Последняя победа
В запланированной крупной операции по вторжению в Европу, морская часть которой получила название «операция Нептун», участие эскортных сил Западных подходов не предусматривалось. Тем не менее они должны были патрулировать в районе о. Ушант, находящегося в проливе Ла-Манш. Предполагалось, что через этот район из французских атлантических портов пройдут немецкие подводные лодки для действий против десантных кораблей и кораблей артиллерийской поддержки. Сначала нам приказали собраться в бухте Мульфре на побережье Северного Уэлса, где мы должны были ждать кодированного сигнала о начале «операции Нептун». Прибыв туда, 5-я эскортная группа стала на якоря, В течение дня к ней присоединились другие группы, и вскоре там собрались довольно внушительные силы.
Все мы волновались, не зная, что нас может ожидать. Мы предполагали, что немецкие подводные лодки сделают все возможное, чтобы прорваться через наши патрули и сблизиться с такой огромной мишенью, как флот вторжения. Нам также было известно, что немцы выводят в море подводные лодки новой XXI серии, снабженные «шноркелем» и способные развивать очень большую скорость хода под водой.
«Шноркель» или «снорт», как он стал у нас называться, представлял собой приспособление, которое давало [159]немецким подводным лодкам возможность работать дизелями в подводном положении. При работе дизелям требуется большое количество воздуха, поэтому, если притока воздуха из атмосферы нет, использовать их нельзя. «Шноркель» позволял создать такой приток с помощью трубы, которую можно было поднять над поверхностью воды, тогда как сама подводная лодка оставалась под водой.
С помощью этого приспособления немецкие подводные лодки могли преодолеть свой основной недостаток при ведении боевых действий: необходимость всплывать на поверхность на значительное время для зарядки аккумуляторной батареи, которая дает да энергию для движения в подводном положении. До сих пор во время зарядки батареи подводную лодку мог застигнуть врасплох и атаковать самолет, если она не успевала погрузиться. В любом случае при обнаружении подводной лодки ее место, обозначенное тем или иным способом, могло быть сообщено противолодочному кораблю, который получал возможность начать уверенный поиск в точно обозначенном районе.
Теперь же, когда на видимости оставался только кончик «снорта», обнаружение подводной лодки самолетом или радиолокатором корабля было почти исключено.
Для выслеживания новых подводных лодок теперь потребовалось бы предельное напряжение сил. Вооруженные акустическими самонаводящимися торпедами, эти лодки были способны наносить своим преследователям тяжелые удары. Поэтому, когда мы прибыли в назначенный нам район патрулирования и никого не обнаружили, мы разочаровались. Другие группы испытывали точно такие же чувства. Вскоре мы поняли, что немцы не планировали в этом районе активизации действий.
В первый же день нашего прибытия в этот район к нам присоединился «Морн», на котором я однажды, эскортируя транспорты, совершил переход через Атлантику. На его мостике в качестве старшины сигнальщиков находился Скелтон, который, служа со мной на «Хесперус», был повышен из сигнальщиков в старшины сигнальщиков. Но на «Хесперус» для него не было вакансии, соответствующей его новому званию, поэтому мне пришлось отпустить его на корабль, где он мог бы возглавить отделение сигнальщиков. Я был очень рад, что к моим силам [160]прибавился «Морн» — активный участник битвы за Атлантику.
Каждой эскортной группе был отведен район патрулирования площадью около пятидесяти квадратных миль, который она и прочесывала своими асдиками, рассредоточив корабли в строю фронта на дистанцию полторы мили друг от друга. Противник не противодействовал нам, и это скоро сделало наше патрулирование малоинтересным. В то же время бесчисленные косяки рыбы делали поиск асдиком бесполезным. Каждый косяк рыбы обычно давал эхо, которое очень часто было похоже на эхо от подводной лодки. Все эти сигналы приходилось проверять, наносить на планшет и классифицировать. Многие из отраженных сигналов были так обманчивы, что, основываясь на них, мы сбрасывали глубинные бомбы, и только когда оглушенная взрывами бомб рыба появлялась на поверхности, становилось ясно, что это была очередная ложная тревога.
Время от времени мы заходили в Плимут за продуктами и топливом. На этой базе нас встречали не особенно гостеприимно. Наши заявки на судоремонтные работы удовлетворялись с явным недовольством.
К счастью, когда возникала необходимость возвращаться в базу для приема топлива, нам через раз разрешали идти в наш порт приписки — Белфаст, где нас встречали люди, говорившие «на нашем языке».
Так как время шло, а немецкие подводные лодки оставались пассивными, наши линии патрулирования были оттянуты в глубь пролива. Вскоре после этого мы имели первую встречу с одной из новых немецких подводных лодок.
С первыми проблесками утра 15 июня 1944 года, обещавшего хорошую погоду, нам доложили о полоске дыма над поверхностью воды в нескольких милях впереди наших кораблей. Вскоре нам стало ясно, что мы впервые видим подводную лодку, использующую «шноркель» и не подозревающую, что выхлоп отработанных газов ее дизелей конденсируется, оставляя за собой след.
Группу быстро перестроили таким образом, чтобы она могла прочесать обширный район последнего обнаружения дыма. Я боялся, как бы спокойное море и жаркое солнце не создали помех работе гидролокатора. [161]
Когда мы приближались к противнику, мне пришла в голову мысль о возможности контратаки со стороны немецкой подводной лодки акустическими торпедами. Передо мной стояла альтернатива: приказать всем кораблям поставить генераторы шумов, буксируемые за кормой, чтобы отвести акустические торпеды в сторону от корабля, или же уменьшить скорость до семи или менее узлов. Считалось, что на этой скорости шумы винтов недостаточно велики, чтобы заставить сработать самонаводящиеся приспособления торпеды.
Шумы, создаваемые этими генераторами, сильно снижали эффективность работы асдика, так как заглушали все более слабые звуки. Я не мог позволить себе упустить возможность поддерживать контакт с подводной лодкой ради дополнительной безопасности, которую представляла установка генераторов. Поэтому я приказал дать скорость хода 7 узлов.
Через некоторое время мы должны были уже находиться на дистанции гидроакустического контакта с немецкой подводной лодкой. Напряжение на мостике возросло. Вскоре с «Морн», который находился слева в миле от нас, был принят короткий сигнал: «Вступил в контакт. Атакую». Почти одновременно раздался взрыв чудовищной силы. «Морн» буквально развалился на части. Через несколько секунд от него ничего не осталось, кроме нескольких плавающих обломков.
Все, кто находился на мостике «Бикертон», пришли в ужас. Они сразу же подумали о своих друзьях с «Морн». Но время не ждало. Необходимо было принять срочные меры, так как, продолжая идти прежним курсом, корабль мог попасть под удар остальных торпед залпа подводной лодки. Выйдя из опасного района, мы должны были возвратиться с другого направления и уничтожить лодку. Тотчас же кораблям были переданы соответствующие сигналы. Ведя поиск, мы прошли мимо обломков «Морн» и увидели спасшихся людей, которые цеплялись за них. В этот момент было бы сумасшествием застопорить ход, чтобы подобрать людей. Каждый корабль явился бы тогда неподвижной целью. Нам пришлось подавить в себе жалость.
В течение нескольких часов мы вели поиск лодки, но асдик не улавливал эха. Вскоре «Эйлмер» подобрал спасшихся с «Морн» и доставил их в Плимут. Что же касается [162]подводной лодки, то мы так и не отыскали ее следов.
Я знал, что теплая спокойная вода затрудняет работу гидроакустической установки, но, тем не менее, очень сожалел, что нам так и не удалось отомстить противнику за гибель «Морн». Позже у спасшихся мы узнали, что «Морн» стал жертвой акустической торпеды. Команда «Морн» видела ее, когда она медленно проходила вдоль борта корабля, а затем неожиданно повернула и ударила его в борт в районе носового артиллерийского погреба. В этой истории особенно досадным было то, что группа шла ходом, при котором наводящее устройство акустических торпед не срабатывало. Однако как раз в тот момент, когда торпеда, не нащупав корабля, уже проходила мимо, Холланд установил контакт и начал увеличивать ход для выхода в атаку. Усилившийся шум винтов, вызванный тем, что корабль увеличил скорость, вероятно, и привлек торпеду.
Эта трагедия заставила меня понять, почему усовершенствованные немецкие подводные лодки позволяли противнику уравнивать шансы между охотником и дичью. Пока не существует эффективного средства противодействия акустической торпеде, даже искусно управляемый корабль не имеет преимуществ перед подводной лодкой. В следующий выход нам приказали занять район между полуостровом, на котором расположен Шербур, и Портлендом. У нас появилась надежда, что со сменой района удача вернется к. нам. И действительно, вскоре нам представился случай отомстить за «Морн».
К этому времени немецкие лодки, наконец, начали проявлять некоторую активность. Они стали появляться в проливе, так как пытались прорваться к флоту вторжения. Добиться этого им не удалось. Две ив них были потоплены: одна у Лизарда эскортной группой Ренни Милка, а другая — группой под командованием Гуиннера. Мы чувствовали, что через некоторое время должны будем заняться серьезным делом. И вскоре такая возможность нам представилась. Однако на первом этапе это не было результатом непосредственного столкновения с противником.
Гидролокатор обнаруживал огромное количество целей, каждую из которых приходилось внимательно исследовать. Следовало в каждом случае определять, была [163]ли это подводная лодка, лежащая на грунте, или затонувший корабль, или остроконечная скала, торчащая со дна моря.
Более тысячи лет пролив Ла-Манш является большой морской дорогой. С течением времени здесь потонули сотни судов — в результате непогоды, навигационных аварий или встречи с противником. Когда корабль проходил над этими судами, асдик отмечал каждое из них характерным эхо, которое заставляло меня бросаться из каюты на мостик.
Если опытный гидроакустик имеет время для классификации эха, он может с достаточной степенью достоверности отличить ложный контакт от движущейся подводной лодки. Но в мелководных районах подводная лодка иногда может лечь на грунт. В таких случаях ее можно спутать с корпусом затонувшего корабля, поскольку гидроакустическая аппаратура позволяет установить лишь факт нахождения объекта на грунте.
Специальная гидроакустическая аппаратура, которая могла графически изображать форму объекта, отражавшего посылку, в то время находилась еще в экспериментальной стадии, и наши корабли не были снабжены ею. Иногда при прохождении над объектом очертания его формы удавалось получить путем записи глубин на рекордере эхолота. Но было очень трудно пройти точно над объектом, когда корабль находился на сильном течении, которое характерно для пролива Ла-Манш.
Некоторое представление о размерах объекта может дать дуговая величина угла, в пределах которого принимается эхо, так как по углу и дистанции путем простого тригонометрического расчета можно определить длину объекта. Если объект слишком велик и по своим размерам не может быть подводной лодкой, на него не следует обращать внимания. Необходимо только сделать отметку на карте, чтобы запомнить его место.
Но вначале одну и ту же цель все равно исследовали много раз, так как точность определения места в этих водах вне видимости береговых ориентиров была возможна лишь в пределах сотен метров. Между тем, чтобы не сомневаться, что полученный контакт установлен с уже известным подводным объектом, точность кораблевождения должна быть в пределах нескольких метров. В скором времени мы получили морской вариант радионавигационного [164]прибора, предназначенного для авиации, известного под названием «Джи», который позволял определять место с необходимой точностью. С этого времени количество атакованных ложных целей или контактов, на исследование которых попусту тратилось время, сильно сократилось.
Но даже после этого редко бывало, чтобы в течение суток хотя бы один час прошел без необходимости застопорить ход, исследовать контакт и произвести атаку по ложной цели из-за возникших сомнений. Иногда приходилось ждать, пока другой поисковый корабль проделает точно такую же процедуру. Некоторые затонувшие суда, по-видимому, подвергались атаке сотнями глубинных бомб, и нередко после атаки» на поверхности воды плавали обломки или мазут, говорившие о том, что «лебедь», которого мы надеялись поймать, был всего-навсего «гусем»:
Помимо расстройства, которое вызывали подобные случаи, непрерывные вызовы на мостик днем и ночью сильно изматывали командиров кораблей и офицеров противолодочной обороны. Однако у нас были и «развлечения». Южная оконечность одного из районов патрулирования примыкала к берегу о. Олдерней, на котором долгое время после освобождения большей части Франции находился немецкий гарнизон, обслуживавший не сколько дальнобойных тяжелых орудий. Мы не имели времени очистить остров от немцев, и каждый раз, когда мы приближались к нему, дальнобойные орудия открывали огонь по одному из патрульных кораблей.
Говорил», что немецкие артиллеристы могут определять дистанцию до нас с помощью аппаратуры, которая реагирует на тепло, излучаемое корабельными трубами. Трудно сказать, было ли так на самом деле, но, тем не менее, огонь немцев отличался меткостью, и если бы они могли давать залпы из нескольких орудий одновременно, они наверняка поразили бы нас. Но возможности попадания из одиночного орудия в движущийся корабль были незначительными, и мы не особенно тревожились, хотя и не задерживались в секторе огня.
Однажды на палубу «Бикертон» сел почтовый голубь, и когда мы увидели, что к нему прикреплено сообщение от французского движения Сопротивления, содержащее подробные сведения о расположении немецкого [165]штаба и просьбу нанести по нему удар с воздуха, мы почувствовали себя участниками настоящей «шпионской» истории. Один из кораблей нашей группы тотчас же был отправлен полным ходом в Портленд с этим сообщением, но я никогда не слышал, был ли нанесен удар по немецкому штабу.
Но самым интересным был, по-видимому, следующий случай. Однажды в районе, свободном от надводных кораблей, в условиях густого тумана «Китс» установил радиолокационный контакт и начал преследование. По радиотелефону мы получали подробный отчет об охоте, закончившийся криком «Вижу подводную лодку!», за которым почти немедленно последовала поправка, говорившая о том, что цель оказалась десантным ботом.
Этим десантным ботом командовал очень молодой офицер, который заблудился в тумане. По-видимому, он не имел карт. «Китс» дал ему курс к месту назначения, и он отправился в путь. Что же касается командира «Китс», то он был страшно расстроен. В дальнейшем «Китс» предстояло сыграть главную роль в потоплении двух немецких подводных лодок.
Как я уже сказал, постоянные «фальшивые тревоги и контакты» сильно изматывали нас. Это привело к тому, что мы стали менее тщательно исследовать контакты, предполагая, что все они ложные, и однажды из-за этой привычки мы чуть было не упустили противника.
Ночью 25 июня после исследования контакта, который и на этот раз был получен от затонувшего судна, «Бикертон» полным ходом пошел на соединение со своей группой, продолжавшей патрулирование.
Даже находясь в своей каюте под ходовым мостиком, я не переставал слышать посылки асдика. И теперь я слышал, как началась процедура исследования контакта. Я приказал своему старшему помощнику подняться на мостик. Эхо было очень громкое, слишком громкое, чтобы принадлежать подводной лодке. Я оказал об этом Биллу, когда он докладывал мне о сигнале по переговорной трубе.
Мне, конечно, следовало самому немедленно подняться на мостик, изучить обстановку и прислушаться к характеру эха. Однако усталость давала себя знать. К тому же я почти не сомневался, что это опять было затонувшее судно. Хорошо, что верный Билл находился [166]на посту. По его мнению, мы не должны были пренебрегать целью, которая находилась в секторе обзора асдика. Вскоре я поднялся на мостик.
«Мы только что прошли над целью, — сказал мне Билл. — С минуты на минуту мы должны обнаружить ее по корме». В это время можно было услышать эхо на нашу гидролокационную посылку. Дистанцию и пеленг быстро нанесли на планшет, и сразу стало ясно, что цель значительно продвинулась с момента нанесения на планшет последних данных. Я перестал сомневаться. Это наверняка была немецкая подводная лодка.
Я быстро развернул корабль на обратный курс и объявил боевую тревогу. Теперь надо было осторожно подойти к цели. В мелководном Ла-Манше подводная лодка не могла уйти на большую глубину. Взрыватели глубинных бомб были установлены на малую глубину взрыва. У меня мелькнула мысль, что подводная лодка может выпустить акустическую торпеду. Времени на включение генератора шумов не было. Поэтому я решил сблизиться с лодкой и нанести ей удар прежде, чем подводники поймут, что происходит.
Дистанция между кораблем и лодкой сокращалась. Контакт оставался уверенным. Вскоре наступил момент нанесения удара. Дав машинным телеграфом команду увеличить ход до 20 узлов, я направил «Бикертон» в точку бомбометания. Когда мы пересекли курс лодки, Ридли, находившийся в гидроакустической рубке, прокричал: «Первая, огонь! Вторая, огонь! Третья, огонь!». Глубинные бомбы были сброшены с таким расчетом, чтобы цель оказалась в центре площади бомбометания. Взрывы потрясли корабль от киля до клотика. Немецкая лодка всплыла и осталась на месте без хода.
«Разрешите открыть огонь, сэр?» — закричал офицер-артиллерист,
«Дайте им жару», — ответил я.
Пока мы маневрировали, чтобы нанести последний удар, в ночной темноте засверкали трассы 20-мм снарядов, вспышки выстрелов 75-мм пушек и лучи прожекторов. Наши 75-мм «слоновые орудия», как мы их называли, оправдали наше недоверие к ним — их снаряды отскакивали от корпуса подводной лодки не взрываясь. Вскоре команда лодки начала покидать ее. Стрельба прекратилась. Почти одновременно нос подводной лодки поднялся [167]вверх, и она ушла на дно с большим дифферентом на корму. «U-269» присоединилась к мириадам судов, усеивающих дно Ла-Манша.
Весь бой занял меньше десяти минут, но они были настолько насыщены событиями, что когда все успокоилось и пушки замолчали, я чувствовал себя так, будто пробежал одну милю на соревнованиях по бегу. «Эта лодка целиком ваша, Билл, — кричал я. — Ваша и ваших гидроакустиков. Замечательно сработано. Лодка потоплена в рекордно короткое время».
«Благодарю вас, — ответил Билл. — Это в отместку за «Морн».
Затем мы начали подбирать спасшихся немцев. Это отняло у нас довольно много времени. Инженер-механик, очевидно, ушел на дно вместе с лодкой, проверяя, открыты ли кингстоны (он боялся, что лодка останется на плаву и будет захвачена нами), а несколько человек из команды погибли от нашего артиллерийского огня. Остальные плавали на поверхности. Мы опустили для них сетки и сбросили спасательные плоты. Особенно трудно было втаскивать на борт раненых. Один или двое из них, несмотря на усилия доктора флотилии, вскоре умерли.
Допрос офицеров дал ответ на вопрос, который поставил нас в тупик: почему немецкая лодка вела себя таким образом, что оказалась столь легкой целью. По-видимому, лежа на грунте, немцы слышали, как группа кораблей прошла над ними. Когда, по их наблюдениям, над ними прошли другие группы, они решили всплыть в надводное положение или на «шноркельную» глубину за глотком свежего воздуха.
Приближающийся шум винтов «Бикертон» утонул в шуме винтов остальных кораблей группы, и когда немцы сообразили, что мы атакуем их, было слишком поздно. Глубинные бомбы причинили лодке такие страшные разрушения, что команде ничего не оставалось делать, как всплыть и покинуть ее.
В мое отсутствие с кораблем флотилии «Гудсон» случилось несчастье. Во время патрулирования в отведенном ему районе «Гудсон», ведя поиск немецких лодок, неожиданно задрожал от сильного взрыва за кормой. Все незакрепленные предметы, находившиеся на юте, взлетели в воздух. Тяжелые электрические соединительные коробки, вентиляторы, разбиваясь, падали на палубу или [168]в воду, рядом с кораблем. Взрывом «Гудсон» сначала положило на левый борт, а затем он потерял ход и накренился на правый борт. «Гудсон» стал жертвой акустической торпеды.
Остальные корабли группы начали вести лихорадочные поиски вокруг «Гудсон», пытаясь своими гидролокаторами обнаружить немецкую подводную лодку. В один из моментов был замечен перископ, но, несмотря на это, поиски не увенчались успехом.
Тем временем вода на «Гудсон» поступала так быстро, что с ней не могли справиться водоотливные средства, и с каждой минутой крен становился все больше. В борту корабля, в днище, а также в переборках кормовых отсеков имелись большие пробоины, которые необходимо было немедленно заделать, если команда хотела спасти корабль.
Вызвали двух добровольцев. Они должны были нырнуть в грязную, покрытую нефтью воду, взяв с собой деревянные пробки, мешки и парусину. Матросы ныряли несколько раз подряд и так хорошо выполнили данное им задание, что насосы, наконец, начали справляться с притоком воды.
Тогда фрегату «Блай» было приказано взять «Гудсон» на буксир. Хладнокровный и решительный командир «Блай», несмотря на суматоху, великолепно сманеврировал своим кораблем, и через очень короткое время оба корабля благополучно прибыли в Портленд.[169]