Этот энтузиазм разделялся не всеми командующими и начальниками разведки. Он не подтвердился в общем и обстановкой в Германии. В интервью от 20 августа генерал Эйзенхауэр предупредил корреспондентов газет против чрезмерного оптимизма. Его войска продвигались так быстро, а пути подвоза были так растянуты, что

«дальнейшее продвижение на больших участках фронта, даже при очень слабом сопротивлении противника, становится почти невозможным».

Начальник разведки армии генерала Паттона не в пример его коллеге по верховному штабу и собственному командующему высказывал большие сомнения. В то время как верховный штаб писал, что немцы не представляют больше сплоченной силы, а генерал Паттон полагал, что он сможет перейти германскую границу через 10 дней, полковник Коч заявлял: [265]

«Несмотря на такие трудности, как растянутость коммуникаций, дезорганизация и огромные потери в личном составе и технике, противник все же оказался в состоянии поддерживать достаточно организованный фронт, чтобы полностью контролировать тактическую обстановку. Отход противника хотя и продолжается, но это не беспорядочное бегство и не массовое поражение. За последнее время новые многочисленные симптомы отчетливо показали, что, несмотря на огромные затруднения противника, он все еще способен вводить в бой новые соединения и перебрасывать войска с других фронтов... Все эти признаки ясно говорят о неизменном решении нацистов продолжать войну любой ценой до последней капли крови. Необходимо постоянно помнить, что противник в основном стремится выиграть время. Скоро погода станет одним из наиболее могущественных его союзников, как и местность, так как мы движемся на восток по все более суживающимся теснинам. После предотвращения переворота внутри страны и возможности мятежа в вермахте можно ожидать, что немецкие армии будут продолжать сражаться до тех пор, пока их не разобьют или не захватят в плен».

События в рейхе и в немецких армиях на Западе давали основание как для оптимизма союзников, так и для опасений относительно способности противника продолжать войну. Положение противника было чрезвычайно сложным, когда захлопнулась фалезская ловушка, и стало катастрофическим после отступления к востоку от Сены. К концу августа Модель, все еще пытаясь овладеть положением как главнокомандующий войсками на Западе и как командующий группой армий «Б», понял, что его положение резко ухудшилось, когда союзные войска прорвали оборону на линии Сомма, Марна, Сона и создали угрозу линии Маас, Мозель. В ответ на это Гитлер объявил, что Рундштедт возвращен на пост главнокомандующего войсками на Западе, что Модель сохранит командование группой армий «Б» и что Западный вал будет укреплен. 3 сентября Гитлер признал, что истощение сил на Западе и недостаток в срочно необходимых резервах сделали невозможным выбрать другие позиции, кроме укреплений, которые могли и должны были быть удержаны. Он приказал сделать попытку выиграть максимум времени для организации и переброски новых дивизий и для улучшения немецкой обороны на Западе. Войска на севере и в центре должны упорно сражаться за каждый фут земли. Не давая возможности союзным войскам предпринять окружение значительных сил, группа армий «Б» должна была накопить резервы в районе Вогез с задачей первоначально прикрывать отступление из Южной Франции и затем глубоко вклиниться в южное крыло американских войск. [266]

Тем временем начальник снабжения армии и командующий армией резерва должны были нести ответственность за оборону Западного вала от швейцарской границы до Роермонда. Были также предприняты меры по усилению обороны новыми соединениями. Группа армий «Г» получила указание использовать в качестве пополнения личный состав наземных, воздушных и морских частей, которые отступали тогда из Южной и Юго-Западной Франции.

На следующий день Модель сообщил фюреру, что войска могут удерживать позиции только на линии канал Альберта, река Маас, «линия Зигфрида». Он заявил, что для удержания этого фронта потребуется по крайней мере 25 свежих дивизий и танковый резерв в составе 5–6 танковых дивизий. Он просил немедленного усиления и присылки к 15 сентября 10 пехотных и 5 танковых дивизий. Рундштедт поддержал эту просьбу. 7 сентября новый главнокомандующий войсками на Западе сообщал, что группа армий «Б» истощена и в ее распоряжении оставалось всего 100 танков, годных для боевых действий. Заявив, что союзники имеют полное превосходство в воздухе, что можно ожидать высадки воздушного десанта и что наземные войска, продвигавшиеся в направлении Аахена, серьезно угрожают обороне на севере, он просил прислать пять или желательно десять дивизий со штурмовой артиллерией и противотанковым оружием, а также подчеркнул необходимость организации поддержки с воздуха. Он добавил еще, что нужно будет по крайней мере шесть недель, чтобы подготовить Западный вал к обороне, и просил дополнительно выделения танков и оружия для обороны занимаемых позиций на этот период времени.

Гитлер оказался в трудном положении в отношении подкреплений в связи с создавшимся положением на Востоке. Непрерывное наступление русских на фронте протяжением более 800 миль от Финляндии до Черного моря оказало помощь союзникам и в этот критический момент, как оно оказывало ее уже, начиная с июня. Начав наступление через неделю (так в тексте. — Ред.) после высадки союзников в Нормандии, войска Красной Армии к 5 сентября заставили Финляндию просить о мире, двинулись на Восточную Пруссию, угрожая отрезать силы противника в районе Балтийского моря, ворвались в Польшу, подойдя к воротам Варшавы, где они и остановились. В конце августа и в начале сентября они захватили нефтяные месторождения Плоешти, нанесли Румынии поражение и привлекли Болгарию на сторону союзников. На Восточном фронте немцы должны были держать более 2 млн. человек против приблизительно 700 тыс. человек на Западном фронте. По неполным статистическим данным, на русском фронте немцы потеряли свыше 900 тыс. человек в течение июня, июля и августа. [267] Потери, понесенные немцами от советских войск, побудили Черчилля заявить в палате общин в начале августа, что

«русская армия выполнила главную задачу, выпотрошив немецкую армию».

Далее он добавил:

«В воздухе и на морях мы могли отстаивать свои позиции, но в мире не имелось силы, которую можно было бы выставить ранее, чем через несколько лет, и которая была бы способна потрепать и разбить немецкую армию, если бы последняя не подверглась ужасному кровопусканию и избиению силами русских советских армий».

Ознакомление с потерями на Западе было также малоутешительным для Гитлера. За три месяца боев немцы потеряли около 300 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, а еще свыше 230 тыс. офицеров и солдат, из которых 85 тыс. принадлежали к действующей армии, укрылись в крепостях Западной Европы, чтобы продержаться там до окончательной капитуляции. Большая убыль была у немцев и в высшем командном составе — убитыми, пленными, уволенными. Командующий группой армий Роммель был серьезно ранен, командующий армией Дольманн был убит, другой — Хауссер получил тяжелое ранение, третий — Эбербах попал в плен, четвертый — Шевалье был уволен. За это же время были уволены три главнокомандующих войсками на Западе (Рундштедт, Клюге и Модель), хотя Рундштедт впоследствии был восстановлен.

Еще меньше утешения давали подсчеты сил союзников. По-прежнему переоценивая силы противника, немцы считали, что в конце первой недели сентября на континенте у союзников было 54 дивизии. Хотя это количество было сильно преувеличенным, но даже более точные данные были бы обескураживающими. В то время у генерала Эйзенхауэра имелось 38 дивизий (20 американских, 13 английских, 3 канадские, 1 польская, 1 французская) и от 5 до 8 американских и французских дивизий, входящих в состав Средиземноморского театра, которые начинали высадку на юге Франции.

Количество немецких дивизий, находившихся непосредственно на фронте или во втором эшелоне, невозможно подсчитать точно, так как три или более дивизии были отведены для доукомплектования. Также не ясно, сколько раненых и пропавших без вести вернулось в строй. Тем не менее в сорока девяти с половиной дивизиях и в приданных частях противника, расположенных на Западе, было значительно более 700 тыс. человек.

Гитлер отказывался считать свое положение безнадежным. Формировались новые части. Верховное главнокомандование германских вооруженных сил уведомляло главнокомандующего войсками на Западе о том, что между 13 и 25 сентября он получит еще 4 пехотные дивизии и что с 15 по 30 сентября его войска будут усилены двумя танковыми бригадами, несколькими противотанковыми батареями, прежними крепостными батальонами и другими переформированными частями. [268] Была сделана попытка вдохновить главнокомандование войсками на Западе указанием на то, что союзники были слишком оптимистично настроены и что их хвастливые выступления в конце августа как у себя на родине, так и на фронте о близости конца войны оказались несостоятельными. Гитлер потребовал немедленного укрепления обороны Западного вала, начав переброску рабочих для выполнения этой задачи. К 10 сентября на строительстве этих укреплений было занято более 200 тыс. человек. Стремясь оказать помощь обороне, верховное главнокомандование германских вооруженных сил предоставило главнокомандующему войсками на Западе право командовать всеми вооруженными силами, руководить оборонительными работами на Западном вале, использовать для помощи все органы Западного театра военных действий.

Признаки того, что противник на Западе полон решимости обороняться, появились в печати после захвата протоколов заседания немецкого министерства пропаганды от 4 сентября, распространенных позже 12-й группой армий. Представители немецкого министерства пропаганды, предвидя транспортные затруднения союзников, предсказывали, что продвижение союзников скоро будет остановлено. Они заявляли также, что в этом случае немцы смогут использовать готовящееся новое оружие и ждать неизбежного столкновения между русскими и англичанами из-за Балкан.

«Несомненно, — заявляли они, — что политические столкновения увеличатся в связи с приближающейся победой союзников и в один прекрасный день создадут трещины в лагере наших врагов, которые в дальнейшем невозможно будет устранить».

Планы союзников на продвижение к Рейну

На фоне дезорганизации противника и его упорных попыток создать новую линию обороны, командующие союзными войсками обсуждали различные планы по освобождению Северной Франции и Бельгии, продвижению к немецкой границе и к Рейну. Планирующие органы верховного штаба по меньшей мере за месяц до начала высадки в Нормандии выработали общий план стратегии, которую следовало осуществлять с целью разгрома Германии после захвата плацдарма. Учитывая, что перед верховным командующим была поставлена задача предпринять операции «с целью выхода в сердце Германии и разгрома ее вооруженных сил», планирующие органы наметили район, который они считали главным объектом наступления в Германии, и лучший путь, выводящий к этому объекту. [269] Они определяли взятие Берлина как конечную цель союзных войск, но считали, что город расположен

«слишком далеко на Востоке, чтобы являться целью кампании на Западе».

Вместо этого они устремили свои взоры к Руру, утверждая, что это единственный жизненно важный в экономическом отношении район Западной Германии и что наступление на него вынудит противника ввести там свои главные силы и, таким образом, союзники получат возможность заставить немцев вступить в сражение и уничтожат их. Кроме того, захват данного района оказал бы огромное отрицательное влияние на моральный дух немцев.

Поэтому с самого начала существовал план верховного штаба, по которому наступление намечалось от Сены в направлении Рура. Следует помнить, что основной мыслью этого плана было медленное продвижение после тщательной подготовки сил у Сены и проведение ряда операций, в результате которых противник должен был быть отброшен к германской границе севернее Аахена к 330-му дню после начала вторжения (2 мая 1945 г.). Наступление на одном направлении считалось опасным, так как это вынуждало продвигаться в ограниченной полосе и ставило войска под сосредоточенный удар противника. Верховный штаб высказался в пользу «широкого фронта как к северу, так и к югу от Арденн», который должен был дать союзникам преимущество в возможности маневрирования и способность менять направление удара. Если бы удалось заставить противника растянуть свои силы с целью противодействия угрозе прорыва у Меца и в районе Мобеж, Льеж и одновременного удержания фронта на побережье Ла-Манша, оборона противника была бы ослаблена на всем фронте.

В этом случае вклинение по обе стороны от Арденн или севернее этого района вынудило бы противника уйти из Арденн с целью сосредоточения сил для отражения главного удара союзных войск. В свете этих выводов планирующие органы предлагали, чтобы главное направление наступления проходило вдоль линии Амьен, Мобеж, Льеж, Рур с второстепенным ударом на фронте Верден, Мец.

Когда во второй половине августа началось беспорядочное отступление противника из Нормандии, генерал Эйзенхауэр вернулся к выработанному до начала вторжения плану наступления в Германию. Отдавая предпочтение главному удару в направлении Рура, он все же хотел нанести второстепенный удар к югу от Арденн. По мнению некоторых наблюдателей, придерживаясь этого взгляда, он пренебрег тем фактом, что основная масса сил противника, ранее находившихся восточнее (так в тексте. — Ред.) Сены, была уже введена в районе Мортена и в «фалезском мешке» и не могла больше быть использованной для противодействия наступлению союзников на северо-восток или восток. [270] К тому же необходимо было стремительно продвигаться, чтобы уничтожить противника прежде, чем он сможет сколотить из разбитых частей достаточное количество войск для обороны Западного вала или Рейна.

В середине августа, перед тем как стало ясно, что поражение немцев к западу от Сены будет молниеносным, как впоследствии и оказалось, генералы Брэдли и Паттон обсудили план посылки трех корпусов, чтобы форсировать Рейн в районе Висбаден, Мангейм и Карлсруэ и быстро закончить войну. К, тому же это был кратчайший путь к Германии, и уже это одно обещало успех. Генерал Брэдли полагал, что обе армии, как 1-я, так и 3-я, должны осуществить этот маневр, а Паттон считал, что 3-я армия при достаточном снабжении сама сможет продвинуться в район Мец, Нанси, Эпиналь и через 10 дней перейдет германскую границу. В то же время у генерала Монтгомери был совершенно другой подход к этому вопросу, в какой-то степени более близкий к первоначальному плану верховного командования, чем планы Брэдли и Паттона. Стремясь как можно быстрее очистить побережье Па-де-Кале от стартовых площадок самолетов-снарядов, получить аэродромы в Бельгии и захватить порт Антверпен, Монтгомери считал, что главный удар должен быть нанесен в северо-восточном направлении. Понимая, что его собственные английские и канадские войска не смогут быстро выполнить эту задачу, он предложил, чтобы часть или все войска Брэдли, опираясь правым крылом на Арденны, двигались на северо-восток, отрезая линии коммуникаций противника и тем самым облегчая продвижение английских войск.

Английские и американские командующие, зная возможности на своих участках фронта и стремясь их быстро использовать, предпочитали удары по противнику каждый в своей полосе. По мнению первых, почти все силы союзников следовало сосредоточить для удара на северо-восток. Вторые считали нужным направить основные американские силы почти строго на восток.

22 августа генерал Эйзенхауэр рассмотрел различные планы своих подчиненных. Его окончательное решение заключалось в том, чтобы направить 21-ю группу армий к северу от Арденн, в то время как 12-я группа армий продвинется южнее Парижа и приготовится к нанесению удара непосредственно к. югу от Арденн. При этом у него были определенные тактические соображения, которые следовало принять во внимание. Чтобы помочь 21-й группе армий выполнить ее ближайшие задачи по уничтожению сил противника между Сеной и Па-де-Кале, он полагал, что необходимо усилить английскую группу армий целым воздушнодесантным соединением, а также другими войсками, которые могут понадобиться. Он отмечал в то же время, что темп продвижения войск генерала Брэдли восточнее Парижа будет зависеть от того, как скоро будут очищены порты Бретани и улучшено снабжение союзников. [271]

23 августа генерал Монтгомери напомнил верховному командующему, что для прорыва вдоль Па-де-Кале на Антверпен надо будет иметь на его правом крыле целую американскую армию. А Брэдли доказывал, что для этой цели будет достаточно одного корпуса. Генерал Эйзенхауэр, хотя и считал, что английский командующий был слишком осторожен, все же согласился с ним в интересах достижения успеха. В то же время он приказал генералу Брэдли использовать оставшиеся силы, чтобы освободить порты Бретани, прикрывать американские коммуникации от возможных ударов из района Парижа и накапливать необходимые запасы для продвижения на северо-восток к Мецу. Осведомленный службой снабжения о том, что она может обеспечить продвижение английских войск в Северной Франции и Бельгии, Эйзенхауэр писал Монтгомери:

«Мы все согласны с этим общим планом. Главное, к чему мы должны стремиться, — быстрота его исполнения. Все работники службы снабжения заверили нас, что они могут поддержать наступление с данного момента; будем считать, что эти люди знают, о чем говорят, и начнем наступление энергично и без промедления».

Поддерживая наступление генерала Монтгомери действиями 1-й американской армии, генерал Эйзенхауэр передал этой армии основную массу горючего, предназначенного для 12-й группы армий, тем самым лишив 3-ю армию средств для быстрого продвижения на восток. Это было ударом по планам Паттона, который полагал, что английский командующий переубедил верховного командующего. Паттона утешал тот факт, что у него все еще было семь хороших дивизий, наступавших в том направлении, которое он и Брэдли ранее наметили. Более того, в его распоряжении было восемь дней, в течение которых он мог продвигаться вперед, после чего он будет вынужден временно остановиться из-за нехватки горючего.

Эйзенхауэр, объясняя Маршаллу свое решение, заявил, что он временно отказался от основного плана: одновременного удара в двух направлениях — на северо-восток и восток, чтобы помочь Монтгомери захватить чрезвычайно важные объекты на северо-востоке. Он считал, что изменение необходимо, даже если оно будет мешать осуществлению его плана — продвижению на восток через Мец, так как у 21-й группы армий не хватало сил для выполнения своей задачи. Затем он добавил, что не сомневается в способности 12-й группы армий достичь франко-германской границы, но

«не видел смысла переходить ее, пока для этого не будут созданы необходимые условия».

26 августа Монтгомери, все еще выполнявший функции командующего сухопутными силами на континенте, сообщил генералам решение верховного командующего. [272] Он поставил следующие задачи: 1-я канадская армия очищает побережье Па-де-Кале; 2-я английская армия быстро наступает в Бельгию; 1-я американская армия поддерживает наступление английской армии, продвигаясь в направлении Париж, Брюссель с целью развернуть затем войска в районе Маастрихт, Льеж, восточнее Брюсселя, и в районе Шарлеруа, Намюр, южнее Брюсселя. Командующий 21-й группой армий в своем выступлении подчеркнул особую задачу английских войск, которая возникла с середины июня, заявив, что быстрое продвижение

«скоро принесет облегчение нашим семьям и друзьям в Англии после уничтожения стартовых площадок для самолетов-снарядов в районе Па-де-Кале».

Потери от самолетов-снарядов и ракет в Соединенном Королевстве за 1944–1945 годы

	Количество		Убито		Серьезно ранено
	сам.-снаряды*	ракеты**	сам.-снарядами*	ракетами**	сам.-снарядами*	ракетами**
В Лондоне	2563	517	5373	2642	15258	5670
В других местах	3327	537	462	213	1504	598
Всего	5890	1054	5835	2855	16762	6268

*С 12 июня 1944 г. по 29 марта 1945 г.
**С 8 сентября 1944 г. по 27 марта 1945 г.

Генерал Брэдли поддержал ориентировочный план генерала Монтгомери, но просил изменить границу между группами армий так, чтобы Брюссель вошел в полосу 2-й английской армии, а не 1-й американской армии. Это изменение было принято командующим 21-й группы армий. Помимо этих мероприятий, относящихся к 1-й армии, генерал Брэдли приказал 3-й армии завершить захват Бретани, прикрыть южное крыло 12-й группы армий и приготовиться к продолжению наступления с целью захвата переправ через Рейн между Мангеймом и Кобленцом.

Решение генерала Эйзенхауэра направить 1-ю американскую армию на северо-восток на время наступления английских войск от Сены к Антверпену сопровождалось непоколебимой решимостью как можно быстрее вернуться к прежнему -плану верховного штаба — наступать на Германию в двух направлениях: севернее Арденн и южнее этого района через Мец. [273] В начале сентября планирующие органы начали думать над тем, каким образом можно использовать корпус 1-й армии для поддержки наступления 3-й армии на Саар, а также для наступления вверх по Мозелю или к Франкфурту, пока остальные английские и американские войска будут продвигаться на северо-восток. 2 сентября в Шартре генерал Эйзенхауэр обсуждал с генералами Брэдли, Ходжесом и Паттоном дальнейшие планы. Результатом принятых там решений явился приказ командующего 12-й группой армий своим подчиненным приготовиться к наступлению 3-й армии и одного корпуса 1-й армии на Мангейм, Франкфурт и Кобленц.

Генерал Эйзенхауэр высказал свое одобрение наступления на восток, заявив, что оно будет зависеть от успеха удара на севере, который имеет свои преимущества и более веские основания на приоритет в снабжении. Касаясь проблемы снабжения, которая, как он опасался, может в будущем доставить много хлопот, Эйзенхауэр отмечал:

«Мы наступали так быстро, что дальнейшее продвижение на больших участках фронта, даже при очень слабом сопротивлении противника, почти невозможно... Чем ближе мы будем подходить к «линии Зигфрида», тем больше мы растянем свои силы, и в конце концов мы будем вынуждены иметь период относительного бездействия. Потенциальная опасность состоит в том, что, пока мы временно остановимся, противник сможет отовсюду собрать разгромленные остатки своих войск и быстро реорганизовать их для обороны «линии Зигфрида» или Рейна. Из общей обстановки видно, что теперь, как никогда раньше, мы должны вынудить противника повсеместно растянуть свои силы».

С точки зрения фельдмаршала Монтгомери недостаток снабжения не мог создать прочной базы для осуществления плана растягивания сил противника по всей линии фронта. Кроме того, он утверждал, что ресурсы союзников недостаточны для мощного наступления на двух направлениях и что компромиссное решение только продлит войну. Он настаивал на том, чтобы наступление на Рур поддерживалось всеми силами:

«Сейчас мы достигли той стадии, когда один действительно мощный и сильный удар на Берлин, по всей вероятности, достигнет цели и, таким образом, положит конец войне с Германией».

Генерал Эйзенхауэр ответил, что никакое перераспределение имеющихся ресурсов,

«не сможет обеспечить наступление на Берлин».

Поскольку основная масса немецкой армии на Западе уничтожена, продолжал он, необходимо прорвать «линию Зигфрида», форсировать на широком фронте Рейн и захватить Рур и Саар. Такой удар позволит союзникам зажать в тисках два главных промышленных района Германии и в значительной степени подорвет ее способность вести войну. [274] Это поможет отрезать войска, отступающие с юга Франции, даст союзникам свободу действий и вынудит противника рассредоточить свои силы на широком фронте. Верховный командующий, отдавая предпочтение наступлению войск Монтгомери на северо-востоке, считал в то же время важным, чтобы наступление войск Паттона создало условия для выполнения первоначального плана на заключительных этапах кампании. Как он полагал в то время, для продвижения в Германию можно было бы воспользоваться всеми имеющимися коммуникациями и направить южное крыло войск, высадившихся на севере Франции, к Рейну в район Кобленца. Тем временем воздушнодесантные войска были бы использованы для захвата переправы через Рейн, давая возможность союзным войскам проникнуть глубоко в Рурскую область и создать угрозу Берлину. К этому он добавил, что осуществление этих ударов основывается на быстроте, которая в свою очередь зависит от бесперебойного снабжения войск, «напряженного теперь до предела».

Фельдмаршал Монтгомери доказывал, что положение со снабжением войск делает необходимым мобилизовать все ресурсы с целью обеспечения наступления на Германию на одном направлении. Глубоко уверенный в том, что

«перераспределение наших теперешних ресурсов всех видов будет отвечать требованию проведения одного удара»,

он просил генерала Эйзенхауэра пересмотреть свое решение. Плановые органы верховного штаба считали точку зрения Монтгомери слишком оптимистичной. Они предполагали, что к концу сентября могут быть двинуты на Берлин максимально три корпуса союзников и то только в том случае, если в Нормандии и Бретани останется лишь пять корпусов, если 4 сентября будет взят Антверпен, если ежедневная пропускная способность портов Па-де-Кале будет составлять 7000 тонн и если подвоз по воздуху составит ежедневно 2000 тонн. Тем не менее верховный штаб предпринял ряд мер для дополнительной поддержки наступления Монтгомери. 7 сентября генерал Гинган в отчете своему начальнику сообщал, что верховный штаб удовлетворил на 80% заявки англичан на локомотивы и подвижной состав и что отпуск средств будет увеличен. Он также заявил, что наступление на севере должно иметь преимущество в воздушном снабжении и получит воздушноде-сантную армию как средство захвата острова Валхерен и устья Шельды в надежде открыть подступы к Антверпену.

Новое распределение средств, хотя и удовлетворяло Монтгомери, все же давало меньше, чем нужно было ему для мощного наступления на Германию. Еще меньше его устраивал тот факт, что в начале сентября верховный командующий приказал генералу Брэдли продолжать наступление на восток и выделить 3-й армии дополнительное количество горючего. С санкции Эйзенхауэра командующий 12-й группой армий приказал 1-й армии форсировать Рейн около Кельна, Бонна и Кобленца, а 3-й армии — в окрестностях Мангейма и Майнца и если удастся, то и около Карлсруэ. [275]

9, 10 и 11 сентября генерал Эйзенхауэр обсуждал с командующими группами армий и с командующим морскими силами направления наступления и другие вопросы. 10 сентября в Брюсселе на наиболее важном из этих трех совещаний он встретился с главным маршалом авиации Теддером, генералом де Голлем и фельдмаршалом Монтгомери. Верховный командующий отказался обсуждать то, что он называл «концентрированным ударом» в сердце Германии. Он считал, что, пока у немцев еще есть резервы, наступление только в одном направлении на любом участке фронта наверняка потерпит провал. Поэтому генерал Эйзенхауэр не хотел прекращать активные действия на юге. Он подчеркнул, что главной целью является открытие порта Антверпен, но добавил, что хочет отложить эту операцию, пока не будут приняты меры по захвату плацдарма за Рейном у Арнема и охвату «линии Зигфрида».

Войска генерала Паттона быстро продвигались вперед. 14 сентября генерал Брэдли смог заявить, что 3-я армия с боем форсировала реку Мозель. Отмечая, что последующие 48 часов покажут, насколько быстро Паттон может продвигаться, командующий 12-й группой армий добавил, что если 3-я армия не сможет достичь успеха северо-восточнее Меца, то он перенесет действия на север. Но верховный командующий смягчил свой предыдущий приказ, указав, что если Монтгомери сможет продвигаться вперед с тем количеством снабжения, какое ему обещано, а Ходжес будет полностью снабжаться до момента, пока не захватит свой первый основной объект, то для Паттона не будет оснований не продолжать наступательные действия, если условия для них будут благоприятны.

Эти уступки 12-й группе армий, хотя и ограниченные рядом условий, показались фельдмаршалу Монтгомери опасными для планов предстоящей воздушнодесантной операции в районе Арнема и кампании по овладению портом Антверпен. С точки зрения некоторых офицеров его штаба, разрешение Паттону продолжать наступление на восток, в то время как Монтгомери ориентировался на северо-восток, мешало командующим нанести сильный удар и ослабляло центр фронта союзников в районе Арденн. На высказанные фельдмаршалом по этому вопросу опасения генерал Эйзенхауэр ответил накануне Арнемской операции:

«Вчера я послал руководящего офицера штаба к генералу Брэдли, чтобы убедиться, что все его войска и распределение снабжения будут точно соответствовать этому плану. Хотя его временное распоряжение от 10 сентября внешне не вполне соответствует плану главного наступления нашим левым крылом, в действительности все, что он предпринимает, соответствует Вашим намерениям».

Далее он продолжал: [276]

«Таким образом, левое крыло Брэдли ведет упорные бои, чтобы поддержать Вас; 3-я армия продвигается на север, чтобы поддержать Ходжеса; 6-я группа армий нацелена так, чтобы оказать поддержку справа всему наступлению».

Подчеркивание верховным командующим на конференции 10 сентября важности овладения портом Антверпен, можно сказать, характеризовало новую фазу в планировании операций союзниками. В начале сентября главное внимание уделялось ударам в направлении Рейна. Правильность этой стратегии, казалось, была подтверждена захватом 4 сентября Антверпена. Но когда стало ясно, что данный успех не представляет ценности, пока противник не выбит с позиций севернее и южнее устья Шельды, протянувшихся на 50 миль к морю, генерал Эйзенхауэр выдвинул на первое место операцию по захвату устья Шельды. После совещаний 9, 10 и 11 сентября он убедился в правоте своей точки зрения, а именно, что

«скорейший захват глубоководных портов и улучшение условий снабжения войск в нашем тылу является предпосылками к окончательному и решительному наступлению на собственно Германию».

Большое влияние на Эйзенхауэра оказывал тот факт, что союзные войска все еще получали снабжение через необорудованные берега и что семь — десять дней плохой погоды в районе Ла-Манша могли парализовать продвижение армии. Он приказал 21-й группе армий, кроме подступов к портам Ла-Манша, быстро обеспечить подступы к Антверпену и Роттердаму, 12-й группе армий — вынудить Брест к сдаче, а 6-й и 12-й группам армий — обеспечить подвоз снабжения из Марселя на север. Объединенный комитет начальников штабов поддержал стремление Эйзенхауэра к захвату глубоководных портов. На конференции начальников штабов в Квебеке они высказали предпочтение наступлению на Германию на севере перед наступлением на юге и подчеркнули необходимость открытия северных портов, «особенно Антверпена и Роттердама, до наступления плохой погоды».

Прежде чем начать антверпенскую операцию, фельдмаршал Монтгомери осуществил наступление в районе Арнема. С окончанием этой операции наступление на Германию полностью прекратилось. На других фронтах наступление к середине сентября фактически оказалось в тупике. Обзор положения со снабжением союзных войск в предшествующие четыре — шесть недель может помочь уяснить, почему преследование прекратилось, не достигнув Рейна.

Причины прекращения наступления

Ясно, что потребности четырех быстро продвигавшихся армий, требовавших ежедневно миллион галлонов горючего, вели к перенапряжению коммуникаций союзников, которые частично простирались до Шербура и берегов высадки союзных войск. [277] Эти затруднения, безусловно, сделали невозможным проведение ряда одновременных ударов с целью прорыва «линии Зигфрида», а также ставили под сомнение успех одного мощного удара через Рейн. Еще в начале планирования операции «Оверлорд» многие штабы признавали трудности снабжения как одну из наиболее важных проблем. Поэтому они указывали на важное значение захвата достаточного количества портов для доставки необходимого количества снабжения, особенно подчеркивая первостепенную важность Шербура, Гавра и портов Бретани в том случае, если наступление на Германию будет длительным. Планировщики полагали, что темпы наступления за Сеной будут гораздо медленнее, чем это получилось в действительности. Из расчета накопления военных материалов на берегу за июнь 1944 г. 90-й день наступления (4 сентября 1944 г.) был установлен для достижения Сены, 200-й (23 декабря 1944 г.) — бельгийской границы, 330-й (2 мая 1945 г.) — германской границы севернее Аахена и 360-й день (1 июня 1945 г.) как день капитуляции.

Как первая, так и последняя из этих дат, как оказалось, были намечены с недооценкой возможностей. 3-я армия достигла Сены на 75-й день (20 августа 1944 г.), а капитуляция произошла на 336-й день (8 мая 1945 г.). Эти выкладки, которыми похвалялись штабы, были направлены на то, чтобы затушевать тот важный для оценки дела снабжения факт, что на 97-й день (11 сентября 1944 г.), т. е. неделей позже намеченного дня для выхода на Сену и за семь месяцев до запланированного срока выхода к германской границе севернее Аахена, союзные войска вступили на территорию Германии. Но именно во время стремительного преследования между Сеной и германской границей снабженческие и транспортные возможности оказались безнадежно недостаточными для развивавшегося наступления. Правда, в середине августа, когда армии начали ощущать недостаток в снабжении, планирующие органы пересмотрели свои расчеты. В то же время английские планировщики считали, что между 10 августа и 10 сентября могут быть созданы плацдармы на восточном берегу Сены у Руана и что после 10 сентября можно будет продвигаться на Амьен. Планирующие органы верховного штаба были менее оптимистичны, считая, что до октября продвижение восточнее Сены и Луары должно будет осуществляться главным образом английскими войсками. Они полагали, что продвижение американских войск дальше линии Нант, Орлеан должно быть отложено до конца октября. В связи с тем, что союзникам пришлось бы снабжать население Парижа продовольствием в случае его захвата, планирующие органы предпочли отложить овладение городом до тех пор, пока будет расширена железнодорожная сеть в Бретани и Нормандии и будут взяты порты на Сене. [278] 23 августа заместитель начальника снабжения 12-й группы армий заявил, что английские войска будут у Сены 1 сентября, на Сомме — 15 сентября и у других объектов (очевидно, в Северной Франции и Бельгии) — к 1 ноября. Начальник штаба 21-й группы армий генерал Гинган согласился с этими датами, за исключением того, что он надеялся достичь «других объектов» к 15 октября.

В середине августа, когда широкие возможности для быстрого продвижения войск стали очевидными, союзные службы снабжения приложили большие усилия для материального обеспечения развивающегося наступления. Войска зоны коммуникаций сооружали трубопроводы для подачи горючего, прокладывая до 30–40 миль в сутки. Особое значение придавалось быстрому восстановлению железнодорожных линий с тем, чтобы перегруженные работой автомобильные роты можно было использовать более экономично. В конце августа, в момент наибольших трудностей в снабжении, были организованы вспомогательные перевозки по воздуху и линия автогрузовых перевозок «Ред бол», для того чтобы ликвидировать нехватку горючего, которая стала еще ощутимее, когда развернулось наступление за Сеной.

Как и опасались планирующие органы верховного штаба, освобождение Парижа увеличило тяжелый груз, который лег на плечи американской службы снабжения, и непосредственно отразилось на подаче горючего боевым войскам. Трудности возросли также из-за того, что авиацию, занятую перевозкой горючего 1-й армии, было решено вернуть военно-транспортному командованию для подготовки к предстоящей воздушно-десантной операции. 29 августа начальник отдела по руководству гражданской администрацией штаба 12-й группы армий заявил, что столица Франции нуждается ежедневно в 2400 тоннах предметов снабжения, и предложил поставлять его по воздуху. Генерал Брэдли выделил первоначально 500 тонн за счет военных нужд, но в тот же день в другом распоряжении сообщил, что, исходя из дополнительных сведений о нуждах снабжения города, будет

«всего ежедневно поставляться 1500 тонн независимо от того, как это отразится на военных действиях».

Перевод авиации для подготовки к десантной операции и использование воздушных перевозок для снабжения гражданского населения привели к почти полному прекращению 'подвоза горючего к 3-й армии, которая с 25 августа являлась главным клиентом воздушных перевозок.

В связи с продвижением армии дальше на восток появилось еще одно осложнение: проблема сооружения достаточного количества надлежащих аэродромов, способных принимать самолеты, необходимые для поддержания темпа наступления наземных войск. Быстрое продвижение вперед танковых колонн означало, что тяжесть, которая ложилась на инженерные войска, сооружавшие аэродромы, оказалась в отношении материалов, людей и времени большей, чем возможности существующих организаций. [279]

Нельзя быть уверенным, что и передача всех запасов войскам Монтгомери дала бы возможность форсировать Рейн до того, как противнику удалось реорганизовать свою оборону. Предоставление возможности 21-й группе армий получить полностью снабжение, на которое она претендовала в конце августа, означало бы прекращение продвижения 3-й американской армий у Парижа; задержку соединения войск, действовавших в Северной и Южной Франции; неудачу в захвате частей противника, отступавших из Юго-Западной Франции в Германию; обнажение правого фланга армии и возможный удар по нему противника с другой стороны. Если бы удалось форсировать Рейн, пока противник еще не был подготовлен, что потрясло бы Германию и вынудило ее армии к капитуляции, то, очевидно, все эти возможные опасности вообще не могли бы появиться. Если же единым ударом через Рейн не удалось бы сломить сопротивление Германии, сомнительно, чтобы войска, нанесшие этот удар, могли бы и далее получать снабжение в необходимом для их действий масштабе.

В равной степени трудно определить, позволила бы передача всего наличного довольствия войскам генерала Паттона достичь Рейна через полторы — две недели. По этому вопросу в конце августа 1944 г. начальник оперативного отдела штаба 3-й армии писал, что, видимо, армии придется замедлить темп продвижения с тем,

«чтобы органы снабжения смогли провести ряд мероприятий, которые дадут им возможность не отставать от движения войск».

Частично это объяснялось тем фактом, что 3-я армия вела боевые действия в районах, отстоявших друг от друга на 600 миль, а также имела фактически открытый фланг на протяжении более 1000 миль, который прикрывался менее чем двумя дивизиями и 19-м тактическим авиационным командованием.

Провал расчетов союзников на достижение победы в конце августа можно было отчасти объяснить недостатком оптимизма у органов, планировавших операцию «Оверлорд». Коммуникации, созданные с расчетом на более медленное и более тяжеловесное наступление, чем то, которое развернулось, не смогли обеспечить осуществление 10–20-дневного преследования, а без этого нельзя было создать условия для уничтожения противника вблизи Рейна. В первоначальных планах снабжения большое значение придавалось открытию портов Бретани и Гавра и накоплению запасов в районе западнее Сены, прежде чем начинать наступление на Рур. Вплоть до 1 сентября порты Бретани считались чрезвычайно важными стратегическими объектами. К 9 сентября, когда (Паттон и Брэдли обсудили данную проблему, произошло значительное изменение прежней точки зрения. [280] Позднее генерал Паттон писал:

«Мы оба считали, что бесполезно было брать Брест в то время, так как он был слишком отдален, а его порт сильно разрушен. С другой стороны, мы решили, что если уже американская армия взялась за дело, то оно должно быть выполнено. Поэтому было все же необходимо овладеть Брестом».

По крайней мере три первоклассные дивизии 3-й армии и ценные транспортные средства были связаны здесь в то время, когда ощущалась острая нужда в войсках и перевозочных средствах для действий на востоке.

Вряд ли союзники в каком-либо отношении были готовы воспользоваться теми большими возможностями, которые им представлялись для разгрома немецких войск до наступления зимы. Накопление людских и важнейших материальных ресурсов в Англии, прибытие дивизий во Францию, реквизиция и перевозки ресурсов для гражданского населения, организация военной администрации, перестройка железнодорожных линий, прокладка нефтепроводов, т. е. фактически вся сложная военная машина была пущена на более медленный ход, чем требовалось в конце августа. К сожалению, период больших возможностей длился только несколько недель, а этого было недостаточно, как бы велики ни были усилия, чтобы провести необходимую реорганизацию службы тыла для обеспечения быстрой победы.

В этот период путаницы, большой растяжки линий коммуникаций, острой необходимости в гибких действиях различного характера, большинство из которых могло бы превосходно осуществляться, если бы имелись средства, верховный командующий решил остаться верным своему первоначальному плану нанесения главного удара на севере и проведения вспомогательного наступления на юге. В первом смелом броске через Сену, когда Эйзенхауэр намеревался очистить Па-де-Кале и захватить Антверпен, он поддержал наступление войск Монтгомери на северо-востоке и бросил для их поддержки большую часть сил 1-й армии. При этом большая часть американского горючего была отдана 1-й армии, что фактически привело 3-ю армию к остановке непосредственно восточнее Парижа. Когда к 5 сентября положение со снабжением несколько улучшилось, генерал Эйзенхауэр сделал вывод, что 3-я армия может возобновить наступление на Саар и Франкфурт, и тем самым вернулся к первоначальной идее верховного командования о наступлении в двух направлениях. В то же время он послал все войска 1-й армии, кроме одного корпуса, на северо-восток для поддержки главного наступления. В течение последующих двух недель он отдал командующему 21-й группой армий большинство имевшихся паровозов и подвижного состава, транспорт трех американских дивизий и средства воздушнодесантной армии. [281] Принимая эти решения, Эйзенхауэр стремился воспользоваться представившимися кратковременными возможностями для развития успеха. В то же время он придерживался целей, которые были намечены перед началом вторжения, как важнейших целей для достижения победы: захват промышленных районов, жизненно важных для Германии, без которых она не могла продолжать войну; использование направлений, которые обеспечивали лучшие возможности для маневра; принуждение противника растянуть силы на широком фронте; оттеснение максимального количества немецких войск к западу от «линии Зигфрида» и Рейна. [282]

Дальше