Последние удары
1
Подходил к концу 1944 год. И, как всегда, в последние декабрьские дни между полетами, учебными занятиями, будничной фронтовой службой в полку началась незатейливая и милая сердцу предновогодняя суета.
Стало уже традицией, что в ночь под Новый год оглашался приказ по полку, подводящий итоги минувших боев. Лучшим, отличившимся в полетах, в трудной и благородной работе на аэродроме, выражалась благодарность командования.
А сколько благодарностей и добрых пожеланий на будущее получала каждая девушка от своих подруг! Все писали друг другу поздравления, порой в стихах, никто не оставался обойденным.
Как бы ни складывалась обстановка на фронте, выпускался специальный номер полкового «Крокодила» с шуточными приветствиями. Тут были и стародавние гадания на новый лад, и эпиграммы, над которыми дружно смеялись все, в том числе и их «жертвы». И, конечно, полковые «крокодильцы» во главе с Надей Тропаревской всегда находили едкие слова для характеристики увядающих новогодних мечтаний фашистов, ненависть к которым неразывно сочеталась у девушек с презрением.
Правда, нередко случалось так, что эти торжественные новогодние встречи проводились по фронтовому календарю, то есть тогда, когда позволяла боевая обстановка.
В ночь под 1944 год Вера Тихомирова была в полете.
Стояла лютая стужа, в воздухе клубился туман, а вдобавок у цели оказалось столько прожекторов и зениток, что Вера просто забыла о том, что приближается символический час смены годов. Она ничего не видела, кроме цели, ни о чем более не думала, кроме одного — надо ударить по [260] скоплению фашистских танков, ударить точно, сильно! Бомбы полетели на цель.
Машина, выскользнув из сети прожекторных лучей, легла на обратный курс. На душе у Веры стало легко и весело.
Вдруг до нее донеслось:
— С Новым годом, Веруша!
Это сказала штурман Женя Гламаздина.
Штурман уже тянулась к ней с яблоком, ароматным и сочным, припасенным чуть ли не с осени.
В полете встретили этот Новый год и Лиза Казберук с Валей Пустовойтенко.
— Смотри, каким фейерверком нас встречают! — бросила Валя в переговорную трубку, когда они подлетели к цели, над которой сверкали и гремели снаряды, метались прожекторные лучи.
— А мы им подбавим кое-что к этой иллюминации, — ответила Лиза.
И подбавили, да так, что все горело и ухало кругом до утра, — бомба попала в склад боеприпасов.
Но в первую ночь 1945 года летать нельзя было — все затянуло плотными, низко нависшими облаками. Девушки шутили:
— Чудесное предзнаменование: год великих надежд, год нашей победы приходит в тишине!
Они хорошо приготовились принять его. Привезли несколько елок. Одну, побольше, установили в столовой, остальные — по эскадрильям. Девушки стали наряжать их с таким увлечением, словно вернулись к годам счастливого детства.
Все разговоры, все мысли были о том, что будет на другой день после войны.
— Ты представляешь себе, Ира, где будешь встречать тысяча девятьсот [261] сорок шестой год? — спросила штурман Лида Целовальникова своего пилота Ирину Себрову.
— Трудно себе это представить, — ответила спокойная, рассудительная Ирина. — Тут, знаешь, фантазия нужна...
— А я знаю. Ты выйдешь замуж за своего Сашу Хоменко, будете встречать Новый год в Москве и вспоминать, как три года назад встретились в Хачмасе, в ремонтных мастерских.
— Так-то так... — сдержанно улыбнулась Ирина. — Но путь к этому ведет через Берлин. Вот когда дойдем...
— Ну и дойдем, конечно! Теперь уже недалеко.
В помещении штаба полка тихо шел неторопливый разговор.
— Интересно знать, в каком платье ты будешь встречать Новый год в будущем году, какую прическу сделаешь? — спросила Ирина Ракобольская своего ближайшего друга и помощника Аню Еленину.
— Уж, конечно, не в гимнастерке, — засмеялась Аня. — Не представляю себе только, что мы с тобой расстанемся, что у нас не будет общей работы, общих забот...
— А это может случиться. Вдруг тебя демобилизуют, а меня оставят в армии. Прощай тогда университет. Хоть бы в военную академию попасть...
В комнату вошли Саша Акимова и Катя Доспанова. После аварии на аэродроме в Славянской Катя не смогла вернуться к штурманской работе, и ее перевели в штаб начальником связи.
— Вот двое, которые так ясно видят свое «завтра» после окончания войны, — сказала Ракобольская.
— Это вы о чем, все о будущем? — вступила в разговор Акимова. — Да, я вернусь в университет, это решено. Авиацию, конечно, я люблю, а штурманское дело — в особенности, но военное дело не по мне. Надеюсь, что кончу исторический факультет, а там видно будет.
— А ты, Катя?
— Я? Что тут спрашивать! Не быть же мне вечно связисткой! Надо будет закончить образование и вернуться в свой Казахстан. Знаете, как выросла моя республика за годы войны. О, Казахстану сейчас нужны люди, как никогда!
— Ты права, Катюша. А вот Маринка...
— Это ты о Чечневой? У нее тоже прямая дорога — в авиацию!
2
Война шла к концу.
1944 год завершился изгнанием гитлеровских войск из пределов Советского Союза. Наша государственная граница, вероломно нарушенная [262] фашистами 22 июня 1941 года, была восстановлена на всем протяжении от Черного до Баренцева моря. Закончив освобождение родной земли, Советская Армия пошла на помощь другим народам, порабощенным фашизмом, перенесла боевые действия на вражескую территорию.
Летом 1944 года правящие круги США и Англии, увидев, что Советская Армия может освободить своими силами всю Европу, открыли наконец второй фронт на Западе, Но и после этого главные силы гитлеровской армии продолжали оставаться на советско-германском фронте, в четыре раза превышали количество дивизий, действовавших против англоамериканских войск. Несмотря на слабость врага на Западе, войска США и Англии не только не могли одолеть его, но сами чуть было не потерпели катастрофу. В декабре 1944 года фашисты перешли в наступление в районе Арденн, во Франции, нанеся сокрушительное поражение американским и английским войскам, превосходящим их по численности и вооружению. Советский Союз, как всегда, достойно выполняя свой союзнический долг, учитывая тяжелое положение армий США и Англии, ускорил подготовлявшееся новое наступление наших Вооруженных Сил.
Двенадцатого января 1945 года Советская Армия обрушила на врага небывалый по мощи удар на всем фронте, от Балтики до Карпат.
Вместе со всей армией перешел в наступление и тот фронт, в состав войск которого входила Таманская Гвардейская авиационная дивизия. Он штурмовал Восточную Пруссию.
В первый же день наши войска, форсировав водный рубеж, прорвали линию обороны и отбросили фашистскую армию на пять-восемь километров к северо-западу. В прорыв двинулась лавина танков и самоходных орудий. Противник, опираясь на свои долговременные оборонительные сооружения и водные преграды, оказывал отчаянное сопротивление. Шли ожесточенные бои. С каждым днем линия фронта отодвигалась к границам Восточной Пруссии.
Теперь женскому авиационному полку, отставшему из-за плохой погоды, надо было догнать ушедшую далеко вперед пехоту. Полк перебрался из Далеке на новую площадку, севернее Млавы.
Перед вступлением в новую, завершающую полосу боев был созван общеполковой митинг. Знаменосцы вынесли вперед Гвардейское знамя. Командир полка Бершанская, стоя у развернутого знамени, сказала:
— Мы с вами прошли путь от Терека до Вислы. Части Советской Армии освободили нашу Родину. На своем пути мы видели разрушенные города и села, уничтоженные памятники культуры. Фашисты принесли колоссальные бедствия нашей Родине, всему прогрессивному человечеству. Среди нас нет человека, которому враг не причинил бы зла. Отдадим все силы на разгром врага! Необходимо, чтобы каждая бомба попала в цель! Водрузим Знамя Победы над Берлином! [263]
Полк был хорошо подготовлен к завершающей кампании. Призыв «Вперед, на Берлин» означал желанную победу, а за нею — мир. Снова началась полоса трудных, напряженных боевых ночей.
3
Путь полка лежал на северо-запад — к Данцигу и Гдыне. Летали так называемым «Данцигским коридором» — исконными славянскими землями, захваченными фашистскими агрессорами. Наряду с общими боевыми задачами полку ставились и специальные: он помогал нашим наземным частям, удалявшимся от своих баз, быстрой доставкой боеприпасов и горючего, подвоз которых автотранспортом был затруднен из-за глубокого снега и грязи. В этих случаях маленькие бомбардировщики превращались в транспортные самолеты. Много летали и на разведку: часто приходилось определять местонахождение наших передовых частей и скрытых частей противника.
Штаб дивизии предложил составить список летчиц, желающих летать днем. На «По-2» это было очень опасно, но все экипажи, как один, заявили: «Будем летать днем, хотим летать, лишь бы приблизить час победы!»
Замечательный дневной полет совершила Зоя Парфенова.
Одна, без штурмана, она направилась в тыл противника, чтобы доставить нашей части несколько ящиков с боеприпасами. Самолет был обстрелян ружейно-пулеметным огнем. Парфенова, раненная в ногу, все же вывела его из зоны обстрела.
Заметив, что гитлеровцы собираются зайти в тыл нашим артиллерийским позициям, она приземлилась у позиций артиллеристов, сдала боеприпасы и предупредила об опасности. Артиллеристы наскоро сделали ей перевязку. Она улетела и благополучно вернулась на свой аэродром. Только после рапорта о выполнении задания Зоя отправилась в госпиталь.
Наташе Меклин также пришлось доставлять боеприпасы нашим войскам.
«Погода была унылая, — вспоминает Наташа, — то и дело низкие тучи проходили над аэродромом, падал снег. Изредка прояснялось на короткое время.
На плоскости моего самолета вооруженцы привязали несколько ящиков с патронами, их надо было сбросить в определенном месте, где на земле выложат условный знак.
В этом районе мы летали впервые — все было ново. Мой штурман Нина Реуцкая хорошо ориентировалась. На небольшой высоте мы подлетели к месту назначения.
Условный знак был подан после того, как мы сделали круг. Снизились метров до тридцати. У костров стояло несколько бойцов. Нина стала дергать [264] за веревку, чтобы сбросить ящики, но не тут-то было. Ящики ни за что не сползали с плоскости. Мне пришлось заходить еще несколько раз, а Нине вылезти на левое крыло, затем на правое и сталкивать ящики руками.
Когда мы, наконец, освободились от груза, пошел снег, низкая облачность плотно заволокла небо. С трудом добрались до сваего аэродрома.
Много экипажей вернулось, не долетев до цели. Успела выполнить задание только Нина Распопова, которая вылетела вскоре после нас».
4
Вторая половина февраля застала полк в городке Слупе.
На аэродроме в Слупе была непролазная грязь. Но летать надо было Командиру полка майору Бершанской пришла удачная мысль: построить деревянный настил длиной в двести метров и шириной метров тридцать и использовать его как взлетно-посадочную площадку. Так и сделали.
Самолеты стояли в грязи. По команде группа девушек на руках вытаскивала машину на помост. Потом приносили ведра с бензином, заливали бак, подносили и подвешивали бомбы. Пока мотор не набирал максимума оборотов, техники и вооруженцы держали самолет за плоскости, иначе он не сможет взлететь с настила. Летчица Калория Рыльская писала в своем дневнике:
«Задача в эту ночь была — подавить огневые точки в районе города Нойенбурга, к которому подходили наши наземные войска.
Мы склонились над картами, изучая район. Линия боевого соприкосновения близко подходила к городу с севера и юга, а с востока от города нас отделяла широкая холодная Висла. За этим водным рубежом располагался передний край обороны противника, который нам предостояло «обработать».
Ночь была темная. Облачность ниже 400 метров. Шел снег. Тяжело нагруженные машины с трудом отрывались от помоста и шли на цель.
Город горел. На десятки километров было видно отраженное в облаках зарево.
С высоты 300–400 метров этот чужой город на прибрежном холме вставал явственно со всеми деталями: тонким шпилем костела, темными коробками домов и прямыми улицами. Висла была мертва.
Справа, слева и впереди строчили голубыми трассами крупнокалиберные пулеметы, рвались бомбы. Это работали наши подруги.
К исходу ночи на южной окраине Нойенбурга взвились белые ракеты — наши передовые части подошли вплотную к городу. Мы уходили домой, встречая розовый рассвет. Днем Нойенбург был взят...» [265]
С деревянного настила в Слупе было произведено свыше пятисот вылетов.
В дальнейшем такие деревянные площадки делались шире и длиннее. Полк сделал с них около трех тысяч боевых вылетов.
5
В день 27-й годовщины Советской Армии, 23 февраля 1945 года, был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза девяти девушкам-гвардейцам. Героями Советского Союза стали Надежда Попова, Руфина Гашева, Екатерина Рябова, Ирина Себрова, Наталья Меклин, Евгения Жигуленко. Посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза Вере Белик, Татьяне Макаровой, Ольге Санфировой.
«Правда» откликнулась на награждение девушек-авиаторов большой корреспонденцией, озаглавленной «Девятка отважных».
Да, это были отважные, беззаветно преданные своему долгу советские девушки-патриотки. Все они пришли в полк добровольно, по зову сердца. Они стали зрелыми воинами-коммунистами. Они закалились в боях, смело смотрели в глаза смерти, и у каждой за плечами было семьсот-восемьсот ночных боевых вылетов.
Командир полка Е. Д. Бершанская, любовно поздравляя девушек с высокой наградой, вспоминала боевой путь каждой из них.
«Вот Руфина Гашева, — думала Бершанская. — Кажется, ни у одной девушки не было таких тяжелых переживаний, какие выпали на ее долю. Нельзя сказать, чтобы ей сопутствовало «летное счастье». Руфине — двадцать четыре года, но в ее волосах не мало серебряных прядей. Зато какая огромная внутренняя сила светится в ее глазах!
А вот Ирина Себрова. Это скромный и доблестный труженик. Она заслужила высокое звание Героя своим мужеством и мастерством, дисциплинированностью, выдержкой и умением вовремя оценить обстановку и вовремя принять решение».
Бершанская знала, что не мало летчиц после аварии долго не могли приступить к полетам или летали с крайним напряжением. Она вспоминала, как Себрова еще перед вылетом на фронт потерпела аварию. После этого Бершанская внимательно следила за ней и иногда нарочно не выпускала в полет, чтобы дать ей возможность отдохнуть. Но Ирина упорно рвалась в бой и по числу боевых вылетов обогнала своих подруг.
Так думала о награжденных командир полка.
А как отнеслись сами награжденные девушки к высокой оценке правительством их боевой работы?
«У меня было такое чувство, как и при получении первого ордена, — [266] вспоминала Ирина Себрова, — мне казалось, что я еще не заслужила такой награды, что я как будто недостойна Золотой Звезды.
Я знала, что нужно, стало быть, воевать еще лучше, еще крепче бить врага!»
В этих простых, искренних словах выразила Себрова мысли и чувства своих подруг. Они были счастливы. Они принимали многочисленные поздравления и приветствия, приходившие из далекого тыла, а по ночам продолжали летать, честно и добросовестно выполняя свою гвардейскую клятву.
6
Войска 2-го Белорусского фронта к концу февраля подошли почти вплотную к берегам Балтийского моря. Настала пора и полку передвинуться дальше на северо-запад. Полк перелетел в прусский городок Тухоля. В следующую же ночь после перебазировки на новый аэродром Ирина Себрова и Лариса Розанова вылетели на боевое задание. Подойдя к цели, сбросили бомбы. Вспыхнуло большое пламя, сопровождавшееся рядом мелких вспышек.
— Куда это мы попали? — спросила Ира своего штурмана.
— Похоже, что рвутся патроны, — ответила Розанова.
Следовавший за ними экипаж Тепикиной — Гламаздиной, заметив частые вспышки, решил сбросить свой бомбовый груз на ту же цель. Небо снова озарилось еще большим количеством вспышек.
Потом наши наземные части сообщили, что ночью легким бомбардировщиком был взорван большой вражеский склад патронов. [267]
...Полк готовился к празднованию Международного женского дня — 8 марта.
Зал городского театра преобразился. Вместо кресел в партере расставили праздничные столы с угощением.
На празднование приехал командующий фронтом маршал К. К. Рокоссовский в сопровождении нескольких генералов.
Маршал приступил к вручению правительственных наград.
Прежде всего он вручил Золотую Звезду и ордена Ленина шести новым Героям Советского Союза. Затем началось вручение наград другим девушкам. Награжденных орденами и медалями было свыше семидесяти человек. Они шли одна за другой, и подруги следили за ними затаив дыхание, любуясь и гордясь.
Вот к столу подошла мастер по электроприборам Вера Бондаренко. Маршал нагнулся к ней, крепко пожал руку и улыбнулся.
«Такая маленькая, а вся грудь в орденах!» — так была понята его улыбка, и по залу прошел легкий гул.
Радостной неожиданностью было вручение маршалом грамоты ЦК ВЛКСМ комсомольской организации полка.
Комсорг полка Саша Хорошилова, получая грамоту, заверила командующего, что комсомольская организация сумеет оправдать эту высокую награду.
Маршал нагнулся к Хорошиловой (она ростом была одной из самых маленьких в полку; меньше ее была только Лида Целовальникова) и спросил:
— В чем нуждается ваша комсомольская организация? Чем командование фронтом может ей помочь?
— Благодарю вас, товарищ маршал, наша организация ни в чем не нуждается.
— А может быть, вы лично в чем-нибудь нуждаетесь? — опросил маршал улыбаясь.
Тут Хорошилова набралась храбрости и, подбадриваемая поощрительным взглядом Бершанской, выпалила:
— Ко мне сегодня приехал в гости мой друг, а его не впускают в зал, он стоит на улице... Это капитан танковых войск Архангельский.
— Так это очень легко поправить, — сказал Рокоссовский.
И не успела взволнованная Хорошилова оглянуться, как в зал вошел капитан Архангельский.
Капитан, проехавший в этот день триста километров и не ожидавший попасть в такую торжественную обстановку, был крайне смущен. Командующий пригласил его занять место за праздничным столом рядом с Хорошиловой. Это пришлось по душе всем.
От имени удостоенных звания Героя Советского Союза выступила Нина Ульяненко. [268]
— Получая эту высокую награду, — сказала она, — мы клянемся отдать все свои силы, а если понадобится — и жизнь во имя Родины. Спасибо нашей партии и Советскому правительству за высокое доверие!
Затем поднялся маршал Рокоссовский.
— Я слышал легенду о вашем полку, когда еще командовал 1-м Белорусским фронтом, — сказал он. — Мне казалось это сказкой. Теперь я вижу, что это быль. Говорят, что вы не хотите принимать к себе в полк мужчин. Это хорошо. Вы и сами дойдете до Берлина. Выпьем же за ваш девичий полк!
Командующий и сопровождавшие его лица оставались еще некоторое время в зале, беседовали с девушками, разделяя их радость.
Праздник надолго запомнился полку. А на следующий день продолжались фронтовые будни.
7
Боевые действия гвардейцев-таманцев в последний период войны отличались большой напряженностью.
В марте на южном побережье Балтийского моря часто дуют влажные ветры, нависают туманы, падает мокрый снег. Преобладает погода, считающаяся в мирное время нелетной. А летать было необходимо. Враг еще сильно огрызался.
Особенно запомнилась девушкам одна вьюжная, снежная ночь, когда эскадрильи вели боевую работу в районе Гдыни. Части 2-го Белорусского фронта уже заняли курорт Цопоты и ряд других пунктов на Балтийском побережье, разъединили силы противника на две группы — гдынскую и данцигскую. Теперь предстояло ликвидировать каждую из этих групп в отдельности.
Экипажи удачно отбомбились, когда сплошной снегопад застлал весь горизонт. Самолеты ветром стало относить на восток. Одни вынуждены были приземлиться у линии железной дороги, в семнадцати километрах от своего аэродрома, другие — на озерах, в районе которых еще могли остаться вражеские войска, третьи залетели в Грауденцу.
На аэродроме — тревожное ожидание. Днем все экипажи вернулись. за исключением одного — Серебряковой — Павловой. Были организованы поиски, не давшие никаких результатов. И только спустя две недели след пропавших отыскался.
Что же случилось с пропавшим экипажем? Экипаж самолета в составе Клавдии Серебряковой — Антонины Павловой попал под сильный пулеметный огонь. Клава была ранена. Девушки приняли решение отойти на юго-восток, чтобы сесть на запасной аэродром в Мариенвердере. [269]
Шел густой снег. Земли видно не было. Горючего оставалось только на час полета.
— Будем садиться! — крикнула Клава.
Площадку для посадки выбрали недалеко от населенного пункта и дороги с тем, чтобы ночью выяснить обстановку.
Тоня выпустила две осветительные ракеты. Последнее, что она увидела в ярком белом свете ракет, — это приближающийся с огромной быстротой телеграфный столб с проводами...
С трех часов ночи до утра девушки пролежали под обломками машины. «Когда я пришла в сознание, — вспоминает Антонина Павлова, — я увидела, что лежу в груде обломков самолета. Левая рука была в крови, правой рукой я не могла даже пошевелить. Клавы в этой груде обломков не было видно. Вдруг я услышала ее голос как будто из-под земли: «Тоня, ты можешь стрелять?» «Могу!» — ответила я. «Выстрели обойму. Может, нас найдут. Оставь три патрона. Если придут немцы, застрелишь сначала меня, а потом себя».
Выстрелив несколько раз из пистолета, я с огромным трудом вылезла на крыло и встала. Недалеко от места аварии я увидела небольшой немецкий городок: сквозь туманную дымку виднелись остроконечные красные черепичные крыши.
«Тоня! Идут к нам?» — услышала я снова голос Серебряковой. «Еще никого не видно», — ответила я. «Как себя чувствуешь?» — «Нога болит».
...Долго ли я находилась в таком положении, не помню. Но наконец, к самолету подошли две немки с детьми. Они некоторое время что-то обсуждали между собой. Потом набрались храбрости, вскарабкались по обломкам к кабине и стали меня вытаскивать... Я потеряла сознание.
Очнулась я в госпитале. Врачи обнаружили у меня переломы руки и ноги, у Клавы — несколько переломов на правой ноге».
Палата, куда поместили Серебрякову и Павлову, стала местом паломничества всех больных, медицинских сестер, врачей. Все удивлялись, что девушки летают ночью, да еще при такой погоде, все старались их приласкать, подбодрить сердечным словом, теплой шуткой.
За успешное выполнение боевого задания в тяжелых метеорологических условиях и за проявленные при этом мужество и отвагу Серебрякова и Павлова были награждены орденами Красного Знамени.
В апреле, когда полк базировался на аэродроме Бухгольц, северо-западнее Берлина, был получен Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении его орденом Суворова III степени.
Второго мая над германским рейхстагом взвилось наше красное Знамя Победы. Но экипажи Таманского полка еще продолжали тогда боевую работу, летали с бомбами на Свинемюнде — немецкий порт на Балтийском [271] море. Сюда Ирина Себрова сделала свой последний — тысячу восьмой — боевой вылет, по числу вылетов опередив своих подруг.
Боевая жизнь полка закончилась 5 мая.
До Берлина он не долетел. А как все об этом мечтали!
Но все же нескольким экипажам удалось полетать над поверженной столицей «Третьей империи».
— Это было третьего мая, — вспоминает Наталья Меклин. — Мы с Ирой Себровой летели днем по заданию. На обратном пути два наших маленьких ночных бомбардировщика пролетели над Берлином. Огромный город простирался на многие километры. Всюду видны дымящиеся развалины. Покружились над рейхстагом, пролетели над Бранденбургскими воротами вдоль заваленных обломками улиц, над аэропортом...
Полк размещался в это время в небольшой деревушке Брунне, в благоустроенной усадьбе. Дни проходили в разговорах о будущем, в ожидании конца войны.
Вечером 8 мая по установленному порядку состоялась вечерняя поверка, отбой. Многие рано улеглись спать. В вестибюле помещичьего дома осталась дежурная по части старший техник эскадрильи Римма Прудникова. Она первая услышала голос московского диктора, возвестившего о капитуляции германской армии, о прекращении военных действий.
Мигом эта весть облетела всю усадьбу. Сон как рукой сняло. Все выбежали во двор, схватили винтовки и пистолеты. Тихая деревушка огласилась пальбой: девушки стреляли в воздух, салютуя победе.
Долго в эту дочь не смолкали разговоры.
— Не придется тебе, Ира, продолжать вторую тысячу вылетов!
— Эх, хорошо бы пролететь над Берлином, посмотреть на Знамя Победы над рейхстагом!
— А я предпочла бы пролететь над Москвой. Представляешь себе: светомаскировку сняли, горят фонари, ярко освещены окна и витрины, над Кремлем снова зажглись красные звезды, на улицах толпы народа, встречи, приветствия... Ах, Москва, Москва!
— А у нас завтра опять общий подъем, потом зарядка, завтрак, потом...
— Это в порядке вещей — ведь мы еще пока полк.
Девушки постепенно умолкли. У каждой — свои мысли, свои заботы, свои мечты о завтрашнем дне.
День Победы был отмечен в полку торжественным митингом. Гремело «ура». Девушки в своих выступлениях говорили о Коммунистической партии — организаторе и вдохновителе всех побед народа, о великой освободительной миссии Советской Армии. Говорили они и о своем гвардейском полку, с честью выполнившем свою задачу и со славой пронесшем свое боевое знамя.
Наконец-то можно было подумать и об отдыхе. Полк перевели в Альт-Резе — живописное курортное местечко под Нойбранденбургом. с чудесным [272] озером, водной станцией, парком. Устраивали спортивные соревнования, состязались в прыжках, беге, гранатометании, играли в волейбол, катались на велосипедах.
В день трехлетия пребывания полка на фронте к летчицам в гости еще раз приехал маршал Рокоссовский. Он не узнал девушек — они были в летних платьях, туфлях, загорели, отдохнули.
— Какая волейбольная команда считается у вас лучшей? — спросил маршал.
— Команда второй эскадрильи.
— Что ж, сыграем?
Образовались две команды: мужская — работники штаба командования фронтом во главе с маршалом — и женская — волейболистки второй авиаэскадрильи. Партнеры оказались достойными друг друга.
В начале августа, когда Советская страна готовилась торжественно отпраздновать День Воздушного флота СССР, около десятка экипажей женского гвардейского полка по приказу командования вылетели в Москву для участия в первом послевоенном воздушном параде на Тушинском аэродроме. Летели они на своих боевых самолетах.
В эти дни из штаба полка были затребованы материалы для награждения наиболее отличившихся. В списке представленных к присвоению высокого звания Героя Советского Союза были летчицы Магуба Сыртланова, Марина Чечнева, Нина Худякова, Зоя Парфенова, Нина Распопова, Нина Ульяненко, Раиса Аронова, штурман полка Лариса Розанова и штурман Полина Гельман.
Эта девятка принадлежала к кадровому составу полка, к активным участникам всех его важнейших боевых операций. За исключением Магубы Сыртлановой и Ларисы Розановой, пришедших в полк членами партии, остальные начали войну комсомолками и уже на фронте, в боевой обстановке, были приняты в ряды партии, достойно оправдав оказанное им доверие. К моменту окончания войны на счету каждой из них было от семисот до восьмисот ночных боевых вылетов.
Помимо отличной боевой работы, эта девятка выделялась в полку и своим активным участием в общественно-политической жизни коллектива, в воспитании молодых кадров.
Ходатайство командования о присвоении этим гвардейцам-таманцам звания Героя Советского Союза было удовлетворено.
8
Одержав победу, выполнив великую освободительную миссию, Советская Армия постепенно демобилизовывалась. Был получен приказ и о демобилизации женщин из армии. [273]
Наступили печальные и в то же время светлые дни расставания. Жалко было разлучаться с полком, как раньше с родной школой, родным домом...
На следующий день открылось последнее в полку общее партийное собрание. Как оно было не похоже на первое партийное собрание, состоявшееся в начале 1942 года! Тогда в полку было десять-двенадцать членов партии, а теперь их стало более ста семидесяти. Тогда все кругом — и лица, и речи, и, казалось, самый воздух — дышало тревогой за судьбы Отечества, было полно сурового напряжения. А теперь солнце Победы расцветило мир праздничной радостью.
Последнее партийное собрание состоялось в исторический для полка день: ровно четыре года назад, 9 октября 1941 года, с согласия Верховного Командования Марина Раскова начала формирование женской авиационной части. Собрание подвело итоги пройденного пути.
Мало кому известный полк ночных легких бомбардировщиков стал Гвардейским Краснознаменным Таманским ордена Суворова III степени авиационным полком. Он сделал двадцать пять тысяч боевых вылетов, сбросил на врага три миллиона килограммов бомб. Из рядов полка [274] вышли двадцать три Героя Советского Союза, около двухсот человек были награждены орденами и медалями СССР.
— Наш полк выполнил поставленную перед ним задачу, — говорила на партийном собрании Рачкевич. — Он доказал, что советская женщина в грозное для Родины время может мужественно, стойко и самоотверженно, с оружием в руках защищать свою любимую Отчизну! Вступая в новый этап жизни, каждый из нас горит желанием учиться и работать на благо и процветание нашей Родины.
И вот уложены вещи, получены демобилизационные документы.
— Что ж, дорогие друзья, мы так и расстанемся, чтобы потом случайно где-нибудь встретиться на путях житейского моря? — сказала девушкам Евдокия Давыдовна Бершанская.
— Надо организовать ежегодные встречи однополчан, — предложила Оля Фетисова.
— Обязательно! Непременно! — понеслось со всех сторон.
— Где?
— В Москве, конечно, в сердце нашей Родины! Там будем встречаться, там будем отчитываться друг перед другом, как в своей мирной жизни поддерживаем честь нашего гвардейского полка.
Решено! Все довольны этим решением: бывшие таманцы будут встречаться ежегодно в Москве, 2 мая и 8 ноября, в сквере у Большого театра. [275]