Эскадрилья реорганизуется в полк
Вместе с прибывшим пополнением количество летчиков эскадрильи в три раза превысило ее штатную численность. В связи с этим с обоюдного согласия французской и советской сторон было принято решение о реорганизации ее в полк.
Наряду с молодыми летчиками в «Нормандии» теперь были и довольно опытные командиры. В течение четырех-пяти месяцев пребывания на фронте они приобрели необходимый боевой опыт и могли возглавить авиационные эскадрильи и звенья. С прибытием советского инженерно-технического состава и получением дополнительного количества самолетов в августе 1943 г. эскадрилья была реорганизована в 1-й отдельный истребительный авиационный полк «Нормандия». В его состав входили три боевые эскадрильи и одна тренировочная. Командиром полка был назначен майор Пьер Пуйяд, а начальником штаба — капитан И. В. Шурахов. Инженерно-технический состав возглавил старший инженер полка инженер-капитан С. Д. Агавельян.
На вооружение полка Советское правительство передало новые самолеты-истребители Як-9. В отличие от своих предшественников Як-9 имел более мощный двигатель М-105ПФ. Этот самолет обладал большей скороподъемностью, лучшей маневренностью и развивал скорость 600 километров в час. На нем было установлено более совершенное и мощное авиационное оружие.
Штаб истребительного авиационного полка «Нормандия» состоял полностью из советских офицеров и солдат. Между офицерами штаба, командиром полка майором Пуйядом и всеми французскими летчиками с первых дней их совместной работы установились деловые дружеские взаимоотношения. Капитан Шурахов оказался инициативным и энергичным офицером. Он своевременно принимал меры по бесперебойному обеспечению полка всем необходимым для боевой деятельности. Ни одна мелочь не ускользала от его внимания. Постоянная забота о подчиненных, оперативность и хорошие организаторские способности позволили ему завоевать авторитет среди личного состава полка. [72]
После замены французских механиков советским инженерно-техническим составом национальный состав полка стал очень разнообразным. По этому признаку полк «Нормандия» можно было назвать интернациональным. Теперь в нем воевали представители 16 различных национальностей, но и французы, и русские, и украинцы, и белорусы, и армяне, и воины других национальностей всегда понимали друг друга, так как жили одними мыслями, одной мечтой — как можно скорее разгромить общего врага — немецко-фашистских захватчиков. Это был сплоченный боевой коллектив.
Закончив ввод в строй прибывшего пополнения и отдохнув, французские летчики опять готовы были активно вести боевые действия. Войска Западного и Калининского фронтов готовились в то время провести Смоленскую наступательную операцию, чтобы разгромить 3-ю и 4-ю армии противника и выйти на рубеж Смоленск — Рославль. Главный удар в этой операции должны были нанести войска Западного фронта, в составе которого продолжала вести боевые действия 1-я воздушная армия.
Наступление началось 7 августа 1943 г. Развернувшиеся с самого начала исключительно упорные бои приняли затяжной характер. Вражеские войска отчаянно сопротивлялись, и каждый клочок земли приходилось брать в упорных боях. В воздухе с прежней силой завязывались ожесточенные схватки. Летчики 303-й истребительной авиационной дивизии прикрывали наши войска на направлении главного удара. По разработанному графику одна группа истребителей сменяла другую, образуя надежный заслон на пути полета вражеских бомбардировщиков.
В один из ясных августовских дней, когда ожидался наиболее мощный налет авиации противника, группа из 16 самолетов Як-1 и Як-7Б во главе с подполковником А. Е. Голубовым прикрывала наземные войска. Противник пока не появлялся в воздухе.
«Неужели так и не будет боя? Что-то не верится, — думал Голубов. — А вот уйдем и могут нагрянуть... И худо будет тогда матушке-пехоте и артиллерии, если даже на минуту запоздает с прилетом в заданный район прикрытия следующая группа истребителей. Сколько упреков посыплется в адрес летчиков-истребителей, и в [73] первую очередь на их представителя на радиостанции наведения, которая расположена прямо в самом центре прикрываемого района».
Рассуждая об этом и не прекращая наблюдения, командир полка вспомнил о некоторых тактических уловках врага. А бывало иногда так: обнаружив истребителей пеленгованием или с помощью радиолокационной станции, неприятельские авианаводчики задерживали группы своих бомбардировщиков в зоне ожидания. И как только наши самолеты уходили, они незамедлительно направляли своих на цель.
«Не попробовать ли перехитрить и проучить воздушных пиратов?» — подумал подполковник Голубов и решил испытать задуманную тактическую уловку. Построив план дальнейших действий, он на пять минут раньше намеченного срока громко подал команду по радио: «Сардины», я — «Сардина-1», все уходим домой! Уходим домой!»
Повинуясь команде, летчики пошли за своим ведущим, который развернулся на восток и продолжал полет со снижением и на большой скорости.
Едва истребители удалились от места патрулирования на 6-8 километров, как в наушниках послышался громкий и тревожный голос со станции наведения: «Сардины», я — «Бухта»! Немедленно вернитесь, немедленно идите ко мне, подходит противник!».
Попались-таки на удочку!» — обрадованно подумал подполковник Голубов и тут же, без промедления, ввел свой самолет в боевой разворот, чтобы вернуться к прикрываемому объекту. Запас скорости позволил набрать заданную высоту, и через минуту вся группа «яков» была уже недалеко от подходивших к цели «юнкерсов».
— Цель вижу, «Сардины», приготовиться к атаке! — послышалась строгая команда ведущего.
Уже на сближении подполковник Голубов определил, что группа противника была довольно большой: около 50 самолетов. Бомбардировщики врага шли в плотном боевом порядке, а выше их следовали «фокке-вульфы» и «мессершмитты». Во главе шестерки подполковник Голубов устремился вверх, чтобы связать боем вражеских истребителей, а ведущим других групп Сибирину [74] и Заморину приказал атаковать бомбардировщиков.
Немецкие истребители, имея преимущество в высоте, набросились на шестерку Голубова, надеясь быстро разделаться с ней и прийти на помощь своим бомбардировщикам. Но вышло наоборот. Удачным маневром «яки» вышли из опасной зоны и, заняв выгодное положение, перешли в атаку. Два «мессершмитта», настигнутые меткими пулеметаб-пушечными очередями Голубова и Архипова, загорелись и, окутанные дымом, начали падать. Остальные фашистские летчики не пожелали дальше продолжать бой и отошли в сторону.
Тем временем на большой скорости в самую гущу «юнкерсов» врезалась шестерка Ивана Заморина. В первой же атаке гвардейцы подбили три бомбардировщика Ю-88, один из которых задымил и покинул строй. Прикрывавший заднюю полусферу ударной группы истребителей младший лейтенант Н. Н. Даниленко с дистанции 50 метров пушечной очередью сбил «фоккера», пытавшегося защитить своих бомбардировщиков.
Не ожидавшие такой встречи «юнкерсы» и «хейнкели» беспорядочно сбросили бомбы, не дойдя до цели. Рассеянную группу фашистских самолетов «яки» преследовали 2-3 минуты, сбив еще шесть самолетов, не потеряв ни одного своего. Так громили фашистских стервятников летчики-гвардейцы 18-го истребительного авиационного полка.
Упорное сопротивление врага на смоленском направлении было сломлено. Наши войска один за другим освободили от захватчиков более 500 населенных пунктов, а 13 августа — г. Спас-Деменск. Вскоре после этого на захваченный там аэродром перебазировался 18-й гвардейский истребительный авиационный полк и 1-й истребительный авиационный полк «Нормандия».
Начавшиеся дожди и низкая облачность снизили активность нашей авиации, и армии фронта, не получая от нее поддержки, временно приостановили дальнейшее наступление. Но в конце августа, когда погода улучшилась, они снова устремились на запад.
Как только продвижение наших сухопутных войск приостанавливалось, на помощь приходили грозные штурмовики. Уничтожая вражескую артиллерию и другие [75] огневые средства, они прокладывали путь наступающим наземным частям. Воодушевленные активной поддержкой с воздуха, пехотинцы и танкисты выходили из-за укрытий и в более высоком темпе продвигались к Смоленску.
Летчики 303-й истребительной авиационной дивизии зорко охраняли в те дни небо над нашими наступающими войсками, стараясь как можно больше содействовать их успеху. В самый разгар сражения, во второй половине дня, в воздухе появилась четверка «яков» под командованием командира эскадрильи 18-го гвардейского истребительного авиационного полка капитана С. А. Сибирина. С запада тянулась большая очередная группа самолетов противника. Но гвардейцы-летчики не испугались численного превосходства. Истребители с ходу атаковали первую подходившую к цели девятку бомбардировщиков. Смелость, дерзость и точный расчет дали в первых же атаках хороший результат: загорелись четыре фашистских самолета — и плотного боевого порядка как не бывало. Спасаясь, дрогнувшие фашистские летчики повернули на запад.
«Задача выполнена успешно, пехота может продолжать наступление», — подумал Сибирин. Но тут же он опять услышал знакомый голос станции наведения «Буран-20», в воздухе противник, будьте внимательнее, с запада подходит еще одна группа». Больше команд не требовалось: Сибирин знал, что делать. Боевой разворот — и его звено снова идет на сближение с врагом, чтобы начать очередную схватку. Вторую группу бомбардировщиков Хе-111 сопровождали истребители. Большая выдержка, опыт и приобретенное вместе с ним умение помогли Сибирину быстро принять решение, как вести бой дальше.
— Все атакуем «хейнкелей»! — быстро передал он в эфир и направил свой самолет навстречу врагу, чтобы не дать ему сбросить бомбы в расположение наших войск. С присущим ему бесстрашием Сибирин увлек свою четверку в лобовую атаку и расстроил боевой порядок фашистских бомбардировщиков, которые, не долетев до цели, освободились от бомбового груза.
«Это уже признак паники», — подумал обрадованно Сибирин, зайдя с полупереворота для новой атаки.
Несколько вражеских самолетов шли к цели, стараясь [76] сохранить огневое взаимодействие. Тогда Сибирин решил атаковать их снизу сзади и, чтобы занять выгодное положение для атаки, перешел со своей четверкой в пикирование. В это время наперерез им бросилась группа истребителей противника ФВ-190. Создалась весьма сложная обстановка. В критический момент, когда истребители врага через секунду могли открыть огонь, Сибирин с доворотом нырнул под них и блестящим Маневром вывел своих ведомых точно в заднюю полусферу бомбардировщиков противника, которые еще продолжали полет к цели. Поймав в сетке прицела силуэт вражеского самолета, Сибирин нажал на гашетку пушек, и фашистский стервятник получил по заслугам. Неуклюже задрав нос и свалившись потом на крыло, он через несколько секунд ударился о землю и взорвался. Ведомый Сибирина летчик Б. В. Арсеньев в это время сбил другого «хейнкеля».
Бой продолжался. Летчики второй пары Д. А. Лобашов и Н. Г. Пинчук расправлялись с другой группой бомбардировщиков врага. Четыре «юнкерса» ощетинились пулеметным огнем задних турельных установок. Но вот стрелок на Ю-87, которого атаковал Лобашов, замолчал. Чтобы уничтожить его, потребовалась всего лишь одна пушечная очередь. Горящий «юнкерс» рухнул на землю. Рядом идущий Ю-87, завидев опасность, попытался выйти из боя переходом в пикирование, но в этот момент его настигла меткая пулеметная очередь советского истребителя. Отважный летчик Дмитрий Лобашов сбил в этом бою еще один самолет противника. На его счету стало четырнадцать заслуженных побед.
Николаю Пинчуку пришлось сражаться с более опытным летчиком. Непрерывно маневрируя, тот все время ускользал из прицела. Но упорство и выдержка Пинчука победили. Атакой снизу сзади с короткой дистанции бесстрашный летчик меткой пушечной очередью поджег «юнкерс», и тот, объятый пламенем, перешел в пикирование. Отвернув вправо от падающего прямо на него немецкого бомбардировщика, Пинчук оказался в хвосте другого «юнкерса». С дистанции всего лишь 30-40 метров он нажал на обе гашетки, чтобы наверняка сразить и второго фашистского стервятника. Но пушки и пулеметы молчали. [77]
«Отказало оружие или кончились боеприпасы?! — с досадой подумал Пинчук. Тем временем более быстрый краснозвездный «як» вынес его на уровень вражеского самолета. На какой-то миг в момент сближения советский истребитель оказался в зоне обстрела немецкого стрелка, который успел дать очередь в сторону «яка». Несколько пуль попало в кабину. В разгаре боя Пинчук почти не почувствовал боли от полученных ран и продолжал наседать на врага. — Не уйдет все равно фашистская гадина! — решил Пинчук. — За муки народа, за поруганную землю родной Белоруссии получай по заслугам!».
Резко довернув вправо и увеличив скорость, Пинчук ударил правой консолью крыла своего истребителя по кабине бомбардировщика, который стал разрушаться и падать на землю. Но и «як» после тарана с сильно поврежденным крылом перешел в беспорядочное падение.
Смерть витала совсем рядом и, казалось, приготовилась схватить в свои цепкие объятия очередную жертву. Но лейтенант Пинчук упорно боролся за жизнь. Раненный в грудь и правую руку, он все-таки нашел в себе силы, чтобы открыть фонарь кабины и замок привязных ремней. Тотчас центробежная сила выбросила его из самолета и поток воздуха обдал тело свежей струей. Чтобы не столкнуться с падающим самолетом, Пинчук не торопился с открытием парашюта. Вытяжное кольцо он дернул спустя несколько секунд.
В воздухе повис белый купол. Раскачиваясь из стороны в сторону, он медленно приближался к земле. Ветер сносил его в сторону своих войск, и Пинчук стал присматриваться, куда он приземлится. В какое-то мгновение в поле зрения летчика мелькнуло несколько красных шариков. Догадавшись, что это трассирующие снаряды, Пинчук поднял отяжелевшую голову и увидел страшное: к нему приближались два истребителя ФВ-190. По всему было видно, что они решили расстрелять обезоруженного летчика. Когда «фоккеры» подошли совсем близко, Николаю показалось, что теперь спасти его может только чудо.
— Неужели конец? — прошептал с болью в сердце Пинчук. [78]
В то время как звено, в котором был лейтенант Пинчуж, подходило к полю боя, четверка «яков» из полка «Нормандия» дежурила в засаде на небольшой посадочнои площадке, расположенной на опушке леса в 5 километрах от линии фронта. Экипажи сидели в самолетах и ждали команды на вылет, чтобы быстро появиться в воздухе и отразить налет вражеских бомбардировщиков Когда группа Сибирина завязала неравный бой с бомбардировщиками и истребителями противника, с радиостанции наведения французским летчикам уже была дана команда на немедленный вылет.
Прошло не более 5 минут, и четыре истребителя «Нормандии» появились над полем боя в заданном квадрате. С ходу старший лейтенант Дидье Бегэн со своими ведомым атаковал подходившую новую группу «юнкерсов». Сверху сзади он ударил по ведущему группы вражеских бомбардировщиков и с первой атаки сбил его. Затем с небольшим доворотом вправо взял на прицел второго «юнкерса», который запылал как факел после второй пушечной очереди. Остальные летчики, Альбер, Лефевр и Дюран, не теряя зрительной связи между собой, атаковали и подбили три замыкающих самолета, два из которых загорелись и врезались в землю.
Рассеяв группу бомбардировщиков, французские летчики вступили в бой с подошедшими истребителями врага. Уклоняясь от атаки пикирующего «фоккера», лейтенант Дюран резким отворотом оторвался от своей группы и по воле случая оказался по соседству с лейтенантом Пинчукам. В тот момент, когда Пинчук смелым таранным ударом покончил со вторым «юнкерсом», Дюран насел на третьего. Атакованный им самолет задымил и, резко снижаясь, пытался уйти в сторону своих войск. Французский летчик погнался было за фашистом, решив покончить с ним. Но, пикируя, он вдруг увидел в небе повисший парашют и подходивших к нему двух «фоккеров». Отважный летчик, знавший цену взаимной выручке, немедленно бросился наперерез фашистским самолетам. Тогда они набросились на истребителя с трехцветным коком, который помешал им совершить расправу с Пинчуком. Но Дюран только этого и хотел. [79]
Он пошел на риск, желая отвлечь вражеских истребителей и помочь другу а беде.
Завязался бой на виражах. Три самолета — один с красными звездам» и трехцветным коком и два со свастикой и крестами — кружились около медленно опускающегося парашютиста. После двух кругов французский летчик, приблизился к ведомому «фоккеру», и тот, увидев опасность, резко отвалил в сторону и вышел из боя. То же самое сделал и второй фашистский летчик.
Выполнив вираж над снижающимся парашютом, Дюран решил возвратиться к своим. Он подошел к тому месту, где три минуты назад шел бой, но там уже никого не было. Небо было очищено от фашистских самолетов, и французский летчик направился, на свой аэродром. Осматриваясь по сторонам, он не переставал думать о сбитом советском летчике: ведь бой проходил над линией фронта, и изменивший направление ветер мог отнести его в стан врага. Но лейтенант Пинчук приземлился благополучно в расположении своих войск и был быстро доставлен на свой аэродром.
В столовой, когда туда зашел Дюран, за стонами французов и за столами гвардейцев не наблюдалось того оживления, которое обычно бывает после жарких схваток. Но вдруг к концу обеда на улице раздалась стрельба. Все обедавшие выбежали. Во дворе крестьянского дома они увидели группу летчиков, встретивших салютом лейтенанта Пинчука, побледневшего из-за потери крови, но счастливого от встречи со своими однополчанами.
Пинчук стоял перед боевыми друзьями в таком виде, в каком его выбросили из самолета: без одного сапога, окровавленный. Не обращая внимания или не слыша категорического требования врача о немедленном отправлении в госпиталь, он хотел узнать, кто спас ему жизнь. Кто-то сказал, что из беды его выручил лейтенант Дюран. Усталой и шаткой походкой он направился к группе французских летчиков и протянул Дюрану обе руки. Почти шепотом он произнес несколько слов: «Спасибо, мой дорогой французский друг. Я в большом долгу перед Вами».
Вечером, как обычно, все собрались в столовой. Перед входом в нее был вывешен довольно длинный список [80] летчиков, сбивших в тот день вражеские самолеты. В числе первых в нем были: Сибирин, Пинчук, Лобашов, Арсеньев и другие. Среди французских летчиков значились Бегэн, Альбер, Лефевр, Бон, Матис, Ларжо, Дюран. Всем этим летчикам работники столовой приготовили по торту.
Наступление продолжалось. Во второй половине 31 августа летчики полка «Нормандия» в составе 10 «яков» вылетели на боевое задание, чтобы прикрыть накануне освобожденную нашими войсками Ельню. Над городом завязался воздушный бой, в котором десять французских летчиков смело атаковали несколько групп вражеских бомбардировщиков. Первым меткой очередью сбил Хе-111 Дюран, а Фуко, Леон, Риссо и Матис огнем пушек подожгли трех «фоккеров». Теперь на боевом счету полка «Нормандия» стало сорок шесть сбитых самолетов. В последнем бою погибли два французских летчика — капитан де Форж и аспирант де Сибур.
Летчиков в полку оставалось все меньше. 1 сентября с боевого задания не вернулся лейтенант Дюран, всего несколько дней назад спасший от гибели лейтенанта Пинчука.
Неудача в тот день постигла и 523-й истребительный авиационный полк. Через несколько минут после посадки очередной группы стало известно, что с боевого задания не вернулся капитан Еличев. Его друзья не уходили с аэродрома, пока совсем не стемнело, они прислушивались к каждому звуку, надеясь на благополучный исход.
Спустя десять дней в армейской газете была опубликована статья, в которой говорилось: «...его нашли окровавленным, с израненной рукой. Капитан А. Ф. Еличев до конца выполнил свой долг, он сделал то, что кажется выше человеческих сил».
Позже стало известно, как все это произошло. В тот день капитан Еличев, возглавляя группу истребителей Ла-5, сопровождал штурмовиков, которые должны были нанести удар по сильно укрепленному опорному пункту обороны противника. Когда до цели оставалось не более 25 километров, Еличев первым заметил под нижней границей облаков группу вражеских самолетов. Тонкий фюзеляж, тупой нос и словно обрубленные консоли крыльев [81] — это отличительные признаки истребителей «Фокке-Вульф-190». В эфире послышался голос ведущего: «Усилить наблюдение и приготовиться к бою, в воздухе «фоккеры»!»
Оказавшись сзади штурмовиков, истребители врага развернулись в их сторону. Два «фоккера», вырвавшись вперед, пошли на сближение, намереваясь с ходу атаковать замыкающие самолеты. Чтобы отразить их атаку, Еличев боевым разворотом вышел им навстречу, и те, не приняв боя, отошли к своей группе.
Над целью штурмовики стали в круг, и теперь вражеским истребителям подходить к ним было небезопасно: со всех сторон их встречал дружный огонь воздушных стрелков. Накренив свой самолет, Еличев увидел, как к его ведомому младшему лейтенанту Тимофееву сзади подобрался один «фоккер» и вот-вот расстреляет его в упор. «Немедленно на выручку», — решил Еличев и, развернувшись, открыл огонь по врагу. Заметив огненную трассу, выпущенную с советского истребителя, фашист переворотом ушел вниз и потерялся на фоне леса. Тимофеев был спасен. Но, отбив атаку вражеского истребителя, капитан Еличев сам оказался в невыгодном положении. Находившаяся выше за облаком четверка «фоккеров» свалилась на него, решив расправиться с ведущим группы «лавочкиных». Ведомые Еличева завязали бой с другой большой группой истребителей, и он оказался один против четырех. Два фашиста сразу навязали ему бой, а два других готовились к атаке сверху. Имея запас скорости, Еличев пошел на косую петлю прямо с виража. Поймав в прицел подвернувшегося фашиста, он открыл огонь. Атакованный «фоккер» загорелся и, оставляя за собой длинные языки пламени и черный дым, перешел в отвесное пике. Но три остальных «фоккера» продолжали одну за другой атаки против одного «лавочкина». После пятиминутной карусели Еличев на какой-то миг вывел свой самолет из крена, чтобы посмотреть на штурмовиков, и тут же услышал треск в кабине и ощутил удар в локоть. Левая рука повисла на секторе газа. Теперь самолетом управлять стало тяжелее. Чтобы выйти из боя, Еличев перешел в крутую спираль. Высота была небольшой, и самолет едва удалось вывести в горизонтальный полет почти у самой земли. [82]
Посмотрев на пол кабины, Еличев увидел, что его сапоги обрызганы кровью и маслом. Оказалось, что и масляный бак был пробит. Мотор работал с перебоями. Невольно взгляд скользнул по земле: она уже была близко. Но лететь становилось все труднее. В кабине от перегревшегося мотора стало душно, к горлу подступала тошнота. Давала знать непрекращающаяся потеря крови. Появилась слабость, и временами темнело в глазах. На какую-то долю секунды капитан Еличев склонил голову к приборной доске, но мысль о грозившей опасности словно электрическим током пронзила все его тело. Приободрившись, он стал внимательнее следить за полетом. А мотор уже почти не тянул. Теряя скорость, «лавочкин», помимо воли летчика, стал снижаться.
Выбрав площадку для посадки, Еличев довернул самолет вправо. Зажав в коленях ручку управления самолетом, правой рукой он выключил зажигание и начал плавно выводить самолет из угла планирования. Перелетев дорогу, истребитель, переваливаясь с крыла на крыло, приземлился на заросшее бурьяном поле и прополз несколько десятков метров на фюзеляже. Посадка, к счастью, оказалась удачной. Спустя минуту летчик попытался открыть фонарь кабины, но его заклинило разорвавшимся снарядом. К самолету подбежали люди. Они помогли ему выбраться из кабины.
— Я ранен, помогите, — сказал летчик и. тут же, потеряв сознание, свалился, на руки двух стоявших подле него солдат.
В сознание Еличев пришел только на операционном столе. Вокруг него в белых халатах стояли врачи и медицинские сестры.
— Что будем делать с рукой? — спросил хирург, наклонившись над раненым летчиком.
— Рука мне нужна, — глухо, почти шепотом. ответил Александр. — Я хочу летать и драться с врагом.
— Придется ампутировать, ничего другого сделать нельзя, — участливо и с сожалением проговорил хирург. — В противном случае... — хирург не окончил фразы. Раненый закрыл глаза и снова потерял сознание.
Очнувшись через 3 часа, Еличев понял, что руки уже нет. Сердце защемило от подступившей горечи.
На другой день Еличева отправили на самолете в [83] стационарный госпиталь род Москвой. Там с возвращением здоровья постепенно заживала и его душевая рана. После выздоровления Еличеву предложили поехать в санаторий, а потом уволиться в запас. От предложенного отдыха он отказался, а.об увольнений из армии не хотел и слышать. Его опять тануло на фронт, туда, где боевые друзья отставали честь и свободу советского народа.
По прибытии в родной коллектив капитан Еличев был назначен начальником воздушно-стрелковой службы полка. Летать он уже не мог, но на земле оказался хорошим помощником командира полка в обучении летчиков меткой стрельбе по врагу из самолетных пушек и пулеметов.
Все чаще стали совершаться совместные боевые полеты летчиков «Нормандии» и гвардейцев 18-го истребительного авиационного полка. И с каждым полетом все крепче становилась их боевая дружба. Теперь и в свободное от боев время они стали неразлучными друзьями. В клубе, а чаще всего в столовой после ужина, когда демонстрировались кинофильмы, устраивались концерты или танцы, они были всегда вместе. Французам нравились мелодичные русские и украинские песни. С большим увлечением они распевали «Темную ночь», «В землянке», «Синий платочек», «Калинку-малинку» и другие популярные песни того времени. Нравилась французам и задорная пляска под гармонику. Вскоре многие «нормандцы» и сами стали неплохими плясунами. Однажды во время задушевной беседы кто-то из французов сказал, обращаясь к советским летчикам и механикам:
— Друзья, почему вы нас называете господами? Не знаю, как другим, а мне это обидно слышать, тем более чти среди нас настоящих-то господ почти нет. Все мы такие же простые парни из народа, как и вы. А поэтому не лучше ли нам называть друг друга товарищами?
— Правильно! — раздалась голоса, и предложение было одобрено.
С тех пор французское «камарад» стало входить в лексикон советских воинов, а французы с гордостью произносили слово «товарищ».
В своем кругу французские летчики также не скучали. Свободные вечера иногда посвящали воспоминаниям о родной Франции, предавались мечтам и планам жизни [84] после победы. Много говорили, спорили, состязались между собой в остроумии, сражались на шахматной доске. Любили французы и карточную игру. Играли с большим азартом.
Торжественно отмечались национальные праздники, приезд пополнения, награждения и другие важные события. Как правило, в этих случаях устраивались праздничные обеды или ужины с пением застольных песен.
Несмотря на довольно значительные потери в летном составе полка, нового пополнения пока не поступало. Военная французская миссия поставила об этом в известность генерала де Голля и ожидала прибытия новой большой группы добровольцев из Алжира и Англии. Комитет обещал прислать большое подкрепление, но оно пока задерживалось из-за некоторых разногласий в Комитете между де Голлем и Жиро. Наконец все было улажено, генерал Пети попросил встречи с И. В. Сталиным, которая и состоялась в Кремле 15 сентября 1943 г.{34}.
Глава французской военной миссии информировал Верховного Главнокомандующего о дальнейших планах расширения французского авиаполка «Нормандия». Генерал Пети сообщил, что де Голль желал бы сформировать для действия на советско-германском фронте авиационную дивизию в составе полка истребителей и полка бомбардировщиков. Однако из-за отсутствия самолетов французская сторона может предоставить только часть личного состава: для истребительного полка — летчиков, для бомбардировочного — летчиков и механиков.
Сталин ответил генералу Пети, что дивизия будет оснащена авиационной техникой — это не составит трудности для Советского Союза, так как его авиационная промышленность может выпускать теперь до 100 самолетов в день. Высказав слова благодарности за положительный ответ, генерал Пети заметил, что нигде сражающиеся французы не встречают такого хорошего отношения, как здесь.
Так впервые французской военной миссией был поставлен вопрос о формировании смешанной авиационной дивизии Сражающейся Франции для участия в боевых [85] действиях на советско-германском фронте. И хотя возник он в связи с расширением франко-советского боевого содружества по инициативе французов, все же они не проявили достаточной твердости и решимости для его практического осуществления. Дело с формированием дивизии перешло потом в стадию длительной переписки и затяжных переговоров.
К началу второго этапа Смоленской операции 1-й истребительный авиационный полк «Нормандия» вместе с 18-м гвардейским истребительным авиационным полком перебазировался на аэродром Мышково. В полной исправности стояли на аэродроме боевые самолеты, готовые в любую минуту унести в небесную высь своих летчиков. Рано утром 15 сентября 1943 г. войска Западного фронта перешли в наступление на смоленском направлении. Все полки 303-й истребительной авиационной дивизии, кроме полка «Нормандия», включились в активную боевую деятельность. Французский полк первые дни находился в резерве и вступил в бой только 19 сентября, после того как были прорваны укрепленные позиции вражеской обороны и войска Западного и Калининского фронтов развернули наступление в полосе шириной 250 километров. В этот же день французские летчики без потерь со своей стороны увеличили количество своих побед на три сбитых самолета. Однако на второй день «фокке-вульфы» подожгли самолет младшего лейтенанта Андре Бальку. Летчик, видимо, был убит или тяжело ранен: вместе со своей машиной он упал на окраине Княжьего Села. Бережно собранные советскими людьми останки французского патриота были захоронены в центре этого населенного пункта.
Продолжая наступление, войска Западного и Калининского фронтов к 23 сентября охватили смоленскую группировку противника с юга и севера. Завязались бои на подступах к Смоленску. 25 сентября древний русский город был освобожден советскими войсками. Пал важнейший стратегический узел обороны немецко-фашистских войск.
Умелые и активные действия авиации в немалой степени способствовали разгрому смоленской группировки [86] немецко-фашистских войск, являвшейся одной из сильнейших в группе армий «Центр».
В боях за Смоленск части 303-й истребительной авиационной дивизии приняли самое активное участие. Шли напряженные бои. Дивизия обеспечивала непосредственным сопровождением до цели и обратно боевые вылеты штурмовиков и бомбардировщиков, прикрывала наступающие на город войска и вела воздушную разведку. По разработанному в штабе дивизии графику одна за другой группы истребителей направлялись в сторону линии фронта, и почти не было момента, когда бы в смоленском небе не находились летчики авиационного соединения генерала Захарова.
Боевые успехи 303-й истребительной авиационной дивизии в проведенной наступательной операции были высоко оценены советским командованием — ей было присвоено собственное наименование «Смоленская».
В приказе Верховного Главнокомандующего от 25 сентября 1943 г. говорилось: «В боях за освобождение городов Смоленск и Рославль... особенно отличились 303-я истребительная авиационная дивизия генерала Г. Н. Захарова и 3-я гвардейская бомбардировочная авиационная дивизия генерала С. П. Андреева».
В день взятия Смоленска летчики полка «Нормандия» также провели несколько воздушных боев, в которых сбили семь вражеских самолетов. Москва в тот день салютовала двадцатью артиллерийскими залпами доблестным войскам, освободившим города Смоленск и Рославль. За отвагу и геройство, проявленные в этих боях, большая группа летчиков и инженерно-технического состава дивизии и полка «Нормандия» была представлена к правительственным наградам. А спустя 30 лет одна из новых улиц возрожденного Смоленска стала называться улицей «Нормандия — Неман».
С захватом смоленского укрепленного узла темп наступления советских войск значительно возрос. Озверевшие от неудач фашисты, раньше сжигавшие и уничтожавшие все при отступлении, теперь еле успевали уносить ноги от преследующих их советских войск. Жители окрестных деревень выходили из лесов, где они партизанили или скитались в течение двух лет гитлеровской оккупации. Измученные, но не потерявшие веру в победу, они с великой радостью встречали армию-освободительницу, [87] плакали при виде своих воинов и просили отомстить врагу за их муки и страдания.
Фронт отодвигался все дальше и дальше на запад. Авиация едва успевала за наземными войсками, перелетая с одних аэродромов на другие. Полк «Нормандия» сначала перебазировался из Мышкова в Барсуки, а затем на аэродром Филатки. Но и там остановился ненадолго. Через пять дней снова перебазирование — на этот раз на полевой аэродром, построенный вблизи небольшой деревушки Цикуновка.
Линия фронта здесь проходила совсем близко. Чтобы скрыть базирование полка от воздушных разведчиков, личный состав с помощью маскировочной команды батальона аэродромного обслуживания постарался сделать его почти незаметным даже с земли. На месте стоянок самолетов вырос искусственный лес, автомобили скрылись под навесами с окраской под фон местности, даже командный пункт полка ничем не отличался по виду от стога сена.
В первой половине 12 октября 1943 г. во французский полк «Нормандия» прибыл генерал Э. Пети. Из Москвы в Боровское он прилетел на транспортном самолете Ли-2, а затем в сопровождении четырех «яков», пилотируемых французскими летчиками, перелетел на аэродром Цикуновка.
— При выходе из самолета, — рассказывал генерал Пети, — мне показалось, что наш Ли-2 произвел вынужденную посадку в поле. Я в этом был почти уверен, и лишь вышедший навстречу майор Пуйяд заставил меня отказаться от такой мысли. Я поразился столь большому искусству скрывать аэродромы от противника.
Прибытие самолета из Москвы всегда было для французских летчиков большой радостью, ибо с ним приходили важные новости. И на этот раз он привез для них письма, посылки, журналы на родном языке, инструкции, приказы по ВВС Сражающейся Франции о присвоении очередных воинских званий, назначениях и наградах. Все это было так же дорого французским добровольцам, как и любому воину-фронтовику. Непрерывные бои, большое напряжение моральных и физических сил, постоянный риск заставляли каждого из них чаще вспоминать о тех, кого он оставил дома, уйдя на [88] войну. Поэтому особенно приятны были несколько строчек от родных и близких.
Глава французской военной миссии прибыл на фронт, чтобы посмотреть, как воюют и живут верные сыны Франции. Боевые полеты продолжались, и генерал мог детально ознакомиться с фронтовой жизнью и деятельностью французского полка.
На обеде Э. Пети встретился с генералом Г. Н. Захаровым — командиром прославленного соединения, летчики которого больше всего взаимодействовали с французами.
После обеда глава французской военной миссии познакомился с жизнью полка. Осмотрев командный пункт и дом, в котором жили летчики, Пети направился на аэродром, где часа два наблюдал, как самолеты вылетали на боевое задание. После их возвращения генерал подходил к летчикам и получал от них самую свежую информацию о том, что произошло и что происходит в небе над линией фронта. В тот день французам удалось сбить два самолета противника. Но эти победы достались им дорогой ценой — четыре летчика не вернулись на свою базу. Двум из них удалось спастись, но они были ранены и надолго выбыли из строя. Генерал Э. Пети увидел, какой ценой достается победа над врагом и как необходимо именно сейчас пополнение для полка «Нормандия». Вместе с тем он убедился, что, несмотря на понесенные потери, моральный дух этих славных ребят оставался высоким и что они вместе с советскими летчиками в состоянии задать хорошую трепку немецко-фашистским летчикам.
Перед отъездом в Москву генерал Пети в книге отзывов сделал следующую запись: «Я был очень счастлив провести приятный день в прекрасной среде полка «Нормандия» в обстановке воздушной войны на советском фронте... Я полностью разделяю мнение командира полка, офицеров и пилотов, что забота о них не могла быть лучшей».
Через два дня после прибытия с фронта в Москву генерал Пети встретился с представителем командующего ВВС Красной Армии генерал-майором авиации Левандовичем для разрешения некоторых вопросов по созданию французской авиадивизии. В начале беседы французский генерал с большим удовольствием поделился [89] своими впечатлениями о пребывании на фронте. Особенно ему понравилась работа советских механиков. До этого он был ярым сторонником французского техсостава во французских полках. Во время визита в полк «Нормандия» Пети увидел, что дела с техническим обеспечением обстоят очень хорошо, и это убедило его в необходимости именно такой организации и для предполагаемого бомбардировочного полка, который по первоначальным наметкам должен был быть чисто французским.
Во время поездки на фронт генералу Пети рассказывали, да и сам он видел, что почти каждый день несколько самолетов полка возвращались с боевого задания сильно поврежденными. Иногда они были настолько изрешечены, что приходилось удивляться, как еще такие машины могли держаться в воздухе. Французские летчики в этих случаях обычно просили новый самолет, считая невозможным восстановить поврежденный. Но советские механики и старший инженер полка инженер-капитан С. Д. Агавельян думали иначе. Как только зияющие пробоинами «яки» попадали в полевую ремонтную мастерскую, там их в короткий срок делали пригодными для боевых полетов. Правда, достигалось это ценой больших усилий и бессонных ночей. В наиболее напряженные периоды боевых действий механикам самолетов почти всегда приходилось работать ночью при свете переносной электролампочки или самодельного светильника. Их поистине героический труд в немалой степени способствовал боевым успехам полка «Нормандия».
Оценивая работу технического состава и условия пребывания полка на советско-германском фронте, генерал Пети заявил тогда: «Я имел возможность воочию наблюдать атмосферу настоящей боевой дружбы и простоты в отношениях, которые царят между советскими и французскими военнослужащими на фронте. Я воздаю должное советским механикам, которые обслуживают самолеты «Нормандии». Без преувеличения могу сказать, что эти люди благодаря своей самоотверженности, опыту, любви к делу стали лучшими друзьями французских летчиков. Они им дороги, как братья»{35}. [90]
В конце октября 1943 г. активность боевых действий в воздухе постепенно стала ослабевать. Осенняя распутица, низкая облачность и частые туманы приковали авиацию к аэродромам. Но все же изредка небольшие группы самолетов поднимались в воздух по сигналу зеленой ракеты и направлялись к линии фронта. Дежурство одного звена на аэродроме продолжалось по графику даже тогда, когда шел дождь. Остальные летчики проводили время в своем домике или находились в готовности № 3. Днем в нелетную погоду играли в шахматы и читали книги, вечерами устраивали танцы и часто смотрели кино.
Все реже и реже стали вызовы на командный пункт для занятия готовности № 2, чтобы при улучшении погоды вылететь на боевое задание. В эпизодических схватках с вражескими бомбардировщиками и истребителями в октябре летчики полка «Нормандия» сбили девять вражеских самолетов, но в свою очередь потеряли пять «яков» и трех летчиков: лейтенанта Роже Дени, младших лейтенантов Мориса Бона и Лео Барбье. На боевом счету полка стало 75 сбитых самолетов. Это был итог его боевых действий за девять месяцев 1943 г.
Летчики 18-го гвардейского истребительного авиационного полка с 20 апреля по 1 декабря 1943 г. совершили 2365 боевых самолето-вылетов и в 258 воздушных боях сбили 126 самолетов врага{36}.
Во всех прошедших боях пали смертью храбрых 16 французских летчиков, 9 из которых входили в число тех, кто первыми прибыли в СССР в 1942 г. Из первой группы добровольцев остались в живых Альбер, де ля Пуап, Лефевр, Риссо и Бегэн. Это были летчики, прошедшие тяжелые испытания и получившие хорошую фронтовую закалку.
Почти все время пребывания на фронте полк «Нормандия» участвовал в тех же боях, что и 18-й гвардейский истребительный авиационный полк. Крылом к крылу французы летали вместе с его летчиками, проводили групповые воздушные бои, учились искусству побеждать врага, воспринимая все то лучшее, что накопилось [91] за первые годы воины в тактике советской истребительной авиации.
В конце октября 1943 г. в полку «Нормандия» оставалось 25 летчиков, которые могли успешно продолжать борьбу. Но французская военная миссия попросила советское военное командование об отводе полка на зимние квартиры или в крайнем случае на другой участок фронта куда-нибудь на юг. Французов пугала наступавшая русская зима. Настроение летчиков в предвидении лютых морозов ухудшалось с каждым днем. Эта боязнь зимы отражена в воспоминаниях одного из добровольцев полка «Нормандия» летчика Франсуа де Жоффра, который писал: «Русская осень подкрадывается мелкими торопливыми шагами. А за нею уже угадывается такая страшная зима»{37}.
Идя навстречу пожеланиям французской миссии и учитывая настроение летного состава, советское командование приняло решение об отводе авиационного полка «Нормандия» с фронта в район Тулы. В ноябре 1943 г. полк временно вошел в состав истребительной авиации ПВО, прикрывавшей Москву. Наступила длительная передышка.