Снова на фронт

25 мая 1944 г. полк «Нормандия» поднялся с тылового аэродрома и, лидируемый генералом Г. Н. Захаровым, перебазировался на фронтовой аэродром Дубровка, расположенный в 60 километрах западнее Смоленска. По прибытии на фронт полк снова поступил в оперативное подчинение 303-й Смоленской истребительной авиационной дивизии, которая продолжала действовать в составе 1-й воздушной армии. В этой армии только что произошла смена командующего. Вместо убывшего на новое место службы генерал-полковника авиации М. М. Громова был назначен генерал-полковник авиации Т. Т. Хрюкин. В первые же дни прибытия «Нормандии» на фронт новый командующий прилетел в Дубровку и лично познакомился с французскими летчиками. Встреча с новым командующим воздушной армией была впечатляющей [101] и полезной. Французские летчики услышали от него много интересного.

Тимофей Тимофеевич Хрюкин был тогда, пожалуй, самым молодым генерал-полковником в советских ВВС и самым молодым из всех командующих воздушными армиями. Но, несмотря на это, ему было что рассказать нашим и французским летчикам.

Великая Отечественная война, которую он начал с первого ее дня в должности командующего ВВС 12-й армии, была для него третьей. Боевое крещение как летчик-бомбардировщик он получил в Испании, а затем громил гоминдановцев в Китае. В марте 1939 г. его удостоили звания Героя Советского Союза, а в мае 1940 г., когда ему исполнилось 30 лет, одним из первых он стал генералом.

С августа 1941 г. генерал Хрюкин руководил боевыми действиями авиации Карельского фронта, а с июня 1942 г. возглавил ВВС Юго-Западного фронта, в полосе которого летом 1942 г. развернулись главные военные события Великой Отечественной войны. В тяжелое для Красной Армии время он организовал воздушную оборону советских войск на сталинградском направлении, а затем умело руководил действиями 8-й воздушной армии по разгрому немецко-фашистских войск между Волгой и Доном{43}.

Приобретенный опыт, знания, трудолюбие и талант военачальника рождали большое искусство в руководстве боевыми действиями авиации. В трудные для наших ВВС дни во время оборонительных боев за Сталинград по инициативе генерала Хрюкина был создан истребительный авиационный полк асов. Всего за несколько дней этот полк, являясь своего рода ударным кулаком, сбил спесь с лучших немецко-фашистских летчиков и внес перелом в воздушной обстановке под Сталинградом в пользу советской авиации. Рассказав историю создания этого полка и о его успехах, командующий посоветовал воспользоваться его боевым опытом и пожелал успеха в предстоящих операциях.

Состав французского авиаполка в то время был самым большим за все время пребывания на советско-германском фронте, боевое мастерство летчиков намного [102] повысилось. Во главе эскадрилий стояли опытные офицеры, прошедшие хорошую фронтовую закалку в боях 1943 г. и дополнительную тренировку зимой и весной 1944 г. в Туче. Командир полка подполковник П. Пуйяд делал все возможное, чтобы полк стал наиболее боеспособным.

Большую помощь в работе Пуйяду оказывал его заместитель майор Луи Дельфино. Этот энергичный офицер требовал от подчиненных точности, пунктуальности и быстроты при выполнении заданий, чем вызывал недовольство некоторых летчиков. Дельфино имел высокую подготовку как летчик-истребитель и был опытным инструктором-методистом. Используя опыт истребительной авиации советских ВВС, одним из первых он начал организованное обучение своего летного состава тактике группового воздушного боя, а также пытался узаконить систематич скую и более полную подготовку к вылетам.

Подполковник Пуйяд понимал, что командиры эскадрилий — основная опора командира полка: они обучают летчиков, готовят их к боевому заданию и сами водят их в бой. Поэтому во главе эскадрилий по его рекомендации были поставлены наиболее подготовленные и опытные офицеры.

Командиром 1-й эскадрильи был назначен старший лейтенант Марсель Альбер, отличный воздушный боец, посвятивший себя авиации с юношеских лет. Работая механиком на заводе «Рено», он выделял из своего скромного заработка определенную сумму денег и за свой счет обучался летному делу в частной школе близ Парижа. Поражение Франции и ее оккупация немцами заставили молодого летчика покинуть родную страну. Он оказался в Англии. С первой же группой добровольцев эскадрильи «Нормандия» Альбер прибыл в Советский Союз. Здесь он сблизился с советскими летчиками и быстро перенял их боевой опыт, который они накопили за годы войны. Одним из первых он отказался от тактики одиночного боя, сразу поняв ее пагубность. В схватках с врагом был храбр, настойчив и всегда действовал разумно, тактически грамотно. В полку не было такого летчика, который бы раньше Марселя Альбера замечал противника в воздухе. Из всех летчиков «Нормандии» он имел наибольшее количество [103] сбитых самолетов противника. Смелость и решительность, тонкий расчет и стремление помочь другу в трудную минуту — вот что отличало его в бою.

2-я авиационная эскадрилья была вверена старшему лейтенанту Иву Мурье. В полк он прибыл в августе 1943 г. Принимал участие в осенних боях под Смоленском и Ельней, показав большое мастерство.

3-ю авиационную эскадрилью возглавлял капитан Марсель Лефевр, молодой, но уже опытный летчик. Летное образование он получил на юге Франции в г. Истр. Там же некоторое время был инструктором, обучая молодых летчиков. Война, а затем позорная капитуляция Франции застали его в Северной Африке. Не задумываясь, он перелетел в Гибралтар, а оттуда в Англию, чтобы принять участие в отражении налетов немецкой авиации. Как настоящий патриот Франции, он всей душой ненавидел фашизм и поэтому не случайно оказался одним из первых в составе эскадрильи «Нормандия» на советско-германском фронте. Общительность и любознательность помогли ему быстро сблизиться с советскими летчиками и быстро найти с ними общий язык. В Советском Союзе ему нравились люди, среди которых он чувствовал себя как среди своих, военная форма офицера Красной Армии, которую он больше всех из французов любил носить, добротное летное обмундирование.

Лефевра часто можно было видеть среди летчиков 303-й истребительной авиационной дивизии. То он спрашивал, как лучше вести бой с немецким истребителем «Фокке-Вульф-190», то интересовался тактикой группового воздушного боя или техникой выполнения той или иной фигуры высшего пилотажа на самолете Як-9. Прямой по характеру, вежливый и скромный, он пользовался в полку большим уважением. Всегда рвавшийся в бой, Лефевр не пропустил почти ни одного из всех боевых заданий, которые выполнялись «Нормандией». Особенно ему нравились воздушные бои, проводимые совместно с летчиками 18-го гвардейского истребительного авиационного полка.

Обладая ораторскими способностями и умея правильно оценивать происходящие события, Лефевр был в эскадрилье нештатным политическим наставником. Он часто говорил о желании участвовать в боях за освобождение [104] Франции после разгрома немецко-фашистской армии на советско-германском фронте. За победы, одержанные в боях 1943 г., Лефевр был награжден двумя советскими орденами.

Командиром 4-й эскадрильи вместо убывшего во Францию Дидье Бегэна стал капитан Рене Шалль. Он еще не успел проявить себя в боях на советско-германском фронте, но его большой опыт летной работы был залогом успешного командования авиационным подразделением.

Помимо перечисленных основных руководителей полка и эскадрилий нельзя не отметить таких заместителей командиров эскадрилий и командиров звеньев, как Морис де Сейн, Ролан де ля Пуап, Жак Андре, Роже Марки, Леон Кюффо.

К началу вторичного прибытия на фронт в тактике воздушного боя полка «Нормандия» наметился существенный перелом. Была хорошо отработана слетанность пар, звеньев и эскадрилий, а также налажено их четкое взаимодействие. Ведомые летчики теперь не отрывались от ведущих, надежно охраняя их. При благоприятных условиях атаковал и ведомый под прикрытием своего ведущего. Такой порядок взаимодействия экипажей в паре обеспечивал более смелые и решительные атаки и почти исключал внезапное нападение противника.

Как и ранее, перед началом боевых действий советское командование предоставило французским летчикам возможность ознакомиться с воздушной обстановкой и районом полетов. Отдельными группами летчики вылетали в сторону линии фронта, знакомясь с характерными ориентирами и передним краем обороны противника. Все эти полеты обычно заканчивались благополучно, но в последнем из них случилось летное происшествие.

В середине дня 28 мая группа «яков» во главе с Пуйядом совершала очередной облет района Витебска, который к тому времени был еще занят немецко-фашистскими войсками. Пройдя первую половину маршрута, Лефевр, следовавший в этой группе, заметил падение давления бензина. Мотор начал давать перебои, и командир 3-й эскадрильи вынужден был покинуть боевой порядок группы и направиться на свой аэродром [105] под прикрытием ведомого летчика Франсуа де Жоффра.

Запас высоты и скорости позволил дотянуть до своей базы. С ходу Лефевр пошел на посадку, выпустив шасси и щитки. На планировании он успел передать по радио: «Я весь в бензине...» Положение было опасным.

Однако самолет его приземлился и, заканчивая пробег, стал отворачивать влево. В таких случаях обычно выключают зажигание еще на планировании, но Лефевр, видимо, этого не сделал. Вместо того чтобы немедленно покинуть самолет, он решил отрулить с посадочной полосы. Это была его роковая ошибка. Как только самолет развернулся на 90°, в кабине вспыхнули скопившиеся пары бензина. Огромные клубы дыма и огня взметнулись вверх. Охваченный пламенем, Лефевр вывалился из кабины и покатился по земле, пытаясь сбить с себя огонь. От пожара на самолете стали рваться патроны. Пренебрегая опасностью, советские механики подбежали к горящему летчику. Они быстро накрыли его куртками и погасили пламя. Но... Лефевр уже не в силах был сам подняться на ноги. Одежда почти полностью сгорела, летчик получил очень сильные ожоги. Подоспевшие врачи во главе с капитаном Лебединским осторожно положили его на носилки и унесли в батальонный лазарет. Во второй половине дня транспортный самолет доставил Лефевра в Москву. В течение семи дней лучшие врачи московского авиационного госпиталя в Сокольниках боролись за жизнь замечательного французского летчика, но нельзя было ничего сделать. 5 июня 1944 г. Лефевр умер. Смерть вырвала из боевого коллектива летчиков полка «Нормандия» бесстрашного и храброго воина, одного из лучших командиров эскадрилий.

М. Лефевр был похоронен в Москве на Введенском кладбище, а после войны его прах был перевезен во Францию и захоронен на родине героя в г. Анделис близ Руана. Имя этого бесстрашного летчика, на боевом счету которого было уже 11 сбитых самолетов врага, навечно зачислено в списки одного из авиационных полков советских ВВС.

Перед войной офицеры французской авиации, по их признанию, не думали, что им придется воевать крылом [106] к крылу с советскими летчиками. Но обстоятельства сложились так, что они прилетели в Россию, чтобы драться против немецких фашистов, а советские воины боролись с ними во Франции. Как бы подтверждая единство целей борьбы советского и французского народов против гитлеровской Германии, в то самое время, когда Марсель Лефевр разил фашистские самолеты в советском небе, на его родине в рядах Сопротивления отважно сражался против оккупантов Василий Порик. В конце 1942 г. Лефевр прилетел в СССР, а 22-летний лейтенант Советжой Армии оказался среди тысяч военнопленных, вывезенных гитлеровцами во Францию. В лагере Болюне (департамент Па-де-Кале), где находилось свыше 750 советских военнопленных и гражданских лиц, был создан подпольный комитет, одним из руководителей которого стал Василий Порик. По его инициативе на рудниках, где работали военнопленные, было создано одиннадцать диверсионных групп, которые выводили из строя грузовые машины, шахтное оборудование, разрушали высоковольтные линии электропередач.

Вырвавшись из лагеря, советский патриот стал в ряды движения Сопротивления и вместе с французами вел активную борьбу против оккупантов.

В одном из нападений на немецкий гарнизон Василий Порик был схвачен и посажен в тюрьму в Сен-Никез. Но герой не смирился со своим заточением и совершил беспримерный по замыслу и дерзости побег. Измученный гестаповскими палачами и йрикбванный цепями в камере, он проявил необыкновенную смекалку и нашел в себе силы, чтобы разбить кандалы, убить вооруженного часового и, пробравшись через тюремные коридоры и крепостные стены, оказаться на воле.

Восстановив силы после побега, Василий Порик снова включился в борьбу, проявляя при этом смелость, отвагу и героизм. Удивляясь дерзости и находчивости советского офицера, шахтеры Па-де-Кале говорили про него: «Двести таких Пориков — и фашистам нечего делать во Франции».

День национального праздника Франции 14 июля 1944 г. Василий Порик отметил вместе со своими французскими друзьями в Сен-ан-Гоэль. К памятнику павшим, где собрались патриоты Франции, он прибыл в форме советского офицера во главе небольшой группы [107] вооруженных советских партизан. Там с разрешения присутствующих он произнес речь, которая переводилась на французский язык.

Вскоре он был схвачен оккупантами, и 22 июля 1944 г. верный сын Советской Родины, герой французского Сопротивления был казнен у стен крепости в Аррасе.

За героизм и мужество, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в период второй мировой войны, Марселю Лефевру и Василию Порику посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза (первому — 4 июня 1945 г., а второму — 21 июля 1964 г.).

Живет в памяти советских людей французский летчик Марсель Лефевр, а во Франции не забывают о советском лейтенанте Василии Порике. Каждый раз, когда отмечают память героев, павших в боях против немецких фашистов, на их могилах особенно много живых цветов.

* * *

В начале июня 1944 г. эскадрильи полка «Нормандия» поочередно дежурили, находясь в готовности № 1.

Командиром 3-й эскадрильи был назначен капитан Пьер Эмиль Матрас, прибывший в полк в мае 1944 г. Высокий и широкоплечий, с черной вьющейся шевелюрой, этот 30-летний офицер на земле отличался исключительным спокойствием, а в воздухе был на редкость темпераментным. Постепенно в воздушные бои втягивались и летчики, прибывшие с последним пополнением. «Старички» им советовали быть осторожней, не горячиться и не забывать об осмотрительности.

6 июня в составе дежурного звена, готового вылететь по сигналу, вместе с опытными летчиками находился и молодой летчик младший лейтенант Морис Шалль. Ему предстояло пережить незнакомые ощущения первого боевого полета, поэтому дежурство для него было томительным и напряженным. С нетерпением он ждал команду на вылет.

Механик Шалля сержант Федор Косарев ходил вокруг самолета, поглядывая в сторону КП. В самолете все уже было давно осмотрено и мотор подготовлен к [108] немедленному запуску. Но он продолжал перебирать в уме все, что надо было сделать в предполетном осмотре, чтобы не упустить ни одной мелочи. В самолете он был уверен — не подведет, но как-никак первое боевое задание, волнения, и может получиться не все так, как надо. Раздумья его прервал летчик.

— Камарад, камарад! — кричал он из кабины, подзывая его к себе рукой. Косарев быстро вскочил на крыло и присел на колени, готовый выслушать своего Шалля. — Федор, я забыл по-русски этот команда, — сказал Шалль, показывая на винт самолета и вращая рукой.

— От винта, камарад, — ответил механик, улыбнувшись.

Косарев начал было повторять другие русские слова, которым он учил Шалля до этого, но зеленая ракета (сигнал на вылет), взвившаяся с командного пункта, прервала их разговор. Стоявшую на аэродроме тишину вмиг нарушил рокот моторов. Поднявшееся через две минуты звено «яков», набирая высоту, ушло на запад.

В полете по радио летчикам поставили задачу: перехватить и сбить самолеты противника над станцией Рудня. Подойдя к своему ведущему, Шалль осмотрелся по сторонам. Услышав задачу, он невольно подумал: «А вдруг удача с первого вылета? Неплохо бы!» Однако, не рассчитывая на случайный успех, он прогнал эту мысль, чтобы не отвлекаться от полета.

Почти в то же время с противоположной стороны на перехват истребителей противника ФВ-190 вылетела четверка «яков» 18-го гвардейского истребительного авиационного полка, ведущим в которой был старший лейтенант Архипов. В заданном районе обе группы появились почти одновременно на высоте 2500 метров. Пролетавшие над станцией Рудня два «фоккера», увидев советских истребителей, спикировали до бреющего полета и на большой скорости ушли на запад.

Боясь потерять своего ведущего, Шалль почти не спускал с него глаз и не увидел ухода вражеских истребителей. Через несколько секунд он заметил идущий со стороны солнца самолет и, думая, что это противник, обстрелял его на встречных курсах. В этот момент летчики звена Архипова услышали по радио короткую фразу. «Подбит своими, ухожу». [109]

Атакованный Шаллем самолет сделал поворот на горке, а затем начал снижаться, оставляя за собой черный след дыма. Видя это, Шалль стал его преследовать. На пикировании он дал по уходящему с большим снижением подбитому самолету еще одну очередь из пушки. Очередь оказалась меткой: от прямого попадания 37-мм снаряда самолет взорвался в воздухе.

Не встретив больше никаких самолетов, звено французских летчиков вернулось на свой аэродром. По-детски обрадованный Шалль быстро вбежал на командный пункт полка, чтобы поскорей зафиксировать свою первую «победу».

Через час после посадки в штаб полка пришло сообщение о том, что французским летчиком был сбит самолет 18-го гвардейского истребительного авиационного полка, пилотируемый старшим лейтенантом Архиповым. Погиб один из лучших летчиков-истребителей, заместитель командира эскадрильи. Побледневший Шалль пришел в смятение. Только теперь ему стало ясно, почему атакованный им истребитель не маневрировал и не пытался оказать сопротивление.

На стоянку к самолету Шалля пришли инженер полка по вооружению капитан Н. Е. Филиппов и механик по вооружению сержант Д. Т. Кузьмин, чтобы окончательно убедиться, действительно ли Шалль стрелял и не произошла ли какая-либо путаница.

— Знаешь, что натворил твой командир? — спросил Рыжов Косарева.

— Знаю, сбил одного «фоккера».

— Не «фоккера», а «Лавочкина», нашего сбил — вот что получилось.

Косарев, растерявшись от этих слов, не нашелся сразу, что ответить на это, и только с тревогой произнес:

— Неужели?!

Кузьмин тем временем уже открыл патронные ящики и проверял состояние оружия.

— Ни одного патрона не осталось. Хотя бы пушки отказали на этот случай, так нет, весь комплект выстрелили, — сообщил он, спрыгивая с крыла самолета.

Поздравившие Шалля французские летчики чувствовали неловкость. Всех волновал вопрос: «Что теперь будет?» [110]

— Отправят с позором во Францию, — сказал кто-то. Такого наказания летчики боялись больше всего.

— Только не это! — воскликнул Шалль. — Я на все готов, но только... Я виновен и искуплю свою вину кровью.

На второй день в штаб 303-й истребительной авиационной дивизии был приглашен командир полка подполковник Пуйяд. Он доложил генералу Захарову, что летчик Шалль признает свою тяжкую вину, а офицеры считают этот нелепый случай самым черным пятном в истории полка «Нормандия».

— Случай удара по своим, — сказал генерал Захаров, — очень и очень неприятный. И еще хуже, когда он влечет за собой гибель людей. У нас за такую оплошность виновных наказывает военный трибунал. Но я считаю, что проступок Шалля неумышленный. Это оплошность, трагическая случайность. Я буду просить мое командование оставить его в полку, чтобы дать ему возможность боевыми делами искупить вину.

Через десять дней разговор об этом случае был продолжен в Отделе внешних сношений НКО между генералом Пети, подполковником Пуйядом и генералом Левандовичем. После разбора происшествия генерал Левандович сообщил Пети и Пуйяду, что на командование ВВС этот случай произвел весьма неприятное впечатление. Однако, учитывая обстановку и то, ч го это был первый боевой вылет Шалля, советское командование, надеясь, что он искупит свою вину отличной боевой службой, находит возможным оставить его в полку.

Решение высшего командования скоро стало известно в полку «Нормандия». Великодушие советских людей потрясло французских летчиков. Они высоко оценили оказанное им доверие и оправдали его в последующих боях. Шалль, получив вновь боевой самолет, через шесть дней одержал свою первую настоящую победу, сбив в бою истребитель «Фокке-Вульф-190».

Дежурство на аэродроме с редкими вылетами стало надоедать французским летчикам. И лишь общее затишье удерживало их от раздраженных высказываний по поводу столь томительного ожидания активных боевых действий. Замечая скучающие лица своих летчиков, Пуйяд подбадривал их: [111]

— Ничего, потерпите, немецких молодчиков из люфтваффе на всех хватит.

Летчики понемногу успокаивались. Тем более что каким-то особым чутьем они угадывали, что со дня на день свершится то, к чему все они так рвутся. Базируясь на аэродроме, расположенном в 15 километрах от линии фронта, и наблюдая усиленное передвижение советских войск, летчики полка «Нормандия» почувствовали, что на их участке фронта назревают большие события.

Воздушные разведчики противника упорно пытались проникнуть в наш тыл, чтобы обнаружить передвижение и группировку войск 3-го Белорусского фронта. Командующий 1-й воздушной армией потребовал от 18-го гвардейского истребительного авиационного полка любой ценой не допустить проникновения самолетов-разведчиков противника в расположение наших войск.

Постоянно патрулирующие в воздухе истребители каждый раз вовремя пресекали попытки противника проникнуть в наш тыл. Тогда немецко-фашистское командование усилило прикрытие своих разведчиков истребителями.

14 июня в середине дня одному Ю-88 в сопровождении истребителя Ме-109 удалось прорваться через заслон истребителей и проникнуть в глубь нашей территории на 15-20 километров. Когда они появились над аэродромом Дубровка, в воздухе находился один командир 18-го гвардейского истребительного авиационного полка. Получив информацию по радио о появлении вражеских самолетов, подполковник Голубов без труда отыскал их и немедля ринулся в атаку на Ю-88. Истребитель Ме-109, находившийся выше, пошел было на выручку своему подопечному, намереваясь преградить путь советскому истребителю. Но было уже поздно: «юнкерс», запылавший как факел от меткой очереди Голубова, падал, покинутый своим экипажем. Тогда Ме-109 решил изменить свой план действий и попытался уклониться от боя. Но этого ему сделать не удалось. С каждой секундой краснозвездный истребитель все ближе подходил к фашистскому самолету. Почуяв опасность, фашист в панике заметался из стороны в сторону. Но судорожный и беспорядочный маневр не спас его. С короткой дистанции двумя очередями из пушек и пулеметов подполковник Голубов покончил и со вторым [112] вражеским самолетом. Дымящийся «мессершмитт» упал недалеко от аэродрома и разбился вместе с летчиком. Наблюдавшие за этим боем французские летчики были восхищены мастерством подполковника Голубова и, когда он произвел посадку, поздравили его с двумя победами.

Спасшийся на парашюте летчик самолета Ю-88, переодевшись в гражданский костюм, который был у него на всякий случай, пытался скрыться в лесу. Но к месту его приземления вовремя подоспели генерал Захаров и майор Заморин, прилетевшие на связном самолете. Дрожавший от страха фашист с высоко поднятыми вверх руками беспрерывно кричал на русском языке: «Не расстреливайте меня! Пощадите!» Пленный летчик в звании обер-лейтенанта тут же был доставлен в штаб, где дал ценные показания.