«Нормандия» вступает в бой

К моменту прибытия французской эскадрильи на фронт Красная Армия одерживала одну победу за другой. Начав решительное контрнаступление в ноябре 1942 г., она окружила и разгромила между Волгой и Доном наиболее активную наступательную группировку врага. Захватив стратегическую инициативу, советские войска продолжали решительное наступление, изгоняя гитлеровские полчища из пределов нашей страны. В ходе зимней кампании 1942/43 г. они отбросили врага на некоторых участках до 600-700 километров, освободив от оккупантов территорию в 494 тысячи квадратных километров. Земля горела под ногами захватчиков, и никакие самые строгие приказы гитлеровского командования не могли заставить немецких солдат удержать занимаемые позиции. Стремясь спасти свою армию от полного разгрома, Гитлер объявил тотальную мобилизацию и перебросил на Восточный фронт из оккупированных стран Западной Европы, в том числе и из Франции, 33 наиболее боеспособные дивизии и три бригады{14}. [29]

Победы Красной Армии воодушевляли добровольцев Франции. Они хотели как можно скорее присоединиться к той гигантской силе, которая смело и уверенно сокрушала гитлеровскую военную машину.

После того как войска Западного и Калининского фронтов закончили ликвидацию ржевско-вяземского плацдарма и отодвинули на московском направлении линию фронта на запад более чем на 100 километров, в боевых действиях на этом участке советско-германского фронта наступила оперативная пауза. Лишь немецкие самолеты-разведчики иногда появлялись над расположением наших войск, железнодорожными узлами, аэродромами и другими наиболее важными объектами. Для ближней воздушной разведки противник использовал самолеты «Хеншель-126» и «Фокке-Вульф-189»{15}. Последний называли «рамой» за то, что силуэт этого самолета, состоявшего из двух фюзеляжей, соединенных впереди одним крылом, а сзади общим стабилизатором, действительно напоминал ее. Самолет ФВ-189 использовался также в качестве корректировщика. Он обладал небольшой скоростью, но имел хорошую маневренность и был вооружен пятью пулеметами с полукруговым сектором обстрела. Все это позволяло ему успешно защищаться от атак истребителей.

Разведку наших оперативных тылов противник вел на бомбардировщиках Ю-88 и Хе-111. Оставляя иногда за собой длинный и белый как снег конденсационный след, эти самолеты бороздили небо на большой высоте. Заслышав характерное прерывистое завывание их двигателей, летчики обычно выбегали из землянок посмотреть, удастся ли взлетевшим истребителям перехватить и сбить вражеского разведчика.

Постепенно к дежурству на аэродроме и к выполнению других боевых задач стала привлекаться и французская эскадрилья. Утром 26 марта по тревоге для перехвата неприятельского самолета, шедшего на высоте 4000 метров, были подняты лейтенанты Дюран и Дервиль. Фашисту удалось тогда улизнуть, но его попытка углубиться в наш тыл была сорвана. Так были выполнены два первых боевых вылета и положено начало боевой деятельности эскадрильи. [30]

Весна в тот год была дружная. Быстро растаял снег. Пригретые солнцем и омытые весенним дождем поля и аэродром стали одеваться в ярко-зеленый наряд. Теплый весенний ветерок и лучи солнца быстро осушили образовавшиеся лужи. Весна полностью вступила в свои права.

В один из погожих солнечных дней весь технический и летный состав эскадрильи «Нормандия» вышел на. аэродром, чтобы осмотреть самолеты и нанести на них дополнительные отличительные знаки. За эту работу дружно взялись и механики, и летчики. После того как осмотр был окончен, у каждого самолета на коке-обтекателе втулки винта были нанесены три полосы: синяя, белая и красная — цвета государственного флага Франции.

Некоторые летчики «Нормандии» нарисовали на своих самолетах львов, пасть дракона, карточных тузов или что-нибудь подобное, символизирующее силу, удачу.

На стоянку самолетов эскадрильи «Нормандия» часто приходили механики, инженеры и летчики 204-йr бомбардировочной авиационной дивизии. Советские техники и механики помогали французским механикам лучше освоить эксплуатацию и ремонт самолетов, а летчики рассказывали французам о приемах вражеских истребителей в бою, о положении на фронтах, советовали, как лучше освоиться с боевой обстановкой. С особенным интересом прислушивался к рассказам и советам летчиков майор Тюлян. Он интересовался прежде всего тем, что может понадобиться в воздушном бою.

Французские летчики буквально рвались в бой. Они считали потерянным день, проведенный без вылетов. Советским командирам приходилось сдерживать их пыл, так как «нормандцы» не в полной мере освоила тактику современного воздушного боя, а это могло погубить эскадрилью. Жизнь подсказывала, что в условиях, когда немецко-фашистская авиация действовала крупными группами, слаженность в действиях наших истребителей и взаимная поддержка имели первостепенное значение.

Но вот пришел и долгожданный час.

Во второй половине дня 4 апреля на командный пункт «Нормандии» неожиданно прибыл командир 204-й бомбардировочной авиационной дивизии в сопровождении, офицеров штаба и двух командиров полков. [31]

Он поставил перед французской эскадрильей боевую задачу: прикрыть бомбардировщиков, которые будут наносить удар по артиллерийским батареям противника. Получив впервые столь ответственное боевое задание, летчики эскадрильи «Нормандия» тщательно готовились к его выполнению. Рано утром 5 апреля все были уже на аэродроме. Не без волнения механики пробовали моторы и проводили предполетный осмотр самолетов, которые шли в первый совместный боевой вылет. Майор Тюлян сам проверял полетные карты и знание летчиками порядка взаимодействия с бомбардировщиками. За несколько минут перед выруливанием на старт летчики выслушали последние указания своего командира.

— При встрече с противником атакуем его немедленно ударной группой, которую возглавляю я, — чеканил Тюлян. — Мы должны быть внимательны и смелы. Боем не увлекаться и не забывать о прикрываемых бомбардировщиках. Они должны быть в полной безопасности. Помните, что честь «Нормандии» во многом будет зависеть от этого первого совместного боевого полета.

— По самолетам! — скомандовал Тюлян, когда офицер с метеорологической станции закончил информацию о погоде.

Летчики, давно ожидавшие этой команды, побежали к своим «якам». Через несколько минут две девятки пикирующих бомбардировщиков Пе-2, ведомые полковником Андреевым и майором Дымченко, уже шли курсом на запад под прикрытием истребителей эскадрильи «Нормандия».

Боевой полет проходил не без тревог. Над линией фронта самолеты были обстреляны зенитной артиллерией противника. При подходе самолетов к цели четыре вражеских истребителя, заметив группу «Петляковых»{16}, пытались с ходу атаковать первую девятку. Французские летчики Прециози и Дюран, находившиеся в этот момент выше и правее бомбардировщиков, вовремя разгадали намерения фашистов и заградительным огнем отразили эту атаку. Тогда четверка вражеских истребителей набросилась на них. Завязался воздушный бой. На помощь Прециози и Дюрану подоспела четверка [32] Тюляна. Схватка была короткой, но фашисты недосчитались в ней двух самолетов. Их сбили французские летчики старший лейтенант Прециози и лейтенант Дюран.

Пока шел воздушный бой, бомбардировщики с пикирования сбросили точно в цель бомбы, уничтожив несколько вражеских орудий и минометов и вызвав два пожара в районе артиллерийских позиций. Боевое задание, в котором первый раз на советско-германском фронте принимала участие французская авиационная эскадрилья, было выполнено успешно. Бомбардировщики вернулись на свой аэродром без потерь.

Советские летчики были довольны действиями эскадрильи «Нормандия». Майор В. И. Дымченко, ведущий второй группы бомбардировщиков, после посадки поблагодарил майора Тюляна за хорошее прикрытие. Так было положено начало совместным боевым полетам советских и французских летчиков.

С этого времени «Нормандия» стала регулярно участвовать в выполнении боевых задач. Через неделю, прикрывая наши войска, она провела второй воздушный бой. Произошел он в районе Спас-Деменска 13 апреля 1943 г. Шесть «яков» под командованием майора Тюляна сразились с девятью немецко-фашистскими истребителями. В бою тогда были сбиты три вражеских самолета. Однако эта победа досталась французам дорогой ценой: с боевого задания в тот день не вернулись летчики лейтенанты Р. Дервиль, А. Познанский и аспирант{17} И. Бизьен. Это была первая тяжелая утрата эскадрильи «Нормандия».

Потери в проведенном воздушном бою насторожили французских летчиков. В последующих встречах с врагом они действовали более осмотрительно и осторожно. Усилив наблюдение за противником в воздухе и наладив взаимное оповещение по радио, французы вовремя распознавали тактические ловушки врага и не допускали его внезапных атак, особенно со стороны солнца или из-за облаков. [33]

Летчики «Нормандии» действительно обладали хорошими индивидуальными качествами. Все они четко и уверенно выполняли на советских истребителях фигуры высшего пилотажа. Это являлось залогом успешной борьбы с немецко-фашистскими истребителями.

Но в то время летчики эскадрильи «Нормандия» еще недооценивали преимуществ группового воздушного боя, и поэтому их тактика носила ярко выраженный индивидуальный характер. Объяснялось это тем, что в обучении летчиков французской истребительной авиации главенствовал принцип максимальной самостоятельности в бою. Французский летчик не получал детальных указаний с земли. «Он должен был, надеясь только на себя, оценить, мгновенно проанализировать воздушную обстановку и самостоятельно наметить наиболее выгодное направление своего удара»{18}.

Тридцать боевых самолето-вылетов и пять сбитых самолетов противника при трех потерянных со своей стороны были итогом первого боевого испытания эскадрильи «Нормандия».

* * *

Пребывание французской эскадрильи в бомбардировочной дивизии не позволяло французским летчикам полностью перенять богатый опыт, накопленный советскими истребителями, поэтому командование 1-й воздушной армии передало эскадрилью в оперативное подчинение 303-й истребительной авиационной дивизии, которой командовал Герой Советского Союза генерал-майор авиации Г. Н. Захаров, а начальником политотдела дивизии был полковник Д. М. Богданов. Таким образом, с середины апреля 1943 г. французские и советские летчики-истребители начали вместе сражаться с ненавистным врагом.

Вначале в эскадрилье почти не велась штабная работа: ее некому было возглавить и, кроме того, к штабному делу французы были равнодушны. Старший лейтенант де Панж, ранее назначенный на должность начальника штаба эскадрильи, был отозван для работы [34] в военной миссии. О выполнении боевых заданий отмечалось лишь в дневнике боевых действий. Позже по совету начальника штаба 303-й истребительной авиационной дивизии полковника П. Я. Аристова оформление штабных и боевых документов было поручено младшему лейтенанту Мишелю Шику, переводчику эскадрильи.

17 апреля 1943 г. с аэродрома Васильевское, куда к этому времени перебазировалась эскадрилья, в штаб дивизии и генералу Пети в Москву было отправлено первое боевое донесение, подписанное командиром эскадрильи майором Тюляном и назначенным на должность адъютанта эскадрильи младшим лейтенантом М. Шиком. С этих пор боевые донесения начали регулярно поступать в вышестоящие командные инстанции. «Нормандия» все чаще стала упоминаться в оперативных сводках штаба 1-й воздушной армии.

Истребительная авиационная дивизия, в которую влилась французская эскадрилья, была сформирована в феврале 1943 г. на подмосковном аэродроме и вошла в 1-ю воздушную армию, находившуюся в то время в составе войск Западного фронта. По прибытии на фронт дивизия расположилась на прифронтовом аэродромном узле в районе Козельска (Калужская область). Вошедшие в нее 18, 168, 20 и 523-й истребительные авиационные полки прошли суровую школу войны. Большинство их летчиков получили хорошую закалку в боях с немецко-фашистскими захватчиками. На их счету к тому времени было уже немало боевых побед. Пилотов «Нормандии» радовало то, что они стали рядом с такими летчиками, у которых было чему поучиться.

18-й гвардейский истребительный авиационный полк в дивизии был наиболее подготовленным и боеспособным. Его история коротка, но богата героическими подвигами и славными традициями. Этот полк (в прошлом 6-й истребительный авиационный полк) сформировался в июне 1938 г. в г. Хабаровске и находился там до 6 июля 1941 г. В годы мирной учебы в его сплоченном боевом коллективе было воспитано свыше 100 летчиков, из которых 8 стали командирами авиационных дивизий и полков, 10 — командирами эскадрилий, 63 — заместителями командиров эскадрилий и командирами звеньев и 19 — военными комиссарами соединений и частей. [35]

Уже в мирное время полк по праву считался одним из лучших в истребительной авиации. Метко стреляли его летчики по воздушным и наземным целям. На всеармейских соревнованиях по стрельбе они заняли первое место и получили от Наркома обороны переходящий приз «За отличную огневую подготовку».

Через месяц после начала Великой Отечественной войны полк был отправлен на фронт под Новгород, откуда и начал свой боевой путь.

В первый же день летчики полка сбили 5 вражеских самолетов, не потеряв ни одного своего. С 25 июля до конца августа 1941 г. полк вел напряженные боевые действия. Почти каждый летчик делал по 8-10 боевых вылетов в день. Тяжело было на самолетах И-16 вести воздушный бой с более скоростными немецкими истребителями Ме-109 и Ме-110. И все же, проявляя большое мастерство и смекалку, отвагу и героизм, будущие гвардейцы из большинства боев выходили победителями. Были и потери. Без этого на войне не обойтись. В одной из неравных схваток с врагом 29 июля 1941 г. пал смертью храбрых командир полка подполковник Б. Р. Арестов. Несколько боевых летчиков погибли в августе. Их боевые друзья поклялись отомстить за смерть своих товарищей и с еще большей ненавистью уничтожали фашистских стервятников.

Место павших в бою занимали прибывавшие на пополнение летчики. Среди них были и опытные воздушные бойцы, которым в самом начале войны пришлось отражать вероломное нападение фашистской авиации, и необстрелянные летчики.

В ходе боев на подступах к Ленинграду в полк прибыл старший политрук А С. Данилов. Этот бесстрашный комиссар прославился в первый же день Великой Отечественной войны. В составе звена истребителей «чайка» Данилов поднялся в воздух для отражения налета бомбардировщиков противника. Всей группой летчики врезались в строй вражеских самолетов. Атака была дерзкой и стремительной. В завязавшемся бою был сбит один бомбардировщик «Дорнье-217». Остальные фашисты, побросав беспорядочно бомбы, спешно повернули на запад.

В погоне за вражеским бомбардировщиком Данилов оторвался от своей группы. Израсходовав значительную [36] часть боеприпасов, он возвращался на свой аэродром и неожиданно встретил группу двухмоторных истребителей Ме-110. Увидев советский самолет, фашисты наперебой начали атаковать его со всех сторон. Но коммунист Данилов не испугался их яростных атак. Выбрав удобный момент, он устремился прямо в лоб ведущего группы. Враг не выдержал и трусливо отвернул в сторону. Оказавшись после энергичного доворота в хвосте у «мессершмитта», Данилов открыл огонь. Фашистский самолет запылал как факел.

Оставшиеся вражеские истребители отошли сначала в сторону, но потом возобновили атаки. Находясь в вираже, Данилов выжидал удобного момента. И вот, казалось, он наступил: «мессершмитт» был совсем рядом. Данилов вышел из виража, чтобы лучше прицелиться, но тут же был атакован снизу. «Чайка» вздрогнула, потом круто завернула влево и, потеряв скорость, перешла в штопор. С огромной быстротой приближалась земля. Летчик напрягал все силы, чтобы вывести самолет из штопора. На высоте примерно 600 метров удалось прекратить вращение и перейти в спираль.

«Что делать?» — подумал Данилов, когда самолет его уже шел по прямой.

Только сейчас летчик заметил, что ранен в лицо и руку. С трудом он поднял отяжелевшую голову, чтобы посмотреть вверх. Впереди, слева вверху продолжали кружить немецкие истребители, решившие, очевидно, проследить падение советского самолета. Данилов подумал, что атаки могут последовать вновь. И действительно, один из «мессершмиттов» начал снижаться. Тогда Данилов дал полный газ и пошел навстречу врагу. От возросшей скорости машину начало трясти. Казалось, что вот-вот она развалится на части. Но летчик упорно продолжал полет. Самолет врага быстро приближался. Вот он стал в вираж, стремясь занять положение для атаки. То же самое сделал Данилов. Увеличив до предела крен, он быстро настигал врага. Уже отчетливо видны кресты и фашистская свастика. Машинально большой палец правой руки нажал гашетку пулеметов, но.. они молчали. Огорчение прибавило решительности. Энергичный маневр — и через секунду «чайка», приблизившись к хвосту фашистского самолета, уже рубила его винтом. Самолеты сначала падали [37] вместе, но потом советский истребитель отделился и перешел на планирование.

Через несколько секунд темно-зеленый лес поглотил «мессершмитта» и столб черного дыма взметнулся к небу.

Озверевшие от злобы фашисты, видя роковую участь второго самолета, снова бросились в атаку на отважного советского летчика. Огненные трассы появлялись то справа, то слева. Несколько попаданий снарядов — и «чайка» начала падать почти неуправляемая. «Надо немедленно садиться», — подумал Данилов. У самой земли он с трудом выровнял самолет. Израненная машина, коснувшись земли фюзеляжем, приземлилась на картофельное поле.

В бессознательном состоянии старший политрук Данилов был подобран советскими воинами и доставлен в госпиталь. Врачи залечили его раны, и он снова стал в строй.

С тех пор прошло много времени. В суровой и напряженной борьбе умножилась боевая слава летчиков 18-го гвардейского истребительного авиационного полка, в котором Данилов стал заместителем командира по политической части.

Много настоящих мастеров воздушного боя было воспитано в дружном коллективе этой авиационной части.

К моменту прибытия французской эскадрильи в соединение генерала Захарова 18-й гвардейский авиационный полк произвел свыше 7000 самолето-вылетов, провел 506 воздушных боев. Всего летчиками полка было сбито и уничтожено на земле 144 самолета врага{19}.

За мужество, героизм и отвагу почти половина личного состава полка была награждена орденами и медалями.

На вооружении полк имел в то время самолеты Як-1, десять из которых были построены на средства латышского народа и имели на фюзеляже надпись: «Латышский стрелок».

Командир 18-го гвардейского авиационного полка подполковник Анатолий Емельянович Голубов был известен в воздушной армии как первоклассный летчики-стребитель, [38] выполнявший самые сложные боевые задания и не знавший страха в бою. В полку все уважали его как командира и как человека прекрасной души. Смелость, отвага и тонкий расчет, удачно сочетавшиеся с боевым мастерством, всегда служили примером для подчиненных. Высокий, стройный, всегда приветливый, подполковник Голубов сразу располагал к себе. Простая открытая душа, доброта и искренность этого русского человека с первых дней полюбились и французским летчикам.

С особым уважением относились летчики «Нормандии» к командиру эскадрильи гвардейцев капитану Василию Серегину. Он начал войну на Южном фронте рядовым летчиком, а затем сам стал водить группы истребителей в бой. В воздухе был отважен и смел, а на земле скромен. Даже когда в групповых боях заслуги Серегина были бесспорны, он никогда не стремился записать в свой актив сбитые самолеты врага и зачислял их на боевой счет ведомых летчиков. Нередко среди французских добровольцев этого веселого капитана можно было видеть с баяном. И тогда звучали задушевные мелодии — с большим мастерством исполнял он лирические песни. «Слушая его, — вспоминают друзья Серегина, — мы забывали все трудности войны».

Отважным летчиком и метким снайперским стрелком слыл в полку другой командир эскадрильи — старший лейтенант И. А. Заморин. Однажды в разгар боя наземных войск более 50 немецких бомбардировщиков Хе-111 под прикрытием 12 истребителей Me-109 пересекли линию фронта. Они шли на позиции нашей тяжелой артиллерии, которая вела обстрел объектов врага в глубине его обороны. Артиллеристов в это время прикрывали четыре наших истребителя во главе со старшим лейтенантом Замориным. Казалось, что четыре «яка» ничего не смогут сделать с целой армадой фашистских стервятников. Но ведущий помнил, что враг силен до тех пор, пока идет в четком строю, и потому решил как можно эффективнее провести первую атаку.

Находясь ниже вражеских самолетов, звено наших истребителей по команде разделилось попарно и обстреляло ведущих первой и второй девяток. «Хейнкель», атакованный Замориным, сразу загорелся и начал сбрасывать бомбы. Следовавшие за ним бомбардировщики [39] тоже постарались скорее освободиться от бомбового груза и повернули назад.

Налет большой группы бомбардировщиков был сорван, но схватка с врагом на этом не закончилась. Вражеские истребители, завидев четверку «яков», решили отомстить им за сбитого «хейнкеля». При сближении наши летчики заметили на фюзеляже «мессершмиттов» отличительные знаки авиагруппы асов, прибывших из-под Берлина. Стало ясно, почему они так рьяно бросились в бой.

Имея трехкратное превосходство, фашисты надеялись быстро расправиться с советскими самолетами. Но надежды их не оправдались: наши гвардейцы дрались решительно и смело.

Бой длился долго. И вот, когда он уже подходил к концу, Заморин заметил, что к одному из ведомых подкрался «мессершмитт». Через несколько секунд его самолет уже висел на хвосте стервятника. Поймав его в прицел, Заморин нажал на гашетку, но огня не последовало — кончились боеприпасы. Решение пришло мгновенно — таранить. Раздался удар. Вражеский истребитель был уничтожен, но загорелся и самолет Заморина. С трудом отважный командир покинул пылающую машину. Сильно обгоревшего летчика подобрали наши пехотинцы.

Последовало длительное лечение в госпитале. Врачи поговаривали о списании его с летной работы. Но Заморин не сдавался. Ежедневно он выполнял специальный комплекс физических упражнений, и обгоревшая рука стала оживать и набирать силу. С большим трудом Иван Александрович отвоевал себе право летать.

Славными подвигами летчиков был известен и 168-й истребительный авиационный полк. Одним из первых он принял участие в боях с немецко-фашистской авиацией. Много героев записано в его истории, но с особой теплотой в ней рассказывается о комсомольце сибиряке Алексее Артамонове. Свои подвиги он совершил в первые месяцы войны. Тяжелое это было время для Красной Армии. Война разгоралась все сильней и сильней. Порой казалось, что нет таких сил, которые могли бы остановить движущиеся на восток танковые колонны врага. Поддерживая их, немецко-фашистская авиация проявляла большую активность. [40]

По 5-6 боевых вылетов в день делали летчики 168-го полка, отражая налеты авиации противника и нанося штурмовые удары по его наступавшим войскам. В этих вылетах участвовал и лейтенант Артамонов. С каждым днем росло его боевое мастерство. Когда не удавалось сбить самолет, Артамонов с досадой говорил товарищам: «Ушел проклятый фашист, не догнал! Ну ничего, в другой раз не упущу!»

30 июля 1941 г. лейтенант А. А. Артамонов находился в составе дежурного звена. На аэродроме была обычная обстановка военных будней. По опушке леса беспрестанно сновали бензозаправщики, автомашины с боеприпасами, на стоянках запускались моторы, и краснозвездные ястребки небольшими группами уходили на выполнение боевого задания. Была слышна близкая артиллерийская стрельба. Фашистские самолеты пролетали где-то в стороне, но над аэродромом пока не появлялись.

— Какой скучный день, — сказал Артамонов своему механику самолета. — Ни одного вылета и ни одного боя. Такого, кажется, и не бывало.

Солнце клонилось к закату, и все как будто говорило о том, что вылет так и не состоится. Но вдруг над командным пунктом одна за другой взвились две зеленые ракеты. Это был сигнал для взлета дежурного звена.

Алексей Артамонов увидел высоко над аэродромом «Хеншель-126». «Кривая нога» (так прозвали летчики этот самолет за его неуклюжее шасси), очевидно, фотографировал аэродром, так как шел строго по прямой, без маневра. Поднявшись первым в воздух, Артамонов устремился на перехват фашистского самолета. Увидев истребитель, вражеский разведчик увеличил скорость и повернул на запад. Но советский летчик неотступно преследовал его. Пять минут стремительной погони, и теперь не более 500 метров отделяло их друг от друга. Артамонов решил подойти еще ближе, чтобы сбить врага с первой атаки. Почуяв опасность, фашист стал маневрировать, давая возможность своему воздушному стрелку вести огонь по атакующему советскому истребителю.

— Недалеко линия фронта, и медлить с атакой нельзя, — подумал Артамонов. [41]

Выбрав наиболее выгодное положение, он открыл огонь с короткой дистанции. Пулеметная очередь прошила фюзеляж, но «хеншель» продолжал лететь, снижаясь и делая небольшие отвороты вправо и влево. Решив во что бы то ни стало сбить вражеского разведчика, лейтенант Артамонов подошел к нему совсем близко и нажал на гашетки. Но пулеметная очередь оборвалась на первых выстрелах. Тогда он направил на вражеский самолет свою боевую машину и таранил его. Фашистский разведчик загорелся и стал падать, разваливаясь.

При таранном ударе Алексей Артамонов был тяжело ранен и не смог воспользоваться парашютом. Он погиб в этом бою, но не упустил самолет врага с ценными разведывательными данными. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1942 г. отважный летчик-истребитель посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза.

В боевом активе 523-го истребительного авиаполка было также много славных побед над фашистскими летчиками. Его командир подполковник К. А. Пильщиков был смелым и тактически грамотным летчиком. Он умело распознавал и срывал замыслы врага. В одной из операций противник, чтобы добиться превосходства в воздухе, подтянул свою истребительную авиагруппу как можно ближе к фронту. Расположившись на передовом аэродроме, истребители противника активно действовали и оказывали нашим самолетам сильное противодействие. Тогда подполковник Пильщиков с согласия командира дивизии решил помимо прикрытия штурмовиков и бомбардировщиков непосредственным сопровождением выделить группу для блокирования вражеского аэродрома. В то время как группы «илов» и «Петляковых» подходили к цели, над неприятельским аэродромом появилось двенадцать «лавочкиных» под его командованием. Один за другим стали взлетать стоявшие на взлетно-посадочной полосе «фоккеры». Увидав это, Пильщиков вместе со своим звеном устремился на первую взлетавшую пару самолетов врага. Едва оторвавшись от земли, оба «фокке-вульфа» загорелись от метких очередей Пильщикова и его ведомого Баркалова. Остальные истребители противника взлетать не осмелились. Наши бомбардировщики [42] и штурмовики беспрепятственно нанесли удар по заданной цели.

В 20-м истребительном авиационном полку, которым командовал майор И. А. Кукин, также было много опытных летчиков, закаленных с первых дней войны в борьбе с немецкой авиацией. Проявив смелость, отвагу и мастерство в воздушных боях, они вписали много ярких страниц в историю боевого пути своей части. Из уст в уста передавались рассказы про ветерана полка Ивана Степановича Трояна. А о нем действительно было что рассказать.

В один из августовских дней 1941 г. Троян в паре со своим ведомым вылетел на разведку. Чтобы избежать встречи с «мессершмиттами» и добыть наиболее точные данные о противнике, Троян решил лететь на малой высоте. Маскируясь фоном местности, самолеты шли незамеченными. Повсюду виднелись горящие села, мелькали воронки от бомб и снарядов, разбросанные скирды сена и соломы. Израненная войной земля за линией фронта казалась угрюмой и неприветливой.

Вдруг до чуткого слуха летчика донеслись знакомые хлопки — разрывы зенитных снарядов. Через минуту клубы белого и черного дыма повисли впереди, слева и справа. Их стало так много, что небо потемнело. «Не зря стреляют, — размышлял про себя воздушный разведчик, — значит, есть что прикрывать».

Троян пристальнее осмотрелся вокруг. Сделав горку, он увидел большое скопление войск на дороге. После этого можно было бы и скрыться в облаках. Ведь задание почти выполнено. Но ведущий решил детальнее рассмотреть расположение вражеских войск, по которым наши бомбардировщики должны нанести удар. Искусно маневрируя между разрывами снарядов, самолеты спикировали на батарею и обстреляли ее. Зенитки умолкли.

Выйдя из пикирования и рассматривая растянувшуюся на несколько километров вражескую механизированную колонну, Троян заметил выскочивших из-за облаков двух «мессершмиттов». Они шли наперерез советским истребителям с явным намерением атаковать с ходу. Троян развернул свой самолет в их сторону и пошел в лобовую атаку. Один из фашистов отвернул, а другой принял бой. Два истребителя, советский и фашистский, стремительно сближались на встречных [43] курсах, непрерывно ведя пулеметно-пушечный огонь. Едва не столкнувшись, они проскочили один над другим. «Мессершмитт» загорелся и перешел в отвесное пикирование. Однако и самолет Трояна вышел из боя поврежденным. Мотор едва тянул, скорость падала, терялась высота, а внизу территория, занятая противником. Промелькнула опушка леса, за ней показалась поляна с небольшим кустарником. Вот туда и направил свой самолет летчик Троян.

Произведя посадку на фюзеляж, он быстро выбрался из кабины и спрятался в кустах, в 15-20 метрах от самолета. С минуту пролежал без движения, прислушался, а потом решил отползти дальше. Шум приближающихся моторов насторожил его. Подъехали два мотоциклиста и остановились у самолета, один из них сразу бросился в кабину. Не обнаружив там никого, он стал осматриваться по сторонам, соображая, видимо, куда мог уйти летчик. Троян понял, что его непременно обнаружат, и решил действовать. Прицелившись, он выстрелил в сидевшего на мотоцикле солдата. Тот неуклюже взмахнул руками и повалился на руль. Другой фашист сломя голову бросился бежать. Надо было уходить. Быстрыми и короткими перебежками Троян удалялся в лес. Под утро он встретил двух партизан и с их помощью перешел линию фронта.

Прибыв в свою часть, Троян получил новый самолет и опять стал сражаться против ненавистного врага. На его боевом счету скоро появилось 10 сбитых вражеских самолетов. Не один десяток гитлеровских солдат и офицеров нашли себе смерть от его метких пулеметных очередей.

Вот такими были воины-авиаторы истребительной авиадивизии, в которую вошла добровольческая французская эскадрилья. Но это, конечно, далеко не полный список ее героев. В боях с немецко-фашистскими захватчиками в частях 303-й истребительной авиадивизии выросли мастера воздушного боя майор Г. И. Титарев, капитаны С. А. Сибирин, В. И. Запаскин. Там были и такие бесстрашные летчики, как лейтенанты Пинчук, Гавриков и Мясников, которые в критические минуты боя, не страшась смерти, воспользовались таранным ударом, чтобы выполнить задание и не допустить фашистские самолеты на священную советскую землю. [44]

После отлета эскадрильи «Нормандия» на фронт французская военная миссия проявляла большую заботу о том, чтобы это единственное авиационное подразделение Сражающейся Франции, принимавшее участие в войне против фашистской Германии на советско-германском фронте, было использовано с наибольшим эффектом. При каждом удобном случае майор Мирле говорил об этом при встречах с представителем командующего советскими ВВС генералом С. Т. Левандовичем.

Временно исполняя обязанности главы военной миссии, майор Мирле 24 апреля 1943 г. специально прибыл в эскадрилью «Нормандия» на аэродром Васильевское, чтобы согласовать с фронтовым командованием вопросы ее боевого применения.

В тот же день в беседе между генералом Захаровым и майором Мирле в присутствии представителя штаба ВВС Красной Армии инженер-капитана А. И. Смолярова, а также майора Ж. Тюляна и капитана А. Литольфа было достигнуто соглашение о принципах боевого использования эскадрильи. От имени командующего 1-й воздушной армией генерал Захаров изложил содержание и характер боевых задач, которые должна выполнять французская эскадрилья на первых порах своего пребывания в 303-й истребительной авиационной дивизии.

Суть их сводилась к следующему:

1. Французские летчики должны были производить свободный поиск вражеских самолетов без перелета линии фронта.

2. Пока активность авиации противника была невысокой, эскадрилье поручалось нести дежурство на аэродроме для вылета на перехват вражеских самолетов{20}.

Эскадрилья «Нормандия» освобождалась по мере возможности от сопровождения штурмовиков и бомбардировщиков при полете в глубокий тыл врага.

Тогда же генерал Захаров с похвалой отозвался о технике пилотирования французских летчиков и выразил [45] уверенность в успехе «Нормандии» в предстоящих воздушных боях. Присутствующие на беседе французские офицеры согласились с изложенными условиями боевых действий эскадрильи и выразили удовлетворение высокой оценкой их летного состава.

После обеда генерал Захаров и майор Мирле осмотрели командный пункт эскадрильи. В двух его комнатах удобно могли расположиться и работать в безопасности командир со своим небольшим штабом. В свободное от полетов дневное время здесь же размещался и летный состав.

Пока совершался обход служебных и жилых помещений, французские летчики внимательно и с большим интересом осмотрели самолет Ла-5, на котором прилетел командир 303-й истребительной авиационной дивизии. Истребитель Ла-5 с мотором воздушного охлаждения очень понравился им, и они попросили генерала Захарова о перевооружении их эскадрильи. Видимо, летчики «Нормандии» думали, что истребитель Ла-5 лучше самолета Як-1. Генерал Захаров в ответ на просьбу французов заметил, что некоторым из них он разрешит позже полетать на своем «лавочкине», чтобы дать возможность убедиться в отсутствии значительной разницы в боевых качествах Ла-5 и Як-1. Улетая, генерал пообещал также провести на этих самолетах показной воздушный бой.

Первое время французские летчики с трудом привыкали к распорядку дня фронтовой жизни. Но советские офицеры помогли французам войти в ее колею, мужественно и терпеливо переносить все тяготы.

Начавшееся боевое содружество французских и советских авиаторов крепло с каждым днем. Постоянное общение и совместные бои сблизили их и крепко сдружили.

— Неплохо ребята воюют, — говорили советские летчики о французах.

— Русские крепко бьют врага. Мастерства и храбрости им не занимать, — с любовью отзывались летчики «Нормандии» о своих советских коллегах.

В беседах с советскими воинами французы проявляли [46] большую любознательность. Они расспрашивали их о жизни в Советском Союзе, интересовались привычками и бытом советских людей. Командир эскадрильи «Нормандия» тепло отзывался о русском народе и о советских воинах. Как-то в беседе с майором Мирле Тюлян заметил, что на месте генерала де Голля он перебросил бы больше сил в Россию, ибо только здесь идет настоящая борьба с германским фашизмом, именно здесь решается судьба второй мировой войны.

С большим уважением относились французские летчики к советским командирам. Они всегда выслушивали их добрые советы и с желанием их выполняли. Внимание и доброта советских людей помогали французам легче переносить разлуку с родной Францией и заставляли забывать, что они находятся в чужой стране. Забота советских людей об отважных сынах Франции проявлялась везде и всюду. И видимо, поэтому П. Пуйяд, ставший впоследствии командиром «Нормандии», писал: «Нам кажется, что мы не на чужбине, а у себя во Франции продолжаем борьбу, начатую в сентябре 1939 года»{21}. Вскоре всем добровольцам Сражающейся Франции стало ясно, насколько лжива была петэновская пропаганда, распространявшая разные небылицы о коммунистах, Красной Армии и советском строе.

На все хорошее французы старались ответить взаимностью. В 20-м авиаполку как-то произошел несчастный случай. При осмотре новой посадочной площадки его командир майор И. А. Кукин случайно наступил на старую мину и получил тяжелую травму ноги. Узнав об этом, французы тут же поспешили выразить свое сожаление по поводу случившегося. Захватив французское вино и сигареты, майор Тюлян со своим заместителем капитаном Литольфом в тот же день навестили майора Кукина в госпитале и пожелали ему быстрейшего выздоровления.

И в совместных полетах на боевое задание французские летчики также показывали себя как настоящие друзья. В апреле и мае летчики эскадрильи «Нормандия» несколько раз прикрывали в полете группы штурмовиков и бомбардировщиков. Однажды девятка самолетов [47] Пе-2, которую сопровождали летчики «Нормандии», слишком далеко углубилась на территорию, занятую противником. У французских летчиков Альбера и Майэ, сопровождавших ее, оставалось мало горючего, но они не покинули своих «подопечных», хотя знали, что до своего аэродрома им не дотянуть. Лишь после того как опасность нападения вражеских истребителей миновала, французы отошли от строя бомбардировщиков и произвели вынужденную посадку на своей территории в поле с полностью выработанными бензобаками.

Сопровождая в полете бомбардировщиков или штурмовиков, «нормандцы» всегда надежно охраняли их от атак немецких истребителей. И хотя в этих совместных полетах не в чем было упрекнуть французских летчиков, все же видно было, что они недолюбливали эту, по их мнению, «черновую работу». В таких полетах чувствовалась скованность, нельзя было на длительное время ввязываться в бой. А французам нужны были личные победы, сбитые самолеты, и потому они предпочитали такие методы, как «свободный поиск», «охоту» и на крайний случай прикрытие наших наземных войск.

Через полмесяца эскадрилью «Нормандия» снова посетил генерал Захаров. Выполняя свое обещание, он разрешил майору Тюляну полетать на самолете Ла-5. Подполковник Голубов рассказал командиру эскадрильи «Нормандия» об особенностях этого самолета и устройстве кабины, и через полчаса Тюлян был в воздухе. Пройдя над аэродромом, самолет, пилотируемый Тюляном, резко перешел в набор, устремляясь в небесную высь. На высоте примерно 2000 метров Тюлян сделал левый поворот на горке и понесся вниз. В те последние мгновения, когда казалось, что машина врежется в землю, последовало выравнивание, и истребитель со страшным ревом пронесся над взлетно-посадочной полосой. Несколько мгновений — и Тюлян снова выполнял одну за другой сложнейшие фигуры высшего пилотажа. Присутствовавшие на аэродроме с восхищением следили за этим поистине акробатическим полетом. В довершение всего Тюлян прошел над аэродромом «на спине», то есть в перевернутом полете.

Из самолета он выжал все, что мог. После посадки Тюлян подрулил к стоянке, и по выражению его лица нетрудно было понять, что советский истребитель Ла-5 [48] ему очень понравился. Тюляна окружили летчики. На их лицах можно было прочитать один вопрос: «Ну как, лучше или хуже?»

— Самолет великолепный, — сказал Тюлян, — но «яки» тоже хороши, мы и на них не испытываем никакого страха перед «Фокке-Вульф-190». Кроме того, «яки» проще Ла-5 в технике пилотирования, и их легче будет освоить прибывающему пополнению.

В мае 1943 г. 1-я воздушная армия принимала участие с воздушной операции, которая проводилась несколькими авиационными объединениями на фронте от Смоленска до Мариуполя. Когда воздушная разведка обнаружила большое скопление вражеских самолетов на брянском и спас-деменском аэродромах, командующий 1-й воздушной армией решил поднять в воздух почти все имеющиеся в его распоряжении силы, в том числе и эскадрилью «Нормандия». Французские летчики понимали, что при удачном налете на аэродром можно уничтожить больше самолетов, чем в воздушном бою. Но полет в глубокий тыл, да к тому же на аэродромы, которые всегда прикрывались большим количеством зенитных орудий, мог закончиться вынужденной посадкой на территории, занятой противником. А радиостанции Виши объявили, что французских летчиков на советско-германском фронте следует рассматривать как партизан, с которыми, как было известно, жестоко расправлялись эсэсовцы. Поэтому не без волнения летчики «Нормандии» вылетали в тот раз на боевое задание. Однако над целью они действовали смело и уверенно. Вместе с группой истребителей 18-го гвардейского авиационного полка под командованием капитана С. А. Сибирина летчики «Нормандии» успешно блокировали и штурмовали сещенский аэродром. По данным партизан, на нем 6-7 мая 1943 г. нашей авиацией было сожжено 4, разбито 4 и сильно повреждено 16 самолетов противника, уничтожено 17 зенитных точек, 4 прожектора, 2 барака, повреждено 3 ангара и 10 бараков, убито и ранено около 200 фашистов. В результате удара 6 мая 1943 г. на брянском аэродроме был взорван склад авиационных бомб, в воздушном бою было сбито два самолета противника{22}. [49]

В двух налетах на аэродромы, в которых участвовала «Нормандия», было сожжено несколько «юнкерсов»{23}. Во французской эскадрилье с боевого задания тогда не вернулся лейтенант Ив Майэ. Его самолет был подбит зенитным снарядом, и он произвел вынужденную посадку на территории противника.

Успех всей воздушной операции был блестящим. В ходе ее за три дня советские ВВС нанесли удары по 19 аэродромам смоленского, брянского, орловского, харьковского, полтавского, днепропетровского и других аэроузлов, на которых базировалось около 1300 самолетов. На земле и в воздушных боях при этом было уничтожено 440 самолетов врага и поврежден 61 самолет{24}.

В мае произошла смена командующего 1-й воздушной армией. Генерал-лейтенант авиации С. А. Худяков был вызван в Москву и назначен начальником штаба Военно-Воздушных Сил Красной Армии, а вместо него прибыл Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации М. М. Громов.

После удачных налетов на брянский и спас-деменский аэродромы противник почти совсем прекратил полеты в тыл советских войск. Наша авиация тоже экономила силы. Изредка как советские, так и французские летчики вылетали на «свободную охоту», которая нередко заканчивалась удачей. Так было, например, 15 мая. В тот день уже под вечер капитан Литольф в паре с лейтенантом Кастелэном вылетел на свободный поиск. Вскоре летчики встретили двух «мессершмиттов». Забыв в азарте боя об обязанностях ведомого, Кастелэн оторвался от Литольфа, увлекшись погоней за «мессершмиттом». Догнав его, французский летчик открыл огонь. Уклонившись от первой очереди, фашист стал маневрировать. В завязавшемся бою Кастелэн оказался сильней: через минуту вражеский самолет задымил и горящим врезался в землю.

Через два дня офицеры штаба 303-й авиационной дивизии установили, что подбитый Кастелэном Ме-110 упал и взорвался в расположении одной нашей стрелковой [50] дивизии. На боевом счету молодого летчика появился первый сбитый самолет врага. За эту победу Литольф похвалил своего ведомого, но самовольное оставление ведущего в бою считал недопустимым.

Прежде чем принять решение о наказании лейтенанта Кастелэна, капитан Литольф долго думал и колебался. С одной стороны, его ведомый оказался победителем, а победителей, как говорят, не судят. С другой стороны, он нарушил приказ и самовольно покинул свое место в боевом порядке. Чтобы не допустить несправедливости, Литольф решил посоветоваться с советскими друзьями. Как-то во время ужина он подошел к капитану К. Ф. Федорову и спросил:

— Какое наказание у вас получают ведомые летчики, бросившие своего ведущего в бою?

— Самое строгое, — ответил капитан Федоров. — Мы расцениваем такой поступок как самое грубое нарушение. Но у нас такие случаи крайне редки.

После этого разговора лейтенанту Кастелэну пришлось отправиться под арест. Дисциплинарное наказание для Кастелэна оказалось полезным. Он понял свою ошибку и, оставшись ведомым у капитана Литольфа, никогда больше не покидал его в воздушном бою.

* * *

Еще в конце апреля эскадрилья получила дополнительно 4 самолета Як-1. Теперь в «Нормандии» их стало 15 на 10 летчиков. Из 15 самолетов 10 обслуживались французскими и 5 советскими механиками. Французский инженерно-технический состав эксплуатацию самолета Як-1 осваивал быстро, но всех особенностей его обслуживания познать не успел. И видимо, поэтому самолеты, закрепленные за французскими механиками, подолгу простаивали в ремонте. Наблюдая за работой советских механиков, французские летчики замечали, что дела у них идут лучше. Советские механики обычно не уходили с аэродрома, пока не исправят поврежденный самолет и не подготовят его к боевому вылету. Они могли целую ночь провести на аэродроме, чтобы выполнить регламентные работы на моторе, заклеить или заклепать пробоины от пуль и снарядов, заменить неисправные агрегаты. Бывало и так: приходит летчик [51] утром на аэродром, а его механик еще и не уходил на отдых. Уставший и невыспавшийся, он радовался тому, что его боевая машина снова может подняться в воздух.

После увеличения штатного количества самолетов стало ясно, что в ходе активных боевых действий французский технический состав не в состоянии обеспечить их качественную и своевременную подготовку к полетам. Об этом стало известно французской военной миссии. И тогда майор Мирле по поручению генерала Э. Пети встретился с представителями советских ВВС, чтобы договориться о замене французского технического состава советским. В беседе с генералом Левандовичем 15 июня 1943 г. Мирле сообщил, что французские механики переутомились и особенно тяжело перенесли зимние условия. К тому же они очень нужны в Северной Африке{25}. Идею замены французского технического состава советским первым из летчиков «Нормандии» высказал майор Тюлян, присутствовавший на этой беседе. И это не случайно, так как его самолет почти с самого начала обслуживался советским механиком и был всегда в полном порядке.

Весной 1943 г. «Нормандия» получила первую закалку в боевых схватках с фашистами. И хотя не всем французским добровольцам удалось вкусить радость победы, каждый из них пережил напряжение первых боевых вылетов и воздушных боев. Померявшись силами с «мессерами» и «фоккерами», «нормандцы» убедились, что не так уж фашисты сильны, как о них кричала геббельсовская пропаганда.

Всего за апрель и май 1943 г. летчики «Нормандии» провели 10 воздушных боев, в которых сбили 8 самолетов противника. Кроме того, 8 бомбардировщиков врага было уничтожено на его аэродромах{26}. Сама же эскадрилья за это время потеряла 4 летчика и 4 самолета.

В начале июня эскадрилья «Нормандия» с аэродрома Козельск перелетела на аэродром Хатенки, где к тому времени базировался 18-й гвардейский истребительный авиационный полк. Стояла хорошая летная погода. Но, несмотря на это, авиация обеих сторон в полосе [52] Западного фронта не проявляла особой активности. Одни удивлялись такому затишью, а другие говорили: «Затишье, — значит, быть большой буре». Предвестниками ее обычно были воздушные разведчики «Фокке-Вульф-189». Они все чаще стали появляться над расположением наших войск, наблюдая за их передвижением. Нашим истребителям удалось наказать их за назойливость, после чего они появлялись на короткое время и главным образом ранним утром или вечером перед заходом солнца.

На рассвете 16 июня 1943 г. вражеский корректировщик появился над пунктом Думиничи; переваливаясь с крыла на крыло, он, словно ястреб, высматривал цели для артиллерии. Но французские летчики были уже в воздухе. Получив сигнал с радиостанции наведения о местонахождении корректировщика, старший лейтенант Прециози и лейтенант Альбер пошли на сближение с ним. Чтобы не спугнуть фашиста и не дать ему улизнуть, они решили подойти к противнику на бреющем полете. Фашистский летчик, не ожидавший для себя такой опасности, продолжал разведывать артиллерийские позиции.

Подойдя к самолету на большой скорости, французские летчики взмыли вверх и зажали «раму» в «клещи». Опешивший фашист, заметив двух «яков», сначала шарахнулся в сторону наших войск, но, опомнившись, тут же сделал переворот через крыло и со снижением на максимальной скорости попытался уйти в западном направлении. Но уйти от «яков» было не так-то легко. Выйдя в заднюю полусферу фашистского самолета, Прециози и Альбер выпустили по нему две пулеметно-пушечные очереди. Однако «рама» продолжала лететь, хотя задняя кабина, где находился воздушный стрелок, была разбита, а левый мотор начал дымить. Преследуя разведчика, французские летчики произвели еще несколько атак. После этого «Фокке-Вульф-189» перешел в пикирование и врезался в землю на окраине села Брусны-Меховая{27}.

Победа над «Фокке-Вульф-189» всегда доставалась с трудом. От преследующих истребителей он нередко ускользал, переходя в крутое пикирование или делая переворот [53] с переходом на бреющий полет. Решив однажды добить «раму», с которой пришлось основательно повозиться, лейтенант де ля Пуап так увлекся погоней за ней, что при резкой потере высоты на пикировании у него лопнула барабанная перепонка. Этот бой стоил летчику двухнедельного пребывания в московском авиационном госпитале в Сокольниках, где наши медики восстановили ему слух, и он смог вернуться в строй годным к летной службе.

Советские летчики имели больше опыта в уничтожении этих самолетов-разведчиков. Настоящими охотниками за «рамами» заслуженно считались летчики-истребители 18-го гвардейского авиационного полка С. Е. Соколов и В. И. Архипов. В один из июньских дней 1943 г. они перелетели на посадочную площадку почти к самой линии фронта. Замаскировавшись в засаде, два истребителя ожидали команды на вылет. По радио им передали: «Курсом на северо-восток на высоте 3000 метров в квадрате 2536 немецкий разведчик ФВ-189 пересек линию фронта. Вылетайте на перехват».

Уточнив местонахождение самолета противника по карте, Соколов и Архипов через несколько минут были в воздухе. В районе предполагаемой встречи «раму» первым заметил Соколов. Она шла, прижимаясь к нижней границе облаков, временами скрываясь в них. В эфире послышался голос Соколова: «Вижу цель, иду в атаку». Поймав вражеский самолет в перекрестье прицела, с дистанции 100-50 метров летчик дал первую очередь. Огненная трасса пришлась по левому фюзеляжу и мотору, от которого потянулась полоса черного дыма. Фашист начал маневрировать, чтобы его воздушный стрелок мог вести огонь по атакующим истребителям. Тем временем подошел Архипов. С короткой дистанции снизу длинной очередью он еще больше повредил левый мотор «фокке-вульфа». Подбитый самолет противника, перелетев линию фронта, пытался уйти на запад. Соколову удалось вдогонку ему послать еще несколько пушечных снарядов, угодивших в левое крыло. Полетели обломки, вспыхнул один мотор — и с «рамой» было покончено.

Продолжая патрулировать, летчики вскоре заметили висевший в воздухе аэростат противника. Видимо, он был поднят вместо только что сбитого корректировщика [54] для наблюдения за точностью стрельбы артиллеристов. Горючее было на исходе, но наши истребители все же и его атаковали. Несколько метких очередей — и корзина с наблюдателем рухнула на землю.

Возвращаясь на бреющем полете домой, Соколов и Архипов видели, как внизу пехотинцы махали руками и подбрасывали вверх пилотки, радуясь их удаче.