Часть IV.

Кампания 1917 года

I. Подготовительный период

1. Изменения в сети фарватеров. Планы тральных работ

В течение зимнего подготовительного периода были произведены некоторые изменения в расположении сети фарватеров Финского залива и Балтийского моря.

Особое внимание было обращено на обеспечение выходов из главных баз. Успех германского подводного заградителя, поставившего мины в 40 милях от Кронштадта, возымел свое действие, и было решено, что с весны 1917 г. в пределы сомнительной зоны будет включен весь театр за исключением лишь внутренних рейдов и гаваней, прикрытых с моря бонами и металлическими сетями. Районы, предназначавшиеся для практических стрельб и практического боевого маневрирования больших кораблей, подлежали предварительному обследованию наравне с фарватерами. Главное заграждение решено было продолжить на S (рис. 13), и сильно измененный фарватер № 2 начинался уже не на Наргенском створе, а непосредственно от бона на Ревельском рейде и направлялся сперва по створу Екатеринентальских маяков до створа Лоди (колено а), после чего поворачивал в Суропский пролив. Фарватер Ревель — Гельсингфорс, получивший № 41, от конца фарватера № 2а выводил к Эрансгрунду, откуда начиналось колено а фарватера № 35, доведенного до бона у Грохару, т. е. до входа на внешний Свеаборгский рейд.

Подводные лодки, выходя или возвращаясь с операций, должны были пользоваться либо южным путем Ревель — Дагерорт, либо шхерным фарватером Поркалауд — Эре; специально для этой цели был проведен фарватер № 54 (от Ревельштейна до Поркалауда).

Для ускорения развертывания флота на Передовой позиции, от Соммарэрна к банке Аякс были проведены фарватеры №№ 42 и 43, так как на некоторых участках шхерного стратегического фарватера большим кораблям приходилось итти малым ходом. Для ускорения передвижения от Гельсингфорса к Моонзунду проведен был фарватер № 44 (от Соммарэрна к Оденсхольму). Все три фарватера в несколько ином виде существовали еще в 1915 г., но в 1916 г. они были упразднены по соображениям о «глубоком тыле», в пределах которого можно было передвигаться в любом направлении; [236] надежды эти оказались несбыточными, и в 1917 г., если не сразу, то вскоре после начала кампании, противолодочные сети рассматривались не более как сигнальное приспособление, имевшее к тому же ограниченное и чисто условное значение.

Прибрежный фарватер со всеми его разветвлениями к Штапельботенскому бакану, к Штапельботенскому рифу и к Нуккэ-Вормсу получил общий № 45; каждое его колено или ответвление обозначалось литерой в алфавитном порядке, как это было принято еще в 1916 г. (для облегчения и упрощения радиотелеграфных переговоров) в отношении фарватеров, проведенных ломаными линиями или пересекавшихся с другими фарватерами. В связи с намеченным усилением южной части заграждений, прикрывавших Передовую позицию, узкий проход в противолодочных сетях был оставлен лишь у S-й вехи Анкергрунд, откуда фарватер поворачивал на S-ю веху у Тахконы.

Благодаря законченному в 1916 г. уничтожению заграждения № 86 («А») удалось значительно упростить систему фарватеров, проведенных для выхода из Эре. Вредный в навигационном отношении излом (фарватеры №№ 14 и 15 в номенклатуре 1916 г.) был устранен проведением фарватера № 47, который являлся непосредственным продолжением выходного створа (фарватер № 14). Не было полной уверенности в том, что заграждение № 87 было до конца уничтожено, поэтому вместо фарватера № 18 был проведен фарватер № 48, северная часть которого пересекала район уничтоженного заграждения № 86, а в дальнейшем этот фарватер на значительном протяжении проходил по безопасным глубинам. На этом мероприятии еще в 1916 г. настаивал созванный 27 сентября совет флагманов, но Непенин не считал для себя обязательными чьи бы то ни было пожелания, хотя бы они и являлись целесообразными.

В течение всей кампании 1.917 г. выход из Эре по системе фарватеров №№ 14, 47 и 48 ни разу не был загражден, и вообще этот выход считался наиболее удобным и наиболее безопасным. При возвращении подводных лодок этот путь обладал теми же недостатками, которые были ему свойственны и в 1916 г. после обнаружения заграждения № 104 (опасный район № 25) и на фарватере № 24 (опасный район № 23). Не менее опасным считалось и возвращение по фарватеру № 20, но можно было надеяться на то, что и без того разреженное заграждение № 104, стоявшее в районе к S от створа Дагерортских маяков, еще более разредилось в течение суровой зимы 1916–17 г.

То, чего не удалось доделать в 1916 г., — уничтожение заграждения, обнаруженного на фарватере № 24, — не могло быть доделано и в 1917 г. В связи с возникшими затруднениями общего характера решено было уничтожать только те заграждения, которые являлись непосредственным препятствием для передвижений флота. Не представлялось возможным восстановить закрытый в 1916 г. фарватер № 24, и для выхода из Утэ был проведен прямо на S фарватер № 49. Он не был продолжен до пересечения со створом Дагерортских маяков, так как в этом случае узел фарватеров №№ 20, 48, 49 находился бы слишком близко к опасному району [237] № 25. К тому же, если бы представилась все же возможность открыть для плавания фарватер № 24, то фарватер № 49 подлежал упразднению, поэтому узел фарватеров №№ 20 и 24 желательно было сохранить на прежнем месте. Кроме того, фарватер № 48 должен был проходить в достаточном удалении от опасного района № 22, существовавшего, впрочем, лишь на бумаге.

Двойной излом на пути из Утэ по системе фарватеров №№ 23, 49 и 48в заставлял пользоваться этим путем только для выхода, а не для возвращения с моря. Несколько удобнее был фарватер № 25, продолженный до пересечения с Дагерортским створом и использованный для проведения нового выхода у Дагерорта по фарватерам №№ 50 и 51а. Первый из них проходил примерно посередине между опасным районом 25 и банкой Неупокоева, а фарватер № 51а был ориентирован по направлению на Верхний Дагерорт и проходил в большом удалении от обнаруженного в 1916 г. заграждения (опасный район № 42). Если бы большие корабли выходили в 1917 г. в море, то при возвращении они пользовались бы системой фарватеров №№ 51а, 50 и 25б. Из северного конца фарватера № 25б корабли могли бы направиться либо в Утэ, либо в Эре, либо, наконец, по новому фарватеру № 53, проложенному для выхода у острова Юрмо. Гидрографическое обследование нового шхерного выхода у Юрмо, представлявшего собой ответвление шхерного фарватера Эре — Утэ, было начато еще в 1916 г.

Фарватер № 40, проходивший близ опасного района № 42, был упразднен. Фарватер № 51б, соединявшийся с фарватерами №№ 36 и 37, представлял еще один путь для подводных лодок и миноносцев.

Вся система фарватеров, проложенных в пределах передового театра, после всех произведенных на ней улучшений должна была обладать большой гибкостью. Но необходимым условием для использования всех достигнутых преимуществ являлось обследование фарватеров (особенно №№ 50 и 51а) широкой полосой. Между тем отсутствие исправных миноносцев долгое время вообще не позволяло выполнять никаких работ в Балтийском море, и подводные лодки продолжали пользоваться фарватерами №№ 14, 15, 18 и 20. Через Утэ подводные лодки в 1917 г. не ходили вовсе и лишь несколько раз они воспользовались фарватером № 47. Таким образом, помещенные выше подробности в значительной их части приводятся лишь для полноты исторического описания и в виде примера, поясняющего методы проведения морских фарватеров при наличии известных и неизвестных неприятельских заграждений.

К 23 марта в штабе дивизии, как и в 1915 и 1916 гг., были составлены планы «авральных» работ на случай необходимости в кратчайший срок обследовать Передовую позицию и обеспечить флоту передвижение из главных баз в район Передовой позиции и отступление в район Центральной позиции. Вехи ограждения, которыми должна была обозначаться западная граница Передовой позиции, по примеру 1916 г., должны были снабжаться дощечками с надписанными на них номерами (от 6 до 30 включительно); расстояние между вехами составляло 1 милю. Наличными силами дивизии [238] позиция подлежала обследованию в течение 6 часов. Галсы располагались через 1 милю курсами Ost — W на общей площади в 240 кв. миль. Длина каждого галса составляла 10 миль. Предусматривалось также обследование фарватеров №№ 12 и 10б для обеспечения присоединения к флоту морских сил Рижского залива. В случае обнаружения заграждения в районе Передовой позиции северной и южной границами должны были считаться ближайшие галсы, на которых не было затралено мин; для определения восточной и западной границ следовало сделать поперечные галсы (курсами N — S) через 1 милю в обе стороны от первоначальной точки, т. е. от места обнаружения заграждения. Границы загражденного района подлежали обвеховыванию.

Обследование Центральной позиции должно было быть выполнено в 3-часовой срок на общей площади в 130 кв. миль, начиная от линии вех ограждения (14 вестовых вех, стоявших одна от другой в расстоянии 1 мили). Десять галсов (через 1 милю) должны были располагаться курсами 155–335°, параллельно линии вех ограждения.

23 апреля, когда более точно выяснились перспективы окончания ремонта тральщиков, был выработан план тральных работ, подлежавших выполнению в ближайшие дни после открытия навигации. Предполагалось сделать 7 галсов на Центральной и 2 галса на Передовой позициях, обследовать район в 40 кв. миль у Эрансгрунда и подобный же район у Кокшера (оба — для практических стрельб больших кораблей), фарватер Ревель — Гельсингфорс и выход для подводных лодок из Ревеля по прибрежному фарватеру и далее по фарватеру № 20, а также выход из Эре по фарватерам №№ 14, 15 и 18. Новые фарватеры №№ 47 и 48 умышленно исключались из этой схемы, так как не было полной уверенности в том, что в строю окажется необходимое число миноносцев; в крайнем случае подводные лодки могли бы воспользоваться необследованными фарватерами №№ 15 и 18, проконтролированными все же осенью 1916 г.

2. Тактическая организация и техническое состояние дивизии траления к началу навигации

Находясь в конце августа 1916 г. в Моонзунде, Киткин, под впечатлением проводки Авроры, которая была осуществлена двумя глубокосидящими тральщиками, не имевшими фортралов и форсировавшими мелкопоставленное заграждение, представил начальнику минной обороны еще один доклад с повторением многократно высказывавшихся соображений о необходимости усилить состав дивизии траления. В частности, он просил реквизировать 6 буксиров, подысканных зимой на Волге и Каспии.

Начальник минной обороны, представляя доклад командующему флотом, поддержал просьбу о реквизиции буксиров и вместо заказа 6 новых тральщиков, о чем писал Киткин, просил заказать 11 тральщиков типа Минреп с тем, чтобы вместе с тремя имевшимися и четырьмя достраивавшимися тральщиками этого типа образовалось [239] 2 дивизиона по 9 тральщиков в каждом. Путиловский завод соглашался принять заказ на постройку к июню — июлю 1917 г. четырех тральщиков.

Морской министр счел реквизицию каких бы то ни было волжских судов решительно невозможной, так как таковая резко отозвалась бы на подвозе продовольствия в столицу; постройка же новых тральщиков считалась возможной, и морское министерство обещало принять меры к своевременному выполнению заказов.

Длительные переговоры, которые велись с финляндскими заводами о постройке катерных тральщиков, закончились только в конце 1916 г. Еще в июле в дивизию траления было передано 12 двухвинтовых моторных катеров, построенных в Або. Но у них были слабые корпуса, и их нельзя было поднимать на палубу, небольшие же размеры этих катеров (длина 10 м ) и 9-узловая скорость хода заставляли сомневаться в пригодности катеров для самостоятельной работы в море. В конце концов от них пришлось отказаться, и на заводе Розенквиста были заказаны большие мореходные катеры длиной 22 м. Первую пару катеров завод обещал изготовить к маю 1917 г.

Одним из первых мероприятий Непенина явились заботы об усилении дивизии траления; впрочем они могли иметь, главным образом, лишь теоретическое значение. Киткину было предложено в кратчайший срок представить соображения о нормальном судовом составе дивизии траления. В обширном докладе, представленном 8 октября 1916 г.{41}, Киткин исходил, во-первых, из числа систем фарватеров, подлежавших одновременному обследованию при «аврале», т. е. для обеспечения выхода флота в Балтийское море или для быстрого обследования позиций, и, во-вторых, из особенностей различных частей театра, требовавших применения тральщиков того или иного типа. Согласно этим строго обоснованным и не преувеличенным расчетам, с учетом 25-процентного резерва (на случай гибели тральщиков, аварий и очередного ремонта), дивизия должна была состоять из 45 миноносцев, 25 мореходных тральщиков (водоизмещением 400–600 т, с осадкой около 3 м и со скоростью хода не менее 15 узлов) и 43 мелкосидящих тральщиков типа Минреп.

Из этого расчета совершенно исключались катерные тральщики, на которые установился взгляд как на вспомогательное средство. Особое внимание уделялось вопросу об увеличении числа быстроходных тральщиков (миноносцев).

Нормальный судовой состав дивизии траления определялся в количестве 126 вымпелов, считая в том числе 2 транспорта-базы, 4 базы для катерных тральщиков, 4 угольщика и 3 базы для начальника дивизии и начальников отрядов. Нехватка к весне 1917 г. выражалась в количестве 71 корабля (27 миноносцев, 22 мореходных и 18 мелкосидящих тральщиков и 4 транспорта-базы). При условии зачисления в дивизию траления VII и IX дивизионов миноносцев («немки» и увеличенные соколы ) и 4 малых миноносцев, [240] а также сторожевых кораблей типа Кобчик, заказу подлежали 40 единиц, не считая катерных тральщиков. Было ясно, что командование не согласится ослаблять дивизию сторожевых кораблей, в состав которой входили кобчики и VII и IX дивизионы миноносцев, поэтому нехватка выражалась в приведенном выше количестве 71 единицы.

В Германии находились в это время в постройке сотни миноносцев, подводных лодок и иных мелких кораблей, и судоремонтные заводы справлялись с этой задачей без особого напряжения. В России же промышленность находилась уже в полном расстройстве, и цифры, сообщенные Непениным в морское министерство, должны были в сущности показаться утопическими. Постоянные задержки, происходившие в постройке новиков, подводных лодок и тральщиков, никого особенно не удивляли, так как и в мирное время «отечественное» судостроение никогда не блистало точным соблюдением намеченных сроков..

Шел уже третий год войны, между тем флот попрежнему справлялся со всеми поставленными ему задачами и, не получая крупных пополнений, не понес в то же время и крупных потерь. Если под осень 1916 г. и произошли кое-какие заминки в выполнении некоторых активных операций, то объяснялось это случайным усилением заградительной деятельности германцев и ошибками командования, которые в будущем не должны были повторяться. Составляя свой доклад, Киткин так же, как и штаб флота, не отличавшийся особой осведомленностью, выполнял лишь свой долг и менее всего задумывался над возможностью осуществить сделанную заявку.

Серьезного значения всей этой переписке в дивизии траления не придавали и вскоре после наступления зимы приступили к частичной реорганизации наличных сил, которые весной и летом должны были получить некоторое пополнение.

В состав I дивизиона были включены переведенные из охраны Свеаборгского рейда миноносцы типа Уссури, 212 и 213. III дивизион, состоявший по новому боевому расписанию из Запала, Минрепа и Чеки, должен был получить подкрепление в виде четырех новых тральщиков, из которых ранее других должны были вступить в строй Защитник и Ударник. В состав IV дивизиона вошли 3 капсюля и колесные тральщики 18 и 19.

Из состава V и VI дивизионов были отчислены тральщики 2, 4, 7, 10, 12 и 23 ; последние два были переведены в минную дивизию в качестве баз для сторожевых катеров. В V дивизионе остались 3, 8 и 24, а в VI дивизионе — 9 и 11, Пламя, Патрон и Планета ; последние три были переведены из состава VIII дивизиона, в котором осталось 6 богатырей. II и VII дивизионы были в прежнем составе.

Тральщик 2 был передан начальнику 1 отряда в качестве базы, 4 превращен в угольщик (для I и II дивизионов), 7 и 22 явились базами для I дивизиона катерных тральщиков, а в качестве базы для штаба дивизии был зачислен в дивизию небольшой пассажирский пароход Усть-Нарова. Тральщики 10 и Комета летом перешли [241] в качестве баз во II дивизион катерных тральщиков. На 7 и 10 были расширены помещения для команды.

4 оландских тральщика типа Дуло и 5 кронштадтских рейдовых тральщиков попрежнему не входили в состав дивизии траления, но значительно облегчали ее задачу.

В частности, тральщикам дивизии в течение всей кампании 1917 г. ни разу не пришлось работать в районе к W от Эре; впрочем это объясняется также сокращением масштаба операций и пассивностью крейсеров, для которых и производилось в прежние годы траление в районе Утэ.

В итоге произведенных изменений в Балтийском флоте к весне 1917 г. должно было состоять 18 быстроходных, 41 тихоходный и 18 катерных тральщиков при 10 вспомогательных судах, всего 69 единиц, не считая катерных тральщиков. Непосредственно в составе дивизии траления должно было находиться 50 тральщиков, 10 баз и 18 катерных тральщиков. На самом деле в течение кампании в строю находилось в среднем не более одной трети быстроходных и половины тихоходных тральщиков. Миноносцы 212 и 213 вступили в строй только в середине августа, 222 вовсе не вышел из ремонта, ремонтировавшиеся в Кронштадте 3 сокола к дивизии не присоединились и участия в работах не приняли, в составе III дивизиона в течение первых трех месяцев в строю не было ни одного тральщика, и, наконец, из четырех волжских буксиров, у которых из-за ветхости котлов постоянно текли трубки, 14 и 15 в октябре поступили в капитальный ремонт.

Катерные тральщики предполагалось высылать на наиболее опасные заграждения, благодаря чему количество потерь среди прочих тральщиков должно было уменьшиться.

Но катерные тральщики вступили в строй с большим запозданием и требовали частого ремонта; возлагавшиеся на них надежды оправдались лишь частично.

Слабость промышленности и техническая отсталость заводов и в прежние годы влияли на сроки окончания ремонта. Нехватало материалов, станков и деталей, а если их и можно было где-либо получить, то на сцену выступали транспортные затруднения и бюрократизм различных ведомств и учреждений. В 1917 г., как писалось в оперативных сводках, «на ход ремонта влияли причины, не поддававшиеся учету».

В личном составе, насчитывавшем в то время около 200 офицеров и более 2000 матросов, в результате февральской буржуазно-демократической революции в количественном отношении не произошло почти никаких изменений. Киткин, а также его основной штаб, с 1915 г. разделявший с ним всю тяжесть напряженной оперативной работы, остались на своих местах и в самом конце войны принимали участие в организации вывода морских сил из Рижского залива.

После начала навигации среди команд тральщиков проявилась некоторая текучесть, и судовые комитеты, в ведении которых находились вопросы комплектования, сталкивались с немалыми затруднениями, особенно при поисках кочегаров. Матросы из других [242] соединений, которые знали о тралении лишь по наслышке, считали службу на тральщиках слишком опасной и добровольно не высказывали желания перейти в дивизию траления. В свою очередь, команды тральщиков требовали себе замены личным составом с больших кораблей, команды которых не испытали тяжести бесчисленных походов и долгой борьбы с непогодой и минными заграждениями. Также ставился вопрос о поощрительных мерах, о добавочном вознаграждении за службу на тральщиках, за количестве протраленных квадратных миль, за число вытраленных мин и т. п. По просьбе Центробалта, который очень сдержанно отнесся к этим требованиям, в штабе дивизии были произведены выборки статистических материалов за 1916 г. Но вопрос постепенно заглох, и данные эти, выведенные впоследствии для всего периода войны, представили интерес лишь в тактическом отношении. В частности, подтвердились преимущества применения быстроходных тральщиков. В течение кампании 1916 г. каждый из них выполнил в среднем столько же задач, сколько пришлось на долю каждого тихоходного тральщика, но продолжительность пребывания в море с тралом в среднем была в 2 1/2 раза меньше, а число вытраленных мин в 3 раза больше, чем у всякого рода тихоходных тральщиков. Средняя скорость хода с тралом была соответственно 11,8 узла и 5,8 узла.

Германский флот вплоть до середины октября не предпринимал решительных действий, и это облегчило задачу дивизии траления., техническая слабость которой не позволила бы ей своевременно выполнить минимум работ, предусматривавшихся планом развертывания флота на позициях. Но и без того не было недостатка в работах, особенно у северного входа в Моонзунд и в Ботническом заливе, где германские подводные заградители нашли себе широкое применение в попытках отрезать морские пути сообщения России с Западом.

Усилившийся германский шпионаж и слабость охраны побережья Ботнического залива облегчили действия германских лодок, тем не менее, благодаря энергично проведенной борьбе с минными заграждениями, германцы цели своей не достигли.

II. Первоначальный период затишья

1. Контрольное траление после открытия навигации

Навигация открылась сравнительно поздно, и еще в середине мая в районе Ревеля встречался мелкобитый пловучий лед. Шхеры очистились от льда значительно позднее нормального срока. По этим и по другим причинам, не зависевшим от дивизии траления, план тральных работ, подлежавших выполнению в трехдневный срок после открытия навигации, растянулся на полтора месяца.

Одной из труднейших задач считалось уничтожение защитников, поставленных в 1916 г. в Суропском проходе и подлежавших уборке в связи с намеченным планом изменения направления фарватера № 2 и постановки минных заграждений в районе к W от [243] Наргена и в Суропском проходе. Предполагалось, что тралы в большом количестве будут перебиваться защитниками, но, против всяких ожиданий, в подготовленном большом запасе тралов никакой надобности не встретилось. VII дивизион 9 мая протралил опасный район я не обнаружил ни одного защитника; повидимому, все защитники были уничтожены льдом. 10 мая, во время постановки минного заграждения, дивизион шел с тралами впереди заградителя Волга.

В период с 10 по 15 мая были обследованы маневренные районы у Эрансгрунда (между параллелями 59°50' и 59°58' и меридианами 24°53' и 25°3') и Кокшера (между параллелями 59°41' и 59°46' и меридианами 24°46' и 25°3'). Кроме того, шириной в одну милю был протрален фарватер Ревель — Гельсингфорс, и оставалось лишь прикрыть Центральную позицию надежными противолодочными сетями, чтобы предохранить от мин пути сообщения между главными базами. Впрочем, в течение всей кампании 1917 г. в районе к востоку от Наргена не было обнаружено ни одного заграждения. Раз навсегда было принято за правило не выходить за пределы обследованных тралами районов, и заграждение, поставленное в октябре 1916 г. подводным заградителем UC-27 в районе мерной мили, восточнее острова Вульф, назначения своего не выполнило и до конца войны осталось необнаруженным.

16 мая Пламя и 9 протралили, шириной в 2 кабельт., измененный фарватер № 2. Тральщики эти принимали участие и в предыдущих работах, выполненных в районе Ревель — Гельсингфорс; кроме них, работали Святогор, Алеша Попович, Патрон, 3 и 11, а также единственные вошедшие в строй представители 1-го отряда Прыткий и Резвый, которые по плану должны были обследовать для подводных лодок фарватеры №№ 15, 18 и 20. Предварительно тральщики 2-го отряда должны были обследовать фарватер № 14 (выход из Эре) и прибрежный фарватер от Суропа до Дагерорта. Лед и другие причины препятствовали гидрографическим судам своевременно закончить обвеховывание этих фарватеров, без чего нельзя было приступить к тралению.

Вступившие в строй 18 мая миноносцы 216 и 217 вместе с Прытким и Резвым перешли в Лапвик. 19-го, выйдя в 6 часов в море с охранным миноносцем Громящий, они двумя парами обследовали к 17 часам фарватер № 20; на обратном пути они прошли с тралами на милю севернее Дагерортского створа и в 22 часа возвратились в Лапвик.

В этот день предстоял выход в море подводных лодок, поэтому VI дивизиону было приказано с рассветом 18 мая приступить к обследованию прибрежного фарватера Суроп — Штапельботен и провести за тралом к Вормсу тральщик 4, с которого циклоны и соколы должны были 19-го принять уголь перед предстоявшим им обследованием фарватеров № 15 и № 18. Утром 19 мая VI дивизион должен был обследовать фарватер от Штапельботена до Дагерорта. Ввиду опоздания с выходом, он не поспел бы на следующий день дойти до Дагерорта, поэтому Киткин приказал находившимся в Гангэ четырем богатырям с утра 19 мая обследовать фарватеры №№ 8 [244] и 10, встретиться в 11 часов с миноносцем Легкий, назначенным в охрану, и обследовать фарватер Штапельботен — Дагерорт.

VI дивизион к вечеру 18-го дошел только до Балтийского порта, где и остановился на ночь. Срочная телефонограмма, посланная Легкому, не дошла по назначению, и богатыри, подойдя в 11 часов 19 мая к Штапельботену и не застав здесь охранного корабля, не рискнули итти к Дагерорту. В прежние годы тихоходные тральщики неоднократно выходили в Балтийское море без всякой охраны, но в 1917 г. было принято за правило прикомандировывать один из миноносцев дивизии сторожевых кораблей не только к тихоходным тральщикам (при работе в районе к W от линии Гангэ — Моонзунд), но и к циклонам и соколам (при работе в районе к W от меридиана Дагерорта). Тем временем подводные лодки, несколько опередив события, успели уже пройти район Штапельботена и подходили к Тахконе по необследованному фарватеру. Богатыри пытались их догнать, но дошли лишь до Тахконы, сделали на возвратном пути один галс на Передовой позиции и возвратились в Гангэ.

VI дивизион, обследовав прибрежный фарватер от Балтийского порта до Штапельботена, к вечеру 19 мая провел 4 за тралом к Вормсу. И в этом вопросе произошло очередное недоразумение, так как циклоны и соколы не нуждались в угольщике, почему 4 простоял долгое время в Моонзунде без всякой пользы. 20 мая VI дивизион на возвратном пути в Ревель обследовал фарватеры №№ 11 и 3.

Миноносцы возвратились в Гельсингфорс, имея уже мелкие неисправности в механизмах; Ретивый поступил в ремонт, а вместо него вступил в строй 215. 22 мая Прыткий, 215, 216 и 217 произвели подробное обследование Центральной позиции, сделав 8 галсов через полмили, и возвратились в Гельсингфорс. В связи с предстоявшим 26-го или 27-го возвращением подводных лодок оставшиеся в строю Прыткий 216 и 217 24 мая перешли в Лапвик и, обследовав на следующий день фарватер № 20, в 19 часов возвратились в Лапвик. В охране были Бурный и Внушительный, шедшие за тралом. И на этот раз для подводных лодок не был обследован фарватер Дагерорт — Штапельботен. Работа была признана излишней, так как путь этот был уже несколько раз пройден миноносцами и теми же подводными лодками. Так постепенно совершался отход от установленной ранее системы предварительного обследования, но до поры до времени это не имело вредных последствий.

22 мая обвеховывание выхода из Эре было закончено, и в тот же день VIII дивизион обследовал фарватер № 14. В 4 часа 24 мая дивизион вышел из Гангэ для обследования Передовой позиции, но, обнаружив, что там вехи ограждения все еще не были выставлены, в 10 часов возвратился в Гангэ.

Находившиеся в Риге Капсюль, Крамбол и Груз ко времени прихода минной дивизии в Моонзунд не закончили ремонта, и для обследования фарватеров пришлось выслать VII дивизион. Перейдя 21 мая в Куйвасто, дивизион обследовал на следующий день южный выход из Моонзунда. 23 мая был обследован фарватер [245] Куйвасто — Церель для больших кораблей, 25-го тот же фарватер, но для мелких кораблей, был обследован несколько севернее; кроме того был обследован фарватер от Куйвасто к восточному берегу острова Руно. 26-го дивизион обследовал фарватер от Абро к Руно и на следующий день возвратился в Ревель. Тральщики 14 и 16 поступили в ремонт, а 15 и 17 28 мая протралили полосу шириной в 4 кабельт. к W от вех ограждения Центральной позиции; через несколько дней здесь были выставлены противолодочные сети.

В штабе минной обороны утверждали, что сети, установленные на позиции, окажутся настолько действительными, что ни одна германская лодка не в состоянии будет проникнуть в восточную часть Финского залива. На этом основании начальник штаба флота договорился с Киткиным о том, что в связи с постоянной нехваткой тральщиков тральные работы, начиная с июня, будут вестись исключительно по принципу предварительного обследования и при этом лишь в районах к W от Центральной позиции. Принцип этот никогда не должен был нарушаться, и предполагалось, что при отсутствии периодического траления, подобного тому, которое было установлено при Непенине, в строю всегда окажется столько тральщиков, сколько было необходимо для обеспечения выхода и возвращения подводных лодок и для поддержания связи с Моонзундом. Но прежде чем установить этот порядок, было решено подробно обследовать весь район между фарватером Ревель — Гельсингфорс и линией Кальбоденгрунд — Папонвик, чтобы обеспечить больше простора большим кораблям для практических стрельб и маневрирования. Часть этого района была уже обследована в начале навигации, а остальную часть желательно было обследовать к 1 июня, когда предполагался выход больших кораблей для эволюции.

В течение 29 и 30 мая и 1 июня Пламя, Патрон, Планета и 9 курсами Ost — We пропусками между галсами шириной в полмили обследовали район между параллелями 59°43' и 59°48' и меридианами 24°57' и 25°30', сделав, кроме того, 4 галса курсами 145° — 325° из юго-восточного угла этого района в бухту Папонвик. В районе к N от VI дивизиона 30 мая работали 215, 218 и 220, обследовавшие остальную часть района до параллели 59°54', где начинался опасный район № 43 (инженерное заграждение). Кроме того, было сделано 6 галсов курсами 60° — 240° от восточной части района до меридиана Кальбоденгрунда. 8 и 9 июня VI дивизион дополнительно обследовал район между параллелями 59°38' и 59°43',5 и меридианами 25°4' и 25°30', а также восточный проход в Колковик до шир. 59°35'. В итоге всех работ, выполненных в районе к Ost от линии Ревель — Гельсингфорс с пропусками шириной в полмили была обследована обширная площадь в 500 кв. миль, и к этому же времени была закончена постановка сетей на Центральной позиции.

2 июня 215, 216, 217 и 220, а также Прыткий и Резвый перешли в Лапвик и на следующий день, имея в охране Боевой, обследовали для подводных лодок фарватеры 15, 18 и 20. Работа была [246] выполнена двумя парами, так как у 216 вскоре после постановки трала были повреждены тралом кронштейн и вал, и в сопровождении 215 он под одной машиной возвратился в Лапвик. Начав работу в Эре, миноносцы вследствие пасмурности и ошибки в счислении, вызванной аварией 216, вышли на несколько миль южнее оси фарватера № 20, и Дагерорт открылся далеко слева. Это непроизвольное расширение зоны фарватера № 20 показало все же, что обнаруженные весной 1916 г. минные банки были уже, повидимому, уничтожены стихийными явлениями.

Очередное обследование фарватеров №№ 15, 18 и 20 было произведено после этого 9 июня 215 и 218 под охраной миноносца Молодецкий и 12 июня — 217 и 220. На возвратном пути у 217 произошла крупная поломка в машине. 16 июня обследование было повторено 218 и 220 под охраной миноносца Бдительный.

Резвый 6 и 7 июня осмотрел шхерный фарватер от Гельсингфорса до Альватинеми в связи с полученными сведениями о занесенных туда сорванных минах. Не обнаружив мин, миноносец возвратился в Гельсингфорс.

Тем временем богатыри, которые так и не дождались обвеховывания Передовой позиции, один за другим стали в ремонт. Одно время в строю не было ни одного тральщика VIII дивизиона, и 12 июня не могла быть исполнена просьба начальника дивизии подводных лодок об обследовании для подводных лодок фарватера № 14. К этому времени накопился ряд невыполненных задач. В районе между Неугрундом и Оденсхольмом для прикрытия прибрежного фарватера в 1916 г. были выставлены противолодочные сети; чтобы их не разнесло зимой по заливу, перед концом навигации их подрезали, и район этот перед возобновлением сетевого заграждения необходимо было протралить. Кроме того, начальник штаба флота просил обследовать подход от Дагерортского створа к позиции № 1 подводных лодок; для этого приходилось ждать вступления в строй не менее чем четырех соколов, так как циклоны не обладали для этой цели достаточным районом действий и достаточной скоростью хода. Наконец, необычно рано в этом году усилилась заградительная деятельность германцев в Ботническом заливе. Для командования это было полной неожиданностью и не входило в расчет при обсуждении плана тральных работ, который надлежало теперь перестроить с тем, чтобы уничтожить обнаруженные заграждения.

2. Обнаружение минных заграждений и восстановление судоходства в Ботническом заливе

На совещании, которое Киткин имел в Або с приехавшим туда начальником охраны Ботнического побережья, выяснилось, что, вследствие обнаружения мелкопоставленных мин на подходах к Ментелуотто, пришлось прекратить судоходство в южной части залива и направлять пароходы в Николайстадт. Это удлиняло сроки перевозки грузов и удорожало их стоимость. К тому же не было никакой уверенности в отсутствии мин и [247] и в районе Николайстадта, и первый же взрыв шведского парохода вызвал бы осложнения, последствия которых могли быть значительно серьезнее, чем в 1914 г. Местных средств, с помощью которых можно было бы организовать контрольное траление, в распоряжении начальника охраны не имелось. Как и в прежние годы, отсутствовали запасы нефти, и, в довершение всего, в работе службы связи наблюдался полный развал. Впрочем в этом не было уже ничего необычного, потому что и на главном театре радио и телефонограммы нередко задерживались на станциях и не доходили до адресатов.

14 июня вступил в строй VII дивизион. Правда, механизмы и котлы у этих тральщиков были в плохом состоянии, и большие затруднения предвиделись в вопросе о снабжении их нефтью и водой, но все же Киткин направил их на север, так как их экипажи стояли на высоком уровне.

IV дивизион эскадренных миноносцев, присланный штабом флота для охраны тральщиков, находился уже в Або. 17 июня сюда же прибыл VII дивизион, и в 6 часов 19-го весь отряд вышел в море.

Все инструкции, полученные тральщиками, были ими в точности выполнены. От Меллангрунда до Сантакари миноносцы по 24-футовому фарватеру были проведены за тралом; мин на этом пути не оказалось, и к вечеру отряд прибыл в Раумо. На следующий день тральщики вывели в море пароходы, задержанные в Раумо после получения известия об обнаружении заграждения у Ментелуотто. Обследовав затем вход в Раумо между Релансгрундом и Нурмисбротом, тральщики нигде не обнаружили мин, и вход в Раумо оказался безопасным. В этот же день был протрален фарватер от Раумо до Петершера. Далее до Себшера тральщики с миноносцами прошли без тралов, а от шаровой вехи миноносцы были проведены в Ментелуотто за тралом.

22 июня было приступлено к обследованию 21-футового фарватера из Ментелуотто в море и всего района, прилегавшего к зоне этого фарватера. На последнем галсе, сделанном на пересечении фарватеров, которые вели в Кайакари и в Ментелуотто, в шир. 61°34' и долг. 21°23' было обнаружено заграждение, стоявшее по направлению SO — NW. В трал первой пары одна за другой попали 5 мин, из которых одна взорвалась в трале, а вторая пара затралила 2 мины. Расстреляв эти 2 мины, тральщики подняли остальные четыре, оказавшиеся все того, же образца, что и мины, обнаруженные в 1916 г. у Шпитхамна и в восточной части Финского залива. Прибор глубины был установлен на 2 м. Мина, взорвавшаяся в трале в 30 м от тральщика 15, причинила ему повреждения, для исправления которых он был отправлен в Бьернеборг.

С 24 по 26 июня производилось тщательное протраливание опасного района, но оказалось, что все стоявшие там мины были уже вытралены 22 июня. В общей сложности у входа в Ментелуотто было обнаружено 8 мин, считая в том числе мину, расстрелянную 20 июня (в том же районе) катером сторожевого корабля. Весь 21-футовый фарватер можно было считать открытым для плавания, [248] но, в соответствии с полученными инструкциями, тральщика протралили также северный выход в море, проложенный в стороне от штатного фарватера; он мог бы пригодиться в том случае, если бы германцы возобновили уничтоженное заграждение.

По германским данным здесь действительно было поставлено 8 мин. Операция была выполнена 11 июня подводным заградителем UC-57. Мины имели углубление 2 м и ставились с интервалами в 180 м.

Начиная с 23 июня, Киткин в течение 3 дней не получал от VII дивизиона ни одного донесения. Зная о повреждении 15 и полагая, что остальные тральщики не справятся со всеми задачами Киткин вечером 25-го выслал им в помощь 3 тральщика VIII дивизиона. Богатыри всегда отличались особой исполнительностью, и с рассветом 26 июня начальник дивизиона с тральщиками Микула, Муромец и Святогор вышел из Гангэ в Ментелуотто, куда и прибыл к вечеру того же дня. Одновременно Киткин получил от VII дивизиона утешительное известие об окончании работ у Ментелуотто. Но прибытие богатырей оказалось как нельзя более своевременным, потому что у VII дивизиона более половины запасов нефти было уже израсходовано, а от начальника охраны Ботнического побережья пришла телеграмма с просьбой о присылке тральщиков в Николайстадт. У подхода к этому порту, в узкости у Реншера, лоцманы заметили 26 июня всплывшую мину с четырьмя колпаками, которую переносило течением с места на место. Стало ясно, что и здесь побывал подводный заградитель, и Киткин тотчас приказал богатырям итти к Реншеру.

В следующей телеграмме, полученной Киткиным 28 июня, начальник охраны просил оставить в его распоряжении VII дивизион, так как в течение ближайших двух недель ожидалось прибытие во все порты Ботнического залива нескольких шведских пароходов с большим количеством ценного груза. Между тем тральщики 14, 16 и 17, имея в охране миноносец Сибирский Стрелок, вышли уже, по распоряжению Киткина, на S. По пути они протралили фарватер от Ментелуотто до Меллангрунда и 29-го прибыли в Або. В Финском заливе в строю не оставалось в это время ни одного мелкосидящего тральщика, и в случае обнаружения там заграждения положение могло стать критическим, поэтому Киткин не счел возможным вторично посылать VII дивизион в Ботнический залив. В ближайшие дни ожидалось вступление в строй колесных тральщиков 18 и 19, и Киткин предполагал выслать их в Раумо для встречи и проводки пароходов за тралом. Уголь они могли получать на месте, в Раумо. Штаб флота одобрил это мероприятие.

Богатыри в ночь на 27 июня ушли шхерами в Николайстадт. Охотник и Ген. Кондратенко предпочли итти морем, где едва ли могли стоять минные заграждения, шхерные же фарватеры местами не были обвехованы, и не везде можно было получить лоцманов. Дальнейшая деятельность богатырей постепенно приняла приключенческий характер. По сведениям, полученным от местных жителей, которые были, видимо, хорошо осведомлены о подробностях, вовсе неизвестных командованию, на острове Эншер была [249] оборудована временная база германских подводных лодок, беспрепятственно хозяйничавших в шхерах. Отчасти и по этой причине миноносцы направились морем, тральщики же были мало приметны и, имея все же два 47-мм орудия, они надеялись, что им удастся внезапно атаковать лодку в шхерах. Эти воинственные намерения не осуществились, потому что совершенно случайно германская лодка, действовавшая в этом районе, оказалась в каком-то ином месте.

Германцам было известно, что в Россию в большом количестве ввозились из Швеции сельскохозяйственные машины, необходимые для реализации урожая, и, не ограничиваясь постановкой мин, германцы выслали в Ботнический залив подводные лодки, топившие финляндские каботажные суда и осматривавшие шведские пароходы.

По этому вопросу в финляндских газетах помещалось множество любопытных подробностей, свидетельствовавших об отличном знакомстве командиров лодок с расположением шхерных фарватеров. Само собой разумеется, что при этом ничего не упоминалось о несомненно существовавшей в то время связи между командирами лодок и некоторыми финляндскими лоцманами и другими германскими агентами. Только в мае 1918 г., после занятия Гельсингфорса германцами, финляндские газеты во всех подробностях сообщили о действиях белогвардейского отряда (шюдскора), сформированного из финляндских добровольцев, которые в январе 1916 г. перебрались через Швецию в Германию, прошли военное обучение и в августе 1916 г. участвовали в боях против русских войск под Ригой. Население Эстерботнии (финляндская часть побережья Ботнического залива), состоявшее преимущественно из шведов, вообще крайне враждебно относилось к русским, и здесь и находился главный очаг белогвардейского путча, произошедшего в январе 1918 г. Несомненно, что в течение кампании 1917 г. на побережье Ботнического залива была широко развита германская агентура. Вечером 26 июня, через час после того как VII дивизион закончил обследование запасного фарватера, в том же районе появилась германская подводная лодка; несколькими выстрелами из орудия она потопила финляндский галеас, буксир и две баржи, предварительно перегрузив с буксира большой запас продовольствия. Подобная же участь легко могла бы постигнуть маленькие тральщики VII дивизиона, если бы они встретились с лодкой во время траления. После выхода из строя 15 они применяли способ траления «тройкой» и, при появлении лодки с кормы, были бы совершенно беспомощны с их единственной носовой 47-мм пушкой. О приходе германских лодок в Ботнический залив командованию еще ничего не было известно, и находившиеся в охране миноносцы IV дивизиона вовремя работ, выполнявшихся в период с 22 по 26 июня, стояли, на якоре у Трекантена и не могли бы оказать тральщикам своевременную поддержку.

27 июня богатыри подошли к Реншеру и в шир. 63°3',1 и долг. 20°47',7 затралили две мины, поставленные подводным заградителем на глубину 2 м; поднятые мины все того же увеличенного [250] образца имели номера 6135 и 6138. В следующие дни в узкости у Реншера была найдена еще одна мина, и к вечеру 1 июля вход в Николайстадт был открыт для плавания.

Заграждение было поставлено 2 июня подводным заградителем UC-58, находившимся в подводном положении. Мины ставились с интервалами в 800 м; углубление было 2 м. Всего было поставлено 4 мины; на одной подорвался шведский парусник, а остальные 3 были вытралены.

3 июля был протрален северный вход в Николайстадт от знака Корсэ до шир. 63°18' и долг. 20°34' и отсюда до пловучего маяка Сюдостбротен. Накануне богатыри получили от Киткина распоряжение возвратиться в Гангэ, но начальник охраны Ботнического побережье задержал их в Николайстадте, предполагая выслать их в район Якобштадт — Гамля-Карлебю, где лоцманами также были обнаружены всплывшие мины. Особой надобности в этом не было, потому что пароходы могли направляться в Николайстадт, Ментелуотто и Раумо. После долгих переговоров начальник охраны отпустил, наконец, тральщики; 11 июля они пришли в Раумо, а 12-го вернулись в Гангэ. В Ментелуотто к ним присоединился 15; он давно закончил ремонт, но ему было запрещено возвращаться без охраны, так как о деятельности германских подводных лодок имелись уже некоторые сведения.

18 и 19 8 июля прибыли в Раумо, имея приказание периодически контролировать вход в этот порт и встречать и проводить пароходы за тралом. Приход их оказался вполне своевременным и на следующий же день существовавшие ранее опасения оправдались. Лоцманы заметили в районе башни Нурмис мелкопоставленные мины, и вход в Раумо вторично был закрыт для плавания. 10 июля, впервые за все время своего существования, колесные тральщики затралили мины, обнаружив замеченное лоцманами заграждение. Против ожидания, тральщики справились с задачей, но все же их командирам пришлось проявлять чудеса изворотливости при манипуляциях с тралом, в который одна за другой попали 5 мин. 3 мины были расстреляны, а две удалось поднять. Продолжая работы 11 июля, тральщики нашли еще 3 мины, и к вечеру северный вход в Раумо был открыт для плавания. Не довольствуясь этим, тральщики проконтролировали на следующий день южный фарватер, в последний раз протраленный VII дивизионом 28 июня, на возвратном пути из Ментелуотто в Або. Вскоре же была затралена мина, стоявшая в шир. 61°5',6 и долг. 21°11'.

В Раумо не оказалось угля, поэтому 13-го тральщики ушли в Або. Пополнив заодно запасы тралов, 18 и 19 15 июля вернулись в Раумо и на следующий день протралили южный фарватер. Найденная 12 июля мина действительно была одиночной, потому что, при тщательном протраливании, мин больше не оказалось, и оба входа в Раумо были открыты для плавания. Из девяти вытраленных мин шесть были подняты; они имели номера 9452, 9707, 10698, 10968, 12262 и 12376. Как и в двух предыдущих случаях, прибор глубины был установлен на 2 м. Мины все того же увеличенного образца были поставлены подводным заградителем всего за несколько [251] дней до их обнаружения; новостью явилась обнаруженная на них надпись «Danzig».

По германским данным, заграждение у Раумо было поставлено 7 июня заградителем UC-58. Всего было поставлено 18 мин тремя банками; обнаружено было только 9, и остается считать, что остальные 9 мин были поставлены в стороне от зоны фарватеров. Несколько позднее, 17 августа, в районе южного входа в Раумо воздушной разведкой были обнаружены мелкопоставленные мины, принадлежавшие очевидно к числу тех 9, которые остались необнаруженными при тралении.

21 июля 18 и 19 вернулись в Гельсингфорс для чистки котлов, и в Ботническом заливе не осталось ни одного тральщика. В первое время в этом не усматривалось особой опасности, потому что входы в Раумо, Ментелуотто и Николайстадт были очищены от мин, и судоходство было восстановлено. Имелись также запасные фарватеры, которыми можно было бы воспользоваться в случае вторичной постановки мин на основных путях. Судя по опыту прежних лет, во всяком ином районе этой вторичной постановки можно было бы не опасаться до конца навигации. Так например, в не менее важном районе — у северного входа в Моонзунд — первое заграждение было поставлено в сентябре 1915 г., вторичная же постановка произошла только в августе 1916 г., причем в первом случае мины были поставлены южнее Штапельботенского бакана, а во втором случае — к северу от этого бакана; оба эти факта могли свидетельствовать о том, что германский заградитель, не имея достоверных данных о произведенном русскими уничтожении заграждения, боялся попасть на собственные мины.

Однако в Ботническом заливе существовали особые условия, и по отношению к этому району нельзя было придерживаться установившихся взглядов на методы ведения минной войны в других районах, в пределах которых неприятельская разведка не располагала столь же точными сведениями, как это имело место в Эстерботнии. Многочисленные факты свидетельствовали о том, что в отношении возможности вторичной постановки мин у входов в Раумо, Ментелуотто и Николайстадт весь вопрос заключался в продолжительности промежутка времени, который был необходим германцам для получения точных сведений о работах русских тральщиков. Слабость, а временами и полное отсутствие охраны обширного побережья, наличие среди населения враждебно настроенных элементов и ряд других причин крайне затрудняли борьбу за сохранение этих сведений в тайне. Личному составу тральщиков было запрещено вступать на берегу в разговоры с неизвестными людьми, но по самой технике работы, при отсутствии военно-морских баз, невозможно было скрыть назначение прибывших в Ботнику военных кораблей и характер их работы. Тральщик 15 чинился на местном заводе в Бьернеборге, а другие тральщики становились у торговых пристаней; здесь же выгружались разоруженные мины. Лоцманы были прекрасно осведомлены о положении дел, и к тому же 4 заграждения были обнаружены именно лоцманами, которые по роду своей деятельности являлись для [252] тральщиков ценными помощниками. Наконец, само командование не делало тайны в вопросе о передаче информации в Швецию, так как иначе и нельзя было бы договориться с пароходными компаниями о порядке движения пароходов.

Германские подводные лодки, присланные в Ботнический залив, помимо непосредственных действий против торговых судов, занялись поисками тральщиков, о деятельности которых германцам стало известно уже через несколько дней после прибытия VII дивизиона в район Раумо — Ментелуотто. 1 или 2 июля шведский пароход (точная дата и название парохода не были записаны), шедший из Швеции в Николайстадт по северному фарватеру, в районе к N от маяка Сев. Кваркен был остановлен германской подводной лодкой. Командир лодки желал знать, ушли ли из Николайстадта 3 русских тральщика (богатыри, прибывшие в Николайстадт 28 июня), и капитану парохода было заявлено, что лодка будет ждать его возвращения, и если капитан не сообщит подробных сведений о действиях тральщиков, то пароход будет утоплен. По приходе в Николайстадт капитан сообщил о произошедшей встрече командирам тральщиков.

На богатырях предпочитали все же не встречаться с подводными лодками, и тральщики в ночь на 10 июля ушли из Николайстадта на S, распустив слухи о том, что они направляются для уничтожения заграждений в районе Якобстадт — Гамля-Карлебю. На возвратном пути в Гангэ на богатырях было получено много сведений от лоцманов, которые один за другим сообщали о том, что за последние дни германские подводные лодки упорно разыскивали три тральщика, уничтожившие германские заграждения. Лодки заходили в шхеры, останавливали рыбачьи шлюпки и опрашивали рыбаков. Рыбаки сообщили об этом лоцманам и добавили, что на каких-то неизвестных им фарватерах германцы поставили новые заграждения и что в ближайшие дни будет поставлено заграждение у Меллангрунда на южном фарватере в Раумо.

Подтвердилось также известие о том, что германские подводные лодки базировались в районе островов Стура Эншер — Кайакари. С тральщиков были замечены никому неизвестные створные и навигационные знаки на островах Касакка и Кайакари и на островке, лежащем к SW от острова Тархакари. Лоцманы опасались неизвестных заграждений и предпочитали вести тральщики в стороне от фарватера, насколько это позволяли глубины. Так например, для входа с N в Раумо можно было придерживаться створа островков, минуя опасную зону, расположенную к W от Нурмисброта. Однако, независимо от плохой гидрографической изученности Ботнических шхер, и сами лоцманы и рыбаки не знали многих банок и камней, в изобилии разбросанных вдоль побережья, и Муромец, идя с лоцманом 11-футовым необвехованным фарватером, близ Каскэ коснулся камня и принужден был направиться в Гельсингфорс в док.

По всем собранным сведениям было ясно, что для охраны торговли и для активной борьбы с германскими подводными лодками следовало послать в Ботнический залив не менее двух дивизионов [253] сторожевых кораблей, но в распоряжении командования их не имелось. Лодки попрежнему показывались в различных пунктах побережья, но об этом становилось известным лишь там, где находились посты службы связи.

Так или иначе, первая фаза борьбы с германскими заграждениями закончилась вполне успешно. В короткий срок и без всяких потерь удалось уничтожить 20 мелкопоставленных мин и очистить входы в главные порты именно к тому моменту, когда движение пароходов стало особенно оживленным. Впрочем и дальнейшие меры, принятые германцами, цели своей в общем не достигли и до конца года пароходное сообщение почти не прерывалось. По неполным данным, относящимся к позднейшему периоду, за время с 8 октября до конца навигации, в Кеми, Улеаборге, Гамля-Карлебю, Николайстадт, Ментелуотто и Раумо прибыло в общей сложности 39 пароходов и 16 парусников и барж.

3. Продолжение работ на главном театре

По сравнению с существовавшим в прежние годы положением, объем работ, выполнявшихся в пределах передового театра, был резко сокращен. От циклонов и соколов требовалось лишь обеспечить бесперебойное движение подводных лодок по фарватерам №№ 15, 18 и 20, но и эта задача временами была им не по силам. 20 июня фарватеры были обследованы Прытким и Резвым - единственными исправными миноносцами из числа восемнадцати быстроходных тральщиков, значившихся в списках. За отсутствием свободных миноносцев сторожевой дивизии работа была выполнена без охраны.

Хроническое явление — траление одной парой тральщиков — доставляло много забот штабу дивизии, но никакими мерами не удавалось ускорить ход ремонта миноносцев. К тому же 17 марта на некоторых из них поредел командный состав, новые же командиры были неопытны. Так например, только что вышедший из ремонта Ретивый 21 июня, выйдя на пробу, сломал винт и погнул вал, выскочив на хорошо известную банку Виберг-норра (в одной миле к W от входа на Свеаборгский рейд). Миноносец надолго вышел из строя, и обследование подхода к позиции № 1 подводных лодок, обещанное штабу флота на 28 июня, пришлось отложить на неопределенный срок.

Особые опасения существовали в отношении Дагерортского створа. С начала навигации только один раз удалось обследовать его двумя парами «туда и обратно», в остальное же время работа производилась одной парой. Не было надежды, что это положение изменится, поэтому решено было проконтролировать зону фарватера хотя бы несколькими параллельными галсами, сделанными в полосе шириной в 5 миль. Работа была поручена циклонам 215, 218 и 220, вступившим в строй и 25 июня перешедшим в Лапвик. 28-го предстояло обследовать для подводных лодок фарватеры №№ 15, 18 и 20, но по невыясненным причинам работа эта не была выполнена, и лодки прошли по необследованным фарватерам. [254]

29-го обследование района фарватера № 20 было закончено 215 и 220 ; их охранял Прыткий, высланный вместо Бдительного, у которого машины часто бывали в неисправности. 3 июля Прыткий и Резвый произвели очередное обследование фарватеров №№ 15, 18 и 20.

Обвехование Передовой позиции было закончено только 22 июня. 25-го позиция была обследована двумя галсами VIII дивизионом, насчитывавшим в строю 5 тральщиков. При этом были расстреляны 2 сорванных мины, а у вехи № 16 был подобран неизвестный буек, имевший форму цилиндра высотой 2 м и с диаметром в 1 м; внизу имелся вырез, в котором помещался медный патрон. При буксировании буйка он оборвался и потонул, и назначение его осталось невыясненным. После этого 3 богатыря ушли; в Ботнический залив, а остальные протралили 29 июня фарватер № 14. Фарватер этот следовало бы контролировать перед каждым проходом по нему подводных лодок, но 2 богатыря представляли собой в Финском заливе единственный резерв, и необходимо было беречь их механизмы. Кроме того, за отсутствием нефтеналивного судна, в Гангэ испытывались затруднения в снабжении тральщиков нефтью, которую приходилось доставлять по железной дороге.

26 июня VI дивизион двумя парами обследовал прибрежный: фарватер (№№ 45 и 46) и вход в Моонзунд (фарватер № 12). На следующий день 18 и 19 выполнили работу в районе между Оденсхольмом и Неугрундом, но сетей не обнаружили.

Под впечатлением активизации заградительной деятельности германцев, проявившейся в ноябре 1916 г. в восточной части Финского залива, решено было обследовать фарватер Кронштадт — Биоркэ, так как на рейде Биоркэ должны были происходить практические занятия учебных кораблей. Высланные для этого 9 и 11, освободившиеся от работы на прибрежном фарватере, 28-го на переходе из Ревеля в Гельсингфорс, в шир. 59°44' и долг. 24°46' видели до 20 буйков от сетей, снесенных из района Центральной позиции; причиной обрыва сетей могли быть штормовые погоды в такой же мере, как и прорыв подводной лодки. 29 июня тральщики ушли шхерами на восток и 30-го выполнили работу.

Ко времени возвращения тральщиков в Гельсингфорс там еще не улеглось некоторое возбуждение, вызванное появлением германской подводной лодки на Ревельском рейде. После всех заверений минной обороны очередное разочарование, постигшее командование, было тем более ощутительным, что еще недавно, при постоянной нехватке тральщиков, было закончено обследование обширного маневренного района. С точностью не удалось установить, являлась ли лодка подводным заградителем; но если даже она не имела мин, то появление минных заграждений в восточной части Финского залива с этого момента становилось лишь вопросом времени, и все выполненные тральные работы приходилось повторять заново.

Утром 29 июня Планета и Патрон вышли для обследования колен з, к и л 45 фарватера (по недоразумению это не было [255] сделано 26 июня), но вслед затем, в связи с появлением германской лодки, их пришлось вернуть для обследования фарватера Ревель — Гельсингфорс. Для большей безопасности для тральщиков, работу было приказано выполнить ночью. В ту же ночь тральщики обследовали фарватеры №№ 2а, 41 и 35а, сделав в районах поворотов петли длиной по 2 мили. Мин нигде не оказалось. Тем временем, были организованы энергичные поиски подводной лодки миноносцами сторожевой дивизии, одному из которых удалось, как он доносил, уничтожить лодку на Ревельском рейде. Для проверки итого донесения Планета и 9 в течение нескольких дней производили траление на большую глубину, пытаясь использовать трал Шульца в роли несуществовавшего в то время придонного трала. 8 июля на глубине 53 м они обнаружили неизвестный предмет и тщательным промером установили, что ширина предмета была около 6 м. Тральщики не могли освободить трал и поставили веху; были видны пузыри воздуха и масляные пятна, а на кошках трала остались следы шаровой краски и сурика. Предположение о том, что эта была подводная лодка, представлялось весьма вероятным, но действительность была, повидимому, иная. Из опубликованных германских данных видно, что U-26 была не единственной лодкой, погибшей на Балтийском театре; по крайней мере, Ролльман <3, стр. 42> упоминает о нескольких погибших лодках, которые могли быть подняты русскими. Однако, по данным Михельсена, («Подводная война 1914–1918 гг.»), использованным также в работе Гибсона и Прендергаста («Германская подводная война 1914–1918 гг.»), на Балтийском театре погибли всего 3 лодки: U-26 (август — сентябрь 1915 г.), U-10 (май 1916 г.) и UC-57 (ноябрь 1917 г.). Сведения эти надо считать достаточно проверенными, следовательно случай на Ревельском рейде является весьма сомнительным.

6 июля Баян перешел из Лапвика в Моонзунд. Предварительное обследование фарватеров №№ 8, 10 и 12 было выполнено специально высланными для этого тральщиками Пламя и Патрон, вышедшими из Лапвика в 5 часов 6 июля. Выполнив задание, они обследовали колена з, к и л 45 фарватера и возвратились в Ревель. 10 июля они приступили к повторному обследованию маневренного района, проверив в этот день район между параллели 59°43' и 59°53' и меридианами 24°46' и 24°56'. 11 июля 8 и 9, Пламя и Патрон вторично проверили южную часть района в тех пределах, в каких она была обследована VI дивизионом 29 мая — 1 июня.

Еще раз поступило донесение о появлении подводной лодки в районе к востоку от Центральной позиции, и ничего не оставалось делать, как восстановить систему предварительного обследования фарватеров, проведенных в районе Ревель — Гельсингфорс — Поркалауд. С этого времени глубокосидящие тральщики V и VI дивизионов должны были постоянно находиться в Ревеле, так как надобность в предварительном обследовании могла возникнуть в любой момент. Для больших кораблей, транспортов и пароходов контролировались фарватеры №№ 2а, 41 и 35а, а для подводных лодок — фарватер № 54. Работы эти были выполнены 13, 16, 19, [256] 24, 26 и 31 июля. Кроме того, тральщики 3 и 8 18 июля протралили район мерной мили.

14 июля, в связи с появлением в заливе подводной лодки, 3 богатыря обследовали фарватеры №№ 8, 10 и 12 и на ночь стали у Харилайда; повторив эту работу утром 15-го, тральщики возвратились в Гангэ. 27 июля перед проходом II бригады линейных кораблей, Поток-Богатырь и Добрыня протралили шхерный стратегический фарватер на участке от Юссарэ до Лапвика. 11 августа Добрыня и Минула протралили створы Эре. Накануне VIII дивизиону было приказано, по получении донесений от постов службы связи, убирать сорванные мины, замеченные в районе Эре — Лапвик.

10 июля 217 и 218 произвели очередное обследование фарватеров №№ 15, 18 и 20. 13-го работа была повторена 215 и 218. 20 июля вместо очередного обследования фарватеров Прыткий и Подвижный повторили обследование зоны фарватера № 20. 24-го Подвижный и Послушный из-за свежести ветра обследовали только фарватер № 15. 27-го фарватеры были обследованы Прытким и Подвижным. В строю находились в это время 4 сокола, о чем было сообщено в штаб флота. Распоряжения об обследовании подхода к позиции № 1 сделано не было; объяснялось это, повидимому, отсутствием исправных циклонов, вследствие чего, в случае ухода соколов на дальнюю работу, в Лапвике не осталось бы миноносцев для очередного обследования фарватеров для подводных лодок. 31 июля Послушный и Резвый выходили для обследования зоны фарватера № 20, но из-за густого тумана, державшегося на южном берегу, в полдень возвратились в Гангэ, расстреляв по пути плавающую мину. 1 августа те же миноносцы, задержанные до 10 часов туманом, выполнили работу у Дагерорта и поздно ночью возвратились в Гангэ. 3 августа Подвижный и Прыткий обследовали фарватеры №№ 15, 18 и 20, имея в охране Лихой. 7-го должно было быть произведено очередное обследование зоны фарватера № 20, но ни в этот, ни в следующий день погода не позволила работать. 9-го Послушный и Резвый обследовали фарватеры №№ 15, 18 и 20, а 10-го Прыткий и Послушный проконтролировали зону Дагерортского створа.

В Рижском заливе продолжалось затишье. Произведенным, с 18 по 20 июня, протраливанием района, в котором 19 августа 1915 г. Амуром было поставлено заграждение № 65 (у южного выхода из Моонзунда), ни одной мины обнаружено не было. Работа была выполнена Капсюлем и Крамболом. С начальником минной дивизии было условлено, что через каждые 20 дней один из трех тральщиков будет становиться на 10 дней в ремонт, благодаря чему в строю всегда должны были находиться 2 тральщика. Но в начале июля, кроме находившегося в ремонте Груза, по неизвестным причинам ремонт потребовался и остальным двум тральщикам. Нельзя было оставлять Рижский залив без тральщиков, и 15 июля в Моонзунд перешли высланные туда 14, 16 и 17. Капсюль и Крамбол ушли в Гельсингфорс в ремонт; на них предстояло, кроме того, произвести замену экипажа в соответствии с вынесенным [257] командами постановлением о переводе на тральщики молодых матросов на смену тем, которые уже третий год работали на заграждениях. В период с 17 до 21 июля VII дивизион производил обследование фарватера Аренсбург — Церель, маневренного пространства и района у Менто, где, как предполагалось, германский гидроплан поставил мины.

VII дивизион находился в работе уже в течение полутора месяцев и он мог протянуть свое пребывание в Рижском заливе лишь до конца июля. После этого наступил опасный период: на всем театре в продолжение полумесяца в строю находилось не более 1–2 мелкосидящих тральщиков. Богатыри в счет не шли, так как их лишь очень условно можно было причислять к разряду мелкосидящих тральщиков. 14 июля вступили в строй новые тральщики III дивизиона — Ударник и Защитник, но из-за некомплекта команды не удавалось приступить к их обучению. Труднее всего было найти кочегаров. Только к 31 июля удалось укомплектовать эти тральщики и начать их обучение; но и после этого на них не приходилось рассчитывать вследствие обнаружения различных технических дефектов; в особенности это относилось к Ударнику.

Во второй половине июля, к концу третьего года войны, после долгих хлопот и бесконечных переговоров с заводскими инженерами, удалось, наконец, достроить и вооружить 8 моторных катеров, из которых составился I дивизион катерных тральщиков. Обучать их было некогда. Давно уже их ждали в Моонзунде для того, чтобы очистить Соэлозундский фарватер, и 28 июля дивизион в полном составе вместе с матками (тральщики 7 и 22) перешел из Гангэ в Рогекюль. 31-го сюда же, для руководства работами, прибыл на 2 начальник I отряда, и уже на следующий день основная задача была выполнена. Выходной створ (фарватер № 38а), на котором в декабре 1916 г. погиб тральщик Щит, был протрален на ширину в 6 кабельт., и ни одной мины найдено не было.

Заграждение, стоявшее на фарватере № 38б, решено было не разыскивать и не уничтожать, так как взамен фарватера № 38 был проведен измененный фарватер № 39. Моторные тральщики обследовали часть этого фарватера, проходившую в районе Тагалахты, и определили юго-западную границу оборонительного заграждения, поставленного перед входом в бухту. Груз и 15, в разное время прибывшие в Моонзунд и высланные на совместную работу с катерными тральщиками, обследовали остальную часть 39 фарватера от Соэлозунда до мыса Панк. Вслед затем Припять, Груз и 15 поставили в 9 милях западнее Соэлозунда минное заграждение, под прикрытием которого миноносцы и подводные лодки могли выходить в море по 37 или 39 фарватеру. Произведя в Рогекюле переборку моторов, 9 августа I дивизион вышел в Або, чтобы закончить оставшиеся еще работы по корпусу и механизмам. Матка 22 с 6 катерами перешла в этот день в Гангэ, а матка 7 с двумя катерами отстала в тумане и возвратилась к Вормсу. На следующий день весь дивизион собрался в Або. [258]

III. Оживление на всем театре и конец войны

1. Обнаружение заграждений у Эншера, у северного входа в Моонзунд и у входа в Ментелуотто

Август всегда считался излюбленным германцами периодом., в течение которого оживлялась их деятельность в Ирбене. Командование, судившее по многим признакам, имело основания полагать, что и 1917 год не явится в этом отношении исключением, и в дивизии траления в июле прилагались все усилия для ликвидации опасного положения, создавшегося в результате отсутствия достаточного числа мелкосидящих тральщиков. Период этот миновал безболезненно. К середине августа в Рижском заливе находились уже 4 тральщика, Крамбол, Груз, Защитник и 15, и ожидалось прибытие из ремонта Капсюля, а в Финском заливе в течение второй половины августа предполагалось сформировать сводный дивизион из мелкосидящих тральщиков самых разнообразных типов; в его состав должны были войти: Ударник, Минреп, Чека, 17, 18 и 19.

25, 28 июля и 4 августа различными постами Ботнического залива были замечены германские подводные лодки, и вскоре после этого начальник охраны Ботнического побережья высказал предположение о вероятности вторичной постановки мин у входов в Раумо и Ментелуотто. Штаб флота хорошо понимал затруднения Киткина, но просил все же выслать на север хотя бы несколько глубокосидящих тральщиков 2-го отряда, чтобы проконтролировать входы в важнейшие порты Ботнического залива. Независимо от того, что эти тральщики были прикреплены к району Ревель — Гельсингфорс, мысль об их посылке в Ботнику была неудачной, потому что в случае обнаружения заграждений на узких шхерных фарватерах этим неповоротливым одновинтовым судам было бы слишком трудно маневрировать с тралами. Киткин ответил, что при первой возможности будут посланы мелкосидящие тральщики. Вместе с тем принимались энергичные меры к скорейшему изготовлению формировавшегося в Николайстадте III дивизиона катерных тральщиков. Решение это было принято, по настоянию Киткина, еще весной, после обнаружения заграждения у входа в Ментелуотто, и для этого были использованы отличные моторные катеры инженерного ведомства.

Осведомленность германцев о расположении шхерных фарватеров неуклонно возрастала, и в середине августа по всплывшим минам было обнаружено заграждение, впервые поставленное на фарватере № 31 (у Эншера), т. е. на том пути, которым пользовались для выхода в Ботнический залив подводные лодки и который служил для непосредственного сообщения морем с районом Николайстадта. Вслед затем тревога почти одновременно возникла и на севере и на юге. 17 августа было обнаружено новое заграждение у входа в Раумо, 22 августа тральщики обнаружили мины у северного входа в Моонзунд, а 23 августа произошел редкий случай с миноносцем Достойный. Винт миноносца захватил минреп почти под самой миной, которая тотчас всплыла, но не взорвалась; минреп намотался на винт и при очистке оборвался вместе с якорем и утонул. Осмотр показал, что мина была типа U/C увеличенного [259] образца. Место обнаружения мины было определено у Себшера в широте 61°32',8 и долготе 21°24', т. е. почти там же, где двумя месяцами раньше VII дивизион уничтожил минную банку.

Обнаруженное Достойным минное заграждение было поставлено 2 августа подводным заградителем U-78.

Одновременно с усилением заградительной деятельности германцев в Рижском заливе участились налеты гидропланов, а перед тем были получены агентурные сведения о намерении германцев предпринять в русских водах решительную операцию; место и время не указывались, и приходилось ожидать удара в любом направлении.

Еще до получения этих сведений интенсивность траления резко повысилась. Сперва вызвало тревогу сообщение подводной лодки Тигр, заметившей 13 августа в районе Дагерортского створа всплывшую германскую мину; лодке не удалось установить, стояла ли мина на якоре или была сорвана. 14-го одной паре соколов было приказано обследовать фарватер № 20, а другой паре — место замеченной мины. По пути у Подвижного произошло повреждение в машине, и он возвратился в Гангэ; с оставшейся парой начальник дивизиона выполнил обе задачи и мин не обнаружил. Вообще частое обследование Дагерортского створа уже в течение более трех месяцев ни разу не сопровождалось затраливанием мин. В штабе флота, а равно и в дивизии траления полагали, что германцы сами намерены были использовать этот створ в случае начала активных действий в устье Финского залива; вместе с тем считалось, что районом Дагерорта продолжали пользоваться германские подводные лодки, посылавшиеся в Финский залив.

Действительно, 14 августа, вскоре после того как соколы прошли Тахкону на W, с того же поста заметили подводную лодку, шедшую на Ost. Можно было предполагать, что это был подводный заградитель, поэтому решено было при первой возможности обследовать всю сеть фарватеров Финского залива. 19-го Планета, Комета, 3, 9 и 11 обследовали фарватеры №№ 2, 45 и 46{42}; 20 августа, повторив обследование этих фарватеров в обратном порядке, VI дивизион возвратился в Ревель. 21-го Комета и 3 обследовали фарватер № 5. Пламя и Патрон 19 августа обследовали фарватеры № 3, 11 и 12 и фарватер Штапельботен — Тахкона; 20-го, повторив обследование фарватеров №№ 3, 11 и 12, тральщики возвратились в Ревель.

Двукратное или повторное обследование всегда, не исключая и тех случаев, когда оно производилось не сразу, а на другой день, по существовавшей у тральщиков инструкции выполнялось несколько в стороне, на полмили или на милю отступя от оси фарватера, по которой тральщики стремились располагать путь при первом обследовании. При постоянной нехватке тральщиков это был единственный способ, позволявший несколько расширять зоны [260] фарватеров, которые в силу необходимости приходилось контролировать одной парой или, в лучшем случае, двумя парами тральщиков. Подобным же образом поступили Поток-Богатырь, Святогор, Добрыня и Муромец. 21 августа они обследовали путь от Лапвика к Вормсу, пройдя точно по оси фарватеров №№ 8, 52 и 12. На ночь они стали на якорь у Харилайда и на следующий день проложили курс в 3 кабельт. западнее оси фарватера № 12. На этот раз, в шир. 59°7' и долг. 23°1', в 2 милях от места гибели тральщика 1, было обнаружено заграждение, которое стояло и в предыдущие дни, но не было обнаружено тральщиками, проходившими 20 и 21 августа точно по оси фарватера; заграждение не оказалось опасным и для миноносцев и транспортов, которые также стремились придерживаться оси фарватера.

Богатыри тотчас, без особого на то приказания, приступили к уничтожению заграждения. Очень скоро выяснилось, что заграждение было поставлено подводным заградителем, и мины, имевшие углубление около 2 м, были очень опасны для богатырей, осадка которых достигала 2 1/2 м. Но положение в Рижском заливе становилось угрожающим, и рассуждать было некогда. С утра 23 августа богатыри продолжали работу на заграждении. На этот раз не удалось избежать несчастья, и в 8 ч. 50 м. Илья Муромец в шир. 59°6',3 и долг. 23°1',5 взорвался на мине и потонул. При взрыве погибло 11 человек. Ввиду израсходования всех тралов дивизион возвратился в Гангэ, предполагая на следующий день вернуться к Вормсу, но Киткин приказал ему остаться в Гангэ. Уничтожение заграждения было поручено начальнику III дивизиона, который 24-го должен был перейти с Защитником, 18 и 19 к Вормсу и ждать там прибытия I дивизиона катерных тральщиков. Последний все еще не был готов к походу.

Узнав об уходе VIII дивизиона, начальник минной дивизии выслал к месту заграждения Капсюль и Крамбол, которые 24 августа вытралил там 2 мины. В тот же день прибыл к Вормсу начальник

III дивизиона, имевший распоряжение Киткина впредь до прихода катеров проводить, в случае надобности, корабли за тралами, проходя при этом восточнее места гибели 1 и Муромца, так как, по результату работ багатырей, выяснилось, что мины стояли в районе к W от створа. Прибытие I дивизиона катерных тральщиков ожидалось к 27 августа, но пришли только два катера, 2 и 4. Начальник III дивизиона не стал ждать остальных и, получив от начальника минной дивизии Крамбол, с четырьмя тральщиками и двумя катерами в течение 27 и 28 августа протралил и очистил от мин зону фарватера № 12 на ширину в полмили, обследовав, кроме того, начало фарватера № 11 на 3 мили от бакана.

От Киткина имелось распоряжение протралить, после уничтожения заграждения, весь район между Бесгрундом и Штапельботенским рифом и вокруг Штапельботенского бакана, как это было сделано в 1915 и 1916 гг., благодаря чему в обоих случаях не оставалось никаких сомнений в том, что заграждение было уничтожено без остатка. Приступив к этой работе 29 августа, начальник III дивизиона получил от Киткина радио с приказанием по окончании [261] работы на фарватере № 12 немедленно перейти к Эншеру и уничтожить обнаруженное там заграждение.

30 августа Киткин получил от начальника III дивизиона короткую радиограмму о выходе тральщиков на север и счел поэтому, что задание у Бориса было выполнено полностью. На самом деле тральщики успели лишь расширить зону фарватера до полутора миль и вовсе не обследовали «звездочку» и район вокруг Штапельботенского бакана. Начальник минной дивизии, ознакомившись вечером 29 августа с результатом траления, нашел, что выполненных работ для минной дивизии было вполне достаточно, и начальник III дивизиона тут же решил итти к Эншеру.

Соколы 14 августа провели ночь на южном берегу, а 15-го перешли в Лапвик за углем. 16-го Послушный на переходе в Гангэ сломал винт, а вслед затем Прыткий был сорван с якоря шквалистым ветром и также поломал винт. Вообще аварии миноносцев стали хроническим явлением{43}, и при создавшемся положении уже не приходилось думать о выполнении работ двумя парами; многие работы, как например, обследование подхода к позиции № 1 подводных лодок и обследование фарватеров № 47 и 48, попрежнему оставались невыполненными.

Очередное обследование зоны фарватера № 20 было намечено на 18 августа, но в Гангэ не было доставлено машинное масло, и Резвому и Подвижному пришлось итти за маслом в Або. 21-го, перед возвращением с моря подводных лодок и перед выходом в море двух других лодок, миноносцы обследовали фарватер № 20 «туда и обратно» и возвратились в Гангэ. 23-го они ушли в ремонт, а на смену им прибыли в Лапвик 212, 213, 214 и 217. Наконец-то в строю находились 4 миноносца, и момент этот решили использовать для обследования фарватеров № 47 и 48. Но у Штапельботена обнаружили заграждение, поэтому богатырям было приказано обследовать прибрежный фарватер от Штапельботенского бакана до Дагерорта, так как циклоны должны были возвратиться по фарватеру № 20. По состоянию погоды эту работу удалось выполнить только 27 августа; на ночь 3 богатыря стали у Хогенхольма, а на следующий день они обследовали фарватер в обратном направлении и 29-го возвратились в Гангэ. Впервые с начала войны командующий флотом со всем штабом перешел на Кречете в Моонзунд. 28-го Кречет должен был возвратиться в Ревель через Лапвик, но заграждение у северного входа в Моонзунд еще не было уничтожено, поэтому утром 27 августа штаб флота радиограммой, адресованной непосредственно начальнику I дивизиона, приказал обследовать фарватеры №№ 52 и 12 и стать на якорь у Рукерага (у подхода к Рогекюлю). В дальнейшем дивизион должен был провести Кречет за тралом.

Шел уже четвертый год войны, но штаб флота все еще не расширил своих познаний в области траления. После нескольких [262] недоразумений однородного характера Киткин послал в 1916 г. в штаб флота таблицу фарватеров, имевшую две графы; в первой был проставлен род трала, который можно было применить на данном фарватере, а во второй графе указывалось, какие именно тральщики могли работать данным тралом на данном фарватере. В критический момент об этой таблице на Кречете позабыли.

I дивизион не принял радио штаба флота, и благодаря этой счастливой случайности удалось, наконец, обследовать новый выход из Эре по фарватерам № 47 и 48. Штаб флота, узнав из проходящего радио о выходе миноносцев на работу, послал им вторую радиограмму с приказанием после обследования фарватеров №№ 47, 48 и 20 прибыть в Рогекюль. Но I дивизион не принял и этого радио и, выполнив задание Киткина, к вечеру возвратился в Лапвик.

Несмотря на тревожное положение в Моонзунде, Киткин, не имея в своем распоряжении ни одного миноносца и ни одного тральщика, принужден был оставаться в Гельсингфорсе. Приняв обе радиограммы, адресованные I дивизиону, Киткин понял, что требовалось срочно провести из Моонзунда в Лапвик какой-либо большой корабль, поэтому вечером 27 августа он приказал I дивизиону 28-го обследовать фарватер № 52 до шир. 59°10', т. е. до линии 22-метровых глубин, после чего Нуккэ-Вормским фарватером итти к Рукерага. В штаб флота было донесено о сделанном распоряжении и о том, что, по характеру глубин, миноносцы не могли работать щитовыми тралами на фарватере № 12.

Миноносцы, задержанные в Лапвике приемкой угля, в 16 ч. 30 м.

28 августа вышли в море, обследовали фарватер № 52 до назначенного пункта и в 21 час. прибыли к Рукерага. По сигналу с Кречета они тотчас же вышли с ним в море и на траверзе Вормса получили приказание поставить тралы и провести Кречет до Лапвика. Начальник дивизиона на 212 в темноте приблизился к борту Кречета и тщетно пытался объяснить, что приказание было невыполнимым. В результате сложных переговоров произошло новое недоразумение, и помощник флаг-капитана понял, что миноносцы по каким-то причинам вообще не могли тралить, и в 5 ч. 30 м. 29 августа Кречет прибыл в Лапвик в сопровождении миноносцев, совершивших весь переход без тралов. Впоследствии выяснилось, что недавно назначенный флаг-офицер не доложил флаг-капитану о полученной от Киткина радиограмме, пояснительная же таблица так и не была найдена и ее пришлось заменить новой.

Как будет видно из дальнейшего изложения, переход Кречета мог закончиться катастрофой, если бы он случайно уклонился на несколько кабельтов к W от фарватера № 12.

2. Обнаружение заграждения на прибрежном фарватере. Новое заграждение у Штапельботена

В связи с предстоявшим выходом дредноутов для практического маневрирования, Планета и Патрон были высланы 27 августа для обследования северной части маневренного района и фарватера № 35а. Выполняя эту работу, тральщики в шир. 59°49' и долг. 25°5' [263] затралили мину, но из-за свежей погоды не смогли установить ее тип. На следующий день, когда мину подняли, подтвердилось предположение о том, что это была инженерная мина, снесенная из опасного района № 43. 29-го Пламя и Патрон еще раз обследовали маневренный район, а также фарватер Ревель — Гельсингфорс.

В связи с получением сведений о готовившейся германской операции, были приняты меры для поддержания в исправности Передовой и Центральной позиций, и Киткину было приказано вести работы с таким расчетом, чтобы в любой момент можно было выделить не менее 8–10 тральщиков для обследования Передовой позиции. Главная надежда возлагалась в этом отношении на I и VIII дивизионы. Обследование Центральной позиции и фарватера № 35а производилось VI дивизионом 31 августа и 3–6 сентября; 6-го были также обследованы фарватеры №№ 2а, 41б и 41в.

На 2 сентября был назначен переход Славы из Лапвика в Моонзунд, но из-за свежей погоды, препятствовавшей тралению, переход состоялся 3 сентября. Накануне 4 богатыря обследовали фарватеры №№ 8, 52 и 12, утром 3-го они встретили Славу у Штапельботенского бакана и провели ее за тралом до Вормса. В 15 часов тральщики возвратились в Гангэ.

Не дождавшись в продолжение двух дней из-за шторма обследования фарватеров № 47, 48 и 20, подводные лодки вышли в море, получив от начальника I дивизиона прокладку пути, который был пройден с тралами 27 августа. 7 сентября 214 и 215 из-за свежей погоды смогли обследовать только фарватер № 47; остальные 3 миноносца при съемке со швартовов намотали на винты перлини и не смогли выйти в море. 8 сентября 212, 213 и 217 обследовали «туда и обратно» Дагерортский створ.

В Рижском заливе обстановка попрежнему была очень тревожной, и Киткин принимал все меры к тому, чтобы в распоряжении начальника минной дивизии всегда находилось не менее 4 мелкосидящих тральщиков. 2 сентября, когда Капсюль вышел из строя, из Ревеля были высланы 14 и 17 с приказанием обследовать по пути прибрежный фарватер № 45 (за исключением колен ж и з). Выполнив эту работу, тральщики к вечеру прибыли в Рогекюль. В ближайшие дни предполагалось сосредоточить в Рижском заливе весь VII дивизион, так как считалась очень вероятной постановка заграждения на Ирбенской позиции (с целью затруднить маневрирование русских кораблей и предохранить германские тральщики от обстрела при прорыве германцев через Ирбен). Не менее вероятной считалась повторная постановка заграждения у северного входа в Моонзунд, если не на том же месте, где погиб Муромец, то немного севернее, в районе Штапельботенского бакана. Судя по всему, германцы располагали большим числом подводных заградителей, и деятельность их должна была резко повыситься, если германцы действительно намеревались приступить к выполнению решительной операции. На этом основании решено было возобновить применявшееся в 1916 г. ежедневное обследование «звездочки», т. е. фарватера № 12 и от Штапельботенского бакана по 3 мили по фарватерам №№ 52, 11 и 45ж и на Тахкону. С этой целью Запал и Минреп 6 сентября должны [264] были перейти к Вормсу, а из Ревеля 5 сентября предполагалось выслать 8 и 11.

Переход тральщиков 8 и 11 был использован для повторного обследования прибрежного фарватера. По состоянию погоды работу удалось выполнить только 7 сентября. Но и в этот день было свежо, и когда тральщики, убирая трал у Нуккэ-Вормса, обнаружили в нем мину, то осталось лишь высказать предположение о том, что заграждение стояло в районе между Балтийским портом и Шпитхамном и, вероятнее всего, — у Грасгрунда, так как здесь буйки трала стали особенно часто нырять под воду. Для осмотра всплывшей в трале мины была спущена шлюпка. Мина за № 45098 оказалась поставленной подводным заградителем увеличенного типа; при очистке трала мина взорвалась и разбила шлюпку; на ней был один контуженный.

В штабе дивизии траления полагали, что заграждение у Грасгрунда было поставлено в промежуток времени между 2 и 7 сентября. Допускалось также, что заграждение могло быть пропущено 2 сентября при обследовании прибрежного фарватера одной парой. Первое предположение оказалось правильным. По германским данным подводный заградитель UC-58 поставил заграждение 6 сентября.

Всего было поставлено 17 мин двумя банками (9 и 8 мин). Углубление мин было 3,5 м. Место заграждения показано «в районе Балтийского порта».

Прибрежный фарватер был закрыт для плавания, но не прошло и часа, как миноносец Внимательный, не сообщая никаких подробностей, объявил об обнаружении им минного заграждения у Штапельботенского бакана. Киткин, зная, что только 29 августа весь район вокруг бакана был протрален III дивизионом, отнесся к этому сообщению с некоторым недоверием, но все же сделал ряд распоряжений. Тральщики 8 и 11 получили приказание обследовать прибрежный фарватер на участке от Нуккэ-Вормса до Шпитхамна. Тральщики 15 и 16, по пути в Моонзунд, должны были обследовать морской путь по фарватерам №№ 2, 3, 11 и 12. Богатырям надлежало проконтролировать фарватеры №№ 7, 8, 9, 10а и 10в, a также курс 50° от шир. 59°12' и долг. 22°58' до начала фарватера № 7. Начальнику III дивизиона, уничтожавшему заграждение у Эншера, было отменено прежнее распоряжение, согласно которому ему надлежало проконтролировать вход в Раумо и уничтожить заграждение у Ментелуотто, и приказано было со всеми тральщиками и катерами тотчас после окончания работы у Эншера перейти в Моонзунд.

Задачи, порученные богатырям и 8 и 17, 8 сентября были выполнены; мин нигде не было обнаружено. Итоги этих работ, с одной стороны, подтвердили догадки о том, что обнаруженное накануне заграждение находилось в районе к востоку от Шпитхамна, а с другой стороны, усилили сомнения относительно справедливости донесения миноносца Внимательный. Тральщики 15 и 16, по оплошности начальника 2-го отряда, ушли в Моонзунд порознь, и морской путь в Моонзунд остался необследованным. В штабе флота, извещенном Киткиным о вызове начальника III дивизиона [265] на S, возникла тем временем сильная тревога, показателем которой явилась телеграмма, полученная 8 сентября Киткиным за подписью Черкасского: «Скоро ли начальник III дивизиона прибудет к Моонзунду?» И действительно, сообщение с Моонзундом было прервано, и потребность в тральщиках повсюду возросла. Если германские подводные заградители научились прорываться через минные поля и сети Передовой позиции, то с таким же успехом они могли этого добиться и в Ирбене, поэтому тральщикам, находившимся в распоряжении начальника минной дивизии, приходилось теперь контролировать не только Ирбенскую позицию, но и южный вход в Моонзунд, который решено было протраливать ежедневно. Мера эта в свое время была оправдана.

9 сентября стало известно, что донесение Внимательного было вызвано взрывом парохода Вимс, погибшего в расстоянии около 2 кабельт. на SW от Штапельботенского бакана. В то же время выяснилось, что начальник III дивизиона не протралил район Штапельботена, как это было ему приказано 24 августа. Впрочем Вимс мог попасть на новое, только что поставленное заграждение, и, наконец, не исключалась возможность того, что он был взорван торпедой. Оставалось лишь проверить справедливость мнения командира Внимательного. Не надеясь на успех работы одной парой тральщиков и не желая посылать в опасный район глубокосидящие тральщики 8 и 11, Киткин просил начальника минной дивизии прислать им в помощь 2 мелкосидящих тральщика с тем, чтобы они шли впереди 8 и 11 и проконтролировали фарватер № 12 более широкой полосой. Были присланы Капсюль и 15, но 10 и 11 сентября было слишком свежо, а 12-го начальник V дивизиона с четырьмя тральщиками обследовал «звездочку», но мин не обнаружил. Вновь возникло предположение о том, что Вимс был атакован подводной лодкой, но впоследствии выяснилось, что узкая полоска в 1–2 кабельт., захватывавшаяся тралами при обследовании узкостей и входов в гавани, легко могла явиться источником недоразумений.

Тральщики Защитник, 18 и 19 с двумя моторными катерами 31 августа прибыли в Або для пополнения запасов. К прежним затруднениям с керосином добавилось отсутствие бензина, и только к вечеру 3 сентября начальник III дивизиона с 3 тральщиками и 4 катерами прибыл в Эншеру. Произведенным с катеров осмотром заграждения были обнаружены одна мина под водой и три мины на поверхности; одна из них была разоружена. Это была мина хорошо уже знакомого увеличенного образца U/С. К вечеру 4-го к Эншеру прибыли еще 3 катерных тральщика с базой 7. В этот день было свежо, и работали только 18 и 19. 5-го из-за штормовой погоды пришлось уйти в Або, 6-го тральщики оставались в Нюстаде, а в течение 7 и 8 сентября заграждение, состоявшее из 7 мин, было уничтожено, и фарватер № 31 был открыт для плавания. Катеры потребовали ремонта, и только 13 сентября удалось перейти со всеми судами в Лапвик.

Подводный заградитель U-78 1 августа поставил у Эншера (Энскера) 9 мин, следовательно в течение месяца, протекшего со дня постановки, 2 мины оказались сорванными. [266]

Для поисков заграждения, обнаруженного 7 сентября на прибрежном фарватере, предполагалось выслать VII дивизион в полном составе, но у 14 и 17 опять потекли трубки, и вообще ветхие корпуса и механизмы тральщиков VII дивизиона, совершивших множество трудных походов и участвовавших в уничтожении десятка минных заграждений, начали быстро разваливаться. Не одна сотня жизней русских моряков была спасена самоотверженной работой этих маленьких кораблей. Впрочем к концу войны не было в дивизии траления ни одного тральщика, который не участвовал бы в этом ответственном деле.

13 сентября тральщикам 15 и 16 удалось выяснить, что заграждение было поставлено у Грасгрунда, почти в том же самом месте, где в 1916 г. в Фугас попала первая торпеда. На фарватере № 45д, в шир. 59°19' и долг. 23°49', были вытралены и расстреляны две германских мины. Киткин решил воспользоваться предстоявшим прибытием тральщиков от Эншера для получения решительных результатов на прибрежном фарватере, который он предполагал протралить соединенными усилиями шести тральщиков и восьми катеров на ширину в одну милю, и только после этого Киткин считал возможным открыть этот фарватер для плавания. Однако, сосредоточить силы пришлось прежде всего у Штапельботена, а не на прибрежном фарватере. Повторив 13 сентября обследование «звездочки» и опять не обнаружив мин, начальник V дивизиона, находясь в полдень с четырьмя тральщиками у Штапельботенского бакана и направляясь к Вормсу, поторопился дать по морским силам радиограмму, составленную по обычной, знакомой всему флоту форме: «Северный вход в Моонзунд обследован тралами. Мин не найдено». Но уже через 25 минут начальнику V дивизиона пришлось дать срочную радиограмму о закрытии фарватера № 12, потому что Запал и Капсюль, пройдя несколько западнее бакана, затралили мину невдалеке от места гибели Вимса.

14-го 8 и 11, по просьбе начальника минной дивизии, были высланы в Куйвасто для систематического протраливания южного входа в Моонзунд. Катеры I дивизиона еще раз доказали свои отличные мореходные качества, и, несмотря на свежую погоду, 4 катера с 19 и Защитником перешли из Лапвика в Рогекюль. На этом и закончились успехи катеров, у которых постоянно портились моторы, и все остальные работы были выполнены почти без всякого их участия.

15-го начальник III дивизиона приступил к работе у Штапельботена, имея в своем распоряжении 7 тральщиков — 14, 15, 16, 17, 19, Запал и Капсюль. Поблизости от бакана затралили еще одну мину, а несколько мористее бакана была усмотрена подводная лодка, находившаяся в полупогруженном положении и наблюдавшая за действиями тральщиков. 16-го на работу выходили Запал, 15, 16 и 17. В 11 ч. 10 м. вновь наблюдалась подводная лодка, о чем с тральщиков была дана открытая радиограмма. В 15 часов сильная волна заставила прервать работу, но 17-го она была доведена до конца. На этот раз тральщики в точности выполнили задание, и протралены были вся зона фарватера № 12 и район в 30 кв. [267] миль вокруг Штапельботенского бакана. С учетом мины, на которой 7 сентября взорвался Вимс, у бакана, в расстоянии от 2 до 5 кабельт. к SW стояло всего 3 мины. Вероятнее всего, что это была вторая минная банка, поставленная одновременно с тем заграждением, на котором взорвался Муромец; банка эта могла долго оставаться необнаруженной, потому что корабли в этом месте проходили вплотную к бакану и только Вимс случайно уклонился к западу.

В пользу этого предположения говорит общее число мин (10), поставленных 20 августа подводным заградителем UC-59 ; оно совпадает с числом мин, зарегистрированным тральщиками за время работ 22–28 августа и 15 и 16 сентября.

18-го было свежо, а 19-го начальник III дивизиона со всеми исправленными тральщиками вышел на прибрежный фарватер и затралил у Грасгрунда еще одну мину. 20-го работать было невозможно, а 21-го, при участии 15, 16, 17, 19 и Запала, были найдены последние 3 мины, и фарватер № 45, г, д и е, протраленный широкой полосой, был открыт для плавания. Из-за свежей погоды у остовой вехи у Дирхамна пришлось оставить трал с двумя всплывшими минами, и впредь до их уборки плавание от Шпитхамна до Нуккэ-Вормса допускалось только в дневное время. Вместе с миной, затраленной 7 сентября глубокосидящими тральщиками 8 и 11, у Граструнда было зарегистрировано 7 мин.

Ввиду неясности упоминавшихся выше германских данных (операция UC-58 6 сентября) не представляется возможным судить о действительном числе стоявших здесь мин. В общей сложности за промежуток времени в 26 дней, с 27 августа по 21 сентября, в течение 11 рабочих дней были уничтожены 4 минных банки, насчитывавшие 24 мелкопоставленных мины. Особенно опасными были мины, вытраленные у Грасгрунда; одна из них, имевшая углубление менее 2 м, была замечена у самого борта 16, и тральщик был спасен от гибели лишь благодаря искусному маневрированию командира. Работа выполнялась при сильной качке.

В период одновременного закрытия для плавания 12-го и прибрежного фарватеров для сообщения с Моонзундом оставался один лишь Нуккэ-Вормский фарватер, и для связи этого прохода с системой морских фарватеров был проведен фарватер № 55; однако, за отсутствием свободных тральщиков, этот фарватер удалось обследовать только 25 сентября.

Долгое время не удавалось обследовать Передовую позицию. Для этого предполагалось выбрать свободный промежуток времени, когда миноносцы не были заняты обследованием фарватеров для подводных лодок, но сентябрь изобиловал штормовыми погодами.

13-го двум соколам удалось обследовать «туда и обратно» фарватер № 47, предназначавшийся также для выхода подводных лодок в свой квадрат, который был им назначен впереди Передовой позиции на случай появления германского флота в устье Финского залива. В ночь на 14 сентября в узле фарватеров №№ 8 и 9 были замечены огни, поэтому 14-го VIII дивизион обследовал [268] выходы из Гангэ и Лапвика и фарватер № 10а, сделав, кроме того, 3 поперечных галса на Передовой позиции.

15 сентября, несмотря на неблагополучную погоду, 8 миноносцев I и II дивизионов, разделившись на две группы, сделали на Передовой позиции 6 галсов. 16-го 4 богатыря сделали еще 3 галса и на возвратном пути обследовали вход в Гангэ. Оставалось сделать последние 6 галсов в южной части позиции. 19-го, при свежем северном ветре, VIII дивизион протралил створы Эре, а I дивизион обследовал фарватер № 47. До конца сентября делались две неудачных попытки выйти на Передовую позицию, и только 1 октября Прыткий, Подвижный, Резвый и Ретивый, воспользовавшись улучшением погоды, быстро закончили работу. Несмотря на все затруднения, позиция была обследована именно к тому моменту, когда прекратился штормовой период и когда германцы могли предпринять ее форсирование.

23 сентября 8 и 11 ушли в Ревель в ремонт. По пути им удалось обследовать фарватеры №№ 3а, 5 и часть 2-го. 25 сентября Пламя и Патрон обследовали фарватер № 2, а Микула и Минреп - фарватеры №№ 8, 7 и 55. Тральщики 3 и 9, обследовав фарватеры №№ 3б и 11, прибыли в Моонзунд на смену 8 и 11. В тот же день 18 и 19, перед уходом из Моозунда, обследовали фарватер № 12, после чего с 4 катерами перешли в Гангэ. 18 и 19 ушли в ремонт, а в Гангэ сосредоточился весь I дивизион катерных тральщиков. II дивизион катерных тральщиков все еще не был выпущен с завода. Для систематического обследования северного входа в Моонзунд в Рогекюле остались Запал, Минреп и 24, прибывший туда 20 сентября; 3 и 9 также привлекались к этой работе, которой придавалось первостепенное значение, так как германская подводная лодка, наблюдавшаяся 15 и 16 сентября, несомненно успела уже донести германскому командованию о работе тральщиков у Штапельботена, и со дня на день следовало ожидать новой постановки заграждения.

26 сентября 16 и 17 расширили зону прибрежного фарватера на участке между Балтийским портом и Шпитхамном и обследовали путь от Шпитхамна к Штапельботенскому бакану (фарватер № 45 ж). Вслед затем почти все мелкосидящие тральщики (за исключением капсюлей, Минрепа и Ударника) поступили на ремонт, но остальные дни, протекшие до начала Моонзундской операции, не ознаменовались в Финском заливе никакими событиями, и германские заградители не проявили здесь своей деятельности.

В районе Ревель — Гельсингфорс одно время оставались лишь Пламя и Патрон. 1 октября они обследовали фарватер № 35. В тот же день вступившие в строй 8 и Планета обследовали фарватеры №№ 2 а и 54. Запал по пути в Гельсингфорс уничтожил у Дирхамна одну мину, а другая мина оказалась выброшенной на берег. Пламя и Патрон 2 октября обследовали фарватеры №№ 42, 43 и 8 и стратегический фарватер Лапвик — Поркалауд, а Планета и 8 проконтролировали фарватеры №№ 44, 11 и 12 и пришли в Рогекюль в помощь 3 и 9. «Звездочка» была обследована 3, 4, 6, 7, [269] 9, 10 и 11 октября. 4 октября для участия в этой работе прибыл из Ревеля 11, а 9 6-го ушел для чистки котлов.

Задача миноносцев упростилась, так как с наступлением осенних непогод подводные лодки перестали пользоваться 48 фарватером, и контролировать приходилось только Дагерортский створ и фарватер № 47. Обследование фарватера № 47 1 октября произвели 216 и 218. 2 октября II дивизион выходил на 20-й фарватер, но вследствие плохой видимости стал на якорь у Лехтмы, где и оставался в течение трех дней; 5-го пришлось возвратиться в Лапвик для пополнения запасов угля. 7-го дивизион вышел на работу, но из-за неблагоприятной погоды опять стал у Лехтмы и только 9-го обследовал фарватер № 20 «туда и обратно». 10 и 12 октября богатыри протралили для подводных лодок створы Эре, а 11 октября II дивизион обследовал «туда и обратно» фарватер № 47. При этом в 10 ч. 30 м., находясь на 47 фарватере, миноносцы видели на NW в 20 милях цеппелин, шедший курсом N; через 10 минут цеппелин, вышедший из облаков, наблюдался вторично, на том же курсе. Повидимому германцы, приступая к Моонзундской операции, производил разведку в Або-Оландском районе, занимавшем фланговое положение по отношению к морским силам, которые прорывались через Ирбен.

3. Участие тральщиков в обороне Моонзунда

В то время как морские силы Рижского залива готовились к последнему бою, в Гельсингфорсе были приняты энергичные меры для ускорения ремонта тральщиков. К утру 12 октября в Моонзунде находились Капсюль, Крамбол, Груз, Планета и 3, 8 и 11 ;, к вечеру в Рогекюль прибыли Ударник, Минреп и 4 катерных тральщика с базой 7. В Гангэ находились 216 и 217, Прыткий, Подвижный, Резвый, Ретивый и 4 богатыря. В Гельсингфорсе оставались Пламя и Патрон, на которые и были возложены все работы в районе Ревель — Гельсингфорс. К 14 октября ожидалось вступление в строй четырех миноносцев и четырех мелкосидящих тральщиков; миноносцы должны были перейти в Гангэ, а Запал, Чека, 18 и 19  — в Рогекюль. 16-го должны были вступить в строй еще несколько тральщиков, и за все время войны в дивизии траления никогда не было одновременно столь большого числа тральщиков, как в эти решительные дни.

15 октября Киткин с походным штабом ушел на Подвижном в Куйвасто. К этому времени события стали разворачиваться быстрым темпом, и тральщикам, сосредоточенным в большом количестве в Моонзунде, очень мало пришлось работать в Рижском заливе. Ежедневно протраливался южный выход из Моонзунда, и перед каждым проходом кораблей работа эта повторялась, так как тральные работы германцев с 12 октября быстро подвинулись вперед, и прорыв всякого рода заградителей становился весьма вероятным. Все же, когда 15 октября в 13 ч. 30 м. в трале дежурной пары взорвалась мина, это явилось некоторой неожиданностью. Произошло это на параллели Кюбассара на глазах у команды линейного [270] корабля Гражданин, высланного из Куйвасто к Церелю. Трал был перебит взрывом, и в ожидании замены его новым тралом линкору пришлось около получаса простоять с застопоренными машинами. Пройдя после этого 10 миль за тралом, линкор отпустил тральщик и полным ходом ушел к Церелю.

После случая с Авророй, проведенной в 1916 г. через заграждение, это был наиболее яркий эпизод, характеризовавший деятельность дивизии траления. Из таблицы 3-й видно, что вопрос о той или иной системе управления тралением имел не меньшее значение, чем вопрос о применении той или иной системы траления. В районах, находившихся в непосредственном ведении Киткина, взорвались Ладога и Вимс, причем взрыв Ладоги произошел в результате общей непредусмотрительности командования и начальника дивизии траления, своевременно не организовавших предварительного траления в шхерах, а в случае с Вимсом имело место сочетание неблагоприятных случайностей (периодическое обследование фарватера узкой полосой и уклонение парохода от оси фарватера в том районе, где, по теории вероятности, этого не должно было произойти). В районах, не находившихся в ведении начальника дивизии траления, а также при наличии причин, не зависевших от начальника дивизии траления, произошло 17 аварий на минах. Случаи взрывов тральщиков сюда не включены. Не учтены здесь [271] также случаи взрыва на плавающих минах, как непоказательные в вопросе об успешности траления. Авария Забияки условно приписана взрыву на одной из минных банок, разбросанных в районе к западу от Дагерорта.

	Взорвались на германских минах
	В районах, находившихся в ведении начальника дивизии траления	В районах, не находившихся в ведении начальника дивизии траления, а также при всякого рода нарушениях системы предварительного обследования.
В шхерах, у входов в базы и на позициях	Заградитель Ладога	Портовый пароход Вормс
	Пароход Вимс	Эсминец Охотник (поврежден). При вторичном взрыве погиб.
		Эсминец Украйна (поврежден).
		Пароход Пилот.
		Эсминец Доброволец.
		Эсминец Донской Казак (поврежден).
		Эсминец Лейтенант Бураков.
		Гидрографическое судно Юг.
		Пароход Шифтен.
		3 иностранных парохода.
В открытом море		Броненосный крейсер Рюрик (поврежден).
		Эсминец Забияка (поврежден).
		2 иностранных парохода.

Из общего числа 19 аварий большинство (15) произошло в шхерах и узких проходах, в пределах которых мореплавание было стеснено всякого рода препятствиями. К этой же категории следовало бы, в сущности, отнести и случай с Рюриком, который, по навигационным соображениям, должен был придерживаться района Гогланда. Взрывы двух голландских пароходов (20 августа 1914 г.) произошли при особых условиях, и один лишь сомнительный случай с Забиякой может быть отнесен к категории аварий, произошедших в открытое море.

Следовательно район плавания также имел существенное значение, и в шхерах и в узкостях «процент попадания» был неизмеримо выше, чем в открытом море. В узкостях выполняла свое назначение одна мина из пятнадцати, а в открытом море — не более чем одна мина на 2000.

Возвращаясь к описанию событий, надо заметить, что в отношении кампании 1917 г. и в особенности в отношении Моонзундской операции по части траления имеется много пробелов, частично восполненных либо по личным воспоминаниям автора, либо по опросу других участников войны, произведенному еще в октябре и в ноябре 1917 г. Все же могут встретиться некоторые неточности в датах тех или иных событий, относительно которых не; сохранилось официальных документов.

16 октября линейный корабль Гражданин, встреченный тральщиками на Вердерском створе, был проведен ими на рейд Куйвасто. В тот же день, по приказанию начальника морских сил Рижского залива, Капсюль, Крамбол и Груз с тремя катерными тральщиками, имея в охране три миноносца, выполнили десантную операцию в бухте Воксхольм, в районе Кюбассара, с целью отогнать германские части и оказать поддержку отрядам, отходившим с запада к юго-восточному побережью Эзеля. Высаженный с тральщиков отряд в составе 35 охотников, из экипажей тральщиков, при поддержке судовой артиллерии рассеял отряд германской пехоты (около 150 человек).

Выполнив задачу, десант без потерь вернулся на тральщики. Огонь двух германских полевых орудий и одного тяжелого орудия, открытый с берега по тральщикам, был подавлен огнем судовой артиллерии и 150-мм батареи Моона. Находившиеся в охране Деятельный, Дельный и Резвый были высланы в дозор в район к S от Кюбассара, причем Деятельный был безрезультатно атакован подводной лодкой. К вечеру весь отряд возвратился на рейд Куйвасто. В работе Ф. Чишвица «Захват балтийских островов Германией в 1917 г.» этот эпизод (стр. 76) в части, касающейся мнимого успеха германской полевой артиллерии, освещен неправильно. Тральщики и миноносцы отошли от берега, так как уже некого было в этом районе эвакуировать.

17 октября, когда начался налет германских самолетов на рейд [272] Куйвасто, все находившиеся здесь тральщики, по общему сигналу старшего на рейде, направились на N. Подвижный снимался с якоря в то время, когда Слава шла на S, навстречу германским дредноутам. Миноносец пошел в Рокегюль за углем. Здесь Киткин оказался старшим на рейде и регулировал все вопросы, связанные с эвакуацией порта и пловучих средств.

18 октября сосредоточенные в Моонзунде мелкосидящие тральщики были посланы к Моону, чтобы совместно со сторожевыми кораблями и мелкосидящими заградителями эвакуировать с острова войска. Тральщикам было приказано возвратиться к 16 часам к Харилайду, где стояли большие корабли, с которыми начальник бригады крейсеров предполагал вечером выйти в Лапвик. Но тральщики пришли к Харилайду лишь около 19 часов, так как несмотря на энергичные действия тральщиков, операция у Моона сильно затянулась. Груз, Капсюль, Ударник и Минреп, подойдя к северному берегу острова, приняли на борт более 400 человек. При этом тральщики подверглись обстрелу с германских миноносцев, внезапно приблизившихся со стороны Шильдау. Минреп был засыпан градом снарядов, но не получил ни одного попадания и благополучно отошел от берега. Миноносцы были вскоре отогнаны огнем с Хивинца.

18 и 19 октября Киткин имел ряд совещаний с начальником морских сил Рижского залива относительно наилучшего способа отхода больших кораблей из Моонзунда. Начиная с 14 октября тральщики 2-го отряда ежедневно, а иногда и два раза в день контролировали «звездочку», и хотя мин ни разу не было обнаружено, считалось несомненным, что германцы примут все меры, чтобы затруднить кораблям отступление из Моонзунда. Со стороны дивизии траления были сделаны все необходимые приготовления. 15 октября II дивизион обследовал фарватер № 10, а VIII дивизион — вход в Лапвик. 16-го Пламя и Патрон протралили Суропский проход, а соколы обследовали фарватер № 52. 18-го вступившие в строй 9 и 17 проконтролировали прибрежный фарватер от Суропа до Штапельботена. Против ожидания нигде не было обнаружено мин, и, в конце концов, было решено, что главная опасность должна была угрожать у Штапельботена, после чего оставалось лишь принять меры охраны против атак подводных лодок.

В связи с предупреждением начальника службы связи о готовившемся форсировании Передовой позиции отход кораблей из Моонзунда должен был состояться не позднее 19 октября. В результате совещания с Киткиным решено было до Штапельботенского бакана итти в сумерках и пересечь залив в темноте. Независимо от производившегося дважды в день обследования северного выхода из Моонзунда решено было образовать сводный дивизион из восьми тральщиков, которые за час до съемки с якоря больших кораблей должны были протралить четырьмя парами фарватер до Штапельботенского бакана и обставить его тральными вешками, чтобы корабли могли пройти точно по протраленному фарватеру. Итти непосредственно за тралами (до выхода на [273] 52-й фарватер) считалось небезопасным, так как германские подводные лодки, осведомленные о произведенном уничтожении заграждения, могли поджидать корабли в районе между Борисом и баканом, если действительно германцы во всех тонкостях продумали свой план окружения.

Расчет времени был произведен достаточно точно, но или тральщики несколько замешкались или корабли поторопились со съемкой, и головной корабль Баян догнал тральщики в расстоянии около 1 мили от бакана. Зная, что при произведённом недавно обследовании мин обнаружено не было, и не желая уменьшать скорости хода из опасения атак подводных лодок, на Баяне предпочли обогнуть тральщики справа. Вскоре после этого, в сгущавшихся сумерках, трал третьей пары задел за какой-то предмет, и тральщики остановились, не будучи в состоянии сдвинуться с места. Тотчас на тральщиках раздались тревожные свистки, извещавшие корабли об обнаружении мин. В это время Баян, имевший тральщики на левом траверзе, подходил уже к бакану.

Заметив произошедшее на тральщиках замешательство, на Баяне приняли смелое решение прорваться через заграждение без помощи тральщиков. Крейсер, а за ним и остальные корабли{44}, круто повернули вправо, прошли несколько миль, примерно, по фарватеру № 11, а затем, потеряв веру и в тральщики и в фарватеры, повернули к банке Аякс, пройдя, примерно, посередине между осями фарватеров №№ 7 и 52. Путь отряда расположился в пределах маневренного пространства Передовой позиции, с большими перерывами обследованного тральщиками в период с 14 сентября по 1 октября.

Неизвестно, чем кончился бы маневр Баяна, если бы препятствие, обнаруженное тральщиками, действительно являлось минным заграждением. Если это были мины, то они могли быть поставлены не ранее чем за несколько часов до похода кораблей, иначе они были бы обнаружены при утреннем обследовании фарватера № 12. В том, что подводный заградитель мог поставить мины именно в течение этого опасного промежутка времени, ни у кого, в сущности, никаких сомнений не было, и вся организация похода кораблей, покидавших Моонзунд, и была основана на вероятности подобного предположения. Но все обстоятельства, при которых произошел инцидент у Штапельботена, заставляют предполагать, что причиной задержки тральщиков явилось задевание трала за надстройки парохода Витс, затонувшего на 20-метровой глубине. 12 сентября, при обследовании фарватера № 12, в том же районе был порван трал, имевший углубление 30 фут. (9,1 м). Предполагалось обвеховать место гибели парохода, но так как этого не успели сделать, то при всех последующих работах тральщики предпочитали тралить на глубину 20 фут (6,1 м). 19 октября, зная, что траление производилось для больших кораблей, тральщики поставили 30-футовые оттяжки и затралили пароход, о котором все [274] уже успели позабыть. Нырявшие в полутьме буйки показались всплывшими минами, и, не видя надобности в выяснении истины, тральщики обрубили трал и направились вслед за кораблями в Лапвик, объявив по радио о брошенном трале с минами. Приведенное выше объяснение не является все же окончательным.

Что касается германцев, то они действительно приняли энергичные меры, стремясь преградить русским кораблям путь отступления из Моонзунда. Подводные заградители UC-58 и UC-60 поставили несколько минных банок в районах к востоку от Штапельботенского бакана и к N от Нуккэ-Вормского фарватера. Но ни одна из этих минных банок не причинила русским вреда, так как все они оказались, повидимому, в стороне от зоны фарватеров и не были поэтому обнаружены при контрольном тралении северного выхода из Моонзунда.

За 2 часа до похода кораблей Киткин на Подвижном ушел на север, чтобы организовать встречу кораблей на Лапвикском створе. К утру 20 октября все тральщики прибыли в Лапвик. Из числа других работ, выполненных в период Моонзундской операции, можно упомянуть об обследовании фарватера № 14, произведенном 16 октября двумя богатырями; накануне 216 и 218 обследовали «туда и обратно» фарватер № 47, встретив в море подводную лодку Тигр.

4. Траление в Оландском районе и в Ботническом заливе. Заключительные работы в Финском заливе

Соображения, на основании которых в 1916 г. был сформирован полудивизион тральщиков типа Дуло, в 1917 г. приобрели особое значение ввиду постоянных затруднений с ремонтом и невозможностью для дивизии траления контролировать отдаленный район Оланда. По плану оландские тральщики, оставаясь в непосредственном распоряжении начальника Або-Оландской шхерной укрепленной позиции, должны были выполнять текущие работы в районе Эре — Ледзунд — Кокснан. Предполагалось, что эта задача будет по силам четырем тральщикам, так как крупных операций не предвиделось, и речь могла итти лишь об обеспечении выходов для подводных лодок и миноносцев, оперировавших в Оландсгафе и в Ботническом заливе. Практически оландские тральщики испытывали общие затруднения с ремонтом и по большей части бездействовали в Або. Однако, вплоть до момента гибели эсминца Лейтенант Бураков от начальника Або-Оландской позиции никаких просьб о содействии со стороны дивизии траления не поступало.

Предполагалось, что Лейтенант Бураков погиб на заграждении, поставленном подводным заградителем на Ледзундском створе, но с точностью это осталось невыясненным, так как при контрольном тралении, произведенном оландскими тральщиками в районе между Ледзундом и Стура Ботшером, мин обнаружено не было. Начальник Або-Оландской позиции находил, что этих работ было недостаточно, и дважды обращался в штаб флота с просьбой прислать тральщики дивизии траления, «чтобы иметь полную уверенность [275] в чистоте района». Но на главном театре наступило уже тревожное положение, и просьба эта не могла быть удовлетворена.

В Ботническом заливе в ряде районов оправдались опасения, которые высказывались в свое время после ликвидации первой серии заграждений, поставленных подводными заградителями весной и в начале лета. Германские подводные лодки систематически изучали шхеры, и на основе данных, полученных германской разведкой, возобновлялись и усиливались заграждения в районе Ментелуотто — Раумо — Нюстад. В штабе дивизии траления тщательно регистрировались все сведения о подводных лодках, замеченных постами службы связи, лоцманами и рыбаками, и о всех подробностях, помогавших установить истинную картину деятельности подводных заградителей. Существенную помощь оказывали при этом многочисленные сведения, помещавшиеся в финляндской периодической печати. Соответствующие сводки направлялись в штаб флота и начальнику службы связи, но практической пользы это не принесло, потому что с момента окончания работ у Эншера дивизия траления лишена была возможности посылать тральщики в Ботнику. Сам же начальник охраны Ботнического побережья находившийся в Николайстадте, был очень плохо осведомлен о происходивших в его районе событиях. Так например, до него не дошло радио Достойного, поэтому III дивизион катерных тральщиков, поступивший 5 сентября в распоряжение начальника охраны, работая в середине сентября у входа в Ментелуотто, не проконтролировал район, в котором миноносец обнаружил заграждение. 17 августа воздушной разведкой было обнаружено заграждение у южного входа в Раумо; впоследствии выяснилось, что радио об этом происшествии дошло до начальника охраны в искаженном виде, поэтому III дивизион катерных тральщиков получил в конце сентября задание обследовать район, в котором мины отсутствовали. По условиям перемирия не удалось использовать I дивизион катерных тральщиков, который в середине ноября предполагалось выслать для очистки входа в Раумо.

Несмотря на всевозможные затруднения и отсутствие надежной связи, III дивизион катерных тральщиков выполнил все же ряд работ, позволивших поддерживать сообщение со Швецией до конца навигации, хотя и не все заграждения были уничтожены. Борьба с минами носила своеобразный характер. Существенным облегчением послужило то обстоятельство, что, отчасти благодаря неаккуратности постановки заграждений, а, главным образом, вследствие сравнительной мелководности шхерных фарватеров, большая часть заграждений была обнаружена по всплывшим минам. Кроме того, в мало знакомых районах германским подводным заградителям для изучения входов в шхеры приходилось либо всплывать на поверхность, либо прибегать к помощи подводных лодок, производивших предварительную разведку и также поднимавшихся на поверхность. Так например, на одном из фарватеров южнее Раумо, в районе Ваккари и Лекэ, в июле дважды наблюдалась подводная лодка, и 4 августа наблюдательный пост Лекэ заметил всплывшую мину. Присланный в сентябре III дивизион катерных [276] тральщиков в шир. 60°57' и долг. 21°3' обнаружил две мины, на которых мелом были поставлены №№ 2 и 3; поиски мины за № 1 не увенчались успехом.

Впрочем искать следовало и еще одну мину, так как подводный заградитель U-78 поставил здесь 2 августа 4 мины; таким образом в течение одного месяца 50% мин оказались сорванными.

	В 1914 г.	В 1915 г.	В 1916 г.	В 1917 г.	За весь период войны	В процентах от общего числа обнаруженных заграждений
Тралением	1	5	5	4	15	37,5
По всплывшим минам	—	2	4	6	12	30
Всеми видами разведки, кроме воздушной	2	—	—	—	2	5
Воздушной разведкой	—	—	—	1	1	2,5
Взрывом кораблей и пароходов (не считая тральщиков)	1	3	4	1{~1}	9{~1}	22,5
Попаданием кораблей на мину без последующего взрыва (случай с Достойным)	—	—	—	1	1	2,5
	4	10	13	13	40	100

{~1}Сюда не включен сомнительный случай с эскадренным миноносцем Лейтенант Бураков.

Случай обнаружения заграждения воздушной разведкой, произошедший 17 августа у входа в Раумо, явился единственным этого рода случаем за весь период войны (таблица 4). Из общего количества сорока обнаруженных германских заграждений по способу обнаружения на первом месте стояло траление (15 заграждений или 37,5% от общего числа обнаруженных заграждений). Почти такое же количество заграждений было обнаружено по всплывшим минам (большая часть из них — в Ботническом заливе). Девять заграждений из сорока выполнили свое назначение, послужив причиной гибели или повреждения кораблей или пароходов. 27 заграждений были уничтожены, причем было вытралено около 300 германских мин (таблица 5). Работа на минах, как и следовало ожидать, оказалась наименее опасной для катерных тральщиков, среди которых не произошло ни одной аварии на минах. Кроме того, в противоположность положению, наблюдавшемуся у германцев, не погиб ни один из миноносцев, принимавших участие в многократных работах на заграждениях, из которых некоторые [277] были мелкопоставленными; два случая попаданий на мины повлекли за собой повреждения (у 218 и 219 ), которые были быстро исправлены.

Период	Род мин	Тип тральщиков				Общее число уничтоженных мин
		Миноносцы	Мелкосидящиетральщики	Тихоходные глубокосидящие тральщики	Всякого рода катерные тральщики
1914	Герм.	—	14	6		20
1915	Герм.	34	31	1	7	73
	Русск.	—	—	—	29	29
1916	Герм.	92	65	5	3	165
	Русск.	—	—	2	4	6
1917	Герм.	—	39	1	5	45
	Русск.	—	—	—	2	2
За весь период войны	Герм.	126	149	13	15	303
	Русск.	—	—	2	35	37
	Итого	126	149	15	50	340
Число тральщиков, погибших на минах		—	3	5	—	8

Вероятность взрыва тральщиков (при работе на заграждении), выведенная из соотношения между числом уничтоженных ими мин и количество погибших при этом тральщиков, для мелкосидящих тральщиков выразилась числом 50, т. е. на каждые 50 уничтоженных мин приходился 1 случай гибели тральщиков. Для всякого рода тихоходных глубокосидящих тральщиков (по большей части одновинтовых пароходов с осадкой от 3 до 4 м ) эта вероятность выразилась катастрофическим числом 3, т. е. каждая третья мина являлась причиной гибели тральщика. Средняя вероятность, исчисленная по отношению к общему числу погибших тральщиков (8) и к общему числу уничтоженных мин (340), выразилась числом 42. При этом подсчете надо иметь в виду, что тральщики, по роду своей деятельности, чаще других кораблей подвергались всякого рода случайностям. В общей сложности погибло 12 тральщиков; два из них были потоплены подводными лодками и два явились [278] жертвами несчастных случаев (гибель на противолодочных сетях и взрывы мины на палубе){45}. Таким образом, на каждую сотню уничтоженных мин в среднем погибало от различных причин 4 тральщика.

Весьма многочисленны были всякого рода аварии (повреждения при взрыве мин на близком расстоянии, посадки на камни, столкновения, повреждения в механизмах, связанные с выходом из строя, и т. п.). Но общее число этих аварий (74) не покажется слишком большим по сравнению с проделанной тральщиками работой. В общей сложности было совершено около 2000 походов, причем все тральщики в сумме прошли около 540 тыс. миль, из них около 160 тыс. с тралами. Было истрачено до 50 тыс. тонн топлива. Площадь, покрытая тралами, достигала 7900 кв. миль; распределялась она преимущественно в зонах фарватеров, причем в некоторых районах площадь была покрыта тралами до 80 раз. Несомненно, что некоторая часть этих работ, примерно около 20%, была излишней, так как далеко не всегда применялась правильная система траления, в полной мере соответствовавшая обстановке и наличным силам дивизии траления. В наиболее совершенной (для того времени) форме траление выполнялось лишь поздней осенью 1914 и 1915 гг., весной и летом 1916 г. и в некоторые периоды кампании 1917 г. Этой наиболее совершенной системой являлась система предварительного обследования морских путей в сочетании с периодическим тралением у выходов из баз и на позициях. В будущей войне, в связи с развитием авиации, эта система должна будет подвергнуться некоторым изменениям в сторону всемерного развития ночного траления и средств самозащиты.

Потери в личном составе выразились в 87 убитых, утонувших и умерших от ран и 57 раненых и контуженных. В сумме это составило 6,5% от общей численности экипажей тральщиков.

* * *

Заключительные работы, выполненные после падения Моонзунда, интереса не представляют, и о них упоминается лишь для полноты исторического описания. Стратегическая обстановка резко изменилась в пользу германцев. Фронт, который был обращен прежде на запад, к выходу из Финского залива, повернулся теперь на юг, в сторону Моонзунда, и левый фланг Передовой позиции упирался в неприятельское побережье. Правда, германцы довольно медленно осваивали вновь захваченные районы. Главная цель операции — вытеснение русских из Рижского залива — была достигнута, оперативная свобода русского флота была сильно стеснена, дальнейшее же продвижение на восток не входило в ближайшие намерения германцев. Тем не менее продолжение войны было бы связано для русского флота с большими затруднениями.

В Балтийском море задачи тральщиков ограничились предварительным обследованием выхода из Эре. Фарватер № 14 решено [279] было контролировать периодически, но из-за штормовой погоды работа была выполнена только один раз, 3 ноября. Фарватер № 47 был обследован циклонами 16 ноября. Повторив эту работу 17 ноября, 216 и 218 на возвратном пути столкнулись, и у 216 появилась течь. В последний раз работа была выполнена 22 ноября двумя циклонами.

До конца войны произошли еще две аварии: Послушный потерял в шхерах оба винта, а 22 на переходе из Гангэ в Або выскочил на камень. Попытки снять тральщик с камня успехом не увенчались, и через 8 дней его пришлось покинуть. Несколько раз были обследованы выход из Лапвика и фарватер Ревель — Гельсингфорс. С 2 по 4 ноября богатыри сопровождали Ильмень при выполнении им заградительной операции. Перед самым концом войны, 19 ноября, вступил в строй тральщик Клюз. Во время перемирия, 12 и 13 декабря, зона фарватера Ревель — Гельсингфорс была расширена до 2–4 миль. [280]