На морских рубежах
Северный флот с первых дней войны защищал Мурманское побережье, полуострова Рыбачий и Средний, обеспечивал внутренние и внешние перевозки, активно действовал на морских коммуникациях врага, оказывал всяческую поддержку приморскому флангу 14-й армии.
Командующий флотом А. Г. Головко вспоминал: «Когда было получено официальное сообщение о начале войны, в моем кабинете находились член Военного совета А. А. Николаев, начальник штаба флота С. Г. Кучеров, начальник управления политической пропаганды Н. А. Торик. Не помню, кому пришла мысль спросить о возрасте присутствующих, но выяснилось, что среди нас нет никого старше тридцати пяти лет и ни один из нас не имеет опыта управления флотом в военное время на таком обширном и трудном морском театре. В этот момент — так показалось мне тогда — мы прочли в глазах друг друга невысказанное вслух: по-настоящему осознанное беспокойство за все, что нам было поручено возглавлять и за что мы с тех пор больше, чем когда-либо, должны были ежечасно, ежеминутно в самых тяжелых условиях держать ответ»{29}.
Противник создал на Севере особую военно-морскую группу «Норд» в целях нарушения советского судоходства в Баренцевом море и обеспечения своих перевозок в порты Киркенес, Линахамари и Петсамо. Были здесь и надводные силы, и подводные лодки, и морская авиация. Для выполнения задач на Северном морском театре военных действий германское командование выделило вспомогательный крейсер, 8 эскадренных миноносцев и миноносцев, 4 подводные лодки, 6 сторожевых кораблей, 2 минных заградителя, 20 тральщиков и катеров. О силах Северного флота уже говорилось. Таким образом, соотношение и на море в начальном [50] периоде войны было в пользу противника, за исключением подводных лодок. И тем не менее германское командование скоро поняло, что в северных водах невозможно завоевать господство с такими силами, и стало их наращивать.
Начавшиеся бомбардировки Мурманска, Полярного и Кольского залива поставили вопрос о рассредоточении кораблей флота. А. Г. Головко на заседании Военного совета говорил, что в Кольском заливе скопилось до 35 транспортных судов, около 40 рыболовных траулеров и 80 мотоботов — большая часть Мурманского торгового и рыболовного флота. Держать всю эту массу необходимых стране судов под угрозой вражеского десанта и под ударами немецкой авиации, которая усиливает налеты, нельзя. Надо уводить их.
Вопрос куда был ясен — на восток, в Архангельск, а вот как — оказался сложнее, так как Северный флот не мог дать достаточного количества боевых кораблей для сопровождения и защиты от германских пиратов в Баренцевом море. Решили отправлять торговые пароходы и старые рыболовные траулеры в Белое море поодиночке, «проталкивать» их в часы туманов, низкой облачности. Конечно, это было рискованно, но иного выхода не нашли.
Начало Великой Отечественной войны застало в Мурманске два самых крупных ледокола арктического флота — «Ленин» (капитан Н. И. Храмцов) и «Сталин» (капитан П. А. Пономарев). Они готовились к мирной навигации, ремонтировались и снаряжались для рейса в Ледовитый океан. Противник знал об этих ледоколах, и летчики получили приказ «уничтожить их в западне». Уже 23 июня 1941 г. на ледоколы посыпались бомбы. Особенно охотились фашисты за вторым ледоколом, который был построен перед самой войной. Одна из бомб, нацеленная на судно, взорвалась в нескольких метрах за кормой. Ледоколы пришлось срочно отвести от пирсов судоремонтного завода и поставить в разных, прикрытых скалами местах залива, под защиту зенитных батарей. И все равно гитлеровцы продолжали бомбардировки. 17 июля на ледоколы налетели сразу 20 самолетов. Но ремонтные работы продолжались, и в августе ледоколы благополучно ушли на трассу Ледовитого океана.
Помимо чисто военных задач у командования Северного флота было много других хлопот. И одной из первых была эвакуация. В дневнике А. Г. Головко за 24 июня 1941 г. читаем: «Продолжаем эвакуацию семей военнослужащих, в [51] первую очередь из расположения армейских частей на Рыбачьем и Среднем. Хорошо, что до начала войны успели вывезти много детворы на юг, как обычно в летнее время, — теперь легче вывозить остальных детей. Легче — не то слово. Правильнее — скорее. Ибо война не ждет. Несмотря на плохую погоду, фашистские самолеты гоняются за буксирами и катерами»{30}.
Требовалось как можно быстрее завершить ремонт боевых кораблей, в первую очередь эсминцев. Корабли ремонтировались на мурманских заводах, и Военный совет флота просил мурманчан ускорить их выход в море.
Остро стояла в повестке дня проблема горючего. А. Г. Головко вспоминал: «В первые дни войны тыл флота, возглавляемый Н. П. Дубровиным, разыскивал топливо всюду — у Морфлота, у рыбаков и железнодорожников... В прифронтовых условиях (от Мурманска до переднего края лишь 50 километров) нелегко снабжать корабли, авиацию и береговую оборону флота. Надо было под огнем артиллерии и авиации противника доставлять боеприпасы и продовольствие на Рыбачий и Средний... Приходилось также обеспечивать топливом и частично продовольствием корабли союзников, эскортирующие конвои... В самом Мурманске — на разгрузке и погрузке, на заводах и в мастерских люди трудились беззаветно. Никто не жаловался на трудности, хотя их было очень много. Все работали не покладая рук по суткам»{31}.
В первые же часы войны одна из береговых батарей Северного флота, располагавшаяся на полуострове Средний, вступила в бой и подбила тральщик противника. Через несколько дней эта же, 221-я батарея (командир старший лейтенант П. Ф. Космачев) потопила еще один корабль врага. О победах артиллеристов Северного флота неоднократно сообщало Совинформбюро.
Из утреннего сообщения 13 июля 1941 г.: «Энская береговая батарея Северного флота занесла в журнал боевых действий запись о двух подбитых и двух затопленных вражеских кораблях. Первым испробовал силу советских дальнобойных орудий финский торпедный катер. Орудийный наводчик Антонов вторым снарядом попал в торпедный аппарат катера. Катер взорвался. Батарея потопила также [52] германский транспорт, намеревавшийся ночью высадить десант на советский остров Н. Два раза вражеские корабли пытались бомбить военные объекты, охраняемые батареей. Оба раза корабли противника, получив тяжелые повреждения, поворачивали обратно».
Из вечернего сообщения 21 июля 1941 г.: «Береговая батарея старшего лейтенанта Космачева обнаружила вражеский транспорт и открыла артиллерийский огонь. Фашистский корабль загорелся и на полном ходу выбросился на скалу. Вслед за транспортом краснофлотцы этой батареи потопили катер и тральщик противника»{32}.
Береговые батареи Северного флота, державшие под прицелом морскую дорогу к Линахамари и Петсамо, стали бельмом на глазу у фашистов. Это была артерия, питающая их части, дававшая сталелитейной промышленности никель. Гитлеровцы били по батареям из дальнобойных орудий, бомбили и обстреливали с самолетов. Но флотские артиллеристы сражались, несмотря на тяжелые потери, топили немецкие суда.
Вступили в бой и главные силы флота. 29 июня артиллерия эсминца «Куйбышев» поддержала пехоту 135-го стрелкового полка. 30 июня, после отхода сухопутных частей к полуострову Средний, когда возникла угроза прорыва вражеских войск на север, к Рыбачьему для оказания помощи подразделениям 23-го укрепрайона в Мотовский залив пришли уже два эсминца — «Куйбышев» и «Урицкий» в сопровождении малых охотников. Они усилили артиллерийским огнем оборону, нанесли ощутимый урон противнику, морально поддержали пехоту.
Артиллерийский обстрел с кораблей Северного флота в тот день длился около трех часов. Две батареи противника были разгромлены, несколько групп вражеских войск рассеяны. Когда в небе появились самолеты с крестами и начали атаковать эсминцы, те отошли с позиций Корректировщиков с берега снимал «МО-121», рулевым на котором служил мурманчанин Борис Векшин. На маленький корабль обрушили удары 18 бомбардировщиков врага, вода вокруг охотника кипела от взрывов. А приказ — вывезти корректировщиков оставался в силе. Люди были сняты с берега и корабль спасен во многом благодаря искусству рулевого, удостоенного за этот бой ордена Красного Знамени. [53]
Контр-адмирал А. Г. Головко с первого дня войны поддерживал постоянную связь с Мурманском, со штабом 14-й армии. Когда В. А. Фролов в первых числах июля попросил оказать помощь живой силой, Военный совет Северного флота принял решение о формировании добровольческих отрядов морской пехоты. Десанты, высаженные флотом в тылу противника, наступавшего на Мурманск, оказали неоценимую помощь войскам 14-й армии. Боевая деятельность краснофлотских отрядов на суше (их общая численность превышала 10 тысяч человек) во многом определила перелом в ходе военных действий в Заполярье.
В составе отрядов морской пехоты было много северян, в первую очередь мурманчан. Когда над городом нависла смертельная опасность, они подали командованию рапорты с просьбой отправить их на защиту родного города. И дрались отчаянно, подтверждая на Севере мысль Леонида Соболева, вынесенную писателем с Черноморского флота: один моряк — просто моряк, два моряка — взвод, три моряка — рота, а четыре — батальон.
Июль 1941 г. был нелегким месяцем для флота. А. Г. Головко писал: «Похоже на то, что нападение стаей на одиночные, более слабые или вовсе безоружные суда окончательно избрано противником как тактика для действий на Северном морском театре. Это подтверждает сегодняшняя история с гидрографическим судном «Меридиан»...»{33} А произошло вот что: маленькое суденышко водоизмещением всего 300 тонн окружили четыре немецких эсминца и стали расстреливать. Погибли 46 человек, в их числе эвакуированные женщины и дети.
Но был урон и более значительный. 20 июля Северный флот потерял эсминец «Стремительный», стоявший в Екатерининской гавани. Случилось это так. Внезапно со стороны солнца появились 11 вражеских бомбардировщиков. Их заметили, но поздно — стервятники успели сбросить бомбы. Эскадренный миноносец затонул, погибло более 120 человек, находившихся на его борту. Все произошло в течение буквально считанных минут и стало тяжелым ударом для надводных сил флота. После этого командующий флотом отдал приказ частям противовоздушной обороны и кораблям, стоявшим в Полярном, быть в постоянной боевой готовности к отражению атак вражеских самолетов. [54]
С первых часов войны героически сражались в заполярном небе авиаторы Северного флота. Уже 24 июня 1941 г. командир эскадрильи 72-го смешанного авиаполка старший лейтенант Борис Сафонов сбил над Кольским заливом вражеский самолет.
В тот день летчики эскадрильи Б. Ф. Сафонова дежурили у самолетов. И вдруг боевая тревога, приказ о вылете на перехват вражеских бомбардировщиков. Сафонов поднялся первым, взял курс и уже через несколько минут увидел вражеские самолеты. Их пилоты, не ввязываясь в бой, сбросили бомбы на пустынные сопки и повернули на запад.
Через некоторое время над аэродромом появился фашистский разведчик — «Хейнкель-111». Командир эскадрильи тут же взлетел на И-16, стал заходить со стороны солнца: «Только бы не упустить гада, не потерять его в облаках!» Сокращая дистанцию и внимательно осматривая горизонт — нет ли другой опасности, Сафонов ловил фашиста в прицел, успокаивал себя: «Еще рано, надо подойти поближе». Но вот палец нажал на гашетку — пулеметная очередь настигла самолет со свастикой. Тот стал падать вниз, к морю. Сафонов проследил, как вражеская машина затонула, после чего повернул к родному аэродрому под Мурманском. «Первый, но не последний!» — сказал тогда Б. Ф. Сафонов. И летчик-североморец сдержал слово.
Через несколько дней старший лейтенант Сафонов встретил в воздухе, неподалеку от Мурманска, «раму» — так советские солдаты окрестили вражеский самолет-разведчик — и разделался с ней. «Рама» упала в болото и взорвалась.
17 июля Сафонову пришлось вести бой с 13 «юнкерсами», и, пока подоспели на помощь друзья, Сафонов сбил одного фашиста. Но и на фюзеляже сафоновского истребителя появилось немало пробоин от осколков и пуль. Наземные специалисты быстро заделали их, отважный сокол снова взлетел в небо.
Защищая Мурманск, базы флота, поддерживая сухопутные войска и охраняя перевозки по морю, советские летчики не уходили в «глухую» оборону. Они бомбили фашистские аэродромы в Норвегии и суда на рейде Киркенеса, совершали налеты на военно-воздушную базу противника в Луостари, действовали, как говорят сейчас, на полный радиус.
Авиация Северного флота активно участвовала в отражении сентябрьского наступления врага на Мурманск. [55]
15 сентября разгорелись два боя, вошедшие в историю северной авиации. В одном из них семерка истребителей под командованием капитана Бориса Сафонова вступила в схватку с 52 самолетами противника. Несмотря на многократное преимущество, враг был обращен в бегство. Он потерял 13 машин, три из них сбил Сафонов. Отличились в этом бою еще два летчика — А. А. Коваленко и В. П. Покровский.
Авиаторы Северного флота за три месяца войны сбили в воздушных боях более ста фашистских самолетов, из них половину уничтожила сафоновская эскадрилья. 16 вражеских машин было на счету ее командира. В сентябре 1941 г. Б. Ф. Сафонову — первому летчику на флоте — было присвоено звание Героя Советского Союза.
С каждым днем все активнее становились военные действия в Баренцевом море, особенно в прибрежных водах на участке от Рыбачьего до мыса Святой Нос.
13 июля 1941 г. совершил героический подвиг сторожевой корабль Северного флота — «Пассат». В начале войны он был мобилизован из состава Мурманского тралового флота. Из мурманчан сформировали экипаж. Командир старший лейтенант В. Л. Окуневич плавал раньше на траулере капитаном, военный комиссар старший политрук А. И. Вяткин работал редактором «Полярной правды», минер П. Г. Фищук был до войны рыбмастером, многие члены экипажа плавали в Мурманском тралфлоте матросами.
Командование приказало «Пассату» сопровождать два траулера из Мурманска до Иоканги. Но в море у острова Харлов небольшой караван подкараулили гитлеровцы. Окуневич тотчас приказал капитанам безоружных судов с пассажирами на борту идти к берегу, а сам, поставив дымзавесу, принял бой, хотя силы были несопоставимы — две пушки небронированного сторожевика и мощная артиллерия трех миноносцев типа «Редер». И все же комендоры «Пассата» сумели повредить корабль врага, но вскоре загорелся сам сторожевик. Один снаряд срезал трубу, второй разорвался в машинном отделении. Корабль стал тонуть, один за другим гибли моряки, но кормовое 45-миллиметровое орудие продолжало вести огонь. Так и ушел «Пассат» в воду — со стреляющим до последней секунды орудием и непобежденным экипажем, из которого спаслись лишь два человека.
10 августа, находясь в дозоре неподалеку от входа в [56] Кольский залив, смело вступил в бой с эсминцами противника сторожевой корабль «Туман». Этот подвиг небольшого советского корабля описан многократно, но есть смысл привести самое первое свидетельство этого факта, опубликованное в североморском сборнике «Слава бесстрашным» в 1941 году. В тумане ранней заполярной осени, говорится в сборнике, показались внезапно силуэты трех вражеских миноносцев. Фашистские пираты открыли огонь изо всех орудий. Один из снарядов перебил шток кормового флага. Это увидел лейтенант М. М. Буков. Он скомандовал: «Поднять флаг!» Комсомолец К. Д. Семенов установил новый флагшток и начал было поднимать флаг, но осколком его ранило в правую руку. Семенов не выронил флага. Полотнище принял подоспевший краснофлотец К. В. Блинов, и через секунду над кормой реял Военно-морской флаг СССР.
Сторожевой корабль «Туман» (командир старший лейтенант Л. А. Шестаков, военком — политрук П. Н. Стрельник) повторил подвиг легендарного крейсера «Варяг» — не спустил перед врагом флага.
Этот широко известный исторический факт следует дополнить важной деталью: до войны «Туман» был рыболовным траулером, он ловил рыбу в составе тралового флота, порт приписки — Мурманск. Назывался корабль тогда РТ-10 «Лебедка». Та самая «Лебедка», что выступила инициатором стахановских рейсов на Мурмане. А в начале войны траулер переоборудовали, вооружили и передали Северному флоту. Большая часть экипажа «Тумана» до войны работала в Мурманске, некоторые оставшиеся в живых участники поединка сторожевика с немецкими миноносцами вернулись в Мурманск после победы.
И еще один яркий боевой эпизод первого периода военных действий на море. Сторожевой корабль «Бриз» (до войны РТ-64 «Северный полюс»), командиром которого был мурманчанин В. А. Киреев, осенью 1941 г. таранил немецкую подводную лодку. Произошло это, по рассказу командира, так:
«В 6 часов 15 минут наблюдавший за морем и воздухом старшина второй статьи т. Чижов заметил оправа силуэт корабля... Перед нами находился противник.
— Огонь по цели прямой наводкой, — раздалась команда.
Из четырех выпущенных носовой пушкой снарядов два накрыли вражескую лодку... Траулер, развив предельный ход, быстро сближался с подводным пиратом. Coзрело решение — покончить с лодкой таранным ударом. Зная крепость [57] корпуса траулеров отечественной постройки, я ни на минуту не опасался за корабль.
Прошло не более четырех минут с тех пор, как мы заметили силуэт вражеского корабля, а форштевень траулера уже врезался в корпус подводной лодки...»{34}.
Смело и мужественно сражался экипаж еще одного мурманского траулера — РТ-29 «Киров» (в войну именовался «ТЩ-38»). Его командиром был капитан-лейтенант К. Л. Бурков. Опытный промысловик стал замечательным боевым командиром. Однажды в море на тральщик налетело 17 бомбардировщиков. Один за другим они заходили с южной стороны и сбрасывали свой смертоносный груз. Маневрируя в султанах взрывов, экипаж не только уводил корабль из-под бомб, но и сам вел ожесточенный огонь оо стервятникам. Один самолет врага в том бою нашел себе могилу на дне Баренцева моря.
Сотни мурманчан входили в экипажи многих других кораблей Северного флота. На торпедных катерах, этих небольших, но быстроходных и маневренных кораблях, служили А. А. Безгин, С. Е. Едемский, С. Г. Краев, А. Я. Маклаков, А. И. Малыгин, С. С. Полторацкий, И. М. Титов и другие.
Здесь надо сказать, что до войны высказывалось мнение, будто торпедные катера не могут использоваться на Северном флоте из-за постоянной непогоды, высокой волны в море и удаленности баз. Но жизнь показала иное. Торпедные катера совершили немало дерзких атак и потопили много судов врага. Быстроходные корабли стали грозой для фашистов. Они организовывали засады на маршрутах следования транспортов, вели «свободную охоту» в открытом море.
В начале сентября 1941 г. воздушная разведка сообщила, что вражеский транспорт водоизмещением 8000 тонн под охраной боевых кораблей направляется в Петсамо. Навстречу вышли два советских торпедных катера под командованием капитан-лейтенанта А. А. Куксенко. Приглушив моторы, на малом ходу, они незаметно прошли мимо вражеских береговых батарей. У входа в залив катера приблизились к берегу и под его прикрытием стали ждать появления судов. Вскоре на фоне небосклона обозначились силуэты кораблей охранения. А когда показались транспорт [58] и сторожевой корабль, советские катера устремились им навстречу и в рассчитанное мгновение пустили торпеды. Транспорт и сторожевик пошли ко дну.
Ударной силой Северного флота были, как уже говорилось, подводные лодки. В первый же день войны три подводные лодки вышли в море, и в середине июля подводники открыли боевой счет. 14 июля подводная лодка «Щ-402» (командир старший лейтенант Н. Г. Столбов) потопила у вражеских берегов транспорт, а через несколько часов «Щ-401» под командованием капитан-лейтенанта А. Е. Моисеева уничтожила тральщик противника.
Мурманчане узнали о победе «Щ-402» из сообщения Совинформбюро: «Энская подводная лодка Северного флота под командованием старшего лейтенанта Столбова проникла в фашистскую гавань и атаковала транспорт водоизмещением 6000 тонн. Торпедист Мельников двумя торпедами взорвал вражеское судно. Подводная лодка благополучно вернулась на свою базу»{35}.
Успешно действовали на коммуникациях врага и крейсерские лодки. 12 сентября «К-2», находясь в водах противника у мыса Харбакен, обнаружила вражеский транспорт водоизмещением в 6 тысяч тонн, груженный военным снаряжением. Командир подводной лодки капитан 3 ранга В. П. Уткин и командир дивизиона капитан 2 ранга М. И. Гаджиев приняли решение потопить транспорт артиллерийским огнем. После нескольких выстрелов вражеский корабль загорелся и пошел ко дну.
На входе в родную гавань по инициативе лейтенанта З. М. Арванова лодка дала холостой выстрел из носового орудия, известив североморцев о первой победе. Произошло это в 19 часов 19 сентября и с тех пор вошло в традицию: подводные лодки при подходе к базе делали столько выстрелов, сколько было потоплено судов и кораблей.
О нелегком ратном труде североморских подводников может рассказать дневник командира БЧ-5 подводной лодки «Д-3» В. Челюбеева. Вот несколько выдержек из этого дневника, ставшего документом войны.
«Август 1941 года. Сегодня мы открыли наш счет по уничтожению фашистов... Подбитый «фокке-вульф» разбился о скалы.
Сентябрь 1941 года. Сегодня утопили второй корабль — большой танкер... [59]
Октябрь 1941 года. После обеда вахтенный командир, осматривая горизонт, увидел большой транспорт, а впереди миноносец. Атаковали, услышали два взрыва — торпеды пришли в цель.
Сегодня попали в самое неприятное положение для подводной лодки. Застряли в сетях. Рыбацкие это были сети или специальные — не знаю, но хуже не придумаешь...»
Уже летом и осенью 1941 г. подводные лодки Северного флота стали грозной силой на морском театре военных действий. Они срывали снабжение германских войск — топили фашистские транспорты. Подводники отправили на морское дно пароход, который должен был доставить егерям зимнее обмундирование и полушубки — «летняя» кампания явно затягивалась. Командир «К-22» капитан 2 ранга В. Н. Котельников, на чьем счету был транспорт более чем с двадцатью тысячами полушубков, говорил: «Пусть попляшут на морозе. Ведь мы не звали их в гости».
Подводные лодки уничтожили несколько судов, доставлявших из Финляндии никелевую руду, в которой так остро нуждалась танковая промышленность Германии. Ощутимым ударом по военной экономике фашистского рейха являлась гибель транспортов, перевозивших и железорудное сырье. В кампанию 1941–1942 гг. Северный флот потопил 70 вражеских кораблей и судов. Значительная часть их была отправлена на дно подводниками. «Малютки», «щуки» и «катюши» успешно применяли не только торпеды и мины, но и артиллерию, они прорывались во вражеские гавани и топили суда у причалов.
О героизме и мужестве подводников М. И. Гаджиева, И. А. Колышкина, В. Г. Старикова, И. И. Фисановича уже в первый период обороны Севера хорошо знали мурманчане, о них часто писала газета «Полярная правда». Магомет Имадутдинович Гаджиев, сын солнечного Дагестана, пришедший во флот по комсомольской путевке, являясь командиром дивизиона «катюш», не засиживался в штабе. Он постоянно был в море, пересаживался с лодки на лодку, учил командиров находить правильное решение в самой сложной ситуации. Подводники удивлялись хладнокровию и самообладанию комдива, его выдержке и терпению.
Иван Александрович Колышкин, командир второго «щучьего» дивизиона, был ветераном Северного флота: он прибыл в Мурманск в 1933 г. командиром торпедной группы подводной лодки «Д-1». В предвоенные годы Колышкин хорошо изучил театр будущих военных действий и теперь передавал свой богатый опыт другим командирам. В первый [60] боевой поход он ушел 22 июня, и с тех пор его практически не видели на берегу. На флоте ходила легенда, что врагу никогда не потопить лодку, на которой находится комдив 2. Легенду конкретизировала примета: все дело, мол, в шапке Колышкина. И Иван Александрович махнул рукой на легкое суеверие подводников, но ни летом, ни зимой не снимал своей черной каракулевой шапки с большим «крабом»...
Из подводных лодок типа «М» первой отличилась «М-172» под командованием капитан-лейтенанта И. И. Фисановича. 21 августа 1941 г. лодка в подводном состоянии проникла во вражеский порт Линахамари и торпедировала транспорт. На следующий день она торпедировала еще одно судно, следовавшее из Киркенеса в Петсамо. 13 сентября в Линахамари проникла «М-171» капитан-лейтенанта В. Г. Старикова, а 26 сентября — «М-174» капитан-лейтенанта Н. Е. Егорова.
Сравнительно недавно переизданы воспоминания В. Г. Старикова, в которых подробно рассказывается о «малютках» Северного флота. Первые лодки этого типа были построены в тридцатые годы и предназначались для неглубоких внутренних морей. Подводное водоизмещение корабля 250 тонн (для примера вспомним — водоизмещение крейсерской лодки тогда исчислялось полутора тысячами тонн), дальность плавания — 1800 миль (под водой — 100), скорость хода: надводная — 13 узлов, подводная — 8 узлов. Команда насчитывала 18–20 человек, на лодке имелось два торпедных аппарата. Нелегко было служить на «малютках», еще тяжелее воевать. Но дивизион «малюток», которым командовал капитан 3 ранга Н. И. Морозов, проявлял исключительную смелость, дерзость, находчивость.
О характере, командирских качествах и нравственном облике подводников военных лет можно судить по капитан-лейтенанту И. И. Фисановичу, командиру «малютки».
И. И. Фисанович был не только командиром, но выполнял и функции комиссара лодки. В 1943 г. в журнале «Агитатор» была напечатана его статья, где автор писал, что необходимость руководить политработой на лодке никогда не ощущалась им как какая-то дополнительная нагрузка. Наоборот, подчеркивал он, политработа входит в жизнь неотъемлемой частью боевой подготовки.
Фисанович любил литературу, историю, вел летопись «М-172», советовался с писателем В. А. Кавериным по поводу эпиграфа к одной из глав: «Храброе сердце и исправное оружие — лучшая защита государства» (слова Петра I). [61] Ветераны-подводники любили и пели песню, написанную И. И. Фисановичем:
Отважный офицер не дожил до Дня Победы, но память о нем вечна. В комнате боевой славы подводников Северного флота хранится письмо жены командира «М-172» Елены Андреевны Фисанович. В нем такие строки: «У каждого из погибших, вероятно, есть на земле сердце, которое помнит его твердо, — и в нем живет мертвый». Память о И. И. Фисановиче в сердцах всех северян.
Уже к концу 1941 г. североморцы перешли от позиционного метода использования подводных лодок к более совершенному методу крейсерства в ограниченных районах и к залповой стрельбе с временным интервалом, повышающей вероятность поражения цели. В 1941 г. подводные лодки Северного флота потопили 32 транспорта и танкера, груженных топливом, никелевой и железной рудой, войсками и военными материалами, и несколько боевых кораблей.
Родина высоко оценила подвиги североморцев-подводников. 17 января 1942 г. звания Героя Советского Союза был удостоен И. А. Колышкин. Он стал первым подводником страны, кому это высокое звание присвоили в годы Великой Отечественной войны. В апреле 1942 г. подводным лодкам «Д-3», «К-22», «М-171» — первым в Военно-Морском Флоте СССР — присвоено звание гвардейских. Героями Советского Союза стали Н. А. Лунин, В. Г. Стариков и И. И. Фисанович.
Боевая деятельность подводников, да и всех североморцев, защищавших морские подступы к Мурманску, была сопряжена с постоянной смертельной опасностью. Вот только два случая, которые произошли весной 1942 года. [62]
Подводная лодка «М-176» (командир капитан-лейтенант И. Л. Бондаревич) обнаружила вражескую субмарину, шедшую в надводном положении. Сначала советская, затем германская лодки срочно погрузились. В течение часа командиры кораблей стремились занять выгодную позицию для атаки. Шла, можно сказать, дуэль мастерства, интуиции, нервов. Первым не выдержал противник и пустил торпеду. Промах, очевидно, вывел его из себя: ведь он знал пеленг на советскую лодку! В течение 20 минут гитлеровцы израсходовали весь боезапас, не причинив «М-176» и малейшего вреда. А секрет был в том, что после каждого пуска противником торпеды И. Л. Бондаревич изменял глубину погружения лодки. Сам он, имея на борту только две штатные торпеды, не мог пускать их на авось. На исходе третьего часа, когда гитлеровцы, обманутые тишиной, решили всплыть, чтобы уточнить обстановку или по какой-то другой причине, их настиг неотвратимый удар.
В апреле 1942 г. далеко от родной базы на мине подорвалась «Щ-421». Лодка получила повреждения и не могла погружаться, больше того — лишилась хода. Положение — хуже не придумаешь. Командир корабля поставил в известность командование флота и стал ожидать помощи. И она пришла: «К-22» сняла со «щуки» весь экипаж и потопила ее торпедой. Последними перед этим сошли с нее комдив И. А. Колышкин и командир корабля Ф. А. Видяев.
В 1942 г. Северный флот понес значительные потери в подводных силах: погибло 9 лодок. В мае 1942 г. совершил свой последний, двенадцатый по счету, поход на вражеские коммуникации командир дивизиона капитан 2 ранга Магомет Гаджиев на «К-23», которой командовал капитан 3 ранга Л. С. Потапов. Подводная лодка обнаружила у Окс-фиорда конвой в составе транспорта и двух сторожевиков. Транспорт был потоплен, но после атаки на лодку обрушились десятки глубинных бомб, которые повредили бортовые цистерны, На поверхность моря стал выходить соляр, из-за демаскирующего масляного пятна не было смысла оставаться под водой. Лодка всплыла и продолжала бой в надводном положении, потопив и оба сторожевых корабля. Тогда гитлеровцы бросили на поврежденную лодку авиацию, послали вдогонку корабли. Подводники сражались до конца и погибли как герои...
В первый период обороны Мурманска перед Северным флотом стоял целый ряд сложных задач. Нужно было оказывать помощь сухопутным войскам, обезопасить Мурманск и Полярное с моря. Требовалось срочно усилить береговую [63] оборону — недавнее вторжение горных егерей в Норвегию с моря напоминало об этом. Предстояло еще больше активизировать действия сил флота на коммуникациях противника, перейти к более широким наступательным операциям. Надо было организовать охрану судов с оборудованием и эвакуированными, отправлявшимися на восток — в Архангельск и Дудинку. И еще одна важная задача стояла перед флотом — организовать оперативную разведку, чтобы вовремя узнавать о планах противника и своевременно принимать контрмеры. Нельзя было откладывать на второй план и такие задачи, как охрана водного района морских баз, своих коммуникаций, отработка взаимодействия с 14-й армией, с армейской авиацией, с союзниками.
Как известно, правительства Великобритании и Соединенных Штатов Америки вскоре после вероломного нападения Германии на Советский Союз выступили в поддержку СССР, что не оправдало расчеты фашистского руководства Германии на международную изоляцию России. И. В. Сталин уже в первых посланиях главе английского правительства У. Черчиллю поставил вопрос об открытии второго фронта. И в качестве возможного района вторжения называлась Северная Европа.
И. В. Сталин писал 18 июля 1941 года:
«...военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика)...
Еще легче создать фронт на Севере. Здесь потребуются только действия английских морских и воздушных сил без высадки войскового десанта, без высадки артиллерии. В этой операции примут участие советские сухопутные, морские и авиационные силы»{36}.
Но союзники не торопились. Соединенные Штаты Америки и Англия долго изучали проблему открытия второго фронта. Для этого в Мурманске и Полярном расположилась военно-морская миссия, в СССР приезжал министр иностранных дел Великобритании Антони Иден.
А. Иден прибыл в Мурманск 12 декабря 1941 г. на крейсере «Кент». В открытом море его встретили военные корабли [64] Северного флота, и в их сопровождении английский крейсер вошел в Кольский залив. И. М. Майский, посол СССР в Великобритании, сопровождавший Идена в этой поездке, писал: «Над морем висела густая пелена тумана, которой мы радовались: она прикрывала «Кент» от немецкой авиации, расположенной тут же, недалеко от Мурманска, по ту сторону фронта»{37}.
В Мурманске гостям из Великобритании рассказали о военной обстановке на Севере, о расширявшихся контактах между союзниками. В мурманских госпиталях уже лечились моряки и летчики Англии, подобранные в море. Советские руководители поблагодарили англичан за помощь в эвакуации советских горняков со Шпицбергена. Налаживался контакт между военными моряками — вскоре в Кольском заливе стали базироваться две подводные лодки англичан, союзные корабли заправлялись в Мурманске топливом, рядом с советским авиационным полком под Мурманском расположилось английское крыло (так называлось авиационное подразделение ВВС Великобритании).
По случаю приезда А. Идена в Мурманске состоялся военный парад. Когда министр обходил строй почетного караула, оглядывая ряды и всматриваясь в лица мужественных защитников Заполярья, одетых в добротные полушубки и обутых в теплые сапоги, он сказал сопровождающим:
— Если у русских все солдаты — такие же молодцы, то у Гитлера ничего не выйдет.
Здесь, в Мурманске, застала Идена весть о контрнаступлении советских войск под Москвой.
Вернувшись из Москвы в Лондон — а возвращались англичане вновь через Мурманск, — А. Иден выступил по британскому радио, где сказал, что господин Геббельс не раз заявлял, будто немцы разрушили и уничтожили Мурманскую дорогу, но это неправда, ибо Иден сам по ней ехал и удостоверился, что дорога в полном порядке. (Вопрос о Мурманской железной дороге встал не случайно — наступила зима, закрывался Архангельский порт, все грузы должны были идти через Мурманск, и англичан заботил вопрос: а не попадут ли их грузы в руки врага?)
Первый конвой о военными грузами от союзников прибыл в Мурманск в середине января 1942 года. С этого времени Северному флоту было вменено в обязанность встречать союзные конвои у 20-го градуса восточной долготы и [65] сопровождать транспорты к Мурманску. Гитлеровцы к тому времени сосредоточили в Северной Норвегии крупные силы надводного и подводного флота, морской авиации и, как только разведка обнаруживала союзные конвои, обрушивали на них всю силу торпедного, артиллерийского и бомбового (авиационного) огня. Наиболее опасный участок на пути из Англии и США к Мурманску лежал между Северной Норвегией и островом Медвежий. Именно здесь германские пираты чаще всего подкарауливали союзные и советские транспорты. Именно здесь на море разыгрывались трагедии.
Но в целом оборона Мурманска с моря становилась все надежнее. С июня 1941 г. по июнь 1942 г. Северным флотом было потоплено 135 судов противника и уничтожено 412 самолетов. За 1941–1942 гг. североморские летчики совершили около 27 тысяч самолето-вылетов большую часть из них — для поддержки сухопутных сил. За это время они потопили 10 вражеских транспортов.
В 1942 г. стало несомненным, что сухопутная линия Карельского фронта на приморском крыле окончательно стабилизировалась и противнику нечего надеяться на захват Мурманска и Кольского залива. Начался перелом и на морском театре военных действий. Благодаря совместным активным действиям разнородных сил флота на коммуникациях противника удалось нарушить снабжение приморской группировки немецко-фашистских войск. Флотская авиация завоевывала господство в воздухе не только над базами флота, но и на вражеских коммуникациях, где успешно стали действовать штурмовики и торпедоносцы. [66]