К концу октября 1941 г. прифронтовыми стали бассейны Дона и Кубани.

Перед войной, в 1940 г., Доно-Кубанское пароходство (начальник Я. А. Эльгарт) насчитывало 175 самоходных судов общей мощностью 18,8 тыс. л. с. (в том числе 22 пассажирских и 42 буксирных судна, 111 газоходов и мотокатеров), 320 несамоходных судов общей грузоподъемностью 84,8 тыс. т (в том числе 37 наливных барж) и свыше 100 судов служебно-вспомогательного и технического флота. Перевозки в том году составили 1 570 тыс. т грузов и 2 190 тыс. пассажиров.

С началом войны численность флота, использовавшегося для перевозок значительно уменьшилась. Четвертая часть буксиров и 20 барж были переданы Азовской военной флотилии и Черноморскому морскому пароходству{83}. Позднее для выполнения различных заданий пароходство дополнительно выделило воинским частям 4 буксирных и 18 мелких несамоходных судов.

С приближением линии фронта резко менялся характер работы пароходства. Уже с июля наряду с выполнением народнохозяйственных перевозок оно осуществляло транспортировку войск и воинских грузов, а с августа — и эвакуацию населения. Схема грузопотоков тоже становилась иной. Хлеб, который на верхнем Дону перевозился ранее в Лиски, а на нижнем Дону — в Ростов, теперь направлялся в Калач. Большое количество нефтегрузов пошло из Ростова на верхний Дон. [64]

Неизмеримо возросло напряжение в работе речников. В частности, они получили задание вывезти 60 тыс. т зерна нового урожая, а суда были заняты на воинских перевозках и переправах. Чтобы выйти из этого положения, к буксировке пришлось привлекать даже пассажирские пароходы, а зерном загружать угольные и камневозные баржи. И все же весь хлеб нового урожая с Дона вывезти не удалось. Такие же трудности возникли на Кубани.

Между тем объем воинских и эвакуационных перевозок быстро возрастал: в сентябре было перевезено в 3,5 раза больше грузов, чем в августе, а в октябре — в 3,8 раза больше, чем в сентябре. К концу октября уже более половины несамоходных судов выполняли такие задания (37 процентов их занимались транспортировкой воинских и эвакуационных грузов и 18 процентов работали на переправах). Пассажирский флот уже с конца августа практически весь был занят перевозками воинских частей и эвакуируемого населения. За первые шесть месяцев войны пароходство перевезло 21,1 тыс. т воинских и 7,8 тыс. т эвакуационных грузов и почти 170 тыс. человек, в том числе 59 тыс. воинов (не считая перевозок на переправах).

Условия работы речников приобретали все более фронтовой характер. В октябре начались налеты фашистской авиации на пристань Лиски, а затем и на другие пункты. К ноябрю позиции Юго-Западного и Южного фронтов приблизились к Дону. Действовавшие переправы уже не успевали перебрасывать на левый берег все возраставший поток населения, воинских грузов, промышленного оборудования, сельскохозяйственной техники, других материальных ценностей. К концу октября, например, на правом берегу скопилось около 300 тыс. голов скота{84}. Тогда командование Южного фронта поручило пароходству организовать новые переправы в районах Коротояка, Лисок, Белогорья, Галиевки, Казанской и Вешенской. Выполняя это задание, речники в течение нескольких дней оборудовали более 60 несамоходных судов, 6 газоходов и 6 буксирных пароходов («Ударник», «Сталинград», «Чапаев», «Донец», «Делегат», «Ока»). [65]

Всего на Дону действовало 18 переправ. Суда, подвергаясь ударам авиации, а позднее и артиллерии, доставляли на правый берег оружие, боеприпасы и пополнение для фронта, а на левый — раненых воинов, население, а также скот, промышленное оборудование и другие материальные ценности.

В районе Ростова, где имелся единственный наплавной мост, с 26 октября начала» действовать переправа, на которой работали пароходы «Ока» и «Саламандра», три катера и две баржи. Начальником переправы был назначен диспетчер порта М. А. Гурьев — участник гражданской войны, старый коммунист, а помполитом — секретарь партбюро порта С. М. Немцев. С середины ноября суда продолжали плавать в условиях начавшегося ледостава, а с 19 ноября, когда противник вышел на подступы к городу, — и под систематическим артиллерийским огнем врага.

18 ноября Ростовский судоремонтный завод «Красный Дон» (директор П. И. Кондаков) получил задание изготовить Деревянный настил на замерзавшей реке. В 2 часа ночи началась укладка настила на тонкий лед, а к 14 часам 19 ноября дорога длиной 750 м и шириной 5 м была готова, и по ней началось движение{85}.

Продолжала действовать и ростовская переправа. Но вскоре пожарный пароход «Саламандра» (капитан И. Ф. Ардынцев) от прямых попаданий артиллерийских снарядов затонул. Через некоторое время, попав под артиллерийский огонь, получил тяжелые повреждения и буксирный пароход «Ока» (капитан И. Д. Любимов). Но команда сумела довести тонувшее судно и баржу до берега и спасти переправлявшихся бойцов и боевую технику.

Донские переправы действовали до полного ледостава, когда в 29 местах суда вмерзли в лед, и потребовались большие усилия, чтобы вывести их в места стоянки.

Речники повсюду на своих участках трудились неустанно, проявляя мужество, высокое сознание патриотического долга. На успешное выполнение важных и ответственных заданий военного времени их вдохновляли Коммунисты, партийные организации. В одном из своих донесений Ростовский городской комитет партии отмечал: «Коммунисты железнодорожного и водного транспорта [66] обеспечили нормальную работу по эвакуации оборудования и населения Ростова, одновременно эвакуировали свой подвижной и плавсостав и оборудование своих предприятий»{86}.

Начиная с сентября часть буксиров и барж Доно-Кубанского пароходства участвовала в перевозке грузов в Азовском море и Керченском проливе. Не приспособленным для морского плавания, им приходилось особенно трудно. К тому же они работали под воздействием авиации и артиллерии противника. Обычно суда следовали в охранении кораблей Азовской военной флотилии, но потерь избегать не удавалось. У входа в Мариупольский порт был потоплен артиллерийским огнем пароход «Мануильский» с баржей, а две баржи затонули от вражеских бомб.

С начала октября противник усилил бомбардировки Керчи и разрушил порт. Но суда продолжали перевозки до ноября, занимаясь главным образом эвакуацией из Крыма 51-й отдельной армии. К трудностям боевой обстановки теперь прибавились тяжелые метеорологические условия. Осенние штормы причиняли немало неприятностей речникам. В те дни разбушевавшейся стихией были Выброшены на берег баржи «Лена», «Калуга» и «12 марта». В одном из рейсов буксирного парохода «Кубанец» (капитан А. П. Науменко) авиационная бомба взорвалась у его борта. Судно получило многочисленные повреждения, некоторые члены команды были ранены, но капитан вместе с рулевым Тереховым сумел довести пароход и три баржи до Тамани.

В те дни отличились также команды барж «Тверь» (шкипер Бурулев), «Волга» (шкипер Горбань) и других судов. Несмотря на ожесточенные бомбардировки и обстрелы, переправа действовала до 16 ноября, когда последние армейские части оставили Керченский полуостров.

Вскоре началась подготовка к Керченско-Феодосийской десантной операции, в которой помимо военных кораблей, морских и рыболовецких судов участвовали речные пароходы «Кузбасс», «Кубанец», «КИМ» и 13 сухогрузных барж. В подготовительный период суда Доно-Кубанского пароходства доставляли в Темрюк, топливо для десантных кораблей и армейских частей. Причем [67] по Кубани они совершали переходы в тяжелых ледовых условиях. Путь им прокладывали с помощью взрывчатки. Работами руководил А. Ф. Вербин.

26 декабря пять отрядов судов и боевых кораблей с десантом на борту вышли из Темрюка в район высадки. Как свидетельствует бывший начальник штаба Азовской военной флотилии капитан 1 ранга А. В. Свердлов, переход морем был сильно затруднен большой разнотипностью судов, порывистым встречным ветром, достигавшим семи баллов, пургой и пятнадцатиградусным морозом. Крутая волна заливала несамоходные суда, то и дело рвались буксирные тросы. Высадка шла тоже в штормовую погоду при сильном противодействии вражеской авиации и артиллерии. Десантники с больших судов доставлялись сейнерами на поставленную вблизи берега баржу «Хопер», а с нее спускались по сходням в ледяную воду и устремлялись в бой{87}.

Как и все участники десанта, речники проявили массовый героизм. Но особенно отличился экипаж парохода «КИМ» (капитан М. М. Проценко), до этого длительное время работавший в прифронтовых условиях. В ночь на 27 декабря у Камыш-Буруна он подводил баржу «Ока» с десантниками к месту высадки. Судно попало под ожесточенный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь противника. Капитан был убит. Рулевой-практикант 17-летний комсомолец Александр Остробабов получил ранение в ногу, но, превозмогая боль, продолжал вести судно к берегу. Через несколько минут его ранило вторично. Однако и тогда он оставался за штурвалом, пока не прибыла замена. При подходе к берегу снаряды пробили борт баржи, и она, принимая воду, стала тонуть. Десантники с ходу бросались в воду, и, ведя ответный огонь, выбирались на берег. Во время высадки шкипер баржи «Ока» Д. Е. Гаменко, рискуя жизнью, спас раненого матроса и перебрался с ним на «КИМ».

Оставив затонувшую баржу, пароход под огнем стал отходить от берега. Судно получило много пробоин, в трюм поступала вода. Машина и котел получили повреждения. Многие члены команды были ранены. В довершение ко всему на палубе от разрыва снаряда возник пожар. Матрос комсомолец И. В. Жевалкнн, раненный осколком в шею, накрыл своим телом вспыхнувшее пламя [68] и затем стал оказывать помощь раненым. Второй помощник механика П. А. Коротав и получивший контузию кочегар Г. И. Чернышев сумели быстро восстановить поврежденные механизмы, починить перебитый паропровод. Шкипер Д. Е. Гаменко спустился за борт и в ледяной воде заделывал пробоины в корпусе. Все способные двигаться откачивали воду, устраняли течь, оказывали помощь раненым. Судно продолжало выполнять боевое задание. Командование Крымского фронта, высоко оценив самоотверженность и мужество команды парохода, наградило рулевого А. И. Остробабова орденом Красного Знамени, капитана М. М. Проценко (посмертно), шкипера Д. Е. Гаменко и матроса И. В. Жевалкина орденом Красной Звезды, ряд членов экипажа — медалью «За боевые заслуги»{88}.

Или вот еще характерный пример. При подходе баржи «Таганрог» с десантом к месту высадки 15-летний матрос И. П. Сидоренко был убит. Его отец шкипер баржи П. К. Сидоренко в эту трагическую минуту, взяв швартовый конец, вплавь под пулеметным огнем добрался до берега и закрепил конец, а затем бросился заделывать пробоины. И только после того как поступление воды ослабло, он подошел к сыну и попросил накрыть его тело красным флагом. Шкипер П. К. Сидоренко за героические действия и самообладание в этом бою был награжден орденом Ленина{89}.

Из участвовавших в десантной операции речных судов остались в эксплуатации только пароход «Кузбасс» и три баржи. Остальные суда или затонули, или оказались выброшенными на берег, или, получив тяжелые повреждения, нуждались в серьезном ремонте. [69]

По заданиям военного командования

В результате успешного контрнаступления на юге советские войска в ноябре 1941 г. освободили Ростов. Тем самым «ворота на Кавказ» для фашистских армий были закрыты. Южное крыло советско-германского фронта оставалось устойчивым в течение всей зимы. К весне 1942 г. почти все остававшиеся на плаву суда были отремонтированы. К началу навигации Доно-Кубанский [69] бассейн находился в руках советских войск, хотя линия фронта проходила всего в 50–70 км от верховьев Северского Донца и от Ростова. В мае на воинских переправах работало 29 самоходных и 68 несамоходных судов. Значительная часть буксирного флота и даже пассажирские пароходы использовались для буксировки барж с жидким топливом из Ростова на Северский Донец. Войска остро нуждались в горючем, и капитаны судов, отступая от строгих правил и норм, буксировали сразу по две-три баржи.

В середине июня пароходство получило от Военного совета Южного фронта задание перевезти из Ростова на верхний Доя крупные воинские соединения с вооружением. Речники выполнили его в установленные сроки. Одновременно часть флота (в первые недели навигации это составляло почти 45 процентов буксирных и около 60 процентов несамоходных судов) осуществляла народнохозяйственные перевозки. Однако судов не хватало, и пароходство не справлялось с вывозом хлеба, остававшегося в пунктах погрузки с осени 1941 г. (около 300 тыс. т), угля из Краснодонецкой и доставкой нефтепродуктов для посевной кампании.

В мае 1942 г. обстановка на южном крыле советско-германского фронта значительно ухудшилась. Немецко-фашистские войска продвигались на Воронеж и в большую излучину Дона.

С 24 июня стал снова подвергаться ожесточенным бомбардировкам транспортный узел Лиски, где стояло 10 барж с хлебом. Разгрузку судов пришлось производить ночью, а на светлое время они рассредоточивались и маскировались. Дело тормозилось также из-за нехватки вагонов и свободных складов.

С приближением вражеских войск советские части в Лисках взорвали железнодорожный мост, переправу, элеватор и другие объекты. Возникший при этом пожар уничтожил пристань, в том числе хлеб в складах и 40 груженых вагонов. Но основное оборудование пристани и судоремонтных мастерских речники успели демонтировать и погрузить на баржи. Последние суда отошли вниз на Павловск 8 июля.

Ухудшение обстановки на фронте потребовало срочно создать новые переправы и увеличить пропускную способность действовавших. Для этого была выделена значительная часть судов. [70]

Тяжелое положение флота усугубилось тем, что отступавшие с боями войска построили ряд глухих свайных мостов через Дон. Тем самым река была поделена на несколько крупных изолированных участков, из которых суда не имели выхода. Линии связи с пристанями оказались нарушенными, и пароходству пришлось на эти участки направить своих уполномоченных.

Между тем на верхнем Дону войска противника начали выходить на правый берег. Переправы и суда стали подвергаться систематическому обстрелу из артиллерийских орудий, минометов, а кое-где и пулеметов и автоматов. В этих условиях было решено затопить суда. Бывший нарком речного флота З. А. Шашков вспоминает: «Молча, с болью в сердце, команды снимали главные части машин, тщательно смазывали их маслом, упаковывали в ящики и только после этого затопляли суда в обусловленных местах... Месяцем позже такую же трагедию суждено было пережить речникам Среднего и Нижнего Дона»{90}.

На нижнем Дону была сделана попытка спасти хотя бы часть судов с зерном нового урожая. Для этого оставалась одна возможность — вывести их на Маныч. Крупные донские пароходы и баржи раньше не ходили по Манычскому водному пути. Теперь же благодаря мастерству судоводителей и путейцев часть флота, в том числе пассажирские пароходы «Москва», «Маяковский» и «Товарищ», удалось провести через Манычский шлюз вверх по Веселовскому водохранилищу и завести в узкую балку Мокрая Кугульта. Руководил этой операцией главный диспетчер пароходства А. В. Троянский. Когда возникла угроза оккупации и этого района, речники взорвали плотину гидроузла и тем самым лишили противника возможности воспользоваться судами, оказавшимися на суше.

В конце июля Ростов и пригороды подвергались ожесточенной бомбардировке врага. Во время одного из налетов фашистской авиации загорелся и рухнул железнодорожный мост через Дон в районе Аксая. Теперь почти все суда пароходства были переданы в распоряжение 56-й армии, оборонявшей город. У речников оставалось всего несколько мелких судов, работавших на переправе. Но и они успели сделать многое. Лишь за два дня, 23 и 24 июля, ими было эвакуировано около 10 тыс. человек, [71] сотни лошадей с повозками, большое количество различных грузов. Переправа прекратила работу лишь когда причалы стали обстреливаться фашистскими автоматчиками, появившимися и на левом берегу. До 24 июля, когда противник овладел Ростовом, суда затопили, предварительно повредив двигатели. Основное оборудование Ростовского грузового порта было демонтировано. Электромоторы и главные детали машин закопали в землю или затопили.

На среднем Дону действовали 11 переправ. Но к середине июля поддерживать их стало крайне трудно. Противовоздушная оборона отсутствовала или была слабой. Первое время суда ходили только по ночам, а днем, замаскировавшись, отстаивались. Но потом, с приближением противника, пришлось им работать и в дневное время, хотя потери от артобстрела резко возросли.

На этом участке реки суда, занятые на перевозках войск (около 60 пароходов и барж), находились в оперативном подчинении тыловых частей армии, а действовавшие на переправах — в ведении понтонно-мостовых батальонов. Укомплектование их личным составом, снабжение и ремонт обеспечивали уполномоченные пароходства М. П. Ким и П. Е. Бондаренко и руководители пристаней. До последнего дня флот работал с максимальной эффективностью.

Командование Сталинградского фронта в конце июля специальным приказом обязало пароходство «не допустить ни одного случая захвата противником пароходов в исправном состоянии», при возникновении непосредственной опасности демонтировать судовые механизмы, съемные части автотранспортом армии вывезти на ближайшие пристани Нижне-Волжского речного пароходства, а суда затопить на глубоких местах{91}. Приказ был выполнен четко — ни одно исправное судно не досталось врагу. Так, 23 июля у станицы Голубинской речники сняли главные судовые детали парохода «Степан Разин» и затопили его вместе с тремя баржами. На участке Вертячье — Сиротинское были предварительно заминированы 5 пароходов, 14 барж и другие плавсредства. В период с 13 по 15 августа по распоряжению командования 4-й танковой армии все эти суда затопили, а их демонтированные [72] части из-за отсутствия автотранспорта упаковали в ящики и зарыли в землю.

С выходом противника на правый берег Дона потери в судах значительно возросли. От артиллерийского и минометного огня затонули пароходы «Отто Шмидт», «Колхозник», «Кимовец», «Роза Люксембург», «1 Мая», «Донбасс» и другие. Речники все чаще теряли своих товарищей, и остававшиеся в живых делали все возможное, чтобы до конца выполнить полученные задания. Когда пароход «Красное знамя» от вражеского обстрела затонул, а команда сошла на берег, капитан Н. П. Шлыгин организовал перевозку раненых бойцов через Дон на лодках{92}.

Потоки хлебных и других грузов стекались в Калач. Здесь они с помощью армейских частей перегружались в железнодорожные вагоны. Фашистская авиация ожесточенно бомбила пристань, от прямого попадания авиабомб затонули 7 самоходных судов и 10 барж, в том числе пароход «Донец» (капитан М. Я. Князев), славные дела которого были широко известны на Дону. Несмотря на систематические налеты самолетов, к 15 августа все грузы с пристани были вывезены. По приказу командования армии экипажи уничтожили суда, остававшиеся на плаву, и организованно отошли вместе с воинскими частями{93}.

На Кубани малочисленный речной флот с начала навигации 1942 г. участвовал в основном в решении двух задач: эвакуации морем войск с Керченского полуострова (пароходы «Урал» и «КИМ», 2 мотокатера и 8 барж) и обеспечении переправ у Лабы и Краснодара (10 самоходных судов и 17 барж). Работавшие на переправах суда в конце первой декады августа в связи с ухудшением военной обстановки в последний момент были уничтожены. Остальные по приказу командования Северо-Кавказского фронта предстояло вывести в Темрюк и далее Черным морем в порты Кавказского побережья. В эту группу входили 3 пассажирских и 4 буксирных парохода с баржами. Переход начался 9 августа. Суда, следовавшие без корабельного охранения и прикрытия с воздуха, стали подвергаться атакам фашистской авиации. Противопоставить им команды судов могли только маневр. [73]

В этих тяжелых условиях речники вели себя мужественно. Многие из них, в том числе капитан парохода «Стахановец» В. Н. Беспоясный, пали на боевом посту.

Пароход «Кубанец» (капитан А. П. Науменко) во время следования Керченским проливом в штормовую погоду ночью 13 августа у косы Чушка был обстрелян береговой артиллерией противника, а затем, прижатый сильным ветром, сел на мель и повредил левое колесо. В этом, казалось, безвыходном положении команда не дрогнула. Руководивший переходом начальник службы эксплуатации пароходства А. Д. Ишков, боцман И. Г. Лагута и один из матросов на лодке доставили якорь на глубокое место и с его помощью сняли судно с камней. «Кубанец» с поврежденным колесом к рассвету достиг Сенного залива, но дальше двигаться не мог. Команда была вынуждена демонтировать судно и покинуть его{94}.

Буксирный пароход «Урал», получивший пробоины в корпусе, сел на отмель у берега. Остальные суда погибли под ударами авиации противника на подходах к Анапе.

В 1942 г. пароходство на Дону и Кубани от воздействия врага потеряло 24 самоходных и 46 несамоходных судов. Кроме того, сами экипажи были вынуждены затопить или вывести из строя 63 самоходных и 102 несамоходных судна. Всего же за этот период Доно-Кубанское пароходство лишилось основного ядра своих плавсредств: из 595 единиц транспортного, служебно-вспомогательного и технического флота 308 были потеряны безвозвратно{95}.

Речники Дона и Кубани, действуя в тяжелых прифронтовых условиях, самоотверженно выполняли задания по перевозке воинских грузов, обслуживанию переправ эвакуации раненых, населения, оборудования предприятий и других материальных ценностей. [74]

Дальше