Часть 7.
Неразгаданные тайны второй мировой войны
У истоков «Четвертого рейха»
Ребус Бормана
Мартин Борман — одна из самых таинственных личностей в истории Третьего рейха. Его влияние ощущалось повсюду, Бормана опасался даже Гитлер.
Что же помогло добиться успеха М. Борману у фюрера, которого окружало немало по-своему одаренных людей?
Борман был не создан для произнесения речей и ведения публичных дискуссий, то есть был совершенно никудышным оратором. Перед аудиторией он начинал сбиваться, не мог закончить фразу и иногда совсем уж неприлично краснел. Однако он обладал иным, весьма ценным во все времена талантом.
Еще с начала 30-х годов Борман проявил себя рачительным хозяином партийной кассы. В 1933 году он возглавил «Фонд Адольфа Гитлера» (ФАГ), созданный [463] на основе пожертвований германских промышленных кругов.
Согласно оценкам спецслужб США, до начала Второй мировой войны ФАГ разместил в странах Латинской Америки капитал на сумму более чем в сто миллионов американских долларов{500}. Немалую часть его составили средства, вырученные от продажи церковной недвижимости. К лету 1941 года Борман поставил конфискацию церковного имущества на широкую ногу: в западных областях Германии реквизиции подверглись тридцать пять монастырей; в епархии Бреслау зарегистрировано более шестидесяти актов конфискации, в Австрии — более двухсот.
С началом Второй мировой войны к этому добавились реквизиции имущества из оккупированных стран. Постепенно Борман сосредоточил в своих руках мощнейшие финансовые рычаги партии и государства. Распоряжаясь огромными средствами, Борман при всем при этом не отличался личным корыстолюбием и не пытался в отличие от других немецких сановников как можно быстрее сколотить состояние.
И все же решающую роль в карьере М. Бормана сыграла верноподданническая, если не сказать более, преданность лично Гитлеру. Любые предложения, любые неожиданные идеи Гитлера аккуратно записывались Борманом в точной формулировке с указанием даты и времени. Немедленно они трансформировались в четко сформулированную директиву.
Все запросы фюрера исполнялись чрезвычайно оперативно: например, если Гитлер проявлял интерес к какой-либо книге, в тот же вечер или — самое позднее — на следующий день она оказывалась на его рабочем столе.
Борман обладал необыкновенным природным инстинктом, который позволял выбирать наиболее безошибочную линию поведения в различных, подчас крайне сложных ситуациях, в которых неоднократно оказывался каждый, кто часто общался с Гитлером. [464]
Со всепобеждающей напористостью и энергией Борман брался за выполнение задания любой сложности. Это было возможно только при исключительной работоспособности, какой обладал М. Борман. При этом он не только много работал, но и умел создать о себе мнение как о неутомимом труженике. О работоспособности, граничащей с одержимостью, и о памяти Бормана, не пропускающей ни одной мелочи, в Третьем рейхе ходили легенды.
Феноменальная память проявлялась у Бормана не только в работе, но и в личных отношениях. Борман никогда не забывал обид, умел терпеливо ждать удобного момента, а тогда уже действовал расчетливо и жестоко, буквально уничтожая противника.
Крепкое здоровье позволяло ему выдерживать этот бешеный жизненный ритм. Борман никогда не спал более шести часов в сутки.
Планы создания «Четвертого» рейха
По мере того как становился неизбежным крах Третьего рейха, в голове М. Бормана все более отчетливо вызревал замысел «Рейха Четвертого».
Уже в конце 1943 года М. Борман пришел к выводу о неизбежном поражении Германии в войне. Единственным шансом для Германии, по его мнению, стал бы разрыв между Советским Союзом и Западом. Казалось, обстоятельства благоприятствовали этому. В конце 1942 года гестаповцам удалось раскрыть широкую сеть (более ста агентов из подпольной организации «Красная капелла») советской разведки{501}, деятельность которой охватывала несколько европейских государств, оккупированных Германией.
Гитлер под влиянием М. Бормана решил воспользоваться представившейся ситуацией. По его прямому указанию шеф гестапо Г. Мюллер в 1943 году затеял небывалую по масштабам стратегическую радиоигру, стремясь [465] посеять раздор в стане союзников по антигитлеровской коалиции{502}.
При помощи распространяемой через «Красную капеллу» дезинформации гитлеровское руководство рассчитывало усилить подозрительность Кремля в отношении Черчилля и Рузвельта, связанную прежде всего с постоянным переносом последних сроков открытия второго фронта. Неоднократное недовольство Сталина этим фактом могло бы, по расчетам гитлеровского руководства, подтолкнуть западных союзников к форсированию высадки войск в Европе. Гитлер был почти уверен, что в этой ситуации ему удастся сбросить в море неподготовленный десант союзников.
При таком исходе операции союзников Гитлер не сомневался, что Рузвельт и Черчилль проиграют предстоящие выборы в своих странах и на смену им придут менее решительные политики. Итогом стал бы развал коалиции. Потеряв поддержку союзников и встретив непреодолимую оборонительную систему на подходах к Украине, Сталин, по мнению Гитлера и Бормана, должен был согласиться на переговоры, в результате которых Гитлер планировал оставить за собой Прибалтику, Украину и Белоруссию.
Передышка позволила бы расправиться с англичанами и накопить силы для нового рывка на Восток. Однако на одном из этапов подготовки операции произошла утечка информации, и Сталин оказался в курсе происходящего. Планы поссорить союзников пошли прахом. С этого момента Борман, втайне от остальной гитлеровской верхушки, начинает предпринимать собственные шаги по спасению рейха.
На что продолжало надеяться нацистское руководство, видно из фрагментов письма Геббельса Гитлеру, написанного предположительно в конце 1944 года:
«...Наше самое существенное преимущество в дальнейшем ходе войны заключается, на мой взгляд, в том, что нам противостоит крайне неоднородная коалиция [466] противников. Западный и восточный вражеские лагеря разделены между собой горами противоположных интересов, которые сегодня не проявляются лишь потому, что обе группы движимы стремлением сначала уничтожить нас, а затем уже перейти к решению своих собственных конфликтов... Благодаря военным успехам западные державы стали чувствовать себя более уверенно по отношению к Сталину, но Сталин со своей стороны ищет возможность создать на юго-востоке свершившиеся факты, так как он точно знает, что при своем продвижении он как раз в этом чувствительном пункте натолкнется на англо-американские и особенно английские интересы, что может при известных обстоятельствах привести его к тяжелому и непоправимому конфликту с западными государствами...
Возникает вопрос: склонна ли вообще одна из сторон вступить с нами в переговоры, и если да, то какая? Я мало возлагаю надежд в настоящее время на западную сторону, хотя это, естественно, было бы самым логическим разрешением конфликта... Даже, если бы, например, Черчилль втайне и желал такого решения, в чем я сомневаюсь, он не мог бы практически осуществить его, так как он связан по рукам и ногам внутриполитически и должен был бы к тому же опасаться, что Сталин при малейшей попытке в этом направлении опередит его... Другое дело с Советским Союзом. Внутриполитически Сталин никоим образом не связан. Он может принимать далеко идущие решения, не нуждаясь в предварительной подготовке общественного мнения своей страны. Он пользуется славой хладнокровного реалиста, в чем Черчиллю полностью отказывают. Факты показывают, что Советы планомерно преследуют свои державно-политические цели и умеют использовать благоприятный момент. Но Сталин не был бы человеком хладнокровного расчета, если бы не знал, что рано или поздно он должен будет столкнуться с западными государствами и что нельзя допустить до того, чтобы истечь кровью на восточном [467] фронте и тем более чтобы англичане или американцы овладели подавляющей частью германского военного потенциала. Другими словами, наступил момент, когда во вражеском лагере начинают опять играть свою роль обнаженные державно-политические интересы, а наши политические и военные шансы благодаря этому значительно возросли.
Мы располагаем сильным союзником — Японией. Япония целиком заинтересована в том, чтобы мы каким-либо образом договорились с Советским Союзом. Это является, так сказать, вопросом жизни или смерти в ведущейся Японией войне... Наши надежды на союзников в Европе теперь уже бесплодны, так как они сами сдались. Мы имеем еще в руках один шанс, который мы бросим на чашу весов, не навредив этим серьезно делу нашей великой исторической победы на востоке. Такой поворот в ходе войны германский народ приветствовал бы с глубочайшим удовлетворением. Мы получили бы свободу действий на западе, а англичане и американцы не смогли бы под тяжестью таких событий продолжать войну неограниченное время. То, чего мы достигли бы этим, не было бы той победой, о которой мы мечтали в 1941 году, но это было бы все же величайшей победой германской истории. Жертвы, которые принес германский народ в этой войне, были бы полностью оправданы. Опасность на востоке хотя и не была бы окончательно устранена, но мы были бы подготовлены к ней на будущее. Это еще вопрос, когда наш народ проявляет больше способностей: в опасности или вне ее...»{503}
Но М. Борман никогда не строил иллюзий в отношении подобных планов и приступил к реализации собственного стратегического замысла. План Бормана заключался в послевоенном объединении нации и воссоздании в Германии государственной системы нацистского типа. Основой для этого должно было стать сохранение финансовых ресурсов партии. При помощи этих средств Борман предполагал добиться: освобождения [468] немецкого народа от оккупации и объединения германского общества по расовому признаку. По сути дела речь шла не просто о послевоенном возрождении Германии, а о создании «Четвертого рейха». В дальнейшем предполагалось экономическое и федеративное объединение Европы и создание Европейского арбитражного суда. Ведущую роль в новой Европе должна была играть Германия.
Борман сумел заручиться согласием крупнейших германских промышленников и финансистов, более озабоченных проблемой сохранения собственных капиталов и недвижимости, чем спасением гитлеровского режима. К лету 1944 года были определены основные методы сокрытия германских капиталов и каналы перевода их за рубеж.
Личным консультантом Бормана в подобных операциях стал президент «И. Г. Фарбениндустри» Шмиц, получивший почетное звание «тайного советника» НСДАП.
Многие крупнейшие немецкие корпорации в принципе могли бы сберечь значительную часть своих богатств и без поддержки Бормана. Несмотря на закон об ограничении экспорта капитала, они умудрялись создать ряд фирм и банков в нейтральных государствах. Формально во главе подобных фирм ставились граждане этих стран, но реально контрольный пакет акций (или предприятия целиком) принадлежал германским корпорациям.
Кроме зарубежных фирм, куда НСДАП осуществляла перевод партийных денег централизованным образом, в нейтральных государствах еще более активизировался процесс создания подставных фирм{504}. Через них германские капиталы под видом инвестиций нейтральных государств поступали на международный финансовый рынок.
10 августа 1944 года М. Борман собрал в Страсбурге глав немецких промышленных династий. Им предстояло окончательно утвердить финансово-экономическую программу возрождения германского рейха. [469]
Реалистичный подход Бормана, прозвучавший в его кратком выступлении, импонировал германским промышленникам. Это выступление во многом шло в разрез с философией обреченности Гитлера, который, выступая перед этими же промышленниками 4 июля в Оберзальцбурге, заявил, что если война будет проиграна, то переориентировать экономику на мирное производство будет уже ни к чему.
В Страсбурге речь шла не только о спасении капиталов, но и о вывозе новейших военных технологий за рубеж, подготовке базы для продолжения начатых исследований.
О том, как предполагалось это осуществить, можно судить, например, по немецкому концерну «Мессершмит», который был уже близок к выпуску нового реактивного типа самолета, но поражение могло помешать завершению работ.
После разгрома Германии «Мессершмит» сумел возобновить свои работы под вывеской предприятия по выпуску скобяных изделий в Испании{505}.
На совещании было достигнуто полное взаимопонимание. Промышленники были нужны Борману. Те в свою очередь нуждались в помощи разведывательных и полицейских ведомств как в Германии, так и за рубежом. Получив необходимые каналы и гарантии, они могли приступить к массированному переводу в другие страны капиталов, чертежей и специалистов. Большую часть грузов — золото, драгоценности, деньги, произведения искусства, научные материалы — предполагалось вывезти на подводных лодках в Южную Америку (операция «Огненная земля») и Японию.
Остальные ценности предполагалось захоронить в Альпах, где заключенные концлагерей вырубали в скальных породах глубокие шахты. Выбор этого места был не случаен. В конце июля 1944 года Гитлер, чтобы противостоять наступлению союзников, занявших уже значительную часть Италии, приказал возвести систему [470] оборонительных сооружений в предгорьях Альп на всем протяжении от швейцарской границы до Венеции. Сооружение оборонительного вала фактически было поручено Борману.
Часть золотого запаса планировалось спрятать в шахтах Баварии, где подготовка тайников велась в рамках возведения так называемой неприступной альпийской твердыни — последнего прибежища верхушки рейха.
Один из пунктов программы Бормана предусматривал передачу золота на хранение проверенным членам НСДАП, проживавшим в сельской местности. Деньги, преимущественно золотые монеты, запаивались с этой целью в металлические коробки.
Особо встал вопрос об эвакуации нужных для будущей Германии людей. Было решено, что часть отобранных представителей гибнущего Третьего рейха будет переправлена по заранее подготовленным маршрутам в глухие уголки Скандинавии, другие с поддельными документами осядут в различных странах Средиземноморья. Некоторые специалисты были заранее переведены на работу в зарубежные филиалы германских фирм. Дело облегчалось тем, что М. Борман через ведомства Мюллера и Кальтенбруннера получил в свое распоряжение хорошо подготовленную армию профессиональных конспираторов и детективов, обладавших богатым опытом проведения тайных операций.
Особую роль в планах Бормана играл начальник гестапо Генрих Мюллер. Мюллер по происхождению был баварским крестьянином. Малоинтеллигентный, но чрезвычайно упорный, он всегда настойчиво стремился к тому, чтобы сделать карьеру. Мюллер благоговейно почитал силу. Этим объясняется его готовность к исполнению приказов хозяев и то рвение, которым отличались многие его инициативы.
Его компетентность вызывала уважение Гиммлера. И он доверял Мюллеру до последнего, не зная, что Мюллер [471] давно уже сделал ставку на Бормана. Мюллер также бесследно исчез, как и Борман. После войны ходили различные слухи о его судьбе. Однажды даже были организованы похороны, где в качестве покойника якобы выступал Мюллер. Когда же для дополнительного расследования вскрыли могилу, гроб оказался пустым.
Кроме поддержки тайных служб Борман имел в распоряжении собственную разветвленную организацию доверенных лиц, беспрекословно выполнявших любые его приказы. Сам Борман носил звание рейхсляйтера. С начала 1933 года Германия была разделена на 32 административные области (гау). Область делилась на районы (крайсы), район — на местные группы (ортсгруппен), группа — на ячейки (целлен), а ячейки — на блоки. Во главе каждого подразделения стоял соответственно гауляйтер, крайсляйтер, ортсгруппенляйтер, целленляйтер и блокляйтер. И все они подчинялись Борману. Из всей свиты чиновников блокляйтер фактически служил главной опорой партии. Он нес прямую ответственность за свой блок, то есть за 40–60 семей. Естественно, он хорошо знал каждого из контролируемой им группы.
Таким образом, Борман так же, как и гестапо, располагал десятками тысяч ушей и глаз, внимательно следивших за обстановкой по всей стране.
Составным элементом плана являлось создание нелегальных организаций, о существовании которых стало известно лишь через многие годы после завершения войны. К их числу, прежде всего, принадлежала известная «Организация бывших членов СС» (ОДЕССА).
С конца 1944 года реализация плана Бормана стала осуществляться с максимальным размахом. В этом году технические эксперты СС приступили к осуществлению программы массового изготовления паспортов разных стран. Во многих странах (прежде всего в Южной Америке) нацисты установили тесные связи с местными властями, получив с их помощью подлинные бланки паспортов этих стран. [472]
Наиболее ценные специалисты военных отраслей тайно покидали страну либо были переведены на работу в гражданские учреждения и институты. Многие, сменив имена, осели в западных областях самой Германии. Большинство же агенты СС переправляли в нейтральные страны: по суше — через горные перевалы в Швейцарию, Италию и Испанию; морем — в страны Скандинавии и Средиземноморского побережья. Дальше на иностранных кораблях беглецов отправляли в дальние плавания к берегам Южной Америки, иногда — в страны Ближнего Востока или Южной Африки.
Финансовые средства переводились на счета подставных фирм, разбросанных по всему миру от Швейцарии до Ближнего Востока и Латинской Америки{506}. По данным американской разведки, таких фирм было не менее 750.
К концу войны Германия еще обладала мощным подводным флотом, состоявшим приблизительно из двухсот субмарин, в числе которых было около тридцати подводных лодок нового типа. Последние могли пройти без дозаправки около 30 тыс. морских миль и принять на борт свыше 250 тонн груза. С конца 1943 года эти субмарины совершали частые походы в Японию и Южную Америку. Согласно показаниям О. Вермута, командира подводной лодки U-530, c 1943 года в Аргентину регулярно ходили субмарины с бортовыми номерами U-34, U-239, U-530, U-547 и др. В последние месяцы войны в доках Швеции была спущена на воду субмарина под номером I-313. Она отошла от берегов разгромленного Третьего рейха 9 мая 1945 года. Через полтора месяца она вошла в реку Рио-Негро, где незадолго до окончания войны немецкая колония закупила около ста гектаров земли вдоль побережья.
Предположительно, на этой лодке в Аргентину прибыли высокие чины нацистской Германии, ибо их встречали руководители ОДЕССА — генерал фон Аллен и штурмбаннфюрер СС Швенд. Последний стал казначеем этой нацистской подпольной организации в Южной Америке{507}. [473]
На помощь приходили и союзники Германии: японский адмирал Исо Коима возглавил рейд японских подводных лодок, вывезших из Германии ценных специалистов, а также груз золота на миллиард американских долларов.
Не осталась безучастной и католическая церковь, в которой неприязнь к советской идеологии явно превосходила осуждение нацистской Германии. Одной из центральных фигур профашистского течения в католической церкви стал епископ А. Гудал. В конце войны он возглавлял институт «Души святой Марии», структуры которого использовались для укрывательства нацистов. По некоторым данным, А. Гудал обеспечил фальшивыми иностранными паспортами и удостоверениями сотни нацистов. Занимался укрывательством нацистов и ряд других католических священников. Они прятали беглецов в монастырях и переправляли их за границу по заранее подготовленным маршрутам.
Реализации плана способствовало и то, что к началу 1945 года Борман пользовался практически неограниченным влиянием на Гитлера, испытывавшего как физическое, так и моральное опустошение.
Капитан Г. Болдт, появившийся в ставке фюрера в феврале 1945 года, так описывал Бормана, порой уже не скрывавшего своей власти над Гитлером: «мужчина приблизительно лет сорока пяти, чуть ниже среднего роста, коренастый, с бычьей шеей, почти тяжеловес; круглое лицо с сильными скулами и прямым носом полно энергии и твердости; в темных глазах — коварство и беспощадность»{508}.
На последнем этапе войны Борман активно занимался мероприятиями по организации обороны Германии. Так, 10 марта 1945 года Борман предписал подчиненным ему гауляйтерам приступить к осуществлению плана «Вервольф» — организации специальных операций в тылу врага. План предусматривал формирование отрядов добровольцев. Они должны были взрывать вражеские [474] склады, пускать под откос поезда, разрушать линии связи и электропередач, готовить тайные взлетно-посадочные полосы для немецкой авиации во вражеском тылу. Однако в целом эта операция так и не была развернута.
Борман оставался с Гитлером до последнего дня. Неизвестно, что им двигало в большей степени — безусловная верность нацизму и лично Гитлеру или желание присутствовать при устранении своих заклятых соперников — Геринга и Гиммлера, с тем чтобы иметь возможность и в будущем нажимать на тайные пружины за спиной любого, кто придет к власти.
27 апреля 1945 года М. Борман оставил следующую запись в своем дневнике:
«Гиммлер и Йодль задерживают подбрасываемые для нас дивизии.
Мы будем бороться и умрем с нашим фюрером — преданные до могилы.
Другие думают действовать из «высших соображений», они жертвуют своим фюрером. Пфу, какие сволочи! Они потеряли всякую честь.
Наша имперская канцелярия превращается в развалины.
«Мир сейчас висит на волоске».
Союзники требуют от нас безоговорочной капитуляции — это значило бы измена Родине.
Фегелейн деградирует — он пытался бежать из Берлина, переодетый в гражданский костюм»{509}.
Борман, пока фюрер оставался в живых, мог отдавать приказы от его имени и имел время, по крайней мере, окончательно нейтрализовать своих соперников. Дело едва не дошло и до фельдмаршала Кейтеля.
Так, 29 апреля 1945 года Борман направил из бункера телеграмму адмиралу Деницу как возможному преемнику фюрера:
«Дениц, с каждым днем у нас усиливается впечатление, что дивизии на Берлинском театре военных действий уже в течение нескольких дней бездействуют. Все [475] доклады, которые мы получаем, контролируются, задерживаются или искажаются Кейтелем... Фюрер приказывает вам действовать немедленно и беспощадно против любых изменников». И хотя он знал, что Гитлеру осталось жить считанные часы, добавил постскриптум: «Фюрер жив и руководит обороной Берлина»{510}.
Но оборонять Берлин было уже невозможно. Русские заняли почти весь город, и вопрос мог стоять только об обороне канцелярии, так как советские войска находились всего в квартале от бункера.
После самоубийства Гитлера Борман должен был оповестить адмирала Деница о завещании фюрера, в котором тот назначил его своим преемником. Борман сделал это не без некоторых колебаний.
Пора было подумать и о собственной безопасности. В последние месяцы войны при непосредственном участии Бормана руководство рейха осуществило широкомасштабную фальсификационную программу. Были подготовлены несколько экземпляров дневников фюрера, подделки записных книжек Бормана, двойники фюрера, и не только его.
В ночь на 1 мая у Бормана и Геббельса возникла идея вступить в переговоры с советским командованием. Они хотели заручиться гарантией собственной неприкосновенности, что позволило бы им занять предназначавшиеся им по завещанию посты в новом правительстве Деница. Взамен они были готовы сдать Берлин.
Эта трудная миссия была возложена на начальника генерального штаба сухопутных войск генерала Кребса, в свое время бывшего военным атташе в Москве и немного говорившего по-русски. Последний встретился с командующим армией генералом В. И. Чуйковым. Советский генерал доложил о предложениях Кребса по команде маршалу Жукову, а тот — Сталину. Указание было категоричным: в переговоры не вступать, потребовать безоговорочной капитуляции. В связи с этим примечателен следующий эпизод. 13 апреля 1941 года при проводах [476] японского министра Мацуока на Белорусском вокзале Сталин подошел к Кребсу и сказал:
«Ведь мы остаемся друзьями, что бы ни случилось...»{511}
Когда генерал Кребс возвратился в бункер ни с чем, Борману, который в отличие от Геббельса умирать не собирался, стало ясно, что единственный шанс спастись для него — это слиться с массой беженцев. Так он и сделал. Этим числом, 1 мая, датируется и последняя запись в дневнике Бормана:
«Вторник 1 мая: Попытка прорваться из окружения»{512}.
Около 9 вечера 1 мая загорелся бункер фюрера, и примерно 500–600 человек из свиты Гитлера, оставшиеся в живых, преимущественно эсэсовцы, начал и метаться по служившему им укрытием зданию новой канцелярии в поисках спасения.
Группа с Борманом, переодевшись в гражданское платье, последовала за немецким танком, но, как рассказывали потом находившиеся неподалеку очевидцы, танк был подбит прямым попаданием противотанкового снаряда русских, а сам Борман убит на месте.
Жив ли Борман?
В своей книге «Убийцы среди нас», опубликованной в 1967 году, известный охотник за нацистами С. Визенталь констатировал:
«Первый заместитель Гитлера вызвал к жизни больше слухов, легенд и полемики, чем какой-нибудь другой нацистский воротила...»{513}
Заочное разбирательство дела Бормана на Нюрнбергском процессе еще продолжалось, а уже поступило заявление его личного шофера Я. Гласа о том, что он недавно видел своего шефа на улице Мюнхена.
Следующим сообщением подобного рода стало выступление в печати писателя Г. Линау, утверждавшего, что он случайно столкнулся с Борманом в поезде Гамбург — Фленсбург. Затем подобные сообщения стали появляться [477] все чаще и чаще. Новые показания и свидетельства то и дело будоражили мировую прессу, но многочисленные расследования ни к чему не приводили.
Борман был не единственной крупной фигурой Третьего рейха, канувшей в неизвестность. Бесследно исчезли: шеф гестапо Г. Мюллер; проводивший программу экспериментов над заключенными Освенцима врач И. Менгеле; возглавлявший отдел гестапо по решению еврейской проблемы Эйхман (найденный израильской разведкой в Аргентине лишь в 1960 году); лионский палач К. Альтман-Барбье и др. Многие из них так и не были найдены.
В конце 50-х годов прокуратура Франкфурта-на-Майне начала расследование дела по факту исчезновения Бормана. По итогам разбирательства в 1961 году прокурор земли Гессен Ф. Бауэр заявил, что М. Борман жив, но определить место его пребывания не представляется возможным. Однако уже в феврале 1961 года старший сын бывшего рейхсляйтера НСДАП Хорст-Адольф Борман на допросе сообщил, что неоднократно беседовал с отцом в Латинской Америке.
Выкраденный израильскими спецслужбами и доставленный в Иерусалим Эйхман заявил, что бывший «наци номер два» жив. По его словам, Борман использовал тот же маршрут, которым уходил и сам Эйхман: через горные перевалы в Австрию и Италию, затем на корабле в Испанию, откуда на субмарине в Южную Америку.
В 1964 году редактор немецкого журнала «Штерн» И. фон Ланг вместе с А. Аксманом, бывшим главой гитлерюгенда, отправился на мост близ станции Лертер в центральном Берлине, где Аксман, по его словам, своими глазами видел трупы Бормана и Штумпфеггера, погибших в ночь с 1 на 2 мая 1945 года. Показания бывшего руководителя гитлерюгенда, выходившего из рейхсканцелярии вместе с Борманом, гласили следующее. Борман действительно двинулся вслед за немецким танком. От взрыва танка рейхсляйтер не пострадал и вместе с остальными добрался до бомбоубежищ Лертерского вокзала. Там все переоделись в гражданское. На Инвалиденштрассе группу [478] остановил советский патруль, но принял их за дезертиров фольксштурма. Русские солдаты были настроены дружелюбно и не собирались их арестовывать. По непонятным причинам Борман (всегда являвший собой пример хладнокровия и расчетливости) вместе со Штумпфеггером вдруг отделились от остальных и двинулись по Инвалиденштрассе, не обращая внимания на окрики советских солдат. Солдаты открыли огонь. Получив ранения, оба раскусили ампулы с ядом.
Однако при раскопках, проведенных в указанном Аксманом месте в июле 1965 года, не удалось обнаружить никаких человеческих останков.
Арестованный в 1965 году бывший штурмбаннфюрер СС Зонненберг, скрывавшийся в Аргентине под именем К. Родигеса, показал, что после похищения Эйхмана бывшие нацисты создали в странах Латинской Америки «организацию самозащиты». Зонненберг утверждал, что среди руководителей этой организации он видел Бормана, проживавшего в то время в Бразилии.
Через несколько лет грянула очередная сенсация. После выхода в отставку в 1968 году руководитель западногерманской разведки Р. Гелен сделал сенсационное заявление, о том что М. Борман — советский шпион. Он был якобы завербован в 1920–21 годах, когда участвовал в террористических операциях на территории Прибалтики.
Добившись от Гитлера полной свободы действий, М. Борман якобы создал широкую сеть шпионских радиопередатчиков, благо даря чему советское командование узнавало обо всех стратегических планах германского командования. В последние дни войны Борман якобы присоединился к советскому танковому отряду, пробившемуся к рейхсканцелярии и сразу же повернувшему обратно.
Далее Гелен заявил, что разведке Западной Германии удалось обнаружить присутствие Бормана на секретной и строго охраняемой государственной даче в Советском Союзе, где остаток жизни (до 1956 года) он выполнял обязанности консультанта правительства по германским [479] вопросам. Однако эта версия в силу своей явной фантастичности не вызвала доверия в кругах исследователей истории Второй мировой войны.
В свою очередь, «английская» версия утверждала, что Борман являлся британским агентом. 2 мая 1945 года ему удалось выбраться из Берлина и добраться до города. Плена, где Борман открылся британскому резиденту. Сотрудники Интеллидженс сервис доставили своего суперагента в Лондон, после чего надежно укрыли.
В декабре 1972 года «дело» Бормана вновь удивило весь мир. В Западном Берлине при рытье траншеи между Лертерским вокзалом и Инвалиденштрассе были обнаружены останки двух людей. Это было совсем недалеко от того места, где шли первоначальные раскопки, в которых принимал участие Аксман. Эксперты заявили, что предположительно останки одного из трупов принадлежат М. Борману, а другие — личному врачу Гитлера Л. Штумпфеггеру.
Во время патологоанатомического обследования выяснилось, что на зубах обоих трупов имеются осколки стекла, аналогичного стеклянной оболочке медицинских ампул. В конечном итоге удалось без тени сомнений идентифицировать скелет личного врача Гитлера.
Со вторым скелетом — предположительно Бормана — дело обстояло сложнее. С одной стороны, были совпадающие приметы: тот же рост, деформация надбровной дуги. Зубной техник Эхтман опознал изготовленный им зубной мост. Но точных описаний следователи не имели, поскольку незадолго до окончания войны Борман уничтожил все свои медицинские документы.
Тем не менее, по истечении положенного времени Франкфуртский апелляционный суд, который занимался поисками Бормана, выступил с заявлением, где утверждалось, что исследования позволяют с полной определенностью говорить о том, что скелеты принадлежат Борману и Штумпфеггеру, а потому розыск Бормана официально прекращается. [480]
А в мире продолжали ходить слухи, что Борман уцелел. Наиболее вероятную версию в ходе самостоятельного расследования выдвинули английские исследователи Л. Фараго и П. Мэннинг. По их мнению, план побега и сокрытия следов был заранее продуман и подготовлен М. Борманом совместно с Г. Мюллером. После сожжения трупов Гитлера и Евы Браун Борман вызвал личного водителя фюрера Кемпке и поручил ему в ночь на 1 мая произвести осмотр района Лертерского вокзала. Личный же врач фюрера Штумпфеггер должен был сыграть особую, именно ему предназначенную роль.
Группа прорыва вместе с Борманом покинула рейхсканцелярию в нацистской форме, чтобы уменьшить вероятность случайных выстрелов от своих же солдат. На Лертерском вокзале, где всем следовало переодеться в гражданское, личный врач Гитлера вместе с Борманом отделялись от остальных. В этот момент Бормана подменил двойник, который вместе с Штумпфеггером присоединялся к группе прорыва у выхода из здания вокзала.
Доктор должен был идти между двойником и остальными. На Инвалиденштрассе их поджидал переодетый в советскую форму «патруль» из подобранных Мюллером власовцев. Во время разговора с патрулем Штумпфеггер и двойник Бормана бросались наутек и пытались скрыться среди руин, где их поджидали подручные Мюллера.
«Патруль» должен был открыть огонь и расстрелять беглецов. После этого он сам попадал под огонь эсэсовцев, засевших в руинах, которые затем должны были завершить операцию: раздавить во рту каждого ампулу с ядом и бросить невдалеке от тел подделку — записную книжку Бормана.
Сам же рейхсляйтер покинул Лертерский вокзал в компании проводников Мюллера и беспрепятственно добрался до дома № 117 по улице Курфюрстендамм, в подвале которого прежде находились телеграфная служба гестапо. В 1945 году часть помещения выгородили [481] под общее бомбоубежище. Здесь Борман и Мюллер поджидали новых проводников. Посланцы вышеупомянутого А. Гудала должны были обеспечить им маршрут спасения.
В дальнейшем события развивались следующим образом. Сначала Борман отправился на север Германии к адмиралу Деницу. Им удалось встретиться. Сообщив адмиралу в общих чертах суть поставленных целей и сделанных приготовлений, Борман убедил Деница бороться до конца и не спасаться бегством. Получив согласие Деница, Борман пересек границу с Данией и несколько дней скрывался в эсэсовском госпитале.
Далее путь Бормана лежал до Берхтесгадена. Здесь он собрал отчеты наблюдателей, следивших за деятельностью противника вблизи шахт, в которых была захоронена часть нацистского золота. Существует версия о том, что американцы обнаружили часть спрятанного золота. Однако вывезти богатства якобы не удалось — эшелон с золотом был взорван в тоннеле в Альпах, в результате чего оказался безнадежно заваленным осевшей вершиной{514}. После этого следы самого Бормана теряются.
Вскоре после окончания войны американцы нашли семью бывшего рейхсляйтера НСДАП: в местечке Грендерталь на австро-итальянской границе была обнаружена небольшая вилла, где размещался детский приют, которым руководила фрау Борман. Она заявила, что ничего не знает о судьбе своего мужа. Но именно здесь проходил один из маршрутов епископа Гудала: в горах недалеко от виллы находилось тайное убежище, которое использовалось для временного пребывания беглецов-эсэсовцев. Именно этим путем якобы и ушли в Италию Эйхман и Борман.
Затем около двух лет Борман занимался «отмыванием» европейской части сокровищ и закладывал фундамент послевоенной Европы в соответствии со своими планами. Большую часть времени он скрывался в лабиринтах монастырских погребов. К моменту государственной [482] реабилитации Германии Борман уже обладал всем спектром мощных финансовых рычагов. Упор на сотрудничество с американскими спецслужбами позволял также укрепить контакты с ведущими промышленно-финансовыми корпорациями США.
В 1948 году бывший рейхсляйтер получил в Ватикане паспорт на имя Э. Гольдштейна и отправился в Южную Америку на итальянском пассажирском корабле «Джованни К». Получив разрешение на постоянное жительство в Аргентине, Борман-Гольдштейн мог свободно передвигаться по всей стране. Он объединил вокруг себя нацистов, к 1952 году создавших мощную нацистскую организацию «Паук». В делах Борману помогали дружеские отношения с президентом Аргентины Пероном. После свержения режима Хуана Перона в 1955 году Борман перебрался в Чили. Видели Бормана якобы и в Парагвае, где функционировали около ста крупных фирм с нацистским капиталом. Нацисты прибрали здесь к рукам экспортные операции, сельскохозяйственные комплексы и банки, что позволило диктатору А. Стресснеру заявить, что немцы — это «элита парагвайской нации». Однако и эта версия не оказалась последней. Хирург из Уэльса X. Томас в своей книге «Двойники».опубликованной в 1995 году{515}, вновь скрупулезно проанализировал события в бункере фюрера, происшедшие в последние дни войны. Сравнивая показания очевидцев, он обнаружил, что их показания в той или иной степени противоречат друг другу. Следовательно, ни одно из них нельзя принять на веру. По тем или иным причинам ни один из свидетелей не говорил всей правды. После тщательного сравнения результатов судебно-медицинской экспертизы Томас пришел к выводу, что, к примеру, слегка обожженное тело женщины не могло принадлежать Е. Браун: иной была группа крови, а смерть женщины наступила не от цианистого калия, а от осколка снаряда, попавшего в грудную полость. Насчет трупа Гитлера, идентифицированного русскими, Томас не был столь категоричен: расположение зубов [483] более или менее подходило. Но оставалась одна подозрительная деталь: часть левой ноги была сожжена. Это наводило на мысль, что кто-то, возможно, пытался уничтожить примету, которой у Гитлера не было.
В отношении Бормана он высказал следующую версию. Борман продолжал жить и после 1945 года. Он не погиб при бегстве из бункера. Скорее всего, Борман жил в Парагвае, где и умер в 1959 году, а его останки были затем тайно перевезены в Берлин и захоронены под Ярмаркой Улап и в нужное время по чьей-то ориентировке были обнаружены.
Точка в загадке Бормана была, казалось, поставлена в 1998 году, когда немецкие специалисты провели соответствующие компьютерные экспертизы предполагаемых останков фашистского деятеля, которые однозначно показали, что труп похожего на Бормана человека, найденный в мае 1945 года в Берлине, действительно был телом Бормана. Между зубов трупа найдены остатки стекла — в последнюю минуту своей жизни Борман, очевидно, принял яд. Но в свете вышесказанного можно ли это считать безусловной разгадкой тайны рейхсляйтера?