташе. Очевидно, что через этих-то людей Калле и имел сведения о документах, полученных во французском посольстве, — письма из Парижа относительно испанских рабочих во Франции и телеграмму о германской атаке в районе Рейна; через них же Стеффану были известны некоторые новости в политической и военной сферах, неминуемый выезд французского правительства в Бордо, скорое прибытие во Францию американских судов, проектируемое Антантой наступление в Италии. Это они информировали его обо всем, что происходило в совете министров, и от них же он имел документы из английского посольства. Опять-таки от них он получал сведения и документы, которые, по его собственному заявлению, он доставал нелегальным путем, и происхождение которых он не мог указать. Наконец, возможно, что это на их же более или менее фантастических рапортах было основано утверждение фон Крона, будто даже во французском генеральном штабе имеются шпионы, но кто они такие — этого он не говорил.
Действительно, во Франции, так же как и в Испании, имелись германские шпионы. Если в марте 1915 г. Калле жалуется на то, что его агентам все труднее становится перемещаться и передвигаться по железной дороге вследствие мер, принятых в отношении паспортов, то, напротив, с начала 1916 г. имеется составленный Калле законченный план организации разведки во Франции с центром, расположенным в Бордо, и органами передачи сведений в Ируне и Сен-Себастъяно. Агент из Бордо отправлял в Сен-Себастьяно полученные от подсобных агентов сведения из Парижа, Гавра, Шербура, Бреста, Марселя, Тулона. Агент из Марселя или Тулона мог одновременно заниматься и Италией. Позднее Стеффан имел свое доверенное лицо при совете министров Франции.
Главным информатором, дававшим сведения из Франции с начала 1916 г., являлось, по-видимому, лицо, чьей специальностью была доставка сведений из военной области и, в частности, сведений о военных заводах. После [36] передачи в течение многих месяцев всех его сведений в Берлин Калле был вынужден признаться, что сведения эти не представляют никакой ценности, так как их автор состоял на службе во французской контрразведке.
Подобное же злоключение случилось и с фон Кроном: его французскую «агентку» Марту Рише Берлин заподозрил в том, что она работает на противника; это подозрение разделялось и фон Кроном, что делало честь его прозорливости. Что же касается отношений совершенно другого порядка, которые он все же поддерживал с Мартой, то они любопытно освещены Калле при произведенном по приказанию Берлина расследовании, касавшемся личной жизни морского атташе. Не допуская мысли об измене со стороны своего коллеги, Калле все же считал, что благодаря его близкой связи с М. Рише шпионка могла узнать некоторые «секреты службы» и «передать неприятелю какое-либо устное конфиденциальное сообщение».
По имеющимся у нас сведениям, кроме Испании и Франции, германские центры добывания сведений существовали: в Англии, куда адмиралтейство отправило агентов для организации через их посредство телеграфных сношений с фон Кроном; в г. Пальме, на острове Майорка, до июля 1916 г.; на Канарских островах; на острове Мальта и, наконец, в Аргентине, где Стеффан имел свое доверенное лицо.
Среди немецких агентов, работавших подобным образом у союзников, многие поплатились за это свободой и даже жизнью. В Соединенных Штатах одним взмахом поймали полдюжины шпионов. В Лондоне шпион Бургманн был расстрелян в октябре 1915 г. Наконец, мы знаем, что французские военные трибуналы приговорили к смертной казни следующих агентов: Вилли Статлера, расстрелянного в Бордо; испанцев Доминго (он же Далас), Герреро, Лланос (он же Лаго), расстрелянных в Париже; чилийца Эдоардо Сельва, голландца Ставело, швейцарца Навзжеля, агента Н-21, т. е. Мата Хари, и французского офицера, капитана Е...
Сведения, собранные уже известными нам путями, касаются, как мы говорили, политической, военной и экономической областей. Политические сведения собирались параллельно послом и обоими атташе. Они в особенности касаются положения в неприятельских и нейтральных странах; в частности, по Испании эти сведения касались происходивших там стачек, внутренних волнений и изменений [37] в составе правительства. Об экономическом положении составлялись специальные отчеты с приведением в них статистических данных — о движении в испанских портах, об экспорте фруктов и руды, об импорте угля. Регулярно сообщалось о балансе испанского государственного банка. В большинстве отчетов чувствовалась явная забота о возобновлении торговых связей после войны.
Информации в военной области исходили, главным образом, от военного атташе. Они большей частью касались операций армий Антанты на обоих фронтах — Западном и Балканском, состава этих армий, расположения и численности войск, их передвижения и переброски по суше и по морю.
Давались подробности относительно вооружения, снабжения, морального состояния войск и технического оборудования (детали по последнему пункту доходили до описания окопных печей).
Семь вопросов, поставленных Калле германским генеральным штабом, дают представление, чем был озабочен Берлин.
1. Французская и английская оценка существующего положения. В каком месте ожидается наступление германских войск?
2. Производится ли переброска войсковых частей? Где находятся важнейшие резервы?
3. Отозваны ли войска из Италии?
4. В каких местах тыла находятся стратегические пункты? Где намечается закладка строек в январе и феврале?
5. Подготовляют ли французы и англичане военную операцию, могущую предшествовать возможному германскому наступлению?
6. Настроение в армии и народе. Положение правительства.
7. Дать возможно более точные сведения о наличном составе, количестве и местах сосредоточения американских войск во Франции.
Во время большого германского наступления 1918 г. штаб желал знать еще о всех производившихся отправках и о прибытии войск Антанты во французские порты, рекомендуя производить наблюдения в тылу страны — даже, если возможно, в английской зоне — и считая, что скорее всего можно достигнуть цели, приспособив к этому испанских поставщиков.
С последними конкурировали занятые во Франции испанцы, [38] которые числятся у Калле как постоянные осведомители.
Какова была ценность сведений, собиравшихся в Мадриде и отсылавшихся в Берлин? Ценность эта была не всегда одинакова, и судить о ней можно по ответам Берлина: сведения любопытные, или сведения, не представляющие интереса, или еще не точные сведения. Иногда эта неточность была очевидной, например, когда речь шла о большом сосредоточении войск в Мецерале. Кому было знакомо это маленькое живописное местечко Эльзаса, тому фантастичность сведений должна была броситься в глаза.
Среди посылавшихся в Берлин сведений были информации и такого рода: сенегальцев, вооруженных ножами, держат в резерве, и их обязанность — приканчивать раненых; генерал Галлиени убит генералом Эрром; Франция отдала Соединенным Штатам Гвинею и Мартинику как обеспечение займа; большие волнения, начавшиеся в Париже 4 апреля 1918 г., подавлены английской кавалерией и черными войсками; результат одной воздушной атаки на Париж — 600 убитых и миллион (!) раненых.
Не следует забывать, что подобные сведения часто давались осведомителями, повторявшими разные слухи и сплетни; что агент Марта Рише состояла на службе не только у Германии; что еще один агент, по признанию самого Калле, был просто мистификатором и предателем.
Надо думать, что мистифицировала и одна пожилая француженка, выдававшая себя за офицерскую вдову, которая будто бы была послана в Мадрид генералом Петэном, чтобы предупредить Германию о готовящейся во Франции военной революции и сепаратном мире.
Приведенные выше факты должны предостеречь нас против упрощенных, большей частью тенденциозных, оценок, видимо, умышленно представлявшихся осведомителями в приятном для получателя смысле, что особенно наблюдалось в конце войны. Таким образом, если верить осведомителям Калле, фон Крона и Стеффана, почти с самого начала моральный барометр Франции стоял очень низко, — так низко, что оставалось только удивляться, как он может понижаться еще больше: в самой Франции царит большая нищета; дороговизна продуктов чрезмерна; народ не хочет больше войны и требует мира; отношения между союзниками неважные; англичане и американцы держат себя во Франции, как в покоренной стране, в Париже русские [39] магазины на глазах у полиции были разграблены и т. д. Это — серия картин, написанных самыми мрачными красками, с целью представить положение Антанты как особо плачевное.
Но все же не следует делать обобщений. Множество указаний, посланных в Берлин, могли бы быть использованы генеральным штабом, если бы он не знал уже этого из других источников. Бомбардировка французских заводов, находившихся у устья реки Адур, была произведена по совету Мадрида. Даже будучи сомнительными, некоторые сведения могли предоставить Берлину полезные данные и ориентировать его в некоторых вопросах.
В числе многих предупреждений о наступлении союзников, бывшем, по-видимому, навязчивой мыслью агентов, некоторые могли бы предупредить противника. Во время бомбардировки Парижа дальнобойными орудиями указания на определенные пункты города, сообщенные по требованию Берлина, должно быть, очень пригодились артиллеристам «Берты».
В общем, все собранные сведения, которые проходили через руки обоих атташе, могли бы, если бы они не были нам известны, принести большую пользу их стране.
Этот вывод будет еще более верен, если мы применим его к информации по морским вопросам, организацией которой мы можем только восхищаться, принимая во внимание характерные для нее черты: обширность, точность и быстроту передачи сведений. Эта организация работала, по-видимому, с самого начала войны. Позднее адмиралтейство дало знать фон Крону, какой интерес представляли сведения о движении судов у Дакара и островов Зеленого Мыса и в особенности сведения, касавшиеся пароходов, шедших из обеих Америк и из Австралии, груженных мясом и зерном; продолжительность их стоянок, их маршруты, а главное — время отплытия из порта и когда они направляются в страны Антанты, как они охраняются, имеются ли заграждения перед складами угля, откуда прибывает уголь, на каких судах и через какие интервалы.
Соответственно этому плану, все побережье Испании было подвержено беспрерывному наблюдению, распространявшемуся от Барселоны до Пасахеса, — в частности, из портов Кастелон-де-ля-Пляна, Валенсии, Аликанте, Картахены, Альмерии, Ла-Линеа, Кадикса, Уэльва, Виго, Ла-Короньи, Тихона, Сантадера, Бильбао, Сен-Себастьяно
В каждом из этих портов внимательный глаз следил за прибытием [40] и отправкой судов. В проливе наблюдение усиливалось: Алжезирас и Сеута держали его под перекрестным огнем. В Сеуте наблюдения производились служащим фирмы «Торноу», который ежедневно передавал сведения через посредство ежедневного бюллетеня, выходившего в Алжезирасе. Нам известно, что этим центром, являвшимся таким же крупным, как центры Барселоны и Сен-Себастьяно, руководил сначала консул Вальтер, а потом капитан Фогт. Отправленные донесения касались числа прибывших и отплывших судов неприятельских или нейтральных стран, давалось внешнее описание этих судов и груза, имевшегося у них на борту, равно как сведения о провозившейся на них контрабанде; в донесениях указывалось также о принятом маршруте и составе эскорта, о пункте сосредоточения и дислокации; отмечались принятые меры по защите в открытом море, в порту или на рейде — одним словом, давались все нужные указания для того, чтобы подводные лодки могли действовать наверняка.
Сообщались также результаты произведенных подводными лодками бомбардировок, и фон Крон, рассказывая об этих бомбардировках, приветствовал их и требовал новых.
Из Мадрида эти донесения немедленно переправлялись в Берлин, который через Науэн передавал их по радио подводным лодкам, оперировавшим в различных морях, — главным образом, в Средиземном море. Таким образом, последние не выслеживали дичь, а брали ее из засады. Этим объясняются значительные, особенно в начале войны, результаты, которые были достигнуты подводными лодками, если принять во внимание небольшое их число, оперировавшее в каждом районе. Эти результаты были бы, без сомнения, еще более значительными, если бы перехваченные сообщения не позволяли расстраивать планы противника такими мерами, как, например, изменение расписания и маршрута следования судов.
Подобные агентства имелись не только в Испании: немцы не боялись работать и в неприятельских странах. В отношении Англии, адмиралтейство довело до сведения морского атташе, что оно придает особое значение следующим сведениям, которые должен постараться собрать агент, едущий в Ливерпуль:
1. Число пароходов, вместимостью свыше 1 000 т, прибывающих, в среднем, за день в порт. [41]
2. Численность американских войск, высадившихся с 1 апреля в Ливерпуле.
3. Каковы пути, по которым обычно следуют пароходы на север и юг?
Во Франции существовало свое агентство, осведомлявшее Берлин обо всем, что касалось портов Средиземного моря и Атлантического океана, наличия и передвижения французских войск, равно как и отправки их в Дарданеллы; это же агентство сообщало о прибытии войск из Англии, а особенно, если это удавалось, о войсках, которые высаживались в Гавре. Это агентство за всю войну ни на минуту не прекратило своей деятельности, и большинство судов Антанты, погибших в Средиземном море, были потоплены благодаря ему.
Каким образом сведения, собранные наводнявшими французские порты агентами, передавались в Берлин? Этот волнующий вопрос был поставлен, между прочим, в связи с делом одной из иностранных шпионок. Мы расскажем об этой истории хотя бы для того, чтобы на время заменить сухое описание исторических фактов романом.
Вот как началось это дело. Всякий раз, как суда в начале войны поодиночке, а потом сопровождаемые эскортом, должны были выходить из Марселя, офицеры предупреждались об этом только накануне отъезда, с целью помешать распространению этих сведений.
Однако выяснилось, что Берлин предупреждался об этом в самый день отъезда. Действительно, вечером того же дня Науэн передавал подводным лодкам, находившимся в Средиземном море, сведения с указанием названий одного или нескольких пароходов, времени их отправления, их маршрута и точной скорости, а частенько и имевшегося у них груза. По всей видимости, эти сведения передавались Берлину в ту же ночь.
Мы убедились, что эти сообщения не делались обычными путями. Сначала думали, что это делалось посредством посылки шифрованных писем, но расследование ни к чему не привело. Оставалась только возможность посылки шифрованной телеграммы. Этим путем имели право сноситься со своими правительствами только агенты консульств и дипломатические агенты нейтральных стран
Были отданы два распоряжения: 1) парижскому телеграфному управлению задержать на несколько дней отправку всех поступающих шифрованных телеграмм и 2) нашим специальным агентствам — следить за таким-то консулом. [42]
Для этого был послан в Марсель один из лучших агентов. Последний проследил консула и выявил, что тот либо на улице, либо в кафе регулярно встречается с одним субъектом. Когда, в свою очередь, проследили этого человека, то застали его в разговоре с одной иностранкой, оказавшейся шпионкой. Ее взяли под наблюдение. Поступившие новые сведения решили ее арест. Началось следствие
Шпионка призналась, что сведения она получала от ее любовника — офицера парохода «Севастополь». Она утверждала, что передавала эти сведения, не предвидя могущих возникнуть последствий. Военный суд не принял этого объяснения и отправил шпионку в Венсенский ров.
Чтобы покончить с этим эпизодом, укажу, что осведомленное обо всем этом морское министерство дало приказание через радиостанцию Тулузы об изменении маршрута судов. К несчастью, разразившаяся в день отхода «Севастополя» гроза помешала принятию на судне сигналов, и оно отправилось на верную гибель. «Севастополь» был потоплен, и никто из состава его экипажа в 500 чел. не спасся.
Хотя нам и удалось раскрыть секреты противника, но это не значит, что мы проникли во все его тайны. Много вещей нам было известно лишь частично, со множеством пробелов или попросту намеками. Не следует забывать, что немалое количество сообщений было отправлено разными окольными путями. Например, в июне 1915 г. в Картахену прибыл на подводной лодке U-35 капитан корабля Акерман, имевший собственноручное письмо Вильгельма II, адресованное Альфонсу XIII, так же как и некоторые документы, касавшиеся намеченного побега экс-султана Мулай-Гафида. Кроме того, он сопровождал корреспонденцию для немецкого парохода «Рома», стоявшего в порту.
Все только что сказанное касалось связи Берлина с Мадридом. Что же касается обратной связи, то опять-таки подводная лодка UB-49 после своего побега из Кадикса увезла в Германию целый ряд документов. Корреспонденция, написанная в условных выражениях, направлялась с виду безобидным адресатам, — например, письма лже-крестной к своей мнимой крестнице, военнопленным в Германии. Оба атташе пользовались еще фамилиями своих матерей, чтобы переписываться с генеральным штабом и адмиралтейством. Наконец, начиная с октября 1918 г., все донесения Стеффана доставлялись испанской [43] дипломатической почтой жене лейтенанта Лорста. Последний, по просьбе Стеффана, должен был установить связь с испанским военным атташе в Берлине, майором Вальдивиа, через посредство которого тот предполагает установить связь со своей матерью. Выбор этот нас не удивляет, принимая во внимание ту роль, которую играл Вальдивиа в Берлине и которого сам Альфонс XIII упрекал за его поведение, более подходящее германскому агенту, чем испанскому военному атташе.
Тот факт, что германский морской атташе ограбил испанскую дипломатическую почту, с целью овладеть письмами, посланными английским посольством или полученными им, удивил бы нас лишь наполовину. Но нам кажется более удивительным, что тот же морской атташе умудрился воспользоваться испанской дипломатической почтой и отправлять с ней свои послания.
В сентябре 1918 г. Стеффан объявил, что пришла пора на время превратить это дело. Это не помешало ему несколько недель спустя предложить использовать дипломатическую почту Берна, на что Берлин предписал ему скрыть идущую этим путем переписку под видом писем чисто торгового характера, для чего просил указать в качестве условных адресов настоящие испанские фирмы.
Кто помогал Стеффану в этой работе? Выполнялась ли она одним из его агентов? Подкупил ли он попросту нескольких мелких служащих, или же его соучастников нужно искать выше? Имеются основания предполагать, что к этому делу было причастно несколько именитых людей. Этот вывод подтверждается содержанием одного из писем, в котором Стеффан просил предупредить его мать, чтобы она никогда не посылала телеграмм, подтверждающих получение отправленных им через испанское посольство писем, так как неприятель мог прочесть эти телеграммы.
Во всяком случае, не следует забывать, что в Мадриде Германия имела друзей во всех кругах общества и особенно в высших.
Сносился ли Мадрид со своими американскими агентами тем же путем, как он это делал с Берлином? Он никогда не мог этого сделать через радиостанции. До разрыва с Соединенными Штатами все радиотелеграфные сообщения передавались через Науэн. Эти передачи принимались двумя американскими радиостанциями Сайвиля и Тукертона, откуда через посольство доставлялись по назначению [44] адресатам. Вашингтон служил передаточным пунктом для Нового Света. Когда же граф Бернсторф{19} получил свой заграничный паспорт, а американское правительство конфисковало обе радиостанции, надо было искать кое-что другое. Тогда в Чапультепеке (Мексика) оборудовали радиостанцию для связи с Науэном, но, по всей видимости, эта станция могла только принимать передачи. Неоднократно поднимался вопрос об оборудовании радиостанции сначала в Бразилии, потом, когда отношения с этой державой сделались натянутыми, — в Аргентине, но эти проекты никогда не осуществились. Таким образом, начиная с 1917 г., связь Германии со странами, лежащими по ту сторону океана, если не считать радиостанции Чапультепека, должна была ограничиться обычными способами: телеграфным кабелем или почтовыми курьерами (отправка последних носила случайный характер), о чем свидетельствуют жалобы Берлина и Мадрида на этот счет.
Перемирие, по-видимому, положило конец работе германской разведки. 13 ноября генеральный штаб приказал Калле прекратить работу всех известных агентов из политического отдела. Адмиралтейство, со своей стороны, предписало Стеффану не посылать больше сведений о маршрутах торговых судов в Средиземном море и положить конец работе его агентства по сбору военных сведений. Начиная с этого времени, он должен был только давать информации, касавшиеся военных судов и крупного перемещения войск, так же как и информации, могущие, по его мнению, заинтересовать Комиссию по германскому флоту, которой было поручено вести переговоры о мире
Позднее адмиралтейство просило его ускорить увольнение своих агентов, добавив, что вредно оставлять на работе осведомителей в Барселоне, Севилье, Бильбао и Мадриде по той причине, что они рискуют быть раскрытыми.
Наблюдение за Гибралтарским проливом прекратилось 11 ноября 1918 г. [45]