Приложение 6. Протокол допроса командующего обороной Берлина генерала Г. Вейдлинга, сдавшегося в плен 2 мая 1945 года
Вейдлинг Гельмут, 1891 года рождения, родился в Эльберштадт (Гарц), образование — среднее, беспартийный, в армии с 1911 года.
Вопрос: Расскажите вкратце свой боевой путь в немецкой армии. [559]
Ответ: Я вступил в армию в 1911 году, в 1912 году получил звание лейтенант, в 1915 году — старший лейтенант. В Первой мировой войне я служил в подразделениях аэростатов, был командиром «Цеппелина». После Первой мировой войны я был командиром артиллерийской батареи, затем дивизиона. В 1922 году я получил звание капитан, в 1933 году — майор, в октябре 1935 года — подполковник, в марте 1938 года — полковник.
В войне против Польши в 1939 году я командовал артиллерийским полком, в войне против Франции — в 1940 году — был начальником артиллерии 9-го, а затем 4-го армейского корпуса.
В войне на Балканах в 1940 году и затем на Восточном фронте, до конца декабря 1941 года, я был начальником артиллерии 40-го танкового корпуса. С конца декабря 1941 до октября 1943 года — командиром 86-й пехотной дивизии.
С 20 октября 1943 года я был командиром 41-го танкового корпуса, этим корпусом я командовал до полного его разгрома — до начала апреля с.г. 10 апреля с.г. я был назначен командиром 56-го танкового корпуса, а 24 апреля назначен командующим обороной Берлина.
Вопрос: Дайте группировку немецких войск на берлинском направлении к моменту начала наступления советских войск — 16 апреля с.г.
Ответ: Русским войскам на берлинском направлении к середине апреля с.г. противостояли войска 9-й армии, входившие в состав группы армий «Висла». К середине апреля в состав 9-й армии входили:
а) 101-й армейский корпус — на левом (северном) фланге армии;
б) 11-й танковый корпус СС — в центре армии;
в) 5-й горнострелковый корпус СС — на правом (южном) фланге армии.
До 12–13 апреля в резерве 9-й армии находилось управление 39-го танкового корпуса; 10 апреля с.г. штаб 56-го танкового корпуса, после разгрома его войск в Силезии, был переброшен в Бланкенбург (Гарц), на следующий день прибыл приказ Ставки немедленно отправиться на Восточный фронт и сменить управление [560] 39-го танкового корпуса, которое уже имело опыт борьбы на Западе.
12–13 апреля с.г. управление 56-го танкового корпуса расположилось в Вальд Зиферсдорф (4 км северо-западнее Мюнхеберг). Управление 39-го танкового корпуса убыло на Запад. В районе восточнее Мюнхеберг располагались в тылу 20-й мотодивизии — мотодивизия «Мюнхеберг», а в тылу 9-й авиадесантной дивизии — 25-я мотодивизия. Это были резервы 9-й армии.
Предполагалось, что 56-й танковый корпус, когда он будет введен в бой, получит под свое командование эти две дивизии и мотодивизию «Курмарк», но на деле получилось по-иному.
В результате действий русских разведотрядов 14 апреля части 20-й мотодивизии были выбиты с занимаемых позиций. Наше командование решило, что к предстоящему большому наступлению русских нельзя оставлять в первой линии 20-ю мотодивизию, и приказало в ночь с 15 на 16 апреля произвести смену 20-й мотодивизии частями «Мюнхеберг».
15 апреля командующий 9-й армией, учитывая многочисленность дивизий в 11-м танковом корпусе СС, приказал 56-му танковому корпусу принять от 11-го танкового корпуса дивизии: 20-ю мотодивизию,9-ю авиадесантную дивизию и из резерва — мотодивизию «Мюнхеберг».
25 мотодивизия ушла после начала русского наступления в подчинение 101-го армейского корпуса, а мотодивизия «Курмарк» — в подчинение 11-го танкового корпуса СС.
Учитывая, что к началу русского наступления — к утру 16 апреля — 20-я мотодивизия была только частично выведена с первой линии, я создал из 20-й мотодивизии и мотодивизии «Мюнхеберг» одну боевую группу под командованием командира мотодивизии «Мюнхеберг» генерал-майора Муммерта.
В ходе наступления русских 56-му танковому корпусу была переподчинена дивизия «Берлин», входившая к началу наступления в состав 101-го армейского корпуса, а из резерва были введены под командование 56-го танкового корпуса 18-я мотодивизия и 11-я мотодивизия СС «Нордланд». [561]
К 16 апреля дивизии 56-го танкового корпуса были примерно следующего состава:
а) Дивизия «Мюнхеберг» имела в своем составе: два мотополка двухбатальонного состава каждый, артиллерийский дивизион, дивизион зенитной артиллерии, саперную роту, разведроту, должна была получить танковый полк «Куннерсдорф», но получила только один батальон — до 35 «пантер» и штурмовых орудий.
Всего дивизия насчитывала с тылами до 6 тысяч человек.
б) 20-я мотодивизия имела два мотополка, фюзелерный батальон, полевой запасной батальон, артиллерийский полк трехдивизионного состава и танковый батальон, имевший на вооружении до 30 танков.
Всего дивизия насчитывала вместе с тылами до 8 тысяч человек.
в) 9-я авиадесантная дивизия имела три мотополка трехбатальонного состава, три артиллерийских дивизиона, два дивизиона зенитной артиллерии, полевой запасной батальон, 15 штурмовых орудий.
Всего дивизия насчитывала с тылами до 12 тысяч человек.
г) 18-я мотодивизия имела два мотополка (30-й и 51-й), фюзелерный батальон, запасной батальон, артиллерийский полк трехдивизионного состава, танковый полк.
Всего дивизия насчитывала с тылами до 9 тысяч человек и имела до 55 исправных танков и штурмовых орудий и до 30 бронетранспортеров.
д) Мотодивизия СС «Нордланд» имела два мотополка, танковый полк, в том числе до 20 «королевских тигров», 20 Т-4 и до 20 штурмовых орудий, саперный батальон, разведотряд, противотанковую роту, артиллерийский полк трехдивизионного состава, зенитный дивизион.
Всего дивизия насчитывала с тылами до 11 тысяч человек.
56-му танковому корпусу был подчинен «народно-артиллерийский корпус» пятидивизионного состава.
Таким образом,56-й танковый корпус до начала боев насчитывал до 50 тысяч человек.
Состав других корпусов я не знаю, так как за те два дня, что у меня было до начала наступления русских, я не успел ознакомиться детально с их составом. [562]
Вопрос: Какими данными располагало немецкое командование о готовящемся наступлении советских войск, дайте ход операции, укажите основные моменты, характеризующие действия советских войск в данной операции.
Ответ: 13 апреля я встретился с командующим 9-й армией — генералом пехоты Буссе. Он изложил мне положение и указал, что надо рассчитывать на наступление советских войск, которое они предпримут с очень крупными силами в направлении Берлина. Генерал Буссе был озабочен и, характеризуя положение как очень серьезное, заявил, что 9-я армия имеет приказ при любых обстоятельствах и ценой любых жертв удержать фронт на Одере, так как здесь будет решаться судьба Берлина.
Мой начальник штаба также получил информацию от начальника штаба 11-го танкового корпуса СС, а также из штаба армии о большой концентрации русских сил и предстоящем наступлении.
Однако то, что русские после действий своих разведотрядов 14 апреля, 15 апреля не наступали, ввело наше командование в заблуждение, и когда мой начальник штаба — полковник фон Дуфвинг — от моего имени сказал начальнику штаба 11-го танкового корпуса СС 15 апреля, что нельзя менять 20-ю мотодивизию дивизией «Мюнхеберг» накануне русского наступления, начальник штаба 11-го танкового корпуса ответил: «Если русские сегодня не наступали, значит, они предпримут наступление только через несколько дней». Таково было мнение и других высших офицеров 9-й армии.
К 16 апреля 56-й танковый корпус частями 9-й авиадесантной дивизии, мотодивизии «Мюнхеберг» и оставшейся не выведенной частью 20-й мотодивизии занимал оборону на участке Цехин — южнее Альт Тухебанд. 16 апреля в первые же часы наступления русские прорвались на правом фланге (южнее) 101-го армейского корпуса, на участке дивизии «Берлин», создав этим самым угрозу для левого (северного) фланга 56-го танкового корпуса. Во второй половине дня русские танки прорвались на участке 303-й пехотной дивизии, входившей в состав 11-го танкового корпуса СС, и создали угрозу нанесения удара с фланга по частям дивизии «Мюнхеберг». Одновременно русские оказывали [563] сильное давление с фронта на участке моего корпуса; в ночь на 17 апреля части моего корпуса, неся большие потери, были вынуждены отойти на высоты восточнее Зеелов в район Гузов (западнее Кюстрин), 5 км западнее Хатенов (севернее Лебус).
17 апреля русские войска продолжали оказывать сильнейшее давление на всем фронте 56-го танкового корпуса, стремясь одновременно расширить прорывы между 11-м танковым корпусом СС и 56-м танковым корпусом и 101-м армейским корпусом с другой стороны.
Чтобы предотвратить дальнейшее разобщение корпусов 9-й армии и сохранить фронт, 11-й танковый корпус СС 17 апреля ввел в бой на участке прорыва русских, т.е. на стыке между 11-м танковым корпусом СС и 56-м танковым корпусом, мотодивизию «Курмарк», что дало возможность частично восстановить связь между обоими корпусами.
Я 17 апреля ввел в бой 18-ю мотодивизию в районе Хермерсдорф, Вульков (6–8 км северо-восточнее Мюнхеберг) с задачей контролировать русские части и восстановить связь со 101-м армейским корпусом.
18-я мотодивизия сумела ценой больших потерь задержать дальнейшее наступление русских, но ликвидировать разрыв между 56-м танковым корпусом и 101-м армейским корпусом она не сумела. Наоборот, русские продолжали вводить в бой все новые силы и разрыв между этими двумя корпусами достиг 16 километров. К исходу 17 апреля я был вынужден под сильным давлением русских отвести войска корпуса на линию Дидерсдорф (3 км юго-западнее Зеелов), Альт Розенталь (5 км северо-западнее Зеелов), Хермерсдорф,2 км северо-западнее Хермерсдорф (6 км северо-восточнее Мюнхеберг).
18 апреля русские продолжали расширять прорыв между 56-м танковым корпусом и 11-м танковым корпусом СС, а равно между 56-м танковым и 101-м армейским корпусами, оказывая одновременно давление с фронта на части 56-го танкового корпуса. К исходу 18 апреля части 56-го танкового корпуса отошли на линию Янсфельде, Трабнитц, восточнее Оберсдорф, восточнее Мюнхехофе, севернее Буков (севернее Мюнхеберг). [564]
Чтобы предотвратить дальнейшее расширение прорыва между 56-м танковым корпусом и 11-м танковым корпусом СС и одновременно попытаться войти в связь с 11-м танковым корпусом СС, я приказал дивизии «Нордланд» сосредоточиться и 18 апреля нанести контрудар из района юго-восточнее Янсфельде (восточнее Мюнхеберг) на юго-восток. Приказ не мог быть выполнен из-за отсутствия бензина. Командир мотодивизии СС «Нордланд» весь день просидел у меня на КП, только к вечеру 18 апреля дивизия получила бензин.
19 апреля утром мотодивизия СС «Нордланд» была введена в бой, но не на правом (южном) фланге моего корпуса, как предполагалось, а на северном фланге между Претцель (8 км северо-восточнее Штраусберг) и западнее Шермютцель-зее (восточнее Штраусберг), так как разрыв между 56-м танковым и 101-м армейским корпусами достиг катастрофических размеров.
В этот же день мне была переподчинена дивизия, вернее остатки дивизии «Берлин».однако ни ввод дивизии «Нордланд», ни передача мне дивизии «Берлин» не изменили положение, русские ввели в этот прорыв очень крупные танковые силы и глубоко нависли над северным флангом 56-го танкового корпуса. Начала вырисовываться серьезная угроза моему корпусу с тыла.
20 апреля сильно побитые части 56-го танкового корпуса вели бои на линии Гартенштадт (севернее Штраусберг), Клостердорф, Хозенхольц, Дамсдорф, Мюнхеберг. Это был самый тяжелый день для моего корпуса и, пожалуй, для всех немецких частей; части, понесшие огромные потери в предыдущих боях, измотанные и усталые до крайности, не могли больше выдержать огромный натиск превосходящих русских войск и к 21 апреля отошли в район Зеберг(2 км юго-западнее Альт Ландсберг), южнее Альт Ландсберг, севернее Брухмюле, южная конечность оз. Бец-зее (6 км восточнее Альт Ландсберг), западная окраина Хенникендорф (8 км южнее, юго-западнее Штраусберг).
22 апреля разбитые части 56-го танкового корпуса продолжали отход и к 23 апреля вели бои уже на восточных окраинах Берлина на участке севернее Бисдорф, Карлхорст, Шеневейде, Адлерсхоф, Каролиненхоф. [565]
23 апреля я получил приказ от 9-й армии перегруппировать свои части, отойти из района восточнее Берлина и во что бы то ни стало соединиться с частями 9-й армии в районе Клейн-Киниц (западнее Кенигсвустерхаузен), где я должен был войти в связь с 21-й танковой дивизией.
23 апреля я послал в штаб 9-й армии командира разгромленной дивизии «Берлин» — генерала Фойнтсбергера для связи, он вернулся и доложил мне, что Гитлеру кто-то донес, что я со штабом переехал в Дебериц (западнее Берлина) и что туда послан генерал с приказом Гитлера расстрелять меня за это, В этот же день мой начальник штаба получил приказ о моем отстранении от командования 56-м танковым корпусом и о назначении на мое место генерала Бурмейстера.
Я в этот же день поехал к Гитлеру в Берлин, так как обвинение против меня не имело никакого основания, ибо штаб 56-го танкового корпуса в действительности находился в нескольких сотнях метров от передовой линии.
Приказ о моем расстреле был отменен, Гитлер приказал мне не уводить 56-й танковый корпус на соединение с 9-й армией, а принять этим корпусом борьбу за Берлин. Одновременно я 24 апреля или 25 апреля был назначен командующим обороной города Берлина.
Я считаю, что основными чертами данной операции русских, как и в других операциях, является следующее:
Умелый выбор направлений главного удара.
Концентрация и ввод крупных сил, в первую очередь танковых и артиллерийских масс, на участках, где наметился наибольший успех, быстрые и энергичные действия по разрешению созданных разрывов в немецком фронте.
Применение различных тактических приемов, достижение моментов внезапности, даже в случаях, когда наше командование располагает данными о предстоящем русском наступлении и ожидает это наступление.
Исключительно маневренное руководство войсками, операция русских войск характеризуется ясностью замысла, целеустремленностью и настойчивостью в осуществлении этих планов.
Я должен отметить, что русские за время войны далеко шагнули вперед в тактическом смысле, наше же командование [566] шагнуло назад. Наши генералы «парализованы» в своих действиях, командир корпуса, командующий армией и частично командующий группой армий не обладают никакой самостоятельностью в своих действиях. Командующий армией не имеет права перебрасывать по своему усмотрению батальон с одного участка на другой без санкции Гитлера. Такая система руководства войсками неоднократно приводила к гибели целых соединений.
О командирах дивизий и корпусов не приходится и говорить, они вообще были лишены возможности действовать самостоятельно соответственно обстановке, проявить инициативу, все должно делаться по предначертаниям сверху, а эти предначертания часто не соответствовали положению на фронте.
Вопрос: Каково было положение в Берлине к моменту, когда Вы приняли командование обороной города, состав обороняющихся войск?
Ответ: Уже к 24 апреля я убедился, что оборонять Берлин невозможно и с военной точки зрения является бессмысленным, так как для этого немецкое командование не располагало достаточными силами, больше того, в распоряжении немецкого командования к 24 апреля в Берлине не было ни одного регулярного соединения, за исключением охранного полка «Гросс Дойчланд» («Великая Германия») и бригады СС, охранявшей имперскую канцелярию.
Вся оборона была возложена на подразделения фольксштурма, полиции, личного состава пожарной охраны, личного состава различных тыловых подразделений и служебных инстанций.
Город был поделен на восемь участков и один внутренний участок обороны, связь между участками была плохая, связь штабов обороны с отдельными участками была никуда не годной. Не было радиосвязи, телефонная связь поддерживалась только через гражданские телефонные провода. Возглавлял оборону до 22 апреля генерал-лейтенант Рейман, он был заменен полковником, получившим в последние дни звание генерал-лейтенанта, Кеттером.
Берлин располагал запасами продовольствия и боеприпасов на 30 дней, но склады были расположены на окраинах, в центре почти не было ни боеприпасов, ни продовольствия, и чем больше суживалось кольцо русских войск вокруг [567] обороняющихся, тем тяжелее становилось положение с боеприпасами и продовольствием, а в последнюю пару дней мы почти остались и без того, и без другого.
Я думаю, что части фольксштурма, полицейские подразделения, подразделения пожарной охраны, зенитные подразделения насчитывали до 90 тысяч человек, кроме тыловых подразделений, обслуживающих их.
Кроме того, были подразделения фольксштурма второй категории, т.е. такие, которые вливались в ряды обороняющихся уже в ходе боев и по мере закрытия тех или иных предприятий.
56-й танковый корпус прибыл в Берлин, вернее, отступил в Берлин, имея в 18-й мотодивизии 4 тысячи человек, в дивизии «Мюнхеберг» до 200 человек, артиллерию дивизии и четыре танка; мотодивизия СС «Нордланд» имела в своем составе 3500–4000 человек; 20-я мотодивизия — 800–1200 человек; 9-я авиадесантная дивизия — до 500 человек, но в Берлине она пополнилась до 40 000 человек, т.е. 56-й танковый корпус к началу своих операций непосредственно в Берлине насчитывал 13–15 тысяч человек.
Дать точное количество обороняющихся в Берлине невозможно, так как я не получил от своих отдельных участков данные о количестве людей в их подразделениях.
Вопрос: Каковы были приказы Гитлера в вопросе обороны Берлина, осветите создавшееся положение в Берлине к моменту Вашей капитуляции.
Ответ: Будучи назначен командующим обороны Берлина, я получил приказ от Гитлера оборонять Берлин до последнего человека. Для меня было ясно с первого же момента, что оборонять Берлин с надеждой на успех нет никакой возможности. С каждым днем положение обороняющихся ухудшалось, приближаясь все ближе к центру города. Я ежедневно докладывал вечером Гитлеру обстановку и положение.
К 29 апреля положение с боеприпасами и продовольствием стало очень тяжелым, в особенности с боеприпасами. Я понял, что дальнейшее сопротивление с военной точки зрения безумно и преступно.
29 апреля вечером, после полуторачасового доклада моего Гитлеру, в котором я подчеркнул, что нет никакой возможности [568] продолжать сопротивление, что все надежды на снабжение с воздуха рухнули, Гитлер со мной согласился и заявил, что он отдал специальное распоряжение о переброске самолетами боеприпасов и что, если 30 апреля положение с доставкой воздушным путем боеприпасов и продовольствия не улучшится, он даст санкцию на оставление Берлина, на попытку войск прорваться.
30 апреля днем я созвал командиров дивизий (участков) на совещание и, к своему удовлетворению, убедился, что все присутствующие разделяют мою точку зрения о необходимости прорваться и оставить Берлин.
В это время ко мне в штаб пришел оберштурмбанфюрер СС (подполковник), положение к этому времени было до того напряжено, что я был убежден, что слухи о моем совещании проникли к Гитлеру и что это он прислал офицера СС убить меня, я сказал присутствующим: «Внимание, он имеет приказ расстрелять меня». В действительности же оказалось, что оберштурмбанфюрер принес письмо за подписью Гитлера, это было в 13.00. В этом письме Гитлер мне предоставлял свободу действий.
В 17–18 часов 30 апреля этот оберштурмбанфюрер снова принес пакет, в нем было приказание, подписанное адъютантом командира бригады СС, оборонявшей имперскую канцелярию, чтобы я приостановил все намеченные мною мероприятия по оставлению Берлина, что Берлин должен обороняться до последнего и что мне необходимо немедленно явиться к генералу Кребсу.
Я немедленно приказал командирам дивизий прекратить подготовку к оставлению города. Между 19 и 20 часами я прибыл в имперскую канцелярию. Меня ввели в комнату Гитлера, здесь я застал генерала Кребса, имперского министра Геббельса и личного секретаря Гитлера Бормана.
Они мне заявили, что после 15 часов дня (30 апреля) Гитлер с женой покончили самоубийством, путем принятия яда, после чего Гитлер еще застрелился. Они мне также заявили, что по особому желанию Гитлера он и его жена были немедленно сожжены в саду имперской канцелярии. После этого они мне заявили примерно следующее: «Фюрер в своем завещании назначил правительство, президентом, согласно завещанию, должен быть гросс-адмирал [569] Дениц, канцлером — Геббельс, министром партии — Борман и т.д.
Гиммлер предложил безоговорочную капитуляцию Англии и Америке, они отклонили, заявив, что она может быть принята только в случае капитуляции и перед Россией. Гиммлер действовал как предатель, без полномочий.
Мы хотим обратиться по радио к маршалу Сталину, чтобы он первый узнал о создании нового правительства Германии...»
После этого мне было приказано в течение ближайших 24 часов ни при каких обстоятельствах не допустить изменения в военном положении Берлина. Учитывая поздний час, мне было предложено остаться на ночь в имперской канцелярии, я остался. В ночь на 1 мая генерал Кребс в сопровождении начальника штаба 56-го танкового корпуса полковника генштаба фон Дуфвинга отнес условия временного перемирия русскому командованию.
Днем 1 мая Кребс вернулся, мы с ним встретились, и он мне заявил, что русское командование настаивает на безоговорочной капитуляции Берлина. Снова собрались Геббельс, Борман, Кребс и я. Геббельс и Борман отклонили требование русских о капитуляции, заявив: «Фюрер запретил капитулировать». Я в сильном возбуждении воскликнул: «Но ведь фюрера уже нет больше в живых», на что Геббельс ответил: «Фюрер все время настаивал на борьбе до конца, и я не хочу капитулировать». Я ответил, что держаться больше не могу, и ушел. Прощаясь с генералом Кребсом, я его пригласил к себе на командный пункт, он мне ответил: «Я остаюсь здесь до последней возможности, затем пущу себе пулю в лоб». Кребс мне заявил, что Геббельс решил в последнюю минуту покончить жизнь самоубийством.
Я отдал приказ частям, кто может и хочет, пусть пробиваются, остальным сложить оружие.
1 мая в 21.30 я собрал работников штаба 56-го танкового корпуса и работников штаба обороны Берлина с целью решить — будет ли штаб пробиваться или сдаваться русским. Я заявил, что дальнейшее сопротивление бесполезно, что прорываться означает при успехе попасть из «котла» в «котел». Меня все работники штаба поддержали, и в ночь на 2 мая я послал полковника фон Дуфвинга парламентером [570] к русским с предложением о прекращении немецкими войсками сопротивления.
Хотя я и был командующим обороной Берлина, положение в Берлине было таково, что после принятого мною решения я почувствовал себя в безопасности только у русских.
Вопрос: Дайте характеристику политического положения в Германии к моменту падения Берлина, каково было состояние Гитлера в последние дни, считаете ли Вы фактом версию о том, что Гитлер покончил самоубийством?
Ответ: Я солдат и впервые в последние дни попал в водоворот политических событий. Я был поражен увиденным и услышанным мною. У меня сложилось впечатление, что Гитлера, за исключением Геббельса, в последнюю минуту все покинули.
Мне рассказывал генерал Кребс, что 25 апреля или 26 апреля Геринг прислал телеграмму, в которой напоминал, что в речи в рейхстаге в 1939 году Гитлер заявил, что в момент, когда он не будет в состоянии дальше руководить государством, он передаст власть и руководство Гессу, в отсутствие Гесса — Герингу. Геринг указывал, что наступил момент, когда Гитлер оторван от страны, и он должен передать ему руководство. Гитлер, по словам Кребса, категорически отклонил требование Геринга и принял против него какие-то меры.
Когда я увидел Гитлера 24 апреля (до этого я его видел в последний раз в прошлом году), я был поражен, передо мною сидела развалина (руина) человека. Голова у него болталась, руки дрожали, голос был невнятный и дрожащий. С каждым днем его вид становился все хуже и хуже. 29 апреля я был совершенно потрясен его видом. При этом это был мой последний доклад ему, он мне показался просто фантазером, так, например, на мои слова: «Мой фюрер, как солдат я должен сказать, что нет больше никакой возможности защищать Берлин и Вас. Может быть, есть еще возможность для Вас выбраться отсюда...», — он ответил: «Бесцельно выбираться, мои приказы ведь все равно никем не выполняются...». При этом присутствовали — Кребс, адъютант Гитлера генерал пехоты Бургдорф, Геббельс, Борман.
Гитлер мне также начал строить совершенно несбыточные планы, он мне заявил еще 25 апреля: «Положение [571] должно улучшиться, 9-я армия подойдет к Берлину и нанесет удар по противнику вместе с 12-й ударной армией генерала Венка, которая должна подойти с юго-запада. Этот удар последует по южному флангу наступающих на Берлин русских войск, с севера подойдут войска под командованием Штайнера и нанесут удар по северному крылу русских. Эти удары должны изменить положение в нашу пользу...»
Для меня было ясно, что это несбыточные планы, 9-я армия вела тяжелые бои в окружении. Армия генерала Венка вела бои и к тому времени была обескровлена, я также не верил в наличие войск у Штайнера.
Я лично считаю, что версия о том, что Гитлер покончил жизнь самоубийством, соответствует действительности. Насколько мне известно положение, я считаю, что после вечера 29 апреля (последняя встреча с Гитлером) не было никакой возможности для него выбраться из Берлина. Я себе не представляю, чтобы Гитлер был жив и была устроена просто подлая инсценировка, ибо это было бы самым подлым и, пожалуй, самым глупым деянием национал-социализма.
Вопрос: Дайте известный Вам командный состав группы армий «Висла»,9-й армии и Вашего корпуса, что Вам известно о судьбе Гудериана?
Ответ: В середине марта Гиммлер был сменен на посту командующего группы армий «Висла» генерал-полковником Хейнрици; начальник штаба группы армий «Висла» — генерал-майор Трота; командующий 9-й армией — генерал пехоты Буссе; командир 101-го армейского корпуса — генерал артиллерии Берлин; командир 5-го горнострелкового корпуса СС — Иэкельн; командир 11-го танкового корпуса СС — Клейнхейстеркамп; командир 18-й мотодивизии — генерал-майор Раух; командир 20-й мотодивизии — полковник, в последние дни получил звание генерал-майора, Шольц — застрелился из-за гибели его жены и четырех детей в Потсдаме; командир мотодивизии «Мюнхеберг» — генерал-майор Муммерт; командир 9-й авиадесантной дивизии — полковник Герман.
Генерал-полковник Гудериан был в середине или в конце марта заменен генералом Кребсом на посту начальника генштаба, причина снятия Гудериана мне не известна. [572]
Примечание: Начальник штаба обороны Берлина — полковник генштаба Рефиор и начальник штаба 56-го танкового корпуса полковник фон Дуфвинг, в основном, подтвердили показания генерала артиллерии Вейдлинга.
Начальник разведотдела штаба
1-го Белорусского фронта
генерал-майор Трусов.
Печатается по: ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2374. Д. 154. Л. 122–131.