От Титовки до Западной Лицы
Весна сорок первого года в Мурманске выдалась ранней и теплой. В марте — почти весь месяц! — было безоблачно, и многие мурманчане, уходя на лыжах за сопки, пытались в безветренных местах, за скалами, обращенными крутыми боками к югу, загорать. В апреле непогода несколько утихомирила пыл северян, но настроение у них по-прежнему оставалось весенним, предотпускным.
Не ведали мурманчане, что в Берлине и в немецких штабах название их города, как десятков других советских городов, уже давно фигурирует на страницах секретных военных документов, упоминается на разного рода совещаниях в гитлеровском окружении. В дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф. Гальдера за декабрь 1940 г. — июнь 1941 г. Мурманск упоминается неоднократно.
16 января 1941 г. Гальдер записал: «Об условиях в районе Петсамо — Мурманск (май: мучительный бич — комары)». 1 февраля: «Мурманск. В порту сосредоточено 500 русских рыболовных судов...» 17 марта на совещании у Гитлера обсуждался вопрос о посылке на Север двух горно-стрелковых дивизий, чтобы не допустить «высадки и закрепления англичан в Мурманске, а также использования противником пролива, ведущего в Белое море»{15}.
Гитлеровское командование придавало важное значение захвату Мурманска по ряду причин. Во-первых, это был незамерзающий порт на севере Европы, связанный железной дорогой с Ленинградом; во-вторых, Мурманск занимал важное военно-стратегическое положение: рядом с ним находились основные базы военно-морского флота и отсюда начинался Северный морской путь; в-третьих, Мурманск [25] являлся центром богатого края с крупной рыбной, лесной, судоремонтной, горно-химической, медно-никелевой и энергетической промышленностью. Больше всего из природных богатств фашистов интересовал никель, без которого нельзя было выплавлять высокопрочную сталь.
Лишь несколько мурманских руководителей знали истинное и тревожное положение вещей, да и то, по-видимому, не полностью, а лишь на своем участке работы. Больше всего неприятных известий скапливалось у генерал-майора К. Р. Синилова, начальника войск Мурманского пограничного округа. Еще в 1940 г., когда Германия напала на Норвегию и часть населения северной области страны — Финмаркена перешла границу СССР и попросила убежища, Кузьма Романович понял: накатывается новая опасность. Норвежские беженцы рассказали ему, какие горно-егерские части захватывали Нарвик и Тромсё, как шли бои в горах и на море. А потом пошли сообщения с пограничных застав — на сопредельной стороне большое оживление, гудят моторы, видны десятки бивуаков, строятся дороги.
Начальник войск Мурманского пограничного округа докладывал в Москву, что в связи с вводом германских войск в Финляндию реваншистские элементы последней, в особенности финская военщина, «воспрянули духом», резко усилили антисоветскую агитацию внутри своей страны, а разведывательные органы активизировали работу по засылке в СССР шпионов и диверсантов... Распространяются слухи о том, что Германия после завладения некоторыми территориями на Западе начнет войну против СССР, которая будет непродолжительной, быстрой.
Ветеран пограничных войск Н. И. Волков, служивший весной 1941 г. на 5-й заставе 100-го погранотряда, вспоминал, что каждый день приходили сведения о подозрительном шуме за кордоном, о видимых перемещениях войск, о нарушениях воздушных рубежей.
— Одновременно, — дополнял Волков, — мы получили сообщение о том, что на острове у входа в Петсамский залив немцы установили наблюдательный пункт и концентрируют плавсредства. Фашисты что-то затевали.
Еще в первомайские праздники 1941 г. в Мурманск пришло сообщение, что на участке 6-й погранзаставы захвачены два лазутчика. В бою, при задержании, они были ранены. На допросе один из нарушителей границы нагло заявил: «Недолго вы нас продержите. Скоро мы завоюем у вас Север». [26]
Доложив об этом в Москву, начальник войск Мурманского пограничного округа генерал-майор К. Р. Синилов поехал в обком партии, к первому секретарю Максиму Ивановичу Старостину. Вскоре прибыли командующие 14-й армией генерал-лейтенант В. А. Фролов и Северным флотом контр-адмирал А. Г. Головко. Валериан Александрович Фролов подробно доложил о боевой подготовке 14-й и 52-й стрелковых дивизий, высказал мнение, что неплохо бы войска выдвинуть к границе западнее Мурманска, Арсений Григорьевич Головко рассказал о тревогах моряков: в Баренцевом море появилось много неопознанных объектов, в их числе подводных лодок, скрывающих свою государственную принадлежность.
Командование 14-й армии и Северного флота понимало, что война не за горами, что противник постарается в первую очередь захватить Мурманск. Хорошо чувствовал это и первый секретарь Мурманского обкома и горкома ВКП(б) Максим Иванович Старостин. Имея большой опыт военной службы и партийной работы — он служил на Дальнем Востоке, потом учился в Военно-инженерной академии, работал в отделе административных органов Центрального Комитета партии, — М. И. Старостин видел, что немало сделано по укреплению обороноспособности северо-западных рубежей СССР. Но, как никто другой, он понимал, что сделать надо значительно больше. Строительство долговременных огневых точек на границе только развернулось. Доты получились надежные, но их было мало — всего 15, да и прикрывали они только северный участок границы около реки Титовка. Дорога до границы еще не дошла, поэтому все перевозки в Титовку осуществлялись морем. А главное — у границы было мало развернуто войск.
В середине июня 1941 г. в Мурманск прибыл командующий Ленинградским военным округом генерал-лейтенант М. М. Попов. Ознакомившись в штабе 14-й армии с обстановкой, встретившись со Старостиным, он поехал в войска и побывал на границе. То, что М. М. Попов увидел с пограничных вышек и с наблюдательных постов, не оставляло сомнений: немцы и финны готовились выступить против СССР. На совещании комсостава Маркиан Михайлович Попов сказал, что обо всем увиденном он доложит в Наркомат обороны. А Головко в тот день вечером — это было 18 июня — записал в дневник:
«Посты службы наблюдения весь день доносят о так называемых неизвестных самолетах повсюду — от Полярного [27] до Кандалакши. Один из этих самолетов обстреляй зенитчиками 14-й стрелковой дивизии, прикрывающей подступы к Полярному и Кольскому заливу, после чего скрылся в северо-западном направлении.
Обстановка неясная и тревожная»{16}.
Немецкие самолеты ежедневно нарушали воздушную границу СССР, появлялись над главной базой флота, полуостровами Средний и Рыбачий, вели разведку. 19 июня Военный совет Северного флота ввел повышенную оперативную готовность, что позволило встретить врага во всеоружии. Как писал А. Г. Головко, популярная песня «Если завтра война» для северян отзвучала, война из далекого будущего перекочевала в близкое настоящее.
Конкретизируя общие цели войны в Заполярье, германский генштаб разработал план захвата Мурманска под кодовым названием «Голубой песец». По этому плану в день Х+7, где X — общий день нападения на СССР, на самом северном участке границы переходил в наступление горно-стрелковый корпус «Норвегия» под командованием генерал-лейтенанта Э. Дитля. Своих головорезов он выспренно называл «героями Крита и Нарвика», имея в виду взятие ими острова в Средиземном море и норвежского города. Враг конечно же знал, что в этом месте границу прикрывали пограничники и один стрелковый полк с приданными подразделениями. Знали гитлеровцы и то, что у советской стороны нет здесь ни танков, ни мощной артиллерии, а бойцы вооружены преимущественно винтовками. Рассчитывали они и на численный перевес: у Дитля было более 27 тысяч человек, а в двух советских дивизиях, которые должны прикрыть Мурманск, — 12 тысяч{17}. К тому же полки дивизий были расположены в солидном треугольнике Титовка, Териберка, Кировск.
Гитлеровцы планировали в течение первых суток сломить сопротивление советских войск в приграничном сражении, захватить Титовку и полуостров Рыбачий, а затем за трое-четверо суток преодолеть расстояние до Кольского залива и Мурманска. Ветераны боев сорок первого года говорят, что видели немецкие пригласительные билеты на банкет в мурманской гостинице «Арктика» и слышали от пленных, как офицеры обещали предоставить город егерям [28] на три дня «для сбора трофеев», иначе говоря, для грабежа.
Гитлеровцы основательно готовились к войне в Заполярье. Войска были передислоцированы заранее, чтобы могли привыкнуть к местным условиям и акклиматизироваться. Горно-егерские части сопровождали строительные батальоны, которые прокладывали дороги, возводили укрепления, устраивали штабные помещения в скалах. Имелся вьючный транспорт для продвижения егерей в болотистых и труднопроходимых местах. Солдаты получили новое обмундирование — альпинистские ботинки, шерстяные носки, защитного цвета комбинезоны, кепи с длинными козырьками. Все егеря имели автоматы. Предусмотрительно были заготовлены мазь от комаров и витаминизированная пища, а также дымовые шашки для индивидуальной маскировки в условиях круглосуточного полярного дня.
Советские силы в Заполярье в июне 1941 г. выглядели следующим образом. Сухопутные рубежи прикрывали пограничные заставы и войска 14-й армии (командующий генерал-лейтенант В. А. Фролов, член Военного совета дивизионный комиссар А. И. Крюков, начальник штаба полковник Л. С. Сквирский). Из четырех стрелковых дивизий две дислоцировались на Кандалакшском направлении и две — на мурманском. 14-й стрелковой дивизией, выдвинутой накануне войны к границе, командовал генерал-майор А. А. Журба, 52-й — генерал-майор Н. Н. Никишин.
Воздушные границы Кольского полуострова защищали летчики 1-й смешанной авиадивизии (командир полковник И. Л. Туркель), базировавшейся на аэродромы в Мурмашах, Шонгуе и Титане. Противовоздушная оборона Мурманска на суше была сведена в бригадный район ПВО.
Морские границы Заполярья защищал Северный флот (командующий контр-адмирал А. Г. Головко, член Военного совета дивизионный комиссар А. А. Николаев, начальник штаба контр-адмирал С. Г. Кучеров). В состав флота входили 8 эсминцев, соединения сторожевых кораблей типа «Гроза», тральщиков, заградителей и сторожевых катеров. Ударной силой Северного флота являлась бригада подводных лодок трехдивизионного состава: дивизион «малюток» (их было 6), средних лодок (6 «щук») и крейсерских лодок (3 единицы). Флот имел свою морскую авиацию в количестве 116 самолетов, в основном устаревших типов. Главной базой Северного флота был город Полярное. [29]
В июне Заполярье жило мирными трудовыми заботами. Рыбаки ловили рыбу, портовики снаряжали суда в Арктику, железнодорожники доставляли грузы и вывозили на юг отдыхающих. У старшеклассников заканчивались в школах экзамены (тогда говорили — «испытания»), а мальчишки из младших классов далеко за полночь, благо дни стояли погожие и солнце не скрывалось за сопки, играли «в Чапаева». Афиши приглашали мурманчан на прощальные концерты приезжих артистов, на новые кинофильмы «Учитель», «Парень из тайги», «Таинственный остров». В кинотеатре «Северное сияние» на ночном сеансе, который начинался в 24 часа, демонстрировался фильм «Песнь о любви».
Суббота 21 июня прошла в Мурманске внешне спокойно. В рыбном порту несколько траулеров готовились к выходу на промысел. Часть судов стояла под выгрузкой. С богатым уловом вернулся с моря РТ-9 «Ролик», и рыбаки радовались, что воскресный день проведут на берегу, в кругу семьи и друзей. В торговом порту собирался уходить в Архангельск пароход «Кола». Ледокольный пароход «Семен Дежнев» вставал в док для осмотра и ремонта корпуса. Судоремонтники завершили ремонт подводной лодки «Щ-402», принимать ее приехал из Полярного командир дивизиона И. А. Колышкин.
Вечером в субботу улицы города заполнили отдыхающие — стояла солнечная погода. Особенно много народа собралось на пятачке у гостиницы «Арктика». Привлекало сюда людей примечательное обстоятельство: северный конец Ленинградской улицы, где стояла гостиница, был единственным асфальтированным участком в Мурманске, рядом находился сквер. А расположенный поблизости железнодорожный вокзал окружили отъезжавшие отпускники и их провожающие. Ближе к светлой, как день, полночи во Дворце культуры им. С. М. Кирова закончился спектакль гастролировавшего здесь столичного театра им. Немировича-Данченко...
Утром в эту мирную жизнь ворвалась война. 22 июня германские самолеты сбросили на Мурманск первые бомбы.
Задача быстрой мобилизации сил на решительный отпор врагу отодвинула все остальные.
Через Кольский залив с восточного берега на западный и обратно круглые сутки стали курсировать буксиры, катера, плашкоуты, баржи. На них переправлялись красноармейцы, перевозили пушки и ящики с патронами, автомобили [30] и полевые кухни, лошадей и фураж. Суда разгружались у Дровяного, Трех Ручьев, на Абрам-мысе, у Лавны и больше всего на Мишуковском мысу{18}. Грунтовая и каменистая дорога Мишуково — Западная Лица, наскоро сделанная после финской войны, стала артерией, питающей будущий фронт. По ней войска спешно двигались на северо-запад, к границе. Для связи Мурманска с Титовкой и Рыбачьим использовался и морской путь через Кольский и Мотовский заливы.
На сухопутной границе Заполярья в первые дни войны было относительно спокойно. Многие мурманчане даже подумали: «Возможно, Финляндия не выступит против СССР? Может быть, урок войны 1939–1940 годов пошел ей на пользу?» Но эти надежды лопнули 26 июня: Финляндия объявила войну, и уже через день ее войска попытались прорвать советскую границу около Куолаярви, правда безуспешно.
В ночь с 28 на 29 июня германские регулярные части перешли государственную границу СССР в районе Титовки. После полуторачасового артиллерийского обстрела и бомбежки, в которой участвовало более ста самолетов «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111», в 4 часа утра пошли в наступление горно-пехотные дивизии врага.
До последнего патрона, до последней гранаты сражались пограничники, принявшие на себя первый удар противника. Особенно тяжело пришлось 6-й погранзаставе Озерковского отряда, которая под руководством лейтенанта Яковенко отражала яростный натиск егерей. На окопы пограничников пикировали немецкие самолеты, заставу обстреливали из пушек и минометов. С каждым часом бойцов становилось все меньше, но бой продолжался. Враги предлагали оставшимся в живых сдаться, но ответом были пулеметные очереди. Застава дралась до конца. Много лет спустя была найдена прощальная записка парторга Гольтунова: «Нас здесь три коммуниста. И пока будет в живых хоть один, фашисты не пройдут».
Храбро сражались 29 и 30 июня 1941 г. в районе Титовки красноармейцы 95-го стрелкового полка, которым командовал майор С. И. Чернов. Враг, используя тактику обхода, наносил удары там, где его не ожидали. Это вызывало поначалу замешательство. Положение усугублялось [31] еще двумя обстоятельствами. В оборонявшихся войсках нарушилась проводная связь. Командир 14-й стрелковой дивизии генерал-майор А. А. Журба не знал в подробностях обстановку в подчиненных ему частях и вынужден был выехать на место боев. В течение второй половины дня 29 июня он пытался организовать оборону отходящих от границы войск у Титовки, а на следующий день — на подступах к полуострову Средний. Морем в Титовку прибыло несколько сот новобранцев. Необстрелянные новички растерялись и не смогли оказать реальную помощь бойцам, державшим оборону на этом участке фронта.
Самые напряженные бои развернулись на стыках красноармейских подразделении, на флангах. Егеря обошли пограничные заставы и недостроенные доты, всю систему укреплений и ударили по батальонам 95-го стрелкового полка, фронт обороны которых растянулся на три десятка километров. Вскоре передовым частям противника удалось форсировать реку Титовка. Вдоль линии границы продолжались тяжелые, кровопролитные бои, немалый урон в которых нанесла врагу дивизионная и полковая артиллерия, хотя ей нередко приходилось сражаться в условиях полуокружения.
Молниеносного прорыва обороны у гитлеровцев не получилось. Самоотверженно сражались советские пограничники, пехотинцы и артиллеристы. Много было уничтожено здесь вражеских солдат, но и красноармейцев и командиров полегло немало. Отходили они от границы по приказу в двух направлениях: на север — к полуострову Средний и на восток — к реке Западная Лица. Отходили с боями, нанося ощутимые удары наседавшим егерям, зная, что навстречу им уже идет подмога — полки 52-й стрелковой дивизии и части 23-го укрепрайона, прикрывавшие с юга Рыбачий.
В дневнике адмирала А. Г. Головко в те дни отмечено: «Наши части продолжают отходить. Титовка сдана. Командующий участком генерал-майор Журба погиб вместе с адъютантом. Только один батальон подошел к заливу во главе с командиром; причем этот командир имеет более десяти ран. Я видел его и поразился тому, как он сумел дойти. Еще более удивительно несоответствие его физического состояния — человек едва держался на ногах — с его волей. К сожалению, не запомнил его фамилии»{19}. [32]
Напряженность боев на мурманском направлении отражали и сводки Совинформбюро. В первой сводке говорилось об «упорных боях», во второй — об «ожесточенных». Днем 1 июля Совинформбюро передало: «На мурманском направлении противнику удалось несколько потеснить наши части, но дальнейшее его продвижение задержано, и под ударами наших наземных войск и авиации противник несет потери»{20}.
Врагу не удалось разгромить советские войска у границы. 95-й стрелковый полк, по которому был нанесен первый удар у Титовки, поротно и повзводно отходил на восток. Полк сохранил основные кадры, штаб, Боевое Знамя{21}.
Егеря, рвавшиеся к Мурманску, пытались с ходу форсировать Западную Лицу и преодолеть хребет Муста-Тунтури. Финны, перешедшие границу у реки Лотты, наступали на рестикентском направлении. Таким образом, уже в первый месяц войны в боях за Мурманск советские сухопутные войска при поддержке Северного флота и авиации дрались на трех самостоятельных, к тому же разобщенных между собой участках.
Командование армии «Норвегия», начиная военные действия в советском Заполярье, рассчитывало на быструю и легкую победу. Однако события летом 1941 г. развертывались не так, как предполагали в германских штабах. Части горно-стрелковых дивизий противника с выходом на рубеж реки Титовка втянулись в труднодоступный район. Это не могло не сказаться на действиях гитлеровцев. Но не горы, озера, болота и реки послужили главной причиной снижения темпов наступления егерей. Резко возросло сопротивление советских войск, усиленных моряками Северного флота. Сломить его противник оказался не в состоянии.
Главный участок фронта в боях за Мурманск проходил в июле 1941 г. вдоль реки Западная Лица, от ее истоков и до устья. Это был наиболее протяженный и опасный участок фронта, ибо отсюда лежала кратчайшая дорога к Мурманску — всего 50–60 километров.
23-й укрепленный район (комендант полковник Д. Е. Красильников) вместе с 100-м пограничным отрядом (начальник И. И. Калеников) обороняли подступы к полуострову [33] Рыбачий. Здесь на каменистых солках и в болотистых низинах занимали боевые позиции 135-й стрелковый полк (командир полковник М. К. Пашковский) 14-й стрелковой дивизии, второй дивизион 241-го гаубичного артполка, два отдельных пулеметных батальона и береговые батареи Северного флота. В июле пехотинцы, пулеметчики и артиллеристы защищали узкий (около 6 километров) перешеек между губами Малая Волоковая и Кутовая — южные ворота к Рыбачьему. Этот участок фронта снабжался морем, имел поддержку Северного флота и свою задачу выполнил — не дал врагу с ходу занять Рыбачий. Гитлеровцы, по всей видимости, рассчитывали, что 135-й стрелковый [34] полк и пулеметные батальоны пойдут на помощь 95-му стрелковому полку, сражавшемуся у Титовки, оголят хребет Муста-Тунтури и егеря за спиной ушедших к Титовке войск ворвутся на полуострова Средний и Рыбачий. Но этого не произошло. Командарм В. А. Фролов бросил на помощь 95-му полку подкрепления с запада, а Д. Е. Красильникову приказал стоять насмерть, не выходить за линию обороны. И линия фронта, установившаяся на перешейке между материком и полуостровом Средний летом 1941 г., держалась всю войну.
В целом обстановка на мурманском направлении складывалась для советских войск крайне неблагоприятно. Потери в людской силе в приграничных боях, отсутствие резервов, превосходство противника в авиации и маневренности, разобщенность и плохая связь между отдельными участками фронта еще более усложняли задачу обороны Мурманска.
В этой обстановке командование 14-й армии и Северного флота приняло решение высадить с моря в тылу врага отряды пограничников, красноармейцев и краснофлотцев с целью отвлечь силы противника, заставить Дитля бросить на ликвидацию десантов войска, нацеленные на Мурманск. Главная задача этой операции заключалась в том, чтобы задержать наступление немецко-фашистских войск, дать возможность обороняющимся дивизиям принять подкрепление и усилить позиции на рубеже Западной Лицы.
Реализуя этот замысел, Северный флот в период летних боев 1941 г. высадил во фланг и тыл противника несколько тактических десантов, выделил корабли для их огневой поддержки.
Утром 6 июля в губе Нерпичья высадился батальон 205-го стрелкового полка. В ночь на 8 июля в губе Андреева появился десант пограничников с целью отвлечь наступающего противника с главного направления. Опасаясь за свой левый фланг, егеря ослабили натиск в центре. Воспользовавшись этим, 52-я стрелковая дивизия энергичными контратаками отбросила противника за реку. Только за два дня боев враг потерял на Западной Лице более тысячи солдат и офицеров, свыше 2500 егерей попали в госпитали.
Но враг не изменил планов прорваться к Мурманску. 11 июля егеря возобновили наступление на самом северном участке заполярного фронта. На захваченных рыбачьих [35] и своих надувных лодках они форсировали губу Большая Западная Лица, высадились в ее южном конце и стали углубляться в направлении на юго-восток.
И опять — уже в третий раз о начала войны (первый раз — 29–30 июня, второй — 6–8 июля) создалась угроза прорыва гитлеровцев к Мурманску и главной базе Северного флота — Полярному. Дальнейшее обострение обстановки заставило командование 14-й армии и Северного флота высадить в тылу гитлеровцев более крупные силы. Если в первом и втором десантах было по 500 человек, то в сводном отряде, высаженном 14 июля на западном берегу губы Большая Западная Лица, насчитывалось 1600 человек. Через два дня в этом же районе высадился второй добровольческий отряд моряков в составе 700 человек. Северный флот выделил для обеспечения операции 18 кораблей. Героизм и мужество красноармейцев и краснофлотцев, умелые оперативные и тактические действия командования, всемерная поддержка тыла и на этот раз сорвали замыслы гитлеровцев. Понеся новые потери в живой силе и боевой технике, полки горно-стрелкового корпуса были вынуждены 17 июля перейти к обороне, а советские войска получили очень нужную передышку.
Действия советских войск, прикрывавших Мурманск, положительно оценил Военный совет Северо-Западного направления. В телеграмме К. Е. Ворошилова и А. А. Жданова, полученной штабом 14-й армии в дни напряженных июльских боев, говорилось: «Считаем, что дивизии мурманского направления сражаются стойко, упорно и честно выполняют свой долг перед Родиной...»{22}
Начиная военные действия в Заполярье, гитлеровские генералы полагали, что они все предусмотрели и спланировали, чтобы через несколько дней стать хозяевами побежденного Мурманска. Горные егеря были так уверены в быстрой победе, что начали кампанию налегке, без обозов, выступили в поход с песнями, под музыку оркестров. Но, как говорится в старой солдатской песне, «гладко вписано в бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить».
Фашисты встретили на подступах к Мурманску упорное сопротивление. Кровопролитные бои шли за каждую сопку, за каждую удобную для прохода долину, буквально за каждый метр дороги. Вот тогда-то и вошли в солдатский лексикон меткие названия «Чертов перевал», «Долина смерти», [36] «Высота Неприступная» — места, где в непрерывных ожесточенных боях обе стороны несли большие потери.
Все три волны наступления горно-стрелкового корпуса на Мурманск были сорваны железной выдержкой и исключительной стойкостью советских пограничников, солдат и офицеров 14-й армии и пришедших на подмогу отрядов моряков. Защитники Мурманска проявили в летних боях 1941 г. беспримерное мужество и массовый героизм.
Важно подчеркнуть, что воины 14-й армии, пограничники и североморцы летом 1941 г. не только оборонялись, но и часто переходили в контратаки, обращая врага в бегство. В июле сводный отряд 14-й армии и пограничников нанес крупное поражение наступавшему батальону врага, захватил богатые трофеи. В долине реки Тулома отличился Рестикентский погранотряд под командованием майора Я. А. Немкова, выбросивший финнов с советской территории.
Сотни примеров героизма показали в летних боях за Мурманск моряки-добровольцы Северного флота.
Отделение старшего сержанта В. П. Кислякова во время высадки третьего десанта получило задание закрепиться на Безымянной высоте и задержать наступление врага. Сложность задачи заключалась в том, что против десяти бойцов добровольческого отряда Северного флота наступал усиленный взвод горных стрелков. У моряков остро ощущалась нехватка боеприпасов. И вот когда у большинства бойцов кончились патроны и многие были ранены, старший сержант приказал всем отойти:
— Скажите нашим, что приказ будет выполнен — сопку буду держать до конца.
На высоте остался один Кисляков. В его распоряжении ручной пулемет с четырьмя дисками, шесть гранат и винтовка со штыком. А внизу, за камнями, — гитлеровцы, вооруженные автоматами. Опять офицеры поднимают солдат в атаку, а Кисляков встречает их огнем и очень экономно расходует боезапас: кто знает, сколько времени придется вести бой. Но вот диски кончились, пулемет замолчал. Оживились, загалдели фашисты и вновь поднялись в атаку. Пока они были в отдалении, Василий бил их из винтовки. Опытный охотник и меткий стрелок из Коми-края ни разу не промахнулся — несколько десятков врагов нашли могилу в каменной россыпи. А когда егеря подобрались ближе, в дело пошли гранаты. И здесь подоспела [37] подмога. Важный опорный пункт обороны был сохранен. За мужество и стойкость Василию Павловичу Кислякову — одному из первых воинов Заполярья и первому среди североморцев — было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
2 августа 1941 г. на северо-западных подступах к Мурманску совершил подвиг еще один боец морской пехоты краснофлотец Иван Сивко. В Мурманске Иван Сивко получил трудовую закалку, здесь, в рыбацких экипажах, сформировался его волевой характер. Когда началась война, он служил в учебном отряде Северного флота, но всей душой рвался на действующий фронт. Он говорил:
— Мурманск — мой родной город, и я должен пойти на берег и защищать его.
Высадившись в составе десанта, Сивко выполнял поставленные командиром задачи. Когда же подразделению было приказано отойти, Сивко стал прикрывать отход товарищей. Герой сражался до последнего патрона, защищая господствующую над побережьем сопку. Когда же враги пытались взять краснофлотца в плен, он взорвал гранату. И. М. Сивко погиб, уничтожив большую группу фашистов. Бесстрашному воину посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Его имя носят рыболовное судно, улица, Дворец пионеров в Мурманске, школа в Североморске.
В то время как 95-й полк и приданные ему подразделения отходили от границы, навстречу им шли батальоны 52-й стрелковой дивизии генерал-майора Н. Н. Никишина. В авангарде выступал 112-й стрелковый полк (командир майор Ф. Ф. Коротков). Противник обрушил на батальоны этого полка артиллерийский и минометный огонь. Десятки самолетов обстреливали дорогу из пулеметов, сбрасывали бомбы на колонны пехоты.
Первые попытки остановить врага не увенчались успехом. Он преодолел сопротивление советских войск и к утру 2 июля вышел к реке Западная Лица. Пока красноармейцы спешно окапывались на правом берегу неширокой, но быстротекущей реки, егеря пытались с ходу преодолеть ее. Единственный мост через реку был взорван, а на местах возможного форсирования В. А. Фролов приказал поставить артиллерию. Как только горные егеря начинали переправу, артиллеристы обрушивали убийственный огонь. Сотни врагов нашли бесславный конец на берегах этой северной реки и в ее бурных водах. [38]
Не имея подкреплений, надежной связи с тылом — задерживались боеприпасы, не поступала горячая пища, скопилось много раненых, — горный корпус «Норвегия» приостановил наступление. Генерал-лейтенант Э. Дитль приказал перегруппировать войска, создать коммуникации и подготовиться к «решающему штурму Мурманска».
Рано утром 6 июля — опять-таки в воскресенье — гитлеровцы возобновили наступление на Мурманск с рубежа Западной Лицы. Главный удар обрушился на позиции 58-го стрелкового полка. Именно здесь горные егеря стремились во что бы то ни стало прорваться к Кольскому заливу.
Имея превосходящие по численности силы, надежную авиационную и артиллерийскую поддержку, инженерные средства переправы и автоматическое оружие, противнику удалось форсировать Западную Лицу и вклиниться в расположение наших войск на 2–3 километра. Но бойцы 52-й стрелковой дивизии под командованием полковника Г. А. Вещезерского (генерал-майор Н. Н. Никишин принял 14-ю дивизию) контратаковали врага и заставили его отступить.
В это же время активизировали свои действия финны, пытавшиеся захватить Рестикент, затем выйти к Мурмашам и ударить по Мурманску с юга. Этот третий участок летних боев сорок первого года тоже представлял опасность. Здесь судьбу боев решали пограничники генерал-майора К. Р. Синилова.
Попытка гитлеровского командования с ходу захватить Мурманск кончилась провалом. 1 августа (шел 41-й день войны) начальник генерального штаба сухопутных сил Германии Ф. Гальдер записал в дневнике: «Никаких признаков успеха у Сальмиярви (населенный пункт в Северной Финляндии, где располагался штаб армии «Норвегия». — А. К.) пока еще нет. Наступление придется приостановить. Наступление Дитля на Мурманск будет иметь смысл только в том случае, если к середине августа туда прибудет еще одна горно-пехотная дивизия»{23}.
К концу августа гитлеровцы закончили подготовку к новому генеральному наступлению на Мурманск. Фашистское командование создало две группы войск — северную и южную. Задачей северной группы, ядром которой была 2-я горно-стрелковая дивизия, являлось нанесение сокрушительного удара по правому флангу советских войск, обход [39] отдельных очагов обороны и развитие наступления в двух направлениях: на юг — в тылы 14-й армии и на восток — на Ура-Губу и далее к Полярному.
В состав южной группы входила 3-я горно-стрелковая дивизия с приданными ей спецчастями и подкреплениями. Здесь, в южном течении Западной Лицы, егеря также намеревались форсировать реку, обойти левый фланг советских войск, перерезать дорогу, ведущую в Мурманск, окружить оборонявшиеся полки и, соединившись с северной группой, развить наступление на восток.
Фашисты тщательно готовились к новому наступлению. Для поддержки горных егерей командование подтянуло к линии фронта 10 дивизионов полевой и горной артиллерии. На аэродромах Сальмиярви, Луостари, Ивало, Киркенеса было сосредоточено 280 самолетов. Как вспоминал генерал-квартирмейстер В. Гесс, для инспектирования войск в Заполярье прибыли представители генерального штаба сухопутных войск Германии — генералы Йодль, Варлимонт и Конради{24}.
Готовились к новым боям и советские войска. Северный участок фронта занимали полки 52-й дивизии, на ее долю приходилось около 20 километров бездорожной горно-болотистой тундры. На юге по-прежнему сражались 14-я стрелковая дивизия (95-й и 325-й стрелковые полки) и 181-й отдельный батальон пограничников. Они защищали участок в 15 километров. Конец июля и август ушли на совершенствование обороны: бойцы рыли окопы полного профиля, делали ходы сообщения, минировали берега реки и подходы к сопкам, устраивали выдвижные наблюдательные пункты, тянули новые линии связи, подвозили боеприпасы. В роты поступало пополнение.
Как раз в это время — приказ от 23 августа 1941 г. — Северный фронт был разделен на два фронта: Ленинградский и Карельский. Командующие Карельским фронтом назначили генерал-лейтенанта В. А. Фролова. Солдаты и офицеры мурманского направления, с одной стороны, гордились, что их командарм, участник гражданской войны, советник республиканской армии в Испании в 1936–1937 гг., герой советско-финляндской войны, получил повышение и будет командовать фронтом. А с другой стороны, им жалко было расставаться с Валерианом Александровичем — требовательным, но справедливым, внешне суровым, но в душе добрым и заботливым командиром. [40]
Только-только новый командующий 14-й армией генерал Р. И. Панин — он до этого командовал корпусом на Кандалакшском направлении — вошел в курс дела, как в Заполярье вновь начались тяжелые бои. Около 4 часов утра 8 сентября 1941 г. фашисты перешли в новое наступление. При мощной артиллерийской и минометной поддержке горные егеря начали штурмовать позиции советских войск. И опять, как и в июле, бой шел за каждую высоту, за каждый укрепленный пункт. За 10 дней непрерывных боев подразделения северной группы гитлеровцев, несмотря на трехкратное превосходство в живой силе, лишь на 4 километра расширили плацдарм на восточном берегу Западной Лицы и, потеряв сотни солдат, вынуждены были перейти к обороне.
Но на южном, левом, фланге советских войск обстановка складывалась более тяжелая. Здесь противнику удалось форсировать реку в нескольких местах. В первый же день наступления два горно-стрелковых полка достигли района озера Серповидное. Навстречу фашистам были брошены резервы 14-й дивизии, которым, однако, не удалось сдержать врага. Это позволило противнику перерезать дорогу, ведущую в Мурманск. Ни превосходство врага в живой силе и технике, ни большие потери в 95-м и 325-м стрелковых полках не были приняты новым командармом как оправдание случившегося. Разговор по телефону между ним и штабом дивизии закончился приказом: во что бы то ни стало восстановить положение, отбросить противника за Мишуковскую дорогу.
Неувядаемой славой покрыла себя в эти сентябрьские дни сорок первого года 6-я батарея 143-го артиллерийского полка 14-й стрелковой дивизии. Когда началась война, батарея стояла на острове Кильдин, что у горла Кольского залива, готовая отражать высадку вражеского десанта. В ее составе служило много отличников боевой и политической подготовки. Артиллеристы гордились, что почетным солдатом в их подразделение был зачислен М. В. Фрунзе, дорожили честью боевого коллектива.
В сентябре 6-я батарея оказалась на острие вражеского клина, нацеленного на Мурманск. Здесь, в 50 километрах от Кольского залива, на развилке дорог, артиллеристы во главе с лейтенантом Г. Ф. Лысенко и политруком Н. А. Васильевым целую неделю сдерживали яростный напор врага. Гитлеровцы бомбили позиции батареи и ее наблюдательные [41] пункты с воздуха, обстреливали из пушек и минометов, подбирались на дальность прицельного пулеметного и автоматного огня. Гибли наводчики, их заменяли заряжающие, вставали к орудиям ездовые и связисты. Батарейцы отражали одну за другой атаки егерей и не сдавали очень важную позицию у дороги, по которой осуществлялись связь фронта с тылом, подвоз боеприпасов и эвакуация раненых.
К вечеру 11 сентября враги окружили батарею плотным кольцом. На позиции артиллеристов вновь и вновь пикировали вражеские самолеты, периодически рвались тяжелые мины, то и дело поднимались в атаку егеря, глотнувшие шнапсу для храбрости.
Погибли командиры взводов А. М. Осипов и И. У. Уродков, тяжело ранило политрука Н. А. Васильева, все меньше оставалось артиллеристов, но батарея сражалась. У солдат и командиров было одно решение: драться до конца, до последнего снаряда, до последнего патрона. Бои все чаще переходили в рукопашные схватки. В одной из штыковых контратак погиб комбат Григорий Лысенко. Когда кончились боеприпасы и уже хотели взорвать пушки, чтобы они не достались врагу, с юго-восточной стороны донеслось громкое «Ура!». Пришла долгожданная подмога! Егеря бежали, оставив на сопках массу трупов. Всего на счету 6-й батареи было свыше 500 гитлеровцев, уничтоженных в тех неимоверно тяжелых боях.
С воинскими почестями были похоронены Григорий Лысенко и другие погибшие офицеры, двадцать пять сержантов и солдат. Командующий Карельским фронтом отдал приказ о присвоении батарее почетного наименования «6-я Героическая комсомольская батарея».
Подвиг артиллеристов, без преувеличения грудью прикрывших подступы к Мурманску летом и осенью 1941 г., навсегда остался в памяти народной.
Важную роль в сентябрьских боях за Мурманск сыграла дивизия народного ополчения, сформированная буквально в считанные дни. В ее состав влились мурманские ополченцы и бойцы истребительных отрядов, раненные и прошедшие лечение в госпиталях, призывники старших возрастов. Командный состав выделила 14-я армия, командиром дивизии назначили полковника С. В. Коломийца, а военкомом — старшего батальонного комиссара М. А. Егорова.
Военных комиссаров в формируемую в экстренном порядке дивизию, которую народ назвал Полярной, мобилизовал Мурманский обком партии. Как вспоминают очевидцы, [42] их собрали ночью в кабинете первого секретаря обкома ВКП(б) М. И. Старостина. Максим Иванович устало встал из-за стола, обвел взглядом всех явившихся по вызову и сказал:
— Вот пришла и ваша очередь встать в строй. Надо укрепить Полярную дивизию политически, надо сплотить бойцов, которые не знают ни командиров, ни друг друга. Необходимо в кратчайшие сроки превратить роты и батальоны первого и второго полков в боеспособные подразделения, чтобы выполнить задачи, поставленные командованием 14-й армии. Помните, что отступать нам некуда.
После короткого совещания военные комиссары получили обмундирование, личное оружие и убыли в свои части.
В сентябре, как уже говорилось, обстановка на фронте осложнилась, и командующий 14-й армией принял решение перебросить в район Западной Лицы новую дивизию, ввести ее в бой. Переправа через Кольский залив, марш от Мишуково к фронту показали, что ополченцы, хотя и не имели в большинстве своем опыта, рвались в бой, горели желанием встретиться с врагом, разгромить его. После трудного марша первый полк дивизии под командованием подполковника Я. А. Зайцева 12 сентября вступил в бой и остановил продвижение врага. Через день подошел второй поля (командир майор С. К. Шушко).
Полярная дивизия вышла на правый фланг противника и нанесла удар там, где германское командование не ожидало. Враг потерял более 1500 солдат и офицеров убитыми и еще больше ранеными. Дивизия захватила много пулеметов, минометов, склад с оружием и пленных, которые долго не могли уразуметь, как они оказались вдруг в руках у русских, которых на этом участке и быть не должно!..
Ожесточенность сентябрьских боев все нарастала. В то время как противник опешил до холодов выйти к Мурманску на зимние квартиры, советские войска стояли насмерть, вели изматывающие егерей бои. Героически сражались на подступах к городу пехотинцы и артиллеристы, моряки-североморцы, летчики и связисты, саперы и медики. Среди защитников Мурманска было много жителей Кольского полуострова — бывших рыбаков и строителей, горняков и металлургов, оленеводов и партийных работников. Старший политрук Тимофей Борисенок, помощник начальника политотдела 14-й дивизии по комсомолу, все время находился в гуще бойцов, не раз ходил в атаки, когда приходилось [43] драться и штыком, и кулаком, и подвернувшимся под руку камнем. В решении Мурманского облисполкома об увековечении памяти отважного земляка старшего политрука Т. К. Борисенка говорилось: «Будучи назначен командованием на время боя командиром подразделения бойцов, он получил задачу: отрезать противнику пути отступления с тыла. Задача была выполнена с честью — его подразделение приняло весь удар отступающего врата».
Сентябрьское наступление врага на Мурманск провалилось. Дивизии 14-й армии Карельского фронта при поддержке Северного флота в ходе ожесточенных боев активными действиями измотали противника, обескровили его горно-егерские полки. 19 сентября 1941 г. Совинформбюро сообщало: «В упорных боях на мурманском направлении наши части нанесли большие потери трем батальонам «СС» и двум немецким горно-егерским полкам. 136 и 137 немецкие горно-егерские полки потеряли около 1000 солдат и офицеров убитыми и свыше двух тысяч ранеными»{25}.
22 сентября 1941 г. Гитлер подписал директиву ОКВ № 36, в которой говорилось о временном прекращении наступления горно-стрелкового корпуса на Мурманск{26}. Неудачи в Заполярье объясняли в Берлине тяжелыми условиями местности, отсутствием дорог и непрерывным усилением советских войск. В действительности же планы врага были сорваны непоколебимой стойкостью и массовым героизмом советских воинов, тесным взаимодействием сухопутных войск, фронтовой авиации и сил Северного флота.
Так как о боях на сухопутном фронте коротко рассказано выше, а о Северном флоте пойдет речь в следующей главе, необходимо остановиться на действиях летчиков Карельского фронта. В состав 1-й смешанной авиадивизии, сражавшейся в 1941 г. на мурманском направлении, тогда входили 145-й и 147-й истребительные полки (командиры Г. А. Калугин и П. З. Шевелев) и 137-й полк скоростных бомбардировщиков (полковник М. М. Головня). Советские авиаторы сражались, забывая счет дням и часам. Они прикрывали пехоту, боевые корабли, аэродромы, порт и железнодорожный узел Мурманска. Летать зачастую приходилось [44] в туман, дождь, при минимальной видимости. Защитники заполярного неба с первого дня войны вели себя как настоящие герои, действовали по принципу: сам погибай, но товарища выручай. Когда кончались боеприпасы, летчики не покидали строй, прикрывая товарищей. Именно при таких обстоятельствах 27 июня, на шестой день войны, летчик 145-го авиаполка лейтенант И. Т. Мисяков таранил вражеский Ме-110.
10 июля 1941 г. совершил героический подвиг летчик этого же полка лейтенант А. З. Небольсин. При атаке вражеской автоколонны, следовавшей к фронту, его самолет был подбит, но комсомолец не покинул поля боя, а направил горящую машину в скопление бензовозов. К моменту гибели Алексей Небольсин совершил 23 боевых вылета, участвовал в восьми воздушных боях, обил три самолета противника.
Героически сражались летчики-истребители Михаил Балашов, Василий Королев, Павел Кутахов и другие. Пилоты люфтваффе как огня боялись капитана Л. А. Гальченко из 145-го истребительного авиаполка. Гальченко только в 1941 г. совершил 77 боевых вылетов на штурмовку, разведку и прикрытие своих войск, торгового порта и железнодорожного узла Мурманска. В воздушных боях в Заполярье он сбил лично 24 вражеских самолета и стал Героем Советского Союза.
Испытав удары наших летчиков, гитлеровцы изменили тактику — стали летать группами под надежным прикрытием истребителей, бомбить с большой высоты, нападать со стороны солнца или из облаков. Уже в 1941 г. генерал-полковник Штумпф, командующий 5-м воздушным флотом, приказал истребителям избегать боя с русскими летчиками во всех случаях, когда нет очевидного численного преимущества.
Упорные бои в воздухе продолжались и поздней осенью первого года войны. 29 ноября 1941 г. шестерка советских истребителей возвращалась после авианалета на позиции егерей. Расстреляв весь боезапас, на последних литрах бензина летчики 147-го авиаполка заходили на посадку. И вот в этот момент из облаков вывалилась два «мессершмитта». Стервятники, поджидавшие самолеты, бросились в атаку. Казалось, исход атаки ясен.
В этой критической ситуации решительно действовал летчик лейтенант Павел Кайков. Его самолет был ближе всех к врагу и из положения обреченного на гибель быстро занял атакующую позицию — пошел на таран. Летчик [45] знал — это означает верную гибель, но понимал, что спасет остальные пять машин.
С оглушительным ревом неслась простреленная «Чайка» Кайкова, с каждой минутой сближаясь с остроносым «мессером». Нервы фашистского пирата не выдержали, и он, пытаясь взбежать столкновения, «клюнул» вниз. Но было уже поздно. Павел Кайков отрубил хвостовое оперение «мессершмитта». Вражеский истребитель камнем; пошел вниз, а второй кинулся наутек.
Лейтенант П. И. Кайков не вернулся из своего 77-го боевого полета, он погиб в воздушном бою, спасая друзей, и был удостоен звания Героя Советского Союза. Ему в ту пору было 24 года. Он похоронен в братской могиле в пригороде Мурманска.
Звание Героя Советского Союза было присвоено (посмертно) еще одному участнику летних боев в Заполярье — политруку роты 325-го стрелкового полка 14-й стрелковой дивизии С. Д. Василисину. Солдаты любили его за добрый и веселый нрав, за заботу об их политическом воспитании, быте и досуге. Любили за то, что политрук был всегда с ними. После того как вышел из строя командир роты (а потери подразделение несло немалые, особенно много было раненых), Василисин принял роту. Сколько раз приходилось ему поднимать своих уставших, пропахших пороховым дымом, серых от каменной пыли товарищей в атаки — никто не знает, никто не счиал. В одном из боев за высоту Безымянная Василисина ранили, но не на кого было оставить роту, и он отказался отправиться в госпиталь.
В те дни Сергей Дмитриевич писал родным:
«Все время, как приехал, нахожусь в горных условиях. Сплю в шинели. Часто приходится бывать в бою. Противник — коварный бандит. Валим его своим огнем очень много. Чувствую себя в бою легко. Сначала, верно, было неприятно. Теперь привык.
Снаряды рвутся в пяти метрах и даже ближе. Меня немного «ужалила» пуля. Письмо спишу на большом камне, в горах, возле озера. Черника уже становится зеленой. В августе будет черной»{27}.
А через три дня С. Д. Василисин принял последний бой. Взвод, в котором находился политрук, окружили фашисты. Василисина ранило, но он продолжал сражаться: умело расставил пулеметы, вдохновляя бойцов личным примером, показывал, [46] как надо бить фашистов. На его счету было 15 гитлеровцев, уничтоженных из снайперской винтовки.
Егеря не выдержали контратаки советских солдат и отступили. Красноармейцы вышли из окружения. В этом бою политрук Василисин был смертельно ранен осколком мины и умер на руках товарищей. Но память о подвиге политрука живет — на океанских просторах ныне плавает приписанный к Мурманску рефрижератор «Сергей Василисин».
В то время, как силы противника в Заполярье с каждой неделей боев убывали (не имея под рукой резервов, он не мог вести активных действий), советские войска с каждым днем становились мощнее, опытнее, закаленнее. И осенью они не давали покоя врагу. Совершали рейды и вылазки на отдельные узлы обороны противника, захватывали пленных и трофеи. Активно действовала войсковая разведка. В отличие от начального периода войны, когда командиры принимали решения зачастую вслепую, теперь положение в корне изменилось. Любое изменение сил, каждая передислокация частей противника были известны советскому командованию.
В канун ноябрьских праздников 1941 г. на мурманском направлении 14-я армия при поддержке авиации и артиллерии Северного флота нанесла контрудар, в результате которого германская горно-стрелковая дивизия была разгромлена, а ее остатки отброшены за реку Западная Лица. Фронт в Заполярье стабилизировался и оставался почти неизменным до октября 1944 года.
Таким образом, уже осенью 1941 г. наступление врага на мурманском направлении выдохлось. Противнику не удалось реализовать план «молниеносной войны» и в Заполярье. Начинался новый этап военных действий — период позиционной обороны.
Как известно, Красная Армия в это время вела ожесточенные бои с фашистскими войсками под Москвой и Ленинградом, на Украине и в Крыму. Враг еще был силен и уверен в осуществлении своих захватнических планов. Но в Кольском Заполярье, на самом правом крыле огромного советско-германского фронта, он отказался от активных наступательных действий. Здесь враг был обескровлен и остановлен в 25–30 километрах от государственной границы. Мурманск, базы Северного флота, морской порт, северный участок Кировской железной дороги — все эти важнейшие [47] объекты работали во имя будущей победы над фашистской Германией. И это было самым важным результатом боев в Заполярье в начальном периоде войны.
Гитлеровская газета в оккупированной Норвегии зимой 1941 г. опубликовала статью, в которой говорилось: «Многие задают вопрос, почему германские войска еще не заняли Мурманск. Постараюсь, — с наигранной доверительностью писал автор статьи, — объяснить это. В Лапландии сражаются германские части, находящиеся там со времени норвежской кампании... Бои оказались чрезвычайно тяжелыми, их трудность не поддается описанию. Сам черт выдумал тундру в пользу большевиков. В тылу приходится сражаться с партизанскими и прорвавшимися красноармейскими частями...»{28}
Приблизительно так отвечают на этот вопрос на Западе и сейчас. Одни говорят, что у большевиков на Севере воевали какие-то особо подготовленные части и подразделения смертников. Другие утверждают, что помешали бездорожье — нельзя было использовать танковые «кулаки» и «клинья» — и погода, препятствовавшая организации авиационной поддержки. Третьи во всем обвиняют Гитлера а генштаб: не дали вовремя подкреплений, не прикрыли приморский фланг, не обеспечили перевозки и т. д.
Однако дело не в этом. В отличие от специально обученных горно-егерских частей в составе 14-й армии сражались обыкновенные солдаты и командиры, и не было батальонов смертников, полков, состоящих только из коммунистов. Погода в сорок первом году не выбирала, где немец, а где русский...
Суть заключается в другом. Советские бойцы и командиры защищали родную землю, свои города и деревни, новый, социалистический строй. Они вели справедливую войну, которую назвали Отечественной.
Героизм и мужество защитников Мурманска были настолько массовыми, что даже сейчас, по прошествии почти полувека, трудно выделить — кому отдать предпочтение: пехотинцам или морякам, артиллеристам или пограничникам. Мурманск устоял потому, что на его защиту встали все — и стар и мал. Единство фронта и тыла было настолько прочным, что город и подступы к нему превратились в неприступную крепость. [48]
Уже первая военная кампания в Заполярье летом 1941 г. показала превосходство советских войск, обладавших высокими морально-политическими, боевыми и психологическими качествами, возросший уровень оперативного руководства и боевого мастерства военных кадров, надежность советского тыла, тесное взаимодействие 14-й армии и Северного флота.
Срыв планов гитлеровского командования и стабилизация фронта в Заполярье, неприступность Мурманска имели не только оперативное, но и большое политическое значение. Сообщения с самого правого крыла огромного фронта укрепляли у советских людей веру в победу над фашизмом, способствовали активизации сотрудничества СССР с союзниками по антигитлеровской коалиции. Нельзя не отметить и еще одно весьма существенное обстоятельство. Благодаря активным действиям Северного флота, в обеспечении которых Мурманск играл важную роль, медно-никелевое и железорудное сырье из Заполярья в Германию стало поступать в значительно меньшем объеме, чем рассчитывали в Берлине. Более подробно об этом будет сказано в следующей главе. [49]