Красная Армия на немецкой земле
«Обращаться с немцами лучше»
Мощное информационно-пропагандистское воздействие нацистской пропаганды на население Германии давало свои плоды. В целом, отношение немецкого населения к Красной Армии можно охарактеризовать как настороженно-враждебное. [370]
Там, где местные жители, несмотря на строжайшие приказы нацистского руководства об эвакуации, не успели уйти вместе с немецкими войсками, они, боясь расправ, убегали в последние минуты в леса. Однако, убедившись, что со стороны Красной Армии никакие массовые репрессии не начинаются, население постепенно выходило из своих убежищ, возвращалось к родным очагам. В селе Ильнау утром 23 января оставались лишь два старика и старуха, а к вечеру на следующий день уже было более 200 человек.
Аналогичная картина имела место по всему фронту. В местечке Клестерфельд близ Эберсвальде к моменту прихода советских войск оставалось всего 10 жителей. Как докладывал начальник политуправления 1-го Белорусского фронта в Москву, жителям этого населенного пункта была раздана листовка «Маршал Сталин о Германии и немцах». Под воздействием советской пропаганды к вечеру из леса вернулось 2638 местных жителей. На следующий день в городке начала налаживаться нормальная жизнь, заработала пекарня. Жители были изумлены и говорили друг другу: «Русские не только не делают нам зла, но заботятся о том, чтобы мы не голодали»{408}.
Поначалу, при встрече с советскими солдатами местные жители мгновенно поднимали руки вверх, опасаясь выстрела без предупреждения. Пожилая немка из села Нацхармен по этому поводу восклицала: «Уже прошло полдня, как пришли русские, а я еще жива»{409}.
Немецкое население, оставшееся в населенных пунктах, старалось всячески скрывать свою истинную национальность, выдавая себя за поляков. Местные жители, поляки из онемеченных польских семей, пользуясь благоприятной возможностью, устремились на грабеж хозяйств своих бывших соседей-немцев. Советское командование даже вынуждено было принимать целый ряд мер по предотвращению массовых грабежей немецких дворов и разграбления промышленных и иных предприятий в зонах оккупации. [371]
Отношения между немцами и поляками в занятых советскими войсками районах были очень напряженными. Польские власти, принимая от Красной Армии переходившие под их управление бывшие немецкие районы, запрещали населению разговаривать на немецком языке, отправлять службу в кирхах, ввели телесные наказания за неповиновение. Не случайно в одном из политических донесений Военного совета 1-го Украинского фронта приводятся слова немецких жителей:
«Лучше мы будем все время находиться под русской оккупацией, чем быть под властью поляков, так как поляки не умеют управлять и не любят работать»{410}.
Многие немцы не ограничивались пассивным и безропотным приспособлением к оккупационным войскам, а пытались оказать действенное сопротивление. В тылу советских войск устраивались диверсии и убийства. Местное население помогало укрываться немецким военнослужащим, вело разведку и корректировало огонь. 24 марта 1945 года в полосе действия 1-го Украинского фронта комендатурой города Обергинк были пойманы одиннадцать диверсантов. На допросе в СМЕРШ они показали, что были сброшены в составе группы в 110 человек во главе с немецким генерал-майором.
На 1 апреля органами контрразведки СМЕРШ этого фронта арестован 361 агент нацистской военной разведки и контрразведки. В составе немецких диверсионных и террористических групп засылались также и поляки, русские, украинцы, белорусы, казахи и представители других национальностей, одетые в форму офицеров и бойцов Красной Армии{411}.
В политдонесениях фронтов указывалось:
«При отступлении немцы оставляли и оставляют в тылу Красной Армии членов фашистской партии, а также забрасывают различного рода диверсантов, шпионов и агентов гестапо с целью организовать из оставшихся в тылу фронта немецких солдат отряды, чтобы убивать офицеров Красной Армии, создавать завалы на главных [372] автомобильных дорогах, взрывать линии железных дорог, поджигать автомашины и танки, организовывать саботаж на промышленных предприятиях, отравлять колодцы, разыскивать штаб фронта и штабы армий, изучать силы Красной Армии и их расположение, узнавать, какие денежные знаки пущены в обращение, какой режим установлен для немецкого населения, куда отправляются трудоспособные мужчины, а также вести агитацию среди немецкого населения против Красной Армии»{412}.
В донесении начальника политотдела 7-го гвардейского кавалерийского корпуса в политуправление 1-го Белорусского фронта приводятся многочисленные факты резко враждебного отношения немецкого населения к советским военнослужащим. Так, 27 апреля был тяжело ранен, а затем и скончался заместитель командира 54-го кавполка по политчасти гвардии майор Якунин. В него из автомата стреляла с чердака соседнего дома немецкая женщина.
В тот же день в селе Флорисдрорф был задержан переодетый в гражданскую одежду немецкий полковник войск СС, в свое время служивший в Майданеке. Он имел задачу производить диверсии в тылу действующих частей Красной Армии.
28 апреля штаб 52-го гвардейского кавалерийского полка подвергся артиллерийско-минометному обстрелу. При обыске подвала были захвачены восемь немцев — пятеро мужчин и трое женщин — имевших на вооружении автоматы и портативную рацию.
В заключение политдонесения 7-го гвардейского кавкорпуса указывалось:
«Командованием приняты меры поголовного выселения немецкого населения из города (Ратенов). Усилено тщательное прочесывание домов, чердаков, подвалов, сараев и других построек»{413}.
В целом, отношение немецкого населения к войскам Красной Армии было недоброжелательно-враждебным. Оно и не могло быть иным! Красная Армия, так же, кстати, [373] как и войска наших союзников на западе, пришла в Германию с целью оккупации ее территории и уничтожения фашистского государства.
Требовалась большая практическая хозяйственная и разъяснительная работа с местным немецким населением, чтобы изменить его отношение к войскам оккупантов.
Русский солдат отходчив
Для советских войск, вступивших на землю Германии, это событие имело огромное психологическое значение. За их плечами оставались долгих четыре года самой страшной войны в истории человечества. Сожженные деревни и города; погибшие от рук гитлеровских палачей близкие — родители, жены, дети, братья и сестры; искореженные судьбы людей — все это принесли фашисты на советскую землю.
Закон исторического возмездия обратился против идеологической, политической и военной системы нацизма. «Недочеловеки»-славяне, уничтожение которых было провозглашено в качестве государственной политики фашизма, не только выстояли, но и отбросили германские армии назад.
Теперь советские солдаты вступили на немецкую землю. Что они чувствовали?
Какие мысли и чувства переполняли их сердца и души, когда они вступали в ухоженные немецкие деревушки, видели богатые и процветающие немецкие хозяйства, сталкивались с зажиточными немецкими хозяевами, имевшими по несколько работников-рабов из Польши или Советского Союза?
Какие чувства охватывали советских солдат при воспоминании о разрушенной или сожженной немцами своей избе? Что они чувствовали при освобождении узников фашистских лагерей смерти?
Почти четыре года советские солдаты жили жаждой мести, на это работала и вся советская пропаганда. Лозунг [374] был один: «Убей немца!» И это вело наших воинов вперед, к победе.
Но одно дело — поле боя, где солдаты сходятся в жестоком поединке не на жизнь, а на смерть. Другое дело — когда войска неизбежно сталкиваются с мирными жителями, со стариками, женщинами и детьми противника.
В 1941 году фашистские войска начали политику геноцида в отношении мирного советского населения.
В 1945 году советское военное командование делало четкое разграничение между фашистами и немцами в целом, между войсками вермахта и мирным населением. На территории оккупированной Германии СССР не проводил политику массового истребления немцев только потому, что они — немцы, не строил концлагеря с крематориями...
В исторической науке на Западе после второй мировой войны, а впоследствии и у нас в стране сложилась целая «школа», главным содержанием которой являлся показ «зверств русских» на немецкой земле. Их тезис: приход Красной Армии повсеместно сопровождался массовым насилием над местными жителями, изнасилованием всего женского населения и дикими грабежами{414}. Этот тезис не нов, он активно создавался и разрабатывался еще геббельсовской пропагандой на последнем этапе войны.
Насколько соответствуют действительности эти принципиальные обвинения? Документы того времени дают возможность посмотреть на эту проблему как бы глазами очевидца.
С первых дней оккупации Германии советское командование и политорганы развернули работу по укреплению дисциплины и порядка, недопущению насилия и грабежей в отношении немецкого населения. В этом состояла одна из главных задач создаваемых в немецких населенных пунктах советских военных комендатур. Политические отчеты и донесения соединений и частей того времени содержат информацию о случаях недостойного поведения отдельных советских военнослужащих в отношении [375] местного населения. Об этом говорилось, в частности, в донесении члена Военного совета 1-го Украинского фронта генерал-лейтенанта К. В. Крайнюкова 4 апреля в Москву:
«Военные советы фронта и армий ведут решительную борьбу против мародерства и изнасилования немецких женщин»{415}.
В донесении начальника политотдела 8-й гвардейской армии начальнику политуправления 1-го Белорусского фронта от 29 апреля констатировалось:
«Военные коменданты отмечают, что в последние дни резко уменьшилось количество случаев барахольства, изнасилования женщин и других аморальных явлений со стороны военнослужащих. Регистрируется по 2–3 случая в каждом населенном пункте, в то время как раньше количество случаев аморальных явлений было намного больше»{416}.
В том же донесении подчеркивается:
«В Берлине в расположении соединений и частей, ведущих боевые действия, до сих пор наблюдаются случаи исключительного плохого поведения военнослужащих. Как и прежде, такие факты отмечаются прежде всего среди артиллеристов, самоходчиков и других военнослужащих специальных частей. Некоторые военнослужащие дошли до того, что превратились в бандитов...»
Далее следует описание ареста рядового Попова из 350-го легко-артиллерийского штурмового полка особого назначения, занимавшегося мародерством и грабежом немецкого населения. При обыске в карманах и в голенищах сапог преступника были обнаружены: «четыре бумажника, игральные карты, 4 тысячи оккупационных марок, 300 польских злотых, два пистолета, машинка для стрижки волос, 4 ножа, двое ручных и одни карманные часы, две лупы, одна золотая монета достоинством в 10 тысяч марок, две русские золотые монеты по 10 рублей, три браслета, 11 золотых и простых колец, 11 разных цепочек, две брошки, перламутровый кошелек, бритва, замок, два флакона духов, а под шинелью — кожаное пальто»{417}. [376]
Рядовой Попов понес заслуженное наказание. В политдонесении сообщается и о некоторых других случаях недостойного поведения красноармейцев и даже командного состава, которые, однако, были пресечены с самого начала.
Наивно было бы, наверное, утверждать, что советские войска, оккупировавшие Германию, были укомплектованы на 100 процентов глубоко порядочными и интеллигентными людьми. Нет. Были среди солдат и полууголовные элементы, был и и откровенные бандиты, был и и малограмотные выходцы из окраинных национальных районов СССР. Не всегда, очевидно, и командиры являли собой образец уважительного отношения к местным жителям.
Важно другое. Все эти явления расценивались советским военным командованием как чрезвычайные происшествия, и с ними велась решительная и беспощадная борьба.
20 апреля 1945 года в 20.40 Ставка Верховного главнокомандования издала знаменитую директиву № 11072 о необходимости изменения отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению. Документ был направлен всем командующим войсками и членам Военных советов фронтов. В директиве говорилось:
«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Потребуйте изменить отношение к немцам как к военнопленным, так и к гражданским. Обращаться с немцами лучше. Жесткое обращение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваясь в плен. Гражданское население, опасаясь мести, организуется в банды. Такое положение нам невыгодно. Более гуманное отношение к немцам облегчит нам ведение боевых действий на их территории и, несомненно, снизит упорство немцев в обороне.
2. В районах Германии к западу от линии устья реки Одер, Фюрстенберг, далее река Нейсе (западнее) создавать [377] немецкие администрации, а в городах ставить бургомистров — немцев.
Рядовых членов национал-социалистской партии, если они лояльно относятся к Красной Армии, не трогать, а задерживать только лидеров, если они не успели удрать.
3. Улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами.
Ставка Верховного Главнокомандования.
И. Сталин
Антонов»{418}.
Директива Ставки ВГК была получена в войсках и тщательно изучена командным составом на местах. Военные советы фронтов в соответствии с директивой из Москвы издали свои директивы о необходимости изменения отношения к немцам. Они были более конкретными, более жесткими и более требовательными. 22 апреля за подписью командующего войсками фронта Г. К. Жукова и члена Военного совета К. Ф. Телегина ушла в войска директива Военного совета 1-го Белорусского фронта за № ВС/00384. Ввиду принципиальной важности этого документа приведем его содержание полностью:
«Для устранения произвола и самовольства в отношении к немцам Военный совет фронта в соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования требует от вас проводить строго в жизнь следующие мероприятия:
1. Прекратить самовольное изъятие у оставшихся немцев их личного имущества, скота, продовольствия, за исключением неотложных нужд боевых частей, если в каком-либо имуществе будет ощущаться необходимость для обеспечения боя.
2. Все имущество, товары, продовольственные запасы в складах и магазинах, предназначенные для потребительских нужд оставшегося населения, немедленно брать под войсковую охрану и передавать военным комендантам для организационного использования на нужды войск и обеспечения продовольствием городского населения. [378]
3. Решительно бороться с незаконными самозаготовками продовольствия и мяса. Всех лиц, самовольно изымающих скот и продовольствие у оставшихся немцев, задерживать и наказывать, особенно строго наказывать лиц, поощряющих это и дающих право подчиненным на незаконные заготовки.
Скот и продовольствие, брошенные бежавшими немцами, необходимо собирать и передавать военным комендантам, от которых получать на довольствие войскам порядком, установленным интендантом фронта.
У оставшихся немецких хозяйств весь скот и продовольственные запасы военные коменданты берут на учет, разрешают расходовать только необходимое количество для питания (16 кг зерна, 30 кг картофеля, 3 кг зернофуражных на лошадь и т.д.) и посева, а остальное сдают владельцам для сохранения, запрещая расходовать без разрешения военного коменданта. Резать скот — запретить.
4. Прекратить имевшие место в прошлом факты, когда при размещении воинских частей и штабов немецкое население выгонялось из зданий без запасов продовольствия и личных вещей, а последнее растаскивалось. Впредь необходимые выселения производить только при размещении штабов и командиров и при отсутствии зданий, брошенных немцами. В остальном надлежит немецкое население изолировать от военнослужащих в отдельные постройки, разрешать им свое имущество собирать в отдельные комнаты и кладовые, закрывать на замок, а командирам размещающихся частей и штабов гарантировать сохранность его.
При выселении немцев указывать конкретно район вселения. Запретить произвольно перегонять их с места на место.
Вновь прибывающие части и учреждения в населенный пункт обязаны получить от военного коменданта разрешение на размещение с конкретным указанием района и помещений. [379]
5. Военным комендантам собирать брошенное немцами бытовое имущество и выдавать его частям как посылочный фонд только с разрешения Военного совета армии, начальников тылов армий и командиров отдельных корпусов.
6. Военным советам и командующим армиями, командирам корпусов, начальникам политорганов, военным прокурорам взять под личный контроль проведение в жизнь настоящей директивы, в самый кратчайший срок навести необходимый порядок, в нужных случаях применяя суровые меры наказания.
О проводимых мероприятиях доносить Военному совету фронта каждые пять дней, начиная с 25.4.45 г.
С директивой ознакомить весь офицерский состав и через него довести до всего сержантского и рядового состава.
Жуков
Телегин»{419}.
Что обращает на себя внимание в этой директиве Г. Жукова прежде всего? Во-первых, конкретная детализация задач и функций комендатур, вплоть до того, кого и в каких помещениях размещать. Во-вторых, нрав Г. Жукова был хорошо известен в войсках, и если он потребовал «в кратчайший срок навести необходимый порядок, в нужных случаях применяя суровые меры наказания», то его в войсках понимали буквально: будут судить за грабежи и насилия.
Кстати, так оно и было. В этом смысле особый интерес представляет доклад военного прокурора 1-го Белорусского фронта Военному совету о выполнении Директивы Ставки ВГК № 11072 от 20 апреля. Доклад был подготовлен 2 мая и содержит описание конкретных фактов преступлений отдельных советских военнослужащих по отношению к немцам. Маршал Г. Жуков лично изучил доклад военного прокурора генерал-майора юстиции Л. Яченина и во многих местах на полях сделал решительные пометки: «Снять... Наказать... Потребовать...» [380]
Доклад военной прокуратуры — очень серьезный и объективный документ, полностью лишенный каких-либо попыток скрыть положение дел или приукрасить действительность. Вот некоторые выводы из него:
«В отношении к немецкому населению со стороны наших военнослужащих, безусловно, достигнут значительный перелом. Факты бесцельных и необоснованных расстрелов немцев, мародерства и изнасилований немецких женщин значительно сократились, тем не менее, даже и после издания директив Ставки ВГК и Военного совета фронта ряд таких случаев еще зафиксирован.
Если расстрелы немцев в настоящее время почти совсем не наблюдаются, а случаи грабежа носят единичный характер то насилия над женщинами все еще имеют место; не прекратилось еще и барахольство, заключающееся в хождении наших военнослужащих по бросовым квартирам, собирании всяких вещей и предметов и т.д.».
По докладу военного прокурора, против всех военнослужащих, совершивших преступления, возбуждены уголовные дела и приняты другие меры наказания. Кстати, в докладе генерала Яченина просматриваются еще две достаточно своеобразных тенденции:
«Насилиями, а особенно грабежами и барахольством, широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливают на наших военнослужащих.
Есть случаи, когда немцы занимаются провокацией, заявляя об изнасиловании, когда это не имело места. Я сам установил два таких случая. Не менее интересно то, что наши люди иной раз без проверки сообщают по инстанции об имевших место насилиях и убийствах, тогда как при проверке это оказывается вымыслом»{420}.
Упоминание в докладе советского военного прокурора о безобразиях, творимых репатриантами, поднимают еще одну тему — как относились к местному немецкому населению наши союзники на Западном фронте. [381]