Наступление 2-й русской армии в Восточную Пруссию со стороны р. Нарева
Подготовка германского маневра
20 августа Гумбиненское сражение окончилось для германцев полной неудачей, что произвело в германской главной квартире в Кобленце переполох, который еще более усиливался беженцами, распространявшими панические слухи. Сообщение Притвица об отходе 8-й армии на Вислу хотя и входило в первоначальные предположения на случай неудачи, тем не менее возможность завоевания русскими Восточной Пруссии, этой колыбели прусского юнкерства, заставила германское командование особенно чутко реагировать на положение 8-й армии.
Вечером 20 августа штаб 8-й германской армии получил от Шольца, командира 20-го корпуса, сведения о переходе русскими войсками, наступающими от Нарева, южной границы Восточной Пруссии. В штабе армии предполагались разные планы, но потрясенный Притвиц настоял на отходе, по крайней мере, к Висле, почему и были приняты для этого соответствующие меры.
В ночь на 21 августа усиленный 20-й германский корпус, прикрывавший ранее границу западнее Мазурских озер, был перемещен западнее на нейденбургское направление, однако считали, что его сил для задержки наступления русских с юга будет недостаточно. Вследствие этого в район западнее 20-го корпуса германцы решили перебрасывать 1-й корпус по железной дороге через Кенигсберг к Гослерсгаузену, а 3-ю резервную дивизию к Дейч-Эйлау. К 26 августа против русской Наревской армии немцы рассчитывали собрать до 7 дивизий (1-го и 20-го корпусов). Эта группа должна была задержать русских и дать возможность прочим войскам (17-му корпусу, 1-му резервному и 1-й кавалерийской дивизии) отойти к Висле.
Значение бездействия 1-й русской армии
Между тем 1-я русская армия не преследовала отходящих перед нею германцев, она простояла на месте 22 августа. Конница [189] топталась на месте. Армия приводила себя в порядок, упорядочивала тылы. Ренненкампф только 22 августа берет управление в свои руки и отдает приказ № 3 — овладеть 23 августа Цулкинерским лесом, г. Гумбиненом, Буйленским лесом, Динглаукеном, т. е. сделать переход в 15 км, что и было армией выполнено к вечеру.
Командование 1-й армией считало, что в бою 20 августа неприятель отбит на всем фронте, отошел на несколько километров и укрепляется. В смысле неумения организовать разведку противника при наличии крупных масс конницы штаб 1-й русской армии побил, пожалуй, все бывшие до сего времени рекорды.
Остановка 1-й армии после Гумбиненского сражения до полудня 23 августа еще раз свидетельствует о беспорядочном состоянии управления армией со стороны Ренненкампфа и его штаба. Ложные донесения самого Ренненкампфа в штаб фронта, составляемые на основе плохо сопоставляемых донесений из подчиненных инстанций, начинают вызывать постепенно проводимую в жизнь мысль об опасности со стороны Кенигсберга, для устранения которой необходимо его обложение. План русского командования в его первоначальном виде уже начинает получать первые, трещины, пока еще в сознании командующих верхов.
Задачи 2-й армии
Начиная с 20 августа 2-я армия, постоянно подталкиваемая ставкой и особенно командующим фронтом генералом Жилинским, ввиду обязательства России перейти в наступление против Германии после 14-го дня мобилизации, продолжала свое наступление в соответствии с директивой, данной генералом Самсоновым 20 августа. Эта директива указывала на то, что противник сосредоточил более дивизии в районе Нейденбург, Сольдау, Гильгенбург, имея передовые части у Млавы; кроме того около дивизии находится в районе Иоганисбург, Лык. 2-й корпус получил задачу обеспечивать правый фланг армии, наступая на фронт Летцен, Иоганисбург; 6, 13, 15, 23 и 1-й корпуса получили приказ выйти на линию Фридрихсфельде, Вален, Куцбург, Янов, Млава. Полосы для наступления были указаны: 2-му корпусу — справа: Липовка, Поломен, Летцен, включительно, слева: Долистово, Якубен, Рудшаны, исключительно; 6-му корпусу — справа: полоса 2-го корпуса, слева: Мясткова, Пелты, Зееданциг (около Ортельсбурга), исключительно; 13-му корпусу — справа: полоса 6-го корпуса, слева: Колаки, Рыцице, Пухаловен, Омулев, исключительно; 15-му корпусу — справа: полоса 13-го корпуса, слева: Псары, Луково, Воля-Вержбовска, Кошлау. 23-му корпусу (без 3-й гвардейской дивизии и 1-й стрелковой бригады) было указано перейти в район Козичин, 1-му корпусу — западнее, а гвардейскому корпусу — в Плонск для обеспечения левого фланга армии. 4-я кавалерийская дивизия должна была охранять правый фланг 6-го корпуса со стороны Мазурских озер и поддерживать связь со 2-м корпусом; 6-я и 15-я кавалерийские дивизии получили задачу осветить [190] полосу, ограниченную с востока линией Млава, Сольдау, Гильгенбург и с запада — Серпец, Страсбург, Бишофсвердер.
Собственно во 2-ю русскую армию входили: 2, 5, 13, 15, 23 и 1-й корпуса, 4, 6 и 15-я кавалерийские дивизии, общей численностью 200 батальонов, 72 эскадрона, 81 легкая батарея, 12 легких гаубичных, 3 тяжелых, всего 96 батарей с 702 орудиями.
Командовал армией генерал Самсонов, получивший высшее военное образование и приобретший себе известность в качестве начальника кавалерийского отряда в русско-японскую войну 1904–1905 гг. После этой войны он недолго был начальником штаба Варшавского военного округа, с каковой должности был переведен в Туркестан военным губернатором, где и находился до начала войны. Почти десятилетие, проведенное на чисто административной работе, конечно, должно было отразиться на умении владеть сложным искусством вождения армии. Ко всему надо добавить, что Самсонов и Ренненкампф после ссоры по поводу деятельности в войну 1904–1905 гг. были личными врагами. Естественно, это не могло не отразиться на взаимоотношениях обоих во время операции в Восточной Пруссии; так, например, прямой связи между 1-й и 2-й армиями не было, да и никто о ней не заботился.
2-я армия медленно продвигалась в пределы Восточной Пруссии через песчаную, болотистую, лесистую полосу севернее Нарева, которую сами русские привели в заброшенное состояние, с целью затруднить вторжение германцев с севера в Польшу.
Требования Франции заставляли форсировать наступление армии, еще не организовавшей своего тыла, что заставляло войска испытывать много лишений и вызывало преждевременную усталость.
К вечеру 22 августа армия вышла на фронт Ортельсбург, Нейденбург. В этот же день 2-й армейский корпус был передан в состав 1-й армии, уменьшив этим состав армии до четырех корпусов. Всего в течение трех дней 2-я армия при большом напряжении прошла от 20 до 30 км.
23 августа прибыли в Восточную Пруссию Гинденбург и уже известный нам по боям у Льежа Людендорф. Прежнее германское командование 8-й армии было сменено вследствие пессимистического настроения Притвица и для удовлетворения германского «общественного мнения», а главное — юнкерства, которое не могло примириться с мыслью об очищении Восточной Пруссии вплоть до Вислы.
Бои у Франкенау, Орлау 23 и 24 августа
20-й германский корпус к утру 23 августа занимал следующее положение: 37-я пехотная дивизия — у Франкенау, Орлау; 41-я пехотная дивизия — Гильгенбург, Турау; отряд Унгерна — у оз. Ковнаткен; 3-я резервная дивизия прибыла к Алленштейну. Корпус был расположен на заранее укрепленной позиции с хорошим обстрелом и с проволочными заграждениями.
Командир 20-го корпуса генерал Шольц был хорошо осведомлен о движении русской армии, которая к утру 23-го достигла следующих пунктов: 6-й корпус — Ортельсбурга; 13-й — Виленберга; 15-й — Нейденбурга; 2-я пехотная дивизия (23-го корпуса) — Кослау; 1-й корпус — окрестностей Сольдау; 4-я кавалерийская дивизия — Дембы; 6-я — Куклин; 15-я — Стара-Весь. Штаб армии — Остроленка.
Русские глубокой армейской разведки перед фронтом не вели и не имели сведений о противнике, а германцы точно знали о группировке и передвижении русских войск из незашифрованных передач по радио распоряжений русского командования.
Отход 17-го и 1-го резервного корпусов совершался беспрепятственно по направлению Норденбург, Гердауен, под прикрытием с востока и севера 1-й кавалерийской дивизией.
Между тем в штабе 2-й русской армии знали только то, что происходило непосредственно на фронте корпусов, что же касается ориентировки из штаба фронта, то она базировалась на устаревших и лживых сведениях, получаемых из 1-й армии.
23 августа, когда 2-я армия после тяжелых переходов остановилась на дневке, командующий фронтом генерал Жилинский сообщил о том, что германские войска после тяжелых боев, окончившихся «победой генерала Ренненкампфа», поспешно отступают, взрывая за собой мосты. Далее Жилинский приказывал, оставив один корпус у Сольдау, и обеспечив левый фланг уступом, всеми остальными силами энергично наступать на фронт Сенсбург, Алленштейн, который занять не позже 25 августа; Жилинский разъяснял, что это движение имеет целью наступление навстречу противнику, отходящему перед армией Ренненкампфа, с целью пресечь немцам отход к Висле.
Это сообщение Ренненкампфа являлось сплошной ложью, так как после двухдневного стояния на поле Гумбиненского сражения 1-я армия только к вечеру 23 августа вышла на линию Пеленинкен, Динглаукен, упустив германцев. Ни о каком «преследовании» не было и речи. Таким образом, ложные донесения о продвижении вперед и преследовании германцев приводят к изменению направления [192] наступления 2-й армии, которая теперь должна была наступать не на линию Растенбург, Зеебург, а на линию Сенсбург, Алленштейн.
Повидимому, желание оставить части 23-го корпуса на уступе привело к выдвижению в этот же день 15-го корпуса к северу в общем направлении на Алленштейн, куда пути шли через позиции 37-й германской дивизии.
15-й корпус стоял на дневке, имея 8-ю пехотную дивизию в районе Валендорф, Нейденбург и 6-ю пехотную дивизию у Пильграмсдорфа; западнее находились части 23-го корпуса у Кослау. Корпус, прервав дневку, выступил после полудня 8-й дивизией в направлении на Орлау, Лана и 6-й на Франкенау, Скотау. Дивизии шли в бригадных колоннах.
Вскоре после начала движения авангарды колонн попали под артиллерийский огонь. 8-я пехотная дивизия захватила ценой больших потерь высоты в районе Орлау, германцы поспешно отступили. С наступлением темноты бой прекратился.
Из ряда поступивших донесений от частей и высланных офицеров генерального штаба стало выясняться, что немцы значительными силами занимают укрепленную позицию на линии деревень Орлау, Франкенау.
Одновременно выяснилось, что левая колонна корпуса (2-я бригада 6-й дивизии) имеет против себя незначительные силы немцев. Оренбургский казачий полк, следовавший впереди корпуса, наткнувшись на позицию, отошел за пехоту.
На основе этих сведений 15-му корпусу было приказано атаковать неприятеля на рассвете 24 августа, не ожидая подготовки атаки артиллерийским огнем, а 13-й корпус должен был ударить частью своих войск в обход левого фланга немцев.
Как представляло себе армейское командование обстановку к исходу дня 23-го, видно из директивы 2-й армии, отданной 23 августа в 17 ч. 30 м., которая указывала, что противник, разбитый 1-й армией, поспешно отступает от р. Ангерап, прикрываясь, повидимому, со стороны 2-й армии частями своего 20-го корпуса в районе Алленштейна. 1-я армия преследует отступающего. При такой оценке обстановки, вследствие ложных сведений из 1-й армии, у Самсонова, естественно, должна была возникнуть мысль — не упустить уходящего перед 1-й армией противника и тем довершить его разгром.
В соответствии с указаниями штаба фронта Самсонов приказывает своей армии выйти на линию Сенсбург, Алленштейн, с тем чтобы 24 августа корпуса заняли фронт Рибельн, Шефельсдорф, Ваплиц, а 25 августа — линию Соркитен, Бишофсбург, Вартенбург, Алленштейн, Хохенштейн; 1-му корпусу, оставаясь в районе Сольдау, обеспечить операцию со стороны Дейч-Эйлау; 4-й кавалерийской дивизии, заняв 24 августа Сенсбург, обеспечить правый фланг армии, а 6-й и 15-й кавалерийским дивизиям действовать в направлении на фронт Хейльсберг, Цинтен, отрезывая пути отступления германцев к Висле. Здесь следует указать, что, основываясь на ложных сообщениях 1-й армии, Самсонов, ускорял свое сближение [193] с германцами, которых в районе Алленштейна пока не было, но которые впоследствии должны были по завершении боевого маневра занять фланговое положение относительно 2-й армии.
Между тем с вечера 23 августа в руках германского командования имелись материальные доказательства о планах русского командования, найденные на убитых офицерах, и переданный по радио в незашифрованном виде приказ, раскрывавший германскому командованию весь план русских на 24 и 25 августа, причем в приказе указывались даже полосы, которыми должны были наступать русские корпуса. Германскому командованию были раскрыты карты — можно было действовать наверняка.
С этого времени германское командование принимает решение — разбить 2-ю русскую армию, пока она не соединится с 1-й, для чего направить против 2-й армии возможно больше сил. Медленное продвижение 1-й русской армии в полной мере соответствовало этим планам. 17-й и 1-й резервные корпуса направляются на Бишофсбург, Алленштейн.
К 26 августа почти все германские силы, находящиеся в Восточной Прусски (до 11 1/2 пехотных дивизий), стягивались вокруг оперативного центра — 20-го корпуса — для концентрического удара, с целью уничтожения 9 русских дивизий 2-й армии, и только одна дивизия Бродрюка (из Кенигсберга), 2-я ландверная бригада и 1-я кавалерийская дивизия оставались против 1-й русской армии, продвигавшейся не на соединение со 2-й армией, а в общем направлении на Кенигсберг.
24 августа с утра 15-й русский корпус атаковал 20-й германский корпус. Бой был очень упорным, германцы ввели в дело все свои резервы, однако сопротивление их было, хотя и ценой больших жертв, 15-м корпусом сломлено, и немцы стали стремительно отступать, причем русские вследствие сильного утомления преследовали только накоротке. Под угрозой со стороны частей 13-го корпуса, выдвинувшихся на Куркен, части 20-го корпуса отошли на северо-запад, на укрепленные позиции на линии Гильгенбург, Мюлен. Это первое сражение 2-й армии было очень кровопролитным: германцы потеряли убитыми и ранеными до 2 000 чел., русские — убитыми трех командиров полков, а в общем убитыми и ранеными до 4 000 чел., что свидетельствует как об упорстве германцев, так и о боевой настойчивости русского корпуса, несмотря на превосходство германцев в артиллерии.
Отступая на позиции Гильгенбург, Мюлен, германцы потянули за собой части 15-го корпуса. Полагая, что перед армией отступает боковой авангард 8-й германской армии, отходящей к Висле, Самсонов, боясь упустить немцев, просит у командующего фронтом Жилинского разрешения повернуть армию на новое направление — на фронт Алленштейн, Остероде, что ему и было разрешено, однако с условием прикрыть маневр с востока одним корпусом с кавалерией.
В свою очередь Гинденбург вечером после боя 24 августа донес в германскую главную квартиру, что им решено задержать 20-й корпус на линии Гильгенбург, Мюлен, так как дальнейший отход [194] корпуса будет равносилен поражению. Хотя 1-й корпус еще не прибыл на усиление 20-го корпуса, однако и с прибытием его «дурной исход не исключается».
Ввиду крайнего переутомления Самсонов просил разрешения дать 25 августа войскам дневку, однако Жилинский указал, что армию можно будет остановить только после достижения ею рубежа Алленштейн, Остероде, так как немцы успеют «проскочить» за Вислу. Из всего предыдущего видно, как далеко было русское командование от истинного понимания обстановки в результате введения его в заблуждение ложным донесением Ренненкампфа и отсутствия хорошо налаженной разведки.
Бои у Зеебена, Мюлена и Бишофсбурга 26 августа
Несмотря на требования фронтового командования, корпуса 2-й армии за 25 августа почти не продвинулись вперед и оставались на прежних местах, за исключением 6-го корпуса, который подошел к Бишофсбургу. Беспокоясь отсутствием достаточных сведений о противнике, Самсонов 26 августа утром решил задержать наступление 15-го и 13-го корпусов, однако под влиянием своего штаба отдал распоряжение 6-му корпусу обеспечить правый фланг армии в районе Бишофсбурга; 13-му корпусу выйти на линию Келарен, Даретен; 15-му корпусу занять фронт Шенфельде, Гусенофен; 2-й пехотной дивизии (23-го корпуса) дойти до Рейхенау; 6-й и 15-й кавалерийским дивизиям продолжать выполнение ранее поставленной задачи — выдвинуться до линии Хейльсберг, Цинтен.
Таким образом, уже к вечеру 25 августа 2-я армия была в трех группах, действовавших независимо друг от друга: а) 6-й корпус у Бишофсбурга, б) 13-й и 15-й корпуса и 2-я пехотная дивизия, наступавшие на фронт Алленштейн, Остероде, в) 1-й корпус, переходивший к северо-западу от Нейденбурга в район Усдау.
Между тем Гинденбург решил не ожидать присоединения всех сил к 20-му корпусу, а утром 26-го начать прибывшими на правый фланг 20-го корпуса частями 1-го корпуса атаку русских у Усдау и далее на Нейденбург, в тыл 15-му корпусу. Германцам легко было планировать свои операции, так как они перехватили все радиограммы с оперативными распоряжениями Ренненкампфа и Самсонова.
Следовательно, 26 августа должны были разыграться первые боевые столкновения на флангах 2-й армии, могущие иметь решающее значение.
26 августа на нейденбургском направлении на фронте около 40 км у германцев собралось до 7 пехотных дивизий, в общей сложности — 95 батальонов, против них русские могли выдвинуть тоже 7 пехотных дивизий, или 126 батальонов (1, 23, 15 и 13-го корпусов), разбросанных от Алленштейна до Усдау, т. е. на 60-км пространстве.
Что касается Бишофсбургского района, то здесь против 6-го русского корпуса в составе двух дивизий — 32 батальонов — [195] наступали 17-й, 1-й резервный корпуса с 6-й ландверной бригадой в составе 4 1/2 дивизий, т. е. 54 батальона. При общем превосходстве в силах и особенно подавляющем в артиллерии, нужно заключить, что германцы в районе Бишофсбурга во всех отношениях были неизмеримо сильнее русских.
Фронтовое командование все время требовало от Самсонова поспешить, так как немцы могут уйти. Ставка со своей стороны указывала торопиться с овладением нижним течением Вислы, с очищением от противника Восточной Пруссии, чтобы на левом берегу Вислы развернуть новые силы для наступления в Германию. Повидимому, ставкой вопрос об овладении Восточной Пруссией считался решенным.
К утру 26 августа 8-я германская армия была расположена так: отряд Мюльмана (5-я ландверная бригада) под Страсбургом, 1-й германский корпус в районе Кельпин, оз. Румян, Монтово; усиленный 20-й корпус: 1-й гренадерский полк из 1-го корпуса — между оз. Румян и оз. Грос-Дамерау; 41-я и 37-я пехотные дивизии — между южной оконечностью оз. Грос-Дамерау и западной оз. Мюлен, 70-я ландверная бригада и крепостные части Унгера на р. Древенц к северу от оз. Мюлен, 3-я резервная дивизия у Рейхенау.
Против этих сил находились следующие русские части: 15-я и 6-я кавалерийские дивизии передовыми частями на линии Хенрихсдорф; в Сольдау полк 3-й гвардейской дивизии; 1-й корпус у Грос-Таурзее, Усдау, 2-я дивизия 23-го корпуса у Скотау и Липпау; 15-й корпус против линии Мюлен, Хохенштейн, и 13-й корпус двигался беспрепятственно на линию Даретен, Келарен.
Восточная группа 8-й германской армии находилась: 1-й резервный корпус в районе Зеебург, 6-я ландверная бригада в районе Лаутерн; 17-й корпус в районе Бишофштейн, Швансфельд, 1-я кавалерийская дивизия к западу от Гердауена, дивизия Бродрюка на р. Дейме. Против этой группы находились следующие части русских: 6-й корпус под Бишофсбургом, 4-я кавалерийская дивизия у Зенсбурга; 2-й корпус под Ангербургом, 4, 3 и 20-й корпуса с 4 1/2 кавалерийскими дивизиями медленно ползущей армии Ренненкампфа восточнее линии Гердауен, Алленбург, Велау с кавалерией перед фронтом.
Задачи 2-й армии на 26-е нам известны — выйти в общем на линию Келарен, Даретен, Шенфельде, Рейхенау.
Гинденбург со своей стороны приказал произвести 26 августа 1-м корпусом удар в направлении на Усдау, после чего должно было начаться общее наступление правым флангом 20-го корпуса; 1-й резервный и 17-й корпуса должны были атаковать правый фланг Наревской армии.
Так как главным образом бои 26 августа решили участь 2-й армии, то мы остановимся на них подробнее.
Действия 26 августа протекали не так, как того хотелось германскому командованию. В своем донесении командир 1-го корпуса Франсуа подчеркивал, что сил для атаки недостаточно, что, по [196] сообщению командира 20-го корпуса Шольца, торопиться некуда, что он, Франсуа, не может отвечать за исход боя.
Проведение операции, намеченной командованием германской армии на 26 августа, натолкнулось таким образом на первое препятствие в своевольном образе действий, проявленном Франсуа. Наконец, по настоянию Гинденбурга, частям 1-го корпуса после полудня удалось оттеснить русское охранение и занять Зеебен, но исходное положение для атаки на позицию 1-го русского корпуса у Усдау было занято только к 15 час.
Прорыв, которым надеялся 26 августа Гинденбург смять левое крыло русских, не удался. Однако правое крыло 20-го корпуса, выдвинутое против центральных русских корпусов, постепенно продвигалось вперед, не ожидая занятия Усдау 1-м корпусом. Наступление немцев между озерами Грос-Дамерау и Мюлен было успешно.
Здесь продвигалась вперед 2-я пехотная дивизия 23-го корпуса через Зейтен и Мюлен на Рейхенау. Около 17 час. 1-я бригада дивизии на пути к Мюлену отбросила передовые части 37-й пехотной германской дивизии, но одновременно с этим попала под сильный артиллерийский огонь с укрепленной позиции и была атакована в левый фланг.
Столкновение с вдвое превосходными силами противника, при условии полной неожиданности, принудило 1-ю бригаду отойти назад в район Янушкау. 2-я бригада той же дивизии наступала из Липпау, через Грос-Гардинен, Турау и Танненберг. О противнике имелось мало сведений, ничего не знали о том, что между озерами Дамерау и Мюлен — укрепленная позиция, занятая германцами и вооруженная крепостной артиллерией. Вступление в бой передовых частей произошло в районе Грос-Гардинен, однако бригада продолжала движение на стык 41-й и 37-й германских дивизий. После сильного артиллерийского обстрела германцы начали атаку со стороны Дамерау и отбросили бригаду назад, но у Гансгорна русские перешли в контратаку, и германцы были остановлены с потерей около 1200 чел. Русский 7-й пехотный полк в этом бою потерял 51 офицера и 2800 солдат. Эта цифра характеризует упорство русских в боях первого периода войны. В сумерки 2-я бригада отошла в Липпау, а 41-я германская дивизия заняла район Грос-Гардинен, Гансгорн.
Таким образом, левый фланг 2-й армии уже потерпел некоторую неудачу, и положение здесь начало осложняться.
Центральные корпуса армии в течение 26 августа выдвинулись, отбрасывая передовые части противника: 15-й корпус — 6-я дивизия — на фронт Кенигсгут, Мюлен, 8-я дивизия — Грислинен, Хохенштейн; 13-й корпус расположился в районе Штабиготен, Ней-Штабиготен. Таким образом, 15-й и 13-й русские корпуса своим продвижением вперед облегчали задачу германскому командованию прорваться на Усдау, тем более что 2-я дивизия уже была подавлена своей неудачей.
Обратимся к событиям на правом крыле 2-й русской армии.
На 26 августа командиры 17-го и 1-го резервного корпусов генералы [197] Макензен и Белов наметили совместное наступление на Бишофсбург, в районе которого ночевали части 6-го русского корпуса.
Командир 6-го русского корпуса генерал Благовещенский, получив сведения о том, что крупные силы германцев ночуют в районе Зеебург, Лаутерн, выдвинул 16-ю пехотную дивизию к Бартельсдорф, 4-ю дивизию расположил в районе Ротфлис.
Как мы уже знаем, русское командование упорно держалось мысли, что германцы стремятся прорваться к Висле, оставляя против 2-й армии только боковые авангарды. Это имело следствием то, что командир 4-й дивизии решил атаковать германцев, прибывших в район Зеебурга, в результате чего с утра 26 августа завязался бой на линии Кл.-Бессау, Кирхдорф. По мере развертывания 4-й русской дивизии германцами вводились в бой новые части, и после полудня здесь полностью развернулись 1-й резервный корпус, 6-я ландверная бригада и 17-й корпус южнее Лаутерна фронтом на Ротфлис.
Против 244 орудий германских 1-го резервного и 17-го корпусов и 6-й ландверной бригады 4-я русская дивизия, усиленная корпусной артиллерией, могла противопоставить до 60 орудий, т. е. германцы имели четверное превосходство в артиллерии и в 4 1/2 раза большее в пехоте.
Только к 18 час. стойкое сопротивление 4-й дивизии было местами сломлена, к этому времени германский огонь совершенно сравнял русские окопы с землей, части дивизии, вернее остатки ее, стали отступать к Ортельсбургу, куда начала отходить после небольших столкновений у Вартенбурга и 16-я пехотная дивизия. Многие части 4-й дивизии оказались совершенно без командного состава, некоторым частям пришлось вырываться из окружения. 16-я дивизия отошла в полном порядке.
В бою под Бишофсбургом 4-я дивизия потеряла 16 орудий и более 5300 чел., что явилось главным образом следствием исключительно подавляющего численного превосходства германской артиллерии.
Таким образом, уже 26 августа на обоих своих флангах 2-я армия понесла неудачу: правый фланг ее был открыт и подвергался опасности со стороны 2 ¼ германских корпусов, на левом фланге центральные корпуса оторвались от прикрывающих частей 1-го корпуса, а 2-я дивизия (23-го корпуса) в этом промежутке понесла неудачу. Однако Самсонов не представлял себе всего трагизма положения его центральных корпусов, иначе он отдал бы приказ об отводе их назад уже вечером 26-го.
Следует отметить слабую работу штаба 2-й армии. В условиях вторжения в пределы неприятельской страны штаб без каких-либо дополнительных указаний, как и во всяком другом случае, должен особенно ревниво относиться ко всему, что происходит на флангах, не говоря уже об особой требовательности к разведке. Это правило соблюдено не было, так как Самсонов слишком поздно узнал о событиях на его правом фланге в районе Бишофсбурга.
В событиях на флангах уже заложены причины будущей катастрофы для центральных корпусов армии Самсонова. 27 августа окончательно ее предопределило, при непосредственном к тому содействии [198] со стороны 1-й армии Ренненкампфа. 21 и 22 августа эта армия провела на месте, а с 23 августа медленно продвигалась вперед, но не на соединение со 2-й армией, а в сторону Кенигсберга, так как, по мнению Ренненкампфа, наличие на фланге такса сильной крепости представляет неотвратимую угрозу ее правому флангу, в силу чего армия не может продвигаться вперед, пока будет существовать эта угроза.
Ближайшую помощь 2-й армии должна была оказать 1-я армия, преследующая совместно с ней одни и те же цели. Однако фронтовое командование не объединило действий этих армий, а считало оценку Ренненкампфом «кенигсбергской опасности» правильной.
Командование же 1-й армии не проявило ни инициативы, ни энергии и не старалось направлять свою операцию в общих интересах фронта. Конница Нахичеванского прижималась к пехоте и двигалась не более 20 км в сутки, а корпуса — не более 15 км, не имея перед собой германцев. К вечеру 26-го, в то время, когда во 2-й армии уже появились первые предвестники будущей катастрофы, 1-я армия вышла только на линию Дамерау, Велау, Алленбург, Гардауен и считала свою задачу уже выполненной. Только прямым предательством Ренненкампфа можно объяснить такой образ действий 1-й армии.
Фронтовое командование утвердило оперативные намерения командования 1-й армии. 26 августа им была дана директива, в которой указывалось — действиями 1-й и 2-й армий прижать отступающих германцев к морю и не допустить их к Висле, причем 1-й армии обложить примерно двумя корпусами Кенигсберг, а остальными силами преследовать германцев, отходящих к Висле. Этой директивой притягивалась не только половина армии, но и внимание всей армии к Кенигсбергу. Отдавать директиву такого содержания можно было лишь в том случае, когда победа в Восточной Пруссии была уже так оказать предрешена. Ставка в свою очередь, повидимому, придерживалась такого же мнения, как это видно из того, что уже поднялся вопрос о том, чтобы 2-й корпус перебросить из состава 1-й армии в Варшавский район для образования новой армии. Верность союзническим обязательствам Франции сводилась к организации скорейшего наступления на Берлин из Варшавского района.
Ренненкампф считал нужным прежде всего прочно обложить Кенигсберг, для чего овладеть линией р. Дейме, а после ее занятия и укрепления левофланговыми корпусами продолжать наступление. Таким образом, вся 1-я армия целиком была этим привязана к кенигсбергскому направлению. Первоначальная задача окружения и уничтожения германской армии западнее Мазурских озер была изменена в то время, когда германцы находились как раз западнее этих озер и опасались маневра в этом направлении со стороны 1-й армии. Образ действий 1-й армии развязал окончательна руки Гинденбургу и позволил ему без труда «организовать победу» над 2-й русской армией, так как к 27 августа 1-я армия достигла только линии р. Дейме, Алленбург, Гардауен, Растенбург, имея впереди в районе Абшванген, Мастинен конницу Хана Нахичеванского. [199]
Бои 1-го и 15-го русских корпусов 27 августа
На 27 августа Самсонов приказал 6-му корпусу, оставив заслон у Бишофсбурга (он не знал о том, что этот корпус уже отброшен от Бишофсбурга), направиться на Алленштейн для содействия центральным корпусам, которым было указано занять линию Алленштейн, Остероде, а 1-му корпусу обеспечивать левый фланг армии.
Гинденбургом в свою очередь было приказано на 27 августа: 1-му корпусу с группой Шметау нанести удар на Усдау и далее на Нейденбург, 20-му корпусу наступать в прежнем направлении, 3-й резервной дивизии свернуть на Ваплиц, а 1-му резервному и 17-му корпусам окончательно разгромить русских в районе Бишофсбурга. Таким образом, на своем правом фланге германцы продолжали маневр, не осуществленный 26 августа.
Здесь на линии Усдау, Грос-Таурзее, Скурпе были расположены части 1-го русского корпуса, которые должны были обеспечить левый фланг центральных корпусов. Русское расположение в районе Усдау было взято под перекрестный артиллерийский огонь (с северо-востока со стороны Гильгенбурга и Берглинга) крепостных батарей, в том числе тяжелых, а с запада (с фронта) — артиллерии 1-го германского корпуса. Под подавляющим артиллерийским огнем германцев Усдау в 11 час. было оставлено русскими и занято 1-й германской дивизией. 2-я германская дивизия, наступавшая левым флангом на Грос-Таурзее, была русскими остановлена, равно как восточнее Хенрихсдорфа была задержана и бригада Мюльмана.
В то время, пока германцы готовились продолжить атаку в направлении на Нейденбург, русские, воспользовавшись задержкой германцев, сами перешли в контратаку на фронт Скурпе, Хенрихсдорф, смяли правый фланг 1-го германского корпуса и к вечеру обратили этот фланг в бегство. Таким образом, первоначальные успехи германцев на левом фланге 2-й армии были парализованы, но, к сожалению, командир 1-го корпуса не сумел воспользоваться этим успехом, что привело к тому, что контратака выдохлась, не имея общего руководства. Части, считая, что они выполнили свою задачу, стали отходить назад на р. Нейде и на Сольдау и, конечно, как всегда бывает в таких случаях, в большом беспорядке.
Между тем севернее оз. Мюлен части 6-й пехотной дивизии захватили Мюлен, но за неимением резервов этот успех развить не смогли, почему этот по сути дела крупный успех имел лишь местное тактическое значение.
События 28–29 августа
Германцы, постепенно оправившись, в течение ночи на 28 августа собрали 1-ю дивизию в районе Скурпе, Борхерсдорф, отряд Шметау 20-го корпуса — Кленцкау, Шенвизе, 2-ю дивизию с 5-й ландверной бригадой (Мюльмаиа) — в тыловом районе Грос-Таурзее, Зеебен, Усдау и северо-западнее, а к Мюлену были направлены крупные подкрепления. [200]
С отходом 1-го корпуса на юг к р. Нейде, севернее линии Нейденбург, Сольдау и до самого левого фланга 15-го корпуса никаких русских войск больше не было, и германцам предоставлялась возможность наступлением в район Нейденбурга или в охват левого фланга 15-го корпуса на Ваплиц отрезать 15-й корпус от его тыла, тем более что находившаяся на линии Янушкау, Скотау, Липпау 2-я дивизия, потрясенная предшествующими неудачами, лишенная подвоза продовольствия, под натиском 41-й дивизии отошла к Франкенау, а один полк ее даже к Нейденбургу.
Путь для охвата левого фланга 15-го и 13-го русских корпусов для германцев окончательно расчистился.
Самсонову нужно было теперь же отдать приказ об отходе 15-го и 13-го корпусов назад, примерно на линию Нейденбург, Ортельсбург или на границу, смотря по обстоятельствам, но он этого не сделал. Против него теперь собрались превосходящие силы германцев, и участь этих корпусов была уже окончательно решена.
Покинутая 1-й армией, 2-я армия, несмотря на всю доблесть многих русских войсковых частей на поле боя, давших и в дальнейшем образцы воинской доблести и самопожертвования, при неумелой организации оперативного маневра в сущности уже была на краю гибели, так как успех 6-й пехотной дивизии, проведшей успешный бой у Мюлена, имел чисто местное значение.
На 28 августа Самсонов, получая ложные донесения и не зная о глубине отступления 1-го корпуса, приказал этому корпусу удерживаться севернее Сольдау, частям 2-й дивизии у Франкенау, 6-му корпусу выйти к Пассенгейму, а 15-му и 13-му корпусам наступать с рассветом в общем направлении через Мюлен на Гильгенбург, с целью атаковать противника, находящегося против 2-й дивизии и 1-го корпуса, в тыл и фланг.
Фронтовое командование только к этому времени поняло свою ошибку, когда торопило Самсонова вперед, не обеспечив в то же время содействия ему со стороны 1-й армии. Только теперь Жилинский потребовал отвода 2-й армии назад на линию Ортельсбург, Млава, но Самсонов этого распоряжения не знал, так как еще до его получения покинул рано утром 28 августа свой штаб в Нейденбурге, отправившись в штаб 15-го корпуса для руководства боем, и снял телеграфную связь со штабом фронта.
Тем временем в течение 28 августа 1-я германская дивизия заняла Нейденбург, а отряд Шметау — Мушакен. Попытка германцев выйти во фланг и тыл 15-му корпусу в направлении на Ваплиц 41-й дивизией окончилась полным разгромом последней с потерей 13 орудий и 2400 чел. Истомленные, полуголодные русские стояли непоколебимо и в свою очередь победоносно атаковали у Ваплица.
Отход 2-й армии. Гибель 13 и 15-го корпусов
Действия 28 августа 15-го и 13-го корпусов не имели решающего успеха, и во второй половине дня Самсоновым был отдан приказ об отходе их к Янову. [201]
Между тем 1-й резервный и 17-й германские корпуса 28 августа уже направлялись: 1-й резервный на Грислинен, а 17-й на линию Едвабно, Ортельсбург, который еще 27-го был оставлен 6-м русским корпусом, отошедшим на юго-восток. К вечеру 28 августа 1-я резервная дивизия 1-го резервного корпуса ночевала в Даретене с тем, чтобы с утра двинуться на Грислинен. 29 августа с утра 17-й корпус стал распространяться от Пассенхейма на Едвабно, Мальга и Мальгаофен, перехватывая все пути для 15-го и 13-го корпусов на восток и юго-восток.
В то же время части 1-го корпуса и отряд Шметау от Мушакена, заняв Пухаловен, продвинулись до Виленберга, чем перерезали южные пути отхода 15-го и 13-го русских корпусов.
29 и 30 августа 13-й корпус, большая часть 15-го и часть 2-й дивизии, обессиленные и голодные, расстреляв свои патроны, очутившись в кольце окружения, сдались.
Несмотря на крайне тяжелую обстановку, в которую попали 13-й и 15-й русские корпуса, германцы успели перехватить пути отхода этих корпусов сравнительно слабыми силами. Это приводит к выводу, что если Самсонов сохранил бы управление в своих руках 28 и 29 августа, то оба русских корпуса, без сомнения, вышли бы из окружения.
Командующий 2-й армией Самсонов застрелился.
В разговоре 30 августа с германской главной квартирой Гинденбург сообщал, что противник держится «невероятно упорно».
Остатки 15-го, 13-го корпусов и 2-й дивизии, вырвавшиеся из окружения, отошли к Нареву в район Остроленки, где стали приводиться в порядок.
Тяжелое положение 8-й германской армии, все время не уверенной в конечном успехе, вызвало снятие с правого фланга французского фронта и направление на восток 11-го и резервного гвардейского корпусов с одной кавалерийской дивизией, что существенно помогло французам в сражении на Марне. Жертва русскими солдатами во исполнение данных Франции обязательств, подписанных, кстати сказать, Жилинским, т. е. командующим Северо-западным фронтом, в виде поражения целой армии, сказалась на дальнейшем ходе событий как в Восточной Пруссии, так и в Галиции, так как на р. Нарев пришлось привлечь новые корпуса, которые могли быть использованы в другом, более важном пока месте — в Галиции.
31 августа русская ставка отдает новую директиву, которая в общем указывала 1-й армии удерживаться во что бы то ни стало севернее Мазурских озер, на путях от линии Инстербург, Ангербург к линии Вильковишки, Сувалки; частям 2-й армии, постепенно устраиваясь, собраться в районе Соколка, Осовец, Ломжа. Вместе с тем для упрочения положения в распоряжение Северо-западного фронта передавались 22-й армейский, 3-й Сибирский и 1-й Туркестанский корпуса и предписывалось подготовить к обороне линии рек Немана, Бобра и Верхнего Нарева.
Нужно добавить, что ставка предполагала в случае безусловной невозможности в течение ближайших дней достигнуть решительных успехов над австрийцами дать армиям Юго-западного фронта [202] указание отходить на Западный Буг. Как уместно было бы эта три корпуса передать на Юго-западный фронт для достижения решительного успеха в Галиции!
Шлиффеновский рецепт двойных охватов — такова показная сторона Восточно-прусской операции. Отличная подготовка и использование условий театра, в частности железных дорог, правильно, последовательно развивающаяся операция, основанная на реальном положении вещей, определенная постановка задач — таковы несомненно положительные стороны германского командования. Но здесь нужно подчеркнуть, что убитые русские офицеры с неизменно находимыми на них приказами высшего командования и незашифрованные радио — такова привходящая сторона дела, которая весьма рискованную по существу операцию превратила в простую игру с открытыми картами противника. Все это сильно снижает поучительность всей операции в смысле вождения войск.
Положение 1-й и 2-й русских армий могло дать им полный успех при согласованном наступлении в пространстве и во времени. Так как со стороны командующего фронтом никакого согласования фактически не было, то 8-я германская армия, будучи сильнее каждой из русских армий порознь, была поставлена в исключительно благоприятные оперативные условия.
Перевозка 1-го германского корпуса через Кенигсберг могла через агентуру внушить командованию 1-й русской армии представление об отходе всей германской армии именно в Кенигсберг, так как последний был оборудован, как большая маневренная крепость. Этот вопрос должна была уточнить конная группа Хана Нахичеванского, но она жалась к пехоте и делала самые мизерные переходы; командование 1-й армии совершенно не руководило ею должным образом, ограничиваясь только теоретическими указаниями, а не требованием выполнения вполне определенных задач.
Если обратить внимание на местные условия в районе действий 2-й армии, то можно заметить, что поддержание связи между корпусами 2-й армии по фронту до крайности затруднялось большим количеством меридионально растянутых озер. Таким образом, живая связь была трудна, для проволочной — нехватило бы средств корпуса, а радио служило русским только во вред. Этим обстоятельством можно объяснить позднее получение Самсоновым донесения о неудачном бое 6-го корпуса в районе Бишофсбурга, открывшем правый фланг и тыл 2-й армии для ударов 1-го резервного и 17-го германского корпусов.
Переломным моментом, указавшим на опасность положения 2-й армии, был вечер 26 августа, когда на обоих флангах армии уже появились признаки назревания катастрофы.
День 27 августа при нерешительных успехах на фронте и поражении 1-го корпуса на левом фланге должен был заставить Самсонова начать отход уже 27 августа. Однако незнание общей обстановки, плохая работа 6-й и 15-й кавалерийских дивизий не [203] могших, в силу местных топографических условий, преодолеть сопротивление пограничной германской охраны, подкрепленной ландштурмом, настояния фронтового командования о быстрейшем продвижении вперед — все это завело Самсонова в оперативный тупик, в котором оказались два русских корпуса.
Германцы сами не ожидали успеха в операции против 2-й армии. Только предательские действия Ренненкампфа, ложные его донесения, оставление 2-й армии одинокой, вопреки первоначальному плану, при исключительно дурно поставленной штабной службе в смысле организации разведки и службы связи, привели 13-й и 15-й корпуса к катастрофе.
Германское командование, пользуясь промахами русских и зная их планы, однако не сумело оградить свои войска от частных поражений и таких рискованных положений, что «дурной исход операции» казался все время возможным начальнику штаба 8-й армии Людендорфу.
Влияние франко-русской конвенции на военные действия, происходившие на Западноевропейском театре
Операции русской армии совпадали по времени с Пограничным сражением на Западном театре, окончившимся крупной неудачей для французов, с последовавшим за ним очень неудачным отходом всех армий на Верхнюю Сомму и Уазу и далее на Сену. Это обстоятельство вызывало особую щепетильность к верности своим союзным обязательствам русского верховного командования, толкнувшего как 1-ю, так и 2-ю свои армии в Восточную Пруссию без законченной организации, без налаженных тылов и связи, т. е. при полной оперативной неготовности.
Тем не менее эта операция, благодаря устойчивости солдат и строевых командиров русской армии, проявленной на самих полях сражений, привела германцев к колебаниям и такой неуверенности в успехе, что пришлось срочно снять с французского фронта два корпуса, и именно с того фланга, который был решающим в последующее время в Марнской операции, т. е. из 2-й и 3-й армий, и перебросить их на помощь 8-й армии в Восточную Пруссию.
Трудно сказать, как бы окончилась Марна, если не последовало бы ослабления 2-й и 3-й германских армий, но мы из предыдущего знаем, что в самые напряженные дни Марны, 7 и 8 сентября, положение германцев в Сен-Гондских болотах и в промежутке между 2-й и 4-й армиями могло быть иным, чем оно было на самом деле, т. е. было бы более благоприятным для германцев, если бы в составе 2-й и 3-й армий остались посланные на восток корпуса. [204]