Репатрианты: трудный путь домой
Советские военнопленные: жертвы и изменники
Проблема перемещенных лиц — неизбежная составляющая любой войны, а тем более второй мировой войны, когда миллионы солдат разных армий мира оказались в плену у врагов, а миллионы граждан были насильно вывезены на работы. Победа принесла мир на нашу землю, но не решила судьбы многих и многих миллионов обездоленных людей.
Для лидеров великих держав проблемы пленных и репатриантов нередко были предметом политического торга и дипломатической игры. Когда же мир втянулся в новую — «холодную» войну, эти проблемы стали еще более важными и серьезными.
Даже среди бывших советских военнопленных, освобожденных советскими войсками весной 1945 года из фашистской неволи, не всем «посчастливилось» вернуться в родную часть и продолжать сражаться за победу. Кто-то из них был прямым ходом отправлен в специальные лагеря. На долгие годы...
Весной 1945 года советские войска, упорно продвигаясь вперед к Берлину, освобождали из фашистской неволи сотни тысяч советских граждан, находившихся в плену или вывезенных немцами на работы. Основная масса мужчин призывного возраста и бывших военнопленных направлялась после соответствующих проверок органами СМЕРШ на пополнение войск. Это давало возможность довольно успешно восполнять боевые потери, которые несли советские войска в боях с фашистами.
Показательны в связи с этим цифры по 1-му Украинскому фронту. Так, в политдонесении этого фронта указывалось, что на 1 апреля 1945 года освобождено [439] 102 тыс. человек советских граждан и 23 650 иностранных подданных. При этом из общего числа освобожденных фронтом советских граждан вновь мобилизовано в войска 54 тыс. человек, репатриировано на родину — 10,3 тыс. человек, оставлено на работе по сбору скота и трофейного имущества — 16,3 тыс. человек{479}.
Как свидетельствуют боевые и политические документы того времени, «политико-моральное состояние большинства нового пополнения здоровое и боевое. Они искренне стремятся в бой, чтобы отомстить немцам за все перенесенные страдания, снять с себя вину перед Родиной, заслужить правительственную награду, вернуться домой с победой... В боях с немецкими захватчиками подавляющее большинство бойцов нового пополнения ведет себя стойко, мужественно, отважно. Нередко молодые воины идут на самопожертвование во имя советской Родины»{480}.
Новое пополнение из числа освобожденных советских граждан равномерно распределялось по стрелковым подразделениям, при этом на одного бывалого воина в стрелковых ротах приходилось по 3–4 молодых бойца. Это делалось, с одной стороны, чтобы обеспечить наиболее быструю и успешную подготовку новичков к реальным боям. С другой стороны, советское командование стремилось избежать создания земляческих групп среди бывших военнопленных, не до конца полагаясь на них в критической обстановке боя, опасаясь предательства, проявлений трусости и т.д.
Не случайно с новым пополнением проводилась очень интенсивная и разнообразная по формам и содержанию политическая работа. При этом учитывались такие факторы, как «отсталость молодых бойцов от советской действительности и определенное влияние на них фашистской пропаганды за время пребывания в Германии»{481}.
О том, что представляло собой новое пополнение из числа граждан, освобожденных из фашистской неволи, дает представление донесение начальника политуправления [440] 1-го Украинского фронта генерал-майора Ф. В. Ящечкина в Москву от 7 апреля 1945 года, где он, в частности, приводит некоторые статистические данные:
«За время боев на территории Германии соединения и части фронта несколько восполнили свои боевые потери в людях за счет советских граждан призывного возраста, освобожденных из немецкой неволи. На 20 марта было направлено в части более 40 тысяч человек.
Подавляющее большинство этого пополнения состоит из украинцев и русских в возрасте до 35 лет. В среде нового пополнения имеются военнослужащие, бывшие в немецком плену, в том числе офицеры в звании младший лейтенант, лейтенант, старший лейтенант, капитан. Некоторые бойцы и офицеры, освобожденные от немецкого плена, имеют ранения и правительственные награды, полученные в боях с немецкими захватчиками до момента их пленения немцами.
Почти все молодые бойцы имеют неполное или полное среднее образование и лишь незначительная часть с высшим и начальным образованием. Неграмотные или малограмотные составляют единицы.
В числе 3870 человек, поступивших в феврале на пополнение частей соединения, где начальником политотдела генерал-майор Воронов, бывших военнослужащих 873 человека, вновь призванных в армию 2997 человек, в том числе 784 женщины. По возрасту: до 25 лет — 1922, до 30 лет — 780, до 35 лет — 523, до 40 лет — 422 и старше 40 лет — 223 человека. По национальности: украинцев — 2014, русских — 1173, азербайджанцев 2221, белорусов — 125, армян — 10, узбеков — 50 и других национальностей — 125 человек. Из общего числа этого пополнения работало: 70% в немецкой промышленности, 15–20% в сельском хозяйстве и до 10% являлись заключенными немецких тюрем и концлагерей.
Из 100 человек нового пополнения, поступившего в 36-й пластунский полк соединения, где начальником политотдела подполковник Петрашин, находились [441] в Германии: до 1 года — 5, от 1 года до 2 лет — 55, от 2 до 3 лет — 34 и свыше 3 лет — 6 человек»{482}.
Несмотря на высокие в целом оценки моральных и боевых качеств нового пополнения из числа советских граждан, освобожденных из немецкой неволи, в работе с этой категорией воинов было немало трудностей. Во-первых, «вследствие недостаточной сколоченности и боевой выучки некоторые бойцы из этого пополнения, отдельные подразделения в боях проявляли неустойчивость, трусость, панику, становились на путь дезертирства, членовредительства».
Во-вторых, среди новых бойцов органы СМЕРШ выявляли и так называемые «враждебные элементы»:
«Новое пополнение из числа советских граждан, освобожденных из немецкой неволи, значительно засорено враждебными элементами. Среди него немало выявлено немецких шпионов, диверсантов, власовцев, лиц, служивших в немецкой армии и учреждениях. Большая часть этих людей специально оставлена или заслана немецким командованием для шпионской и диверсионной деятельности...
В соединении, где начальником политотдела генерал-майор Воронов, выявлено в среде нового пополнения 11 предателей Родины, среди которых — три бывших советских военнослужащих, добровольно перешедших на сторону врага, два агента гестапо и один фольксштурмовец — Беккер Борис Григорьевич, уроженец и житель города Сталинграда, 1912 года рождения, принял в 1942 году немецкое подданство, вступил в карательный отряд немцев, активно участвовал в расстрелах и избиениях советских граждан и летчиков, попавших в плен к врагу. В 1943 году Беккер добровольно эвакуировался в Германию, где работал на военном заводе. Он вступил в фольксштурм, прошел специальную подготовку и был оставлен немцами в нашем тылу для борьбы с Красной Армией...»{483}
Среди нового пополнения были, конечно, не только явные враги, диверсанты и немецкие шпионы. Были там [442] и те, кто подпал под воздействие немецкой пропаганды или был озлоблен политикой советской власти. Так, красноармеец Воронкин в разговоре с бойцами при строительстве инженерных сооружений сказал:
«В 1941 году нас предали и сейчас предадут, так что напрасно мы копаем эти ямы. У немцев мне было лучше. Я совершил роковую ошибку, что не ушел в глубь Германии. Как начнутся бои, можно будет удрать»{484}.
Мы не знаем, удалось ли «удрать» Воронкину. После таких слов, переданных «доброжелателем» в органы, вряд ли он дожил до конца войны...
По окончании военных действий проблема пополнения воинских частей за счет освобожденных из фашистской неволи советских граждан отпала. Тем не менее десятки, сотни тысяч бывших военнопленных и насильно перемещенных немцами мирных советских граждан ожидали решения своей судьбы. Помимо тех, кто был освобожден советскими войсками, в эту категорию попадали и бывшие советские военнопленные, освобожденные нашими союзниками. Без документов, без денег и продовольствия они не могли самостоятельно пройти тысячи километров до родного дома. Их судьбой занимались специальные органы — отделы по репатриации при военных советах фронтов и некоторых армий, аппарат уполномоченного Совета народных комиссаров по делам репатриации на территории Западной Германии, политические и тыловые органы соединений и частей.
Для «организованного приема и содержания освобожденных союзными войсками на территории Западной Германии бывших советских военнопленных и советских граждан, а также передачи освобожденных Красной Армией бывших военнопленных и граждан союзных нам стран» по директиве Ставки Верховного главнокомандования № 11086 от 11 мая 1945 года в шести фронтах было создано 100 специальных лагерей, рассчитанных на 10 тысяч человек каждый{485}. [443]
Это решение Ставки ВГК было, очевидно, необходимым и целесообразным в тех конкретных условиях. Осуществлять плановые перемещения сотен тысяч людей в разных направлениях возможно только при высочайшей организации этого процесса.
Суть этого документа Ставки состояла вовсе не в том, чтобы, как комментируют некоторые исследователи, «переправлять бывших советских военнопленных в Сибирь». В самой директиве в 5-м пункте, в частности, указывалось:
«5. Начальнику тыла Красной Армии, в соответствии с Постановлением СНК СССР № 30–12 от 6 января 1945 года, обеспечить через военные советы фронтов формируемые лагеря необходимым автотранспортом, хозяйственным имуществом, продовольствием и обмундированием, а также перевозку освобожденных по железной дороге и автотранспортом из лагерей до мест их назначения».
Судьба бывших советских граждан, освобожденных из фашистской неволи, сама по себе представляет серьезную проблему и требует от исследователя очень осторожного, взвешенного отношения. Однако некоторые комментаторы цитируемой выше директивы намеренно приводят лишь ее фрагменты{486}. Такие фрагменты, вырванные из контекста, можно трактовать как установление системы массовых репрессий против этой категории граждан:
«6. Проверку в формируемых лагерях бывших советских военнопленных и освобожденных граждан возложить:
1) бывших военнослужащих Красной Армии — на органы контрразведки СМЕРШ;
2) гражданских лиц — на проверочные комиссии представителей НКВД, НКГБ и СМЕРШ, под председательством представителя НКВД.
Срок проверки установить не более 1–2 месяцев».
Если отвлечься от эмоций, то содержащиеся в вышеупомянутом 6-м пункте требования вполне резонны [444] и не являются чем-то из ряда вон выходящим. Аналогичным проверкам подвергались бывшие военнопленные не только в Красной Армии, но и в армиях наших союзников.
О необходимости проверок бывших военнопленных соответствующими органами говорит, в частности, то, что в их рядах находилось определенное количество изменников и предателей, добровольно вступивших в фашистские части и легионы СС. Немцами были созданы 180 национальных вооруженных формирований общей численностью 196 тысяч человек. В их число входили девять дивизий: в Западной Украине — 1; в Прибалтике — 3; в Белоруссии — 1; две дивизии Русской освободительной армии Власова; две казачьих дивизии. По некоторым оценкам, количество изменников составляло до 8–10% от общего количества освобожденных советских военнопленных.
В целом, согласно документам Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, на 30 ноября 1945 года было установлено, что врагом было захвачено и уведено на территорию Германии 6 810 547 граждан СССР, из которых 4 794 087 являлись гражданскими лицами и 2 016 460 — военнопленными. Причем отмечается, что данные эти далеко не полные. Что касается гражданских лиц, то лишь 3 559 132 человека были выявлены и взяты на учет. Другими словами, более 1,2 миллиона советских граждан «исчезли» из поля зрения статистики. В документе делается страшный вывод, что их «можно считать в основном погибшими»{487}.
На 1 декабря 1945 года от союзного командования было принято через линию соприкосновения войск 2 032 368 советских граждан. Кроме того, из зон союзного командования к себе на родину через советскую зону было отправлено поляков — 225 108, австрийцев — 25 884, венгров — 35 501 человек. Одновременно союзникам мы возвратили 948 635 граждан союзных государств{488}. [445]
Судьбы союзных военнопленных, освобожденных Красной Армией, представляют собой отдельную большую проблему.
«Гуд бай, Одесса!»
Война закрутила и запутала судьбы миллионов людей стран Европы. Не для всех тех, кому посчастливилось выжить в той самой жестокой и кровавой войне, конец лишениям и страданиям пришел в долгожданном мае 1945 года. Им еще предстоял трудный и долгий путь домой.
На освобожденной от нацизма территории бывшего Третьего рейха советские и союзные войска и на востоке, и на западе встречали тысячи и тысячи бывших военнопленных и интернированных граждан. Военным командованиям предстояло заниматься их судьбой...
Военные советы фронтов старались решать судьбу иностранных военнопленных в духе политических договоренностей между союзниками. В соответствии с этими договоренностями предполагалось создавать целую систему специальных — транзитных — лагерей и фильтрационных пунктов, в которых все иностранцы, освобожденные из фашистской неволи, подлежали проверке и подготовке к последующему возвращению на родину. Такие лагеря были сформированы в городах Бердичеве, Слуцке, Старые Дороги, Городне близ Калинина. Именно сюда с конца февраля 1945 года потянулись эшелоны с узниками-иностранцами. В основном это были граждане стран Восточной Европы. Для союзных военнопленных и интернированных граждан, освобожденных Красной Армией из фашистской неволи, было принято решение создать транзитные лагеря в Одессе, откуда бывших узников удобно было отправлять домой морем.
В феврале — апреле 1945 года в Одессе были образованы транзитные лагеря № 138 и № 139, ориентированные [446] на работу с гражданами союзных государству транзитный лагерь № 186, отвечавший за работу со «спецконтингентом» других государств, включая бывшие страны — союзницы фашистской Германии.
В связи с тем, что к осени 1945 года работа по репатриации бывших военнопленных союзных держав, в основном, закончилась, первые два лагеря также прекратили свое существование. Однако лагерь № 186 просуществовал до начала 1947 года.
Вместимость каждого из одесских лагерей определялась в 5 тысяч человек «спецконтингента».
Деятельностью лагерей в Одессе руководил аппарат уполномоченного при СНК СССР по делам репатриации, координировавший свою работу с Главным управлением по делам военнопленных и интернированных граждан НКВД СССР.
На войска Красной Армии возлагались задачи по перевозке репатриантов из немецких лагерей, расположенных в Восточной Европе, в Одессу, их охрана в транзитных лагерях и при отправке на родину.
В целом за период 1945–1947 годов через одесские транзитные лагеря прошло в общей сложности около 100 тысяч иностранных военнопленных и интернированных граждан более чем из 35 стран мира. Самую большую группу репатриантов составили французы — примерно 40 тысяч человек. Одесса стала последним пунктом на пути домой для 4 тысяч бельгийцев, 3 тысяч англичан, 2,5 тысяч американцев, 2 тысяч голландцев.
Деятельность лагерей в Одессе и других местах находилась под пристальным вниманием и контролем со стороны соответствующих военных миссий США, Великобритании и Франции. В Одессе было даже учреждено представительство французской военной миссии.
В начале апреля 1945 года уполномоченный СНК СССР по делам репатриации генерал-полковник Ф. Голиков выступил с предложениями о порядке допуска представителей военных миссий союзных держав на [447] пункты репатриации. В письме на имя начальника Генерального штаба генерал указывал:
«В соответствии с подписанным на Крымской конференции 11 февраля 1945 года с США и Англией соглашением о взаимной репатриации нами организованы сборные пункты для освобожденных из плена англичан и американцев в городах Волковыск, Львов, Бронницы (под Москвой) и Песочная (под Харьковом); кроме этого, создан транзитный лагерь в Одессе...
В настоящий момент группы офицеров репатриации британской и американской военных миссий находятся с разрешения НКИД в следующих пунктах:
Англичане: сборный пункт г. Львов — 6 чел.; сборный пункт г. Волковыск — 5 чел.; транзитный лагерь г. Одесса — 11 чел.
Американцы: сборный пункт г. Львов — 2 чел.; сборный пункт г. Волковыск — 2 чел.; транзитный лагерь г. Одесса — 8 чел.
Выдача пропусков на сборные пункты в Волковыск и Львов, где англичан и американцев пока нет, разрешена с целью ознакомления с готовностью пунктов, завоза в них посылок и медикаментов и явилась в то же время своеобразной отдушиной в требованиях американцев и англичан выехать в Польшу...
Наши офицеры репатриации за рубежом: в Англии — 13 чел.; Италии — 16 чел. и во Франции — 35 чел., допускаются, как правило, в лагеря с нашими людьми, включая и тыловые зоны армейских групп.
Исходя из этого, я полагал бы необходимым:
1. Допускать и впредь представителей Англии и США в одесский транзитный лагерь.
2. В Волковыск, Львов и в другие пункты выдавать пропуска после прибытия в них освобожденных из вражеского плена англичан и американцев — каждый раз с ведома Генштаба и НКИД.
3. В такой же плоскости необходимо решить вопрос допуска и французов в специально созданные для них [448] комендатуры и лагеря (Одесса, Мурманск, Вильно, Луцк) и во вновь подготовляемые лагеря (4 лагеря в Киевском военном округе, один лагерь в Одесском военном округе)...»{489}
Контингент транзитных лагерей в Одессе был необычайно колоритен. Там находились не только мужчины, но и женщины и даже дети. Среди репатриантов оказались офицеры и солдаты американской и английской армий, высадившиеся в Западной Европе и попавшие в немецкий плен в 1944–1945 годах; плененные немцами в 1940 году французские военнослужащие; почти весь генералитет бельгийской армии во главе с начальником штаба генерал-лейтенантом Берженом; освобожденные из гитлеровского плена голландские партизаны; итальянцы, отказавшиеся воевать на стороне вермахта, и даже 58 иностранных дипломатов — работников посольств различных стран в Берлине.
Условия содержания репатриируемых граждан в транзитных лагерях не имели ничего общего с общепринятым стереотипом «ГУЛАГовского лагеря». В качестве помещений для репатриантов в одесских транзитных лагерях были выделены санатории, школы и жилые дома. Репатрианты размещались в комнатах, как правило, по национальному признаку, офицеры — отдельно от рядового состава. Постельные принадлежности — строго на каждого. Уборка помещений производилась по принципу самообслуживания. Офицерский состав ни к каким работам, даже по уборке помещений, не привлекался. Более того, им разрешалось иметь при себе даже холодное оружие.
Все военнослужащие сводились в подразделения по национальному признаку, как правило, во главе со старшим офицером.
По договоренности с союзниками, военнопленные и интернированные граждане союзных государств по нормам довольствия — продовольственного, вещевого, медицинского, денежного — приравнивались к военнослужащим Красной Армии. Согласно постановлениям Совнаркома [449] СССР военнопленные союзных стран получали ежемесячно карманные деньги в суммах, соответствующих окладам за воинские звания в Красной Армии: рядовому составу — 25 рублей, сержантскому составу — 30–35 рублей, младшему офицерскому составу — 65–150 рублей, старшему офицерскому составу — 180–275 рублей, генералам — 350 рублей, интернированным гражданам — 65 рублей.
Питание репатриантов в транзитных лагерях было организовано по норме № 2 и особых нареканий с их стороны не вызывало. На карманные деньги они могли приобретать себе дополнительные продукты питания.
Лагерной администрации запрещалось проводить агитацию, склоняющую репатриантов к невозвращению на родину, или пропаганду решающего вклада СССР в войну. Репатрианты имели возможность слушать радио. С ними организовывались культурные мероприятия: концерты, посещения одесских театров и других достопримечательностей этого южного города.
Условия жизни иностранных военнопленных и интернированных граждан за период их нахождения в одесских лагерях были достаточно свободными. Несмотря на попытки администраций лагерей ввести в них воинский уставной порядок и укрепить дисциплину, это им сделать не удавалось. 30 мая 1945 года начальник отдела репатриации Одесского военного округа полковник Доможиров в своем приказе отмечал:
«Союзные военнопленные и граждане продолжают ходить по городу в одиночку и группами как в дневное, так и в ночное время в нетрезвом виде, устраивают дебоши, заводят знакомства с советскими девушками...»
В целях поддержания дисциплины среди французских военнопленных, составлявших наибольший процент спецконтингента транзитных лагерей, французская военная миссия даже вышла с ходатайством перед советскими властями об организации в Одессе специальной гауптвахты. С 1 июня 1945 года такая гауптвахта была [450] организована. Она находилась в ведении старших французских офицеров, причем охрану ее несли часовые из состава французских репатриантов, для чего им были выданы две винтовки без патронов.
Сроки пребывания репатриантов в одесских транзитных лагерях были различны — от нескольких дней до нескольких месяцев. Они определялись, с одной стороны, сроками отплытия морских судов и отхода железнодорожных эшелонов, а с другой стороны, ходом проверки репатриантов органами НКВД и СМЕРШ.
Контрольные органы проводили проверки всех репатриантов прежде всего на предмет выявления в их составе военных преступников, бывших немецких военнослужащих, выдававших себя за французов, австрийцев, поляков. Некоторые французы — уроженцы Эльзаса и Лотарингии — воевали в составе эсэсовских частей фашистской Германии и, естественно, сразу привлекали внимание советских проверочных органов.
Те репатрианты, которые оказывались действительно шпионами или военными преступниками, попадали в конечном счете в лагеря НКВД и подлежали суду.
Всего из одесского порта в Европу и Америку только в период с 7 марта по 10 августа 1945 года было отправлено 35 американских, английских, норвежских и голландских судов, в каждом из которых находилось от 2 до 3 тысяч репатриантов. Граждане из стран Восточной Европы после проверок отправлялись на родину, как правило, по железной дороге{490}.
После долгих лет скитаний бывшие военнопленные и интернированные граждане западных стран возвращались на родину. Их встречали дома как героев...
Общая статистика освобожденных Красной Армией и репатриированных союзных граждан достаточна противоречива, в разных источниках встречаются различные данные. Во избежание недомолвок мы приводим данные из официального донесения уполномоченного Совета Народных Комиссаров СССР по делам репатриации [451] генерал-полковника Ф. Голикова начальнику Генштаба Красной армии № 007225 от 30 ноября 1945 года{491}:
| Национальность | Всего освобождено и учтено | Из них: | |||
| отправлено на родину | находится в СССР | находится на территории гр. войск | в пути к линии соприкосновения | ||
| Американцы | 22434 | 22434 | — | — | — |
| Англичане | 24460 | 24460 | — | — | — |
| Французы | 204864 | 304774 | 9 | — | 81 |
| Итальянцы | 142353 | 131921 | 1 | 884 | 9547 |
| Поляки | 172554 | 172538 | 8 | 8 | — |
| Югославы | 120435 | 119213 | 1 | 1221 | — |
| Чехословаки | 35564 | 34 720 | 3 | 841 | — |
| Бельгийцы | 33892 | 33885 | — | — | 7 |
| Голландцы | 33800 | 33720 | — | — | 80 |
| Норвежцы | 1124 | 1124 | — | — | — |
| Другие | 74562 | 69 846 | 99 | 4611 | 6 |
| ИТОГО: | 966042 | 948635 | 121 | 7565 | 9721 |
Приводимые статистические данные свидетельствуют, что фактически уже к концу 1945 года проблема возвращения всех бывших союзных военнопленных домой из советской зоны оккупации Германии и с территории СССР была уже решена.
Репатриация из прифронтовой зоны
В соответствии с политическими договоренностями между союзниками для решения этих вопросов в странах антигитлеровской коалиции создавались специальные органы, которые должны были организовать отправку иностранцев на родину и формировать для этих целей специальные лагеря.
Эта система успешно работала вплоть до апреля 1945 года, когда советские и англо-американские войска не находились в непосредственном соприкосновении. Когда же [452] союзники встретились на Эльбе и между ними уже не было вражеской территории, на повестку дня встал вопрос прямой и упрощенной передачи бывших военнопленных и интернированных граждан военным властям соответствующих стран через границы зон ответственности (оккупации) в Германии.
19 апреля 1945 года командующий войсками 1-го Украинского фронта маршал И. Конев обратился к Сталину с соответствующим ходатайством:
«В целях быстрейшей передачи освобожденных войсками фронта военнопленных англичан и американцев прошу не направлять их через Одессу, как было раньше, а передавать их в установленном порядке в районе Торгау»{492}.
5 мая начальник политуправления того же фронта гвардии генерал-майор Ф. Ящечкин обратился к начальнику Главного политуправления Красной Армии с той же просьбой:
«Во вновь занятых районах Германии освобождено из концентрационных лагерей большое количество военнослужащих и граждан союзных нам стран: англичан, американцев, французов и др. В связи с соединением с союзниками, ввиду большой перегруженности репатриационных пунктов и нецелесообразности отправки репатриируемых на родину через порты СССР, прошу Вас поставить перед высшими органами вопрос о разрешении отправки военнослужащих и граждан союзных государств на родину непосредственно через линию фронта, с передачей их английским и американским военным властям»{493}.
О масштабах работ, стоявших перед советским военным командованием и органами по репатриации, и трудностях при решении данных проблем говорят некоторые статистические данные, взятые из докладов уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-полковника Ф. Голикова.
30 апреля он сообщает в Генштаб данные, что по состоянию на тот день всего было освобождено и взято на [453] учет 210 614 союзных и иностранных военнопленных и граждан. Из них 30 057 человек находились на территории СССР, 64 188 человек были отправлены на родину и 116 369 человек находились в прифронтовой зоне и на территории Польши. Из общего количества освобожденных и учтенных американцев 77 человек находились на территории СССР,3303 человека были отправлены на родину, а в прифронтовой зоне находился лишь один бывший военнопленный{494}.
Обстановка значительно изменилась к 28 мая 1945 года. К этому времени уже 518 102 союзных и иностранных военнопленных и граждан было освобождено советскими войсками и взято на учет. Из них 49 104 человека находились на территории СССР, на родину было отправлено 189 714 человека, а 279 284 человека ждали своей участи, находясь в прифронтовой зоне. По национальному составу все освобожденные иностранцы делились{495}:
| Национальность | Всего освобождено и учтено | Находится на территории СССР | Отправлено на родину | Находится в прифронтовой полосе |
| Американцы | 12403 | 3 | 5874 | 6526 |
| Англичане | 18988 | 5 | 12 644 | 6339 |
| Французы | 176 703 | 39097 | 62 798 | 74808 |
| Итальянцы | 63617 | 4794 | — | 58823 |
| Поляки | 77550 | 68 | 70648 | 6834 |
| Югославы | 30 771 | 7 | 18212 | 12552 |
| Чехословаки | 14001 | 12 | 7209 | 6780 |
| Бельгийцы | 13 913 | 451 | 5057 | 8405 |
| Голландцы | 10235 | 904 | 3515 | 5816 |
| Норвежцы | 2282 | 9 | 618 | 1655 |
| Другие | 97639 | 3754 | 3139 | 90746 |
Таким образом, как свидетельствуют статистические данные из документов того времени, основная масса бывших союзных военнопленных и интернированных скопилась к концу весны 1945 года непосредственно в прифронтовой зоне. Решать их судьбу, как и судьбу советских военнопленных, находившихся на освобожденной западными союзниками территории западной части Германии, [454] необходимо было как можно скорее. Везти же их в глубь СССР до Одессы, чтобы затем оттуда переправлять домой, явно было нецелесообразно.
В период с 16 по 22 мая в городе Галле на территории западной Германии прошли переговоры между представителем уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-лейтенанта Голубева с представителем Верховного главнокомандующего союзными экспедиционными силами генерал-майором Баркером по вопросу о передаче советских и союзных граждан через линию войск.
Свой отчет в наркоматы иностранных дел и обороны генерал Голубев начинает с критического вывода: «Переговоры, начиная с момента встречи и до конца их, проходили далеко не в дружественной атмосфере»{496}. После чего советский представитель подробно изложил все трудности, возникшие в ходе переговоров.
В первый же день работы, отмечает Голубев, «Баркер настойчиво и многократно навязывал проект переброски наших людей и вывоз граждан союзных государств авиацией с посадкой в районе наших войск на территории Польши и в глубине страны с предварительной разведкой своими офицерами наших аэродромов, т.е. в основу были положены разведывательные цели. Это было отвергнуто мною».
Американская сторона с самого начала не хотела официально подписывать достигнутое соглашение, стремясь ограничиться договоренностью в частном порядке, под «честное слово», без составления каких-либо актов и списков. Голубев объясняет это тем, что американцы хотели бы «пустить репатриацию на самотек», «полностью снять с себя ответственность за количество советских граждан, подлежащих передаче, а их, только по словам Баркера, насчитывается около 1,5 миллионов человек, а в действительности больше».
При категорическом отказе советской стороны использовать авиацию союзников для репатриации, американцы, [455] жалуясь на транспортные затруднения союзников, предложили осуществлять передвижение всех советских граждан на расстояние до 10–12 суточных переходов пешим порядком. Баркер предлагал ограничить вес личного имущества репатриируемых советских граждан 20 килограммами. Категорически американцы отказались принять советское предложение, обязывающее стороны взаимно информировать друг друга и расследовать все факты фашистских зверств в отношении военнопленных.
Тем не менее в ходе переговоров после определенных компромиссов с обеих сторон в конце концов был подписан план передачи советских и союзных граждан непосредственно через линию соприкосновения союзных войск.
С 23 мая 1945 года при фронтах были развернуты приемопередаточные пункты, которые начали организованный прием и передачу репатриантов, непосредственно взаимодействуя с военным командованием западных союзников. К этому же сроку были развернуты и 100 лагерей, предусмотренных для приема от наших союзников бывших советских военнопленных{497}.
В своем отчете генерал Голубев сообщает и конкретные масштабы работ, проведенных во фронтах при выполнении согласованных с американцами договоренностей по обмену репатриантами.
По состоянию на 9 июня 1945 года от союзного командования нами было принято через линию соприкосновения войск 697 422 советских гражданина.
Союзному командованию передано через линию соприкосновения войск 211 641 человек, из которых: англичан — 17361, американцев — 17451, французов — 146 195, норвежцев — 835, голландцев — 14 236, бельгийцев — 15 490, люксембуржцев — 23, испанцев — 21, греков — 5, бразильцев — 4, датчан — 20 человек.
Далее генерал Голубев приводит недочеты в ходе приема и передачи репатриантов, которые, по его мнению, затрудняли и затягивали ведение переговоров с генералом [456] Баркером. Речь идет о фактах «неорганизованной», или самовольной передачи англо-американских военнопленных командующими советских войсковых объединений союзному командованию. Именно это давало повод Баркеру настаивать на передаче всех американцев и англичан немедленно, тем же порядком, еще до подписания плана обменов репатриантами.
Такие факты имели место, в частности, во 2-м Белорусском фронте, который «допустил посадку на аэродромы в границах фронта 330 американских самолетов в районе Барта, на которых было вывезено 8500 американцев». Всего до 20 мая этот фронт передал союзной стороне 9495 американцев без согласования со своим командованием{498}.
Кстати, одним из важных факторов, который принимали в расчет союзники при решении судеб репатриантов, являлись трудности с продовольственным, материальным и бытовым снабжением на территории Германии вообще. Никому не хотелось брать на себя груз забот о сотнях тысяч нередко ослабленных, больных и истощенных людей.
Одним из важных этапов в процессе репатриации бывших военнопленных и интернированных граждан союзных стран непосредственно через линию соприкосновения войск стал период конца июня — начала июля 1945 года, когда войска наших западных союзников отводились из советской зоны оккупации. С их отходом в пределы своих зон оккупации англо-американские войска должны были взять на себя полностью ответственность за обеспечение всех военнопленных и интернированных граждан, находившихся там. Однако, судя по документам, командиры американских и английских соединений и частей стремились «в частном порядке» предложить сменяющим их командирам советских частей принять военнопленных и интернированных граждан под свою ответственность.
Главнокомандующий Группой советских оккупационных войск в Германии маршал Г. Жуков в связи [457] с этим предупреждал свои подчиненные войска:
«В случае предложений командования союзных армий запрещаю от них принимать военнопленных и граждан всех без исключения иностранных государств и военнопленных немцев. При возникновении такого рода вопросов учесть, что с союзным командованием имеется договоренность по следующим вопросам:
а) лагеря советских граждан и бывших военнопленных союзники должны оставить на месте с их администрацией и сдать представителям репатриации Красной Армии. Передаваемые нам лагеря должны быть обеспечены продовольствием на три дня;
б) всех военнопленных и подданных иностранных государств мы принимать не должны. Их союзники должны отвести на запад в свою зону и о передаче их они должны договориться с соответствующими правительствами. Исключение составляют поляки Западной Украины и Западной Белоруссии, которых мы должны принять как граждан Советского Союза;
в) союзники не должны распускать по домам немецких военнопленных. Они обязаны их отвезти на запад в свою зону. Больных и раненых военнопленных-немцев они также должны вывезти в свою зону и не размещать их в гражданские больницы»{499}.
Из приведенных документов достаточно отчетливо видна достаточно циничная позиция англо-американского командования в вопросе о судьбах послевоенных репатриантов: главное — решить судьбу каждого отдельного американского и английского гражданина. Судьба же представителей других стран, по взглядам союзного командования, могла быть предметом торга с советской стороной или политического давления на последнюю. Исключение не составляли, естественно, и бывшие советские военнопленные и интернированные граждане, находившиеся в зоне оккупации наших западных союзников, судьба которых тоже нередко была предметом закулисных игр. [458]