Операции Черноморского флота против Босфора
Бомбардировка Босфора 28–29 марта 1915 г.
Босфор как объект блокады
В своих соображениях о способах прекращения деятельности турецких угольных транспортов, представленных в ставку в январе 1915 г., в связи с требованиями усиления активности флота против Угольного района, адм. Эбергард указывал, что прекращение такового движения
«возможно лишь тесной блокадой Босфора, но эта операция не по силам Черноморскому флоту, потому что его база — Севастополь — слишком удалена от Босфора и флот больше проводил бы времени на переходах от места блокады к порту для погрузки угля».
Кроме того, по мнению командования, флот до вступления в строй новых линейных кораблей не имеет достаточного преимущества в силах, чтобы рисковать боем с неприятелем в непосредственной близости от его портов, т. е. при обстоятельствах, явно благоприятных для неприятеля.
«Сражение вблизи своего порта, — говорилось в докладе о задачах флота, — дает много преимуществ, потому что путь отступления, в случае неудачного исхода боя, вполне обеспечен, вне зависимости от погоды и полученных повреждений. Наоборот, флот, сражающийся вдали от своей базы, в особенности если он не обладает преимуществом в ходе, [84] рискует, в случае неудачного исхода боя, полным разгромам от быстроходных судов и миноносцев противника. Таким образом, в бою у Босфора мы рискуем всей, а противник — ничем».
И в заключение высказывалось, что Черноморскому флоту
«до готовности линейного корабля Мария не следует рисковать боем в непосредственной близости от Босфора».
Таким образом, указывая на невозможность непосредственных операций флота у Босфора, которые могли бы вызвать решительное столкновение с главными силами неприятельского флота, адм. Эбергард считал, что при наличии тех сил, которыми располагал флот в январе 1915 г., последний должен ограничиться:
а) недопущением действий противника против русского побережья и его крупных высадок и перевозок в район юго-восточной Анатолии;
б) воспрепятствованием снабжению анатолийской армии и доставкам топлива из Угольного района периодическими операциями на путях сообщения неприятеля.
Соображения эти, получив одобрение верховного командования, вызвали директиву от 17 января, в которой, одновременно с подтверждением выполнения указанных выше пунктов, по отношению к. действиям у Босфора предписывалось
«избегать боя в неравных условиях, т. е. в непосредственной близости от Босфора», так как «в настоящий момент море нужно противнику, а не нам, почему и следует его заставить искать боя с нами».
Что касается экспедиции на Босфор, то в директиве определенно говорилось, что таковая может состояться только тогда, когда неприятель на главном театре будет окончательно сломлен.
«Пока этот момент нельзя определить даже и приблизительно, но можно с уверенностью сказать, что флот будет иметь некоторое время для ремонта и подготовки к новой операции, так как сбор необходимого числа войск [85] к пунктам посадки на суда займет продолжительное время — не меньше месяца»{56}.
Однако, уже через две недели после получения этой директивы, ставка сочла необходимым внести в нее серьезный корректив. Телеграммой от 3 февраля начальник штаба ставки уведомил командование, что,
«ввиду полученных известий о выходе в ближайшее время турецкого флота в море в полном составе, главковерх, в отмену предыдущего, повелел разрешить вам действовать по усмотрению».
Другими словами, в случае, если бы командование нашло необходимым дать бой неприятелю при выходе его из Босфора, последнее разрешалось.
Неприятель не выходил из Босфора, и положение осталось без перемены, хотя и не надолго. 19 февраля ставка экстренной телеграммой сообщила:
«В ближайшее время предполагаются совместные действия англо-французского флота с участием их десантного корпуса против Дарданелл. Черноморскому флоту надлежит оказать содействие в виде демонстрации у проливав, которая, в зависимости от достижении нашими союзниками успеха, может быть развита включительно до занятия Босфора совместно Черноморским флотом и флотом союзников».
Однако, последовавшие вскоре после начала Дарданельской операции неудачи союзников исключили всякую возможность занятия Босфора десантом, и Черноморскому флоту оставалось лишь оказывать посильное содействие союзникам путем демонстраций. По существу, единственным возможным видом их являлась бомбардировка укреплений Босфора и демонстративное пребывание флота перед Босфором, якобы, с целью осуществления здесь десанта.
В Одессе производились открытые приготовления транспортной флотилии, стягивание сюда войск, пробные посадки и тому подобные действия, имевшие целью ввести разведку неприятеля в заблуждение. [86]
Угроза русского десанта на Босфор должна была удерживать в районе Константинополя те 4 турецких корпуса, которые с начала войны были расположены там для обороны прибосфорского района и столицы и при отсутствии этой угрозы могли быть переброшены для обороны Дарданелл и Галлиполийского полуострова.
5 марта первый лорд английского адмиралтейства Черчилль сообщил главковерху, что
«великобританское правительство самым серьезным образом надеется, что, когда наступит момент прорыва английского флота в Мраморное море, русский флот, одновременно с началом атаки Дарданелл союзниками, начнет систематическую, с дальнего расстояния, бомбардировку внешних фортов Босфора, чему придается первостепенное значение».
Было условлено, что командующие обоими флотами, адм. Эбергард и адм. Карден, войдут в постоянную связь между собой и согласуют свои действия в зависимости от хода событий у Дарданелл. Идя навстречу союзникам, ставка предписала черноморскому командованию
«прекратить подвоз угля из Зунгулдака и войти в связь с командующим союзным флотом, действующим у Дарданелл, и руководствоваться его пожеланиями».
В соответствии с последним, флот усилил блокадную службу у побережья Угольного района, предприняв ряд крейсерских набегов в районе Босфор — Эрегли — Керемле, как всем флотом, так и отдельными его соединениями. Согласно переговорам с командующим англо-французским соединенным флотом у Дарданелл, было условлено, что последний за четыре дня до предполагаемого прорыва через Дарданеллы уведомит о том адм. Эбергарда, для того чтобы он мог приготовиться к намеченным бомбардировкам Босфора.
Для связи с союзниками и изучения опыта борьбы флота с береговыми укреплениями был командирован на английский флот кап. 2-го ранга М. Смирнов, на обязанности которого было сообщать о ходе операций у Дарданелл. [87]
14 марта Смирнов телеграфировал адм. Эбергарду следующее:
«Английский адмирал сообщил мне, что, по соглашению правительств, решено, что русский флот начнет бомбардировку за 4 дня до конца прорыва союзников через Дарданеллы. Лично приняв участие в борьбе с укреплениями Дарданелл, видел, что сильнейшие батареи приводятся к молчанию через час после начала бомбардировки их двумя кораблями типа Агамемнон {57}. Турецкие снаряды 355-мм калибра производят ничтожное действие по кораблям, мины легко вытраливаются. Когда союзные флоты появятся перед Царьградом, следует ожидать, что турки заключат мир на каких угодно условиях и Босфора брать не придется. Решение нашей исторической задачи произойдет без нашего участии. На основании легкости борьбы с укреплениями, позволяю себе доложить, что нам следует начать разрушение босфорских укреплений теперь же, хотя бы с риском потерь».
Слишком преждевременные заключения эти, в корне разошедшиеся с ближайшей действительностью дальнейшего хода Дарданельской операции{58}, были сообщены одновременно в ставку и вызвали ряд директив последней о производстве по первому требованию союзников бомбардировок укреплений Босфора Черноморским флотом.
Однако, прошло не менее двух недель, пока в этом представилась надобность.
Бомбардировка 28 марта
Получив извещение английского командования, что в ближайшее время ожидается прорыв союзного флота в Мраморное море, командование Черноморским флотом наметило выполнение операции у Босфора на 28–31 марта, с целью [88] произвести ряд повторных бомбардировок верхних босфорских укреплений и затем поиск флотом по побережью Угольного района с обстрелом пунктов добычи угля отдельными соединениями. Операция бомбардировки должна была сопровождаться, в зависимости от погоды, налетами воздушных сил морского флота.
Намеченный план предрешал следующую схему выполнения. Придя с рассветом со всем флотом на вид Босфора, командование отделяет два линейных корабля, Три Святителя и Ростислав, для бомбардировки; последние, подойдя под проводкой тральщиков и охранных миноносцев на дистанцию до 60 кабельтовых ко входу в Босфор, обстреливают, идя средним ходом, батареи верхнего Босфора, расположенные по обеим сторонам пролива. Одновременно авиатранспорт Николай I (5 гидросамолетов) и крейсер Алмаз (1 гидросамолет) отправляют свои самолеты в пролив для разведки и бомбометания кораблей противника и его батарей. Флот прикрывает операцию, держась против пролива на больших глубинах (более 200 м) в ожидании выхода больших кораблей противника для принятия боя. С появлением Гебена бомбардирующие корабли отходят к флоту. В зависимости от результатов, бомбардировки и состояния погоды, операция повторяется.
27 марта флот в составе 5 линейных кораблей (Евстафий, Иоанн Златоуст, Пантелеймон, Три Святителя, Ростислав), 3 крейсеров (Кагул, Память Меркурия, Алмаз), одного авиатранспорта (Николай I), минной бригады (9 миноносцев) и 6 тральщиков{59} вышел из Севастополя курсом на Босфор В 6 час. утра 28 марта, с открытием турецких берегов, по сигналу командующего (флаг на Евстафии) линейные корабли Три Святителя и Ростислав, крейсер-Алмаз, авиатранспорт Николай I, предшествуемые тральщиками и охраняемые миноносцами, отделились от флота и направились к Босфору. Флот, имея в дозоре два крейсера, оставался в море на ходу, держась против пролива в расстоянии 12–15 миль. Горизонт чист, море в легкой дымке, ветер 1 балл, внутренность пролива хорошо видна. [89]
В 7 час. Николай I и Алмаз, застопорив машины, стали спускать свои гидросамолеты в 10 милях от пролива. Оба линейных корабля продолжали свое движение к Босфору, причем в 7 ч. 20 м., когда тралящий караван подошел к берегу на расстояние 80 кабельтовых, батареи открыли огонь, однако, безрезультатный, так как не было даже видно падений снарядов. К 7 ч. 30 м., когда часть гидросамолетов была уже на воде и готовилась к полету, было получено приказание командующего флотом «не увлекаться бомбометанием; главная задача — разведка».
Поднявшиеся самолеты были немедленно обстреляны с батарей шрапнелью и ружейным огнем, но безрезультатно. Вскоре же первый из вылетевших самолетов донес, что в устье пролива замечены два небольших миноносца и несколько глубже — третий, большего размера{60}.
С приближением линейных кораблей на указанную дистанцию под азиатским берегом в районе мыса Эльмас был замечен большой четырехмачтовый однотрубный пароход, видимо, груженый, который пытался прорваться в Босфор, идя полным ходом. Из пролива в это время ему навстречу, сигналя прожекторами, вышли два миноносца. Пользуясь отличной видимостью, Три Святителя немедленно открыл огонь с дистанции 65 кабельтовых, причем с третьего выстрела было получено первое попадание, а затем, когда пароход повернул к берегу, с целью уйти под защиту батарей Эльмаса, новое попадание в корму вызвало пожар. Было видно, как команда спускает шлюпки и оставляет горящее судно, вскоре приткнувшееся к отмели. Часа полтора спустя на судне произошел сильный взрыв, окутавший его облаком дыма{61}.
Миноносцы, были отогнаны двумя залпами Ростислава, после чего ушли в пролив. [90]
Покончив с пароходом, Три Святителя в 10 ч. 30 мо идя 6-узловым ходом за тральщиками, открыл огонь по азиатским батареям сперва в районе мыса Эльмас, затем по укреплениям в районе Анатоли-Фенер. Следуя ему в кильватер, Ростислав повторял стрельбу по тем же батареям вслед за окончанием стрельбы головного корабля.
Обстрел азиатских укреплений продолжался до 11 ч. 50 м., причем по Эльмасу было выпущено 305-мм фугасных снарядов — 6, 152-мм — 50 (Три Святителя) и 254-мм — 10 (Ростислав), а по Анатоли-Фенер 305-мм фугасных снарядов — 9 и 254-мм — 6. По наблюдениям с кораблей и самолетов, снаряды ложились хорошо, но степень разрушения определить было невозможно, так как точного прицельного огня из-за легкой мглы на берегу вести было нельзя и обстрел велся по площадям. Батареи не отвечали.
К этому времени летчики выяснили, что вплоть до Золотого Рога в проливе больших судов нет. По их наблюдению, было несколько прямых попаданий в батареи, причем в одном случае был вызван взрыв, давший характерный столб дыма, окутавший на время одну из батарей{62}.
В 11 час, повернув на обратный тале, корабли с той же дистанции обстреляли батареи румелийского берега в районе Панас-Бурну, выпустив 19–305-мм фугасных снарядов и 5–254-мм. Пересекая линию пролива, корабли отчетливо видели ряд ближайших внутренних батарей, где не было мглы, но не могли их обстрелять, так как корабельный угол возвышения башенных орудий обоих кораблей не давал нужной дистанции.
Начальник бригады, руководивший операцией бомбардировки, в своем донесении писал, что он считает стрельбу удачной,
«поскольку возможно требовать при данных условиях, когда батареи себя не обнаруживают и расположены за хорошими укрытиями».
Вместе с тем, он полагал нужным указать на то существенное значение для маневрирования течения, которое [91] имело здесь сильно выраженный характер: в течение одного получасового галса корабли были снесены к W слишком на полторы мили; таким образом,
«как точное траление по курсу, так и удержание кораблей на необходимом во время совместного хода с тральщиками месте было невозможно».
К 12 ч. 30 м. корабли закончили обстрел и по сигналу командующего отошли на присоединение к флоту. С их подходом на флагманском корабле был поднят сигнал:
«Поздравляю флот с историческим днем первой бомбардировки укреплений Босфора» {63}.
Построившись в походный порядок, флот отошел к северу и остальной день и ночь провел в море, с расчетом с рассветом снова подойти к Босфору, чтобы повторить бомбардировку.
В 6 час. 29 марта флот снова подошел на видимость Босфора. Условия погоды были те же, но мгла была гуще и очертания берегов едва намечались.
Бомбардировка 29 марта
Тем же кораблям и авиатранспорту было приказано повторить бомбардировку. На этот раз командование несколько изменило задание, и по семафору было передано на бомбардирующие корабли:
«Сегодня план маневрирования тот же, расход снарядов тот же. Ростиславу - вчерашняя батарея на мысе Пайрас, Трем Святителям - две батареи новых пушек южнее Румели-Фенер. Если по вас будут стрелять батареи, то разрешается выбирать и другие цели». [92]
Одновременно на Николай I было передано новое задание для летчиков:
«Задача на сегодня: обязательная часть — 1) держать Босфор под непрерывным наблюдением, 2) корректировать стрельбу; часть желательная — проверить глубже место Гебена. Летать только на абсолютно исправных аппаратах и брать на себя только выполнимые задачи».
В 7 ч. 10 м. оба корабля, предшествуемые тральщиками и охранными миноносцами, направились по назначению.
Что касается полетов аппаратов, то они несколько задержались из-за отсутствия у летчиков сведений, какие цели и в какой последовательности предположено обстрелять, так как корректировка являлась новым заданием, а штаб командования не сообщил районов и пунктов бомбардировки.
В 7 ч. 30 м., в дополнение к полученным заданиям, корабли получили новое приказание:
«Если окажется возможным, желательно обстрелять заданные батареи и средним калибром. Башням увеличить расход, обстрелять хорошо видимые и внутренние батареи».
В 8 ч. 10 м. Николай I спустил первый самолет, вылетевший по назначению.
Однако, выполнить бомбардировку не удалось.
По мере приближения отряда к Босфору, было ясно, что обстрел состояться не может, так как мгла перешла в густой туман, который к 9 час. настолько усилился, что головной миноносец, шедший впереди тралящего каравана на расстоянии 17 кабельтовых, едва был виден. Подойдя на 70 кабельтовых к проливу, начальник отряда убедился, что бомбардировка невозможна, и повернул к флоту, дав радио о неосуществимости операции.
При повороте в устье пролива был замечен дым неприятельского миноносца, который был обстрелян с головного миноносца и передней пары тральщиков. К 10 ч. 50 м. отряд присоединился к флоту. [93]
Почти одновременно со стороны Босфора показался летчик, который цветными дымками показал, что видит Гебен. По сигналу командующего флот построился в боевой порядок, миноносцы заняли свои места, а тральщикам было приказано идти в Севастополь. Действительно, в глубине пролива около 11 ч. 20 м. показались густые дымы и одновременно с авиатранспорта, принимавшего аппараты, было получено радио, что в проливе идет весь турецкий флот с Гебеном и Бреслау.
Однако, выход неприятеля не состоялся, и, По-видимому, сведения воздушной разведки были ошибочны, так как вскоре в устье пролива были замечены два сильно дымивших миноносца типа Жилет, шедшие вдоль обоих берегов.
Продержавшись до вечера перед Босфором в ожидании противника, флот отошел в море, направившись вдоль Анатолийского побережья.
Бомбардировка Босфора в мае 1915 г.
Бомбардировка 2 мая
1 мая флот, в составе линейных кораблей (Евстафий, Иоанн Златоуст, Пантелеймон, Три Святителя, Ростислав), бригады крейсеров (Кагул, Память Меркурия, Алмаз, авиатранспорт Николай 1), минной бригады (9 миноносцев) и 4 заградителей (Ксения, Алексей, Константин, Георгий в качестве морских тральщиков), вышел из Севастополя для выполнения операции бомбардировки Босфора.
В 5 ч. 15 м. 2 мая флот подошел на видимость Босфора. Погода — ясная, море — спокойное, видимость — хорошая, и пролив совершенно чист.
В 7 час. по сигналу командующего флотом, авиатранспорт Николай I приступил к спуску аппаратов. Ввиду того что заданием для самолетов была только разведка, но не бомбардировка, было приказано спускать лишь по одному аппарату, отправляя их на разведку поочередно.
Кроме одного парохода, спешно уходившего в глубь Босфора, никаких судов в проливе замечено не было. В 7 ч. 15 м. командующий сигналом приказал назначенным для [94] бомбардировки линейным кораблям Три Святителя и Пантелеймон с тральщиками идти по назначению (черт. 6).
Отделившись от флота, оба корабля направились к проливу, но принуждены были, из-за опоздания подачи тралов, несколько задержаться в своем движении и только в 8 ч. 40 м., вступив в кильватер тральщикам, дали ход. К этому времени вернувшийся с разведки самолет сообщил, что пролив вплоть до Золотого Рога чист от больших судов, но что около Румели-Фенер замечены подводная лодка и два тральщика и что в проливе находятся два миноносца, укрывшиеся под берегом.
В 9 ч. 47 м., подойдя на расстояние 58 кабельтовых к мысу Эльмас, корабли открыли огонь, обстреливая на 6-узловом ходу последовательно батареи, расположенные в районе Эльмаса, Фенераки, Каридже, Беюк-Лимана и Килии. При этом Пантелеймон, как обладавший большей дальностью огня, обстрелял районы Филь-Бурну, батареи верхнего и нижнего Анатоли-Кавака. Перенеся затем огонь в сторону румелийского берега, корабли обстреляли батареи Килии с расстояния 54–63 кабельтовых.
В 10 ч. 40 м. у Килии, приблизительно на середине между берегом и кораблями, был замечен движущийся по направлению к кораблям бурун, который был признан за след, производимый перископом подводной лодки. Тотчас [96] с кораблей был открыт огонь 152-мм артиллерией, причем после первых накрытий бурун исчез{64}.
Закончив обстрел Килии, корабли легли на обратный галс, чтобы повторить обстрел. На этом галсе, как только суда вошли в зону пролива, внутренние батареи открыли огонь, причем с батареи Маджар (анатолийский берег) стреляли мортиры, а с батарей в районе Румели-Кавака — пушки. Однако, несмотря на предельные установки, батареи клали свои снаряды с большими недолетами, до 15–20 кабельтовых. Продолжая обстреливать те же цели, корабли вызвали в районе мыса Эльмас за фортом Рива сильный взрыв, после которого произошел большой пожар.
В 11 ч. 45 м. корабли легли на соединение с флотом, причем Пантелеймон, идя концевым, до 12 ч. 2 м. продолжал стрельбу кормовой башней.
Вся бомбардировка продолжалась 2 ч. 15 м., причем было израсходовано:
Три Святителя - 56 снарядов 305-мм калибра и 195 снарядов 152-мм калибра.Пантелеймон — 110 снарядов 305-мм калибра и 333 снаряда 152-мм калибра.
В продолжение всей бомбардировки в воздухе попеременно находилось 5 самолетов, из которых один из-за неисправности мотора вынужден был спуститься поблизости от Босфора и был отведен к авиатранспорту спущенным с него паровым катером. Воздушная разведка продолжалась до возвращения бомбардировавших кораблей к флоту и никаких данных о намерениях противника выйти для боя не дала. [97]
В 13 ч. 35 м., по присоединении Трех Святителей и Пантелеймона к флоту, последний приступил к снабжению миноносцев углем, после чего отошел в море, где продержался ночь.
Обстрел Зунгулдака крейсерами
Одновременно с бомбардировкой Босфора командующий флотом на рассвете 2 мая послал Кагул и Память Меркурия в Угольный район с поручением обойти побережье и уничтожить все находящиеся в пунктах угольных погрузок суда. Обойдя всё заданное побережье, крейсера обнаружили в Козлу один стоящий под самым берегом трехмачтовый небольшой однотрубный пароход, который и был уничтожен несколькими залпами. Ни в Зунгулдаке, ни в Килимли судов обнаружено не было.
На обратном пути к Босфору крейсерами был встречен и утоплен парусный барк{65}. В 21 ч. 30 м. оба крейсера вернулись к флоту, заняв свои места в дозоре.
Бомбардировка Босфора 3 мая
Проведя ночь в море, флот с рассветом снова подошел к Босфору для повторения бомбардировки.
Ввиду того что наблюдение летчиков и подозрительный бурун указывали на появление у неприятеля подводных лодок (до того не наблюдавшихся), командующий флотом признал рискованным отделять для бомбардировки Пантелеймон, так как в случае удачной атаки на него 1-я бригада линкоров (наиболее сильная) теряла одну треть своей силы и в случае боя с Гебеном оказывалась в неблагоприятных условиях — особенно, если бы ей приходилось прикрывать подбитый Пантелеймон. Поэтому этот корабль был заменен Ростиславом.
С целью дать бомбардирующим кораблям большую свободу маневрирования на случай атаки подводных лодок, было решено, что бомбардировка будет проводиться ими не в сопровождении тральщиков, не позволяющих отряду [98] иметь ход более 6–7 узлов, а отдельно, причет корабли будут двигаться по заранее протраленным районам.
Для этой цели тральщики и миноносцы были заблаговременно посланы к Босфору, где они должны были обследовать и приготовить три маневренных площади у европейского побережья пролива, в районах Кара-Бурну и Чаталджи.
С утра берега Босфора оказались закутанными мглой. Погода — тихая, море — легкая зыбь, но с тенденцией к усилению. В 6 час. Николай I, Алмаз и тральщики отделились от флота и направились для подготовки операции.
В 7 час. Николай I спустил первый самолет, который через 40 мин. вернулся и сообщил, что пролив чист от судов.
К 9 час. зыбь значительно усилилась, и ветер нагнал на пролив густой туман.
В 9 ч. 25 м. Николай I сообщил, что он прекратил полеты из-за зыби, так как спуск аппаратов на воду становится рискованным и один из аппаратов уже получил повреждения. Кроме того, второй самолет, вернувшийся из разведки, сообщил, что в районе Босфора налег густой туман высотой до 200 т, лишающий не только возможностей какого-либо наблюдения, но и не позволяющий аппаратам ориентироваться во время полета.
Рассчитывая, что ко времени окончания траления погода улучшится, командование решило не отменять операции. Действительно, к 11 час. утра туман стал слабеть, и к полдню ветер и зыбь настолько стихли, что явилась возможность снова начать полеты.
В 11 час. начальник минной бригады, руководивший работой тралящих судов, сообщил, что первые две площади протралены, и прислал к флоту миноносец Зоркий для проводки Трех Святителей и Ростислава к району, откуда предполагалось начать бомбардировку.
В 11 ч. 10 м. оба корабля отделились от флота и направились по назначению.
На этот раз в задание входил обстрел приморского фронта района Кара-Бурну и укреплений на правом фланге Чаталджинских позиций. Обстрел этого района должен был вызвать подозрение неприятеля, что цель операции — произвести [99] подготовку для высадки десанта на европейском берегу.
В 12 ч. 45 м. Николай 1 и Алмаз возобновили полеты, причем самолетам было приказано наблюдать за Босфором или оставаться в районе операции, в зависимости от условий погоды.
Наблюдения показали, что Босфор продолжает оставаться чистым от кораблей и неприятель не обнаруживает намерения выйти. Также не было обнаружено никаких кораблей и в районе Кара-Бурну.
В 14 ч. 40 м. корабли подошли к протраленным районам и приступили к бомбардировке. К этому времени сюда подошел и крейсер Кагул, который сообщил, что, имея от пленных сведения о местах нахождения новых батарей, он послан командованием указывать выстрелами (?!) эти пункты. К этому времени погода совершенно исправилась: туман рассеялся, легкая зыбь, все береговые предметы были видны отчетливо, хотя местами на берегу держалась мгла. В 14 ч. 50 м. Три Святителя, получив место новых батарей, указанных огнем Катула, открыл с дистанции 55 кабельтовых огонь из 152-мм орудий. Одновременно Ростислав начал обстрел из 254-мм башенных орудий, причем его огонь корректиревался флажными сигналами с Трех Святителей.
Все указанные Кагу лом пункты — новые батареи, казармы и все похожее на укрепления на восточном склоне мыса Кара-Бурну — были обстреляны прицельным огнем, причем было выпущено:
Три Святителя — 132 снаряда 152-мм калибра.Ростислав - 39 снарядов 254-мм калибра.
Неприятельские батареи не отвечали. Был наблюден ряд хороших попаданий, но точных результатов обстрела, из-за отсутствия воздушного наблюдения, установлено не было. Присутствия каких-либо войск на берегу обнаружено не было, хотя в ряде мест были замечены сооружения, похожие на окопы.
В 16 ч. 10 м. бомбардировка была закончена, и корабли в 18 час. присоединились к флоту. [100]
Обстрел Илиады
Отойдя на ночь в море, флот к утру снова подошел к румелийскому побережью, на этот раз в район Иниады.
Для обстрела последней в 6 ч. 20 м. был послан линейный корабль Ростислав, который, пройдя по протраленному заранее пространству, подошел к бухте Иниада на 35 кабельтовых и здесь, по указанию крейсера Память Меркурия {66}, обстрелял казенные здания (почту, телеграф), но никаких батарей или войсковых частей не обнаружил, тем более что вся прилегающая к бухте местность была покрыта густым лесом.
Выполнив задание, корабли отошли к флоту, с которым 5 мая вернулись в Севастополь.
Обстрел Констанцы в ноябре 1916 г.{67}
23 октября 1916 г. болгары, заняли румынский порт Констанцу. Порт этот имел большое значение, ввиду находившихся в нем больших запасов нефти, бензина и керосина, которыми пользовались корабли русского флота; нефтяные миноносцы пополняли в Констанце запасы топлива при операциях у Босфора или в западной части Черного моря.
Когда падение Констанцы, защищаемой с суши одними только румынскими войсками, стало очевидным, командующий флотом получил приказание из ставки ни в коем случае при оставлении порта не уничтожать запасов горючего. Предполагалось в ближайшем будущем прислать несколько русских дивизий и взять Констанцу обратно. Однако, из-за сильного натиска немцев предназначенные войска были использованы в другом месте. Надежда вновь овладеть Констанцей отпала.
Неприятель до этого терпел большой недостаток в топливе для подводных лодок; этим объяснялась их бездеятельность за последнее время. [101]
Уже через пять дней после занятия Констанцы болгарами, как только выяснилось, что на захват порта вновь рассчитывать нельзя, были посланы три миноносца, чтобы уничтожить многочисленные портовые нефтяные цистерны артиллерийским огнем. Однако, для обстрела погода оказалась слишком свежей; продержавшись два дня в море, миноносцы вернулись в Севастополь.
Ввиду того что погода не стихала и продуктивной стрельбы от миноносцев ждать было нельзя, 30 октября был послан для той же цели крейсер Память Меркурия (флаг начальника крейсерской бригады), под охраной миноносцев Поспешный, Счастливый и Дерзкий.
Ввиду сильного N0, клавшего крейсер на 30° на борт, начальник бригады решил операцию отложить, но командующий флотом потребовал ее выполнения во что бы то ни стало. 1 ноября крейсер Память Меркурия подошел к порту и обстрелял его с расстояния 54 кабельтовых; в тестах расположения цистерн были замечены пожары. Определить точно размеры повреждений не представлялось, однако, возможным вследствие ветра, прибивавшего дым к земле и окутавшего цистерны. Считая, что пожар цистерн будет распространяться, начальник бригады крейсеров после 4-часового обстрела отошел в море, чтобы в случае атаки подводных лодок скорее выйти из стесненного минными заграждениями района маневрирования. Одна подводная лодка была замечена по курсу крейсера, когда он приближался к берегу. По-видимому, присутствие этой подводной лодки сделало стрельбу крейсера нервной и несколько беспорядочной. При отходе крейсер был обстрелян неприятельской береговой батареей.
На рассвете 2 ноября были посланы миноносцы Быстрый и Пылкий, чтобы посмотреть обстрелянный район. Погода продолжала быть свежей. Миноносцы обстреливали берег в течение 1 часа. По мнению начальника дивизиона, разрушения на берегу были недостаточными. 3 ноября крейсер Память Меркурия был вновь послан в сопровождении миноносцев Пронзительный, Живой и Жаркий для окончательного уничтожения цистерн. Пронзительный предназначался для противолодочной охраны, а Живой и Жаркий - для траления. Оба они были посланы вперед, чтобы заранее [102] протралить путь для крейсера. Ночью один из миноносцев (Живой) приткнулся к мели у Мидии, но был быстро снят другим (Жарким). На радио миноносцев, просивших назначить им рандеву, крейсер не отвечал, чтобы не обнаружить заранее своего присутствия неприятелю. Таким образом, крейсер остался без тральщиков.
В 6 ч. 20 м. 4 ноября Память Меркурия, пройдя между заграждениями, лег на курс к берегу. Через несколько минут береговая 152-дш батарея открыла огонь с перелетами кабельтовых в 15. Крейсер не изменил курса. В 45 кабельтовых от мола он повернул на юг и в 6 ч. 36 м. открыл огонь одновременно по батарее и по цистернам, идя на сближение, причем ближайшее расстояние до мола было около 32 кабельтовых. Вскоре после начала бомбардировки появились два неприятельских гидросамолета на высоте 600 м. Чтобы не менять курса и не сбивать свою стрельбу, командир крейсера передал все заботы об отражении гидросамолетов на задний мостик. Зенитные пушки открыли сильный огонь, заставивший один аппарат, вероятно, поврежденный, повернуть обратно. Другой аппарат взял высоту 3 000 м и продолжал атаку; снизиться ниже 2 500 м ему не позволял зенитный огонь корабля.
Через 10 мин. после начала бомбардировки часть цистерн загорелась; последовал ряд взрывов!, и вскоре все нижние цистерны были объяты огнем; пожар распространялся с неимоверной быстротой. В 6 ч. 50 м. крейсер и миноносец повернули на север. Стрелявшая по крейсеру батарея была приведена к молчанию. Крейсер продолжал стрельбу левым бортом, переведя огонь кормового плутонга на верхние цистерны, также вскоре загоревшиеся. Густой дым покрыл весь берег, охваченный сплошным пожаром. В это время открыла огонь вторая 152-мм батарея. Она быстро пристрелялась и получила накрытие. Крейсер описал координат, чтобы затруднить ей пристрелку. Батарея продолжала стрельбу все время, но попаданий в крейсер и миноносец не имела. Около 6 ч. 50 м. гидросамолету удалось сбросить 9 бомб: пять легли по левому борту и четыре по правому в непосредственной близости от корабля. В 7 ч. 12 м. с мостика увидели торпеду, шедшую в носовую часть корабля. Правая машина была остановлена и руль положен [103] право на борт. Торпеда прошла в нескольких метрах от борта и затонула, оставив на воде характерные круги. Вскоре за кормой открылся перископ подводной лодки{68}. В 7 ч. 30 м. крейсер вышел на линию заграждений. В 8 ч, 30 м. последовала вторая атака гидросамолета, вновь сбросившего десять бомб. Последние легли так близко, что на палубе были найдены осколки. В 13 час. Память Меркурия был у порта Мангалия и обстреливал его в течение 40 мин.
Крейсер и миноносец после обстрела пошли к Севастополю. Пожар нефти был виден на расстоянии до 70 миль; потушить его удалось только лишь через десять суток.
Память Меркурия шел на бомбардировку после нескольких предшествовавших попыток; приходилось, поэтому, считаться с возможностью постановок неприятелем перед портом минных заграждений; почти все время крейсер находился под обстрелом батарей, давших накрытие с самого начала; кроме того, он был атакован воздушными силами и подводной лодкой, на присутствие которой можно было рассчитывать с достоверностью.
Идти без тральщиков, имея при себе только один миноносец, было решением смелым. [104]