Вклад рыбаков
В первые же часы войны капитаны находящихся в море рыболовных судов — некоторые из них были за сотни миль от берега — получили радиограмму: «Следовать в порт, в пути быть готовыми ко всему».
В Мурманском рыбном порту, у причалов судоремонтных заводов началось переоборудование мирных траулеров: их укомплектовывали военными специалистами, вооружали и передавали Северному флоту. Оставшиеся траулеры отправлялись в тыл, в Архангельск.
Но прошли первые недели, и стало ясно, что война затягивается, надо возобновлять рыбный промысел в северных морях. Рыба нужна была фронту, Северному флоту, жителям Мурманска и области. Ветераны тралового флота, старые капитаны И. Н. Демидов, Г. С. Форощук, В. Н. Буряк, Я. А. Мошников вызвались начать промысел в военных условиях и возглавили это дело. Но промышлять рыбу в войну было чрезвычайно сложно. Все исправные траулеры влились в состав Военно-Морского Флота. Остались суда-калеки (их было 17), на которых и в мирное время в море боялись выйти. Нужно было их отремонтировать, подготовить для лова рыбы.
Вторая сложность заключалась в том, что почти все опытные и здоровые рыбаки ушли воевать. Нужно было учить рыбацкому промыслу подростков и женщин. В траловый флот вернулись старые рыбаки, ушедшие в канун войны на пенсию.
Когда началась война, старый капитан, ветеран Мурманска Осип Егорович Кононов написал члену Политбюро ЦК ВКП(б) А. И. Микояну, которого знал еще по довоенным временам, когда Анастас Иванович был наркомом пищевой промышленности и часто приезжал в Мурманск: «Уважаемый тов. Микоян! Я, беспартийный рыбак, старый [106] помор, капитан с 25-летним стажем, не могу стоять в стороне во время ожесточенной драки с Гитлером. Для драки я уже, пожалуй, не гожусь, но на мостике стоять еще могу и не забыл стахановскую работу. Прошу разрешить мне вернуться во флот. Готов плавать и ловить рыбу на любом пароходе. Известный Вам по Мурманску О. Е. Кононов».
Заняв место на капитанском мостике, Осип Егорович не щадил себя ни в море, ни на берегу. Его траулер ходил в самые опасные квадраты Баренцева моря, не раз встречался с подводными лодками и самолетами врага, но всегда доставлял в Мурманск полные трюмы трески. О. Е. Кононов и умер на капитанском мостике, во время очередного рейса, на боевом посту.
Мурманским рыбакам пришлось в корне пересмотреть систему рыболовного промысла: уходить в море и ловить рыбу ночью, чтобы не выследил враг; промышлять в туман и непогоду, в те часы, когда нет немецких самолетов. Приходилось работать по 16–18 часов в сутки, ибо матросы-рыбаки и тралили, и обрабатывали добычу, и дежурили у зенитных пулеметов, и наблюдали за морем: нет ли мин, не режет ли волну перископ подводной лодки.
Николай Григорьевич Дементьев, ходивший в море старшим механиком на траулере «Дзержинский», вспоминал: «Больше всего нас донимала темнота. Представляете, каково было вести судно, когда не светил ни один маяк! И на самом траулере тоже, конечно, не было ни огонька (маскировка!). К примеру, спускаем трал. Двое матросов с палками становятся у центральных роликов. Одна палка — на один ваер, другая — на другой. Проходит «марка» — палка вздрагивает в руке. Так и определяли — сколько же вытравлено ваеров».
Поначалу рыбаки думали обойтись бассейном Белого моря — как-никак внутреннее море, врагу туда проникнуть труднее. И в августе 1941 г. туда пошли промышлять два траулера — «Ким» и «Абрек». Но Белое море не оправдало надежд — рыбы не было. Пришлось траловый флот вновь перебазировать на Мурманск, а треску ловить в восточной и юго-восточной части Баренцева моря.
Обстановка вынудила ловить рыбу не там, где обычно промышляли до войны, где знали глубины и течения, были уверены в наличии косяков. Ограничивались небольшими уловами вблизи берега. Учились ловить рыбу на свой страх и риск: без промысловой разведки и советов наставников, без радиосвязи (иначе враги запеленгуют и потопят). [107]
Неимоверно трудные условия промысла и первые жертвы (погиб РТ-8 «Сельдь») не испугали и не остановили рыбаков. Экипаж траулера «Семга» под командованием И. Е. Кононова (брат О. Е. Кононова) за последние месяцы 1941 г. выловил почти 6 тысяч центнеров рыбы, команда РТ-61 «Водник» под руководством Г. С. Форощука — 4,6 тысячи центнеров. Всего за военный период 1941 г. траулеры Мурманска добыли 50 тысяч центнеров рыбы{60}.
Одним из первых освоил промысел в условиях войны экипаж РТ-2 «Ерш» под командованием Василия Николаевича Буряка. Этот траулер приходил в порт с полными трюмами трески. Но как-то у причала Мурманского порта во время налета вражеских самолетов одна из бомб угодила прямо в судно. Она пробила палубу и борт, осколками ранило двух матросов. Через полгода, когда траулер восстановили и он был готов идти в море, осколки бомб снова изрешетили его корпус, воздушной волной повредило надстройки. Снова начался ремонт...
И такое в траловом флоте случалось часто. Вот еще один пример.
Траулер «Кашалот» готовился к выходу в море. Пока капитан Я. А. Мошников оформлял на берегу документы, начался воздушный налет. Судно спешно, без капитана, по приказу начальника порта стало отходить на внешний рейд. И все же уйти от бомб не удалось: пять человек было убито, семь — ранено, воздушной волной снесло все с палубы. Качался длительный ремонт, ибо работали ночами, а днем отстаивались под скалами Абрам-мыса.
Враг ожесточенно бомбил Кольский залив. Два траулера — РТ-7 «Семга» и РТ-61 «Водник» — погибли 4 апреля 1942 г. от его бомб прямо у причала. Атакованные авиацией врага, погиб РТ-15 «Засольщик», затонул РТ-28 «Камбала». И этот печальный реестр можно продолжить...
Особенно тяжелыми для рыбаков Мурманска стали первая военная зима и лето сорок второго года. В январе 1942 г. вражеская субмарина торпедировала РТ-69 «Енисей». Только шторм и пурга позволили экипажу погибшего траулера под командованием капитана В. М. Маевского на шлюпках уйти от преследования и добраться до берега.
О том, в каких условиях вели промысел мурманские рыбаки, говорят рейсовые донесения капитанов:
«В апреле 1942 года траулер «Ким» в течение одного [108] рейса пять раз подвергался обстрелу фашистских самолетов».
«3 октября 1942 года траулер «Смена» встретил в море четыре плавающие мины»{61}.
Сколько неприятных минут и даже часов промысла было связано с этими минами, сколько тревоги и риска! Рыбаки внимательно следили за морем, стремясь заметить «плавающую смерть». Но ее и днем-то, в штиль трудно увидеть, а каково в шторм, ночью?
Если судно идет порожняком, можно легко разойтись с миной, а если за кормой полный трал, то приходилось расстреливать ее или обезвреживать. А были случаи и сложнее.
Однажды на РТ-37 выбирали трал. Промышляли моряки в тот раз успешно — все радовались хорошим уловам. И вдруг крик — даже не крик, а вопль тралмейстера: «Стой! Стой!!!» Остановив лебедку, все бросились к тому месту, где находился перепуганный моряк. За кормой, над водой, в сверкающем клубке рыбы, виднелась глянцево-серая поверхность большого шара. Мина! Пришедший в себя тралмейстер вынул из ножен финку и, нагнувшись над кормой, стал потихоньку обрезать трал. Как ни жаль рыбы, жизнь была дороже.
В первый год войны в силу ряда обстоятельств рыбакам тралфлота было разрешено промышлять всего в 12 квадратах моря, что составляло один процент довоенной площади лова. В 1942 г. площадь промысла по просьбе рыбаков увеличили до 38, а в 1943 г. — до 65 квадратов{62}. Если вначале на промысле траулеры держались разрозненно, то потом стали собираться небольшими группами, чтобы в случае нападения противника помочь друг другу.
Ремонтную базу для рыболовных судов пришлось создавать в войну заново, так как судоремонтный завод стал обслуживать военный флот. Подыскивали, оборудовали и утепляли помещения, восстанавливали брошенные станки, подбирали кадры. Только приступили было к ремонту судов, как в декабре 1941 г. во время бомбардировки пострадал токарный участок, сгорели соседние помещения. После этого решили судоремонтные мастерские рассредоточить. Часть [109] оборудования оставили на старом месте, на территории рыбного порта, а другую — отправили на западную сторону залива. Рассчитывали: если немцы выведут из строя одну мастерскую, то другая все же будет работать.
Утром 30 июня 1942 г. в механический цех судоверфи попало сразу четыре бомбы. Большую часть крыши словно ветром сдуло, многих ранило. Но уже через час после налета сверху натянули брезент и станки заработали вновь. Прораб А. П. Избицкий вспоминал:
— Здания цехов, покрытые серой маскировочной окраской, погрузились в темноту, окна были замаскированы. Повсюду воронки от зажигательных бомб. Повреждены тамбуры цехов. На крышах заплаты: заделаны пробоины от прямого попадания бомб. Бомбежки не прекращались. Работающие не уходили домой целыми сутками.
К тому же не хватало специалистов, на ходу создавались комплексные бригады, в которых трубопроводчик помогал слесарю, цементировщик — трубопроводчику. В таких условиях в войну судоремонтники тралфлота восстановили 35 мотоботов и 14 парусников.
Напряженный, самоотверженный труд коллектива получил высокую оценку Родины: судоремонтникам на вечное хранение вручено Красное знамя Наркомата обороны, многие труженики предприятия отмечены государственными наградами.
Отличились на трудовом фронте в годы войны очень многие — целые коллективы бригад, цехов. Своим поистине ударным трудом прославили родное предприятие токари В. А. Виноградов, В. Ф. Силуянов, фрезеровщик В. А. Комаров, мастер Г. Е. Коптев и другие.
С августа 1941 г. угольная база рыбного порта стала снабжать топливом корабли Северного флота. До войны уголь грузили с помощью ручных тачек: на загрузку траулера в среднем уходило 20 часов. Теперь эти темпы не могли устраивать — на базе поставили транспортеры, гусеничные и железнодорожные краны. Сроки погрузки топлива сократились в пять pas.
В начале 1942 г. выяснилось, что в Мурманске кончился уголь для рыбопромысловых судов. Как быть? Просить взаймы не у кого: у железнодорожников угля тоже не было, они перешли на дрова. У Северного флота? На эту просьбу язык не поворачивался. И тут один из старых капитанов подсказал, что на угольной базе при бункеровке в мирное время куски угля падали в воду. Проверили, — действительно, там было немало этого добра. На одном из траулеров к [110] стреле приладили грейфер и начали выбирать уголь. Так достали со дна залива 3 тысячи тонн. 13 рейсов сделали траулеры на этом топливе, выловили свыше 100 тысяч центнеров рыбы.
Часть добытой рыбы передали войскам Карельского фронта и Северному флоту, а часть в январе 1942 г. мурманчане послали в осажденный Ленинград. В первом эшелоне ленинградцам отправили тысячу центнеров соленой трески, 520 центнеров сельди, 370 центнеров семги и 7,5 тонны рыбьего жира.
Самоотверженно трудились на судах тралфлота и предприятиях берегового обслуживания мурманские женщины. Имена матросов Ольги Макеевой и Таисии Печенкиной, радисток Анастасии Безменовой и Ольги Корниенко, штурмана Анны Музыка вписаны золотыми буквами в историю военного Мурманска. А вот еще три женские судьбы мурманского лихолетья.
С первых дней войны, не желая эвакуироваться, попросилась на работу в море Мария Аношко. Сначала плавала коком на «Енисее». После того как траулер погиб от торпеды, о чем рассказывалось выше, Мария еле живая добралась до берега. Казалось, столько страху натерпелась и от подводных пиратов, и от немецких самолетов, и от мин, и от морозов с ветром, что больше в море — ни-ни. Но нет, Подлечившись, Мария вновь направилась на промысел — на этот раз ее зачислили на старенькую «Камбалу». И этот траулер вскоре затонул от вражеской бомбы — опять бушующее море, спасение и лечение. После небольшой паузы Аношко вновь отправилась в море, и опять бомбежка, и опять гибель судна — РТ-103 «Победа». И в третий раз — очень редко так случалось на войне — девушку спасли.
Мужественно вела себя в море радистка А. И. Таничева. В самом начале войны на траулер РТ-32 «Кумжа» напали эсминцы врага и стали расстреливать прямой наводкой. Экипаж пытался спасти судно, хотя в борту зияли огромные пробоины, снарядами снесло мачту и трубу. Рыбаки тушили пожар, боцман о матросами накладывали пластырь, а тяжело раненная и истекающая кровью радистка не отходила от аппаратуры, держала связь. После выздоровления Таничева снова ушла в плавание и вновь десятки раз подвергалась опасности.
На маленьком мотоботе «Лебедь» ходила мотористкой Анна Устиновская. Мотобот делал челночные рейсы на [111] Рыбачий. Туда везли снаряды, патроны, бомбы, мины, бензин, продукты. Обратно переправляли раненых. За «Лебедем», как и за другими судами, постоянно охотились фашистские стервятники. И тут многое зависело от скорости судна, от работы мотора. И Анна не подводила, не раз спасала бот от неминуемой, казалось бы, гибели. При одном воздушном налете судно получило тяжелые повреждения. Спасая его от гибели, мотористка вместе со всей командой накладывала пластырь и была тяжело ранена. За мужество, проявленное в бою, ее наградили орденом Красной Звезды.
Самоотверженно работали мурманчанки и на берегу. Они шили спецодежду, белье, рукавицы для рыбаков, грузили на траулеры уголь, соль, лед, продукты. Когда понадобились новые тралы и нужно было создать сетевязальную мастерскую (старое здание сгорело от бомбы), в спортзале ДМО собрали 13 сетевязальщиц. Отыскивали их по всему городу, так как большинство специалистов по вязке сетей либо эвакуировались, либо делали маскировочные сети для армии и флота. Но уже через неделю был сделан первый небольшой трал, а дальше дело пошло веселее. К концу 1942 г. мастерицы — а их уже было более сорока — перебрались в просторное помещение в здании морского техникума. Правда, оно было полуразрушено, но ничего — подремонтировали и стали вязать. Вскоре возникло новое затруднение: кончились запасы прядена — сырья, из которого вязали тралы. Ленинград, до войны снабжавший тралфлот пряденом, находился в блокаде, а архангельскую фабрику немцы сожгли. Тогда собрали со всего побережья старые тралы и сети, распороли их и стали сшивать по-новому.
5 февраля 1942 г. бюро Мурманского обкома партии в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О переводе флота рыбной промышленности на военизированную службу» приняло решение о военизации тралового флота, рыбного порта, мехмастерских. В составе Мурманской базы военизированного тралового флота были созданы четыре дивизиона. Первый дивизион — 18 траулеров и сейнеров — ловил рыбу в открытом море, второй — мотоботы и парусники — вел прибрежный промысел и обслуживал акваторию Кольского залива, третий — военно-транспортный — занимался перевозками людей и грузов, четвертый — выполнял специальные задания. На каждый траулер установили 2 пулемета, экипаж получил 15 винтовок, 3 пистолета [112] и 18 глубинных бомб. Рыбаки шутили! «На всех хватает — кому винтовка, а кому глубинная бомба».
Большую помощь армейским и флотским частям оказывал военно-транспортный дивизион, созданный из состава вспомогательного флота, из мотоботов, парусников и барж, известных морякам под названием «мелкая посуда». Небольшие суденышки перевозили из Мурманска к мысу Мишуков (к дороге на Западную Лицу), в Екатерининскую гавань (к Полярному), в Озерко и Эйна-губу (на Рыбачьем) пополнение, вооружение, боеприпасы, горючее, фураж, продовольствие и даже дрова. Хватало грузов и на обратный путь — чаще всего раненых и больных. Редкий рейс проходил без бомбежки и артобстрелов.
Вот выписка из вахтенного журнала мотобота «Зенит» за один, в принципе-то обычный, день — 23 апреля 1942 г.:
«1 ч 00 мин. Свернули в бухту Озерко и попали под обстрел вражеской артиллерии...
2 ч 00 мин. Ошвартовались у причала. Артогонь прекратился. Судну причинены небольшие повреждения...
12 ч 30 мин. Выгрузка закончена. Стоим у причала в ожидании темноты.
13 ч 15 мин. Вражеская артиллерия снова начала обстрел. Нанесены повреждения второй шлюпке правого борта, разбило два стекла в рулевой рубке, оборвало радиоантенну, повредило такелаж. Команда в сохранности...
17 ч 30 мин. Вражеская артиллерия снова начала артобстрел».
Но продолжим рассказ о делах рыбаков, добившихся в 1943 г. значительных успехов. Они выловили трески и окуня в три раза больше, чем в предыдущем году. По полтора-два годовых задания дали траулеры РТ-34 «Дзержинский», РТ-17 «Ким», РТ-37 «Палтус». Стабильно работал экипаж РТ-2 «Ерш». По словам капитана В. Н. Буряка, один из обычных рейсов проходил так. Трал находился за бортом. Вахта занималась уборкой рыбы. Часть экипажа отдыхала. В это время послышался гул приближающегося самолета. Люди по боевой тревоге быстро заняли свои посты, приготовившись к отражению атаки. Бомбы, сброшенные бомбардировщиком, упали в 30–40 метрах от траулера. Убедившись в безрезультатности бомбовой атаки, вражеский летчик стал обстреливать судно из пулемета.
А вот другой случай, о котором в октябре 1943 г. поведала газета «Комсомольская правда». Траулер РТ-103 «Победа» ловил треску неподалеку от берега, Несколько раз «мессершмитты», возвращавшиеся с боевых заданий, на [113] бреющем полете обстреливали одинокое судно из пулеметов. После боевой тревоги все шло заведенным порядком, промысел продолжался. Но чуяло сердце капитана Г. С. Попова, что стервятники в покое их не оставят. И точно. На следующий день на рассвете налетела группа самолетов. Трал вытащить не успели, и маневрирование было ограниченным. Одна из бомб попала в правый борт, разворотила угольные бункера, сделала огромную пробоину. Георгий Сергеевич организовал спасательные работы, но все было напрасно. Судно утонуло, погибла часть экипажа. Такой дорогой ценой доставалась мурманчанам рыба.
А вот какие эпизоды промысловой работы регистрировались в судовых журналах.
РТ-37 «Палтус» (капитан Г. С. Форощук): «15 февраля 1943 года. В 15 ч 30 мин шли с тралом, налетели два вражеских самолета, сбросили бомбы, упавшие в шести метрах по носу... В 16 ч 40 мин налетели 4 вражеских самолета, сбросили 7 бомб, упавших в 3–4 метрах от корабля. По самолетам был открыт огонь из пулеметов, после чего они ушли».
РТ-17 «Ким»: «1 августа 1943 года. Находясь в открытом море (приводятся координаты. — А. К.), подвергся нападению двух самолетов «Юнкерс-88». Встретили врага огнем зенитного орудия и пулеметов. Воздушная атака отбита».
10 ноября 1943 г. весь рыбацкий Мурманск собрался на торжественный митинг: за успехи на промысле, за трудовой героизм траловому флоту вручалось переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны. Десятки рыбаков были отмечены наградами и премиями.
В 1944 г., когда началось наступление Советской Армии на всех фронтах, газета «Полярная правда» опубликовала письмо рыбаков с РТ-312 «Абрек» (капитан В. В. Падорин): «Во флоте можно и следует возродить движение «тридцатитысячников», начатое еще до войны. Мы можем и должны принять на себя новые повышенные обязательства. Наш экипаж единодушно обязуется в 1944 году добыть не менее 30 тысяч центнеров рыбы... На промысле будем действовать, как действуют наши братья-фронтовики на линии огня!»
В Мурманском траловом флоте развернулось широкое соревнование, которое принесло отрадные результаты. Инициаторы почина рыбаки «Абрека» выловили за год 31,6 тысячи центнеров, траулер «Иртыш» — 34 тысячи, «Чайка» и [114] «Акула» — по 36 тысяч, а РТ-2 «Ерш» добыл за год более 38 тысяч центнеров.
В канун 27-й годовщины Великого Октября капитанам «Ерша» и «Чайки» — Василию Николаевичу Буряку и Михаилу Васильевичу Титову, которые первыми достигли довоенных уловов, присвоили звание лучших командиров тралового флота. В Книгу почета тралового флота занесли имена передовиков этих траулеров: матроса Г. П. Савченко, кочегара Д. З. Михайлова, рыбмастера М. П. Кириллова.
Рыбаки Мурманска за первые три года войны дали стране, армии и флоту 850 тысяч центнеров рыбы, 3,6 миллиона банок консервов, 7500 центнеров рыбьего жира. Траловый флот продолжал расти: если в 1943 г. в нем было 19 траулеров, то в 1944 г. — 29. Северный флот получал новые тральщики и возвращал суда траловому флоту.
А условия промысла продолжали оставаться тяжелыми. Вот только несколько эпизодов, показывающих героизм и мужество мурманских рыбаков на заключительном этапе войны.
8 июля 1944 г. на переходе из Мурманска в район промысла впередсмотрящий РТ-18 «Профинтерн» заметил вражескую подводную лодку. Траулер не ретировался, а, наоборот, быстро пошел к месту, где только что видели перископ. Экипаж начал сбрасывать глубинные бомбы и сорвал атаку субмарины. Промысел продолжался. В другой раз РТ-18 атаковали вражеские самолеты. Одна бомба попала в судно и, не взорвавшись, застряла в обшивке корпуса. Находясь ежеминутно под угрозой взрыва, экипаж привел траулер в Мурманск, где бомбу удалось обезвредить.
В те же летние дни 1944 г. РТ-55 «Кета» встретился в открытом море с тремя плававшими одна возле другой минами. Если раньше рыбаки попросту уходили от них подобру-поздорову, то с конца сорок третьего года старались уничтожить «рогатую смерть», чтобы уберечь от бед другие корабли. И эти три мины расстреляли из кормового орудия.
А вот случай, происшедший с РТ-14. Траулер шел на промысел под берегом — так в ясный день вроде надежнее. Матрос Дмитрий Панков, наблюдавший за морем и воздухом, первым услышал занудный гул самолета. Фашист выскочил из-за сопки и, обстреляв траулер, тут же ушел в сторону берега. Все это продолжалось не больше полутора-двух минут. Но палуба рыболовного судна была изрешечена, а самое главное — лопнули паропроводы. Д. И. Панков получил три ранения, кочегару С. Я. Кнестяпину перебило руку. [115]
В обычных условиях надо было бы возвратиться в Мурманск, сделать ремонт, но это означало бы срыв задания. Да и честь траулера была бы подорвана, а ее держали высоко. Посоветовались: можно ли справиться с ремонтом своими силами? Механики взялись устранить повреждения без посторонней помощи, раненых сдали на возвращавшийся в Мурманск траулер. И рейс продолжался.
Но война есть война, и счет жертвам рос. На дно Баренцева моря ушли более 30 траулеров, многие со всем экипажем. В годы войны (кроме вышеназванных) погибли РТ-3 «Красноармеец», РТ-5 «Краб», РТ-76 «Астрахань» и Другие.
Только через двадцать лет после войны стали известны обстоятельства гибели мурманского траулера РТ-52 «Сом», бесследно исчезнувшего в море в самом конце 1944 года. Оказалось, что РТ-52 торпедировала немецкая подводная лодка и из всего экипажа в живых остался один человек — артиллерист В. А. Дремин, прикомандированный для обслуживания зенитной установки. Вот что он рассказал о том последнем рейсе:
«Мы покинули порт 24 декабря. После ужина свободные от вахты моряки, в том числе и я, остались в кают-компании. В десятом часу тишину рванул короткий гудок. Мы вскочили с мест, и в следующее мгновение взрыв потряс траулер, погас свет. Я ударился о переборку и упал. В суматохе еле выбрался на палубу. Капитанский мостик и радиорубка были — снесены. Корма вздернулась вверх, корабль валился на правый борт. Мелькнула мысль: спустить шлюпку. Но от нее остались одни обломки.
Не знаю, как оказался в ледяной воде. Очнулся и увидел спасательный круг. Уцепился за него, оглянулся. Траулер уже исчез»{63}.
На траулере «Сом» погиб один из лучших капитанов Мурманского тралового флота Константин Прокофьевич Хохлин. Помор, потомственный рыбак — он стал капитаном в годы первой пятилетки, — К. П. Хохлин отлично знал Баренцево море, умел находить в нем рыбные косяки, пользовался большим уважением среди товарищей.
Гибель траулера «Сом» и его экипажа еще более трагична тем, что для большинства мурманчан война окончилась — враг в Заполярье был разгромлен в октябре 1944 года. Но на море война продолжалась. [116]