Выводы.

Относительно возможных выводов из событий японо-китайской войны, мы должны вперед оговориться, что война эта не дала ничего особенно нового в смысле значения существующих боевых элементов и способов употребления их в дело; она подтвердила лишь то, что было уже выработано опытами мирного времени и что могло дать тщательное изучение войны на море. Этим, однако, нисколько не умаляется важность изучения минувшей войны, так как мы таким образом приобретаем уверенность в правильности некоторых взглядов, выдержавших теперь суровый опыт войны{7}.

Сначала изложим ряд отдельных фактов, замеченных во время этой войны, а затем уже на основании их сделаем некоторые обобщения. Начнем с приготовлений к бою. Кроме возможного уменьшения количества дерева (о чем выше уже упоминалось), китайцы не надеялись на быструю подачу снарядов и зарядов, а потому имели большое их количество на готове под башнями. Там, где такие места не были защищены броней, борт был обложен мешками с песком [54] на 4 фута вышины и 3 фута толщины. Японцы сделали тоже самое, не смотря на лучшие приспособления для подачи, но была ли у них устроена временная защита — неизвестно. Последствием такого помещения снарядов был один случай, что на японском крейсере Matsuchima бомба попала в кучу сложенных снарядов и произошел страшный взрыв, от которого выбыло из строя около 80 человек.

Легкие стальные щиты на некоторых китайских судах были сняты, у японцев-же они оставались на месте, но после боя японцы тоже заявляли, что щиты эти скорее причинили вред, чем пользу. Позднее, во время перестрелки японского флота с китайскими батареями в Вей-ха-Вее, на крейсере Joschino снаряд попал в щит мелкой скорострелки, легко его пробил, разорвался внутри и вывел из строя 9 человек.

Во время боя одна из первых бомб, выпущенных японцами, попала в боевой марс броненосца Ting-Yen и перебила всех сигнальщиков. Однако, такой эффект получился только вследствие того, что бомба, пробив легкую стальную защиту, разорвалась внутри и если-бы этой защиты не было, она легко могла-бы пролететь благополучно, или вывести из строя только часть людей. Еще такой-же случай произошел на другом китайском судне, причем убит офицер, определявший расстояние и вся прислуга скорострелок, а самые скорострелки тоже были разбиты в дребезги.

Мачта была сбита только одна — на японской лодке Akagi. Вообще нужно сказать, что процени разбитых боевых марсов очень незначителен, так что нельзя считать их совершенно бесполезными, как утверждалось сейчас после окончания войны, но тонкие стальные щиты лучше снять{8}. На многих [55] судах все сигнальные фалы оказались перебитыми или сгоревшими. Это была слабая сторона флотов всех времен: адмирал Брюэс при Абукире и адмирал Вильнев при Трафальгаре с большим трудом делали сигналы после начала боя. Адмирал Нахимов в Синопском бою, восхищенный прекрасными маневрами корабля «Париж», под флагом адмирала Новосильского, не мог выразить ему своей благодарности, так как на корабле «Императрица Мария» все фалы до единого были перебиты.

Командир броненосца Chen-Yen, капитан Мак-Гиффин, советует поэтому помещать сигнальщиков под сильною броневою защитою; из броневой рубки сигналы могут передаваться им написанные крупно мелом на черной доске; сигнальные фалы большую часть своего пути должны идти внутри полой стальной мачты.

Как китайские, так и японские командиры почти совсем не пользовались броневыми рубками — даже на тех судах, где они достигали такой толщины, что представляли действительную защиту. Напротив, они старались даже держаться от них подальше, так как ударявшиеся в них снаряды грозили большою опасностью стоявшим близко людям.

Точно также, во время минных атак ни один из командиров японских миноносцев не воспользовался броневою рубкою, а все управляли действиями миноносца с палубы. Нам кажется, что такой образ действий вполне понятен. Запертый в узком, хотя-бы и хорошо защищенном пространстве, командир поневоле будет себя чувствовать стесненным. В броневой рубке будет вероятно находиться только офицер для передачи приказаний командира во все части корабля. Кроме того, броневая рубка будет только тогда представлять действительную защиту, если она неуязвима для снарядов орудий среднего калибра. Иначе она, как и тонкие щиты, будет служить не прикрытием, а западнею — по выражению капитана Мак-Гиффина. Представленная на чертеже 14 боевая рубка крейсера Tsi-Yen, весьма наглядно иллюстрирует эту мысль. Снаружи рубка совершенно цела, за исключением отверстия пробитого бомбой, а внутренность ее [56] превратилась в безобразную кучу и только вытекшая из под этой кучи лужа крови обнаружила, что там заключаются останки двух офицеров и рулевого. Очевидно, что бомба не произвела-бы такого разрушения, если бы броневой рубки вовсе не было.

Относительно определения расстояний с судов выяснилось, что на больших дистанциях японцы пользовались секстаном, при чем высоты неприятельского рангоута заранее были вычислены по фотографиям судов. На близких же дистанциях расстояние определялось пристрелкой из пушек Гочкиса с марса. Такой же способ употребляли японцы при бомбардировке укреплений Вей-ха-Вея, но тогда пристрелка производилась из 4,7-дюйм. орудий. Вообще же определение расстояний сильно хромало и хотя у японцев были дальномеры, но они остались ими недовольны; к сожалению, неизвестно какой системы были эти дальномеры.

В продолжении всей войны, на боевых судах не было ни одного случая повреждений машин, котлов, винтов и рулей (за исключением рулевых приводов), т.е. движущей вообще силы, да это и не является новостью, так как эта сила представляет наилучше защищенную часть корабля и такой же результат оказался во время междоусобной Американской войны, в Лисском сражении, в Чили и т. д.

Вот в этой-то неуязвимости движущей силы современный флот существенно разнится от гребных и парусных судов прежних времен. Тогда движущая сила состояла из весла, паруса и управлявшего ими человека; по самой сущности этих двигателей, для управления ими требовалось большое количество людей. Как двигатель, так и люди были наименее защищенными элементами на судах, а потому очень легко было им нанести повреждения: стоило перебить часть людей, сбить несколько важных рангоутных деревьев, чтобы сделать судно совершенно инертным и такие-же последствия производил пожар, легче всего истреблявший опять-таки двигательную силу.

Теперь вся движущая сила скрыта глубоко под водою, защищена броней, броневой палубой и углем. Благодаря [57] пару, управление движущей силой сравнительно очень легко и требует небольшого количества людей, которые почти все скрыты от выстрелов. Кроме того, пожар менее опасен теперь именно для движущей силы. Все сказанное приводит к тому, что в наше время весьма трудно во время боя определить — кто победитель и побежденный. В старину, лишившись раньше всего двигательной силы, корабль становился беспомощным и если он терял надежду быть вырученным своими, то он мог, для прекращения бесполезного кровопролития, спустить флаг. Теперь же, имея страшные потери в людях и артиллерии, охваченный пожаром, корабль сохраняет еще свою двигательную силу и может оставить место боя, а потому спуск флага будет явлением редким.

Таран, за исключением неудачной попытки крейсера Chi-Yen, не был употреблен во время этой войны. Как ни соблазнителен таранный удар (который несомненно есть самое верное средство для быстрого уничтожения противника), но морская история всех времен показывает, что надеяться на удачное таранение можно только тогда, когда противник лишен возможности — или двигаться, или управляться. Между тем, как было указано выше, именно теперь это будет случаться очень редко. К тому же в настоящее время судно, даже неподвижное, представляет большую опасность для таранящего, так как может обороняться от него минами.

Мины пускались в эту войну только с миноносцев, где собственно и есть главное место этого оружия, специально предназначенного для борьбы слабого против сильного. Дневная минная атака китайских миноносцев против крейсера Cakuo, в сражении при Ялу, была неудачна, но ночные атаки японских миноносцев в Вей-ха-Вее дали прекрасные результаты, хотя и далеко не такие, какие ожидались от них еще несколько лет тому назад, в период излишнего увлечения минами и этим еще раз подтвердили тот факт, что ночью или во время тумана, особенно против стоящих на якоре судов, мина является весьма [58] грозным оружием, не смотря на все предосторожности против мин.

Очень характерно, что из шести или семи японских миноносцев, находившихся под огнем скорострелок, только один вышел из строя, будучи лишен своего двигателя; остальные же оказались настолько невредимыми, что даже не имели при этом ни раненых, ни убитых. Японцы заявляют, что мины они выпускали при ходе 6–7 узлов и только из бортовых аппаратов, так как при стрельбе из носового аппарата нельзя было подходить близко: не было достаточно места для поворота после выстрела и кроме того, при морозе, некоторые носовые аппараты очень обмерзли.

С больших судов не было выпущено ни одной мины — во-первых потому, что расстояние между судами было для этого слишком велико, и во-вторых — существуют указания, что на китайских судах (вследствие опасения взрывов своих мин в аппаратах от сыпавшихся кругом снарядов), мины были — или выпущены в воду, или сняты их головные части и убраны вниз. Было ли что-либо подобное у японцев и вообще были ли у них мины в аппаратах, или под броневой палубой — неизвестно. Подобный факт, однако не следует признавать неожиданным. В некоторых исследованиях по морской тактике, авторы (особенно англичане и французы) отвергают значение надводных минных аппаратов, находя их более опасными для себя, нежели для противника. Ссылаясь на почти единогласное мнение по этому поводу своих сослуживцев, они требуют замены этих аппаратов подводными и если допускают надводные минные пушки, то только под толстой броневой защитой{9}. [59]

Толстая броня оказала в бою при Ялу гораздо лучшую защиту, чем предполагали о том в теории, так как 10– и 14-д. броня на больших китайских броненосцах не была ни разу пробита, хотя у японцев были орудия, которые могли ее пробивать. Самым интересным явлением этого специально артиллерийского боя оказалось то, что многочисленная скорострельная артиллерия средних калибров победила менее многочисленную артиллерию крупных калибров. Благодаря массе выпущенных японцами снарядов, они превратили в решето все небронированные надстройки, потопили два крейсера, а на остальных произвели своими бомбами пожары, с которыми китайцы справлялись с большим трудом.

С тех пор, как при Синопе в первый раз бомбические пушки сожгли деревянный флот, надо было иметь всегда в виду ту легкость, с которой производят пожар разрывные бомбы. Но не одни деревянные суда горели от таких бомб. Во всех войнах после 1861 года, в которых уже участвовали железные суда и броненосцы, они загорались очень часто, так как постоянно загромождались массою дерева. Изучение этих войн заставило г. Пойена (в сочинении: «Значение морской артиллерии на сражениях последнего времени») выразиться так еще 10 лет назад: «Все это показывает, что даже и при металлическом корпусе надо заботиться о доведении до минимума столярных работ, меблировки и вообще всех вещей из дерева или из других горючих материалов на современных судах».

Таким образом опасность в пожарном отношении современных судов нельзя считать чем-либо новым, доказанным лишь в сражении при Ялу; достаточно внимательно изучить историю флотов за последние 40 лет, чтобы легко придти к этому выводу. [60]

Также при Ялу выказалась необходимость отделять одно орудие от другого стальными переборками, чтобы ослабить действие массы осколков.

Мы уже упомянули в своем месте о существовании у японцев особых судов (транспорты-мастерские), хорошо снабженных средствами для исправления судов. Благодаря этим транспортам, японские суда через неделю после боя могли выйти в море, на что следует обратить особое внимание и выработать и создать такие транспорты в мирное время. Война эта показала, что в бою судовые шлюпки будут обращены в щепки; такая-же участь вероятно постигнет и миноноски, которыми снабжены первоклассные боевые суда. Имея-же в виду, что миноноски эти едва ли пригодны для действий в открытом море, а существуют преимущественно для прибрежных операций во время блокады и поисков по неприятельским берегам, то не лучше ли держать их тогда на особых быстроходных минных транспортах, которые в морском бою участвовать не будут?

Исторически выработался принцип, что — как в сухопутной, так и в морской войне — лучше нападать, чем обороняться. Применяя здесь этот принцип к морской войне вообще, мы сначала должны указать на возбуждающийся при этом такой вопрос: какую главную цель следует ставить себе при нападении — движущую ли силу неприятельского корабля, или его личный состав?

Вопрос этот поставлен уже очень давно. Например, в течение вековой борьбы за морское господство между англичанами и французами, первые всегда ставили себе целью уничтожать личный состав неприятеля, а вторые — движущую его силу. История показала, что правы были англичане. Избранный ими принцип оказывается еще более верным в настоящее время, так как мы уже объяснили выше, что движущая сила на судах защищена ныне гораздо лучше, чем прежде, а потому гораздо легче теперь достигнуть уничтожения личного судового состава, чем движущей судовой силы.

Дальнейшее развитие этого принципа наводит нас на [61] следующие соображения, касательно размещения тяжестей для увеличения боевой силы корабля. Положим, что имеется на судне некоторый свободный вес, который желательно передать в пользу усиления судовой артиллерии. Возникнет вопрос: в пользу каких калибров отдать преимущество? Если поставим себе главною целью разрушение движущей силы противника, то надо остановиться на более крупных калибрах, так как движущая судовая сила хорошо защищена. Но крупные калибры влекут за собою малое число орудий, стреляющих чрез большие промежутки времени и снаряды которых попадают очень редко в цель и при том, из попавших снарядов, очень немногие пробьют защиту движущей силы, как это было в сражении при Ялу. Для уничтожения же личного судового состава, таких редких попаданий будет совсем недостаточно. Для этой цели, напротив, большия орудия не пригодны, а лучше будет воспользоваться большим числом скорострельных орудий средних калибров. Китайская судовая артиллерия олицетворяла первую идею, а японская — вторую, и вновь, как и сто лет назад, вторая идея восторжествовала. Японцы прямо заявили, что их 12-дюйм. орудия были во время боя лишним грузом. Например, на крейсере Matsushima, вследствие очень незначительного повреждения гидравлического приспособления, большое орудие оказалось негодным, сделав во время боя всего три выстрела{10}.

На черте же 15 представлена часть небронированного борта броненосца Chen-Yen, превращенного снарядами почти в решето [62] и все-таки ни один снаряд не достиг до движущей силы судна и броненосец благополучно дошел до Порт-Артура.

Еще ярче выказалась живучесть движущей силы на броненосном крейсере Lai-Yen (черт. 16). Происшедший на нем сильный пожар уничтожил все дерево над броневой палубой; от сильного жара исковеркало все бимсы и все-же крейсер, без посторонней помощи, добрался до Порт-Артура.

Рассмотрим теперь с той же точки зрения (выгоды нападения перед защитой) тот факт, что, как китайцы, так и японцы имели запасы снарядов и зарядов около орудий. Можно ведь рассуждать так: нападение лучше защиты, а следовательно быстрый огонь с некоторым риском лучше медленного огня без этого риска; медленность огня, в особенности в первые моменты боя, может дать большее преимущество противнику, нежели выгода избежания риска.

Капитан американского флота Мэгэн сообщает, что, будучи на одном из иностранных судов, он узнал, что там, по боевой тревоге, около каждого скорострельного орудия кладется по 10 снарядов. На вопрос кап. Мэгэна: не рискованно ли это? — командир судна ответил: «да, но риск этот гораздо меньше риска, если противник будет стрелять быстрее меня». К этому мнению присоединяется и Мэгэн, обсуждая этот факт. Прав или не прав капитан Мэгэн и этот командир, но такое их мнение во всяком случае показывает, что быстрота подачи на современных судах еще оставляет желать многого. Поэтому, кораблестроителям следует приложить все свое старание, чтобы устранить этот недостаток, создав для каждого орудия свой погреб.

Большее число скорострельных орудий на судне не позволяет защитить их толстой броней, вследствие чего являются [63] щиты, очень скомпрометировавшие себя в японо-китайской войне. Но, во всяком случае, они олицетворяют собою идею защиты. Если-же смотреть на этот вопрос с точки зрения нападения, то нельзя не вспомнить здесь изречения знаменитого американского адмирала Фаррагута, который выразился так: «Самая лучшая защита против неприятеля — это хорошо направленный огонь». Действительно, для японцев огонь их скорострельной артиллерии послужил гораздо лучшей защитой, чем всевозможные щиты, так как, благодаря именно этому огню, китайцы плохо и редко стреляли и нанесли японцам сравнительно мало повреждений.

За последнее время, в виду того, что бомбы, начиненные сильно взрывчатыми составами, рвутся очень легко, начали покрывать весь борт очень легкой броней, спасавшей внутренность судна от осколков. Но теперь эти же бомбы выделывают таким образом, что они могут рваться и при большом сопротивлении, а потому и эта броня может оказаться бесполезною. Поэтому, если смысл имеет броня только достаточно толстая, чтобы защитить от снарядов скорострельных орудий средних калибров, не лучше ли будет, если уж такой брони поставить нельзя по всему борту, обратить этот вес на усиление скорострельной артиллерии, или в особенности для нас русских — на увеличение угольных запасов? По нашему географическому положению, уголь для наших судов, часто явится дороже золота. Он же увеличит защиту движущей силы, а артиллерия средних калибров и личный состав пусть защищают сами себя силою своего огня.

Теперь спрашивается, какой вывод можно сделать из 4-часового боя двух больших броненосцев против четырех крейсеров и одного небольшого броненосца?

Что, вообще выгоднее иметь для морской войны — броненосцы или крейсеры, зависит конечно от характера самой войны и едва ли этот вопрос может быть решен бесповоротно; характер войны в разных случаях и с разными странами может быть очень различный, да впрочем японо-китайская [64] война и не дает никакого материала для решения этого вопроса.

Но раз допускается возможность эскадренного боя, сражение при Ялу дает очень определенный ответ; но вопрос: какой тип более всего пригоден именно для эскадренного боя? Действительно, два броненосца, имея в общей сложности 15,000 тонн, устарелого типа, без скорострельной артиллерии, с плохим личным составом и при самых тяжелых обстоятельствах, с честью отбились от японцев, имевших в сложности на 400 тонн больше, прекрасно вооруженных и несравненно лучше управляемых. Очевидно, броненосец оказался сильнее крейсера и всегда будет именно в эскадренном бою занимать первое место. Если же китайские броненосцы имели бы новейшую броню и артиллерию и современную скорость, то конечно японцы были бы разбиты{11}.

Если мы обратим внимание, какие суда выбыли из строя у противников, мы увидим, что в большинстве это суда самые слабые, тихоходы и небольшого водоизмещения, а именно у китайцев: два крейсера и два судна без всякого боевого значения; у японцев — крейсер, старый корвет, коммерческий пароход и канонерская лодка. Отсюда вытекает, какую большую важность имеет однородность состава эскадры — слабые суда служат ей скорее помехой, нежели помощью и лучше их не присоединять к эскадрам, а употреблять для другой какой-либо службы. Еще что поражает в этой войне, это чрезвычайно плохая организация разведочной службы у обоих противников. Нами уже было обращено внимание на последствие этого при разборе общего хода войны, но не было указано, что, напр. перед боем при Ялу, ни китайцы, [65] ни японцы не имели высланных в море разведчиков. Именно благодаря этому, флоты совершенно неожиданно для себя оказались один перед другим. Между тем, если бы Тинг выслал разведчиков, он имел бы время вызвать из реки все свои суда и миноносцы и хорошенько выстроить свой строй. И хорошо еще, что вследствие ясной тихой погоды, он довольно рано заметил дым неприятеля; при других обстоятельствах и при другом угле, японцы могли бы появиться совершенно внезапно и Тинг не поспел бы даже поднять паров. Точно так же и японцам было бы гораздо выгоднее знать как можно раньше о местонахождении неприятеля. Они быть может успели бы напасть на китайцев, пока транспорты еще не вошли в реку.

Внезапность очень выгодная вещь на войне, но только тогда, когда один из противников совершенно сознательно появляется внезапно перед другим; тогда он действительно заручается перед ним важным моральным превосходством. Но если обе стороны совершенно неожиданно для себя сталкиваются друг с другом, то эго только дает широкий простор всяким случайностям, которые легко могут парализовать все преимущества более сильного и лучше организованного, а потому в принципе такой оборот дела для последнего будет невыгоден. Обе эскадры открыли друг друга по столбам дыма, обнаружившего их за десятки миль. Очень важно это иметь в виду и употреблять во время войны исключительно бездымный уголь, а лучше всего нефть, которая не даст дыма и значительно расширяет район действий.

Кроме скорострельной артиллерии, большое влияние на успех боя при Ялу имело — уменье совместного маневрирования, т.е. эволюции и скорость судов. Благодаря этому, японцы имели возможность сосредоточить против неприятеля превосходные силы в одном пункте, причем, находясь в строе, суда не путались, не заслонили своих от неприятеля и каждое судно могло развернуть всю силу своей артиллерии. Преимущество в скорости позволило маневрировать очень быстро и держаться на дистанции, предохранявшей японцев от неприятельских таранов и мин. Таким образом, [66] эволюции и скороходность явились могущественными средствами для сосредоточения сил, взаимной поддержки, подставления неприятелю своей сильной стороны и уклонения слабой, т.е. средствами для применения на деле основных принципов тактики{12}.

В заключение резюмирую свою главную мысль.

Японцы еще задолго до войны хорошо изучили своего противника, в момент объявления войны были к ней совершенно готовы и во время войны располагали, как лучшим боевым материалом, так и лучшим личным составом. Китайцы своего противника не знали, к войне готовы не были, боевой материал оказался у них устаревшим, а личный состав — крайне неумелым.

Кажется вполне довольно причин, чтобы объяснить разгром китайцев. Но, именно вследствие ничтожности китайцев, мог пройти незамеченным недостаток японцев — притом очень важный — это пренебрежение основными законами войны на море и мог получиться вывод, что и без соблюдения этих законов можно иметь успех и против другого, более искусного противника.

Поэтому, цель моих сообщений была, не увлекаясь грандиозными успехами японцев, показать как эти успехи могли быть парализованы, если бы противник воспользовался ошибками японцев и насколько успехи эти могли быть еще важнее, если бы к своим бесспорным достоинствам японцы присовокупили более широкое понимание законов морской войны.