На военный лад
Осенью 1918 года Красная Армия перешла в наступление. Наибольший успех был достигнут в Поволжье и Прикамье, которые активнее поднимались на борьбу с контрреволюцией. В сентябре — октябре наши войска освободили Казань, Симбирск, Самару, двинулись к Уфе, Оренбургу и Уральску.
Благоприятно развивались события на левом фланге, в районе Прикамья. Нужно было освободить расположенные здесь крупные центры. оружейного производства. В. И. Ленин не случайно потребовал от командования скорейшего подавления меньшевистско-эсеровского мятежа на Ижевском и Воткинском заводах.
Штурм Ижевска начался утром 7 ноября. После интенсивной артиллерийской подготовки полки 2-й сводной дивизии В. М. Азина, поддержанные другими частями армии и бронепоездом «Свободная Россия», ворвались в город. К вечеру белые поспешно отступили, не успев взорвать завод.
Правительство высоко оценило доблесть участников операции. Особо отличившиеся 3-й и 4-й стрелковые полки были награждены почетными знаменами, а командиры этих полков А. И. Северихин и А. М. Чеверев, а также командир дивизии В. М. Азин высшими боевыми наградами — орденами Красного Знамени. Разгром Ижевской группировки предопределил судьбу Воткинского завода, который вскоре тоже был освобожден.
Наиболее ожесточенные бои в осеннее наступление происходили на участке Третьей армии, прикрывавшей важное стратегическое направление на Пермь — Вятку — Котлас. К этому времени армия представляла собой серьезную силу. В ходе последних боев ее организационная структура изменилась. На базе 1-й и 2-й Уральских дивизий была сформирована 29-я стрелковая дивизия. Появилась и еще одна, 30-я стрелковая. В составе армии действовали 5-я Уральская дивизия, Особая Камская бригада и Особый отряд. Это было самое дееспособное армейское соединение на Восточном фронте. Причем его сила определялась не только количеством, но и качеством, ибо треть бойцов и командиров составляли коммунисты.
Войска Третьей армии усилили сопротивление врагу уже в августе, когда начали сказываться результаты организационной и политико-массовой работы. Захватив Екатеринбург, белогвардейское командование попыталось организовать наступление на Пермь по кратчайшему пути, через Кунгур. Попытка эта оказалась нереальной.
В тылу екатеринбургской группировки белых, в районе Нижнего Тагила и Егоршино, оставались крупные силы советских войск, упорно оборонявшихся и наносивших ощутимые контрудары. Активные действия Крестьянского коммунистического, Камышловского и других полков, оборонявших Ирбитский завод и Егоршино, расстроили планы противника, [91] вынудили его отказаться от продвижения на Кунгур и сосредоточить внимание на екатеринбургском плацдарме.
В начале августа командование Третьей армии решило организовать контрнаступление на Екатеринбург со стороны Нижнего Тагила и Режевского завода. На этих участках сосредоточивались главным образом советские войска бывшего Екатеринбург-Челябинского направления. Перейдя в наступление вдоль железной дороги, красноармейцы захватили станцию Таватуй и двинули обходную колонну к Билимбаевскому заводу. Одновременно Рабоче-крестьянский полк при поддержке Екатеринбургского начал быстрое продвижение по шоссейному тракту. В течение дня бойцы прошли более 60 верст. А когда белые оставили Балтым, Медный рудник (ныне Верхняя Пышма) и Березовский, фронт оказался на расстоянии 7 верст от Екатеринбурга. Только ценой огромного напряжения противник сумел удержать город. Ожесточенные бои под Екатеринбургом продолжались весь август и первую половину сентября.
Со стороны Режевского завода мощное сопротивление белым оказал отряд, командовал которым П. Д. Хохряков.
Частично возвратив свои позиции под Екатеринбургом и оттеснив части 2-й Уральской дивизии к Невьянску и Нижнему Тагилу, белогвардейское командование не смогло возобновить наступательные операции. Этому мешали, во-первых, егоршинские группировки, которые продолжали оказывать заметное давление на тыл противника, и, во-вторых, оборонявшие Кунгур части Западной дивизии, получившие сильное пополнение в лице соединений В. К. Блюхера, пробившегося с боями из-под Оренбурга.
Строки биографии. Василий Константинович Блюхер родился 19 ноября 1890 года в деревне Барщинка Ярославской губернии в крестьянской семье. Советский военный и партийный деятель, Маршал Советского Союза. Член партии с 1916 года. Работал слесарем в Петрограде и под Москвой. В 1910–1913 годах отбывал тюремное заключение за призыв к забастовкам. В годы первой мировой войны был рядовым, затем младшим унтер-офицером, награжден двумя георгиевскими крестами и медалью. После тяжелого ранения уволен из армии. Работал слесарем в Сормове и Казани.
После февральской революции по решению Самарской партийной организации вступил добровольцем в 102-й запасной полк для революционной работы среди солдат. Был избран товарищем председателя полкового комитета, членом Самарского Совета солдатских депутатов. В ноябре 1917 года — член Самарского военно-революционного комитета. Направлен комиссаром красногвардейского отряда в Челябинск, где был избран председателем ревкома, а в марте 1918-го — председателем Совета. Участвовал в борьбе с дутовцами.
После мятежа Чехословацкого корпуса возглавил окруженные в районе Оренбурга советские войска и совершил с ними героический 1500-километровый поход по Уралу, выйдя в сентябре 1918 года на соединение с Третьей армией. 28 сентября награжден первым орденом Красного Знамени. (Всего Блюхер награжден: орденом Ленина, [92] 5 орденами Красного Знамени и первым орденом Красной Звезды. В должностях начальника 30-й и 51-й стрелковых дивизий и помощника командующего Третьей армией участвовал в боях против Колчака до его разгрома. В августе — ноябре 1920 года, командуя 51-й стрелковой дивизией, участвовал в героической обороне Каховского плацдарма и штурме Перекопа. В 1921–1922 годах — военный министр, главком и член Военного Совета Народно-революционной армии Дальневосточной народной республики, руководил разгромом белогвардейцев под Волочаевкой.
В 1924–1927 годах Блюхер главный военный советник при китайском революционном правительстве в Гуанчжоу (Кантон), участвует в проведении Великого Северного похода. В 1929–1938 годах командовал Особой Краснознаменной Дальневосточной армией, руководил разгромом войск китайских милитаристов во время советско-китайского конфликта (1929) и созданием обороны на Дальнем Востоке.
На XVII съезде партии избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б). Член ВЦИК и член ЦИК СССР, депутат Верховного Совета СССР первого созыва. Пал жертвой сталинских репрессий 9 ноября 1938 года.
Из книги В. В. Блюхера «По военным дорогам отца»: «В сентябре 1938 года произошла моя последняя встреча с отцом. Было это уже в Москве. Он положил руки мне на плечи, приблизил к себе, а после протянул кожаную полевую сумку:
— Храни, Васек!..
Кожаная командирская сумка долго служила мне. Носил в ней учебники и тетради, когда учился в Беднодемьянской семилетней школе — она находилась близ Пензы, — а в планшетке хранил письма, которые слали мне верные друзья отца и матери. Из той же планшетки в военном 1944 году достал я и заявление о вступлении в ряды ВЛКСМ.
Потом учился в столичном техникуме цветной металлургии. По его окончании мне предложили работать на медеплавильном заводе в неведомой Ревде. «Где это?» — спросил я. «На Урале», — услышал в ответ. Вспомнился отец, и я заявил: «Поеду на Урал».
Прибыл на Среднеуральский медеплавильный завод. Представился начальнику обогатительной фабрики. Изучив мои бумаги, он сказал:
— Ты сын того самого Блюхера, что в наших местах воевал? И сразу механиком намерен стать?
— Так назначили.
— А может, лучше с низов, как отец?
Несколько лет я проработал в Ревде. Из бригадиров вышел в мастера, затем стал механиком обогатительной фабрики, а позже поднялся до технического руководителя ремонтно-механического цеха.
В середине пятидесятых, получив назначение на должность главного механика Учалинского горно-обогатительного комбината, переехал из Ревды в Башкирию. Поселили меня, уже с семьей, в доме, вторую половину которого занимал Хафиз Галиасарович Галиасаров — заведующий конным двором рудника. Когда познакомился с ним ближе, узнал, что в годы гражданской войны он был красным партизаном и возглавлял в Сводном Уральском отряде отца конную разведку. [93]
Сколько былей-легенд порассказал он о рейде по тылам врага десяти тысяч героев, об уральском «железном потоке»... А в 1956 году он же вручил мне особо дорогое письмо, пришедшее из Москвы за подписью Маршала Советского Союза И. С. Конева, уведомлявшее о том, что с родителей моих — Василия Константиновича и Галины Александровны Кольчугиной-Блюхер — сняты обвинения, поскольку были они ложными...»
Николай крепил бруствер окопа, когда услыхал за спиной глухое покашливание. Оглянулся: у окопа стоял старик с ведерком и почерневшим заклепанным ковшиком.
— На-ко испей, хлопче, — старик зачерпнул воды и подал Ермакову; тот жадно припал к обжигающей колодезной воде.
— Ну спасибо! — отозвался Николай, переведя дух, но старик шел уже к ермаковскому соседу, устанавливавшему неподалеку отбитый у белогвардейцев пулемет.
Николай следил за фигурой старика: вот не побоялся же, вылез, поди, из погребка (белые в который раз принимались обстреливать Молебки, готовясь к контратаке), воды набрал, солдат пришел напоить — знает, каково без глотка воды в жаркий полдень...
Смотрел Николай на старика, а в памяти всплыла оренбургская станица — Мариинская. Вот где «встретили» их станичники! Квас несли, молоко в крынках, а кто исподтишка и чарку самогонки норовил сунуть. Ничего не заподозрили красноармейцы. Ладно, Блюхер дал распоряжение не останавливаться в станице — привал устроил верстах в пяти, на берегу речки.
Ну ясно, речка. Лето. Жарища. И, понятно, не нашлось любителей сидеть в одежде возле прохладной журчаще-прозрачной воды. Поскидывали все с себя, в речку кинулись. Правда, охрану вокруг лагеря, как водится, выставили. И тут, в самый разгар купанья и стирки, послышались ружейные хлопки, дикий казачий посвист, и осенила догадка: отчего улыбались им станичники.
Паника поднялась. Под рукой ни одежды, ни винтовки, а посвист казачий все ближе. И в этот миг на берегу, возле своей амуниции, Блюхер на коне вырос. Выхватил из ножен шашку, закричал что сил было:
— На коней! Шашки наголо! За мной!
Конники в чем мать родила взлетали на расседланных лошадей; пришли в себя пехотинцы — выхватывали винтовки из козел, бежали за всадниками. Увидев бегущих и скачущих, белых как мел, с загоревшими дочерна лишь шеями да лицами, — дутовцы развернули скакунов...
Николай припомнил тот бой и, усмехнувшись, присел на край окопа, достал кисет, свернул «козью ножку». Только однажды и была такая «встреча», а запомнилась. В других станицах и деревнях встречали их по-свойски, как этот дед, звеневший неподалеку ковшиком о ведро...
У симской переправы встретили блюхеровцев всей деревней.
— Парóм-то, он, понятно, имеется, — отвечал за всех пожилой мужик. — Да ведь жидковатый он. Ну, пару лошадок с телегой еще перевезет. [94] А вас-то тьма-тьмущая. Да антилерия, к примеру. Тут мост нужон. Никак без моста-то...
Блюхер подозвал к себе Лукьянова, ротного:
— Лазарь Прокопьич, действуй. Чтоб за ночь мост был.
Построить мост за ночь — сложно. Одно спасение — помощников оказалось в достатке. Мужики таскали доски, бревна, половинки ворот и полотна калиток. Хозяин соседнего дома носил с сыном новые, еще желтые доски, сложенные у забора, а под конец, когда ни одной не осталось, указал солдатам на забор вокруг дома:
— Разбирай его к чертовой матери! В прошлом году городил, доска первый сорт. Броневую машину и ту выдержит.
Лукьянов хмурился:
— Нельзя. Забор.
Но симский мужик не на шутку рассердился:
— А холера с ним, с забором. И без него проживем. Белых не будет, новый выстроим.
— Я тебе, отец, бумагу напишу, что мы забор с досками для военных целей конфисковали.
Мужик еще пуще разошелся:
— А холера мне с ней, с бумагой-то? Бери за так, говорю. Мы, Ермаковы, народ ладный. Не пропадем...
В полночь, в самый разгар работы, к мосту подскакал Блюхер. Спрыгнул с коня. Помог таскать доски и бревна. Увидев в воде красноармейцев, крепивших остов, пробрался к ним по редкому, непрочному настилу.
— Холодненько? — спросил.
— Д-да есть малость, — ответили бойцы.
Блюхер скомандовал:
— А ну, вылазь по одному.
Командир отдал вылезшему на мост бойцу свою куртку, а сам начал крутить толстую, в палец, самокрутку, раскурил ее и передал солдату.
— Кури. А я о костре позабочусь.
На берегу запылал костер. Появились возле него — один за другим — прыгающие в блюхеровской куртке крепители остова, смолили блюхеровскую самокрутку, а искры от огня и ядреной махорки летели к осенним звездам, одна из которых, как раскаленная и неугасшая махорина, висела на крутом склоне, красным глазом поглядывая на суетившихся у реки людей.
К рассвету мост навели. Заскрипели по настилу телеги, загремели колесами трехдюймовки, застучали подковами солдатские сапоги. Бойцы шли и шли на ту сторону. И стояли возле моста крестьяне, кутаясь в телогрейки. Вот уж последний всадник процокал по доскам переправы, помахал напоследок, а они молчали, не расходились, смотрели на темневшую шевелившуюся колонну, смутно переваливающую за грань берегового подъема...
Из приказа по войскам Северо-Урало-Сибирского фронта от 16 июля 1918 года: «При посещении мною (главнокомандующим Третьей армии Р. И. Берзиным. — Авт.) Мотовилихинского завода, где исполняются [95] срочные военные заказы для штаба Северо-Урало-Сибирского фронта, нашел, что заказы исполняются очень добросовестно и срочно. Несмотря на праздничный день, все работали под наблюдением инженера Попова. Работа исполнялась с любовью. От имени всех войск фронта приношу искреннюю благодарность всем рабочим Мотовилихинского завода, Военному отделу, военным комиссарам и инженерам Грамолину и Попову. Могу передать войскам, проливающим кровь в борьбе с врагами пролетариата, что рабочие Мотовилихинского завода оказывают нам великую услугу. Сознательное отношение рабочих к выполнению заказов и ответственность за тяжелое положение Советской республики дают гарантию, что мы победим своих врагов, что рабоче-крестьянское правительство, Совет Народных Комиссаров, войска и рабочие жертвует всем. Это дает нам новые силы в борьбе и предвещает победу и торжество идеалов пролетариата. Еще раз благодарю рабочих Мотовилихинского завода и желаю успеха в их работе на пользу Советской республики».
Из сообщений газеты «Известия Уральского облсовета» от 15 декабря 1918 года: «Во всех деревнях Устиновской волости Оханского уезда, которые находятся в прифронтовой полосе, среди населения замечается сочувственное и благожелательное отношение к отрядам Красной Армии. Весь хлеб взят на учет комитетами бедноты, но в настоящее время производится добровольный сбор печеного хлеба для армии. И все население, без разделения на нуждающихся и сытых, отдает не только чуть не последний хлеб, но и все другие необходимые продукты для своих братьев, ушедших в Красную Армию, снабжая их необходимым. Нередки случаи, когда крестьяне отдают нуждающейся армии свои шубы и валенки».
Развертывание боевых действий, военная и экономическая блокада республики потребовали чрезвычайных мер по организации прочного тыла. Всю его работу надо было перестроить на военный лад, мобилизовать промышленность, транспорт, сельское хозяйство на обслуживание нужд фронта, укрепить партийный и советский аппарат, решительно-бороться с контрреволюцией, поднять производственную и политическую активность трудящихся.
Усилилось партийное влияние в массовых организациях — Советах рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, Деловых советах, фабрично-заводских комитетах. К началу гражданской войны процесс советского строительства на местах еще не завершился. Во многих селах и деревнях отсутствовали низовые органы власти. К середине июля 1918 года на территории края насчитывалось 1223 волостных и только 1823 сельских Советов. Наблюдалась разнородность организационной структуры государственного аппарата, не отвечал требованиям времени и их социальный состав.
При губернских и уездных исполкомах стали создаваться отделы-управления. Они следили за исполнением декретов Советской власти, координировали работу исполкомовских отделов, определяли их штаты, улучшали партийный и социальный состав Советов. На 4-м Усольском уездном [96] съезде Советов Пермской губернии отмечалось, что инструкторы отдела управления провели реорганизацию волостных исполкомов, придав им более или менее однообразный характер. В частности, во всех 57 волостных исполкомах были созданы три отдела: военный, земельный и общекоммунальный.
Требовало внимания улучшение состава сельских органов власти. Дело в том, что деревенские Советы в те дни являлись органами общекрестьянскими и многие из них были насыщены мелкобуржуазными элементами. В отчете отдела управления Пермского губисполкома о положении в июне 1918 года отмечалось: в волостях Кунгурского и Чердынского уездов сплошь и рядом преобладают кулаки.
В ходе ожесточенной классовой борьбы, развернувшейся между беднотой и кулачеством, начался процесс пролетаризации сельских Советов. Были вытеснены враждебные элементы в большинстве Советов Глазовского, Красноуфимского, Пермского и других уездов. Однако основная работа по укреплению низового государственного аппарата на Урале развернулась только в конце 1918 — начале 1919 годов — в период активной организации и деятельности комитетов бедноты...
Словарь революции. Комбеды — организации деревенской бедноты, опорные пункты диктатуры пролетариата в сельской местности, действовавшие в России во второй половине 1918 года. Появление самостоятельной классовой организации деревенской бедноты было вызвано обострением борьбы между беднотой и кулаками в процессе конфискации земли зимой 1917–1918 годов и передела земли весной 1918-го. Классовая борьба в деревне обострилась к лету 1918 года в связи с продовольственным кризисом. Партия большевиков проводила твердую линию на обуздание кулаков, которые отказывались сдавать хлеб государству по твердым ценам.
11 июня ВЦИК утвердил декрет СНК «Об организации и снабжении деревенской бедноты». Согласно декрету, Советы учреждали волостные и сельские комбеды. Избирать и быть избранными в комитеты могли деревенские жители, за исключением «заведомых кулаков и богатеев», то есть в них должны были быть и середняки. Комитеты распределяли хлеб, предметы первой необходимости и сельхозорудия, оказывали содействие продовольственным органам в изъятии хлебных излишков у кулаков.
Комбеды создавались при обостренном сопротивлении кулаков и мелкобуржуазных партий, включая левых эсеров. Организация и деятельность комбедов проходила при активном участии большевистских органов, городских рабочих, находившихся в составе продовольственных и уборочно-реквизиционных отрядов. К ноябрю 1918 года в России насчитывалось 122 тысячи комбедов.
Комитеты бедноты проводили перевыборы Советов, находившихся под влиянием кулаков, часто сосредоточивали власть в своих руках. Деятельность их вышла за рамки функций, определенных декретом. Они занимались вопросами хозяйственной жизни деревни, проводили мобилизацию и набор добровольцев в Красную Армию, вели культурно-просветительную работу, распределяли землю. [97]
В ноябре 1918 года VI Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов принял решение о перевыборах волостных и сельских Советов, возложив их проведение на комитеты бедноты, которые после этого сливались с Советами. Перевыборы Советов были осуществлены в конце 1918 — начале 1919 годов.
...Заметную роль в жизни тыла играли производственные организации рабочих. Их деятельность проходила в невероятно трудных условиях фронтовой полосы, когда приходилось все время держать наготове оружие, когда остро не хватало сырья, топлива, инструментов, продовольствия. Государство предпринимало все, чтобы поддерживать хотя бы минимально возможный прожиточный уровень пролетариев. Так, 25 июня 1918 года исполком Кушвинского Совета совместно с Деловым советом завода и профсоюзом принял решение увеличить норму пайка рабочим, занятым на тяжелом производстве. Продовольственный отдел Совдепа обязался обеспечивать продуктами в первую очередь рабочие лавки. Состоявшееся 17 ноября объединенное заседание Кушвинского партийного комитета, советских и хозяйственных органов поручило Совдепу немедленно организовать столовую для крайне нуждающихся рабочих и служащих. Пункты общественного питания для рабочих и их семей были созданы на Мотовилихинском, Лысьвенском, Ижевском и других заводах Урала.
Продовольственную помощь рабочим оказывали крестьяне. Частинский волостной исполком Оханского уезда, проявляя классовую солидарность, принял в волость до 300 детей рабочих и служащих заводов Перми.
Изыскивались и другие пути улучшения материального положения рабочих. Им выдавали одежду, обувь. Пермская общегородская конференция РКП(б), состоявшаяся 19 октября, рассмотрев вопрос о жилищных условиях рабочих, предложила исполкому провести национализацию квартир, наладить их учет, привлечь рабочих к управлению домами. Выполняя постановление конференции, Совет в конце октября приступил к выселению буржуазии из центральной части города. Одновременно конфисковывалось имущество, которое распределялось среди пролетариев.
Да, было трудно. Но рабочий класс Урала ни на минуту не приостанавливал оборонное производство. Главное место занимали чугун, сталь, железо. Оборонная промышленность страны предъявляла огромный спрос на уральский металл. В связи с оккупацией Южного металлургического района ВСНХ дал распоряжение областному управлению национализированных предприятий Урала о срочной поставке военно-техническому ведомству ряда материалов для производства военного снаряжения. Помимо металла предприятия Северного и Среднего Урала продолжали давать республике уголь, строительные материалы, машинные детали, снаряжение.
3 июля в печати появилось постановление облсовета, отменяющее отпуска. Виновным в нарушении постановления грозило привлечение к суду, как саботажников. 4 сентября на расширенном пленуме областного совета народного хозяйства с представителями местных хозяйственных [98] органов и отдела снабжения фронта обсуждался вопрос о мерах поддержания производства в условиях войны. По предложению комиссара труда А. А. Андреева решили ввести трудовую повинность, объявить всех рабочих мобилизованными и распределять их между заводами с учетом производственных планов. К повинности привлекались паразитирующие слои населения. Разработкой организационных мер по всеобщей трудовой повинности и проведением их в жизнь занимались профессиональные союзы.
Понимая сложность обстановки, передовые рабочие всеми силами помогали фронту. Конференция цеховых комитетов предприятий Кизеловского каменноугольного района, например, потребовала от горняков добиваться выполнения норм, невзирая на бытовые и продовольственные неурядицы, решительно бороться с саботажниками и прогульщиками, экономить материалы, повышать производительность труда. Резолюция заканчивалась такими словами: «Долой саботаж, лень, прогулы, пропуски, отпуска, фиктивную болезнь и манкирование работой! Да здравствует выполнение норм выработки!»
Хроника гражданской войны. По инициативе рабочих Кушвы районный Совет принял решение, в котором обязал производственные и профессиональные организации соблюдать на предприятиях трудовой режим военного времени.
Участники митинга на Чусовском заводе, состоявшегося в связи с поступлением оборонного заказа, торжественно поклялись поддерживать фронт всем, чем потребуется.
В течение лета 1918 года заводы Невьянска произвели десятки тысяч пудов цемента, чугуна, металлических труб, чугунных изделий, машинных частей.
Только за сентябрь на Мотовилихинском и Чусовском заводах было оборудовано и отправлено на фронт 7 бронепоездов и несколько блиндированных платформ.
К концу октября с заводов Лысьвы ушло на фронт около 2 тысяч человек.
С начала войны Верхнетуринский завод ремонтировал паровозы, вагоны, орудия, бомбометы.
Восстановив ружейный завод после освобождения Ижевска, рабочие взяли обязательство довести выпуск винтовок до 1000 штук в день.
27 января 1919 года В. И. Ленин послал рабочим Ижевского завода следующую телеграмму: «Совет рабоче-крестьянской обороны, заслушав сообщение чрезкомиссии о доведении ежедневного выпуска винтовок Ижевских заводов до одной тысячи, постановил: благодарить рабочих и служащих Ижевского завода от имени Рабоче-крестьянского правительства за ценную поддержку, оказываемую ими Красной армии. Председатель Совета рабоче-крестьянской обороны Ленин» (Военная переписка (1917–1920). М., 1956, с. 93).
Рабочие Ижевского завода ответили В. И. Ленину следующей телеграммой: «Мы, рабочие Ижевского завода, на митинге 29 января, заслушав телеграмму председателя Совета рабоче-крестьянской обороны товарища Ленина от 27 января за № 142, заявляем, что приложим все [99] свои силы на то, чтобы поднять выпуск винтовок, необходимых для борьбы за дело всемирного пролетариата, за социализм, до наибольшего количества. Мы обещаем до 1 февраля выпускать не менее 1100 штук винтовок в день. Мы клянемся, что, если потребует от нас наше Рабоче-крестьянское правительство наши силы для отражения и разгрома врагов революции, мы возьмем в свои руки винтовки, выработанные нами, и будем биться до последней капли крови».
Итак, передовые рабочие в трудные дни войны оставались верными революционному долгу. Но были и мелкобуржуазные слои, которые выжидали, а подчас склонялись на сторону контрреволюции. Волна меньшевистско-эсеровских мятежей, прокатившаяся по Уралу летом 1918 года, захватила и некоторые промышленные центры. Антисоветские выступления прошли в Невьянском, Кушвинском, Рудянском, Шайтанском, Юговском, Кусинском заводах. Восставшим удалось свергнуть Советскую власть в Ижевске и Воткинске.
Причина этих выступлений — в неоднородности социального состава рабочего класса, в тех качественных изменениях, которые внесла в рабочую среду гражданская война.
Наиболее сознательная, преданная революции часть рабочих ушла на фронт. Их место занимали крестьяне, буржуазные элементы, привлеченные на производство в порядке трудовой повинности. Пролетарское влияние ослабло, были развязаны руки контрреволюционной агентуре, соглашательским партиям.
Впрочем, вспышки антисоветских настроений вызывались и чрезмерными трудностями войны, хозяйственной разрухой, которыми воспользовались враги. Особенно тяжелое положение создалось с продовольственным снабжением городов. Подвоз хлеба из Сибири с началом белочешского мятежа прекратился. Хлебные районы Урала и Зауралья оказались в руках белогвардейцев, были охвачены кулацко-эсеровскими восстаниями. В областные партийные, советские, хозяйственные организации постоянно поступали сигналы о трудном продовольственном положении заводов.
В телеграмме из Надеждинска от 29 августа сообщалось, что в Богословском горном округе из-за плохого снабжения рабочие требуют расчета. Как указывалось в информационной сводке Пермского губернского отдела управления, в Кизеле по причине недостатка хлеба возник бунт. В Кушве, по донесению политотдела Третьей армии, населению выдавали вместо хлеба сырой овес, что вызвало забастовки рабочих.
Недовольство, связанное с перебоями в снабжении, подогревалось антисоветской агентурой. Меньшевики и эсеры требовали разрешить свободную торговлю и отмену твердых цен на хлеб, провоцировали выступления против Советов...
Из сообщений газеты «Уральский рабочий» от 7 декабря 1918 года: «Работой буржуазных наемников, действовавших под вывеской левых эсеров и воспользовавшихся продовольственными затруднениями, — вызвано брожение среди части мотовилихинских рабочих.
Брожение это угрожает остановкой работ на оборону социалистического [100] отечества, брожение это — прямое предательство рабоче-крестьянского дела, предательство солдат революции на фронте.
Военный совет фронта объявил Мотовилихинский завод на осадном положении и постановил приостановить работы на заводе для очистки его от белогвардейцев и предателей...
Областной совет рабочих, крестьянских и армейских депутатов постановляет:
Всю полноту советской гражданской власти передать на время осадного положения Революционному комитету в составе следующих товарищей: Залуцкого, Сивилева, Дерябина, Мясникова, Иванова...
На состоявшемся 5 декабря собрании Мотовилихинской организации РКП(б) была принята следующая резолюция:
Выступление рабочих разных цехов завода продиктовано сознательными врагами рабочего класса, давно поставившими себя вне рядов Советской России и воспользовавшимися продовольственным кризисом в своих интересах.
Выступление сделалось возможным благодаря организационной разрухе, господствовавшей в Мотовилихе, и попустительству со стороны партий, враждебных Советской власти.
Исходя из этого, Мотовилихинская организация РКП(б) клеймит презрением изменников революции, стремящихся к остановке завода, и вменяет в обязанность всем членам РКП(б) организованную и неусыпную работу в политических и экономических организациях и решительное проведение коммунистической партийной линии.
Мотовилихинская организация РКП(б) постановляет: снять с руководящих постов Советской власти и профессиональных союзов членов всех партий, враждебных большевикам.
Организованность и выдержка — первейшая обязанность всех членов РКП(б)».
Из сообщений газеты «Уральский рабочий» от 23 октября 1918 года: «Волею рабочего класса и беднейшего крестьянства России партия коммунистов является правящей партией Советской республики. Все важнейшие места в Советских органах заняты членами нашей партии. Поэтому на партию коммунистов ложится вся ответственность за деятельность и поведение ее членов, занимающих те или иные посты.
Между тем некоторые члены партии, занимающие ответственные положения, уличаются в последнее время в ряде неблаговидных поступков, злоупотреблении властью и в пьянстве, которое особенно сильно распространено в уездах, где контроль партийных органов над своими членами наиболее ослаб.
Партия коммунистов не намерена прикрывать или замалчивать проступки своих порочных членов, но она не в силах уследить за деятельностью их всех.
Уральский областной комитет РКП(б) обращается поэтому ко всему трудовому населению Урала и дает ему под надзор и контроль всех коммунистов, несущих советские обязанности. Пусть о всех злоупотреблениях членов партии рабочие и крестьяне доводят до сведения областного комитета партии. Действительным виновникам не будет пощады. [101]
Они будут изгнаны из партии, отстранены от своих постов и, если того заслужат, будут преданы революционному суду.
Настоящее объявление все без исключения партийные организации и ячейки коммунистов обязаны опубликовать и расклеить по всем населенным местам области.
Уральский областной комитет коммунистов. (Пермь, Сибирская, 16)».
...С самого начала войны важнейшим объектом всей работы партии стала деревня. Прочность Советов во многом зависела от поведения крестьянства, от борьбы, развернувшейся между пролетарскими и буржуазными элементами села. События показали, что в лице деревенской буржуазии рабочим и крестьянам пришлось столкнуться с жестоким, непримиримым врагом. Кулачество превратилось в главную социальную базу контрреволюции в тылу Красной Армии. Вот почему большевики взяли курс на разгром кулачества, считая это вопросом жизни и смерти Советского государства.
Задача состояла в том, чтобы организовать деревенскую бедноту, вырвать из-под влияния контрреволюции среднее крестьянство, подавить вооруженное сопротивление кулаков, мобилизовать трудящихся на оказание всесторонней помощи фронту. Выполнить ее было неимоверно трудно. Как мы уже говорили, расстановка классовых сил в уральских деревнях не благоприятствовала революционным преобразованиям. Мелкобуржуазные слои крестьянства не были заинтересованы в развитии революции. Находясь под влиянием соглашательских партий и не имея собственного политического опыта, они не понимали необходимости защищать государство пролетариата. В условиях начавшейся войны Советская власть еще не успела проявить свои преимущества: вооруженное сопротивление контрреволюции помешало довести до конца социально-экономические мероприятия, направленные на укрепление союза рабочего класса с крестьянством. В частности, до оккупации не был проведен полный раздел земли на Урале. Из-за нераспорядительности местных земельных органов, в которых в то время верховодили левые эсеры, безземельное и малоземельное крестьянство не успело получить землю в свое распоряжение. Так, в Осинском уезде к середине октября 1918 года было распределено между крестьянами менее пятой части земель нетрудового пользования.
Незавершенность аграрных преобразований явилась, без сомнения, одной из серьезных причин колебаний середняка в сторону контрреволюции.
Наибольшей остроты борьба в деревне достигла в период комбедов. На Урале строительство комитетов развернулось летом 1918-го, а наибольшего размаха достигло в конце 1918 — начале 1919 годов. По подсчетам историков, к концу 1918 года в Вятской губернии насчитывалось 15988 комитетов бедноты, по шести уездам Пермской — 3389. Разветвленная сеть опорных пунктов диктатуры пролетариата охватила все стороны сельской жизни.
Главенствующее значение имели мероприятия по введению хлебной монополии, учету, разверстке и заготовке сельскохозяйственных продуктов, [102] а также снабжению бедняков за счет кулацкой прослойки продовольствием и семенами. Опираясь на сочувствие честных тружеников, на вооруженную силу добровольческих крестьянских дружин, комбеды повели решительную борьбу с теми, кто сознательно организовывал голод, скрывал и уничтожал продовольственные излишки, спекулировал на черном рынке. Изъятый у кулаков и спекулянтов хлеб шел на обеспечение бедноты, рабочих, армии, голодающих центров страны. Только за июль-август 1918 года беднейшему крестьянству Вятской губернии было передано свыше 20 000 пудов хлеба.
При необходимости комбеды прибегали к введению общественных работ. В Бымовской волости Осинского уезда была организована артель из 14 человек для принудительного обмолота урожая. Такую же артель создали в Осинцовской волости. Она собирала хлеб с полей бежавших кулаков. К общественным работам привлекали в основном кулачество.
Массовая экспроприация средств производства у кулаков на Урале не проводилась, хотя сельскохозяйственные орудия и машины были на учете. Практиковалось совместное использование молотилок, сортировок, веялок и другой техники. Это же можно сказать о лошадях, принадлежавших зажиточным крестьянам...
Из сообщений газеты «Уральский рабочий» от 18 октября 1918 года: «В Вознесенской волости Оханского уезда до августа месяца было кулацкое засилье. Запуганная, темная беднота молчала. Наконец кулаки обнаглели — при проведении мобилизации выступили с оружием в руках против «власти большевиков».
Это кулацкое выступление и агитаторы из центра, которые разъясняли бедноте, что такое Советская власть, побудили бедноту заняться политической работой. Принялись за перевыборы Совета, организовали ячейку коммунистов и комитет бедноты.
Не так давно приступили к организации сельскохозяйственной коммуны, для которой отвели бывшую церковную землю в 90 десятин, а для снабжения инвентарем конфисковали у кулаков излишки скота и сельхозорудий.
За прошлое восстание наложили на кулаков контрибуцию в 35 тысяч, из которых 18 — дали пострадавшим от кулацкого восстания, 5 — ассигновали на устройство праздника Октябрьской революции, 2 — на устройство коммунистической библиотеки при Совете, остальную сумму — на организацию Народного дома и пожарного депо».
...Комбеды позволили укрепить позиции Советской власти в деревне, сплотить бедняков вокруг пролетариев, ослабить натиск кулацкой контрреволюции. Вместе с тем задачи революции не были решены в полной мере. Организация деревенской бедноты началась на Урале запоздало. Значительная часть региона уже находилась под властью белогвардейцев и интервентов. За короткий срок комбеды не смогли сломить до конца сопротивление кулачества, к тому же уральская деревенская буржуазия не подвергалась экспроприации в столь сильной степени, как в центральных районах страны. И все же мы вправе говорить [103] об экономическом и политическом влиянии комбедов. Не случайно с изгнанием белогвардейцев и интервентов уральцы восстанавливали комитеты заново, чтобы продолжить экспроприацию кулачества.
Очень непростой вопрос — взаимоотношение комбедов со средним крестьянством. На первых порах середняки почти отсутствовали в составе уральских комбедов. Характерен факт, произошедший в Усть-Бубинской волости Оханского уезда.
Приехали агитаторы обкома партии и дали объяснения о задачах комбедов. Затем в списке сельчан были сделаны пометки — кто бедняк, кто середняк, кто кулак. А к выборам комбеда была допущена только беднота. Некоторым середнякам хотелось, чтобы и их причислили к беднякам. Тогда один бедняк сказал середняку: «Если хочешь быть бедняком, давай обменяемся тем, что у нас есть. Ты иди ко мне в дом, а я пойду в твой». Середняк замолчал. В комитет вошли одни бедняки.
К сожалению, примитивное понимание социализма, социального равенства свойственно было не только крестьянам, но и многим партийным работникам. А это выливалось в противопоставление комбедов середнякам, что противоречило политике большевиков в деревне, подрывало основы союза рабочего класса с трудовым крестьянством. Видя опасность этого, Ленин от имени Совета Народных Комиссаров обратился 18 августа 1918 года ко всем губернским Советам с телеграммой, в которой разъяснял, что Советская власть ставит своей целью объединение вокруг рабочих как сельского пролетариата, так и крестьянства среднего достатка, что она стремится к удовлетворению и нужд середняка....
Из проекта телеграммы всем совдепам о союзе рабочих и крестьян, написанного В. И. Лениным 16 августа 1918 года: «Комитеты бедноты необходимы для борьбы с кулаками, богатеями, эксплуататорами, кабалящими трудящихся крестьян. Но между кулаками, коих небольшое меньшинство, и беднотой или полупролетариями стоит слой средних крестьян. Никогда ни в чем борьбы с ними Советская власть не объявляла и не вела. Всякие обратные шаги или меры заслуживают самого решительного осуждения и должны быть пресекаемы. С средним крестьянством социалистическое правительство обязано проводить политику соглашения...» (Ленин В. И. — Т. 37. — С. 45).
...После осуждения антисередняцких перегибов организация комбедов резко усилилась, в их состав стали избираться крестьяне среднего достатка. Об этом можно судить по результатам перевыборов, состоявшихся в начале 1919 года. Среди председателей 673 комбедов Яранского уезда Вятской губернии было 23 процента бедняков, 53 — середняков, 20,3 — бывших фронтовиков. Только в двух председателями избрали зажиточных крестьян.
С ростом комбедов укрепился советский государственный аппарат. Его реорганизация на Урале имела отличия от аналогичного процесса в Центральной России. В частности, в связи с более поздней ликвидацией комбедов на территории края, обусловленной его прифронтовым [104] положением, приведение советских организаций в соответствие с Конституцией РСФСР затянулось. Первые массовые перевыборы Советов состоялись в начале 1919 года, а кое-где прошли весной. Перевыборам придавалось первостепенное значение. Только Вятский губком партии и губисполком направили в деревню 392 специально подготовленных агитатора. Здесь было распространено 90 тысяч листовок, 65 тысяч брошюр, 45 тысяч газет.
Перевыборы прошли неплохо, что подтвердило усиление большевистского влияния. Изменился состав губернских и уездных Советов, исполкомов — коммунисты получили подавляющее большинство мест.
В первые месяцы революции прочные позиции во многих Советах занимали левые эсеры. К осени 1918-го престиж их упал. Кровавые уроки кулацко-эсеровской контрреволюции, бушевавшей на Урале, левоэсеровский мятеж в Москве и других городах убедили многих рабочих и крестьян в правильности большевистской политики и раскрыли сущность соглашательских партий. В результате политического банкротства представительство эсеров в советском аппарате резко сократилось. Возьмем Глазовский уездный исполком. Если в середине июля 1918 года из 15 его членов было: коммунистов — 7, левых эсеров — 7, максималистов — 1, то в начале сентября в состав исполкома вошли 12 коммунистов и 3 левых эсера.
Заметно улучшился социальный состав Советов. В Вятской губернии 41,3 процента нового состава волостных исполкомов составили бедняки и малоимущие крестьяне, 42,1 — середняки. Процент зажиточных крестьян был ничтожен — 0,4. Во вновь избранные низовые Советы влились активисты комбедов и продовольственных отрядов, прошедшие хорошую школу классовой борьбы и государственного управления.
Говоря о союзе пролетариата с крестьянством, особо хотелось бы остановиться на опыте организации коллективного земледелия. Образование сельскохозяйственных коммун и артелей отражало стремление бедноты организоваться, сообща добиться улучшения своего положежения, избавиться от кулацкой кабалы. Коллективные хозяйства на Урале начали возникать сразу после Октября. К весне 1918 года они появились в Пермском, Екатеринбургском, Оханском и Усольском уездах. Однако по-настоящему строительство коллективных хозяйств развернулось ближе к осени. Комитеты бедноты оказали им организационную и материальную поддержку. Трудовая коммуна «Культура» Насадской волости Пермского уезда получила отобранную у кулаков пашню Крестьянского земельного банка.
Но в целом количество коммун было незначительно, состав их малочислен, техническая оснащенность низкая. Причины крылись в тяжелом положении страны, вызванном хозяйственной разрухой и гражданской войной. К тому же нужно было время, чтобы большинство крестьян убедилось в преимуществах коллективного хозяйства, отошло от традиционных форм организации работы.
Его принесли из операционной, и канула в былое размеренная госпитальная тишина. Не приходя в себя, он бредил, рвал повязки, вскакивал с постели, рубил налево и направо пропитанный лекарствами воздух [105] палаты, падал на подушку, и крупные капли пота проступали на бескровном лице.
Нянечка, совсем еще молоденькая женщина, то и дело бегала за доктором, не зная, что делать. Приходил доктор, ставил укол, присаживался возле больного на покрашенный толстым слоем белил табурет, качал головой: «Оч-чень тяжелый больной. Пуля грудь прошила. Ты уж потерпи, дорогая, — обращался он к сестре. — Если организм переборет, долго командир пролежит у нас». Доктор устало, невыразительно улыбался, вставал с табурета, и, легонько погладив по плечу нянечку, снова вздыхал, и уходил, прихватив шприц.
Но, видимо, за безотлучные, бессонные ночи медсестры, за ее жалостливые, светлые, как капли родника, слезы, частенько проступавшие на больших ясных глазах, случилось чудо: на пятый день пришел в себя командир, поднял ресницы, спросил, где он, и словно подменили человека — никто не слышал от него больше ни стонов, ни метаний. Лежал пластом, только воды просил. Через пару дней он встал с постели; пошатываясь, к окну добрался, оперся руками о подоконник, тоже густо замазанный белилами, и бросил жадный взгляд в ветреное летнее небо, по которому проносило низкие облака. Он улыбаясь смотрел в небо, а нянечка, прижав кулачки к острым грудям, испуганно стояла за командирской спиной и опять же не знала, что делать.
Подошел пожилой солдат с забинтованной рукой, подмигнул нянечке и встал с командиром.
— Ну что, товарищ? Раз шагать потянуло, значит, пойдешь. Так недельки через две.
В точку, однако, служивый не попал — через две недели нашли на отменно заправленной командирской кровати записку, в которой значилось лишь несколько слов: «Спасибо за работу! Пошел довоевывать. Чеверев». Нянечка всплеснула руками, припустила за доктором; тот пришел, повертел бумажку, хмыкнул: «Почерк вроде твердый, окрепший». Надо было вернуть беглеца, да где ж его в нынешней суматохе сыщешь?
А отыскать Чеверева между тем можно было легче легкого. Из госпиталя он направился в штаб Пятой армии, находившейся неподалеку. В штабе Чеверев по форме представился: так, мол, и так, явился после прохождения курса лечения. Документов никто с него не спросил — знали в лицо, и Александр видел уж себя на комбриговском коне.
Начштаба вынул из папки телеграмму и протянул Чевереву. «Требуем срочно принять меры, — читал Александр, — для сбора в вашем районе хлеба и отправки в голодающий центр». Какое отношение к хлебу имеет он, красный командир, знающий саблю, да седло, да прочие военные премудрости? Ясно — заботами своими начальник штаба делится. Однако тот все смотрел на Александра не то с вопросом, не то еще с чем, смотрел не отводя взгляда. И Чеверев сказал, чтобы сказать что-то:
— Да. Нужен хлеб. Страна в голоде.
Видимо, на свой лад понял начальник штаба чеверевские слова, потому что без объяснений начал самый что ни на есть конкретный разговор: [106]
— Значит, так, Александр Михайлович. Набирай продотряд. Бумагой тебя снабдим. И по Уфимской губернии — за хлебушком.
— Так ведь в армии... — попытался отговориться комбриг.
— Утрясли, уладили, — закивал собеседник. — Я лично с Шориным говорил.
Вот и вышло, что вместо фронтового братства попал Чеверев в тыловые обозники и самые у него настоящие разговоры пошли — обозные. После совещания вышли все в коридор. К Александру приблизился начальник другого продотряда, с которым он сидел по соседству. Встал перед ним, грудь выпятил, на ней орден поблескивал. Не любил вот таких орденоносцев Чеверев, да ведь работать вместе — сдержаться надо.
— Вижу, новичок, — покровительственно заговорил знакомец. — Ничего. Меньше гарантия под пулю попасть. Хотя как сказать... Крестьянина-то как поприжмешь, огрызаться начинает. Бывает, снюхаются с кулачьем да и пальнут тебе ночью в спину...
Чеверев, как ни старался, не вытерпел:
— А не прижимать — нельзя?
— Кого не прижимать? Крестьян? — знакомец удивился и недоверчиво посмотрел на Александра: не то шутит, не то валенок валенком. — Да где ж ты видел, дорогой мой человек, чтобы крестьянин, частник-собственник, эгоист, добровольно хлеб свой кому-нибудь отдал? И в сказке такого не бывает.
— Я имел в виду по-хорошему, ты — ему, он — тебе.
И снова подивился начальник продотряда:
— Крестьянин? По-хорошему? По-хорошему он тебя, братишечка, не поймет. Темнота ведь он беспросветная. Что ты, дорогой...
Бессмысленно было доказывать собеседнику, что крестьянина понять надо, в душу его заглянуть... Ишь прижиматель! Вот от таких и ущерб весь. Вроде дело делают, а разберешься — вред голимый...
Чеверев же не только верил, на опыте знал: ты добром к селянину, и он добром. Много раз доводилось мятежи кулацкие смирять. Кулаки — те да, враги злобные. А беднота с середняками если и оказывались в стане мятежников — по недопониманию, обману. Он делал так: растолковывал крестьянам их ошибку и по домам распускал, а на другой день имущество кулацкое вместе с деревенскими активистами раздавал, земли помещичьи делил: «Земля по декрету — ваша. Владейте. И гоните взашей смутьянов-кулаков. Власть их кончилась. Сами теперь властвуйте».
...Остановились в центре села, возле церкви. Пока собирался народ, Чеверев сидел на передке обшитой тесом телеги, смотрел на прицерковное поле, натоптанное и наезженное так, что лишь редкие островки зелени, ближе к заплотам, тешили уставший от дорожной пыли глаз. Когда-то ему случилось проноситься с отрядом по размашистой этой площади, мимо этой облупленной, но с позолоченным крестом церкви; тогда ничего он толком не рассмотрел, только косился на колокольню — как бы беляки из пулемета оттуда не полоснули; однако пулемета там не оказалось, и отряд вихрем пронесся пыльной серединой площади. [107]
Собирался народ без охоты, каждый знал, для чего полукольцом пустые подводы близ церкви выстроились.
— Так чо, гитатор? — сказал ехидненько дед, подошедший к чеверевской телеге и опершись о посох. — Опеть хлебушко изымать? Это ж каки пузы надобно иметь, а? Давеча был тутока один, нахрапистый такой. Все требуналией пужал. Куды там... А ты, мил человек, каким хреном пужать станешь?
Чеверев спрыгнул с телеги:
— А никаким не стану. Я вам газету привез: в ней написано про рабочих, про их пузы, как пузы эти овес толченый вместо хлеба едят, а после такого обеда к станкам становятся, винтовки для Красной Армии делают, чтоб она, значит, от беляков вас обороняла. Вот ты мне скажи: давно беляков в ваших местах не видно?
— Не видно, не видать, — отозвался дед.
Но удачно начатый разговор прервал старый, с реденькой бородой татарин, оказавшийся за спиной деда и как-то странно поглядывавший на командира продотряда. Глядел он, глядел на него и вдруг снял шапку, не по времени надетую, спросил:
— А не товарища ли Шеверев будете?
— Я-то? Да, Чеверев.
Старик татарин прослезился:
— Ай, Лесандро Михалыч! Давай мы тебя обнимем мал-мал. Услыхал про тебя и скорей сюда шла. Помнишь, ба-альшой такой село — Дюртюли? Помнишь, старая такой дед и еще двое такой — маленький, молодой?
И вспомнилось Чевереву, как этот старик пришел с сыновьями записываться в отряд. Это было действительно в Дюртюлях. Потом судьба их развела, разбросала по свету, а вот, кажется, опять замкнула разорванный круг.
— Да ну, батя! Ты, что ли? — сказал Чеверев. — Давай тогда обнимемся.
Обнялись, поцеловались.
— А сыновья где? Живы-здоровы?
— Один, бачка, сопсем убит, другой — воюет. Хорошо воюет. Я тоже хотела воевать, да бачка-командир сердит больно: иди, говорит, пшеница сей, хлеб, говорит, надо...
Тут к Чевереву еще один из толпы выступил:
— А меня не вспомните, Александр Михалыч?
Еще вовсе даже не пожилой мужик стоял перед ним; руки левой у него не было — рукав гимнастерки, свернутый, булавкой пришпилен.
— Что-то не припомню.
— Так в Топорнино собственность помещичью делили... Мне еще быка выделили. Вот тебе, мол, для правой руки подмога...
Убей не мог вспомнить этого Чеверев, однако тоже обнялся с земляком. Пока говорили о том о сем, старик татарин домой сбегал, привез на телеге три мешка пшеницы, поклонился Александру:
— Одна мешок — за меня, другая — за Абдуллу, третья — за Бикбулата. Больше сопсем нету, бачка... Другой год приезжай — много дам...
Хотел начать сходку Чеверев с чтения прихваченной газеты, но понял, [108] не понадобится она; селяне расходились; уже скрипел поблизости чей-то груженный мешками воз, являясь из распахнутых ворот.
Рабочие Перми, Кизела, Мотовилихи, Чермоза, Надеждинска, Соликамска и других промышленных центров Урала создали сотни продотрядов, действовавших вдоль Камы — в Осинском и Оханском уездах. Несколько десятков отрядов было создано в Мотовилихе.
Во второй половине июня 1918 года в Пермскую губернию прибыл отряд петроградских рабочих в количестве 460 человек. Затем питерцы послали второй продотряд. 25 июля в Вятку, на поддержку уже работавшим в губернии московским продотрядам, приехали 605 бойцов 1-го Московского продовольственного отряда.
Усилия Советов, комбедов, специальных хлебозаготовительных органов дали результаты. Несмотря на сложное положение региона, только в Вятской губернии с 1 августа 1918 года по 1 марта 1919-го было заготовлено 6 523 057 пудов хлеба.
Как отмечалось, продотряды занимались не только заготовкой. Не менее важным их назначением было сплочение революционных сил деревни вокруг пролетариата, мобилизация крестьянства на борьбу с белогвардейщиной. Отряды рабочих вели среди крестьян разъяснительную работу, помогали создавать и укреплять Советы, комбеды и коллективные хозяйства, проводить мобилизацию в Красную Армию. Один из рабочих 1-го Петроградского продотряда, действовавшего в Сарапульском уезде Вятской губернии, вспоминал: «Приезд отряда произвел сильное впечатление, беднота стала увереннее смотреть в будущее...»
Из сообщений газеты «Красный набат» (1918 год): «С. Кува Усольского уезда. Наш корреспондент пишет:
У нас все еще кулаки верховодят. При нашей темноте они ловко уселись бедноте на шею.
Чтобы затуманить еще больше глаза народу, они кричат на сходе, шумят, и иногда дело чуть не до драки доходит.
Беднота несознательна: у кого горло лучше — тот и прав выходит.
Вглядитесь, товарищи, что делается кругом.
Наши богатеи всю хорошую землю между собой поделили и говорят нам, беднякам:
— Ищите другую землю. Что с воза упало, то пропало.
И сидит беднота без земли и без хлеба. Кулак Тебеньков прямо заявляет:
— Чем хлеб беднякам продавать, лучше самогонку буду гнать.
Кулаки гонят самогонку, а у нас куска хлеба иногда не бывает.
У кулаков животы от еды растут, а у бедноты — от голода.
Председатель продовольственного отдела Ф. Любимов распоряжался народными деньгами, как своими, без всякого контроля.
Когда бедняки настояли сделать ревизию, оказалась недостача в 50 рублей. И как ни оправдывался Ф. Любимов, все же его уличили в растрате и привлекают к ответственности. [109]
Вот что, товарищи, получается. Давно нам, беднякам, пора за ум браться. Кулаков давно бы нужно прогнать из Советов:
— Довольно, поцарствовали!
Слушайте хорошенько, товарищи, что говорится на сходках, не давайте кулакам вас одурачивать».
...При Уральском обкоме РКП(б) была создана специальная комиссия, которая рассылала по деревням агитаторов и организаторов для проведения агитационных кампаний, вербовки добровольцев в Красную Армию, распространения литературы, организации Советов, комбедов, партийных ячеек и коллективных хозяйств. За август — сентябрь 1918 года в уезды выехало свыше 500 партийных работников.
Часть мероприятий в деревне проводилась обкомом партии через агитационно-просветительные отделы военных комиссариатов. После того как функции политического просвещения армии перешли к политотделам, агитационно-просветительные отделы военкоматов сосредоточили свою деятельность в тыловых частях и среди населения. В городах, заводских поселках и деревнях Урала работало около 200 постоянных агитаторов и организаторов от областных и окружных органов. Они провели десятки собраний и митингов, помогли организовать 5 военных комиссариатов, 13 сельскохозяйственных коммун, 11 партийных ячеек, 800 комбедов.
Свой вклад вносили армейские агитаторы. Они оказывали помощь местным органам в создании комитетов бедноты, укреплении Советов, партийных ячеек. Например, в четырех уездах Пермской губернии — Усольском, Осинском, Чердынском и Оханском — только за осень было создано более ста партийных ячеек. В Оханском, Кунгурском и Осинском уездах армейцы помогли организовать 95 комбедов.
Росло количество деревенских партийных организаций. В конце 1918 — начале 1919 годов число волостных и сельских партячеек составило в Пермской губернии — 174, в Вятской — 240. Для сравнения укажем, что перед началом кампании в уездах было около 40 ячеек.
Беднейшее крестьянство Урала все больше вовлекалось в борьбу с контрреволюцией, оказывая пролетариату поддержку в укреплении Красной Армии, тыла, в снабжении фронта необходимым.
В сводке политотдела Третьей армии от 30 ноября 1918 года, касающейся политического положения в прифронтовых волостях, читаем: «Несмотря на контрреволюционную агитацию кулачества, население в массе всюду за Советскую власть и охотно дает армии хлеб, фураж и подводы. Поступают в Красную Армию добровольцы. В деревне Гусево все население ушло с советскими войсками и приняло участие в возведении оборонительных сооружений».
Осенью 1918 года на Урале развернулось патриотическое движение по сбору денежных средств, продовольствия, вещей, оружия для фронта. Добровольная помощь бойцам приняла широкий размах в дни Красного подарка, Красной казармы, Недели помощи фронту. В это время партийные и советские органы создавали специальные комиссии — краснодары — по сбору подарков красноармейцам. В Вятской и Пермской губерниях для бойцов собрали почти 500 тысяч рублей, большое [110] количество вещей. Делегаты Оханского уездного съезда Советов вынесли постановление об отчислении в пользу Третьей армии 2-месячного продовольственного пайка. Комитет бедноты Устиновской волости организовал среди крестьян сбор хлеба и теплой одежды. 500 пудов хлеба пожертвовали фронту крестьяне Чермозинской волости...
Из сообщений газеты «Уральский рабочий» от 11 декабря 1918 года: «4-й съезд Совдепов Оханского уезда, выслушав приветствие и доклад представителя штаба Третьей армии, шлет горячее сочувствие нашей верной защитнице Рабоче-Крестьянской Красной Армии, борющейся за свободу пролетариата. Съезд просит верить, что трудящиеся уезда, которым дорога революция, совместно с вами будут жертвовать всем, чем потребуется.
Видя критическое положение в снабжении, съезд отчисляет вам, защитники прав трудящихся, 2-месячный паек. Съезд с полной уверенностью заявляет, что совместной дружной борьбой контрреволюция будет скоро подавлена и знамя всемирного коммунизма гордо взовьется над всем миром, освобожденным от ига капитала».
...Забота тыла о нуждах красноармейцев повысила боевой дух, укрепила боеспособность армии. Но это свидетельствовало и о том, что в массах среднего крестьянства уже в первый период гражданской войны начали обозначаться признаки перехода на сторону Советской власти. Конечно, эти факты надо учитывать в совокупности с общей обстановкой, которая продолжала оставаться напряженной. В ходе ожесточенной борьбы с кулацко-белогвардейскими мятежами уральский середняк не преодолел еще свои колебания, не стал активным защитником Советской власти, а в отдельных случаях оказывал помощь контрреволюции.
Вот данные, свидетельствующие о политическом настроении населения Вятской губернии весной 1919 года. Из 364 волостей революционное настроение господствовало в 30, антисоветское — в 22...
Из доклада Пермской губернии ЧК (август 1918 года): «Контрреволюционное выступление было организовано местными кулаками и обманутыми бедняками деревни. Восстанием были охвачены не только Сепычевская волость, но и Бубинская, Новопутинская и другие. Этим выступлениям предшествовали устраиваемые кулаками и фронтовиками собрания, на которых открыто выносились резолюции против хлебной монополии и объявленной мобилизации. Для борьбы кулаки употребляли приготовленные ими самими пики, топоры, шашки, ломы, охотничьи ружья, старые берданки, винтовки. Кто не шел с кулаками, того пороли. Убивали членов Советов и красноармейцев, разграбляя имущество убитых и всячески издеваясь над их семьями.
25 августа мною была послана телеграмма Всероссийской ЧК, что я прибыл с отрядом в Сепыч. Бойня остановлена. Как выяснили, коммунистов убито около 50 человек. Враги рубили их топорами, выкалывали глаза, отрезали уши, живыми закапывали в могилы и сжигали на кострах. [111]
Вырытых из одной могилы оказалось 34. Трупы обезображены до невозможности; головы раскроены и внутренности выбиты; руки и ноги переломаны и вывернуты; трупы некоторых обожжены, кожа потрескалась; несколько трупов с раздутыми животами, видимо, избитые были зарыты живыми.
Следственная комиссия вынесла постановление о расстреле 83 главарей и участников восстания. Приговоры приведены в исполнение.
Член Чрезвычайной Комиссии Воробцов».
Из сообщений газеты «Уральский рабочий» от 22 сентября 1918 года: «Общее собрание граждан Покровской волости Пермского уезда, выслушав ряд ораторов, постановило принять все меры для борьбы с контрреволюционными элементами вплоть до применения красного террора, всем встать в ряды Красной Армии для защиты Советской власти от посягательства на нее со стороны контрреволюционеров».
...Кулацкие мятежи, охватившие летом 1918 года почти весь Урал, были упорными и продолжительными: участвовали в них и трудящиеся крестьяне, сбитые с толку антисоветской пропагандой. В восстании, которое произошло в Степановской и соседних волостях Кунгурского уезда, участвовало около 10000 крестьян.
Известны случаи, когда поводом для выступлений становились изъятия хлебных излишков и мобилизация в Красную Армию. В конце августа крестьяне 12 волостей Оханского уезда отказались служить в армейских частях. Уезд оказался охвачен мощным мятежом, центром которого стала Сепычевская волость.
В Красноуфимском уезде в антисоветских выступлениях из-за мобилизации приняло участие крестьянское население 23 волостей, возглавленное кулаками села Богородское. Один крестьянин заявил на собрании представителю военкомата: «Война окончена, а с казаками мы воевать не хотим!»
Крестьяне отказывались воевать за Советскую власть, уходили к белым. В сводке отдела военно-полевого контроля 3-й Уральской дивизии за вторую половину октября 1918 года сообщалось, что среди солдат белогвардейской Народной армии, которая формировалась главарями ижевско-воткинского мятежа, много добровольцев из крестьян, перебежавших на сторону противников Советской власти. Из одного только Кунгурского уезда к белым перешло несколько тысяч человек. На оккупированной территории Красноуфимского и Кунгурского уездов белогвардейское командование приступило к формированию специальных добровольческих частей, которые предполагалось использовать для пополнения Иркутской дивизии. Уполномоченный Областного правительства Урала по Красноуфимскому уезду доносил 9 октября, что всего ожидается пополнение до 5 тысяч человек.
Понятно, крестьяне, не осознавшие своего долга перед революцией, оказывались плохими солдатами. Моральный дух их был низок. Они легко поддавались панике, переходили на сторону противника. В сводке Третьей армии за 14 сентября 1918 года указывалось на низкую боеспособность [112] Средне-Уральского полка, сформированного из крестьян Кунгурского и Пермского уездов.
Политическая неграмотность деревни помогала контрреволюции. Кое-где крестьяне продолжали верить белогвардейской пропаганде, что большевики являются немецкими шпионами.
И в то же время деревня начинала проявлять огромный интерес к политике. Но агитаторских сил недоставало. Плохо обстояли дела среди нерусского населения. Касаясь причин контрреволюционных настроений в тылу советских войск Кунгурского направления, политотдел Третьей армии отмечал неграмотность мусульманского населения и огромное влияние на него мулл.
Таким образом, обстановка в деревне была трагически сложной. Поведение селян зависело от множества причин. В первую очередь оно определялось социальным фактором, классовой принадлежностью. Уральская деревня раскололась на два противоборствующих лагеря: крестьянскую бедноту и кулачество. Что касается середняка, то в большей части он колебался, хотя кое-какие уроки для себя извлек. [113]