Операция «Подкоп»
В марте 1944 года 7-я Отдельная армия вошла в состав войск Карельского фронта, которым командовал генерал армии, а позднее Маршал Советского Союза К. А. Мерецков.
Нанося все более мощные, сокрушительные удары по [106] врагу, Советская Армия продвигалась на запад, очищая родную землю от немецко-фашистских захватчиков. Близилась пора, когда и Карельский фронт должен был перейти в наступление. Подготовка к нему уже велась — в мае происходила перегруппировка войск в армии.
В этих условиях, как никогда, важно было знать, что делает и что собирается делать противник. Тем более что белофинны заметно усилили активность на переднем крае.
К этому времени относится одна из наиболее поучительных разведывательных операций, которая носила условное название «Подкоп».
Целью операции было, произведя подкоп, взорвать вражеский дот, затем ворваться в опорный пункт противника, уничтожить его гарнизон и захватить пленного. В случае, если удастся, закрепиться на рубеже взрывной воронки.
Подземный взрыв и саму разведоперацию наметили провести в районе деревни Осипово, где ближе всего проходил передний край обороны противника. Да и сам грунт оказался наиболее подходящим для прокладки подземной галереи.
Задуманная операция сулила успех.
Подкоп решили делать на участке восьмой стрелковой роты 1224-го полка. Между боевым охранением роты и первой траншеей противника, проходившей по опушке леса, расстояние по прямой составляло не более 130–150 метров. Как раз напротив позиций восьмой роты и находился злополучный финский дот. Пушка и пулемет, установленные в нем противником, не давали покоя нашим бойцам ни днем, ни ночью. Преодолеть нейтральную полосу здесь было невозможно, так как местность была совершенно открытая. Прокладка подземного туннеля представлялась наиболее целесообразным вариантом, дающим шансы на успех.
И. В. Ивановский вспоминает, что в то время противник [107] особенно лихорадочно стал укреплять свою оборону. Видимо, он догадывался или даже знал о надвигающихся грозных событиях. В связи с этим намного усложнилось ведение разведки. Чтобы взять «языка», требовалось вести бой. Да и в бою не всегда его возьмешь. Белофинны в плен обычно редко сдавались. Их пропаганда внушала, что «Красная Армия всех пленных расстреливает», и они слепо верили этому. Нужно было искать и находить новые приемы действий.
Более двух месяцев, неся одновременно нелегкую боевую службу в обороне, бойцы вели подземные работы. Очень трудные, изнурительные.
Галерея имела в поперечном сечении 1–1,5 метра, а прокладывалась на глубине 2–2,5 метра. Протяженность ее составила 165 метров.
В подземной галерее постоянно работали один-два человека. Среди бойцов нашлись мастера вести забой. Грунт выносили в мешках со всеми мерами предосторожности. Стоило противнику что-либо заподозрить, как весь труд пошел бы насмарку.
Вынести грунт — лишь половина дела. Вслед за этим надо было укрепить туннель. Крепился он кругляком, а обшивка стен, потолка производилась щитами из досок. Весь материал заготовлялся в тылу.
Работы, связанные с подкопом, велись преимущественно днем, потому что, во-первых, днем бдительность противника несколько слабее, чем в ночное время. Во-вторых, ночью легче прослушивались звуки.
Тяжело доставалось бойцам, рывшим галерею. В туннель сочилась вода, а выберешься наружу — зуб на зуб не попадает от сырости и холода. И так день за днем.
Когда работы закончились, подполковник Ивановский с полковым инженером Лукьяновым проверили, как сделан подкоп. Они убедились, что галерея подведена точно под самый дот. Даже слышно было, как лязгает металлическая [108] дверь. А если внимательно вслушаться, то можно было даже уловить топот сапог над головой.
— А вдруг дот провалится и враг обнаружит подкоп? — высказал кто-то опасение.
— Как стоит, так и будет стоять, — заметил полковой инженер. — Не беспокойтесь, разведчики не останутся без дела...
Для действий выделили взвод разведки и два взвода автоматчиков во главе с командиром роты старшим лейтенантом Г. С. Князевым. В тылу специально оборудовали участок, на котором бойцы отрабатывали все этапы, элементы действий. Тренировки взводов продолжались около двух недель. Под руководством заместителя командира полка майора Винокурова также были решены все вопросы взаимодействия разведгруппы с поддерживающими ее огневыми средствами. Офицеры на местности уточняли стоящие перед ними задачи.
За сутки до боя ночью метрах в трехстах от вражеского дота прорыли глубокую и узкую траншею. На дне ее устроили специальные углубления для хранения гранат. Опасались, как бы гранаты не взорвались от действия взрывной волны. Траншея предназначалась для сосредоточения разведчиков в исходном положении. Заранее были сделаны выходы на поверхность.
К 15 мая закончили укладку взрывчатки под вражеский дот — трех тонн тола. Уложенная в виде буквы «Т» взрывчатка была закрыта специальной заслонкой, чтобы взрывная волна не могла пробиться в туннель, к выходу. Всей своей силой взрыв должен был распространиться, ударить вверх, разворотить дот и опорный пункт. Для автоматического взрыва саперы подвели к взрывчатке провода.
Все это потребовало значительной работы. Мало того, по всему участку обороны полка, на протяжении около семи километров, в разных местах установили 13 фугасов большой взрывной силы. Взрывы фугасов должны [109] были следовать друг за другом через определенные промежутки времени. Для ДОТа предназначался шестой взрыв. Таким образом, маскировалось то, ради чего и делался подкоп. До последней минуты, пока не бросятся в атаку наши бойцы, противнику не следовало знать, где острие главного удара.
С той же целью, для отвлечения внимания противника, на второстепенных направлениях были поставлены дымовые завесы. Тут поработали саперы и химики под руководством начальника химслужбы полка старшего лейтенанта В. П. Шевцова, ныне кандидата технических наук.
16 мая — решающий день. Прошедшая ночь оказалась неспокойной. Весь передний край усеяли воронки от вражеских снарядов и мин. Осколки исцарапали стволы сосен и елей. Но к утру неожиданно стало тихо.
На временный наблюдательный пункт прибыл командир 1224-го полка подполковник Ивановский, чтобы лично руководить ходом боя.
Время приближалось к 10.00.
Удостоверившись в полной готовности всех подразделений к проведению операции, командир полка подал начальнику артиллерии команду:
— По обнаруженным целям — огонь!
Понеслись по телефонной связи сигналы и команды. Артиллерийские батареи, минометные роты открыли беглый огонь. Разведанные цели накрыли первыми же снарядами и минами.
Одновременно с залпами артиллерии один за другим, через определенные промежутки, стали рваться фугасы. И тут же по всему участку обороны полка с фланга на фланг прокатилось мощное «Ура!». Стрелковые подразделения, находящиеся на переднем крае, имитировали начало наступления. Крики «Ура!» усиливались с помощью установленных в разных местах рупоров. Тем самым противник был введен в заблуждение. [110]
Ровно в 10.00 раздался взрыв под туннелем. И в ту же минуту на флангах поднялись дымовые завесы. Три тонны тола — немалой силой обладает такой взрыв. Там, где находился вражеский дот, образовалась огромная воронка. Пушка, крупнокалиберный пулемет вместе с расчетами оказались погребенными под обломками. Вражеский дот словно провалился под землю.
Кроме того, взрывом уничтожило рогатки, спираль «бруно», проволочную сеть на длинных кольях. На весьма большом участке оказалось взорванным минное поле противника. Обвалились траншеи, разрушилось даже несколько землянок, находившихся в нескольких десятках метров от дота. Площадь в радиусе 60–75 метров стала похожа на поле, по которому прошлись, основательно его вспахав, бульдозеры.
Взрыв вражеского дота послужил сигналом для броска роты. По этому сигналу автоматчики и разведчики вслед за старшим лейтенантом Князевым и командирами взводов ворвались на позиции противника. То в одной, то в другой точке вспыхивали схватки с белофиннами. Не давая врагу опомниться, в упор расстреливали его старший сержант Яков Чирков, сержант Николай Мысовских, рядовые Хавкунов и Бутрин. Отважная четверка автоматчиков была у всех на виду, увлекая взвод в атаку. Рядом бесстрашно действовали комсомольцы Петр Соловьев, Спартак Кайгородов и Петр Исаев. Приблизясь к землянке, они стали уничтожать одного за другим вражеских солдат. В разгоревшемся бою отличились и многие другие воины взвода, которым командовал офицер Алексей Чунихин.
Вот что рассказывал после боя сам лейтенант А. Н. Чунихин:
«Смелый замысел получил свое осуществление в решительных действиях бойцов и командиров. Как только раздался взрыв, все дружно ринулись вперед. С возгласом «За мной!» повел отделение в атаку коммунист сержант [111] Михаил Возьмин. На пути от траншеи к землянке встретились трое белофиннов. Двух из них уничтожил Возьмин. Подбежав к землянке, он увидел, что из окон и дверей полыхает пламя. «Что делать?» — спрашивает. «Забросать гранатами», — приказываю я. Через окно Возьмин послал две гранаты в землянку. Оттуда выскочили несколько обезумевших вражеских солдат. Но им не удалось унести ноги. Двоих убил очередью сержант Возьмин, остальных докончили бойцы его отделения. Так дрались наши автоматчики».
Рассказ лейтенанта А. Н. Чунихина дополняет сержант Арсений Бойко, которого командир полка сразу же после боя наградил медалью «За отвагу».
«Взрыв в туннеле, и мы идем на врага. С боем достигли землянок. В траншее я увидел вражеского корректировщика, который не отрывался от автомата. Ничего не видит вокруг, бьет и бьет. Я подобрался поближе и кинул гранату. Она разорвалась на бруствере и слегка ранила белофинна. Выскочив из укрытия, он хотел было убежать, но я догнал его. Заломил назад руки, но он вырвался и бросился наутек. Все же мы с бойцом Снижниковым схватили его и крепко связали. Из ворота куртки вырезали зашитую туда смертоносную ампулу. Знали, что фашисты имели инструкцию прибегать к яду на случай плена. Пока мы возились с «языком», ефрейтор Дубровин, бойцы Паушев, Кулаков, Никишин забросали гранатами землянку. Победа далась нелегко. И хорошо, что мы тщательно готовились...»
Разведка и бой, проведенные после взрыва дота, закончились успешно. Внезапным налетом на противника взводы уничтожили более 100 белофиннов, захватили станковый и несколько ручных пулеметов, пятнадцать автоматов, стереотрубу. Было взято двое пленных. Сильно контуженный взрывом, один из них еще в пути скончался. Другого пленного разведчики благополучно доставили в штаб. Он был убежден и все время ждал, что его [112] расстреляют. В ожидании «смертного часа» даже умудрился черкнуть несколько строк родным и просил отослать записку по указанному адресу.
— Скажите спасибо нашим разведчикам, что они изъяли у вас ампулу и тем сохранили жизнь, — сказал через переводчика командир полка. — Вы скоро встретитесь с родными.
И сейчас хранится у бывшего командира полка фронтовая листовка, напоминающая об этом случае, о бое, проведенном 16 мая в районе деревни Осипово.
Совершив дерзкий налет на врага, автоматчики, разведчики под прикрытием артиллерийско-минометного огня вернулись в свое расположение. Со своей задачей они справились.
Однако многих участников этого боя наши бойцы недосчитались в своих рядах. Осколком вражеской мины был смертельно ранен в живот командир батальона майор А. И. Попов, находившийся тогда в боевом охранении. Это был командир, отличавшийся высокими организаторскими способностями, скромный, смелый.
«Анализируя проведенную операцию «подкоп», отчетливо видишь, как сильно выросли наши воины, — замечает в своих воспоминаниях И. В. Ивановский, — какую большую школу они прошли в боях. С такими людьми и в обороне, и в наступлении будет легко». Верные, справедливые слова!
Схватка у шоссе
Установились теплые июньские дни. Под летним солнцем высоко поднялись в поймах травы, загустели заросли кустарника. Но война давала о себе знать.
С огромной радостью воспринимали воины-сибиряки сообщения о замечательных победах Советской Армии, [113] освобождающей Украину, Белоруссию, Прибалтику от гитлеровских оккупантов. Крупные наступательные операции предстояли и на нашем фронте, близилось освобождение Советской Карелии.
В полосе 7-й армии завершилась перегруппировка войск. В районе Лодейного Поля сосредоточивались новые части для форсирования Свири и нанесения удара по врагу в направлении на Олонец.
12 июня 1944 года 368-я стрелковая дивизия вошла в непосредственное подчинение штабу 7-й армии. Оборонительный рубеж дивизии теперь протянулся на 56 километров — от северо-западной границы Вологодской области и далее по ленинградской земле.
В оборонительных боях дивизия немало перемолола живой силы и техники врага. Батальоны и полки обогащались опытом, набирали силу, готовились к переходу в наступление.
Уже в плане непосредственной подготовки к наступлению возникла необходимость в дополнительном изучении системы обороны противника в районе шоссе Вознесенье — Подпорожье, имевшего оперативно-тактическое значение. Попытки разведгруппы 1228-го стрелкового полка осуществить эту задачу своими средствами наталкивались на сильное противодействие противника. А время, обстановка не позволяли медлить.
Тогда по решению командира 368-й дивизии генерал-майора В. К. Сопенко выполнение этой задачи возложили на отдельную разведроту дивизии, руководимую капитаном Б. А. Арсеновым. Вместе с начальником разведки дивизии майором В. М. Пантелеевым капитан Арсенов провел несколько дней на участке 1228-го полка, излазал весь передний край, пока не был найден оптимальный вариант действий.
Разведка осуществлялась против опорного пункта противника, прикрывавшего собой шоссе Вознесенье — Подпорожье. Это был один из наиболее укрепленных [114] участков обороны врага. Достаточно сказать, что непосредственно перед опорным пунктом находились комбинированное минное поле глубиной до 60 метров, проволочные заграждения в шесть рядов и другие препятствия. Естественно, что тут требовался особенно вдумчивый, серьезный подход к организации действий разведки.
Боевой порядок отдельной разведроты состоял из двух групп по 22 человека в каждой и резерва из 15 человек, который находился в распоряжении командира роты разведки. Одну из групп возглавлял командир взвода лейтенант А. И. Сапьян, вторую — командир взвода младший лейтенант М. Ф. Железнов.
Пока разведчики искали наиболее удобные подходы к вражескому опорному пункту, артиллеристы и минометчики вели пристрелку целей. Чтобы ощутимей был огневой удар, командование для поддержки разведчиков на сей раз выделило больше, чем обычно, огневых средств. И это, бесспорно, сыграло свою роль.
В ночь на 17 июня заняли огневые позиции 12 орудий прямой наводки. В их числе имелись четыре 76-мм полковые пушки, которые предназначались для проделывания проходов в проволочных заграждениях противника.
К часу ночи рота заняла исходное положение. Саперы под руководством старшего лейтенанта Ф. Ф. Саенко проделали проходы в минном поле. Когда все было готово, грянули орудия и минометы. Выдвинутые на прямую наводку пушки разметали снарядами колючую проволоку, уничтожили несколько огневых точек противника, расположенных на переднем крае. Этим не преминули воспользоваться бойцы капитана Б. Арсенова. Стремительным броском они ворвались в опорный пункт врага.
Разгорелся яростный бой. Та особая хватка, которая присуща нашим дивизионным разведчикам, проявилась [115] и здесь. Вооруженные автоматами и гранатами, бойцы дружно атаковали засевших в окопах белофиннов. Лишь немногим из них удалось спастись.
Разведчики захватили двух пленных, ценные документы, а также оружие — ручной пулемет, автоматы, телефонные аппараты, бинокль и другие трофеи. Итогом боя явился полный разгром вражеского опорного пункта. Интересно, что сам бой протекал очень короткое время — не более 20–30 минут. Одно это говорит о том, что к людям пришло настоящее боевое мастерство.
«Среди бойцов трудно кого-либо выделить, — вспоминая об этом бое, рассказывает в письме из Новосибирска бывший заместитель командира роты майор запаса Н. В. Комаров. — Все дрались геройски. Хотелось бы все-таки отметить старших сержантов В. Мочешникова, И. Соплитского, ефрейтора А. Шишкина, рядового Н. Долгих. Захват пленных — это их заслуга. А старший сержант Валентин Мочешников, несмотря на то что был ранен, не выпускал оружия из рук».
Разгром опорного пункта близ шоссе Вознесенье — Подпорожье оказался полной неожиданностью для противника. Как стало известно позднее, действия наших сорока разведчиков противник принял за наступление стрелкового батальона.
Проведенная разведка была последним боем наших частей и подразделений в период активной обороны. На очередь дня вставали широкие наступательные действия.
Прорыв
Более двух лет бесчинствовали белофинские захватчики на временно оккупированной территории Карелии, в северных районах Ленинградской области. Как и их [116] фашистские хозяева, они разрушали и сжигали города и села, грабили, мучили и убивали советских людей. В своих жестокостях, издевательствах и пытках они не уступали гитлеровцам: создавали концентрационные лагеря, невольничьи рынки, продавали людей как рабочий скот. Полные гнева и ненависти к врагу, воины горели нетерпением быстрее освободить землю, которую захватчики залили кровью. И вот вслед за Правобережной Украиной, Крымом в июне 1944 года началось освобождение Советской Карелии.
Подготовка к наступлению развернулась еще задолго до этого дня. Беспрерывным потоком к передовым позициям шла боевая техника. Проводились интенсивные тренировки штурмовых групп, готовились к огневым ударам артиллеристы и минометчики.
В ночь с 18 на 19 июня 1944 года разведка установила передвижение отдельных групп противника, ослабление его огневой активности. Командир дивизии со своим штабом сделал вывод, который затем полностью подтвердился самим ходом событий, — перед фронтом 368-й дивизии неприятель менял части и некоторые из них отводил в направлении на Олонец, куда был нацелен главный удар 7-й армии в подготавливаемом наступлении с рубежа Лодейное Поле.
В 3 часа утра 19 июня командир дивизии генерал-майор В. К. Сопенко отдал приказ — всем частям 368-й дивизии немедленно перейти в наступление, прорвать оборону противника и наступать в направлении на Петрозаводск и Ладву.
Взвившиеся в воздух ракеты послужили сигналом для открытия огня артиллерии и минометов. Со всех судов Онежской военной флотилии начали стрельбу реактивные минометы и другая корабельная артиллерия. Сплошной стеной вставали разрывы снарядов и мин. Казалось, на вражеской стороне горит сама земля.
После основательной обработки переднего края артиллерия [117] и минометы перенесли огонь в глубину обороны противника. Вслед за огневым валом двинулись вперед стрелковые подразделения.
Заглушая ружейно-пулеметную пальбу, разнеслось по полю громкое «Ура!». Короткими перебежками пехотинцы сближались с противником. Роты врывались в траншеи, забрасывали гранатами вражеские огневые точки.
И противник не выдержал удара. Оставляя окопы, белофинны начали поспешно отходить в северном направлении. Разрозненные группы стягивались к Свири. Белофинны надеялись, закрепившись на противоположном берегу, создать мощную преграду на пути наступающих.
Начатый столь успешно прорыв придал воинам силы, с каждым часом ускорялось продвижение вперед.
Позади осталась первая линия обороны, которую месяцами создавал враг. Всюду виднелись следы поспешного отхода белофиннов. В некоторых землянках можно было даже увидеть на столах брошенную посуду с недоеденной пищей, крошки хлеба, галеты.
Отход своих главных сил неприятель прикрывал подвижными заградгруппами самокатчиков (велосипедистов), снабженных автоматическим оружием, ручными пулеметами.
Все, что мог, враг уничтожал на пути отступления. Мосты, линии связи, водоотводные трубы, всевозможные сооружения на дорогах безжалостно разрушались, подрывались. А чтобы задержать наше продвижение, захватчики все максимально минировали.
Части дивизии, преследуя по пятам противника, двигались в следующих направлениях: 1224-й полк — Миново — Вознесенье; 1226-й полк — Шумилино — Травники — Нимпельда; 1228-й полк — Сярг-озеро — Посад — Нижние Виданы.
Наступление шло по труднопроходимой местности. [118]
В сторону от дороги и шагу нельзя было сделать. Топкие болота, густые лесные заросли крайне ограничивали маневр. Не представлялось возможности организовать параллельное преследование, чтобы преградить путь отступающим. И не приходится удивляться, что темп преследования не был таким быстрым, как хотелось бы.
Передовым подразделениям 368-й дивизии приходилось вести непрерывные бои с арьергардами врага на заранее подготовленных им рубежах. Вместе с преследованием белофиннов воины под огнем расчищали и ремонтировали пути, обезвреживали их от мин, строили мосты.
Средняя плотность минирования противником дорог достигала 50–90 мин на один километр. При этом хитрость и коварство врага не знали предела.
Белофинны минировали подъезды и подходы к мостам и различным строениям, которые не успели уничтожить. Они не останавливались и перед тем, чтобы снабдить минами привлекающие взгляд предметы. В их числе были разные побрякушки, брошенные на дорогах.
Бревна, жерди — все подручные материалы, которые могли бы понадобиться для восстановления пути, были заминированы.
При малейшей неосторожности «сюрпризы» срабатывали. Были случаи, когда из-за невнимательности или неумения обращаться с минами воины выходили из строя. Учитывая это, пришлось посылать впереди стрелковых подразделений опытных саперов, которые бы предупреждали о возможной опасности, обезвреживали «сюрпризы». Орудуя миноискателями, они расчищали путь пехоте.
Завидную смелость и мастерство при расчистке дорог от миновзрывных заграждений показали саперы старший сержант Самойленко и ефрейтор Кошкин. На отдельных участках они находили и снимали с тридцати-сорока метров пути до 50 мин разных типов. [119]
Во время преследования противника большую и трудоемкую работу по обнаружению и обезвреживанию мин проделали воины 656-го отдельного саперного батальона дивизии. Многим обязаны им стрелки.
О том, как проходило наступление и преследование противника, можно получить представление из воспоминаний И. В. Ивановского:
«К наступлению наш полк, — пишет ветеран, — располагаясь на Оштинском рубеже, усиленно готовился. И вот поступил боевой приказ. Перейдя 19 июня в наступление, полк первым прорвал передний край обороны противника. Находились мы на правом фланге дивизии. Белофинны, особенно в глубине обороны, сильнейшим образом сопротивлялись. Но их сопротивление оказалось бесполезным. Менее удачно сложились дела у Онежского озера. Действующий здесь второй стрелковый батальон довольно долго не мог сбить белофиннов. Однако и тут, в районе Вожероксы, наши воины, поддержанные огнем с кораблей Онежской военной флотилии, сумели потеснить противника. Батальон развернул успешное наступление в направлении населенного пункта Лябушки, продвигаясь между каналом и Онежским озером.
Не теряя времени, полк круто повернул на север, a затем устремился по дороге на Вознесенье. Наступление все больше набирало скорость и силу».
На пути к Вознесенью по топографической карте значилось 18 населенных пунктов. Но в действительности остались лишь Никитинская, Миново, да и те были разорены вконец. Все остальные деревни и села оккупанты уничтожили. На их месте противник создал опорные пункты своей обороны с развитой системой траншей, ходов сообщения, с проволочными заграждениями и минными полями. Через каждые 3–4 километра подразделениям приходилось вести бои по уничтожению этих опорных пунктов. Бои шли тяжелые, упорные. [120]
На левом фланге дивизии наступал 1228-й полк. Здесь условия продвижения сложились еще труднее, чем в полосе наступления 1224-го полка.
До самой Свири — полное бездорожье, одни лишь лесные тропы, болота да озера. 1228-й полк действовал отдельно от основной группировки.
Противник довольно организованно отходил к Свири. Стараясь сохранить свои основные силы, белофинны то и дело выставляли заградительные отряды. Но полки неотступно теснили врага.
К вечеру 20 июня, пройдя с момента прорыва обороны более 30 километров, 1224-й полк достиг Свири и с боем занял раскинувшийся по южному берегу реки старинный русский город Вознесенье.
Районный центр Ленинградской области Вознесенье до войны выделялся как один из наиболее благоустроенных, цветущих населенных пунктов. Теперь города как такового не существовало. Враг превратил его в руины.
Разбой, грабеж — много горя и мук пришлось вынести людям.
Когда дивизия вошла в город, на стене одного разрушенного здания бойцы прочли такую надпись:
«Воины Красной Армии! Спасайте как можно скорее измученный народ районов, оккупированных фашистскими бандитами. Мы погибаем. Девушки из Ленинграда Вера Никитина, Мария Бесмелова, Раиса Ратронова, Зоя Суханова и Шура Бекренева».
Как попали сюда ленинградские девчата, что произошло с ними?
Судьба их осталась неизвестна. Но слова эти крепко запали в сердца воинов-сибиряков, разжигали ненависть к врагу, звали вперед.
Вслед за 1224-м полком, выйдя к реке Свирь, вступили в соприкосновение с противником и остальные части дивизии. [121]
Южный берег Свири был очищен от белофинских захватчиков.