Часть третья.
Мир в наше время
Гесс-организатор
После того как Гитлер захватил власть в свои руки, Рудольф Гесс снова ушел за кулисы. Он вновь оказался человеком в тени, не занимающим какого-либо определенного поста и без точно очерченных функций. По крайней мере, так казалось непосвященным. Он даже не был членом правительства. Наконец, в 1934 году он был назначен министром без портфеля. По сравнению с положением, которое занимали тогда Геринг, Геббельс, Гиммлер, Лей и др., этот пост был, разумеется, весьма незначительным.
Все же, если бы кто-либо взял на себя труд разобраться в роли Гесса, он мог бы найти точное объяснение такого странного положения. Это объяснение содержалось в циркулярном письме, разосланном в начале 1934 года всем группам, отделениям и стратегическим пунктам гитлеровской партии, находившимся за пределами Германии.
Циркуляр извещал о «торжественной присяге, принятой всеми политическими главарями национал-социалистской партии Германии на верность заместителю Гитлера — Рудольфу Гессу...»
Если бы кто-либо проследил за деятельностью Рудольфа Гесса в течение первых месяцев гитлеровского режима, то он мог удостовериться в его участии на многих совещаниях с Геббельсом, Гиммлером, Шахтом, генералом фон Эппом и др. О некоторых из этих совещаний упоминалось в немецкой прессе. Но цель их была тщательно законспирирована. В это время Гесс занимался организацией аппарата, который к концу 1934 года стал играть в Германии чрезвычайно важную роль; именовался этот аппарат «службой связи».
Гесс часто беседовал с людьми, прибывающими из-за границы: из Японии и Австралии, Северной и Южной Америки. Наконец, все было подготовлено, основа гигантской [78] организации, которую намеревался создать Гесс, уже была заложена. Это был тот тип организации, о котором полковник Николаи мог только мечтать, не строя, однако, никаких иллюзий насчет того, что мечта его может когда-либо осуществиться. Это была организация, способная проводить шпионаж в грандиозном масштабе; душой и мозгом ее была «служба связи», руководящие принципы которой гласили:
каждый может быть шпионом;
каждый должен быть шпионом;
нет тайны, которую нельзя было бы узнать.
Система тотального шпионажа была подготовлена к действию. Идея его принадлежала этому бесцветному, малозаметному молодому человеку, который так долго находился в тени. Тотальный шпионаж был создан Рудольфом Гессом с расчетом не только на Германию, но и на весь мир.
То, что Гесс сосредоточил все свое внимание именно на шпионаже, далеко не случайность. Он отчетливо чувствовал, что наилучшей сферой приложения сил и возможностей гитлеровской партии мошенников, громил, преступников и дегенератов будет шпионаж.
С идеями Рудольфа Гесса тесно связано учение его наставника и друга Карла Гаусгофера, родившегося в городе Мюнхене в 1869 году и ставшего офицером-профессионалом. Во время, войны он дослужился до чина генерала. Еще до 1914 года он предпринял ряд научных изысканий, а позднее читал лекции в Мюнхенском университете. Гаусгофер является одним из основоположников так называемой «геополитической школы» — школы политических экономистов и географов, которые до первой мировой войны пришли к выводу, что решающее влияние на политику оказывает география и что развитие любой страны зависит от рельефа местности, климатических условий, запасов сырья и т. д. По их мнению, не внешняя политика направляет развитие государства, а сама земля предопределяет внешнюю политику, а, следовательно, и историю любой страны.
Одним из первых людей, обративших внимание на Гаусгофера и на его теории, был Людендорф; когда в 1918 году генерал Гаусгофер вышел в отставку с тем, чтобы всецело посвятить себя науке, рейхсвер продолжал поддерживать с ним связь. Время от времени Гаусгофер посылал руководителям рейхсвера секретные доклады о международном положении. Кроме того, он написал «Руководство для изучения геополитики офицерами генерального штаба». [79]
В 1925 году в Институте геополитики появился Рудольф Гесс. Он поступил туда, ибо нуждался в любой работе для получения хлеба насущного. Вскоре стареющий профессор и молодой студент стали близкими друзьями, и дружба их оказалась прочной и долгой.
Гесс был настолько захвачен идеями Гаусгофера, что при первой возможности представил его Гитлеру. На Гитлера он также произвел большое впечатление; что касается впечатления, произведенного Гитлером на Гаусгофера, то оно было не бог весть каким. Гаусгофер не мог заставить себя принять всерьез этого так называемого «фюрера». В его книге «Национал-социалистские идеи в мире» единственным именем, которое он упомянул, было имя Рудольфа Гесса.
Рудольф Гесс проработал в Институте геополитики несколько лет. В качестве научной темы для исследования профессор предложил ему Японию, и Гесс горячо принялся за работу. Сам Гаусгофер всегда был особо заинтересован вопросами, касающимися Японии и Восточной Азии. Еще до первой мировой войны он много путешествовал по Азии и принадлежал к тем немцам, которые всегда настаивали на союзе с Японией. Поэтому он был чрезвычайно удручен тем, что во время первой мировой войны Япония примкнула к союзникам.
Быть может, Гаусгофер удивился, когда Гесс ограничил свою общую тему «Япония» более узким вопросом, а именно — «Япония и шпионаж». Однако если Гаусгофер хорошо знал своего ученика, то такое уточнение темы не должно было его удивлять.
Свой труд о японском шпионаже Рудольф Гесс закончил в течение двух лет (с 1927 по 1929 г.). Работа содержала 132 машинописных листа. До 1936 года людям, связанным с Институтом геополитики, разрешалось знакомиться с трудом Гесса. С осени 1936 года это стало уже невозможным.
Гесс разбил свой труд на три раздела:
1. История японского шпионажа.
2. Шпионаж на массовой базе.
3. Цели японского шпионажа.
Если бы в 1935 или в 1936 году труд Гесса попал на глаза Роберту Ванситтарту или какому-либо другому из сотрудников британской разведки, то, может быть, многие события, происходящие сейчас, могли бы принять совершенно иной оборот. [80]
Согласно утверждению Гесса, японский шпионаж как система существует примерно 80 лет. У. Перри заставил японцев открыть порты для иностранной торговли, и Япония, в свою очередь, была вынуждена обратить свои взоры в сторону западной цивилизации; японское правительство стало посылать бесчисленное количество дипломатических и торговых миссий в Европу. В течение полувека эти миссии собирали детальные данные о странах Европы и об Америке. Японцы посылали также квалифицированных инженеров, которые приезжали в европейские страны якобы для учебы и потому допускались к осмотру конструкторских бюро на заводах и т. д.
Экономический и промышленный шпионаж проводился участниками торговых делегаций, отдельными туристами и студентами.
Касаясь целей японского шпионажа, Рудольф Гесс нарисовал следующую картину. Японцы, говорит он, стремятся добыть любые ценные сведения об иностранных державах не только в области военной, но и в других областях: экономической, политической и культурной.
Японская разведка заинтересована во всем, прямо или косвенно относящемся к расположению, снаряжению, вооружению, подготовке и организации вооруженных сил всех стран, граничащих с Тихим или Индийским океаном. Чертежи, описания кораблей и самолетов, бомбардировочных прицелов и противогазов, орудий и снарядов — все это имело для них определенную ценность.
Японцы тщательно изучали береговые оборонительные сооружения во всех районах Тихого океана и пытались установить месторасположение военно-воздушных и военно-морских баз, в особенности американских.
В заключение Гесс подчеркнул, что японская разведка не брезговала также изучением личных слабостей, привычек и наклонностей крупных армейских офицеров или лиц, играющих важную роль в оборонной индустрии возможных противников. Японские шпионы составляли карты путей сообщения; они обследовали, скажем, продукцию и снабжение какого-либо самолетостроительного завода и тут же пытались установить, какие заводы снабжают его частями, каким путем поступают эти части и является ли этот путь основным и единственным. Все это могло весьма пригодиться при разработке плана бомбардировок.
Поскольку успешное ведение войны зависит от тяжелой индустрии, то именно эта отрасль особенно интересовала [81] японскую разведку. Японские агенты разработали детальные карты организации тяжелой промышленности в России и в США, обозначив на них данные сегодняшнего дня и перспективные возможности.
В области дипломатии японцы всегда стремились к обнаружению содержания тайных соглашений и секретных консульских докладов. Они давно подозревали, что между США и Великобританией существуют тайные соглашения по вопросу о совместном использовании дальневосточных баз против Японии.
Далее Гесс сделал замечание, которое имело далеко идущие последствия для организации германской разведки: причины различного свойства, утверждал он, влияют на людей в том смысле, что они за определенное вознаграждение соглашаются действовать против интересов собственной страны. Японцы давно уже использовали это обстоятельство в своих интересах.
Наконец, Гесс коснулся специфической идеи процветающего в Японии шпионажа на массовой базе. Шпионаж всегда был призванием японцев, — подчеркивает он. В течение ряда поколений японцы шпионили друг за другом, сосед доносил на соседа в полицию. Японские власти широко использовали как добровольных, так и наемных шпионов для наблюдения за народом. В настоящее время шпионаж настолько вошел в плоть и кровь японцев, что они занимаются им при всякой возможности, особенно находясь за границей.
Таким образом, продолжал Гесс, каждый японец за границей использует всякую возможность заняться шпионажем и никогда не упустит случая, чтоб собрать сведения и передать их в японское консульство или же в полицию. Японский турист редко ездит без фотоаппарата, и если можно заснять военный корабль, морскую базу или вообще что-либо интересующее японскую разведку, он не преминет это сделать, зачастую совершенно открыто.
Японские туристы — хорошие наблюдатели, но они страдают полным отсутствием способности оценивать наблюдаемое. В результате они собирают огромное количество сведений, в том числе много фактов, пускаемых в оборот с целью дезинформации, и все это аккуратно сообщают своей разведке.
Самыми эффективными шпионами-любителями были, разумеется, японские резиденты за границей. Любые полученные [82] ими сведения они немедленно передавали в японские консульства. Для облегчения своей деятельности они зачастую весьма плохо отзывались о своей стране и делали вид, что согласны с отрицательным мнением собеседника о Японии.
По старой традиции, любая страна отказывается от своего шпиона, если он разоблачен. Японские дипломатические и консульские представители, однако, пытаются защищать своих агентов. Они заявляют протесты, вносят залог за своих шпионов, хотя это и граничит с признанием своего соучастия в шпионаже.
Доклады японских шпионов, добровольцев и профессионалов посылались в Японию несколькими путями:
1) из консульства в посольство и оттуда в Японию,
2) через секретных курьеров,
3) через капитанов японских пароходов.
Благодаря трудности японского языка японские шпионы в известной степени гарантированы от подслушивания. В то же время японский язык служит как бы национальным шифром.
Разведка армии и флота, а также информационное бюро министерства иностранных дел в Токио собирали весь материал, получаемый от шпионов, изучали его, классифицировали, составляли индексы и представляли для ознакомления офицерам генерального штаба. Эти офицеры также давали инструкции агентуре за рубежом. Иностранцы, состоявшие в связи с японскими агентами, прямой связи с Токио не имели.
Консульства и посольства также присылали огромное количество сведений, собранных от японских фирм за границей и от иностранных агентов. Обычно любой японский гражданин, возвратившийся в Японию, наносит «визит вежливости» в министерство иностранных дел. Здесь ему дается сколько угодно времени для обсуждения его впечатлений и для сообщения каких-либо сведений и сделанных им наблюдений.
В этом и заключалась сущность шпионажа на массовой базе, о которой сообщил Рудольф Гесс.
Вскоре после захвата власти Гитлер предоставил Гаусгоферу неограниченные средства для расширения его института, причем сделал это, вероятно, по настоянию Гесса. Это расширение шло очень быстрыми темпами, и вскоре у Гаусгофера оказалось более тысячи научных сотрудников как в Германии, так и за границей: это были историки, экономисты, [83] статистики. Важные материалы, касающиеся вопросов политико-финансовой и экономической структуры иностранных государств, систематически собирались за границей и посылались в институт. Гаусгофер и его сотрудники сортировали, обобщали и перерабатывали этот материал. Когда они закончили работу, то в их распоряжении оказалась, так сказать, серия «рентгеновских снимков» со всех стран мира.
Институт профессора Гаусгофера превратился в своего рода «лабораторию научного разбоя». Профессор строго наблюдал за своими шпионами за границей и держал их в ежовых рукавицах. Им даже запрещалось заниматься фашистской пропагандой.
Данные Гаусгофера в отношении любой державы были, как ему казалось, исчерпывающими. Обследованию подвергалась не только географическая уязвимость страны. Гаусгофер и его сотрудники изучали также и то, кого и из каких слоев общества в данной стране удастся легче всего завербовать в качестве агентов, готовых, по материальным или другим соображениям, работать в пользу Германии.
В течение ряда последующих лет Гаусгофер и Гесс были тесно связаны друг с другом. Все доклады Гаусгофера перед направлением их Гитлеру или в генштаб давались на просмотр Гессу. Нет никаких сомнений в том, что почти весь план, гитлеровской захватнической политики был детально разработан Гаусгофером и Гессом еще задолго до того, как представилась возможность провести этот план в жизнь. Гаусгофер и Гесс создали научную базу для насаждения тотального шпионажа.
Система тотального шпионажа, начавшего действовать в конце 1934 года и достигшего своей высшей точки развития в середине 1937 года, объединяла следующие составные части:
1. Разведку военного министерства, вначале неофициально, а затем официально руководимую полковником Николаи. 2. Организацию немцев, живущих за границей, руководимую Боле.
3. Иностранный отдел гестапо, руководимый Гиммлером и Гейдрихом.
4. Внешнеполитический отдел гитлеровской партии во главе с Альфредом Розенбергом.
5. Специальную службу министерства иностранных дел, возглавляемую Риббентропом и его ближайшим помощником Банарисом. [84]
6. Иностранный отдел министерства пропаганды во главе с Геббельсом и Эссером.
7. Иностранный отдел министерства экономики, во главе которого продолжал фактически оставаться Шахт, даже после его официального ухода в отставку.
8. Имперское колониальное управление во главе с генералом фон Эппом.
Все эти органы были подчинены «Объединенному штабу связи». В составе этого штаба находятся три представителя военного министерства, располагающие правом просмотра всех документов, могущих иметь военную ценность. Два из этих представителей сменялись ежегодно, третьим и несменяемым был Николаи.
Помимо этих трех лиц, в «Объединенный штаб связи» входили: Геббельс, Риббентроп (с 1936 г.), Розенберг, Боле (с 1935 г.), Оберлиндобер, Абец, Лей, Боулер и Борман. Гесс, как основатель «Объединенного штаба связи», являлся его председателем.
«Объединенный штаб связи» был центром и мозгом всей системы шпионажа. Он издавал все основные директивы. Все иностранные организации гитлеровской партии и различных министерств были подчинены ему. Влияние его распространялось также и на всю административную машину внутри Германии. Единственным исключением можно считать военное министерство, которое в известной степени пользовалось независимостью и свободой действий. Однако как военное министерство, так и штаб были обязаны взаимно информировать друг друга. Все секретные доклады штаба передавались Гаусгоферу для рассмотрения и разбора.
«Объединенный штаб связи» представлял собой, таким образом, нечто большее, чем «мозговой трест». Это был центр по руководству огромнейшей шпионской организацией, одной из самых больших во всей мировой истории разведки.
Двойная внешняя политика
По заявлению Раушнинга, Гитлер однажды сказал ему, что фашистская партия считает необходимым вести двойную внешнюю политику: официальную и нелегальную. Эти слова Гитлера фашистские вожаки старались проводить в жизнь.
Официальную политику проводил до известного периода фон Нейрат, затем его сменил Риббентроп. Что касается неофициальной [85] внешней политики, от существования которой Гитлер отрекался так часто в своих выступлениях, то ее осуществлял Розенберг.
Розенберг, не желая мириться со своим «подпольным» положением, стремился занять возможно более видное место. Казалось, что такая возможность представилась ему в 1936 году, когда умер германский посол в Лондоне фон Геш. Розенберг поехал в Лондон и все полагали, что он там останется в качестве посла.
Однако вскоре он на могилу «неизвестного солдата» возложил венок со свастикой и тем едва не вызвал скандал. Лондон дал понять, что Розенберг как дипломат — фигура нежелательная. Незадачливому дипломату пришлось покинуть столицу Великобритании.
Назначенный его преемником Риббентроп был значительно более ловок. Он старался действовать тактично, по крайней мере, на первых порах, и вскоре стал популярной личностью в лондонском обществе. Впрочем, он обязан был достичь этого, так как в противном случае он провалил бы свою миссию. Его обязанностью было очаровать английское общество. Этот метод преследовал две цели: во-первых, давал возможность через «клайвденскую клику» в известной степени влиять на ход британской внешней политики; во-вторых, облегчал ведение шпионажа.
Идея подобного использования светского общества принадлежала не Риббентропу. Ее открыл эксцентричный эстет Путци Ханфштенгель, который был одним из первых помощников Гитлера. Он вошел в избранное мюнхенское общество в надежде на то, что высокопоставленные лица иной раз позволят себе свободно обсуждать дела секретного характера в салонах или гостиных и притом с людьми, которых они часто встречают в высшем свете.
Германскому послу в Лондоне, конечно, не поручали добывать секретные военные сведения. У него были задания более тонкие, которые удавалось осуществить именно при помощи и поддержании связи с высшим светом; что касается Риббентропа, то ему помогла завязать связи одна из самых опытных политических интриганок в Европе — княгиня фон Гогенлоэ, речь о которой будет впереди.
Наиболее интересным было, однако, то обстоятельство, что Риббентроп, которого английское общество приняло с распростертыми объятиями, являлся заклятым врагом Англии и считал, что в этой стране все обстоит из рук вон плохо. [86]
Когда предшественник Риббентропа Розенберг вернулся из Лондона в Германию, многим казалось, что песня его уже спета. Многие полагали, что Гитлер отказался от услуг Розенберга по той причине, что последний весьма сильно скомпрометировал себя в борьбе с католической церковью. Однако Розенберг был вполне удовлетворен своим незаметным положением.
Порученные ему дела секретного свойства удобнее всего было выполнять, находясь «в тени». Местом, где помещалась его канцелярия, был небольшой дом № 70-а на Вильгельмштрассе. В этом доме расположилось своего рода министерство иностранных дел гитлеровской партии. Эта организация имела множество отделов, причем каждый из них занимался какой-либо одной страной или одной проблемой. Множество сотрудников и агентов непрерывным потоком входило и выходило из здания. Среди них были жившие за границей немцы, венгерцы, литовцы, эстонцы, латвийцы, русские белогвардейцы, международные искатели приключений и пройдохи. Атмосфера этого здания чем-то напоминала атмосферу огромного кафе: внутри всегда царила какая-то хаотическая активность, много курили и громко разговаривали, повсюду валялись окурки.
Здесь, на Вильгельмштрассе, 70-а, сходились многие разрозненные нити. Здесь поддерживались связи с десятками антибольшевистских и контрреволюционных организаций. Здесь находился центр, средоточие, основное гнездо гигантского заговора против многих государств во всем мире.
В то время как обычное министерство иностранных дел поддерживало связи и вело переговоры с правительствами и правящими кругами тех или иных государств, в это же самое время Розенберг поддерживал тесную связь с теми элементами, которые находятся в оппозиции к этим правительствам и стремятся их свергнуть.
Розенберг рассылал своих агентов повсюду, и они в свою очередь вербовали новых. Он использовал всевозможные клубы и ассоциации, созданные в Германии и связанные с той или иной страной.
Вот несколько примеров: Северное общество, орудовавшее среди датских, шведских, норвежских и финских артистов, литераторов и промышленников; Балтийский легион, который поддерживал контакт с литовцами, латвийцами и эстонцами; Германское колониальное общество; Арийско-христианский союз, [87] объединяющий всех влиятельных антисемитов, в особенности на Балканах, в Центральной Европе и Южной Америке. Розенберг взял также под свой контроль находившийся под сильным влиянием Гаусгофера Иберо-германский институт, в основном концентрировавший свое внимание на Центральной и Южной Америке. Следует упомянуть также и о Восточноевропейском институте, помещавшемся в Кенигсберге, главной задачей которого было ведение шпионажа против СССР.
Наконец, Розенбергу подчинялся и пресловутый Фихтебунд. Во время первой мировой войны Фихтебунд был основан пангерманцами в качестве пропагандистского бюро. В послевоенный период он все еще продолжал существовать. Розенберг особенно оживил его, подкармливал крупными субсидиями. Центральное бюро Фихтебунда помещалось в Гамбурге. Состав его исполнительного комитета после 1933 года стал держаться в строгом секрете. Тем не менее, известно, что в него входит ряд учеников Гаусгофера и несколько армейских офицеров. Разумеется, возглавлял Фихтебунд сам Розенберг. Задачей Фихтебунда являлось наводнение иностранных государств всеми видами пропагандистской литературы с целью вербовки друзей Германии, особенно среди студентов, и получение доступа в культурные слои общества. Эта организация имела свои тайные отделения во всех важнейших странах мира.
Фихтебунд работал в тесном контакте со всеми германскими фирмами, имеющими связи с заграницей. Эти фирмы снабжались пропагандистским материалом, который они обязаны были вкладывать во все свои деловые письма.
Все члены гитлеровской партии, отправляясь за границу, особенно студенты — члены Союза гитлеровской молодежи и женских организаций, обязаны были брать с собой листовки Фихтебунда для распространения. Либо им указывали определенный адрес, либо поручали попросту оставлять эти материалы в поездах, кораблях, самолетах, ресторанах и отелях. Розенберг лично составлял общие указания.
В своем годовом отчете за 1935 год Фихтебунд объявил, что им распространено 5 млн. листовок и 10 тыс. фунтов книг и брошюр на 64 языках. В дальнейшем такого рода официальные данные опубликованы не были; однако примерный подсчет позволяет увеличить эту цифру для 1938 года в 10 раз. [88]
В подчинении у Розенберга и его ведомства находилось также антисемитское телеграфное агентство «Вельтдинст», наводнявшее своей пропагандой Францию, Швейцарию и Юго-Восточную Европу и также посылавшее агентов за границу.
Все эти общества и центры возглавлялись своего рода штабом, именовавшимся Антикоминтерн. Он был образован в Швейцарии в 1939 году с мнимой целью борьбы против коммунизма во всем мире и с подлинной целью установления господства гитлеровской Германии над всем миром. Инициатива создания Антикоминтерна, бесспорно, принадлежит все тому же Гессу. Он работал с Розенбергом, и Розенберг всегда был ему подчинен. Гесс заложил основу и принципы ряда организаций, действовавших под руководством Розенберга. В Испании республиканцы, например, обнаружили письменные распоряжения шпионским группам, подписанные инициалами Гесса. Таков был круг деятельности Розенберга.
Хотя Риббентроп как будто занимался лишь официальной внешней политикой «Третьей империи», но в действительности он не раз прибегал к тайным интригам, преступлениям и убийствам. Об этом ясно свидетельствует хотя бы то, каких помощников он себе выбирал.
Так, в 1938 году он послал некоего Нольде консулом в Гавр. В прошлом Нольде — морской офицер, и было вполне понятно, почему профессионал-моряк назначается в Гавр, важнейший французский порт. Прибыв в Гавр, Нольде, разумеется, немедленно приступил к созданию шпионской организации, особенно проявившей себя после начала нынешней войны.
Вскоре после приезда Нольде в Гавр произошел пожар на французском океанском пароходе «Пари». Французские власти сразу же установили, что причиной пожара является диверсия; вскоре стало ясно, что в этом деле замешан Нольде. На другой день после пожара на «Пари» снова произошел пожар на экспрессе «Париж — Лилль», в котором как раз находился в качестве пассажира все тот же Нольде. И то обстоятельство, что этот субъект оставался в Гавре до начала войны, является одной из многих тайн французской разведки, которых мы коснемся ниже.
Одним из основных помощников Риббентропа по линии шпионажа является Эберхарт фон Шторер, бывший германский посланник в Египте. Летом 1937 года Шторер был назначен [89] послом в Испанию, когда бывший посол генерал Фаупель подал в отставку «по болезни». Шторер еще во время первой мировой войны был секретарем германского посольства в Мадриде. Досье всех европейских разведок содержат в себе длинные доклады о его деятельности в качестве организатора германского шпионажа в Испании в 1914–1918 гг.
Цели его шпионской деятельности в Испании во время первой мировой войны были весьма разнообразны. Германия была заинтересована в сохранении испанского нейтралитета любой ценой и не брезговала в этом случае ни шантажом, ни интригами. Испания была для Германии удобнейшим плацдармом, откуда можно было засылать шпионов во Францию, поскольку охрана пиренейской границы была сильно затруднена. Из Испании можно было легко наблюдать за всей западной частью Средиземноморья, Азорскими островами и побережьем Французской Северной Африки. Именно к этому времени относится написанная Шторером работа, в которой он указывал на огромное стратегическое значение и ценность Дакара и настаивал на его оккупации в будущей войне.
Для засылки своих агентов Шторер в основном использовал подводные лодки. Таким путем в 1917 году он перебросил в Картахену Гарри Вуда, мнимого американского матроса, подлинное имя которого было Карл Фрике. Фрике должен был поехать в Аргентину и заняться там диверсиями в торговом флоте союзников. Однако на его след напали агенты британской разведки; он был выслежен, арестован и заключен в тюрьму, а Шторер выслан из Испании.
Фрике пробыл два года в тюрьме, затем остался в Картахене и после войны женился на дочери богатого испанского мукомола. В 1924 году он был назначен германским консулом в Картахену. Накануне фашистского мятежа в Испании он весьма активно вербовал германских солдат и офицеров для Франко. Коммерческая фирма, во главе которой он стоял, была одним из крупнейших фашистских арсеналов, поставлявших оружие мятежникам. В настоящее время Фрике является одним из ближайших советников Франко.
Вскоре после своего прибытия в Мадрид в 1937 году Шторер доказал, что он не потерял своих прежних способностей; он был, как всегда, полон наглых идей и планов. Им была создана первая зарубежная ячейка германского [90] шпионажа, усиленно подготовлявшая мировую войну: Португальский шпионский центр.
Разумеется, он не забывал и Испанию. Вначале он сконцентрировал все внимание на испанском порту Виго, расположенном примерно в 250 милях от Лиссабона и в 125 милях от Опорто вблизи испано-португальской границы. Виго был важным портом, особенно для испанских кораблей, совершающих рейсы в Южную Америку. Более того, из Виго шел кабель в Англию, Германию и Южную Америку.
Для начала Шторер послал в Виго нескольких техников. Когда мятежники начали действовать, германская колония в Виго состояла из нескольких сот немцев; в начале 1938 года их стало уже несколько тысяч. Они были заняты постройкой крупного современного аэропорта. В окрестностях Виго появились мастерские, снабжавшие немецкие самолеты запасными частями.
Агенты Шторера не ограничивали своей деятельности одним только Виго. Они исследовали побережье не только Виго, но и Коруньи и нашли ряд пунктов, удобных для устройства заправочных станций, используемых подводными лодками. Неподалеку от мыса Финистер была построена настоящая база для подводных лодок.
Однако вся эта деятельность была ничтожной по сравнению с деятельностью организации, которую Шторер создавал в Португалии. Еще в 1937 году он считал, что в будущей войне наиболее выгодным центром шпионажа будет не Берн, Цюрих или Амстердам, а Лиссабон. Вероятно, с одобрения Риббентропа и Гесса Лиссабон был избран штаб-квартирой шпионажа во вторую мировую войну.
К концу 1937 года Шторер послал в Лиссабон некоего Бифурна. В течение ряда последующих месяцев Бифурн усиленно разъезжал из Португалии в Испанию. Однако большую часть времени он проводил в Лиссабоне. В течение этих месяцев он установил контакт с клубом «Аркадия» и заручился контрактами для ряда германских артистов, выступавших в каждой программе, шедшей в течение месяца. Актрисы, выступавшие в «Аркадии», имели румынские, венгерские, югославские паспорта, хотя и были чистокровными немками и шпионили весьма исправно. Приемная отеля «Метрополь» стала местом свиданий агентом Бифурна.
Другим характерным явлением в жизни Лиссабона была международная полиция. Точно не установлено, использовал ли Шторер Бифурна для установления связи с этой полицией. [91]
Как бы то ни было, но к тому времени, когда началась война, полиция эта работала рука об руку с немцами. О том, что означал на деле такой «альянс», можно судить по такой детали: именно эта полиция ведала регистрацией всех иностранцев, в том числе и дипломатов, приезжающих в Португалию и остающихся там более 48 часов.
Вдобавок, жена начальника полиции Кумано была немка.
Еще более важную роль, чем Шторер, играл в окружении Риббентропа капитан-лейтенант Вильгельм Канарис, военный атташе в Испании.
Этот хитрый, коварный, изворотливый и наглый авантюрист в течение первой мировой войны работал в Испании с Мата Хари и выдал ее — случайно или намеренно — французам (подробности этого дела до сих пор в точности не установлены).
После заключения мира Канарис немедленно присоединился к реакционным германским офицерским кругам и принял активное участие в капповском путче; после его подавления Канарис остался одним из видных сотрудников военного министерства и возглавлял отдел военно-морского транспорта. Под этой вывеской он реорганизовал морскую разведку и осуществлял связь с тяжелой промышленностью, финансировавшей «Черный рейхсвер». В его распоряжении были огромные секретные фонды; однако, поскольку и их не хватало, он увеличивал их путем игры на бирже.
В конце концов, эти махинации привели к грандиозному скандалу. Когда в двадцатых годах в Берлине произошел крах киностудии «Фебус», обнаружилось, что Канарис имел в этой фирме миллионные капиталы. Стало также известно, что Канарис вложил много миллионов в ряд весьма сомнительных иностранных предприятий. Общественное мнение и печать потребовали указания источников, из которых Канарис получал такие огромные суммы. Однако на суде он заявил, что верховное военное командование запретило ему сообщать какие-либо данные по этому поводу.
Естественно, что военное командование вынуждено было всячески дезавуировать Канариса. Он был официально уволен в отставку, но продолжал свою работу со своим помощником капитан-лейтенантом Стефаном, тоже сотрудником Шторера, и Николаи. Находясь в отставке, Канарис занялся составлением планов будущей деятельности военной разведки. [92]
Сразу после захвата власти Гитлером Канарис получил видный пост в министерстве иностранных дел и стал работать с Риббентропом еще до того, как последний официально появился в министерстве.
В системе существовавшего тогда специального бюро Риббентропа Канарис организовал свой «Отдел кадров — Б», находившийся под его личным руководством и связанный с министерством юстиции. Для консультации по специальным вопросам в отдел вызывались Отто Абец (по Франции), Конрад Генлейн и его адъютант Франк (по Чехословакии) и генерал Типпельскирх (по балканским проблемам). Окончательные решения утверждались комиссией в составе трех человек — Канариса, Риббентропа и Гесса.
Задачей «Отдела Б» было подыскание влиятельных людей за рубежом, которых можно было бы заставить работать в пользу Германии. Иначе говоря, этот отдел занимался подбором кандидатов в квислинги.
Возникновение «Отдела Б» нужно частично отнести за счет института Гаусгофера и частично за счет геббельсовских досье. О роли института Гаусгофера мы уже говорили. Что касается досье Геббельса, то они носили значительно более специфический характер. Геббельс — сначала как руководитель отдела пропаганды гитлеровской партии, а после 1933 года как министр пропаганды — непрерывно собирал самые различные данные обо всех сколько-нибудь выдающихся иностранных политических деятелях. Его объемистые досье заключали в себе ответы на многие вопросы: падок ли на деньги такой-то государственный деятель? Тщеславен ли данный промышленник? Любит ли женщин такой-то министр? Можно ли подкупить такого-то сенатора? Есть ли у того или другого политика «темное пятно» в прошлом? И так далее...
Если Розенберг пытался создавать целое подрывное движение за границей, то «Отдел Б» искал персональных предателей.
«Отдел Б» был бы гитлеровцам не нужен, если бы методы Розенберга сулили немедленный успех. Но Риббентроп и Канарис быстро сообразили, что подкуп отдельных влиятельных лиц или их устрашение является куда более верным средством.
Хороший пример представляет собой Австрия. Гитлеровцы заставили канцлера Шушнига отдать портфель министра внутренних дел их ставленнику Зейсс-Инкварту; однако для обеспечения успеха потребовалось подкупить еще также и [93] министра иностранных дел Шмидта, который, в конце концов, предал Шушнига.
Чехословакия не могла бы быть завоевана одним Генлейном и его кликой; но «Отдел Б» вел переговоры с отдельными членами реакционной аграрной партии, а также подкупил генерала Сыровы, который долгое время призывал к сопротивлению, а в последний момент внезапно заявил о необходимости капитуляции, чем полностью деморализовал армию.
История оказания помощи германскому вторжению в Норвегию группой офицеров под руководством майора Квислинга и майора Спендера, сдавших немцам норвежские береговые укрепления, слишком хорошо известна и не нуждается в комментариях.
В Польше немцы имели не только сенатора Веснера, руководившего германским нацменьшинством, но также и министра иностранных дел полковника Бека, который был вовлечен в фарватер прогерманской политики лично Канарисом.
В Бельгии Розенберг работал неудовлетворительно. Финансировавшееся им, начиная с 1937 года, движение Дегрелля, стало терпеть поражение за поражением. Но «Отдел Б» заручился услугами бывшего социалиста Анри де Мана, который имел очень большое влияние на короля Леопольда и всю королевскую семью. Лейтенант Домбре (сотрудник бельгийского генерального штаба) продал немцам все секретные планы обороны задолго до начала войны. Генерал ван Оверстратен хотя и не получал денег от немцев, но находился под их полным влиянием.
Канарис считал, что на Румынию ему не нужно тратить ни труда, ни времени; он полагал, что в данном случае можно сделать ставку на поддерживаемую Розенбергом «Железную гвардию» Кодреану. События показали, что и эта ставка оказалась битой. В Болгарии бывший премьер Цанков был также куплен, причем, как утверждают, за неприлично низкую цену. После 1938 года Цанков стал личным советником короля Бориса, и полученные им деньги оказались прекрасным капиталовложением.
Наконец, в Югославии Канарис имел своего человека в лице генерала Косича. В 1940 году Косич стал начальником югославского генерального штаба. Косичу было поручено удалить всех высших офицеров, настроенных антигермански.[94]
«Отдел Б» не имел штата постоянных агентов. Он пользовался услугами немецких послов и консулов, а время от времени услугами сотрудников других министерств и организаций. 15 редких случаях поручения «Отдела Б» выполняли лица, не связанные ни с какой другой организацией в Германии.
Одной из таких личностей был Отто Абец, деятельность которого во Франции будет рассмотрена ниже. Капитан Видеман, позднее консул Видеман, также работал для «Отдела Б». Постоянным сотрудником был также и фон Папен, орудовавший в Австрии, а до последнего времени в Турции, Нельзя говорить о Видемане, не упомянув о женщине, которая была с ним тесно связана: княгине фон Гогенлоэ.
Княгиня Стефани Гогенлоэ-Вальденбург-Шиллингфюрст не была урожденной княгиней. Когда в 1915 году князь Фридрих-Франц-Августин Гогенлоэ влюбился в рыжеволосую красавицу и женился на ней, его сиятельная семья была возмущена этим скандальным событием. Спустя шесть лет супруги разошлись, и с тех пор княгиню можно было часто видеть в аристократических салонах Вены, Берлина, Будапешта, Лондона и Парижа. В двадцатых годах она стала близким другом лорда Ротермира, которым она вертела, как ей вздумается; в это время Ротермир увлекался сумасбродными планами реставрации венгерской монархии. Когда в Германии власть захватил Гитлер, княгиня действовала в Лондоне и Париже в качестве фашистского агента. Впоследствии лорд Ротермир сознался в том, что в течение известного времени он во всем сочувствовал гитлеровцам, — и не приходится сомневаться, что здесь сыграла свою роль княгиня Гогенлоэ. Именно она представила Гитлеру Уорда Прайса, корреспондента газеты «Дейли Мейл». Во время традиционного фестиваля в Зальцбурге, впервые состоявшегося после оккупации Австрии, она жила во дворце, реквизированном у знаменитого режиссера Макса Рейнгарта. и тщетно пыталась привлечь представителей высшего международного общества. Она способствовала деятельности Отто Абеца во Франции и Польше, а Риббентропу — в его лондонских махинациях. Позднее, представ перед английским судом, она признала и свою долю участия в подготовке и заключении Мюнхенского соглашения.
Незадолго до захвата власти Гитлер заявил своим сообщникам: «Когда в один прекрасный день я начну войну, то мои войска внезапно появятся на улицах Парижа; средь [95] белого дня они пройдут по улицам... займут министерства, парламент... в несколько часов Франция, Польша, Чехословакия будут лишены своих политических вождей; произойдет невероятное замешательство... Наибольшая внезапность — вернейший залог успеха».
«Наибольшая внезапность — залог успеха», — таков, пожалуй, наилучший из всех возможных девизов для всей деятельности «Отдела Б».
Однако девиз этот туго воплощался в жизнь. В Англии, несмотря на присутствие Риббентропа, работа отдела провалилась. Попытка укрепить влияние сэра Освальда Мосли и его фашистской партии не увенчалась успехом. Деятельность директора Английского банка сэра Монтэгю Нормана в итоге оказалась столь же бесплодной, как происки личного советника Чемберлена, Гораса Вильсона, или интриги Джофри Доусона, главного редактора «Таймс», который не публиковал ни одной статьи о Германии, не заручившись предварительно визой Риббентропа. (Все эти англичане, разумеется, не были подкуплены в прямом смысле этого слова, и, строго говоря, они не являлись германскими агентами; однако фактически вся их деятельность была непосредственно направлена на пользу Германии.)
Во Франции идея создания «пятой колонны» начала осуществляться в 1936 году. Подходящие люди были налицо, и Отто Абецу и его агентам оставалось только объединить эти антидемократические группы под своим руководством и соответственно направить энергию в нужное русло.
Немцы не были особенно заинтересованы в подыскании одиночных агентов прежнего типа среди офицерского состава французской армии. Они хотели разложить всю армию целиком, заразить ее пораженчеством, а для этого им необходимо было иметь громадное количество агентов в армейской среде. Достигнуто это было несколькими путями. Например, организация кагуляров была, бесспорно, создана по германскому плану и на германские деньги. Организатор кагуляров, богатый промышленник Делонкль давно уже был стопроцентным германским агентом. Владельцы заводов Мишлен и Клермон-Ферранс также давно работали рука об руку с Германией и немало денег дали для финансирования движения кагуляров. Эта семья имела большие связи во французской армии; особенно следует напомнить о генерале Мишлене, командующем пятой оборонительной зоной и близком друге генерала Гуро, начальника парижского гарнизона, а также о маршале Петэне… Все это было общеизвестно еще [96] задолго до войны. Когда впервые обнаружилось дело кагуляров, то газета «Полюлер», близкая к министру внутренних дел Марксу Дормуа, писала: «Истинное руководство всей тайной организацией Делонкля может быть обнаружено в Германии». В то время Петэн и компания считали неуместным предъявить газете обвинение в клевете. Они смолчали, но в июле 1941 года Маркс Дормуа был убит.
С самого начала Берлин пытался непосредственно или через Абеца влиять на руководящие круги французского командования. Естественно, что таких людей, как Вейган и Петэн, нельзя было просто подкупить. Однако оказалось возможным установить с ними связь и попытаться склонить в сторону благоприятного отношения к «Третьей империи». Проблема значительно облегчалась тем обстоятельством, что и Петэн, и Вейган были настроены весьма реакционно.
Близкие к Вейгану политические круги, включая Морраса и Лаваля, давно уже вынашивали идею, что проигрыш войны или установление союза с Германией скажется плодотворно в смысле «ликвидации» демократии. Немцам оставалось только настойчиво убеждать в этом двух высших офицеров Франции. 22 декабря 1939 года Анри де Кериллис писал в крайне правой газете «Эпок»: «Дело заключалось в убеждении маршала Петэна в том, что он должен принять на себя руководство кабинетом национального единения, который объединил бы самых видных пораженцев и Зейсс-Инквартов». Заговорщики хотели, чтобы престарелый маршал, сам того не подозревая, сыграл роль, аналогичную роли Гинденбурга, открывшего дверь перед Гитлером в момент всеобщей растерянности. Ясно, что подобная мысль не могла родиться во французских умах.
Да, она принадлежала не французским умам! Когда в мае 1940 года Рейно назначил Вейгана главнокомандующим, а Петэна вице-премьером, он создал то самое положение, которого так ждали немцы; ибо Вейган и Петэн являлись орудием в руках клики политиканов, выполнявших приказы Берлина.
Существовала также группа приверженцев Лаваля, который, временно оставаясь в тени, уже к 1936 году из сторонника Муссолини превратился в ярого приверженца Гитлера. Группа предателей существовала и в партии радикалов — она концентрировалась вокруг газеты «Репюблик» и получала деньги от немцев. В начале 1938 года к этому лагерю, более или менее объединившемуся еще в 1936 году, присоединились [97] Фланден и Бонне, а после Мюнхена почти все правые партии переметнулись на его сторону.
Было бы неверно изображать всех этих политиков и политиканов как подкупленных или купленных Германией. Этих людей толкнули на путь сотрудничества с Германией разные мотивы: близорукое стремление к миру и спокойствию во что бы то ни стало; страх перед потерей собственности и т. д.; все эти мотивы использовались немцами для сколачивания сильного прогитлеровского фронта во Франции.
Число французских государственных деятелей, которые прямо и непосредственно оплачивались немцами, было невелико. Значительно больше было число неоплачиваемых и невольных агентов, работавших не менее усердно, чем агенты, сполна оплачиваемые.
Все это подготовило крушение Франции. Более того. Создалось положение, при котором у Франции от Германии больше не было секретов; немцы знали все, что происходило во французском государстве. Слишком уж много было людей на важных постах, которые сознательно или бессознательно, за деньги или бесплатно, прямо или косвенно шпионили в пользу Германии.
Ясно, что во Франции «Отделу Б» работать было легко, и делал он это с большим успехом.
К французским квислингам, которых либо покупали, либо сманивали на свою сторону, немцы относились с презрением. Об этом свидетельствует хотя бы следующая история, обошедшая все 2-е бюро в январе 1940 года.
В то время один испанский офицер, работавший по заданиям 2-го бюро, пришел однажды к Гоше. Он был рассержен и недоумевал:
— Мадрид, — заявил он, — не чувствует, что Франция действительно воюет с Германией.
— Почему же? — спросил Гоше.
— В этом виноват ваш посол. Он, оказывается, находится в наилучших отношениях с германским послом. И даже демонстрирует это публично. Если, например, ему доводится встретиться с фон Шторером в приемной Франко, то он с ним подолгу беседует... Однажды я спросил германского атташе, почему Шторер так дружен с вашим послом. Немец расхохотался. «Мы делаем это умышленно, чтобы скомпрометировать старого дурака», — ответил он.
Французским послом в Мадриде тогда был Анри-Филипп Петэн. [98]
Щупальцы господина Боле над земным шаром
Весной 1934 года делегаты немцев, проживающих за границей, прибыли на конгресс в Берлин. Перед ними выступил Гитлер. Он сказал: «Вы — наши передовые посты. Вы должны подготовить почву для атаки. Считайте себя мобилизованными; на вас распространяются все военные законы».
В феврале 1934 года, за несколько недель до этого конгресса, Эрнст-Вильгельм Боле был назначен начальником так называемой «Аусландс-организацион» (сокращенно — АО), объединяющей и направляющей деятельность всех зарубежных немцев.
По миру разбросано много немцев и людей немецкого происхождения. Согласно немецким статистическим данным, число их достигает примерно 30 миллионов. Большинство из них давным-давно натурализовалось.
Но это не останавливало гитлеровцев. Фриц Кун, вожак «Германо-американского союза», однажды выразил немецкую точку зрения на этот вопрос: «Паспорта, лежащие в наших карманах, не сделали нас другими людьми. Мы остались самими собой, т. е. немцами в Америке».
Что же касается официальной трактовки этого вопроса, то сам Боле заявил: «Мы признаем, что любой немец может шпионить в нашу пользу». «Шпионить можно везде», — писал он однажды, находясь в одной из южноамериканских республик.
Шпионить везде — это была очень заманчивая и очень простая идея. Везде, во всем мире, в каждом городе, деревне, улице и в каждом доме должны быть шпионы, и ничто не должно оставаться от них секретом. Организовать этот мировой тотальный шпионаж и было поручено Боле.
Боле был 31 год, когда он принял руководство над АО. Он был одним из немногих личных друзей Гесса, который и поручил ему этот пост.
Боле, как и Гесс, родился за границей — в Брэдфорде, в Англии; отец его, натурализовавшийся англичанин, долгое время был профессором в Кейптаунском университете. Сам Боле сперва учился в Кейптауне, потом в Кельне и Берлине. Затем он занялся торговлей, вошел в гитлеровскую партию, где быстро занял видное положение. Его отличный английский язык произвел на Гитлера большое впечатление. [99]
Что касается АО, то это, конечно, было не его изобретением, как и не изобретением кого-либо другого из фашистов. АО была основана еще в 1881 году под названием «Ассоциация тевтонов за границей». С этой организацией слился «Германский школьный клуб», имевший свои отделения во всех странах мира.
Даже «Германский институт иностранных государств» в Штутгарте, позднее превратившийся в один из основных центров гитлеровской пропаганды, был основан еще в 1917 году.
В дополнение к этим организациям вскоре после окончания первой мировой войны была образована «Лига немцев, проживающих в пограничных районах», которая действовала в Австрии, Чехословакии и Польше. В районах, отошедших от Германии по Версальскому договору, были созданы десятки специальных обществ, как, например, Лига эльзасцев, судетских немцев и т. д.
Установки и деятельность всех этих лиг были реакционны и крайне шовинистичны; они не признавали Веймарской республики и поддерживали идею о том, что Германия была не побеждена в мировой войне, а предана изнутри.
Что касается гитлеровцев, то они примерно с 1930 года заинтересовались немцами, живущими за границей; на партийной конференции в Гамбурге было решено создать фашистские ячейки во всех зарубежных организациях немцев. Это положило основу для создания гигантской картотеки и впоследствии позволило немцам держать под контролем почти всех немцев, проживающих за границей.
В 1935 году АО переехала из Гамбурга в Берлин. К 1937 году в ней работало более семисот сотрудников; в настоящее время это число может быть, бесспорно, удвоено.
В 1937 году АО объединяла около трех миллионов немцев, живущих за границей, и от 75 до 100 тысяч матросов на немецких кораблях. Организационно АО подразделялась на территориальные бюро; таких бюро было восемь, и распределялись они следующим образом:
а) Северная и Восточная Европа.
б) Западная Европа.
в) Юго-Восточная Европа.
г) Италия, Швейцария, Венгрия.
д) Африка.
е) Северная Америка.
ж) Южная Америка.
з) Дальний Восток, Австралия. Англия, Ирландия. [100]
Бюро, ведущее учет и осуществляющее контроль над всеми немецкими матросами, считалось специальным отделом. Оно имело отделения в Бремене, Гамбурге, Киле и Штеттине. (С начала нынешней войны оно открыло отделения во всех европейских портах, оккупированных немцами.)
Кроме того, имелось большое количество секций, называемых специальными бюро, число которых дает некоторое представление о круге вопросов, входящих в компетенцию АО:
Бюро внешней торговли.
Инспекционное бюро.
Бюро культуры.
Бюро прессы.
Бюро юстиции
Бюро лекторов.
Репатриационное бюро.
Образовательное бюро.
Бюро техники.
До 1937 года АО была в основном органом гитлеровской партии. Затем она превратилась в правительственный орган.
По предложению Гесса Гитлер назначил Боле в министерство иностранных дел. В доме № 74/76 по Вильгельмштрассе он стал первым человеком после Риббентропа. Назначению Боле в министерство иностранных дел сопутствовал приказ Гитлера, дававший официальную санкцию на далеко идущее сотрудничество министерства иностранных дел с АО. В самом министерстве иностранных дел была создана своя АО, работавшая под руководством Боле. Начиная с этого времени, он получил разрешение присутствовать на всех заседаниях правительства, хотя сам он министром не был.
Тесный контакт, установленный между министерством иностранных дел и АО, способствовал тому, что германский посол и консул получили возможность руководить деятельностью немцев, проживающих за границей. Что это была за деятельность?
В так называемом иностранном паспорте, выдаваемом каждому члену АО, содержится десять заповедей экспатриированного немца. Этот катехизис начинается сравнительно невинной первой заповедью: «Выполняй законы той страны, гостем которой ты являешься». Вторая гласит: «Предоставь жителям страны, в которой ты гостишь, издавать законы».
Однако седьмая заповедь предписывает: «Ты не можешь оставаться просто наблюдателем... Ты должен стоять в первой [101] шеренге борцов...» Борцов за что? Следующая заповедь отвечает: «Вербуй в наши ряды каждого честного немца. Убеди его в необходимости нашей победы во имя того, чтобы Германия могла жить».
Итак, с первого дня захвата власти гитлеровцы уже готовились к борьбе за победу над всем миром. И в этой борьбе миллионы немцев, живущих за границей, независимо от их подданства, должны были оказать свою помощь. Каким образом могли они это сделать? Купить оружие и напасть на правительство?
Отнюдь нет. Предъявляемые к ним требования были значительно скромнее. Они должны были всего лишь регулярно сообщать ответы на следующие вопросы: «Что экспортируется? Куда экспортируется, какими средствами и путями? В каких количествах и по каким ценам? Из каких стран поступает импорт? Что именно импортируется? Кто является импортером и по каким ценам?»
Они должны были перечислить фабрики и мелкие предприятия, где количество рабочих превышает десять человек. Сообщить, что там производится. Откуда поступает сырье? Кто владелец и кто управляющий? Какова национальность технического и коммерческого директоров? На сотни, тысячи всяких других вопросов требовался ответ, и они должны были его дать.
Обстоятельнее и лучше всего на эти вопросы мог бы ответить инженер. Вот почему АО прилагала немалые усилия к тому, чтобы устроить доверенных гитлеровцев на инженерные должности за границей. С этой целью был создан даже специальный журнал «Инженер за границей». АО заботилась о том, чтобы всякий раз, когда иностранные заказчики закупали в Германии оборудование, вместе с этим оборудованием за границу посылалась группа инженеров — либо для установки его, либо для пуска в ход. В тех случаях, когда подобные возможности отсутствовали, их создавали искусственно. Так, например, известные германские заводы Сименс должны были предложить определенным фирмам за границей, о которых АО нужны были сведения, оборудование по смехотворно низким ценам. Разумеется, заказчик охотно принимал столь выгодное предложение и заодно соглашался принять на работу германских инженеров, поскольку «обращение с машинами — особенно в первое время — будет весьма затруднено».
С помощью подобного рода уловок и хитростей в течение нескольких лет за границей было размещено свыше 2 500 германских [102] инженеров. Нетрудно понять, что все эти инженеры были шпионами. Несколько более сложным делом была засылка шпионов-химиков, поскольку в этой отрасли индустрии существовала вообще большая настороженность, особенно в отношении немцев.
Инженеры и химики составляли только две из многих профессий, представленных в АО и используемых ею для посылки за границу. Из самого факта существования необычайно большого количества специальных бюро в системе АО становится ясным, что эта организация не ограничивала себя одним лишь пассивным собиранием сведений, поступающих самотеком. Напротив, время от времени сотни ее представителей получали совершенно определенные и точные задания, касающиеся добычи той или другой информации.
С точки зрения шпионажа Матросское бюро, скажем, вообще находилось в исключительно благоприятных условиях. Товары, перевозимые на германских торговых кораблях, тщательно осматривались и устанавливалось их происхождение, качество, количество и назначение. Очень часто германские линии торгового судоходства, находившиеся под правительственным контролем, намеренно снижали фрахтовые цены, чтобы победить конкурентов и добиться права на перевозку товаров, которые интересовали их в качестве объектов промышленного шпионажа. Помимо этого, немецкие матросы старались получить работу на иностранных кораблях, с тем чтобы сообщать по назначению их маршруты и ассортимент перевозимых грузов.
Подотделом Матросского бюро было Бюро портового обслуживания, имевшее свои отделения в ряде портов и работавшее под руководством одного из заместителей Боле — Курта Вермке.
В подчинении Бюро портового обслуживания в свою очередь находились местные портовые бюро, которые были открыты во всех портах мира, не исключая даже и самых небольших. Во главе этих портовых бюро зачастую стояли заправские бандиты и преступники; им ничего не стоило осуществить по приказу гестапо любое кровавое преступление.
Помимо морских путей, для органов промышленного шпионажа чрезвычайно важным было постоянное наблюдение за железными дорогами. Здесь уже стало значительно труднее просачиваться в иностранные организации. Германский железнодорожный центр шпионажа преуспевал только в нескольких [103] странах, главным образом в Испании и на Балканах, где благодаря подкупам и взяткам удалось получить некоторую часть товароперевозок в свои руки. В этих случаях на основных узловых станциях создавались конторы, из которых агенты могли наблюдать за погрузкой и разгрузкой всех грузов.
АО испытывала постоянную необходимость в расширении и увеличении своих шпионских кадров. При этом она не ограничивала себя даже одними только немцами, а вербовала также иностранцев. В целях привлечения на эту работу молодых людей — в основном из небольших стран — использовался престиж германской науки и техники. Особенно охотились немцы за инженерами, химиками и техниками, хорошо знакомыми со своей профессией. Этим молодым людям предлагалось осмотреть Германию и приятно провести свой отпуск, да еще сделать это почти бесплатно. Таким образом, устанавливались связи, которые впоследствии широко использовались АО.
Такие приглашения, разумеется, не давались без разбора. У Боле имелись сведения о многих тысячах иностранных специалистов в самых разнообразных областях, и заранее было известно, кто из них мог дать Германии полезную информацию. Естественно, что не все из приглашаемых в дальнейшем оказывались действительно полезными, а только немногие. Но большего Боле и не ждал.
Специальная «Лига развития личной дружбы» с иностранцами также занималась подыскиванием шпионских кадров. Лига эта, основанная Геббельсом и включенная Боле в состав АО, требовала от своих немецких участников регулярной посылки писем друзьям за границу, чтобы тем самым укреплять особого рода духовные связи с Германией. Эти письма, посылаемые как будто лишь «для развития личной дружбы», в конечном итоге оказывались все же полезными для АО.
Опять-таки не следует думать, что любой из немцев, живущих за границей, присылал на имя Боле свои еженедельные доклады. В каждой стране АО имела довольно узкую организацию. Каждая страна была разделена на «опорные пункты», «местные группы» и «районы».
«Опорный пункт» был самым мелким подразделением этой системы и состоял из отдельных ячеек, объединявших от 10 до 250 человек, возглавляемых своим руководителем. В случае, если в определенной местности было несколько «опорных пунктов», [104] они составляли «местную группу» также во главе с руководителем. Несколько «местных групп» составляли «район», глава которого именовался районным руководителем. Всеми районами в данной стране ведал территориально-районный руководитель, который в свою очередь был подчинен территориально-групповому руководителю. Лишь последний и его штаб имели право непосредственной связи с посольством, консулами и с центральным штабом АО в Берлине.
Таким образом, огромное количество получаемого еженедельно материала проходило тщательную сортировку и отсев. Тысячи и десятки тысяч руководителей «опорных пунктов» получали тонны материалов. Что касается руководителей «территориальных групп», то им посылалось уже только то, что было наиболее важным.
Территориальное бюро № 6 (Северная Америка) было создано весной 1932 года. С тех пор оно во много раз увеличило свои штаты. Руководитель территориальной группы в США проделал большую работу. Этим руководителем был отнюдь не натурализовавшийся в Америке немец Карл Оргелл, зарегистрированный в министерстве иностранных дел как германский агент. Этот Оргелл всегда был только подставной фигурой. Действительным руководителем территориальной группы был Вальтер Г. Шелленберг, о котором мы уже упоминали выше.
Рассмотрим, как работала его шпионская организация.
До того как США начали обращать внимание на иностранных агентов, в стране насчитывалось 50 тыс. человек, которые так или иначе — добровольно, полудобровольно или по принуждению — вносили свою дань в общий поток информации, шедшей в Берлин и Гамбург.
Домашняя прислуга, продавцы в бакалейных лавках, парикмахерши, сестры милосердия, шоферы, оперные певицы, счетоводы — все они посылали еженедельно свои доклады. Немалая часть этих сведений в связи со строгим приказом доносить обо всем, естественно, состояла из материалов, интересующих гитлеровскую разведку. Немало было в этих сведениях также и сплетен, анекдотов, ничего не значащей информации, подслушанной агентами во время работы и на службе. Все же иной раз и малозначащие обрывки подслушанного могли дать повод к раскрытию какой-либо крупной деловой операции, к определению морального состояния определенных групп населения, к установлению срока отплытия [105] судна и т. д. Гитлеровцы создали весьма тонкую технику отбора и сортировки этих сведений. Окончательно принятая система была проверена «Германо-американским союзом». Эта новая шпионская организация, созданная Шелленбергом в 1936 году, стала известна в качестве центра по сбору всей шпионской информации и руководству всеми местными организациями германского шпионажа в США. В этом центре должны были делаться вырезки из газет, торговых бюллетеней, журналов, иначе говоря, из всего, что издавалось на территории данного района, причем все вырезки в трех экземплярах посылались в Нью-Йорк. Легко понять, насколько нелегкой была сама по себе эта задача. 20% материалов, прибывавших в нью-йоркскую штаб-квартиру, пересылалось Шелленбергу, а половина того, что он получал, уходила в Германию. Но если к 1936 году количества еженедельно собираемых печатных материалов было достаточно для заполнения грузового автомобиля, то число индивидуальных докладов возросло к тому времени до колоссальных размеров и оставалось на этом уровне до конца 1939 года. И надо сказать, что если бы не хитроумная слежка и хорошие связи одного известного американского журналиста в Берлине, то истинный размах этой работы никогда не стал бы известен американцам. Для того чтобы получить представление о системе тотального шпионажа, налаженной Шелленбергом, следует ознакомиться с частью секретного доклада, сделанного упомянутым выше журналистом после его двухнедельного пребывания в Берлине:
«Суммы, затрачиваемые гитлеровским режимом на пропаганду и шпионаж за границей, — читаем мы в этом докладе, — составляют вторую по величине статью расхода в секретном государственном бюджете. Поразительно, как много действительно важных и ценных военных сведений добывалось в Берлине из докладов тысяч и тысяч агентов-добровольцев, орудующих в США. Каждая из этих личностей в отдельности представляет собой мелкую рыбешку, на которую офицеры германской разведки смотрят, презрительно усмехаясь; однако в то же время они должны считаться с тем, что гитлеровская партия объединила этих людей и поручила им как раз то сравнительно скромное дело, каким они заняты».
Если из всего печатного материала, собранного огромной армией немецких агентов в Америке, отправлялось в Германию только 10%, то количество отдельных докладов, отправляемых [106] через океан, составляло лишь около 1%. К тому времени, когда данные поступали к Шелленбергу, по крайней мере, половина из них уже отсеивалась. Шелленберг продолжал сортировку, обобщая и обрабатывая материалы; что касается окончательного процесса кристаллизации, то он производился в германских консульствах в США и в германском посольстве в Вашингтоне. В настоящее время можно открыто заявить, что добыча, обработка и отсылка этих сведений были одной из главных причин, побудивших американское правительство закрыть германские консульства. Когда-нибудь после войны можно будет рассказать эту историю полностью и привести полный текст доклада американского корреспондента, оказавшего столь неоценимую услугу Америке.
Специальная агентура Геббельса
Те «избранники», которых германский министр пропаганды Геббельс принимал в своем личном кабинете, обычно более всего заинтересовывались небольшим аппаратом, сконструированным одной из германских телефонных компаний специально для Геббельса; это миниатюрный аппарат, посредством которого Геббельс может подключиться к любой телефонной линии и подслушать любой телефонный разговор как в самом здании, так и за его пределами. Нас с вами, читатель, в данном случае, однако, интересует не этот вид шпионажа. Нас не интересуют также те шесть возглавляемых Геббельсом управлений, которые дают ему власть над устной и печатной пропагандой, радио, прессой, кино и театром. Мы обратим свое внимание на седьмое управление — так называемое «управление контрмер».
В этом управлении сходятся отдельные нити пропаганды и шпионажа. Оно состоит не менее чем из 12 отделов, и было создано якобы для борьбы с так называемой «вредной иностранной пропагандой». Теперь оно работает в теснейшем сотрудничестве со Штабом связи, с одной стороны, с Розенбергом, Боле, Гиммлером и в особенности с Николаи, — с другой. 15 офицеров разведки военного министерства являются постоянными сотрудниками этого управления. По всей вероятности, число это с момента начала войны значительно увеличилось.
Здесь собираются все обзоры, составляемые из зарубежной информации. Сюда присылаются все важнейшие журналы, газеты и книги, причем многое передается через агентов [107] или посылается на имя подставных лиц. После начала войны все это, вероятно, пересылается через Швецию или Швейцарию.
«Управление контрмер» имеет также свою картотеку, о которой мы уже говорили в связи с «Отделом Б» (бюро Риббентропа). По некоторым данным, это самая большая биографическая картотека в мире, значительно превосходящая даже картотеку Скотленд-Ярда. Выше мы уже упоминали о том, каким образом сведения, содержащиеся в картотеке, используются в целях шпионажа.
Геббельс жил в министерстве пропаганды вместе со своей женой Магдой. Общеизвестно, что начиная с 1934 года их отношения были далеко не идеальны. Даже в общественных местах между ними происходили весьма неприятные сцены настолько скандального характера, что однажды вынужден был вмешаться в это дело Гитлер. Чтобы отделаться от своей жены, Геббельс переселился на холостую квартиру в западной части Берлина, на Ранкештрассе. В Берлине известно также, что эту свою квартиру Геббельс использует для приема артисток либо кинозвезд, которые в тот или иной момент пользуются его расположением.
Однако эта квартира на Ранкештрассе используется и для иных целей.
Здесь Геббельс принимает знакомых, которых он не может или не хочет принять в обычном порядке в министерстве пропаганды. Здесь, например, он встречается с Винклером.
По всей вероятности, в Берлине не более 50 человек знают о том, кто такой Винклер. Одно время он был бургомистром какого-то маленького немецкого городка; примерно в 1925 году он приехал в Берлин и поступил в министерство иностранных дел. После захвата власти Гитлером Винклера официально изгнали оттуда. Однако это был только трюк, рассчитанный на обман общественного мнения; на деле Винклер продолжал свою работу, хотя делал ее на своей частной квартире.
Его задачей было «финансирование», иными словами, подкуп, иностранной печати.
В начале своей деятельности Винклер обратил внимание на газеты, издававшиеся на немецком языке в зарубежных странах. К 1937 году Геббельс при посредстве Винклера контролировал около 330 таких газет. В эту цифру не включено большое число швейцарских, эльзасских и чехословацких [108] газет, частичным собственником которых удалось сделаться Винклеру.
На первый взгляд деятельность Винклера является пропагандой, но, как сказал однажды Геббельс полковнику Николаи, «трудно, в конце концов, установить, где кончается наша пропаганда и где начинается шпионаж». Нет сомнений в том, что Геббельс рассчитывал на дружественные связи с иностранными газетами как на средство превращения последних не только в рупор пропаганды, но и в орудие шпионажа. Газета ведь не только убеждает в чем-либо читателя. Она помещает и злободневную информацию и объявления. Газета располагает штатом репортеров, которые видят и слышат многое такое, что они не включают в свои статьи и заметки. Дружба с такими репортерами может весьма облегчить получение важных сведений. Необязательно вовсе, чтобы наиболее подходящим местом для такой «охоты» являлись редакции крупных столичных газет. Именно мелкие газетки и провинциальная пресса может служить отличным полем для такого рода деятельности; подкупленные репортеры охотно соглашались раскрыть большое количество известных им секретов в любой из ближайших пивных.
Боле и его АО в основном концентрировали свое внимание на немцах, проживающих за границей постоянно, или на матросах, совершающих частые рейсы в различные страны. Что касается лиц, только случайно совершавших поездки за границу или отправляющихся туда с туристскими целями, то их использование было возложено на Геббельса.
Основная задача Боле заключалась в сборе информации, присылаемой ему миллионами его сотрудников (как мы уже указывали выше, конкретные задачи ставились только в исключительных случаях).
Но Геббельс не удовлетворялся сведениями, которые сами шли ему в руки. Его теория шпионажа была полностью противоположна теории Боле. Наиболее ясно эта теория была сформулирована в его инструкциях по вопросу об организации иностранных радиопередач, изданных осенью 1936 года.
Геббельс полагал, что два профессиональных агента, обосновавшись в стратегически важных пунктах, могут добиться значительно большего, нежели сотни агентов Боле. Профессионализация его агентуры была весьма высокой. Так, в «Управлении контрмер» существовало специальное отделение, которое разрабатывало не только стандарты грима, [109] но и стандарты ложных слухов и легенд, наиболее подходящих для ведения шпионажа в той или другой стране.
Это отделение вовсе не дублировало работу психологической лаборатории. Лаборатория изучала индивидуальные данные шпиона, в то время как отделение, подчиненное Геббельсу, устанавливало стандарты технического оснащения шпиона в целях обеспечения успеха.
Различие между этим типом шпионажа и предшествующим ему шпионажем индивидуальным заключается в том, что нынешние шпионы были лишены какой-либо инициативы. Они должны были неуклонно играть ту роль, какая была для них предопределена министерством пропаганды и, следовательно, наиболее подходила для данной цели, в данной стране и при данных обстоятельствах.
Многие гитлеровские агенты посылались за границу под видом специалистов по автомашинам. Действительно, огромное количество представителей германских автомобильных фирм буквально заполнило такие страны, как Польша и Чехословакия. Они открывали свои отделения повсюду, даже в маленьких городках, где в течение многих месяцев не продавали ни одной машины. Существовали также шпионы — представители кинокомпаний, которые предпринимали экспедиции для того, чтобы снимать либо документальные фильмы за границей, либо «психологические драмы», требующие производства натурных съемок. Так, например, одна кинофирма, которая должна была поставить «Робинзон Крузо», провела несколько месяцев на острове близ побережья Чили. Остров этот отличался не только изумительными природными красотами, но также и значительной стратегической важностью. Длительное путешествие всей труппы и пребывание на острове обошлись весьма дорого; тем не менее, картина никогда не была выпущена на экран.
В 1938 году германской кинофирме УФА было поручено заснять в Польше документальный кинорепортаж. Компания разослала съемочные группы, в течение ряда месяцев разъезжавшие по стране. Этот фильм также не увидел света. Однако Польше был посвящен другой фильм. Он был сделан режиссером Пабстом, в течение многих лет работавшим в Голливуде и Париже и прикидывавшимся противником Гитлера. Этот фильм назывался «Кампания в Польше» и демонстрировался Геббельсом в Скандинавии, Бельгии и Голландии для запугивания населения и правительств этих стран.
Наконец, Геббельс широко пользовался услугами артистов: от знаменитого сопрано, чья шпионская деятельность [110] была разоблачена лишь недавно, и до маленьких певичек кабаре и второразрядных ночных клубов.
Существовал, к примеру, Дуисберг — управляющий берлинским музыкальным театром «Скала». Этот театр, огромный по размерам, напоминал в этом отношении чуть ли не Нью-Йоркский ипподром. Такого рода предприятие может успешно работать лишь при наличии международных связей; неудивительно поэтому, что с 1933 по 1939 год Дуисберг регулярно посещал Париж для просмотра и отбора новых артистов. В Париже он охотно показывал вырезки из эсэсовского органа «Дас Шварце Кор», который нападал на него за недостаточную «идеологическую» выдержанность; впоследствии выяснилось, что Дуисберг был шпионом, а вырезки являлись только маскировкой, производимой для облегчения его шпионской деятельности.
Назовем также директора одного из мюнхенских театров Фишера. Его театр музыкальной комедии завоевал известность в 1938–1939 гг., когда возобновил постановку оперетты «Веселая вдова», в которой с огромным успехом выступили американские балерины Марион Даниэльс и Мириам Верн.
Регулярные визиты Фишера в Париж казались весьма странными, поскольку никаких актеров Фишер не приглашал и поисками репертуарных новинок тоже не занимался. Большую часть своего времени он проводил в ночных клубах, где рассказывал своим театральным приятелям различные антифашистские анекдоты. Так удалось Фишеру прослыть антифашистом, и лишь значительно позднее было обнаружено, что Фишера «обслуживали» в ночных клубах Парижа не только владельцы и управляющие, но также официанты и гардеробщицы. Все они были большей частью белогвардейцами и находились в тесной связи с Берлином. Иначе говоря, и Дуисберг и Фишер выполняли работу курьеров, привозящих своим сообщникам новые инструкции.
Известна история трех немецких певиц, которые были арестованы в Антверпене за четыре дня до вторжения Гитлера в Бельгию. Эти красивые молодые женщины, бегло говорящие на многих языках, работали в течение нескольких месяцев в одном из самых фешенебельных ночных клубов города. Несмотря на то, что полиция внимательно за ними наблюдала, ничего подозрительного замечено не было. Когда же они были арестованы «на всякий случай», то так перепугались, что сразу сознались во всем: оказалось, что в течение [111] ряда месяцев они передавали в Германию донесения о рейсах торговых судов по каналу Альберта... Обычно подобные девушки из кабаре даже не были немками. Геббельс предпочитал венгерок и югославок. Это в известной мере затрудняло установление факта их сотрудничества с немцами.
Геббельс не оставлял без внимания и цирки. Засылка агентов под видом цирковых артистов и обслуживающего персонала была особенно эффективной в Польше и Чехословакии. Ведь цирки, как правило, кочуют с места на место, и полиция обычно оставляет их в покое...
Официанты... профессора... преподаватели языков... домашняя прислуга...
Геббельс посылал на шпионскую работу в Англию и Голландию молодых девушек под видом официанток. С 1933 по 1939 год в Голландию прибыло более 20 тыс. горничных, а в Англию около 14 тыс. Англичане в скором времени стали относиться к ним подозрительно, но голландцы не сомневались в честности немецкой домашней прислуги. Простоватые голландцы были довольны тем, что эти девушки не развлекались легкомысленным образом, а проводили свои свободные вечера в таких местах, как, например, «Женская лига» в Утрехте. Там они танцевали, читали газеты и смотрели любительские спектакли. Разумеется, хозяевам было невдомек, что эта невинная «Женская лига» как раз и была шпионской штаб-квартирой...
Наконец, не следует забывать о корреспондентах германских газет, которые, разумеется, находились под руководством все того же министра пропаганды. Геббельс не посылал агентов, выдававших себя за журналистов. Он посылал действительных журналистов, которые действовали как заправские агенты.
В качестве одного из примеров можно привести поездку ответственного редактора органа Геббельса «Ангрифф» фон Берга, который в 1938 году совместно с группой специалистов отправился в Австралию, объездил всю страну, организовал штаб-квартиру шпионажа, установил контакт с японскими организациями и, вернувшись в Берлин, представил подробный доклад о своей поездке.
Или, скажем, Колин Росс, чья карьера началась в крупном издательстве Ульштейна. Незадолго до начала войны он путешествовал по США, фотографировал заводы и укрепления и исчез, когда американская разведка напала на его. [112] В 1937 году в одном только Лондоне находилось более 100 германских журналистов, причем многие из них были высланы британской контрразведкой за пределы страны. В 1938 году в Дании находилось девять германских журналистов (там же был один французский и два английских корреспондента, американских же не было вовсе); немцы наблюдали за движением торговых судов, устанавливали секретные радиопередатчики и ночью сигнализировали с крыши домов германским кораблям.
Туристы... Деятельность туристов направлялась и регулировалась целым отделом. Отдел этот подчинялся также Геббельсу, но инструкции туристы получали обычно непосредственно от Германа Эссера.
Этот специальный отдел возник во время войны в Испании. Гитлер никогда не намеревался придерживаться соглашения о невмешательстве; он сразу же обещал Франко послать ему офицеров, солдат, летчиков и техников. Весь вопрос состоял в том, как это сделать возможно быстрее и безболезненнее, И здесь обратились к приближенному Гитлера Герману Эссеру. Он предложил посылать войска в Испанию в качестве туристов. Предложение было принято. И вот «германские туристы» направились в Испанию и облегчили в значительной мере победу Франко.
Эссер был одним из старейших гитлеровцев, одним из первых редакторов «Фелькишер беобахтер»; но он настолько скомпрометировал себя скандальными связями с женщинами, пьянством, темными делами, что стал неприемлем одно время даже для гитлеровской клики. И вот он вновь выплыл как начальник новосозданного «отдела туризма».
Начиная с 1936 года тысячи и десятки тысяч германских «туристов» стали наводнять все соседние с Германией страны. Страны эти вначале были очень довольны притоком денежных средств, ростом оборотов крупных отелей и туристских баз, испытывавших в ту пору немалые трудности. Как раз в эту пору нахлынули толпы немецких туристов, всегда имевших достаточно денег не только для уплаты по гостиничным счетам, но и для раздачи щедрых чаевых.
Все эти годы все шло, как по маслу, если не считать небольшого скандала, случившегося весной 1940 года, когда югославское правительство отказалось выдать визы для 15 тыс. германских туристов. Эссер лично вылетел в Белград, и югославы, в конце концов, были вынуждены отменить свое запрещение. [113]
Кем были эти туристы? Страны, где они путешествовали, всегда узнавали об этом слишком поздно. Это были солдаты, инженеры, техники, это были шпионы. В их рюкзаках или чемоданах находились усовершенствованные фотоаппараты, мощные бинокли, радиопередатчики. Они путешествовали по Австрии и Чехословакии, Польше и Скандинавии. Они заполняли Балканы и Грецию. Весной 1940 года ввиду внезапного наплыва туристов-немцев количество носильщиков на железнодорожной станции в Афинах было удвоено. Так эти «туристы» путешествовали из одной страны в другую, всячески подготовляя в глубокой тайне предстоящее вторжение.
Наконец, радио, также попавшее в орбиту министерства пропаганды. Геббельс, вначале уделявший большое внимание этому делу, постепенно передал его в руки некоего Хадамовского, который до 1933 года занимал незначительный пост в германском радиовещании. С 1934 года Хадамовский стал начальником радиопропаганды как для самой Германии, так и для заграницы. Он особо интересовался возможностями использования радио в целях шпионажа. Ежегодно он проводил много недель в разъездах за пределами Германии, причем всегда путешествовал под чужим именем.
Хадамовский быстро понял, что радио может играть важную роль в области шпионажа лишь в том случае, если Германия будет иметь в своем распоряжении достаточное количество подготовленных радиотехников. Поэтому еще в 1934 году было издано постановление о том, что каждый молодой член гитлеровской партии, посылаемый за границу, должен пройти определенную техническую радиоподготовку. В городе Геттингене была создана радиошкола для членов Союза гитлеровской молодежи. Здесь изучалась постановка радиодела за рубежом.
Однако решающий шаг был сделан гитлеровцами после проникновения на иностранные радиостанции. С этой целью германская фирма «Телефункен», получавшая правительственную субсидию, рекламировала за границей строительство радиостанций по очень дешевым ценам. Впоследствии на этих станциях работали немецкие инженеры. В течение одного только 1936 года фирма «Телефункен» построила 14 станций в Греции, Болгарии, Бельгийском Конго, Аргентине, Афганистане, Сиаме, Китае и т. д. На всех этих станциях работали немцы. Фактически это была разветвленная шпионская организация, разбросанная по всему миру. Германские инженеры, работавшие на этих станциях, могли [114] всякого труда посылать сообщения, которые принимались в Германии. С другой стороны, они же могли без особого труда вылавливать в эфире шифрованные сообщения, посылаемые из Германии по их адресу. Все дело было только в хорошем коде. Радио действительно предоставляло исключительные возможности для шпионажа. В прошлом агенты сносились друг с другом посредством объявлений в газетах. Радио произвело переворот в области шпионской связи. Германские шпионы должны были только настраиваться на определенную длину волны, чтобы получить нужные инструкции и данные. Они же могли передавать свои донесения, пользуясь установленным кодом.
Хадамовский использовал радиосеть в большой мере. Во время нападения Германии на Польшу, Норвегию, Голландию и Францию неоднократно обнаруживалось, что германские агенты заранее имели в своем распоряжении радиостанции. В Польше гитлеровцы построили даже несколько крупных станций и передавали на волне варшавского радио противоречивые сообщения, которые приводили в замешательство население и армию. Недавно в Англии были арестованы два шпиона, также имевшие маленькую радиостанцию. Нет сомнений, что германский шпионаж использует радио уже в течение многих лет.
В процессе своей деятельности Геббельс установил, что многие хорошие агенты работали впустую, так как пользовались приемами, уже разоблаченными и, следовательно, известными вражеской контрразведке. В связи с этим он составил «черные списки» запрещенных приемов, рассылавшиеся различным бюро и управлениям.
Школы шпионов
Штаб Генриха Гиммлера помещался в Берлине, в угловом доме № 77 на углу Принц-Альбрехтштрассе и Вильгельмштрассе. Здесь находились различные подотделы Иностранного инспекционного бюро.
Эти подотделы назывались территориальными бюро. До 1937 года таких бюро насчитывалось восемь; к началу 1939 года их стало двенадцать:
1. Скандинавия (включая Финляндию и Балтийские государства).
2. Франция.
3. Италия.
4. Балканы и Турция. [115]
5. Швейцария, Венгрия, Чехословакия и Австрия (небезынтересно отметить, что две последние страны были в то время оккупированы; все же они рассматривались как иностранные государства и соответствующие им территориальные бюро продолжали функционировать).
6. Бельгия и Голландия.
7. Испания и Португалия.
8. Соединенные Штаты.
9. Центральная Америка и Панамский канал.
10. Южная Америка.
11. Великобритания (вся империя).
12. Дальний Восток.
Эти территориальные бюро подразделялись в свою очередь на секции, которых к началу 1939 года было более 880 (сколько-нибудь достоверные данные, касающиеся более позднего периода, отсутствуют).
Опасаясь деятельности вражеской контрразведки, Гиммлер, а также его ближайший помощник Гейдрих считали, что многим работникам берлинского штаба не следует знать больше, чем им положено. Поэтому гестапо все более и более усиленно стремилось децентрализовать свою шпионскую деятельность. После 1935 года отделения гестапо были рассеяны по всей империи. В эти отделения обычно являлись агенты, прибывающие из-за границы, и отсюда они могли отсылаться за рубеж. Такого рода отделения находились в Кельне, Гамбурге, Магдебурге, Дрездене, Мюнхене, Баден-Бадене и т. д.
Эти гестаповские центры обычно располагались в частных жилых домах. Комнаты здесь были небольшие, обставленные строго, просто, но со вкусом. В каждой комнате сидели два сотрудника. Один из них делал большую часть работы, другой же — обычно тяжеловесный, коренастый мужчина — почти ничего не делал. Он в основном нес охрану, применяя в то же время свою физическую силу для «извлечения» дополнительных сведений из посетителей, не желавших дать их добровольно. Остальная часть здания была заполнена картотеками и документами, в особенности подвал, где они были нагромождены до потолка. На всех окнах имелись решетки.
Существование этих отделений могло бы остаться тайной, если бы гестапо не совершило ошибку, которая заключалась в том, что сюда стали доставлять «преступников», вся вина которых заключалась в наличии... прабабушки «неарийского» [116] происхождения». Многие из тех, кто входил в эти дома, никогда уже больше не возвращались. Таким образом, слава об этих домах пошла страшная, и гестаповцы сами себя разоблачили.
Гестапо имело также отделения и вне Германии. Обычно все такого рода зарубежные центры гестапо действовали под нейтральной, большей частью совершенно невинной вывеской. Чаще всего это было какое-либо мелкое предприятие, владелец которого являлся местным горожанином. Гестапо предпочитало мелкие пивные, бары, портняжные мастерские, бакалейные лавки и мелкие кинотеатры — короче говоря, места, куда, не привлекая чьего-либо внимания, люди могли приходить и откуда могли уходить в течение всего дня, а иногда даже и ночью. Подобные отделения гестапо имелись в Праге, Инсбруке, Лионе, Мехико-Сити, Токио, Роттердаме и во многих других городах.
Необходимо подчеркнуть, что нигде и никогда гестапо не стремилось действовать в огромных масштабах, как это некоторые утверждают. В течение многих лет каждый германский агент рассматривался обязательно как сотрудник гестапо. Это совершенно неверно. Численно Гиммлер имел значительно меньше людей за границей, чем, например, Геббельс, не говоря уже о Розенберге или Боле. Неверное представление о численности агентов гестапо за границей объясняется, вероятно, тем, что внутри Германии Гиммлер действительно располагал огромным количеством подчиненных. Однако какая-либо аналогия здесь неуместна, ибо не следует забывать, что агенты Гиммлера в самой Германии использовались в основном для полицейских целей и для контрразведки.
Согласно наиболее достоверным данным, к началу 1939 года число мужчин и женщин, действовавших по заданиям Гиммлера, не превышало четырех тысяч. Поскольку 1938 год считается годом наивысшей шпионской активности гестаповцев, то число это и на сегодняшний день вряд ли следует значительно увеличить.
Все эти люди получали специфические задания. В основном они работали для министерства иностранных дел, и в первую очередь для Риббентропа и Канариса. Они были квалифицированными шпионами, зачастую использовавшими уже от себя целый штат агентов, которых они вербовали в среде зарубежных немцев. В какой-то степени можно утверждать, что шпионы Гиммлера приближались к типу старых шпионов-одиночек. [117]
Большинство этих людей приходило из «управления безопасности», находящегося в системе СС, и должно было обязательно пройти долгий и трудный путь обучения в шпионских школах.
В течение нескольких последних лет об этих школах много писалось, но большая часть написанного является лишь плодом фантазии. Согласно большинству описаний, школы шпионов — какие-то необычайные, чуть ли не романтические заведения. Много говорилось о классах, где обучаются всего лишь пять слушателей, причем все они якобы носят маски для того, чтобы при встрече не смогли узнать друг друга; о клятвах в сохранении тайны, подчинении приказам, вплоть до приказов, требующих убийства членов собственной семьи; о курсах по изучению сложных замков, по использованию микрофотоаппаратов и т. д.
Истинная картина значительно менее увлекательна, но зато более жизненна. Число обучающихся в школах сравнительно невелико; все они подготовляются для занятия руководящих постов, требующих умения применять личную инициативу в шпионаже. Обучаются не только немцы, но и иностранцы. Большая часть иностранцев, однако, в основном используется Гиммлером и военной разведкой. Допущение многих иностранцев в эти школы было произведено по приказу Гиммлера, который убедился в том, что немцы очень часто не усваивают психологию других народов, в то время как, скажем, румыны или болгары очень быстро приспособляются к новому окружению и новой обстановке. Наконец, назначение шпионских школ ни в коей мере не исчерпывается одним лишь обучением шпионов. Как мы увидим ниже, эти школы преследуют и другие цели.
Прежде всего, укажем на то, что школы эти не являются новостью. Их было много и в период первой мировой войны у французов, англичан и немцев. Новая германская школа шпионов (в дальнейшем я буду пользоваться этим условным термином) представляет собой синтез апробированных принципов старых шпионских школ и новейших методов разведки. Как уже было сказано, основное внимание шпионов в эпоху, предшествовавшую первой мировой войне, было направлено на добычу секретов генеральных штабов и донесений военных и морских атташе. Эти цели и методы уже были недостаточны в эпоху «тотальной войны»; и новые школы шпионажа призваны были обучать новым, современным дисциплинам. Если прежних агентов в основном обучали [118] похищению секретных документов, то нынешних агентов уже необходимо было обучать искусству общения с видными людьми и влияния на них.
Шпионские школы были основаны на одном общем принципе, сформулированном профессором Гаусгофером. Заключался он в том, чтобы давать шпионам не общую подготовку, а тренировать их для борьбы с одним каким-либо определенным врагом, чьи сильные и слабые стороны заранее известны.
Подбор студентов производился с помощью специального обследования, помогающего выявить способности каждого лица, подвергающегося испытанию.
Учащиеся, которые успешно сдавали выпускные экзамены, посылались в школы руководящего состава. Здесь обучение велось по разнообразной программе, отнюдь не рассчитанной только на шпионаж. Однако не менее четверти всех учащихся (здесь их было около 4–5 тысяч) получали впоследствии задания по шпионажу. Высшую инспекционную власть над этими школами осуществлял Рудольф Гесс и его Штаб связи. Срок обучения в школах руководящего состава был равен четырем годам; однако же те, кого Штаб связи отбирал для шпионской работы, заканчивали обучение быстрее.
Они посылались в так называемую Высшую школу, находившуюся в Баварии. Эта школа представляла собой по существу научно-исследовательский институт, деятельность которого была посвящена зарубежным странам. Здесь обучались в основном только будущие шпионы. Они подробно знакомились здесь с «расовой биологией», изучали языки, особенности и обычаи различных наций, а также «геополитику». Все преподаватели иностранных языков здесь были иностранцами. Они не только учили языку, но также давали массу ценных сведений о тех или других странах.
Студенты этой школы периодически, на короткий срок посылались в один из заграничных университетов. Во время своего обучения в этом университете они должны были посылать ежемесячные отчеты с изложением своих наблюдений, а также устанавливать полезные связи. Таким образом, они получали возможность на практике демонстрировать свои способности.
Перейдем к вопросу об использовании иностранцев.
Начиная с 1934 года, в Германии было создано много лагерей туристского типа. Этими лагерями руководил Розенберг. [119] Сюда и приезжали всякого рода иностранцы, которые были не прочь связать свою судьбу с гитлеровской Германией и служить ей в качестве шпионов. Поэтому «туристы» в этих лагерях также проходили курс обучения.
Кроме того, в Штутгарте ежегодно созывались конгрессы агентов Боле. Определенное количество специально отобранных участников этих конгрессов также проходило курс обучения, в основном построенный на вопросах шпионажа. Большинство из этих людей посылалось в «туристские лагери», где они встречались с их обитателями — также будущими шпионами. Обе группы проходили здесь специализированное обучение под руководством офицеров из военного министерства. По окончании обучения устраивались экзамены, обычно в присутствии нескольких экспертов из рейхсвера.
Отличившиеся на экзаменах посылались в Альтону (близ Гамбурга), где в 1935 году был создан специальный институт шпионажа, слушатели которого получали профессиональную подготовку: изучали азбуку Морзе, расшифровку, передачу сообщений. Одним из предметов обучения была тренировка памяти.
После окончания института все слушатели его распределялись среди организаций, руководимых Боле, Геббельсом, Розенбергом и Риббентропом. Перечисленные инстанции предпочитали шпионов-немцев; что касается военного министерства и гестапо, то они использовали как немцев, так и иностранцев. Иностранцы должны были обязательно принять германское подданство, причем в этом отношении ни для кого не делали исключения. Факт принятия немецкого гражданства сохранялся в строгой тайне для того, чтобы эти шпионы-иностранцы могли продолжать пользоваться своими паспортами.
Военное министерство и гестапо периодически посылали своих агентов в школы для повышения квалификации. Почти все эти школы, обучавшие военному шпионажу (за исключением двух), находились в окрестностях Берлина. Программа их была примерно аналогична программе начальных школ шпионажа, но срок обучения был здесь очень невелик — всего 6 месяцев: учитывалось, что слушатели имели уже немалую предварительную практическую подготовку.
Школы гестапо в основном находились в Рейнской области, на севере Германии. Курс обучения в этих школах продолжался девять месяцев, но и здесь бывали ускоренные выпуски. [120] О самой программе этих школ ничего не известно. Можно предположить, что слушатели здесь получали окончательную техническую шлифовку.
В аппарате Гиммлера был еще один отдел, называемый «экспериментальным». Об этом отделе в немецкой печати еще ничего не сообщалось. Возглавляется этот отдел Теодором Габихтом, которому подчинен небольшой штат сотрудников, примерно в 12 человек. Отдел этот помещается в Берлине, на Турмштрассе.
В 1933 году Гитлер послал Габихта в Австрию для подготовки захвата этой страны. Габихт вскоре был выслан из Австрии, несмотря на то, что он был назначен пресс-атташе германского посольства.
После этого он обосновался в Мюнхене и занялся контрабандным ввозом оружия в Австрию и организацией террористических шаек. Габихт составил также «черные списки», куда вошли все деятели, боровшиеся против присоединения Австрии к Германии.
Постепенно Габихт исчез из поля зрения общественности, и кое-кто уже решил, что он попал в немилость за провал данного ему поручения в Австрии. На деле, однако, это не так. Габихту было предписано уйти в тень, с тем чтобы создать новый «экспериментальный отдел», во главе которого он сам был поставлен.
Неизвестно, продолжал ли Габихт после начала войны руководить этим отделом. Во всяком случае, незадолго до начала войны он орудовал еще на Турмштрассе.
Последние приготовления
Когда осенью 1937 года Гитлер сообщил генеральному штабу о том, что он намеревается вторгнуться в Австрию и присоединить ее к Германии, он встретил значительное противодействие группы видных офицеров. Решение Гитлера озадачило также разведку, самого полковника Николаи и его сотрудников. Ибо в то время германский военный шпионаж именно в Австрии действовал с наименьшим успехом и встречал исключительно смелое сопротивление. Как это ни странно, но сопротивление Австрии было сильнее сопротивления любой другой европейской страны, за исключением Англии.
Австрийская контрразведка стояла на страже. Вспомним хотя бы дело Дебруннера. Дебруннер был начальником шифровального отдела австрийского министерства иностранных [121] дел. Самые секретные документы и сообщения проходили через его руки, в частности, письма Муссолини Дольфусу и позднее Шушнигу. Дебруннер был уже не молодым человеком, а свои способности он доказал еще в период первой мировой войны. Во время неудавшегося фашистского путча в Австрии 25 июля 1934 года и убийства канцлера Дольфуса он также был заключен в тюрьму агентами Берлина. Однако, несмотря на все угрозы, он упорно отказывался расшифровывать телеграммы, которые продолжали поступать в Вену. После подавления путча Дебруннер был провозглашен одним из самых верных и надежных офицеров австрийской армии, и ему были даны широкие полномочия.
И все же его поведение почему-то показалось подозрительным. Генерал Макс Ронге, начальник контрразведки, отличившийся в годы первой мировой войны и, между прочим, прославившийся тем, что лично разоблачил и арестовал русского шпиона полковника Редля, пристально наблюдал за Дебруннером. Вскоре Ронге получил доказательства того, что Дебруннер регулярно доставлял гитлеровцам важные государственные сведения. Этот «патриот» поддерживал связь с германской разведкой посредством писем, адресованных якобы его замужней дочери, которая жила в Мюнхене. Ронге доказал, что еще задолго до убийства Дольфуса Дебруннер был германским шпионом, и что его отказ помогать немцам во время путча был не более, как хитро разыгранный трюк.
Дебруннер был арестован, и таким образом одно из наиболее важных звеньев всей системы шпионской связи, налаженной Николаи, было утеряно.
Австрийская контрразведка действовала вообще очень находчиво и умело. В конце 1937 года Николаи решил взять под свое личное руководство всю организацию военного шпионажа в Австрии. Он послал ряд своих лучших агентов для установления отношений с «недовольными» военными. Германские офицеры стали регулярно посещать пограничные гарнизоны и города Австрии. С большим удовлетворением агенты Николаи обнаружили, что австрийская армия ни морально, ни технически не подготовлена к оказанию серьезного сопротивления. Впрочем, это не играло большой роли. Ибо германское вторжение состоялось бы все равно, независимо от степени подготовленности численно небольшой австрийской армии.
К этому времени Николаи закончил полную реорганизацию системы военного шпионажа. Основной идеей его новой [122] системы был курс не на Добычу такого рода данных, как планы развертывания армий, чертежи и т. д., а на установление прочных связей со страной, где ведется шпионаж. Выше всего Николаи расценивал проведение статистических и научных исследований. Состояние вооруженных сил противника (особенно западных держав) тщательно изучалось в Берлине. Все недостатки в вооружении, равно как и в подготовке войск противника аккуратно фиксировались, Наиболее важной задачей научного шпионажа являлось составление вероятных стратегических планов врага, научное предсказание того, каким образом противник будет вести войну.
Еще 1 октября 1936 года ведущий германский военный журнал «Справочник современной военной науки» («Хандбух дер нейцейтлихен Кригсвиссеншафт») рекомендовал в качестве первоклассного источника военной информации литературу зарубежных стран. Действительно, надо сказать, что две книги, одна из которых была издана в Англии, а другая во Франции, оказали большую помощь германскому генеральному штабу. Первая была написана французским генералом Шовино и озаглавлена «Возможно ли еще вторжение?» Она была издана в 1938 году с предисловием маршала Петэна. Из этой книги офицеры германского генерального штаба могли заключить, что французы будут вести оборонительную войну, ибо они были убеждены в несокрушимости своих укреплений. Из предисловия Петэна немцам стало ясно, что руководители французской армии не имеют представления о так называемых операциях прорыва; что они совершенно недооценивают эффективность современного оружия и питают оптимистические иллюзии о полной своей безопасности при наличии мощных укреплений. Маршал Петэн дошел в своих утверждениях до того, что назвал колючую проволоку и пулеметы вполне достаточным средством предотвращения прорыва современных армий. Он писал: «Если весь театр действий оборудован препятствиями, то на Земле не будет сил, могущих сломить этот барьер, образуемый автоматическим оружием в соединении с заграждениями из колючей проволоки».
А генерал Шовино заявлял: «Расположив 2 млн. человек с соответствующим числом пулеметов на протяжении фронта в 250 миль, мы сможем удерживать германские армии в течение трех лет».
Германский генеральный штаб не мог и желать большего в смысле точного обнаружения французского плана войны. [123] Зная этот план, они могли готовить собственную стратегию прорыва.
Другой книгой, которая содержала столь же важные и — если хотите — губительные сведения, была книга известного английского военного писателя Б.Х. Лиддел Гарта. Она называлась «Оборона Британии» и была издана незадолго до начала второй мировой войны.
Лиддел Гарт был советником британского военного министерства; в своей книге он привел свой же доклад о сущности британской стратегии, написанный по поручению этого министерства. Из доклада следовало, что британская сухопутная армия должна быть и впредь малочисленной и что Великобритания намерена лишь в очень ограниченных масштабах принимать участие в войне на континенте.
Содержание книги Лиддел Гарта специально обсуждалось Гитлером, Гессом, Николаи и рядом других руководящих офицеров генерального штаба. Это обсуждение происходило 25 июля 1939 года и продолжалось несколько часов. Согласно хорошо информированным источникам, немцы сделали из этой книги следующие выводы:
1. В настоящее время союзники не предпримут никакой наступательной войны против Германии.
2. Ни Англия, ни Франция не считают реальной возможность применения мотомеханизированных частей в сколько-нибудь значительных масштабах.
3. Французы и англичане не признают ценности воздушной разведки, и им понадобится длительный срок для того, чтобы исправить эту свою ошибку.
Следует признать, что немцы сделали правильные выводы из обеих книг. Нетрудно, таким образом, понять, почему, закрывая совещание, Гесс сказал: «Книга Лиддел Гарта необычайно важна для правильной оценки всей ситуации, и содержание ее найдет важное практическое применение...»
Как ни странно, но самым крепким орешком для германской военной разведки оказалась Австрия. В других странах все шло значительно проще. К январю 1938 года военное министерство разработало точный план действий. За Австрией шла Чехословакия, затем Польша; затем немцы должны были вторгнуться на Балканы, пройти в Грецию и в Турцию. Эти военные операции были уже подготовлены предварительными действиями шпионов.
Следовательно, очередной мишенью для шпионажа являлась Чехословакия. Здесь Николаи уже работал в течение [124] долгого времени, и, если верить его заявлению, сделанному в декабре 1938 года, для него в этой стране уже вообще не существовало каких-либо неизвестных ему секретов.
Его агенты действовали с несколькими целями. Не без некоторого успеха они пытались ухудшить моральное состояние армии, разжигая антагонизм между народами, проживающими в Чехословакии. Гитлеровцам удалось даже завербовать двух преподавателей военной академии. Все планы укреплений, расположенных в районе между Прагой и германской границей, находились в руках немцев. По заявлению Николаи, расположение шлюзов и всякого рода препятствий, которые должны были преградить путь через Эльбу, также было ему известно. Более чем за год до Мюнхенского сговора тот же Николаи снабдил судетских немцев, занимавшихся сельским хозяйством, деньгами для того, чтобы они строили новые сараи, используемые в качестве складов боеприпасов и оружия.
Немалая шпионская работа была проделана в Польше, где, несмотря на существовавший польско-германский договор о дружбе, она проводилась согласно плану, начиная с 1933 года. В 1936 году в Померании Николаи организовал лагерь Руммельсбург, где он готовил от двух до четырех тысяч будущих шпионов и террористов против Польши. После окончания курса обучения все они направлялись непосредственно в Польшу.
В самой Варшаве Николаи имел ряд агентов, которые наблюдали за польским военным министерством. Николаи сумел заслать нескольких своих людей в польский генеральный штаб. Он был достаточно опытен для того, чтобы не использовать этих людей до начала войны. После начала войны они оказали Германии немалую услугу, ибо информировали немцев о каждом намерении польского штаба.
Задолго до начала второй мировой войны руководство военным шпионажем в Польше было возложено на полковника Герстенберга — военного атташе германского посольства в Варшаве. В его подчинении находились еще два атташе: Эвальд Крюммер и Г. Штрубе.
Успех гитлеровцев не был все же полным. Время от времени польская контрразведка нападала на след германских шпионов. Так, например, поляки арестовали шпиона по имени Балдыга, который однажды бежал из польской тюрьмы. Его арест повлек за собой арест официального сотрудника польского военно-географического института некоего Решка. Полякам удалось также раскрыть большое число складов [125] оружия, устроенных немцами в церквах; они раскрыли также несколько шпионских штаб-квартир. Все же следует отметить, что подавляющая часть всего того, что было раскрыто поляками, обнаружилась слишком поздно. Германской разведке удалось наладить особую систему, пользуясь которой агенты Николаи могли сигнализировать во время войны германским летчикам. Была разработана система сигналов, ясно видимых с воздуха; речь шла об особом расположении стогов сена, скашивании определенной части поля, согласно точным рисункам (см. схему), установленной окраске крыши и подаче световых сигналов.
Наступающие германские войска узнавали германских агентов по следующим знакам:
1. Красная повязка с большим желтым кругом в середине.
2. Светло-голубая нарукавная повязка с желтой точкой в центре.
3. Светло-коричневый или серый комбинезон с изображением желтой гранаты на воротнике или рукаве.
Фактически вся подготовительная работа в области шпионажа была до последних мелочей проделана еще до войны. В связи с этим напомним, что когда Германия начала войну, то в стране был издан декрет, запрещающий принимать на военную службу даже немцев, проживающих в нейтральных странах; этот декрет был продиктован боязнью разоблачить хотя бы некоторые детали, касающиеся деятельности разведки и системы шпионажа.
Что касается подготовки морских «охотников», то она была проведена лишь ценой больших затрат и с огромными трудностями. С самого начала было ясно, что создание баз с горючим для таких кораблей, как «Граф Шпее» и «Бисмарк», может быть осуществлено только тайно. И все же [126] еще задолго до войны эта подготовка была закончена в Испании, Мексике и на южноамериканском побережье.
Была также проделана вся подготовительная работа для вторжения в Голландию. Захват моста Мурдейк, произведенный германскими солдатами, одетыми в голландскую форму, видимо, был идеей Николаи или одного из его сотрудников. То же самое относится к тайному перевозу солдат, размещенных в трюмах барж на Рейне.
Одним из видов разведки, в совершенствовании которого немцы тренировались годами, была воздушная разведка. К удивлению немцев, союзники не имели никакого о ней представления; зато у немцев она была настолько тщательно организована и так широко поставлена, что с самого начала войны каждый клочок французской территории, на которой развертывались военные операции, находился под постоянным наблюдением германских летчиков. Центры военной промышленности, французские воздушные базы, железнодорожные линии, передвижение войск за линией фронта — все это было объектом воздушного наблюдения, причем данные этого наблюдения немедленно передавались по радио в штаб.
Система воздушного шпионажа делилась у немцев на три разряда. Существовала так называемая оперативная воздушная разведка, обязанная наблюдать за промышленными и транспортными центрами противника и его военной организацией. Был и другой вид разведки, назначение которой состояло в наблюдении за развертыванием войск противника. Наконец, особой разведке поручено было обнаружение артиллерийских позиций и укреплений. Действия немецкой авиаразведки облегчались, в частности, тем обстоятельством, что воздушные силы союзников в то время уступали германским.
Когда началась вторая мировая война или, точнее говоря, в ночь с 1 на 2 сентября 1939 года, в военном министерстве Франции шли непрерывные совещания и заседания. Во всех окнах был виден свет; наиболее важные из этих совещаний, конечно, происходили в личных кабинетах премьера и военного министра Эдуарда Даладье. Он совещался с генералом Гамеленом и членами генерального штаба, с министром иностранных дел Жоржем Бонне и другими министрами. Главнокомандующий Гамелен заявил на этом совещании о своем намерении вторгнуться в Италию без объявления войны. План, конечно, был разработан много лет назад генеральным [127] штабом Франции. Однако заговорил о нем открыто впервые Гамелен. Бонне отчаянно запротестовал. Но у Гамелена были сильные доводы. Он заявил, что если учесть наличие линии Зигфрида, усиленной чешскими орудиями, то единственным путем для прямой атаки на Германию, особенно пока Гитлер еще занят в Польше, является вторжение через Италию. Что касается итальянской армии, то Гамелен отозвался о ней весьма невысоко. Он заявил, что уверен в быстрой победе над Италией и что, бесспорно, в течение короткого срока французам удастся овладеть Бреннером. Помимо этого, Гамелен заявил, что Муссолини рано или поздно выступит на стороне Гитлера и что, следовательно, Франция обязана предупредить события.
В этот момент на сцене появился глава 2-го бюро полковник Гоше. Точнее говоря, он появился в приемной и настоял на том, чтобы Даладье немедленно вышел к нему, так как им получены чрезвычайно важные новые сведения. Затем он вручил Даладье пачку телеграмм.
Французский премьер прочел телеграммы, изумленно взглянул на полковника и спросил:
— Все это совершенно достоверно?
— Мои данные взяты из весьма надежного источника, — ответил Гоше.
Документы, предъявленные Даладье, являлись будто бы копиями телеграмм, которые Муссолини лично направил своим послам в Лондон и Париж. В этих телеграммах говорилось, что Муссолини не согласен с внешней политикой своего зятя Чиано и что он не желает участия Италии в начавшейся войне. Читая между строк, можно было предположить, что Муссолини намерен водить за нос Гитлера возможно дольше с тем, чтобы в последний момент остаться нейтральным.
Даладье возвратился на заседание. Если раньше он еще колебался, то сейчас он твердо заявил Гамелену, что не одобряет его плана.
Спустя четыре недели у Даладье появились кое-какие сомнения. Однажды, принимая итальянского посла, он неожиданно задал ему вопрос, связанный с секретными телеграммами Муссолини. Посол даже не понял этого вопроса. Стало ясно: либо перед Даладье стоял исключительно ловкий актер, либо же пресловутые телеграммы вообще никогда не посылались. В конце концов, Даладье решил, что итальянский посол не был хорошим актером. [128]
Когда Даладье известил полковника Гоше о том, что он считает телеграммы Муссолини поддельными, во 2-м бюро произошло некоторое замешательство. Гоше немедленно начал расследование.
Оказалось, что источник получения телеграмм был вовсе не таким достоверным, как это казалось полковнику Гоше; выяснилось, что два французских агента, добывших эти телеграммы, получили их кружным путем от сотрудника германского посольства в Швейцарии, уверявшего, что они получены непосредственно от личного секретаря Муссолини. В конце концов, после тщательной проверки было обнаружено, что сотрудник германского посольства, о котором идет речь, — не кто иной, как Фриц Видеман, личность, весьма известная во 2-м бюро. Несколько лет назад Фриц Видеман покинул Германию под видом беженца, не желающего находиться под властью Гитлера; затем он поступил во Франции в иностранный легион, а еще позднее был в качестве агента 2-го бюро послан в Швейцарию. Вскоре, однако, 2-е бюро узнало, что Фриц Видеман работал не на Францию, а на немцев. Тогда 2-е бюро поспешило избавиться от него еще до того, якобы, как он успел принести Франции какой-либо серьезный вред.
Все же вред, нанесенный Видеманом, был достаточно серьезен. Фриц Видеман был трудолюбив и изобретателен; он имел достаточное количество связей и добыл достаточное количество адресов для того, чтобы успешно провести всю эту махинацию с «телеграммами Муссолини». Гитлеровские агенты подделали телеграммы и притом не потрудились даже оповестить того, кто вскоре стал союзником Германии.
Однако подобного рода сногсшибательные эпизоды являлись скорее исключением, чем правилом. Обычные акты крупного шпионажа отличаются простотой проведения.
В январе 1940 года германский самолет приземлился на бельгийской территории. Летчик заявил, что он потерял ориентировку в тумане. При нем были найдены важные документы; он пытался их сжечь, но бельгийские власти предупредили эту попытку. Документы указывали, что немцы готовились к вторжению в Бельгию. Англо-французское командование было немедленно поставлено в известность, и давно подготовленные оборонительные меры были осуществлены. Однако сделано это было впустую. Никакого вторжения в течение ближайших недель не последовало. [129]
Пресса и общественность не могли понять, в чем же тут дело. Казалось удивительным, что германский летчик, да еще со столь важными документами, мог так легко заблудиться. В действительности все это оказалось тонкой провокацией; вынужденная посадка была инсценирована: немцы попросту подослали нужные документы в руки союзников для того, чтобы спровоцировать британские и французские войска выйти на бельгийскую границу и занять свои боевые позиции. Тогда немцы, используя свои разведывательные самолеты, произведут фотосъемки, и германское верховное командование получит полное представление о дислокации союзных войск в момент германского вторжения в Бельгию.
Все это было достигнуто в действительности. Из фотоснимков немцы установили, что основная масса англо-французских войск располагалась на севере, вдоль побережья. Следовательно, было ясно, что союзники планировали проведение контрманевра из Северной Франции в Северную Бельгию. В ходе операций центральный французский сектор, между линией Мажино и побережьем, т. е. сектор Седана, прикрывался лишь незначительными силами.
10 мая 1940 года немцы и начали свое наступление мощной атакой, стремясь убедить союзников в том, что главный удар будет нанесен по Северной Бельгии. Союзники, согласно своему плану, концентрировали свои силы на севере. Что касается сектора Седана, то здесь силы союзников были сравнительно слабее; спустя три дня немцы именно в этом секторе и прорвались. Большая часть союзных армий попала в ловушку; союзный фронт был разрезан, и северные армии окружены.
Для достижения этой победы понадобился совершенно новый прием в шпионаже, обезоруживающий одновременно своей продуманностью и своей простотой. [130]