Часть шестая.

Начало конца

Пробуждение

18 октября 1938 года впервые, пожалуй, со времен первой мировой войны 1914–1918 гг. о полковнике Вальтере Николаи вновь услышала широкая общественность. Это случилось в Нью-Йорке во время процесса гитлеровских шпионов.

Один из обвиняемых, Гюнтер Густав Румрих, дезертировавший из американской армии, ответил на вопрос о том, каким образом он стал шпионом «Третьей империи»:

«Я прочел книгу, написанную полковником Николаи, после чего послал ему письмо на адрес газеты «Фелькишер беобахтер» с предложением своих услуг. Он ответил мне, поместив объявление в одной из нью-йоркских газет».

Процесс, на котором было сделано это удивительное и странное заявление, сама по себе был достаточно удивительным и странным. Этот процесс был отмечен всеми характерными признаками детективных романов. История с украденными мобилизационными планами; похищение генерала; шифр, написанный на спичечной коробке; новая Мата Хари, засланная в Вашингтон; кража 50 бланков американских паспортов...

Но было в нем кое-что более удивительное, нечто такое, что никогда ранее не имело места ни на одном из шпионских процессов. Назывались конкретные имена. Имена тех лиц, которые стояли за спиной исполнителей, за спиной арестованных шпионов.

По этому делу было привлечено 18 человек. Четверо из них оказались на скамье подсудимых. Остальные либо сумели бежать в Германию, либо никогда и не покидали Германии. Они оставались в тени, в своих кабинетах. Они руководили работой издалека. [194]

Кто знает, сколько времени понадобилось бы для того, чтобы США осознали всю серьезность проблемы германского шпионажа, если бы не этот невероятный шпионский процесс? Но даже и после этого процесса потребовалось немало времени, пока опасность не была полностью осознана.

Как бы то ни было, официальные круги Вашингтона начали принимать определенные меры. Рузвельт заявил, что страна должна быть защищена против этой формы агрессии. Были сделаны первые шаги на пути к созданию аппарата контрразведки. Федеральное следственное бюро увеличило сеть своих агентов. От 500 до 800 оперативных сотрудников должны были занять важные посты. Но американская общественность не сумела понять всей серьезности ситуации. Большинство читающей публики считало все подробности, установленные на процессе, слишком фантастическими и неправдоподобными.

Однако вскоре было совершенно неоспоримо установлено, что так называемый «Германо-американский союз» является вовсе не культурной организацией, а тщательно налаженным военным аппаратом. Его члены проходили подготовку в лагерях. В союз входили регулярные отряды штурмовиков, причем официальная численность их была равна пяти тысячам, но фактически их было значительно больше.

Нередко члены «союза» устраивались на авиационные и военные заводы в качестве рабочих. Свои лагери «союз» размещал обычно неподалеку от важных портов, аэродромов, складов, авиационных заводов и т. д.

Примерно спустя полтора года после этого процесса контрразведка начала вылавливать германских агентов, которые до тех пор были отлично замаскированы. В числе разоблаченных оказался доктор Фридрих-Эрнст-Фердинанд Аухаген, приехавший в США в 1923 году в качестве горного инженера. Сначала он работал на пенсильванских угольных копях, затем на Уолл-Стрит и, наконец, стал лектором в Колумбийском университете. Аухаген регулярно получал из Германии крупные денежные суммы, с помощью которых распространял пропагандистские материалы среди более чем 200 тысяч лиц. Некоторое время он издавал небольшой журнал «Вызов»; позднее этот журнал превратился в еженедельник «Обозреватель Форума», который распространялся бесплатно и являлся рупором фашистской пропаганды.

Аухаген разъезжал по стране и произносил речи, агитируя за Гитлера. Он отлично жил на деньги, получаемые из [195] Германии. Когда государственный департамент начал против него дело, он попытался бежать в Японию. Его арестовали, судили и приговорили к. . . 2 годам тюремного заключения.

Основными гитлеровскими пропагандистскими агентствами в США, ежегодно получавшими от Геббельса 750 тыс. долларов, являлись: «Германская информационная библиотека», «Германское железнодорожное информационное бюро» и телефонное агентство «Трансоцеан Ньюс-Сервис».

«Германская информационная библиотека» была организована в 1936 году немецким консульством в Нью-Йорке. Она получала из Берлина 450 тыс. долларов ежегодно. Руководил этим центром непосредственно германский консул и посол в Вашингтоне, а также и министерство пропаганды. Издаваемый «библиотекой» бюллетень «Обзор фактов» распространялся примерно в 200 тыс. экземпляров. Директором «библиотеки» был доктор Маттиас Шмиц — бывший преподаватель в колледже Смита. Сначала «библиотека» имела всего четырех сотрудников, но затем число их увеличилось до 47.

«Германское железнодорожное информационное бюро» продолжало функционировать даже после начала второй мировой войны, хотя американцы уже не имели возможности свободно путешествовать по Германии. Основной его функцией в то время была еженедельная рассылка «последних новостей из Германии» 125 тысячам лиц, входивших в специальный список; адреса этих лиц, таким образом, были известны всем гитлеровским организациям в США.

Наконец, агентство «Траисоцеан Ньюс-Сервис» якобы также занималось рассылкой информации. Во главе его стояли Манфред Цапп и Гюнтер Тонн. Как коммерческое предприятие оно всегда было убыточным, ибо навязывало свои услуги за любую цену. Субсидия, получаемая агентством из Берлина, составляла около 90 тыс. долларов в год.

Основная задача агентства заключалась в ведении прогитлеровской пропаганды на столбцах газет Центральной и Южной Америки; помимо этого, агентство добывало в этой печати всю интересующую Берлин информацию.

Время от времени приезжал в Америку также и германский журналист Колин Росс, собиравший материал для своей книги и выступавший с лекциями. Он наладил прежние связи и всячески использовал своих «добрых» друзей для добывания ценной информации. Во время своей последней поездки — в начале 1939 года — он нанял американского фотографа и заставил его сделать снимки с укреплений и [196] военных кораблей. Еще до того, как это стало известно властям, Росс уже выехал в Германию.

* * *

Количество подозрительных симптомов возрастало с каждым днем. После захвата власти Гитлером число германских консульств в США непрерывно увеличивалось, а число сотрудников в этих консульствах и в посольстве в Вашингтоне возросло беспредельно. Так, в 1933 году германское генеральное консульство в Нью-Йорке имело 38 сотрудников. В 1941 году число сотрудников достигло 116. В 1941 году всем уже было ясно, что германские консульства в США являются штаб-квартирами шпионажа, и что сотрудники консульств занимаются организацией всякого рода диверсий.

Среди них находился капитан Фриц Видеман, сменивший Манфреда фон Киллингера на должности генерального консула в Сан-Франциско. Манфред фон Киллингер — известный бандит и участник ряда политических убийств — наконец вынужден был покинуть Сан-Франциско. Заместитель его, находясь на посту генерального консула в Сан-Франциско, в течение некоторого времени руководил всей шпионской сетью на Тихоокеанском побережье и отвечал за установление контакта с японской шпионской агентурой.

Капитан Фриц Видеман был значительно умнее Киллингера. Рядом маневров, в том числе своим публичным выступлением против деятельности «Германо-американского союза» и заявлением о том, что «национал-социализм неприменим для США», он добился известной популярности даже в относительно влиятельных американских кругах; что касается Гитлера, то он телеграфно даже поздравил Видемана с его отличной работой, связанной с принятием американского закона о нейтралитете.

Однажды некая мисс Алиса Крокет потребовала через суд 8 тыс. долларов от Видемана, утверждая, что он расплачивается со всей немецкой шпионской агентурой, которая уже получила от него 5 млн. долларов.

Алиса Крокет заявила также, что Видеман связан с известным профашистом и поклонником Гитлера Линдбергом и что персонально от имени Видемана немецким шпионам в США вручает деньги не кто иная как княгиня Гогенлоэ.

Она приехала в Америку вместе с Видеманом и жила в одном из предместий Сан-Франциско. Когда срок ее годовой визы истек, Вашингтон в продлении срока пребывания отказал, и ей было заявлено, что ее вышлют из США. Газеты в связи с этим помещали большое количество материалов, [197] посвященных прошлому княгини. Затем в течение некоторого времени о ней вообще ничего не было слышно. Впоследствии появились слухи о том, что княгиня не будет выслана, и что якобы министерство юстиции получило заверения в ее «лояльности».

Среди других руководителей шпионажа следует упомянуть барона Эдгара фон Шпигеля, генерального консула в Новом Орлеане. В его ведении находилась агентура, действовавшая в районе Мексиканского залива. То, что этот человек в прошлом был командиром подводной лодки, также далеко не случайно. Достойным «коллегой» Шпигеля и по «дипломатии» и по шпионажу был также Герберт Шольц, немецкий консул в Бостоне. Его специальностью являлась «обработка» женской части населения этого города. На этом его функции далеко не исчерпывались, ибо Герберт Шольц был представителем гестапо в США.

В начале своей дипломатической карьеры Шольц попался на глаза Гиммлеру, и тот обратил на него внимание. Когда позднее он был послан в Вашингтон как секретарь посольства, то одновременно получил также инструкции от начальника гестапо. Германский посол опасался Шольца, так как знал, что его секретарь посылает регулярно доклады Гиммлеру. Герберт Шольц и его жена добились популярности в Вашингтоне. Их повсюду приглашали и, по всеобщему мнению, Шольц должен был рано или поздно стать послом, а на худой конец — генеральным консулом в Нью-Йорке. Его внезапный перевод в Бостон поразил всех.

Истинная причина этого перевода, разумеется, неизвестна. Быть может, как полагают некоторые осведомленные круги в Берлине, противники Гиммлера, в первую очередь Геринг, перебросили Шольца в тот момент, когда Гиммлер находился в отпуску, впрочем, не исключено также, что и сам Гиммлер счел необходимым, чтобы Шольц находился до известной степени не на виду, и устроил его перевод в Бостон.

Шольц регулярно получал дипломатическую почту и шифрованные телеграммы от Гиммлера. В июле 1941 года, вскоре после закрытия германских консульств, в Нью-Йорке стало известно, что немецкий шпион Джордж-Джонсон Армстронг, разоблаченный и казненный в Англии, был агентом Шольца. Указывалось, что Армстронг был направлен к Шольцу через бывшую чемпионку мира по конькам Фрици Бургер. Армстронг был влюблен в нее, и она заставила его помочь Шольцу поступить матросом на американский [198] корабль, направляющийся в Центральную и Южную Америку.

Вся эта история кажется все же мало правдоподобной хотя бы потому, что Шольц лично и непосредственно не был связан со своими агентами. Как представитель гестапо в США, он скорее контролировал деятельность своих агентов, которые лично вербовали, инструктировали и оплачивали шпионскую сеть.

* * *

Итак, потребовалось достаточно много времени для того, чтобы американская общественность, наконец, поняла, чем же в действительности являются гитлеровцы, чего они добиваются и насколько они беззастенчивы, коварны и наглы в выборе методов и средств для осуществления своих планов. Когда же американцы, в конце концов, поняли все это, Европа уже была объята пожаром новой войны, Франция капитулировала, и миллионы людей томились в фашистском ярме.

Тем не менее, даже в середине 1941 года американская общественность все еще реально не представляла себе масштабов той войны, какую гитлеровцы подготовляли против США. Войну эту они подготовляли методически, шаг за шагом, хладнокровно и притом издавна уже опутывая всю страну паутиной тотального шпионажа.

«Б-4» приобретает союзников

Потребовалось достаточно много времени для того, чтобы и Англия осознала на деле, что же такое тотальная война и «тотальный шпионаж». Когда же, в конце концов, англичане осознали это, то «Б-4» сразу обнаружило, что Британская империя с ее огромной системой торговых связей представляет собой идеальный плацдарм для организации собственного тотального контршпионажа.

Аппарат такого контршпионажа уже существовал. Это было министерство экономической войны. Оставалось только пустить этот аппарат в ход. Министерство экономической войны имело отделения во всем мире. Правда, на дверях этих отделений не было вывесок с надписью «министерство экономической войны». Очень часто эти отделения помещались в конторах торговых домов, банках и т. д. Иной раз этими отделениями были даже отдельные люди, которые многие годы занимались экспортной торговлей и изучили ее до тонкостей. [199]

Так, в один прекрасный день на портовых причалах Нью-Йорка, Сан-Франциско, Вера-Крус, Вальпараисо и других городов появились люди, которым было весьма важно установить, содержат ли «ящики с игрушками», посылаемые для шведской фирмы, действительно игрушки. И американские таможенники, которые понимали причины такого рода «любопытства», вскрывали эти ящики.

Но министерство экономической войны не ограничивалось одним лишь контролем. Оно непосредственно помогало и ведению войны.

Его сотрудникам было известно не только, откуда Германия получает хлопок, шерсть, резину, кожу и шкуру, никель, свинец, цинк и джут, но и где она хранит все это ценное стратегическое сырье. Таким образом, далеко не случайно германские фабрики и заводы, имевшие большие запасы такого сырья, подверглись особенно жестокой и регулярной бомбардировке.

Сотрудники министерства экономической войны располагали и другими ценными данными: о пропускной способности важнейших в Европе железнодорожных узлов, о судоходстве на Дунае и Эльбе, о характере и количестве продукции, выпускаемой отдельными крупными немецкими фабриками и заводами, о количестве рабочих, занятых на других заводах, и т. д. и т. п.

Исходя из всех этих данных, представители министерства, находившиеся в Цюрихе, Лиссабоне и Мадриде, могли узнавать много дополнительных сведений, имевших важное значение. Агентура министерства экономической войны активно действовала даже на оккупированной территории и в самой Германии. Разумеется, эти люди не были англичанами. Но это были люди, всю свою жизнь проработавшие с англичанами и с большой готовностью передававшие им собранные сведения.

* * *

Однако и министерство экономической войны и британская разведка все еще делали традиционную ставку на способности и изобретательность отдельных своих агентов, на организационные и профессиональные навыки и опыт небольшой группы своих надежных руководителей.

Агенты британской разведки считались одними из лучших в мире. Они оперировали в Цюрихе, Лиссабоне и Алжире, который после падения Франции стал основным пунктом наблюдения за французским и итальянским флотом. Иначе [200] говоря, массового шпионажа в Англии все еще не существовало.

С ходом военных событий положение Англии все ухудшалось и становилось как будто все более безнадежным; в то же время мощь германской военной машины на первых порах все более усиливалась. В тот период агенты британской разведки мобилизовали все свои возможности, весь свой опыт и действовали поистине отважно.

Первое вторжение британской разведки на Европейский континент началось вскоре после Дюнкерка. Впервые разведчики появились в тихих фиордах Северной Норвегии, в тысячах мелких бухточек, которые враг никогда не мог полностью контролировать. Они появлялись также в снежных просторах Бретани. Они беседовали с жителями оккупированных стран, задавали им вопросы, получали ответы и уходили в ночь. А через день или через неделю появлялись английские бомбардировщики и сбрасывали свой груз на определенные цели в Северной Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии, где находились немецкие склады нефти, боеприпасов и запасных частей для механизированных соединений.

У этих агентов не было недостатка в храбрости! И многие из них никогда не возвращались назад. В этих индивидуальных схватках с мощной военной машиной врага было нечто величественное.

Однако речь все еще шла о единицах или десятках! Между тем пора уже было понять, что «тотальная война», навязанная гитлеровцами, требовала ведения тотального шпионажа!

Просто удивительно, что для осознания этой простой истины британской разведке понадобилось так много времени. Люди, подобные Роберту Ванситтарту, конечно, отлично знали, что представляет собой гитлеризм и чего может ожидать весь мир от победы Гитлера. Но отдельная личность, даже и столь выдающаяся в своей области, как Ванситтарт, не могла идти против веками освященных традиций. А эта традиция в данном случае выступала против использования иностранцев на службе в британской разведке. Разумеется, англичане не раз пользовались услугами наемных чужеземцев. Но они всегда оставались чужеземцами: им платили и не доверяли. В конце концов, иностранец, продающий сведения, ничем не лучше обычного предателя.

Надо было, однако, понять, что в критические месяцы [201] лета и осени 1940 года этой фундаментальной традиции британской разведки был нанесен серьезный удар, и вся она была решительно поставлена под вопрос. Такого рода важной перемене способствовали многие обстоятельства. Факт раскрытия в самой Англии фашистской организации Мосли ясно дал понять, что и англичане, занимающие крупные посты и принадлежащие к высшему свету, могут оказаться предателями. Немаловажное значение имело также все поведение генерала де Голля, осудившего «правителей» Виши и собравшего вокруг себя отважных французов, не потерявших чувства чести и национального достоинства. Наконец, этому весьма способствовала величественная борьба полковника Филибера Колле, французского патриота, передававшего англичанам важные сведения и летом 1941 года окончательно перешедшего на их сторону. Быть может, британская разведка кое-чему научилась и у германских антифашистов, которые добровольно вступили в ряды иностранного легиона во Франции, чтобы бороться против Гитлера. Когда же Франция сложила оружие, многие из них сумели пробраться в Египет, несмотря на стоявшие у них на пути непреодолимые препятствия.

Несомненно, что огромное впечатление на британскую разведку произвела также деятельность четырех германских антифашистов на Балканах. Эта четверка создала шпионскую организацию, отлично действовавшую по заданиям англичан. Они доставляли — и притом безвозмездно — неоценимые сведения и работали в столь опасных условиях, что трое из них поплатились своей жизнью.

Итак, в конце концов, британская разведка, ее руководители и сотрудники осознали: нынешняя война — не просто война, которую можно выиграть или проиграть; это война, от исхода которой зависит судьба всего человечества. Традиция была поколеблена. Прежняя база для работы оказалась слишком ограниченной и явно малопригодной. И первую брешь в этом смысле пробили офицеры бывшей чехословацкой разведки, прибывшие в Лондон вместе со спасенными ими важнейшими документами.

В тот день, когда гитлеровцы заняли Прагу, эти 11 смельчаков сели в самолет и, несмотря на снежную бурю, пересекли Германию, перелетели Ла-Манш и приземлились в Англии. Немцы гнались за ними и пытались сбить их самолет, но это не удалось.

Впоследствии офицеры — сотрудники чехословацкой разведки — вошли в контакт с их британскими коллегами по [202] профессии. Они предложили им раскрыть по-настоящему глаза и оглянуться вокруг. Оказалось, что английская разведка имела массу союзников, миллионы союзников во всей Европе. Надо было только умело их использовать.

Рассвет

Германские танки проникали все глубже и глубже, германские войска овладевали все большей и большей территорией Европейского континента.

Полковник Николаи и его сотрудники продвигались вслед за армией; база германского шпионажа с каждым днем расширялась. В каждой новой оккупированной стране германский шпионаж не только пожинал богатый урожай, но и находил новый человеческий материал и устанавливал новые связи. Для использования всего этого гитлеровская разведка даром времени не теряла.

Сотрудничество с испанским шпионажем было весьма плодотворным и проходило почти без затруднений. Это сотрудничество началось с 1936 года. Посредником в данном случае явился миллионер Хуан Марч, старый знакомый фон Шторера и Канариса, занимавшийся еще в первую мировую войну контрабандой и тогда уже бывший германским шпионом.

Этому сотрудничеству содействовал также генерал Мартинес Анидо, который к тому времени уже создал свою организацию, представляющую собой разновидность испанского гестапо во главе с Примо де Ривера. Наконец, существовала не слишком надежная военная разведка, которую возглавлял генерал Мола.

Во Франции не было возможности установить контакт с прежней системой шпионажа, который, по мнению немцев, вообще перестал существовать после оккупации страны. Правда, телеграфное агентство Гавас продолжало свою деятельность, и гитлеровцы завладели им, чтобы использовать в целях шпионажа. Некоторые сотрудники пошли на это, но известная часть отказалась.

Характерно также, что французское посольство в Вашингтоне не уменьшило числа своих сотрудников после капитуляции Франции. Наоборот, количество их возросло, как это было и в германских консульствах и посольствах после захвата власти Гитлером.

Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» занялась расследованием вопроса о том, в какой степени французское посольство [203] было связано с «правительством» Виши и в какой степени — с Берлином. Газета указала, что поверенный в делах полковник Бертран-Винь, приехавший в Америку вместе с послом Анри-Эй, и бывший пресс-атташе капитан Шарль Брусе имели тесную связь с некоторыми лицами из германского посольства, в том числе с Гербертом фон Штремпелем и Эрнстом фон Ротом.

Был назван также и некто Жан Мюза, который хотя и считался личным секретарем посла, но находился все же не в Вашингтоне; одно время он служил даже официантом в ресторане; сейчас, однако, у него было достаточно денег для того, чтобы снять номер в одном из самых дорогостоящих отелей Нью-Йорка. Газета «Геральд трибюн» высказала предположение, что Мюза был связан с бывшими агентами парижской полиции, занимавшимися в США шпионажем. Посол Анри-Эй возмущался этими разоблачениями и заявил, что деятельность его друзей совершенно вне подозрений.

В связи со всем сказанным напомним также о внезапном появлении в Вашингтоне Камилла Шотана, которого называли неофициальным послом Виши. Нет сомнений в том, что он действовал как «наблюдатель». К несчастью, Шотан время от времени получал в различных министерствах США доступ к чрезвычайно ценным документам и материалам.

Указывалось и на то, что Шотан, являясь крайне неразборчивым в средствах политическим дельцом, был причастен к переброске германских шпионов во Французскую Гвиану.

Откровенно подозрительным был также генерал Фернан Денц, который, бесспорно, вел шпионскую работу в Сирии как гитлеровский агент.

Было замечено также, что некоторые крупные промышленники, владельцы процветающих французских предприятий, внезапно появлялись в США и начинали демонстрировать свои явно антигитлеровские настроения. Это было тем более подозрительно, если учесть, что все они выехали из Франции совершенно беспрепятственно. Без всякого труда они так же возвратились назад во Францию. Характер и цели этой поездки, таким образом, стали совершенно ясными.

* * *

В то время как паутина гитлеровского шпионажа продолжала опутывать Европу, в Южной Америке положение гитлеровцев было не таким уж безоблачным. Ряд южноамериканских [204] стран пришел к выводу, что предоставление свободы действий немцам вовсе не отвечает интересам народов Южной Америки.

В Колумбии, например, существовала авиалиния «Скадта».30 германских летчиков, обслуживавших ее, были внезапно уволены, хотя им и пришлось выплатить крупную неустойку. В Перу правительство неожиданно закрыло контору «Люфтганза» и отделение «Трансоцеан Ньюс-Сервис».

Одновременно для обучения вооруженных сил страны были приглашены американские военные инструктора вместо немецких.

В течение первой половины 1941 года немцы были полностью изгнаны из авиалинии «Аэро-Боливиано». Германские позиции в Южной Америке были основательно поколеблены, причем Германию вряд ли могло утешить то обстоятельство, что за спиной у южноамериканских властей действовали США. Эти перемены стали возможны после того, как США предоставили южноамериканским странам некоторые кредиты. В результате весьма упрочилось положение компании «Пан-Америкен эйрлайнс». Что касается немцев, то их продолжали изгонять из различных отраслей торговой жизни, причем в Южной Америке повсеместно чувствовалось решительное противодействие германскому влиянию.

В Чили был принят в июле 1941 года закон о роспуске фашистской партии «Популар Социалист Вангард». В начале августа правительство начало расследование ее деятельности, и вскоре министр внутренних дел объявил, что фашистский заговор был раскрыт накануне его осуществления. Шесть крупных фашистских вожаков уже находились под арестом. Во всех районах, где немцы были сильны, организовали облавы и захватили множество компрометирующих документов. Помимо этого, были обнаружены крупные склады оружия. Некоторые газеты прямо требовали изгнания германского посла Вильгельма фон Шена.

В Перу власти потребовали изгнания Карла Детердинга, сотрудника страховой компании и фашистского гауляйтера. В Кубе полиция конфисковала целый грузовик с документами, фотографиями и картами. Был найден также список наиболее видных членов фашистской «фаланги» и явные доказательства того, что члены «фаланги» действовали в качестве «пятой колонны». Найдены были также инструкции от Геббельса, адресованные «фалангистам», и несколько писем, сообщающих о рейсах германских подводных лодок [205] близ побережья Кубы. Более того, были обнаружены карты укреплений, возведенных на Кубе, и планы постройки аэродромов. Руководители «фаланги» были арестованы.

Одновременно были приняты меры к пресечению подозрительных действий некоторых японских рыбаков, число которых доходило до 500 человек.

В июле и августе 1941 года на Кубе не проходило ни одного дня без того, чтобы не было арестовано несколько немцев по обвинению в «подозрительной деятельности». По Заявлению полковника Мануэля Бенити, начальника гаванской полиции, германские и итальянские шпионы широко использовали для своих целей «фалангу». «Испанская фаланга — наша основная забота», подчеркнул он. В середине августа министр иностранных дел объявил, что все консульства стран «оси» на Кубе закрыты.

В Буэнос-Айресе широкие массы общественности потребовали закрытия клубов, школ, ассоциаций и т. д., которые поддерживались антидемократическими группами, а также немедленного принятия предохранительных мер против подрывной деятельности дипломатических и консульских представителей фашистских стран.

В Венесуэле нефтяные компании организовали бригады борьбы с вредительством. Германские моряки, задержанные в Венесуэле, были взяты под наблюдение.

В Боливии фашисты вели особенно крупную игру. Одно время боливийским военным атташе в Германии был майор Элиас Бельмонте Пабон. Гитлеровцы давно уже считали его своим агентом, а в столице Боливии открыто говорили о нем, как о будущем диктаторе.

Летом 1941 года гитлеровцы, видимо, решили, что время пришло; может быть, они так поторопились потому, что пытались хотя бы частично вернуть позиции, утерянные ими в других южноамериканских странах. Однако еще до того, как они сумели нанести удар, заговор был раскрыт, и было в точности доказано, что во главе его стоял германский посол Эрнст Вендлер.

Большая часть захваченных при ликвидации заговора изобличающих документов исходила от майора Пабона. Они ясно доказывали, что обо всех подробностях реализации заговора было заранее договорено на конференции, созванной еще в марте 1941 года представителем Шахта, бывшим германским посланником в Австрии Куртом Ритом.

За участие в заговоре в Боливии было арестовано несколько офицеров и генералов. Пабон был немедленно [206] выслан; бывший управляющий авиакомпанией «Аэро-Боливиано», немецкий подданный Герман Шрот был арестован. Пауль фон Бауэр, бывший директор этой авиалинии, был выслан.

Арестован был также бывший министр финансов Боливии Виктор Пас Эстенсоро, обещавший гитлеровцам концессии на нефтяные источники. Четыре боливийские газеты, контролировавшиеся Геббельсом, были запрещены.

Вторая штаб-квартира мятежников находилась в городе Кочабамба. Местный германский консул был также арестован.

Германский посланник в Боливии Вендель со своими сотрудниками попытался выехать в Чили, но чилийское правительство воспротивилось этому, и ему поневоле пришлось отправляться в Японию.

В связи с событиями в Боливии аргентинская полиция произвела налет на «Коричневый дом» в Буэнос-Айресе. Были обнаружены документы и переписка, указывающие на то, что Германия причастна к организации пограничных военных инцидентов между Перу и Эквадором.

Другой находкой был коротковолновый радиоприемник, в котором оказались спрятанными шифрованные телеграммы от германского посла фон Термана. Радиоприемник и телеграммы предназначались для Перу. Германский посол отчаянно протестовал против конфискации приемника, но ничего не сказал о телеграммах. Фон Терман объявил даже, что уйдет со своего поста, если не получит удовлетворения. В конце концов, ему вернули приемник, но телеграммы полиция оставила у себя и занялась их расшифровкой. Недовольство фон Терманом в Буэнос-Айресе непрерывно возрастало, и влиятельные группы в конгрессе начали требовать его высылки.

Вскоре Мигель Кулачати, министр внутренних дел Аргентины, принял решение о ликвидации «Высшего националистического совета Аргентины», призванного скрывать и маскировать шпионаж и пропаганду, которыми занимались страны «оси». В результате расследования, произведенного по делу о фашистском заговоре в городе Парана, было обнаружено существование германской военной организации. Вскоре она была ликвидирована. Несколько дней спустя комиссия конгресса объявила об обнаружении «черного списка», составленного гестапо, куда оказались включенными около 300 человек, «не симпатизирующих Германии». Примерно в то же время обнаружилось, что германское [207] посольство получало больше писем и особенно посылок, чем любое другое посольство или представительство в Аргентине. За один только 1940 год оно получило 1300 тыс. писем и посылок общим весом в 61 тыс. фунтов, причем стоимость почтовых расходов составила 27 400 долларов.

После рассмотрения огромного количества документов конгресс, в конце концов, пришел к заключению, что германский посол Эдмунд фон Терман нарушил свой дипломатический статус и по существу руководил всей шпионской деятельностью гитлеровцев и «пятой колонны» в Аргентине. Обсуждение вопроса о том, следует ли парламенту официально потребовать отзыва Термана, вызвал большое возбуждение. Верховный суд указал в своем решении на то, что для высылки имеется достаточное количество оснований. В конце концов, было постановлено официально высылки не требовать, ибо предполагалось, что после столь бурного осуждения всей деятельности фон Термана он все равно будет вынужден покинуть страну.

Однако фон Терман, ранее угрожавший отказом от своего поста, сейчас не проявлял никакого желания осуществить свою угрозу. Даже когда несколько недель спустя, в сентябре 1941 года, лица, сочувствующие фашистам, были подвергнуты аресту по всей стране, и когда последовало разоблачение ряда офицеров в том, что они занимались шпионажем в пользу Германии, фон Терман по-прежнему и не думал уезжать.

Берлин пытался изобразить все эти события в Боливии как инсценировку, организованную Соединенными Штатами, а германским дипломатам во всех южноамериканских странах было предписано разъяснять все происходящее в этом именно духе.

Такого рода беспримерно наглое поведение лишь усилило антигитлеровскую кампанию в странах Южной Америки. В Парагвае был издан декрет, карающий смертной казнью за любую попытку незаконно передать парагвайские земли в руки подданного другой страны. Такое же наказание угрожало всем тем лицам, кто побуждал любую страну к объявлению войны Парагваю.

В Колумбии правительство предприняло шаги к очищению школьной сети от фашистских влияний. Проведение этого мероприятия в жизнь было продиктовано тем, что в армии власти раскрыли заговор, во главе которого стояли фашисты. Последовал арест большого количества лиц. [208] В официальных радиопередачах объявлялось, что гитлеровские агенты пытались разложить армию.

В Мексике было отдано распоряжение о закрытии с 11 сентября 1941 года 15 германских консульств; это явилось ответом на требование немцев отозвать мексиканского вице-консула в Париже и закрыть мексиканские консульства в Норвегии, Голландии, Франции и Бельгии.

В Панаме, наконец, произошел дворцовый переворот, в результате которого президент Арнульфо Ариас, известный своими прогитлеровскими симпатиями, бежал в Гавану. Новое правительство гарантировало Вашингтону всемерное сотрудничество в деле обороны Панамского канала.

Но самым жестоким ударом по гитлеровскому шпионажу в Центральной и Южной Америке явилось опубликование в США так называемого «черного списка», куда вошло около двух тысяч латиноамериканских фирм, связанных со странами «оси». Этот список был распространен «Управлением торговых и культурных связей между американскими республиками», во главе которого стоял Нельсон Рокфеллер.

Вскоре после опубликования этого списка было подсчитано, что деловые фирмы и агентства, связанные со странами «оси», лишились в США более тысячи банковских счетов. Необходимо отметить, что этот список постоянно продолжал пополняться. Неудивительно, что один из немецких комментаторов-экономистов заявил по поводу этого списка, что президент Рузвельт действует так, «как будто он уже находится в состоянии войны».

* * *

В Португалии немецкая шпионская сеть также работала уже не столь бесперебойно, как раньше. Основной агент Николаи в Португалии Фред Ланг — человек, более похожий на южноамериканца, чем на немца, и бегло говорящий на пяти языках, — посылал в Берлин не столько донесения, сколько жалобы. Начиная с 1940 года очень много событий в Португалии застало немцев врасплох.

Так, например, во время полицейского налета на помещение кафе «Палладиум» было конфисковано большое количество гитлеровской агитационной литературы на многих языках, упакованной и готовой к отправке в США и Южную Америку.

Однажды полиция появилась даже в конторе туристского бюро «Ситмар», где и обнаружила в подвалах большое количество оружия. Ланг был вынужден обратиться к германскому [209] посланнику, который оказал настолько сильное давление, что, в конце концов, дело было замято. Гитлеровцы объясняли, что оружие находилось там временно, и что оно было предназначено для отправки за границу.

Еще более неприятным для немцев явилось ограбление квартиры некоего Гриммейзена, проживавшего в отеле «Геркуланум». Гриммейзен был «частным коммерсантом» и не занимал какого-либо официального поста. Установив факт ограбления, он сразу поднял отчаянный шум. Прибывшая на место происшествия полиция решила, что дело идет, по крайней мере, о краже миллионов. Когда же потерпевшего попросили перечислить украденные вещи, он поспешно пробормотал какие-то невнятные извинения. Пропажа, — заявил он, — вовсе не так уж велика. Он был как будто даже огорчен тем, что вообще вызвал полицию.

В самом деле, мог ли Гриммейзен заявить полиции о том, что у него украдены важнейшие секретные документы, и что в краже он подозревает английского коммерсанта, жившего в том же доме, этажом выше? Мог ли он заявить, что коммерсант этот, по его мнению, является агентом британской разведки и что он, по-видимому, уже отослал документы в Лондон? Если бы Гриммейзен все это сказал, ему неизбежно пришлось бы ответить на ряд довольно щекотливых вопросов, касающихся в первую очередь его самого.

Фред Ланг и его помощники встречали очень много затруднений. Они были почти совершенно лишены возможности получать данные о кораблях, отплывающих в Англию. Ланг располагал хорошими связями, особенно в международной полиции; у него было много друзей в Лиссабоне и его окрестностях. Но все это в данном случае оказывалось недостаточным. Отплытие английских и союзных кораблей в Англию было окружено такой тайной, что германская агентура не в состоянии была получать нужные данные.

* * *

Египет, казалось, был долгое время раем для германских шпионов. Он не объявлял войны Германии, и считалось маловероятным, что он вообще объявит войну. Обходить египетские законы было более чем легко, и британская разведка и британская армия в Египте чувствовали себя связанными по рукам и ногам. Они были прекрасно осведомлены о том, что немцы раскинули в стране шпионскую сеть; они даже знали некоторых немецких агентов, но не обладали властью, достаточной для того, чтобы производить аресты. [210]

И все же, несмотря на столь благоприятные условия, немцы и в Египте не смогли добиться сколько-нибудь существенных результатов. Здесь на их пути стояло египетское население. Египтяне, в особенности молодежь, фактически организовали отряды контрразведки. Они следили за германскими агентами по указаниям англичан. Ни на одну минуту не упускали они этих лиц из-под наблюдения и тем самым всячески препятствовали их действиям.

Что же касается ирландцев, на которых немцы также делали ставку, то можно с уверенностью сказать, что германская разведка имела в Англии несколько сот агентов-ирландцев. Некоторым из этих агентов была поставлена следующая задача: время от времени совершать поездки в Северную Ирландию, затем нелегально перебираться через границу в Ирландию. Прибыв туда, немедленно связываться с германским консульством в Дублине. План был неплох. Единственным его недостатком было то, что он стал известен Скотленд-Ярду. Многие из ирландских агентов отправлялись в Северную Ирландию, но почти ни один не возвращался из этой поездки. В конце концов, после ряда провалов немецкая агентура и здесь вынуждена была сложить оружие. А германский консул в Дублине удивлялся: почему это к нему никто не является?

Значительно более пессимистическими стали также и доклады германского посла в Японии Отта. Он далеко не был восхищен системой японского шпионажа, как его начальник Рудольф Гесс. И его мнение о японцах совершенно расходилось с мнением профессора Гаусгофера. Отт считал, что японцам недоставало «фантазии» и «созидательного духа», а это означало, что в области шпионажа они не могли принимать верных решений.

Иначе говоря, дела Отта шли также весьма неважно. Он получал огромное количество сведений, но качество их оставляло желать много лучшего. Поэтому в начале 1941 года он решил использовать новую форму «сотрудничества». Оно напоминало сотрудничество, которое использовал в Италии заместитель Гиммлера Гейдрих. Отт решил создать собственную организацию и вести шпионаж независимо от японской разведки. Он решил раз и навсегда покончить с просьбами о предоставлении необходимой ему информации. Он решил ультимативно требовать ее, а в противном случае...

Отт так реорганизовал свой аппарат, как будто он сам находился в стране потенциального противника, а не союзника.[211] Штат посольства был увеличен до 250 человек. Вокруг посольства установили круглосуточную охрану из штурмовиков, вооруженных гранатами.

Отт созвал совещание, пригласил на него 138 газетных репортеров, которых Геббельс послал в Японию, и договорился с ними о том, что свою информацию они будут представлять ему — послу, а не своим газетам. (Отметим попутно, что в Токио находилось всего лишь 12 корреспондентов британских и американских газет и телеграфных агентств.)

Отт выписал из Германии техников и специалистов, летчиков и инженеров и устроил их всех в японском воздушном флоте, в японской военной промышленности и японской армии. Он организовал туристов, официантов и женскую прислугу. На крыше посольства он устроил коротковолновую радиостанцию.

Все эти экстренные меры свидетельствовали все о том же: германский тотальный шпионаж и здесь терпит провал

История таинственного полета

Вечером 10 мая 1941 г. Рудольф Гесс вылетел на разведывательном самолете нового типа с заводского аэродрома фирмы «Мессершмитт», расположенного невдалеке от города Аугсбурга в Баварии. Взяв курс на «Дунгвел Кастл» — поместье герцога Гамильтона в Англии, — он избрал для своего полета не самый короткий маршрут, а тот, который позволял обойти зону, охраняемую воздушными патрулями. Находясь на высоте нескольких тысяч футов над местом назначения, Гесс выбросился с парашютом. Его обнаружили лежащим на земле со сломанной ногой.

Мир был потрясен этой сенсацией. Как бы там ни было, но Гесс — один из вожаков фашистской партии и выше его по иерархической лестнице стоит только Гитлер. Считалось, что в случае смерти Гитлера и Геринга Гесс станет «фюрером».

Изредка можно было видеть в печати его портрет, на котором изображен высокий мужчина, атлетического телосложения, с угловатым лицом, упрямым ртом, квадратной челюстью, темными волосами и большими мохнатыми бровями; но еще реже вы могли что-либо услышать или прочесть о нем.

Почему же Гесс бежал в Англию?

Немедленно возникли самые разнообразные слухи. Одни утверждали, что Гесс покинул лагерь фашистов потому, что [212] считал их обреченными; другие считали, что он был против договора с Россией; наконец, третьи полагали, что у него были основания опасаться гестапо. Из Германии сообщалось, что он был психически «неуравновешен» и что вылетел он, вероятно, не отдавая себе отчета в своем поступке. Недоумение мирового общественного мнения еще более возросло в связи с тем, что по «делу» Гесса не было опубликовано никакого официального заявления ни британским правительством, ни Гитлером.

Некоторое время действительно казалось, что никто точно не знает причины, побудившей Гесса вылететь в Англию. Однако в Лондоне несколько человек, даже не входивших в правительство, были в курсе всех этих событий и знали, чем эти события вызваны. Эти люди — руководители английской разведки. Что касается остального мира, то он находился в полном неведении. Даже американская разведка, установившая в ту пору связи с заграницей, вплоть до конца июня не смогла дать правдивого объяснения всей этой истории.

Все началось с писем, якобы исходивших от руководителей фашистского движения «Линк» в Англии и посылавшихся в Берлин через Лиссабон.

В течение весны 1941 года письма посылались все более и более часто. Содержание их не оставляло сомнений в том, что гитлеровцы имеют в Англии много потенциальных друзей, которые были не прочь «сотрудничать» с ними. В письмах настойчиво и не раз указывалось на то, что необходим какой-нибудь весьма значительный жест, чтобы лед неприязни был окончательно сломлен.

Для такого человека, как Рудольф Гесс, этих намеков было достаточно.

Он начал действовать еще до 10 мая... Примерно за три недели до этой даты Гесс посетил в Мадриде генерала Франко. Во время этого визита, состоявшегося 22 апреля, гитлеровцы первоначально сообщили о нем официально, но впоследствии официально же его опровергли, Гесс начал прощупывать почву. Быть может, он даже намеревался переговорить обо всем этом деле с британским послом в Мадриде Сэмюэлем Хором; однако впоследствии было точно установлено, что до такой беседы дело не дошло.

Гесс попытался сделать нечто значительно более эффектное. Он связался с командующим гибралтарским гарнизоном и высказал пожелание приехать в Гибралтар для обсуждения [213] «важного вопроса». Командующий, который не был извещен руководителем разведки из Лондона о существе всего дела, ответил Гессу, что если последний появится в Гибралтаре, то он его расстреляет.

Тогда Гесс послал одного из своих двух личных адъютантов в Лиссабон. Адъютант этот снял комнату в шикарном отеле «Авенидо Палас», неподалеку от вокзала, где останавливалось большинство американцев. Затем в баре этого отеля состоялась беседа, а некоторое время спустя — вторая, на этот раз — в гостиной отеля «Метрополь», и, наконец, третья — в кафе «Чиадо». Три беседы в течение одного дня! Ночью же адъютант Гесса вылетел обратно в Мадрид и представил Гессу обстоятельный доклад. Обо всем этом было отлично известно представителям британской разведки, и все же они были крайне удивлены, когда в эту (ими самими расставленную!) ловушку попался не кто-либо из второстепенных гитлеровских чиновников, а сам Рудольф Гесс!

Тогда на сцену выступил Уинстон Черчилль.

Премьер-министр недолго оставался в неведении. В ту самую ночь, когда Гесс был арестован в Англии, его посетили два сотрудника разведки. Беседа была непродолжительной и, согласно сведениям хорошо информированных лиц, Черчилль был охвачен такой яростью, что разведчикам пришлось поспешно ретироваться.

Черчилль был возмущен вовсе не тем, что в Англии еще существовали люди, которые даже в разгаре войны переписывались с гитлеровцами и пытались свергнуть правительство. Он пришел в бешенство лишь после того, как сотрудники разведки сообщили ему, что все письма писались их собственными агентами и что люди, чьи имена они использовали, сами ничего об этом не знали.

Нет сомнения в том, что Черчилль никогда бы не дал своего согласия на такую опасную игру. Теперь же, анализируя создавшееся положение, он не мог не видеть некоторых выгодных шансов, которые при данной ситуации нельзя было упускать. Вначале Черчилль заявил, что лично будет беседовать с Гессом. Затем отказался от этого своего намерения. Гесса надо было уверить в том, что заговор продолжал существовать, несмотря на его арест, и что заговорщики действуют за спиной у Черчилля.

И вот Айвон Августин Киркпатрик направился в Шотландию, чтобы повидать Гесса. Киркпатрик после пребывания на дипломатических постах в Рио-де-Жанейро, Риме и [214] Ватикане был переведен в Берлин, где находился с 1933 по 1938 г., сначала как первый секретарь британского посольства, а затем как поверенный в делах. Он очень хорошо знал Гесса. Само собой разумеется, что он не имел никакого представления о том, как много писем он «написал» за последнее время Гессу, — пока ему не сказали об этом работники «Б-4».

Во всяком случае, беседа Киркпатрика с Гессом, которая свободно могла сохраниться в тайне, была широко опубликована. Спустя несколько дней Киркпатрик вылетел в Ирландию. Об этой поездке также упоминалось в прессе, хотя в военное время о поездках видных лиц обычно ничего не сообщалось; газеты даже говорили о какой-то «миссии» Киркпатрика. В Дублине Киркпатрик, снабженный письмом от Гесса, встретился с представителями германского посольства. Это было точно подтверждено достоверными английскими источниками.

Конечно, поскольку письмо от Гесса было зашифровано, никто — ни британская разведка, ни сам Киркпатрик — не могли точно знать, о чем в этом письме шла речь.

* * *

Что же происходило в это время в Берлине? Поскольку с первого момента пребывания Гесса в Мадриде немецкие фашисты не проявляли никаких колебаний в этом смысле, можно предположить, что Гитлер дал свое согласие на весь этот фантастический план.

Полковник Николаи должен был только знать об этом проекте за несколько недель, а может быть и месяцев до его осуществления. Он должен был знать и о переписке, которая велась через Лиссабон.

По всей вероятности, в Берлине возникло некоторое замешательство, когда в течение известного времени от Гесса совсем не было никаких известий и когда, в конце концов, выяснилось, что он находится в руках британских властей. Но даже и в эти часы гитлеровцы не теряли головы, и все, что они делали в связи с «полетом Гесса», служило только одной цели. Как бы противоречивы ни были их «объяснения», все они преследовали одну задачу: не дать возможности Черчиллю узнать истинную причину прибытия Гесса и содержание поручения, данного ему.

Если рассматривать германские официальные заявления, опубликованные после «полета Гесса», с этой точки зрения, то их, во всяком случае, можно как-то объяснить. Воздерживаясь вначале от каких бы то ни было заявлений вообще, [215] немецкие официальные круги тем самым стремились создать впечатление, что Гесс вылетел без чьей-либо санкции и без разрешения «фюрера». Когда, в конце концов, было объявлено, что Гесс психически «неуравновешен», то этим опять-таки подчеркивалось, что Гитлер якобы удивлен его поступком. Когда был сделан намек на то, что жена Гесса и его близкие друзья арестованы, то впечатление о том, что Гитлер верил в предательство Гесса, еще более усилилось.

Короче говоря, Берлин делал все возможное для того, чтобы затруднить расшифровку этого события. Такой маневр не был вполне безопасным, ибо не только весь мир, но и германское население находилось в состоянии полного недоумения. Это и вынудило Геббельса поспешно начать успокоительную кампанию.

Берлин, вероятно, был весьма удовлетворен первыми же слухами о том, что Гесс, наконец, заговорил и якобы сообщил, что не мог больше переносить «прорусскую политику Гитлера». Немцы сами раздували именно эту версию, так как она помогала скрыть подлинные мотивы «полета».

Так или иначе, следует признать, что англичане хитро сыграли свою роль.

22 июня 1941 года Гитлер вторгся в Россию. Это случилось спустя три с половиной недели после визита Киркпатрика в Дублин. Затаив дыхание, Берлин ждал. Произойдут ли в Шотландии беспорядки, падет ли правительство Черчилля? Берлин ждал 24 часа. Затем Черчилль выступил с речью.

И тогда Берлин узнал, что Рудольф Гесс попал в ловушку и что Гитлер проиграл крупную игру. Первый крупный удар по германской системе тотального шпионажа стал свершившимся фактом.

Федеральное следственное бюро

Борьба за США продолжалась. Летом 1940 года в лагере «Германо-американского союза» в г. Андовер (Нью-Джерси) проводились маневры. По окончании их пять человек из числа участников вернулись в самый крупный в США Пикатинский арсенал, где они работали. Пятнадцать других также возвратились к исполнению своих обязанностей — двенадцать в Национальную гвардию, а трое — на пороховой завод компании «Геркулес» в г. Кенвил. [216]

12 сентября 1940 года на пороховых заводах компании «Геркулес» произошел взрыв. 52 человека было убито и 50 ранено.

На той же неделе произошел взрыв на Пикатинском арсенале. Убито было два человека.

25 сентября произошел взрыв на заводах химической компании «Пенсильвания Индустриал» в г. Клертон, близ Питтсбурга.

5 октября были отмечены взрыв и пожар на химическом заводе в г. Терр-Хоте (Индиана).

30 октября была уничтожена пожаром часть нового здания военного министерства в г. Вашингтон. Рядом со сгоревшими строениями находился штаб управления войсками, откуда посылались шифрованные телеграммы. В результате этого пожара документы, принадлежащие разведке, частично были повреждены, а частично подверглись опасности уничтожения.

11 ноября было уничтожено пожаром военное оборудование стоимостью в 200 тысяч долларов.

12 ноября в городе Вудбридже в течение 50 минут произошли три огромных взрыва. Два завода, принадлежащие компаниям «Юнайтед Рейлвей», были разрушены. Они производили торпеды по правительственному заказу.

В городе Ньюкасл (Пенсильвания) взрывом были уничтожены поселок Эдинбург и пороховые заводы Американской химической корпорации.

17 ноября в Бриджвилле, близ Питтсбурга, взрывом была уничтожена часть завода, принадлежащего Американской химической корпорации. Это был третий по счету взрыв в течение одной недели на заводах, принадлежащих этой компании.

20 ноября был взорван завод, производящий авиационные детали.

22 ноября был взорван крупный нефтеочистительный завод № 4, принадлежащий нефтеочистительной компании «Лайон Ойл Рефайнери» в городе Эльдорадо (Арканзас).

28 ноября был уничтожен взрывом склад в городе Якима (Вашингтон).

28 ноября взлетел на воздух завод компании Дюпон в городе Такома. На территории завода находились склады черного пороха.

2 декабря произошел взрыв динамита в г. Такома.

13 декабря взлетел на воздух огромный резервуар с 10 тыс. галлонов бензина в г. Кантон (Огайо). [217]

14 декабря вспыхнул пожар на нефтеочистительном заводе, принадлежащем компании «Саутпорт Петролеум» в Техасе.

30 марта 1941 года власти США реквизировали 30 кораблей, принадлежавших странам «оси» и находившихся в американских портах. После реквизиции из 30 кораблей 27 были выведены из строя в результате диверсии.

31 марта пожаром, возникшим в порту Нью-Джерси, были уничтожены склады, доки, товарные вагоны, скот и продовольствие, в том числе и товары, предназначенные для Великобритании. Убытки — 25 млн. долларов.

1 июня на самолетостроительном заводе компании «Боинг» в г. Ванкувер центральная часть сборочного цеха и здание управления были уничтожены пожаром.

2 июня четырехмоторный бомбардировщик фирмы «Консолидейтед», подготовленный для доставки в Англию, разбился в заливе Сан-Диего — отказало управление. Следователь фирмы установил наличие вредительства.

4 августа на инструментальном заводе компании «Маджестик» в г. Детройте была совершена кража четырехсот микрометров и других точных измерительных приборов. Поскольку похищение этих микрометров грозило срывом производственных заданий оборонного характера, было проведено официальное расследование, которое установило, что налицо вредительство.

12 августа вредители насыпали песок в масленки механизмов электростанции, принадлежащей одной из крупных американских компаний. Станция обслуживала завод, производивший железнодорожные крепления, подвески для авиационных бомб и другую оборонную продукцию, в том числе экспериментальные бомбы, заказанные непосредственно военным министерством.

В заявлениях ФСБ обо всех этих случаях диверсии и вредительства зачастую вещи не всегда назывались собственными именами, поскольку иной раз прямые улики отсутствовали; но это нисколько не означало, что ФСБ не отдавало себе отчета в том, против кого оно борется и какие методы пущены в ход противником, который не брезгает ничем.

Глава американской разведки Эдгар Гувер ясно представлял себе, что количество германских агентов в США с первого дня войны неизменно увеличивается и что ежедневно на территорию США просачивается некоторое [218] количество новых лазутчиков. Он знал также, где эти агенты находятся.

ФСБ было известно, как сообщал государственный департамент комиссии сената 16 июня 1941 года, что в то время в США было больше шпионов и диверсантов, чем в годы первой мировой войны.

Не проходило и дня без того, чтобы шпионы и диверсанты не действовали активно. Помощник генерального прокурора генерал Турман Арнольд объявил о наличии у него доказательств того, что страны «оси» полностью осведомлены обо всех оборонных планах и всех морских перевозках США. Информацию эту они получают через подставных агентов морских и страховых компаний, действующих в США.

Эдгар Гувер уже давно находился в ожидании нападения на США со стороны германских шпионов, диверсантов и вредителей. Он работал неустанно над улучшением американского контрразведывательного аппарата. В течение последних лет по всей стране были проведены буквально сотни совещаний с местными полицейскими властями.

В течение некоторого времени ФСБ обучало полицейские части научным методам борьбы со шпионажем, вредительством и всем тем, что так или иначе угрожает национальной обороне. Изучались и осваивались также наиболее современные методы защиты крупных промышленных предприятий от диверсий. Все это проводилось в общегосударственном масштабе.

Решающую роль в этом деле играл президент Рузвельт. Он позаботился о том, чтобы все сведения о шпионаже, контршпионаже, вредительстве, подрывной деятельности и нарушении законов о нейтралитете направлялись в ФСБ.

В распоряжении Гувера находилась армия в 150 тысяч агентов. Гуверу помогал его старый сотрудник Хью М. Клегг — помощник директора ФСБ, принявший на себя руководство «Управлением расследования дел о государственной безопасности».

Клегг был не только человеком весьма компетентным в государственных делах, но и деятелем разведки, понимавшим необходимость международного сотрудничества в борьбе со шпионажем. Именно поэтому в начале 1941 года он отправился в Англию, где вел переговоры с руководителями Скотленд-Ярда о более тесном сотрудничестве в области борьбы со шпионажем.

Дальнейшее обеспечение этого сотрудничества содержится [219] в секретных параграфах Гаванского акта (22 июня 1940 года), в котором предусмотрены совместные предохранительные меры против прямого и косвенного вторжения. Согласно этому акту, предусмотрен постоянный обмен сведениями между странами Западного полушария в области контршпионажа.

16 июня 1941 года США нанесли свой первый крупный удар по германской системе тотального шпионажа. В ноте германскому поверенному в делах в Вашингтоне США требовали закрытия всех 22 германских консульств, «Германской информационной библиотеки», «Германского железнодорожного информационного бюро», агентства «Трансоцеан». Мотив был указан один: «непристойная и нежелательная деятельность». Самнер Уэллес — заместитель государственного секретаря — откровенно и ясно подчеркнул, что все эти учреждения действовали в духе, «враждебном безопасности США».

Шаг этот привлек внимание всего мира, поскольку его расценили как предвестник разрыва дипломатических отношений.

Весьма возможно, что к закрытию германских консульств в США было причастно ФСБ. В конце июня им было арестовано 29 лиц по обвинению в шпионаже в пользу Германии и стран «оси». В течение более чем двух лет ФСБ систематически вело наблюдение за некоторыми из этих лиц, собирая доказательства их шпионской деятельности. Некоторые агенты сами маскировались под германских шпионов, посылали радиотелеграммы в Германию, содержащие сведения дезинформирующего характера. Часть арестованных работала на американских пароходных компаниях, занятых перевозкой грузов в Европу и Южную Америку. Были среди арестованных и такие, которые работали на заводах, выпускавших важное военное оборудование. Добытые сведения они посылали не прямо и непосредственно в Германию, а сначала в южноамериканские консульства Германии и другие промежуточные инстанции. «Маленькое казино» в Йорквилле был основным местом встречи гитлеровских агентов. Эдгар Гувер назвал всю эту группу арестованных «одной из самых активных, крупных и опасных групп, с которыми нам когда-либо приходилось иметь дело».

Согласно данным ФСБ, руководителем шпионского центра был некто Фредерик Дюкен. Ему было 63 года, и он всю свою жизнь шпионил против Англии. Это матерый агент [220] полковника Николаи, который, бесспорно, был весьма огорчен его арестом. Во время первой мировой войны Дюкен находился в Южной Америке, где и организовывал взрывы на английских кораблях.

Вслед за Дюкеном был арестован еще ряд гитлеровских агентов. Картина была предельно ясной. И вот 15 июля 1941 года вина за все эти подрывные и преступные действия, направленные против безопасности США, была официально возложена на правительство гитлеровской Германии.

22 июля большинством 41 голоса против 14 сенат утвердил морской закон о борьбе со шпионажем. До этого председатель морской комиссии сената Дэвид Уолш опубликовал ряд неизвестных фактов диверсионной деятельности немцев в военно-морском флоте. Центр морского шпионажа, как заявил Уолш, находился в Сан-Франциско. 400 человек из числа работавших на военно-морских верфях подозревались в шпионаже. По новому закону, на нужды контрразведывательной организации, ведущей борьбу со шпионажем в военно-морском флоте, был ассигнован миллион долларов.

* * *

Закрытие германских консульств в США нанесло серьезный удар по всей деятельности германской шпионской агентуры, но полностью не уничтожило ее.

Во время первой мировой войны в этом смысле положение было несколько иным. Стоило парализовать деятельность фон Папена, фон Ринтелена и Риббентропа, как германская шпионская машина в США оказалась разбитой. Немцы, в большом количестве и тогда проживавшие в США, не были организованы и объединены в какую-либо мощную систему. В этом именно и заключалось в данном случае существенное различие между прошлой мировой войной и нынешней. Сейчас все немцы в США были, как правило, организованы, и все должны были выполнять порученные им задания; они подчинялись определенному и крепкому руководству, состоявшему большей частью из американских подданных, официально занимающихся какой-либо почтенной и вполне невинной профессией: коммерцией, медициной, техникой.

Вот почему закрытие германских консульств не означало еще прекращения шпионажа. Вместо консула информацию можно было посылать послу. Если же и это было невозможно, то существовал ведь итальянский посол, японский посол, послы и посланники вишийской Франции, Испании и [221] некоторых оккупированных стран. Наконец, были налаженные связи с германскими миссиями и консульствами в Южной и Центральной Америке.

Сила германского шпионского аппарата состояла в его способности по первому требованию переходить от легального положения к нелегальному. Опыт первой мировой войны, в частности дело Папена, доказал полковнику Николаи, Людендорфу и всему германскому генеральному штабу, что класть все яйца в одну корзинку слишком рискованно. Этот опыт убедил их также в том, что шпионаж, которым руководили одни только дипломатические лица, не оправдывал себя; и немцы перешли на смешанную систему шпионажа — легального и нелегального. С одной стороны, шпионажем занимались посольство, консульство и весь официальный штат; с другой стороны — почти неизвестная организация АО. Такого рода систему шпионажа весьма трудно выследить и еще труднее уничтожить, ибо она была настолько гибкой, что выход из строя одной ее части или одного звена не выводил из строя всю систему целиком. Единственным верным средством в данном случае было тотальное уничтожение всей машины шпионажа в целом. Можно с уверенностью сказать, что к лету 1941 года Вашингтон еще не достиг этой цели. АО еще не было атаковано. Представители «Германского трудового фронта» не были затронуты. «Гитлеровская молодежь», «Ассоциация учителей» и другие многочисленные германские организации все еще продолжали безнаказанно свою деятельность.

Не были еще ограничены в своих действиях и германские журналисты. Их в США насчитывалось очень много, причем большинство из них получало непропорционально высокие оклады и очень крупные суммы на представительство.

Японские консульства также еще функционировали; даже не будучи особенно проницательным, можно догадаться, что германский шпионаж использовал их в своих интересах. Осведомленные лица еще в июне 1941 года знали, что количество немцев, которых можно было встретить в японском генеральном консульстве в Нью-Йорке, постоянно увеличивалось. Мы, конечно, можем только догадываться о том, как далеко зашло сотрудничество партнеров по «оси» в этом отношении. Но нет сомнения в том, что между японскими официальными дипломатическими представителями и руководителями германского шпионажа в США существовала постоянная связь [222]

Более того, весьма вероятно, что многие японские пароходные компании и агентства стали работать на немцев не только в США, но и в Южной Америке, где за гитлеровцами было также установлено строгое наблюдение.

То же самое относится и к испанским фалангистам, которые вели агитационную и шпионскую работу в пользу немцев не только в странах Латинской Америки, но и в США. С недавнего времени в целях избежания «огласки» они стали чрезвычайно осторожны.

И даже в настоящий момент в США еще продолжает существовать немалое количество различных ячеек германского шпионажа. В сентябре 1940 года в Чикаго был созван массовый митинг, организованный, как будто, весьма почтенными американскими организациями. На повестке дня митинга стоял один вопрос: удержание Америки вне войны, а главным оратором выступил небезызвестный Чарльз Линдберг.

Дальнейшим расследованием было установлено, что подлинным инициатором созыва этого «патриотического митинга американцев» был Эрнест Тен-Эйкен — один из руководителей тайной гитлеровской организации в Чикаго. В то время Эйкен служил чертежником в известной чикагской фирме «Брассерт и К0».

«Удержать Америку вне войны» — чьи слова напоминает нам эта фраза? Как ни странно, — Вальтера Шелленберга, руководителя АО в США, о котором в последнее время почти ничего не было слышно. Примерно в середине июля 1941 года иммиграционные власти выдали ордер на его арест. Однако ордером не пришлось воспользоваться, ибо разыскать Шелленберга оказалось невозможным. И немудрено, ибо 15 июля он отплыл в Лиссабон на борту парохода «Вест Пойнт». В официальном списке лиц, выехавших на этом корабле, Шелленберг значился на 7-й странице как сотрудник германского генерального консульства в Нью-Йорке. Запрошенный по этому поводу государственный департамент ответил: Шелленберг был причислен к дипломатическому корпусу на том основании, что германское посольство объявило его финансовым экспертом по займам Юнга и Дауэса. Само собой разумеется, что Шелленберг не имел ничего общего с этими займами.

Позвольте, да разве сам Шелленберг не настаивал всегда на том, что он был американским гражданином? Быть может, он лгал? Или, быть может, он был американским гражданином, и, тем не менее…[223]

Как бы ни обстояло дело, в Америке Шелленберга нет. А ведь в последний раз Вальтера Шелленберга видели в пятницу 22 марта 1941 года в Нью-Йорке. Он сидел в президиуме многолюдного митинга, созванного комитетом «Америка прежде всего». В президиуме! В течение всего митинга он самодовольно улыбался и время от времени помахивал маленьким американским флажком.

«Неизвестные солдаты» шпионажа

В первые недели войны Германии против СССР циркулировало немало слухов об арестах и «самоубийствах» известных гитлеровцев; слухи эти, впрочем, быстро опровергались. Сами по себе они ничего не означали. Важны были причины, их породившие. Обстановка в стране и в лагере гитлеровцев изменилась. На смену недавнему чувству уверенности пришло беспокойство. Геринг, Гаусгофер, Уде и некоторые другие фашисты якобы предостерегали Гитлера против русской кампании и потому навлекли на себя его гнев. Об этих людях как раз говорилось, что они арестованы, «покончили с собой» и т. д. Все это и тогда было маловероятным. Более правдоподобно, что они навлекли на себя гнев Гитлера как раз тем, что не предостерегали его от русской авантюры. Этого же сделать они не могли, так как сами не были правильно информированы.

Русская авантюра Гитлера с первого же часа была обречена на провал из-за недостатка достоверных и полных данных, представленных военной разведкой. По сравнению со сведениями, которыми немцы пользовались перед вторжением в Голландию, Бельгию, Францию и другие страны, вторжение в СССР фактически было прыжком в темноту. Даже сам Гитлер признавался в этом в своей речи 3 октября 1941 года: «Мы не имели представления, — сказал он, — о гигантских размерах подготовки, проведенной этим врагом».

Еще хуже было то, что немецкие шпионы, действовавшие в Советском Союзе, с момента начала войны перестали подавать какие-либо признаки существования.

Таким образом, в то время как германская армия совершала свой поход в неизвестность, начав войну против страны, которая предварительно не была завоевана «тотальным шпионажем», — в это время на западе и на севере происходили непонятные и неприятные события. [224]

Это особенно относится к Франции, где аппарат контрразведки, находившийся в руках гестапо, не справился с поставленными перед ним задачами. Положение было настолько серьезным, что в начале августа вся система контрразведки в оккупированных странах была изъята из рук гестапо и передана в руки военного министерства, т. е. армии. Впервые это стало известно 21 августа, когда в Париже было арестовано 6 тыс. «евреев». Начальник парижского военного округа генерал Гейнрих фон Штюльпнагель упоминался, между прочим, в прессе как руководитель этой операции. Инициатором этой «чистки» среди агентов гестапо, орудовавших во Франции, был, как утверждают, сам Генрих Гиммлер. Одновременно он потребовал от Отто Абеца объяснения по поводу роста антифашистских настроений среди французов.

В то же время днем и ночью английские бомбардировщики во все возрастающем количестве сбрасывали свой груз над оккупированными странами и над городами самой Германии. Могла ли одна только случайность систематически наводить их на пункты, где они наносили Германии самые чувствительные удары? Каким образом удавалось им обнаруживать склады, полные боеприпасов? Каким образом могли они разрушать заводы, производящие точные приборы и особо важные авиадетали? Каким образом они догадывались, где наносить удары по тем самым железнодорожным узлам, которые в данный момент были особенно важны для бесперебойного подвоза боеприпасов на фронт? В те дни полковнику Николаи, вероятно, казалось, что вся Европа стала одной огромной контрразведывательной организацией.

Вряд ли полковнику Николаи спалось тогда хорошо.

Полковник Николаи, вероятно, думал о Бельгии периода первой мировой войны, о Бельгии, ненавидящей германскую оккупационную армию, изобретающей тысячи новых способов оповещения союзников, сообщающей о передвижениях германских войск, об их планах, их силе и слабости.

Игрушечные воздушные шары с важными сведениями, которые попутный ветер относил в нужную сторону; ничего не означающие детские каракули и рисунки, которые в действительности были сложным кодом; сотни, тысячи школьников, стоящих у железнодорожного полотна и считающих эшелоны и вагоны для того, чтобы союзное командование имело точные данные о численности и о расположении германских войск; тысячи уловок, которые могли [225] возникнуть только в уме народа, объятого ненавистью и отвагой. Эти годы — 1914–1918 — были кошмаром для полковника Николаи.

И сейчас ему должно было казаться, что история повторяется!

* * *

Германское верховное командование не строило себе иллюзий, когда спустя 25 лет вторично отдавало приказ о вторжении в эти небольшие и беззащитные нейтральные страны. Оно знало наперед, что население этих стран встретит завоевателей не с распростертыми объятиями. Оно отдавало себе отчет в том, что солдатам придется иметь дело с ненавистью, террором и сопротивлением. Может быть, немцы недооценивали силу сопротивления покоренных народов? Может быть, они считали, что безоружный народ не является угрозой для армии, вооруженной до зубов? Наконец, они были уверены в том, что гестапо позаботится обо всем. Гестапо отлично знает, как обращаться с народом, который отказывается покориться.

Гестапо, не теряя времени, приступило к делу. Палачи и агенты приходили в оккупированную страну одновременно с войсками. Они не жалели усилий, но даже их озадачила и удивила ненависть «покоренных народов».

В Польше публичные казни стали ежедневным явлением. В Чехословакии сопротивляющихся ставили к стенке и расстреливали.

В Норвегии концентрационные лагери, пытки, голодная смерть стали повседневным уделом тех, чьи сердца были полны ненависти к немцам.

В течение сентября и октября 1941 года смертные казни в оккупированных странах чрезвычайно участились, а сотни арестов и десятки убийств совершались ежедневно. Истинные масштабы всех этих злодеяний пока еще неизвестны.

Однако весь этот чудовищный террор не приводил к желаемым для немцев результатам.

В Норвегии ненависть к оккупантам все более возрастала. В Голландии патриоты носили запрещенные значки. В Польше они организовали отряды, которые занялись партизанской войной. В Афинах они сняли с Акрополя флаг со свастикой и растоптали его. Во Франции они превратились в глухонемых и, казалось, не замечали германского солдата, когда он обращался к ним с вопросом или предложением. [226]

Все это было весьма неприятно. Но с этим еще можно было либо мириться, либо бороться. Значительно хуже было другое. Люди, которым немцы не пришлись по вкусу, начали шпионить. Шпионаж! Помощь врагу! Теперь гестапо ввело в бой свои силы. Виновные находились, осуждались, казнились.

В 1916 году полковник Николаи пытался бороться со шпионажем в Бельгии путем запрещения населению переезда из одного пункта в другой. Теперь к этому средству гитлеровцы прибегли во всех оккупированных странах. Запрещено было даже переезжать из одной деревни в другую, соседнюю. Это ограничение свободы передвижения было распространено даже на швейцарских и американских консульских чиновников. Все это весьма неблагоприятно и угнетающе отражалось и на самих немцах. Они уже не чувствовали себя так уверенно, как раньше. Теперь против них самих проводилась своего рода «война нервов»; и эта война требовала жертв с обеих сторон.

Чудовище «пятой колонны» и «тотального шпионажа», созданное и воспитанное гитлеровцами, постепенно оборачивалось против них самих. Народы, преданные негодяями, вышедшими из их же рядов, разбитые «тотальным шпионажем», сами становились огромной «пятой колонной» в тылу у немецкой армии. И эта «пятая колонна» терпеливо ждала прихода других колонн — победоносных союзных армий.

Николаи, Гиммлер, Геббельс и другие должны были недоумевать по поводу того, как могло возникнуть такое мощное движение, несмотря на все усилия гестапо и эсэсовских отрядов и вопреки этим усилиям.

* * *

…В темные ночи маленькие быстроходные английские моторные лодки пересекали канал и приставали к французскому или бельгийскому берегу. Из лодок выходили на берег агенты британской разведки. Их встречали несколько мужчин или женщин. Краткий разговор, поспешно переданные инструкции или письма, быстрое рукопожатие, и лодка вновь исчезала в ночной темноте.

.. .Самолет летит над Голландией. Он сбрасывает человека с парашютом. Немецкий часовой спешит к месту приземления парашютиста. Когда он доходит, то обнаруживает трех крестьян-голландцев. Один из них без пиджака, другой без рубахи, третий без ботинок и брюк. Они уверяют часового, что не видели никакого парашютиста. [227]

.. .Три немецких офицера останавливают автомобиль на Елисейских полях в Париже. Они приказывают шоферу отвезти их на аэродром, находящийся в предместье города. Готовый к отлету самолет стоит под охраной германских солдат. Офицеры садятся и улетают. Спустя полчаса охрана убедилась в том, что она позволила бежать трем сотрудникам английской разведки.

В Осло, Тронхейме и во многих других небольших пунктах побережья норвежцы ведут усиленное наблюдение за всеми передвижениями немецких войск, выгрузкой снаряжения, типами самолетов и т. д. Ночью они рассказывают об этом своему соседу — рыбаку, а тот выезжает в море. В море он встречает моторную лодку с человеком, которому и передает все узнанные им сведения.

Тайные радиопередатчики в Голландии оповещают английский королевский воздушный флот о том, куда летать, сообщают о сосредоточениях войск, складах боеприпасов и замаскированных аэродромах.

В Бельгии два немецких солдата подверглись ночному нападению на безлюдной улице и были избиты до смерти. Их голые тела нашли на следующий день. Что касается военной формы этих солдат, то ею сейчас пользуются агенты разведки.

Таким образом, можно сказать, что в тылу у всей немецкой армии на Западе действует стихийно возникшая и с каждым днем все более возрастающая и организованная сеть шпионажа! Европа кишит шпионами, которые скрестили оружие с гитлеровскими рыцарями «тотального шпионажа» и наносят им все возрастающие по своей чувствительности удары!

Но настанет день, и эти «неизвестные солдаты» шпионажа станут неизвестными героическими солдатами огромной армии освобождения Европы, свергающими тиранию гитлеризма в открытой борьбе на поле боя!

1941 год, октябрь.