На пороге «холодной войны»
Недоверие политиков
Сражения Второй мировой войны на Европейском театре уже закончились. Союзники по антигитлеровской коалиции — СССР, США, Великобритания и Франция — праздновали Великую Победу.
Долгий и тяжкий путь к этой победе пришлось пройти народам мира, многие жертвы и лишения пришлось перенести на этом пути. Но в те майские дни 1945 года народы всех стран мира были счастливы: война закончилась. Возрождались надежды и мечты простых людей о мире, счастье, достойной человеческой жизни. [507]
Великая Победа в великой мировой войне ассоциировалась в сознании народов всего мира с именами лидеров трех ведущих держав антигитлеровской коалиции — Сталина, Рузвельта и Черчилля. Личные встречи этих деятелей, деловая атмосфера конференций «большой тройки» имели огромное значение для совместных усилий сторон в разгроме фашистской Германии.
На Ялтинской встрече лидеров СССР, США и Великобритании в начале февраля 1945 года Уинстон Черчилль, которого нельзя заподозрить в симпатиях к Советскому Союзу, клялся в любви к Сталину:
«Я не прибегаю ни к преувеличению, ни к цветистым комплиментам, когда говорю, что мы считаем жизнь маршала Сталина драгоценнейшим сокровищем для наших надежд и наших сердец. В истории было много завоевателей. Но лишь немногие из них были государственными деятелями, и большинство из них, столкнувшись с трудностями, которые следовали за их войнами, рассеивали плоды своих побед. Я искренне надеюсь, что жизнь маршала сохранится для народа Советского Союза и поможет всем нам приблизиться к менее печальным временам, чем те, которые мы пережили недавно. Я шагаю по этому миру с большей смелостью и надеждой, когда сознаю, что нахожусь в дружеских и близких отношениях с этим великим человеком, слава которого прошла не только по всей России, но и по всему миру»{529}.
Это были не единственные добрые слова английского премьера в адрес советского лидера. 14 апреля 1945 года, когда советские войска уже начали разведку боем накануне последней решающей операции Второй мировой войны в Европе, Черчилль послал телеграмму в Москву, где, в частности, отметил:
«Я должен воспользоваться этим случаем, чтобы поблагодарить Вас за все любезности, которыми Вы окружили мою супругу во время ее пребывания в Москве, и за все заботы о ней в ее поездках по России. Мы считаем большой честью награждение ее орденом Трудового [508] Красного Знамени за ту работу, которую она проделала, чтобы смягчить ужасные страдания раненых воинов героической Красной Армии. Денежные суммы, которые она собрала, может быть, невелики, но это проникнутые любовью пожертвования не только богатых, но главным образом пенсы бедных, которые были горды тем, что еженедельно делали свои небольшие взносы. От дружбы масс наших народов, от взаимопонимания наших правительств и от взаимного уважения наших армий зависит будущее всего мира»{530}.
Госпожа Клемми Черчилль находилась в СССР более месяца и в день Победы была в Москве. Английский премьер-министр поручил ей выступить от своего имени с обращением к советскому народу, в котором он отмечал:
«Я шлю вам сердечные приветствия по случаю блестящей победы, которую вы одержали, изгнав захватчиков с вашей земли и разгромив нацистскую тиранию. Я твердо верю, что от дружбы и взаимопонимания между британским и русским народами зависит будущее человечества. Здесь, в нашем островном отечестве, мы сегодня очень часто думаем о вас, и мы шлем вам из глубины наших сердец пожелания счастья и благополучия. Мы хотим, чтобы после всех жертв и страданий мы теперь, связанные верной дружбой и взаимными симпатиями, могли бы идти дальше под сияющим солнцем победоносного мира»{531}.
Был ли Черчилль искренен в своих словах?
Наверное, нет. И фактов, подтверждающих это, множество. 24 апреля он дает инструкции своему министру иностранных дел Идену:
«Добиваясь, как я это делаю, прочной дружбы с русским народом, я вместе с тем уверен, что она может основываться только на признании русскими англо-американской силы. Я с удовольствием отмечаю, что новый президент не позволит Советам запугать себя»{532}.
Справедливости ради следует заметить, что говорить о полном доверии между лидерами трех великих держав [509] на протяжении всей войны нельзя. Показателен в этом отношении инцидент с переговорами англо-американской стороны с немцами в Швейцарии за спиной Советского Союза в марте 1945 года. В Вашингтоне и Лондоне не считали и не считают проводившиеся в Берне переговоры с высокопоставленными нацистскими военными руководителями сепаратными, называя их словами Черчилля «попыткой проверить полномочия генерала Вольфа». В ответ Молотов 22 марта заявил, что во всем этом «Советское правительство усматривает не какое-либо недоразумение, а нечто худшее». Сам Черчилль назвал комментарии Молотова «грубыми и оскорбительными»{533}.
3 апреля 1945 года американский президент Рузвельт получил от Сталина телеграмму, которая сильно его разгневала. Это были первые симптомы зревших в отношениях между союзниками противоречий и недоверия. В словах Сталина слышались нотки горечи и обиды, но он был крайне жесток в своих выводах:
«Получил Ваше послание по вопросу о переговорах в Берне.
Вы совершенно правы, что в связи с историей о переговорах англо-американского командования с немецким командованием где-то в Берне или в другом месте «создалась теперь атмосфера достойных сожаления опасений и недоверия».
Вы утверждаете, что никаких переговоров не было еще. Надо полагать, что Вас не информировали полностью. Что касается моих военных коллег, то они, на основании имеющихся у них данных, не сомневаются в том, что переговоры были и они закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на западном фронте маршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на восток англо-американские войска, а англо-американцы обещались за это облегчить для немцев условия перемирия.
Я думаю, что мои коллеги близки к истине. В противном случае был бы непонятен тот факт, что англо-американцы [510] отказались допустить в Берн представителей Советского командования для участия в переговорах с немцами.
Мне непонятно также молчание англичан, которые предоставили Вам вести переписку со мной по этому неприятному вопросу, а сами продолжают молчать, хотя известно, что инициатива во всей этой истории с переговорами в Берне принадлежит англичанам.
Я понимаю, что известные плюсы для англо-американских войск имеются в результате этих сепаратных переговоров в Берне или где-то в другом месте, поскольку англо-американские войска получают возможность продвигаться в глубь Германии почти без всякого сопротивления со стороны немцев, но почему надо было скрывать это от русских и почему не предупредили об этом своих союзников — русских?
И вот получается, что в данную минуту немцы на западном фронте на деле прекратили войну против Англии и Америки. Вместе с тем немцы продолжают войну с Россией — с союзницей Англии и США.
Понятно, что такая ситуация никак не может служить делу сохранения и укрепления доверия между нашими странами.
Я уже писал Вам в предыдущем послании и считаю нужным повторить здесь, что я лично и мои коллеги ни в коем случае не пошли бы на такой рискованный шаг, сознавая, что минутная выгода, какая бы она ни была, бледнеет перед принципиальной выгодой по сохранению и укреплению доверия между союзниками»{534}.
В конечном счете инцидент был смягчен, западные союзники заверили Сталина в искренности своих действий и намерений. Однако каждая из сторон осталась убежденной в правоте своих позиций.
В своих послевоенных мемуарах английский премьер У. Черчилль напишет о финальном периоде войны, что «Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира» и «надо немедленно создать новый фронт [511] против ее стремительного продвижения»{535}. Черчилль делает вывод:
«Уничтожение военной мощи Германии повлекло за собой коренное изменение отношений между коммунистической Россией и западными демократиями. Они потеряли своего общего врага, война против которого была почти единственным звеном, связывавшим их союз. Отныне русский империализм и коммунистическая доктрина не видели и не ставили предела своему продвижению и стремлению к окончательному господству»{536}.
И вот, не успели отгреметь последние залпы мировой войны, как мир начал постепенно скатываться в «окопы» новой, на этот раз «холодной войны». Военно-политическое руководство бывших стран-союзниц по антигитлеровской коалиции в рамках своих военных ведомств начали подготовку к новому витку противостояния. Классовые и геополитические противоречия между Востоком и Западом выходили на первый план, холод недоверия опускался на Европу.
Когда же началась «холодная война», кто ее начал или кто ее спровоцировал, каковы причины нового военно-политического противостояния? По этим вопросам есть различные точки зрения. Однако с полной уверенностью можно утверждать, что одним из главных идейных вдохновителей послевоенной конфронтации в мире был английский премьер-министр Уинстон Черчилль. Это он заговорил о «железном занавесе» между Востоком и Западом, хотя само по себе это образное выражение принадлежит не ему, а скорее И. Геббельсу.
В своих последних дневниковых записях Геббельс в марте 1945 года неоднократно говорит о том, что СССР оккупировал Румынию и опустил над этой страной «железный занавес», чтобы «иметь возможность вершить за этим занавесом свои страшные кровавые дела»{537}.
12 мая 1945 года, всего лишь через несколько дней после торжеств по случаю подписания Акта о капитуляции немецких войск, Черчилль направил Г. Трумэну жесткую [512] антисоветскую телеграмму. Характерен и комментарий самого Черчилля по поводу этого послания американскому президенту:
«В эти же дни я направил президенту Трумэну телеграмму, если можно так выразиться, телеграмму «железного занавеса». Из всех государственных документов, написанных мною по этому вопросу, я предпочел бы, чтобы обо мне судили именно на основании этого послания.
«Премьер-министр — президенту Трумэну. 12 мая 1945 г.
1. Я глубоко обеспокоен положением в Европе. Мне стало известно, что половина американских военно-воздушных сил в Европе уже начала переброску на Тихоокеанский театр военных действий. Газеты полны сообщений о крупных перебросках американских армий из Европы. Согласно прежним решениям наши армии, повидимому, также заметно сократятся. Канадская армия наверняка будет отозвана. Французы слабы, и с ними трудно иметь дело. Каждый может понять, что через очень короткий промежуток времени наша вооруженная мощь на континенте исчезнет, не считая умеренных сил, необходимых для сдерживания Германии.
2. А тем временем как насчет России? Я всегда стремился к дружбе с Россией, но так же, как и у Вас, у меня вызывает глубокую тревогу неправильное истолкование русскими ялтинских решений, их позиция в отношении Польши, их подавляющее влияние на Балканах, исключая Грецию, трудности, чинимые ими в вопросе о Вене, сочетание русской мощи и территорий, находящихся под их контролем или оккупацией, а самое главное — их способность сохранить на фронте в течение длительного времени весьма крупные армии. Каково будет положение через год или два, когда английские и американские армии растают и исчезнут, а французская еще не будет сформирована в сколько-нибудь крупных масштабах, когда у нас, возможно, будет лишь [513] горстка дивизий, в основном французских, тогда как Россия, возможно, решит сохранить на действительной службе 200–300 дивизий?
3. Железный занавес опускается над их фронтом. Мы не знаем, что делается позади него. Можно почти не сомневаться в том, что весь район восточнее линии Любек, Триест, Корфу будет в скором времени полностью в их руках. К этому нужно добавить простирающийся дальше огромный район, завоеванный американскими армиями между Эйзенахом и Эльбой, который, как я полагаю, будет через несколько недель — когда американцы отступят — оккупирован русскими силами. Генералу Эйзенхауэру придется принять все возможные меры для того, чтобы предотвратить новое бегство огромных масс германского населения на Запад при этом гигантском продвижении московитов в центр Европы. И тогда занавес снова опустится очень намного, если не целиком. И, таким образом, широкая полоса оккупированной русскими территории протяжением во много сот миль отрежет нас от Польши.
4. Тем временем внимание наших народов будет отвлечено навязыванием сурового обращения с Германией, которая разорена и повержена, и в весьма скором времени перед русскими откроется дорога для продвижения, если им это будет угодно, к водам Северного моря и Атлантического океана.
5. Безусловно, сейчас жизненно важно прийти к соглашению с Россией или выяснить наши с ней отношения, прежде чем мы смертельно ослабим свои армии или уйдем в свои зоны оккупации. Это может быть сделано только путем личной встречи. Я буду чрезвычайно благодарен Вам за высказанное Вами мнение и совет. Конечно, мы можем прийти к мнению, что Россия будет вести себя безупречно, и это, несомненно, наиболее удобный выход. Короче говоря, с моей точки зрения, проблема урегулирования с Россией прежде, чем наша сила исчезнет, затмевает все остальные проблемы»{538}. [514]
Итак, «железный занавес» опускается (или его опускают!) над Востоком. Лидеры великих держав строят планы послевоенного переустройства Европы и мира в целом. В этих планах уже нет места идеям сотрудничества и кооперации. Речь идет о борьбе за мировое лидерство между двумя блоками, двумя системами, двумя центрами силы — Востоком и Западом.
Трумэн был солидарен с позицией Черчилля, но его сдерживал всего лишь один момент: Вторая мировая война еще не окончилась. Она продолжалась на Дальнем Востоке, где американские солдаты и матросы проливали кровь в ожесточенных боях с японскими милитаристами. Трумэн имел выкладки возможных потерь Америки от вторжения на Японские острова.
Американский президент понимал, что еще не пришло время поддержать британского премьера. Необходимо как можно скорее втянуть Советский Союз в войну с Японией и переложить на Красную Армию весомый «груз забот» по разгрому Квантунской армии японцев.
А «железный занавес» опустится. Немного позже...
Неприязнь военных
Идеи послевоенного переустройства Европы, занимавшие умы политических лидеров великих держав, не могли не накладывать определенный отпечаток на взаимоотношения между государствами по военной линии. Если еще недавно, в дни совместной битвы против фашистских войск, генеральные (главные) штабы и главные командования союзников достаточно легко находили общий язык, шли на компромиссы и взаимные уступки при решении каких-либо частных вопросов, то уже с первых дней мира в этих отношениях стали появляться новые ноты — ноты недоверия.
Как и в большой политике, недоверие проявилось, прежде всего, в отношениях между СССР и Великобританией. США в этот период, готовясь к войне на Тихом [515] океане, не хотели дать повод Советскому Союзу нарушить данное союзникам обещание вступить в войну с Японией через 2–3 месяца после окончания войны в Европе. Американцы ждали от нас помощи на Дальнем Востоке...
15 мая 1945 года от контр-адмирала И. Арчера, главы британской военной миссии в Москве, на имя начальника Генштаба генерала армии А. И. Антонова поступило письмо за № 13. В нарушение всех общепринятых во внешних сношениях норм и принципов английский адмирал в крайне невежливой, если не сказать грубой, форме писал:
«Генерал, я должен обратить Ваше внимание на новую жалобу, исходящую от трех британских унтер-офицеров, относительно обращения с ними со стороны Красной Армии после их освобождения.
Копию письма-жалобы прилагаю»{539}.
Далее следовала жалоба от авиаторов — сержантов Дж. Даина, Дж. Джессона и ефрейтора Б. Лэси, которые еще 1 апреля 1945 года были задержаны советскими войсками в лесах в районе Ферринг, Штурмарк. По показаниям британских унтер-офицеров, их «бросили в бой вместе с русскими», а вечером в тот же день привели в штаб и начали допрашивать. Советский офицер требовал от них указать номер немецкой дивизии, в которой они якобы сражались. Ночь сержанты провели вместе с немецкими пленными в свинарнике{540}.
Жалоба, прямо скажем, достаточно странная. Во-первых, она не поднималась вообще в течение полутора месяцев, пока шли боевые действия. Во-вторых, ничего странного в поведении советского командования в той конкретной ситуации не было: в лесах в те дни скрывалось огромное количество немцев, эсэсовцев, которые охотно выдавали себя за кого угодно, лишь бы сохранить себе жизнь. После проведенных проверок личности английских военнослужащих были установлены и их репатриировали. Однако их злоключения в жестоких условиях войны вовсе не давали права английской стороне [516] выплескивать негативные эмоции на своих бывших союзников.
Ответ советского Генштаба не заставил себя долго ждать:
«И. о. главы британской военной миссии в СССР
контр-адмиралу И. Р. Арчеру.
Ваше письмо от 15 мая с.г. № 13 получено, но так как оно написано в грубой, неучтивой форме по отношению к начальнику Генерального штаба Красной Армии генералу армии Антонову как старшему в звании и служебном положении, то это письмо ему не докладывалось и докладываться не будет.
Одновременно считаю своим долгом довести до Вашего сведения, что и впредь на Ваши письма, которые будут написаны в подобной форме, ответов не последует.
Уважающий Вас,
Помощник начальника Генерального штаба Красной Армии
генерал-лейтенант Н. Славин»{541}.
Несмотря на содержание данного ответа, генерал Славин несколько лукавил. Все письма, а такие, как письмо № 13 от англичан, особенно, немедленно докладывались начальнику Генштаба. Ответ Славина свидетельствовал лишь об одном. Жалоба британской военной миссии была отклонена как безосновательная, а советское военное руководство сделало соответствующие выводы о необходимости внести коррективы в свои взаимоотношения с британским военным командованием.
Документы содержат достаточно много других фактов недоброжелательности в отношениях между советским и британским военными командованиями на всех уровнях уже в мае 1945 года. По сообщениям штаба 2-го Белорусского фронта, действовавшего на севере Германии в контакте с английскими войсками, военно-политическая обстановка в районах Киль, Любек, Гамбург, Шверин характеризовалась нагнетанием недоброжелательности в отношении советских пленных и послаблениями в отношении немецких [517] вооруженных сил. В донесении в Москву от 25 мая начальник штаба фронта генерал А. Боголюбов докладывал:
«...Жизнь в Гамбурге восстановлена, промышленные предприятия, в том числе военного значения, работают полным ходом на союзников. Органы власти остались полностью на своих местах, только назначены новые бургомистры, нацисты и гестаповцы на свободе. Военнопленные немцы живут в казармах, охрана слабая. Русские военнопленные находятся в прежних лагерях под охраной англичан и немцев. Якобы 8 мая 1945 года русские пытались выйти из лагерей, англичане и немцы открыли огонь, убили шестерых русских»{542}.
О положении в районе Гамбурга докладывал начальник оперативного управления штаба 2-го Белорусского фронта 26 мая 1945 года:
«По заявлениям советских граждан, требующим проверки, англичане в районе Гамбурга проводят чрезвычайно либеральную политику к немцам. Это приводит к тому, что вооруженные эсэсовцы, гестаповцы и прочие банды нападают на безоружных советских граждан. 7 или 9 мая 1945 года в районе Альтома вооруженная банда немцев напала на лагерь и убила 230 наших советских девушек и женщин. 8 мая банда немцев убила в лагере Ройгамма до 250 русских. Английские власти за последние дни стали принимать ряд мер, в частности: а) усилили охрану лагерей; б) призывали советских граждан не передвигаться в одиночку; в) в Гамбурге вывешено объявление за подписью английского коменданта, что за убийство англичан и русских будут приняты жесткие карательные меры вплоть до расстрела...»{543}
Недоброжелательное отношение английского военного командования к советской стороне проявлялось во многих сферах, в том числе даже среди личного состава английских частей на фронте.
Характерно в этом отношении донесение штаба того же 2-го Белорусского фронта от 21 мая, где делался вывод:
«Продолжают распространяться слухи о предстоящем столкновении между Англией и СССР. Особенно [518] это отмечается среди немцев и поляков. Эмиссары Лондонского правительства говорят об этом открыто в лагерях. Частично болтают и английские офицеры. Так, 21 мая 1945 года начальник английской охраны подводных лодок в Нойштадте лейтенант Грай говорил, что скоро союзники, используя немцев, начнут бои против СССР»{544}.
Об осложнениях в отношениях советских и британских военных говорит в своих воспоминаниях сам маршал Жуков. В специальной ноте английской стороне констатировалось, что англичане не только не перевели капитулировавшие немецкие войска в состояние военнопленных, но и всячески поддерживали их. Немецкая армейская группа Мюллера была переименована в группу Норд, в составе которой находились корпусные группы Штокхаузен и Виттхоф численностью свыше ста тысяч личного состава каждая. В английской зоне оккупации Германии было создано пять немецких военных корпусных округов с управлениями и службами. Кроме того, группировка немецких войск в английской зоне включала военно-воздушные части и соединения. Англичане не только не собирались разоружать эти войска, но и организовывали с ними занятия по боевой подготовке{545}.
Симптомы осложнения обозначились и в военных отношениях СССР с Францией. 14 июня 1945 года заместитель начальника Главного разведуправления Генштаба Красной Армии генерал-лейтенант Онянов докладывал начальнику управления спецзаданий Генштаба:
«Французский генеральный штаб национальной обороны 28 апреля 1945 года разослал войскам, военным учреждениям и военно-учебным заведениям совершенно секретную директиву. Согласно этой директиве всем военнослужащим французской армии от генерала до рядового солдата категорически запрещается иметь частное общение с офицерами Красной Армии и сотрудниками дипломатических представительств СССР во Франции и в других странах.
Сведения получены агентурным путем»{546}. [519]
Уже с конца мая — начала июня 1945 года в военных связях союзников начали акцентироваться в основном лишь факты взаимных нарушений разграничительной линии между ними. Практически ежедневно в советской зоне задерживали группы или одиночных военнослужащих американских и английских вооруженных сил, фиксировали пролеты самолетов различных типов над позициями советских войск. Аналогичные жалобы поступали и от союзных войск в адрес Красной Армии.
Некоторые факты, которые отмечались в советских нотах, были действительно вызывающими. Так, 1 июня в 16.00 без пропуска от местного командования Красной Армии на завод в пос. Волькенштайн (30 километров юго-восточнее Кемниц) прибыли на грузовой автомашине четыре офицера американской армии. Они силой забрали у местной администрации завода ключи от сейфов завода и начали погрузку на автомашину деталей, изготовленных заводом. Американцы потребовали также от администрации завода выдачи им чертежей изготовленных деталей{547}.
Обращаясь к генералу Эйзенхауэру, начальник советского Генштаба генерал армии А. Антонов отмечал:
«С точки зрения наших союзных отношений упомянутые выше действия отдельных американских союзных офицеров и групп военнослужащих союзных войск совершенно недопустимы. Прошу провести детальное расследование всех приведенных фактов, наказать виновных, а также дать заверения в том, что будут приняты необходимые меры к недопущению повторения подобных действий в будущем»{548}.
О чем говорили все эти и подобные факты нарушений линий разграничения войск?Только об одном — союзники по антигитлеровской коалиции, выполнив свою историческую освободительную миссию в Европе, создавали новый мир в новых условиях, активно деля Европу на сферы своего влияния, готовя плацдармы для грядущей военно-политической конфронтации.
На острие этой борьбы была, естественно, разведка. [520]
Разведка в первом эшелоне противостояния
Конец Второй мировой войны и полная победа союзников по антигитлеровской коалиции вовсе не означали, что между победителями устанавливались отношения мира и вечной дружбы. Наоборот, противоречия между сторонами, отодвинутые на время большой войны на второй или даже третий план, неизбежно становились все более отчетливыми и острыми. Бывшие союзники не скрывали своих позиций: отношения между великими державами обострялись. Резко активизировалась деятельность разведки во всех сферах и по всем направлениям.
1 августа 1945 года разведывательным управлением штаба Группы советских оккупационных войск в Германии был подготовлен Сборник разведывательных материалов № 1, где содержался огромный фактический и справочный материал о группировке в Европе английских, американских и французских войск.
В нем давалась подробная характеристика союзных войск к моменту капитуляции Германии 8 мая 1945 года. В состав союзных войск в Европе входили: 21-я группа армий фельдмаршала Бернарда Л. Монтгомери (1-я канадская,2-я английская, 1-я союзная парашютная армии); 12-я группа армий генерала Омара Н. Брэдли (9-я, 3-я, 1-я и 15-я американские армии); 6-я группа армий генерала Джекоба Л. Деверса (17-я американская и 1-я французская армии); 15-я группа армий генерала Марка Л. Кларка (5-я американская и 8-я английская армии).
Всего группировка союзных войск имела в своем составе: армий — 11, корпусов — 29, дивизий и бригад — 138.
По официальным данным от 23 мая 1945 года, американские экспедиционные войска в Европе имели в своем составе до 3,5 миллионов солдат и офицеров, до 3 миллионов единиц личного оружия, 350 тысяч автоматов, 11 тысяч легких и средних орудий,371 тысячу автомашин, бронемашин и бронетранспортеров. [521]
Танковые войска союзников, по немецким данным, насчитывали до 8300 танков.
Французские войска к 9 мая 1945 года, по заявлению их командующего генерала Делатра де Тассиньи, насчитывали до 400 тысяч человек.
Общее руководство союзными войсками в Европе осуществлялось Объединенным штабом союзных экспедиционных сил под руководством верховного главнокомандующего экспедиционными войсками на Европейском театре военных действий генерала армии Дуайта Д. Эйзенхауэра. Заместителем верховного главнокомандующего являлся главный маршал авиации Теддер, начальником штаба — генерал Бедуэл Смит{549}.
Далее в Разведсводке штаба Группы советских оккупационных войск в Германии содержится подробный анализ дислокации и перегруппировок сухопутных сил и авиации союзного командования на Европейском ТВД. Отдельным блоком в сводке дается группировка союзных войск уже к 1 августа 1945 года, прежде всего в районах соприкосновения с советскими войсками.
Перед Группой советских оккупационных войск в Германии было развернуто: корпусов — 7, дивизий и бригад — 35, из них: пехотных дивизий — 19, танковых дивизий — 11, танковых бригад — 5.
Из этого числа на линии соприкосновения протяженностью 940 километров находилось: корпусов — 4, дивизий — 9.
Перед Центральной группой советских войск были развернуты: корпусов — 4, дивизий и бригад — 28, из них: пехотных дивизий — 20, танковых дивизий — 8.
Из этого числа соединений союзников на линии соприкосновения протяженностью 650 километров находились 10 дивизий.
Войска союзников размещались также в южной Австрии, Истрии и Италии; Голландии, Бельгии, Дании, Франции, Люксембурге. [522]
Штаб английских оккупационных войск в Германии располагался в Бад-Ойенхаузене (юго-западнее Минден). Штаб английской оккупационной зоны в Берлине — в Шарлоттенбурге, Рейхсштрассе.
Штаб американских оккупационных войск в Германии размещался во Франкфурте-на-Майне, а штаб американской оккупационной зоны в Берлине — соответственно в Целендорфе, Оствег{550}.
Красная Армия, естественно, была не одинока в разведывательном изучении противостоящей ей европейской группировки англо-американских войск. Активная работа по сбору, анализу и доведению до своих войск разведывательной информации об СССР и его вооруженных силах велась и на Западе.
8 октября 1945 года, по распоряжению военного министерства США, была начата работа по подготовке огромного разведывательного документа ТМ 30–430 под названием «Справочник по вооруженным силам СССР»{551}. Проект продолжался два года и представлял собой регулярный выпуск отдельных постоянно обновляемых информационных блоков о различных аспектах советской военной системы. Уже 1 ноября 1945 года была издана одна из самых важных, 5-я глава — «Тактика» — объемом 146 страниц. В качестве других блоков-глав выступали: «Национальная военная система», «Личный состав», «Организационная структура вооруженных сил», «Военизированные формирования», «Инженерное обеспечение», «Тыловое обеспечение», «Техника и вооружение», «Военно-воздушные силы», «Картография и топография, тактические условные знаки» и др.
Разведывательная деятельность союзников друг против друга сразу после окончания войны в Европе велась, естественного всем линиям и не ограничивалась только войсковой разведкой, которой все штабы обязаны были заниматься постоянно. Совершенствовалась радиоразведка, оформлялась новая структура агентурных сетей на европейском континенте. [523]
Советская и американская разведки, естественно, не прекращали своей агентурной деятельности в отношении друг друга даже в годы совместной работы против фашизма. Однако эта работа строилась в рамках военно-политического союза. Интересен в этом отношении эпизод с шифровальными блокнотами НКГБ, оказавшимися в руках американской разведки.
Дело началось в ноябре 1944 года, когда шеф Управления стратегических служб США Донован приобрел у финнов полторы тысячи обгоревших страниц из шифровальных блокнотов НКГБ, захваченных на поле боя еще во время советско-финской войны 1939–1940 гг. Донован понимал, что советские шифры могут помочь выявить сеть и имена советских агентов, действующих на территории США. Именно поэтому сделка с финнами была скрыта даже от политического руководства страны. Однако этот факт стал известен госсекретарю США Э. Стеттиниусу, который убедил президента накануне вступления СССР в войну с Японией в необходимости возвращения Советскому Союзу шифровальных блокнотов.
Акт доброй воли США в отношении СССР был соответственно оценен советской стороной, когда подгоревшие тетради были официально переданы в Вашингтоне лично в руки послу А. Громыко. Донован утверждал, что его сотрудники даже не изучали документы НКГБ, однако в мае 1945 года все шифры этого ведомства были, естественно, заменены. А в самих США и Великобритании копии советских шифрблокнотов использовались еще в течение двух десятилетий для дешифрирования перехваченных до мая 1945 года сообщений агентуры НКГБ.
Генерал-лейтенант НКВД H. A. Судоплатов в своих мемуарах рассказывает о ряде операций, которые советские спецслужбы проводили совместно с западными коллегами. Совместно с англичанами была разгромлена агентурно-диверсионная сеть немецкой и японской разведки в Индии и Бирме. Высоко оценивая нашу поддержку [524] действиям английской разведки в Индии и Бирме, англичане, в свою очередь, выдали нам многих прогерманских агентов в Афганистане и Средней Азии, завербованных немцами для действий в нашем тылу.
Дальше общих рассуждений о совместных диверсионных операциях против немцев в Западной Европе с английскими и американскими спецслужбами дело не пошло. Однако мы наладили деловой контакт с сотрудниками английской разведки, действовавшими при штабе маршала Тито в Югославии. Подполковник Квашнин установил хорошие личные отношения с сыном Черчилля Рандольфом и оказал большую помощь английским офицерам в выходе из немецкого окружения. Полученная от Квашнина информация имела важное значение в оценке намерений английских правящих кругов в их послевоенной политике в Югославии{552}.
Некоторые шаги в сфере сотрудничества между советскими и западными спецслужбами были предприняты в конце 1945 года. Советская сторона передала на Запад немецкого гросс-адмирала Редера, бывшего командующего ВМС, отстраненного Гитлером от исполнения своих обязанностей в 1943 году. Вместе с ним были переданы также и другие высшие офицеры немецких военно-морских сил. В свою очередь нам в обмен был передан бывший царский генерал Краснов, командовавший в гражданскую войну казачьим войском, а во Вторую мировую войну служивший в штабе вермахта, и вместе с ним группа советских офицеров, сражавшихся в армии Власова, в частности, Жиленков{553}.
Однако по мере того, как Вторая мировая война подходила к своему закономерному итогу, разведслужбы бывших союзников по антигитлеровской коалиции все активнее вели секретные операции друг против друга. Главные усилия советской разведки были нацелены на атомные разработки в США. Об этом пишет в своих воспоминаниях один из ведущих руководителей советской разведки П. А. Судоплатов{554}. [525]
Описание конструкции первой атомной бомбы стало известно советской разведке в январе 1945 года. Наша резидентура в США сообщила, что американцам потребуется минимум один год и максимум пять лет для создания существенного арсенала атомного оружия. В этом сообщении также говорилось, что взрыв первых двух бомб, возможно, будет произведен через 2–3 месяца.
Также разведкой была получена информация и о планах использования месторождений урановой руды в Бельгийском Конго, Чехословакии, Австралии и на острове Мадагаскар. Агентам военной разведки удалось проникнуть в канадскую фирму, создавшую специальную корпорацию по разработке урановой руды.
Примерно в это же время сотрудничавший с СССР начальник разведки чехословацкого правительства в Лондоне Моравец передал информацию, что английские и американские спецслужбы проявили большой интерес к разработке урановых месторождений в Судетских горах.
В марте 1945 года советская разведка направила на имя Берии обобщенный доклад об успешном развитии работ в США по созданию атомной бомбы. В этом докладе детально описывались американские центры, в частности, лаборатория в Лос-Аламосе, заводы в Ок-Ридже, давалась подробная характеристика деятельности американской фирмы «Келекс», дочерней компании «Келлок» в Нью-Йорке, отмечались работы по атомной бомбе, проводимые крупнейшими фирмами США «Джоунс констракшн», «Дюпон», «Юнион карбайт», «Кемикл кампани» и другими. В докладе указывалось, что американское правительство затратило 2 миллиарда долларов на разработку и производство атомного оружия и что в общей сложности в проекте занято более ста тридцати тысяч человек.
Через 12 дней после сборки первой атомной бомбы в Лос-Аламосе советской стороной было получено описание ее устройства из Вашингтона и Нью-Йорка. Первая телеграмма поступила в Центр 13 июня, вторая — 4 июля 1945 года. В сентябре 1945 года советская разведка [526] получила наиболее ценные материалы по устройству атомной бомбы. П. Судоплатов вспоминает, что 12-страничная справка-доклад по устройству атомной бомбы была составлена Семеновым, подписана Василевским и направлена Берии и Сталину. Этот документ фактически лег в основу всех атомных программ на следующие 3–4 года{555}.
Одна из успешных операций советской разведки (точнее, контрразведки) была проведена в 1945 году в американском посольстве в Москве. Американский посол А. Гарриман получил в подарок вырезанный из дерева герб Соединенных Штатов и, естественно, поместил его в своем рабочем кабинете. Советский подарок провисел в кабинете до начала 50-х годов, «пережив» четырех послов. Специалисты ЦРУ обнаружили в гербе крохотное электронное подслушивающее устройство, похожее на головастика с маленьким хвостиком. Подслушивающее устройство было пассивного типа и не требовало ни технического обслуживания, ни смены элементов питания.
Долгие годы это устройство исправно работало, снабжая КГБ информацией конфиденциального характера из самого кабинета американского посла.
Характерно, что в США умалчивали о раскрытии тайны советской «закладки» почти десять лет. Этот факт был предан гласности лишь в конце 1960 года в связи с делом о шпионском полете Пауэрса.
Активизация действий разведки в отношении друг друга была, однако, лишь отражением тех политических процессов, которые происходили в отношениях между Западом и Востоком после Второй мировой войны. Мир втягивался в новый виток противостояния, который хоть и был менее кровавым, но столь же непримиримым и ожесточенным, как только что отгремевшая мировая война.
Мир вступал в новую эпоху, которая вошла в историю XX века под названием «холодной войны». [527]