Часть III.

Кампания 1916 года

I. Зимний период

Четыре малых ледокола, оставленные на зиму в Моонзунде, в январе потерпели аварии; для доставки их на буксире в Ревель пришлось выслать в Моонзунд ледокол Петр Великий. 4 тральщика 2-го отряда, которые должны были обследовать для этой цели фарватер Ревель — Моонзунд, были высланы вместе с ледоколом, так как иначе они легко могли быть затерты льдами. Из-за состояния льда и погоды задачу удалось выполнить только в середине февраля. 14 февраля все суда возвратились в Ревель. Петр Великий прибуксировал поврежденные ледоколы, а тральщики 3, 8 и 10 обследовали в оба конца фарватер Ревель — Моонзунд. За время этих походов, выполненных в тяжелых условиях, 3 тральщика потерпели более или менее серьезные аварии, неизбежные при плавании во льдах слабых неприспособленных пароходов.

С открытием навигации предполагалось оборудовать Передовую позицию. Для прикрытия этих работ со стороны моря, в первой половине апреля надлежало поставить минные заграждения, которые должны были закрыть южный выход из Финского залива. Места заграждений случайно совпали с теми районами, которые германцы еще в 1914 г. считали опасными.

Прежде всего предполагалось поставить заграждения №№ 97-а и 97-б в районе к NW от Тахконы, т. е. там, где 6 сентября 1914 г. броненосный крейсер Блюхер, предупрежденный командиром легкого крейсера Страсбург, прекратил преследование Паллады и Баяна. В свою очередь, русское командование считало этот район весьма сомнительным, потому что милях в 15 западнее находилось германское заграждение № 87 («С»), восточная граница которого была неизвестна. Это было одно из тех взаимных недоразумений, последствия которых оказались невыгодными для русских. Так например, русские вплоть до 1916 г. не ставили активных заграждений у Стейнорта, имея неверные сведения о существовании там германского заграждения, а в июле 1915 г. Амур поставил мины в районе к югу от Русссарэ, между тем германцы, начиная с августа 1914 г., старательно обходили этот район, считая его загражденным.

С начала 1916 г. дивизия траления была изъята из оперативного подчинения начальнику минной обороны, и Киткин в оперативном [153] отношении был подчинен непосредственно начальнику штаба флота. Но руководство операцией у Даго было поручено начальнику минной обороны. Последний, в противоположность, штабу флота, который уже давно усвоил привычку подробно информировать начальника дивизии траления о плане намеченной операции, не сообщил о цели похода ни Киткину, ни тральщикам 5, 7 и 9, предоставленным в распоряжение минной обороны и вышедшим 3 апреля из Ревеля под охраной IV дивизиона эскадренных миноносцев{26}.

Тральщики были выделены начальником 2-го отряда Глазенаповым, в середине января сменившим Ковалевского, который принял от Киткина командование 1-й партией траления, переименованной в первый отряд тральщиков. В телефонограмме, посланной начальником минной обороны, было сказано: «Протралить фарватер № 4 по схеме фарватеров 1915 года и обследовать район междупараллелями 59°12' и 59°23',5 и меридианами 22°28' и 22°39'«. Цель работы указана не была. Глазенапов обратился за разъяснениями к старшему командиру миноносца Пограничник, которому было поручено выполнение операции. Последний ответил, что ему приказано сохранять цель работы в тайне и что работа должна быть выполнена в течение одного дня. Глазенапов разъяснил, что тихоходные тральщики не смогут произвести достаточно подробного обследования даже в двухдневный срок, и тральщикам было дано два дня.

Тактические инструкции по тралению, составленные зимой в штабе дивизии траления, были отпечатаны только в конце апреля, но если бы Киткин был уведомлен о цели операции, то штаб дивизии дал бы соответствующие указания.

Требовалось поставить минное заграждение в пределах сомнительной зоны ; нельзя было затягивать операцию, чтобы она не была обнаружена германцами. Следовательно при наличии. всего лишь трех исправных тральщиков невозможно было обследовать сплошными галсами весь район площадью более 60 кв. миль. Вероятное направление германского заграждения, если бы оно стояло в этом районе, было бы N — S, поэтому в первый день, надлежало сделать ряд параллельных галсов курсами Ost — W. Это позволило бы обнаружить большое минное заграждение. Бороться с небольшими минными банками все равно было бесполезно.

На следующий день следовало поставить намеченное заграждение, причем заградитель должен был итти за тралом; вынужденное уменьшение скорости хода не представило бы опасности, так как наличие пловучего льда служило препятствием для действий германских подводных лодок. Всякое иное решение задачи было бы неправильным и могло повлечь за собой тяжелые последствия, если бы в районе постановки находились небольшие минные банки. [154]

Но командир Пограничника, никогда не сталкивавшийся вплотную с тактическими задачами по тралению, приказал делать галсы курсами N — S, так как район, подлежавший обследованию, был вытянут в широтном направлении, и, благодаря этому расположению галсов, число поворотов могло быть сокращено. Ему было неизвестно, что в вопросе о выборе того или иного расположения галсов решающее значение должно было иметь соображение о вероятном направлении германского заграждения.

Обследование района было произведено в течение двух дней, 4 и 5 апреля. Вследствие мглистой погоды и существовавшего в этом районе поверхностного течения точность счисления у тихоходных тральщиков была очень невысока, почему пришлось высылать один миноносец для проверки счисления по Тахконе. В рапорте о выполненной операции командир Пограничника дал крайне неудовлетворительный отзыв о работе тральщиков и высказал мнение о неспособности тральщиков самостоятельно выполнять подобные задачи; неоднократно он замечал, что тральщики сносились ветром в сторону, и в таких случаях миноносец Пограничник становился во главе, в роли ведущего. Командир, незнакомый с понятием об обследовании района тралами, не задумывался и не мог задумываться над вопросом о том, надо ли было так рисковать при выполнении траления, имевшего чисто рекогносцировочный характер. Дрейф в 5–10°, который имели тральщики, не мог оказать никакого влияния на конечный результат траления, выполненного в полном противоречии с обстановкой и с основными требованиями военно-морской тактики.

6 апреля тральщики 5, 7 и 9 возвратились в Ревель. Заграждение решено было поставить на восточной границе обследованного района, но у командира Пограничника не было никакой уверенности в том, что тральщики действительно прошли с тралом по этой линии. Поэтому 8 апреля два наиболее исправных тральщика 2-го отряда вновь вышли в море под охраной Пограничника. Туман помешал тралению, и заградитель поставил заграждение без производства дополнительного траления.

Вскоре после этого началась деятельная подготовка к весенним операциям по возобновлению и усилению позиционных заграждений.

В соответствии с полученными 21 августа 1915 г. директивами Ставки, Балтийскому флоту надлежало прочно удерживать господство в Рижском заливе, не допуская захвата Моонзундских островов и прорыва германцев через Ирбен. Первостепенное значение имел вопрос о поддержании надежной связи между Моонзундом и главными базами Ревелем и Гельсингфорсом. Морские силы Рижского залива нуждались в постоянном притоке всякого рода запасов и средств борьбы, но из-за слабости железнодорожной сети подвоз производился морем на транспортах. В Рогекюле и на пловучей мастерской Кама возможен был только мелкий ремонт, и в случае крупных аварий, связанных с необходимостью ввода в док, миноносцы направлялись в Ревель. В опасные периоды, когда намечались попытки германцев прорваться в Рижский [155] залив, надо было иметь возможность во-время поддержать оборону Ирбена переводом в Моонзунд больших кораблей, для чего спешно прокладывался от Вормса до Моона сквозной канал глубиной 8 1/2 м.

Вопрос о более надежном обеспечении сообщения с Моонзундом решался путем оборудования Передовой позиции. В районе между Гангэ и Тахконой предполагалось поставить несколько линий минных заграждений, оставив свободный проход для мелких кораблей лишь по прибрежному фарватеру, намеченному от Штапельботенского бакана к Тахконе и далее до Дагерорта. С этого времени для выхода больших кораблей в Балтийское море оставался лишь один путь — по шхерному стратегическому фарватеру Гельсингфорс — Гангэ — Эре — Утэ.

Благодаря оборудованию Передовой позиции должна была резко повыситься обороноспособность флота в случае попытки германцев предпринять решительные действия в сторону Ревеля. Приняв бой на Передовой позиции, флот, в случае неуспеха, имел возможность отступить на Центральную позицию, и германцам, утомленным уже форсированием Передовой позиции, предстояло бы встретить еще более сильное сопротивление на Центральной позиции, причем в тылу у них, в районе между этими позициями, действовали бы русские подводные лодки.

Разработанный на основании этих соображений план кампании 1916 г. включал следующие мероприятия:

1) усиление Центральной позиции новыми минными заграждениями и противолодочными сетями;

2) оборудование Передовой позиции;

3) упорную оборону входа в Финский залив путем сосредоточения главных сил для боя на Передовой позиции с последующим отходом на Центральную позицию;

4) упорную оборону Ирбена путем постановки новых минных заграждений и противолодочных сетей и перевода в Моонзунд второклассных линейных кораблей и крейсеров; [156]

5) содействие с моря правому флангу армии на северно» фронте и

6) ведение в Балтийском море и в Ботническом заливе активных операций крейсерами, подводными лодками и миноносцами для борьбы против германской торговли со Швецией.

Тотчас после очищения моря от льда дивизии траления предстояло выполнить ряд крупных работ подготовительного характера. Перед постановкой заграждений требовалось протралить или обследовать обширные районы, между тем зимний ремонт не был закончен в назначенные сроки. Дольше всех по обыкновению ремонтировались миноносцы. Из восьми циклонов к концу апреля в строй вступили только 214 и 220. Соколы, зачисленные в дивизию траления в середине января, по состоянию механизмов нуждались в длительном капитальном ремонте, но решено было ограничиться самыми необходимыми исправлениями. К открытию навигации в строй вступили миноносцы Рьяный и Прозорливый, но лишь условно, так как установка на них тральных приспособлений была закончена несколько позднее.

III дивизион в составе четырех минрепов был своевременно изготовлен к плаванию; в мае ожидалось прибытие из Петрограда 2-й группы дивизиона в составе четырех тральщиков типа Капсюль. Готов был также IV дивизион, но его 5 разнотипных тральщиков особой ценности не представляли; миноносец Чека впоследствии был прикомандирован к III дивизиону, а на Планете помещался с походным штабом начальник 1-го отряда.

VII дивизион, состоявший из четырех волжских буксиров, в оперативном отношении был подчинен начальнику 1-го отряда, располагавшему таким образом 16-ю быстроходными и 16-ю мелкосидящими тральщиками, пригодными для уничтожения минных заграждений. В строю никогда не было одновременно и половины этого числа, но все же, по сравнению с 1915 г., положение было несравненно благоприятнее.

Все наиболее надежные в механическом отношении номерные тральщики 2-го отряда были сведены в V дивизион, VI же дивизион являлся для него резервом. В составе VIII дивизиона весной числилось всего 3 тральщика: Искра, Пламя и Патрон.

II. Весенний период

1. Работы на Центральной позиции

Опыт прорыва через Ирбен, осуществленный германцами в 1915 г., показал, что минные заграждения не являлись серьезным препятствием для флота, обладавшего превосходством в силе и дальности артиллерийского огня; однако, каждая лишняя линия мин представляла добавочное сопротивление, требовавшее от нападающего известной затраты времени, а всякая задержка была выгодна для обороняющейся стороны. На этом основании и было произведено значительное усиление главного заграждения, и наибольшая ширина минного поля, составлявшая в 1915 г. около 6 миль, весной 1916 г. была доведена до 9–10 миль. [157]

Предполагалось, что новые линии будут поставлены тральщиками и мелкими заградителями Молога и Шексна. План этот изменили, потому что все мелкосидящие тральщики были привлечены к работам на Передовой позиции. Сильно поредевшие с 1914 г. прежние линии мин были подновлены с помощью Мологи и Шексны, а постановка дополнительных линий в районе к W от главного заграждения была выполнена крупными заградителями. Перед этим, 2 и 4 мая, как только позволило состояние льда, район постановки был протрален тральщиками 10, 11, 12 и 23.

15 мая Комета и 19 протралили линию, на которой в 1914 и 1915 гг. были выставлены вехи ограждения, после чего эти вехи, снесенные зимой дрейфующими льдами, были возобновлены. 19 и 21 мая те же тральщики протралили полосу шириной в 6 кабельт. к W от линии вех ограждения; работа была произведена с целью выяснить, остались ли на месте выставленные здесь в 1915 г. противолодочные сети. Ни мин, ни сетей обнаружено не было. Вскоре после этого сети были поставлены вновь; на этот раз их старались довести до дна, чтобы район, расположенный к востоку от линии Поркалауд — Нарген, действительно являлся глубоким тылом, недоступным для проникновения германских подводных лодок.

2. Подготовка района для оборудования Передовой позиции

Наиболее трудными задачами являлись обследование района, предназначенного для постановки заграждений Передовой позиции, и самая операция постановки, которую необходимо было выполнить как можно раньше, чтобы заградители не подверглись атакам подводных лодок. Проще всего было бы поручить эту работу циклонам или соколам, но единственные два циклона, вошедшие в строй к началу навигации, должны были выполнить большую работу у Дагерорта. К тому же район, в котором предполагалось поставить минные заграждения, на западе примыкал к району германского заграждения 39 квадрата (рис. 9). История гибели тральщиков 7 и 8 оставалась неясной, и осторожность заставляла выполнить эту часть работы мелкосидящими тральщиками. Кроме того, по характеру глубин циклоны не смогли бы работать щитовым тралом в южной части района.

Весь район, подлежавший обследованию, был разбит на три части: северную, среднюю и южную. Северная и южная части, как наименее опасные в отношении мин заграждения, были поручены тральщикам 2-го отряда, освободившимся 4 мая от работ в районе главного заграждения. В средней части должны были работать III и VII дивизионы. За исключением опасного района CIKB, который предполагали протралить сплошными галсами с постановкой тральных вешек, весь остальной район решено было обследовать параллельными галсами с пропусками шириной в полмили.

К концу апреля шхеры еще не очистились от льда, и первое время пришлось базироваться на южный берег. Тральщик 9 принял усиленный запас угля для снабжения тральщиков 1-го отряда и [159] вышел 4 мая в район Харилайда — бухта Хогенхольм. Под Гельсингфорсом еще держался пловучий лед, но III и VII дивизионам удалось 29 апреля выйти в район Ревель — Балтийский порт, где они занялись упражнениями и эволюциями в ожидании улучшения ледовых условий.

Киткин взял на себя личное руководство операцией и 6 мая вышел на Рьяном из Гельсингфорса. Зайдя в Балтийский порт, он приказал III, V и VII дивизионам с утра 7 мая приступить к работе. В тот же день Рьяный поставил тральные вешки А и Н, а 7-го были поставлены вешки В, К и G.

При благоприятных условиях вся работа могла быть выполнена в течение 4 дней, но уже 8 мая свежий ветер заставил прервать среди дня начатое накануне обследование. 9-го только V дивизион смог работать в южной части района, а на северном берегу стоял густой туман, и 1-й отряд не смог выйти из Гангэ. С 10 по 17 мая погода вовсе не позволяла работать. В дальнейшем был использован каждый спокойный день. Продолжая обследование района, тральщики протралили также широкой полосой створы Лапвика и Гангэ (по номенклатуре 1916 г. — фарватеры №№ 8 и 9) и подходы с севера и с юга к району постановки заграждения.

Задержка, происшедшая в ходе тральных работ, заставила изменить первоначальный план постановки заграждения. В районе ADEH пять крупных заградителей должны были поставить поперек залива 6 параллельных линий длиной по 23 мили с промежутками в 0,9 мили между линиями. Пять восточных линий могли быть поставлены в течение одного дня; для постановки же шестой линии заградителю пришлось бы проходить в узком интервале между выставленной уже 5-й линией и германским заграждением 39 квадрата, причем тральные вешки, которыми обозначалась, каждая линия, могли оказаться снесенными. Начальник минной обороны приказал поэтому поставить на западной границе района ряд вестовых вех, подлежавших уборке после постановки шестой линии. Вехи можно было ставить только после окончания тральных работ, и вся операция могла сильно затянуться, поэтому Киткин 20 мая на совещании у начальника минной обороны предложил поставить крайнюю западную линию с тральщиков и мелкосидящих заградителей, для чего не требовалось производить тщательного траления западной границы района.

Предложение Киткина было принято. Решили, что тральщики и заградители Молога и Шексна поставят западную линию тотчас после того, как большие заградители закончат постановку пяти линий. Однако, 23 мая III и VII дивизионы, заканчивая работу в районе CIKB, затралили 6 сильно заржавевших германских мин.

Обстоятельство это вынудило еще раз изменить план постановки.

Места тральных вешек, выставленных Рьяным 6 и 7 мая в южной части района и в последующие дни — в северной части района DEFIC, в смысле точности их положения на карте не вызывали никаких сомнений. Проверка, произведенная в результате [160] предварительного обвехования каждой намеченной линии заграждения, показала, что несмотря на свежую погоду, установившуюся в середине мая, все тральные вешки остались на местах; их легкие якори хорошо держались в вязком илистом грунте. Таким образом, район CIKB, протраленный III и VII дивизионами, действительно находился в том месте, где он показан на рис. 9. Следовательно, работа, выполненная тральщиками 23 мая, явилась надежным контролем для всех тральных работ, выполненных в 1914 г.

По данным, полученным с Магдебурга, германское заграждение находилось в расстоянии от 1,8 до 2,7 мили к W от западной границы района СIКВ. На самом деле заграждение находилось почти в 2 1/2 милях восточнее. Небольшая часть этого расхождения (0,6 мили) объясняется неверностью долготы Пулкова, принятой на русских картах старых изданий (до 1873 г.), а остальную часть следует отнести за счет ошибок счисления и навигационных определений. Дейчланд имел 17 августа 1914 г. ошибку в полторы мили к W, а тральщики, определявшие 2 сентября 1914 г. северную границу заграждения, ошиблись на две мили к W. Наиболее надежным оказалось счисление тральщиков, производивших 22 сентября 1914 г. контрольное траление; место гибели тральщиков 7 и 8, определенное по счислению в шир. 59°27' и долг. 22°52', в действительности находилось примерно на милю западнее, т. е. в долг. 22°50', близ точки 1-й, в которой была затралена 23 мая 1916 г. первая мина.

На основе событий, имевших место 22 сентября 1914 г. и 23 мая 1916 г., вплоть до самого последнего времени существовало убеждение в том, что в районе к востоку от главной линии заграждения 39 квадрата 17 или 18 августа 1914 г. были поставлены отдельные минные банки, на одной из которых погибли тральщики 7 и 8. Предполагалось, что мины, затраленные 23 мая 1916 г., и являлись остатками этой банки. Только на основе этих соображений никто не высказывал предположений о том, что это могли быть мины, перетащенные штормами с главной линии. На самом деле первоисточниками всех сомнений явились упомянутые выше навигационные ошибки. Нельзя впрочем утверждать, что все сомнения можно считать теперь полностью устраненными, потому что картографический материал, приложенный к работам Фирле и Ролльмана, отличается крайней схематичностью, граничащей с небрежностью; иных германских литературных источников не имеется. Что касается разбросанности точек, в которых всплывали затраленные 23 мая мины, то обстоятельство это явилось первым примером, наглядно свидетельствовавшим о том, что при работе щитовым тралом на. ходу менее 12 узлов никогда нельзя в точности установить момент затраливания мины. Мина № 1, по всей вероятности, всплыла тотчас после затраливания, а остальные пять мин были оттащены тралами далеко в сторону и всплыли либо при случайном уменьшении скорости хода (мина № 2), либо на захождениях (мины №№ 3–6). Следовательно, большая часть заграждения находилась в пределах протраленного района СIKВ. [161]

3. Постановка минного заграждения по плану оборудования Передовой позиции

24 мая было закончено обвехование шхерного стратегического фарватера Гельсингфорс — Гангэ, после чего отряд заградителей перешел в Лапвик. 25-го III и VII дивизионы, для облегчения ориентировки заградителей, обвеховали тральными вешками все шесть намеченных линий; для этого 6 тральщиков выстроились на линии DE в строй фронта и курсом 193° вышли на линию АН. Вешки ставились через милю, причем нечетные линии были обвехованы красными, а четные линии — желтыми вешками; счет линий велся с запада.

Факт обнаружения мин в западной части района CIKB вызвал ряд сомнений. Следовало в сущности еще раз протралить район CIKB и распространить протраливание и на север и на юг, в пределах районов DEFC и BGHA, которые были лишь обследованы, а не протралены. Но и без того тральные работы сильно затянулись в ущерб основным тактическим требованиям. Поэтому Киткин на эскадренном миноносце Молодецкий 26 мая перешел из Моонзунда в Лапвик и предложил поставить западные линии (№№ 1–3) с тральщиков и с заградителей Молога и Шексна, а восточные линии (№№ 4–6) поручить большим заградителям. При этих условиях не требовалось никакого дополнительного траления, и большие заградители могли выйти на постановку уже на следующий день. Начальник отряда заградителей тотчас согласился с этим предложением, и осталось лишь получить санкцию начальника минной обороны, находившегося в Гангэ. Киткин направился на Молодецком в Гангэ, урегулировал вопрос и в 1 час 27 мая возвратился в Лапвик. В ту же ночь в походном штабе Киткина были составлены необходимые инструкции, к 4 часам разосланные на тральщики, которые сосредоточились в Лапвике.

В 5 часов 27 мая заградители Нарова, Лена и Волга вышли из Лапвика на постановку. Впереди Наровы, на линии № 6, шел миноносец Искусный, впереди Лены, на линии № 5, — Ловкий (с начальником минной обороны) и впереди Волги, на линии № 4, — Молодецкий (с Киткиным). На Искусном или на Нарове, несмотря на хорошую видимость, перепутали вешки, и в южной части района линия № 6 сблизилась с линией № 5, вследствие чего Лена должна была отклониться немного к W. Строго по плану была поставлена одна лишь линия № 4.

Тем временем тральщики III и VII дивизионов и заградители Молога и Шексна приняли в Лапвике мины со Свири и Амура. Киткин тотчас после окончания постановки первых трех линий возвратился в Лапвик. В тот же день в 15 часов он вышел на тральщике 15 на постановку линии № 3. Для того чтобы поставить прямую непрерывную линию, пришлось выработать порядок постановки. Десять тральщиков и заградителей построились в кильватерную колонну с интервалами в 1 кабельт. Постановка была начата в 18 часов концевым тральщиком 15 в тот момент, когда он пересекал северную границу района, т. е. линию DE. Шедший впереди [162] него тральщик 17 начал постановку в тот момент, когда у 15 оставалось на палубе две мины, которые и были поставлены в интервале между линиями тральщиков 17 и 15, после чего 15, круто повернув вправо, лег на обратный курс. Так поступал каждый тральщик, окончивший постановку; он проходил, следовательно, вдоль выставленной им линии с тем, чтобы расстрелять всплывшие мины; дойдя до линии DE, тральщики поворачивали на Ost и попарно возвращались в Лапвик. Каждый четный в строю номер должен был ожидать окончания постановки впереди идущим парным кораблем, чтобы в случае надобности оказать ему помощь; при этом он держался у него на траверзе, предохраняя его от атак подводных лодок с W.

В 20 час. 25 м. постановка была закончена, и к 2 часам 28 мая отряд возвратился в Лапвик. После краткого отдыха были приняты мины, и в 11 часов отряд вышел на постановку линии № 2. Головным шел тральщик 16, далее шли заградители Молога и Шексна, 17, Минреп, Запал, Взрыв, Фугас, 14 и 15.

Инструкцию, согласно которой парный тральщик должен был выжидать окончания постановки мин передним мателотом, частично пришлось изменить; тральщики 14 и 15, поставив свои мины, направились в Гангэ для приемки нефти, но в случае встречи с подводной лодкой, они были бы почти беспомощными, поэтому Фугасу было приказано их конвоировать. Таким образом, когда шедший впереди Фугаса тральщик Взрыв приступил к постановке своих 35 мин, никто не охранял его с W от атак подводных лодок и никто не мог бы оказать ему помощь в случае какого-либо несчастья (например, в случае взрыва на мине). Тральщики, не поставившие еще мин, ни при каких условиях не должны были нарушать порядок постановки; инструкцией им предписывалось «продолжать постановку при всяких случайностях».

В этот день произошло несчастье на тральщике Взрыв. Он поставил уже 30 мин, но при сбрасывании 31-й мины плохо прикрепленный защитник задел патроном за край прорези в кормовом фальшборте и взорвался{27}.

От взрыва патрона мина детонировала. Произошел оглушительный взрыв, и над кормой тральщика поднялся огромный столб пламени и черного дыма. Тральщик продолжал итти тем же ходом, но минуты через полторы остановился; в воде плавали люди, сброшенные с кормы газами.

Фугас находился уже далеко позади, и флагманский тральщик нарушил инструкцию. Круто повернув вправо, Запал направился к пострадавшему кораблю; то же самое без приказания сделал Минреп. Тральщик 17, Шексна, Молога и 16 застопорили машины. Фугас, 14 и 15 тотчас после взрыва повернули обратно и полным ходом направились к месту аварии.

В момент взрыва из 38 человек экипажа на корме находилось [163] двадцать человек; все они погибли за исключением одного лишь минера Маркина, подброшенного газами на воздух и упавшего в воду далеко за кормой тральщика. Впоследствии врачи извлекли у него из тела около 150 мельчайших осколков, и он быстро поправился. Замечательно, что он ближе всех стоял к взорвавшейся мине; по его словам, сперва послышался слабый взрыв и тотчас после этого взорвалась мина. Отсюда и сделано было предположение о взрыве патрона, как о единственной вероятной причине несчастья.

Шлюпки подобрали из воды четырех раненых и сняли с Взрыва 14 человек, оставшихся в живых (из них еще двое были ранены). Тотчас после этого на палубе тральщика взорвалась еще одна мина, а остальные три мины дымились; одна из них была подброшена взрывом и лежала на боку на машинном люке. Слышались частые взрывы патронов, хранившихся в минной каюте, корма горела, подзор был разворочен, бортовая обшивка местами была содрана и шпангоуты выступили наружу. Минреп вооружил шланги и безуспешно пытался ликвидировать пожар.

Подошедшему на Фугасе Ковалевскому было приказано отбуксировать Взрыв к W от линии заграждения и использовать имевшиеся на тральщике 15 хорошие противопожарные средства. Раненые были переданы на тральщик 14, отправленный в Гангэ, куда, по радио Киткина, из Лапвика вышел Наутилус.

После 20-минутного перерыва постановка заграждения была продолжена. В самом конце постановки, когда мины ставил тральщик 16, он был атакован с SW подводной лодкой, выпустившей торпеды, из которых одна прошла в нескольких метрах за кормой. Уклоняясь от атаки, 16 вынужден был отвернуть влево и загнул конец линии № 2 в сторону линии № 3. Перископ был замечен на Запале, пытавшемся таранить лодку, но она скрылась и больше не показывалась.

Горевший Взрыв долго буксировался Фугасом, но тральщик 15 не сумел ликвидировать пожар. Через полтора часа после первого взрыва взорвалась сперва одна из дымившихся мин, а затем и две остальных; нос поднялся кверху, и тральщик стремительно затонул в шир. 59°36' и долг. 22°59',4.

29 мая в море было свежо, а 30-го ветер стих, и в 3 часа Киткин вышел на постановку линии № 1. К 9 часам постановка была закончена, и к 14 1/2 часам тральщики и заградители возвратились в Гангэ и в Лапвик.

На линиях №№ 1–3 тральщиками и заградителями Шексна и Молога было поставлено в общей сложности 993 мины образца 1908 и 1912 гг. Из них утонули 3, всплыли 2 и взорвались после постановки 4 мины. Взрывы происходили, очевидно, вследствие неисправности склянок. 28 мая на Запале, когда мины готовились к постановке, флагманский минер дивизии лейт. Иванов обнаружил одну такую склянку с микроскопическим отверстием, из которого медленно просачивались капли жидкости. Возможно также, что причиной взрывов являлось сильное давление в тех случаях, когда глубины превышали 100 м. [164]

4. Контрольное траление в Рижском заливе

Сухопутное командование придавало существенное значение поддержке, которую в 1915 г. оказывал правому флангу армии линейный корабль Слава; его артиллерийский огонь сильно досаждал германцам в районе Рагоцема. С весны 1916 г. решено было поддерживать в исправности фарватер, проложенный к Рагоцему от Усть-Двинска, так как в случае наступления германцев на Ригу могла потребоваться помощь Славы, между тем германцы могли в ночное время незаметно поставить мины с помощью катеров, подвезенных сухим путем к Рагоцему.

Еще в начале марта в Усть-Двинске было приступлено к формированию полудивизиона катерных тральщиков, для чего использовали имевшиеся в крепости моторные катеры; они были снабжены тралами и укомплектованы личным составом, выделенным дивизией траления. 28 апреля, когда залив очистился от льда, 4 катера вышли на работу; но в течение зимы германцы успели подготовиться к защите подступов к Рагоцему, и в западной части фарватера катеры попали под обстрел 75-мм и 150-мм батарей.

Выполнить работу в дневное время было невозможно, но и по ночам германцы стали освещать море пятью прожекторами. Все же в ночь на 4 мая катеры сумели довести работу до конца, протралив фарватер шириной в 4 кабельт.

По примеру кампании 1915 г., начальник минной дивизии настаивал на присылке в его распоряжение не менее четырех тральщиков. Посланы были тральщики 5, 11 и 12. 17 и 18 мая они проконтролировали тралами южный выход из Моонзунда, а 27-го приступили к контрольному обследованию Ирбенской позиции. Необходимость этой работы вызывалась не столько опасением встретить на позиции мины, снесенные штормами, сколько сомнениями, существовавшими относительно истинного положения заграждения № 102-б.

Заграждение № 102 (рис. 10) было поставлено Уралом и тремя ледоколами 23 апреля, когда Ирбен еще не очистился от пловучего льда. Операция была выполнена в полной темноте, причем последнюю обсервацию Урал имел за 4 часа до постановки, начатой в северной точке западной линии (№ 102-а). Предполагалось, что эта точка была определена по счислению достаточно точно. В дальнейшем Урал, идя в кильватер ледоколу Владимир, не успевал ставить мины через заданные промежутки, и оставшиеся мины, с разрешения находившегося на борту начальника минной дивизии, поставил севернее той точки, в которой по плану должна была кончаться линия № 102–6. На этом основании было решено, что вехи ограждения будут выставлены на Ирбенской позиции только после того, как тральщики произведут контрольное траление.

План работы был составлен в штабе минной дивизии. Тральщики должны были пройти с тралом вдоль будущей линии вех ограждения (СDВЕ) и сделать, кроме того, ряд зигзагообразных галсов в пределах маневренного пространства. По обыкновению, план не был согласован с начальником дивизии траления, а начальник V дивизиона [165] тральщиков, находившийся на тральщике 5, не счел возможным вступать в пререкания и доказывать, что подобная система обследования находилась в полном противоречии с изданными уже печатными тактическими инструкциями.

Для облегчения ориентировки тральщиков, Стерегущий и Войсковой стали на якорь соответственно в точках А и В; в точках С, D, В и Е были выставлены вехи. Начав работу в точке В, тральщики 5 и 11 прошли с тралом полторы мили, после чего тральщик 12 поставил в точке G тральную вешку, которая должна была означать поворотную точку при предстоявшем зигзагообразном обследовании маневренного пространства. Вслед затем 5 взорвался на мине и через несколько минут затонул. Из 35 человек экипажа погибло 8 человек и 19 человек получили ранения и ушибы. Тральщику 11 пришлось обрубить трал и, за отсутствием запасных тралов, тральщики должны были прекратить работу.

Тральщики 11 и 12 были отпущены в Ревель, а обследование Ирбенской позиции произвели катерные тральщики. С 31 мая по 3 июня они, несмотря на довольно свежий ветер, успешно справились с задачей, план которой, в основном, ничем не отличался от схемы, врученной 27 мая V дивизиону. Катеры, работавшие катерными тралами, имели сильный ветровой дрейф, но точность работы не пострадала, потому что в поворотных точках выставлялись тральные вешки, места которых определялись по углам. Приходилось только удивляться технической отсталости флота, и на третий год войны не располагавшего достаточным числом катерных тральщиков, которые много раз и во многих районах могли найти себе широкое применение.

Место гибели тральщика 5 было определено в шир. 57°46',8 и долг. 22°6'. По обе стороны от этой точки, к северу и к югу, была протралена полоса общей шириной 4 кабельт. Непосредственно у места гибели 5 была затралена одна мина образца 1912 г.; южнее была обнаружена еще одна мина, опустившаяся на дно и взорвавшаяся. Тотчас после взрыва рядом с ней взорвалась другая мина, не захваченная тралом.

Результат этой работы показал, что 27 мая тральщики попали на северный конец линии № 102-б.

Закончив обследование маневренного пространства, катерные тральщики сделали контрольный галс в сторону поставленного в 1915 г. заграждения № 35; при этом была затралена мина, что можно считать доказательством того, что не все выставленные в 1915 г. заграждения были уничтожены стихийными явлениями. Все же, судя по огромному числу сорванных мин, заграждения были сильно разрежены, и в скором времени приступили к их подновлению.

Что касается вех ограждения, то до поры до времени решено было их не ставить, чтобы не обнаруживать германским гидропланам расположение заграждений. Мера эта не помогла, и германцы, повидимому, без особого труда определили границы Ирбенской позиции по характеру маневрирования дозорных миноносцев. [166]

5. Обследование выходов в Балтийское море у Дагерорта, Эре и Утэ

В связи с оборудованием Передовой позиции сеть фарватеров подвергалась значительным изменениям.

Для выхода и возвращения с моря подводных лодок был проведен фарватер № 20, направленный по створу Дагерортских маяков и непосредственно связанный с прибрежным фарватером. С навигационной точки зрения фарватер № 20 был очень удобен, и основное его преимущество заключалось в том, что в хорошую видимость тральщики легко могли его обследовать с высокой степенью точности. В свою очередь подводные лодки, выходя в море по створу маяков, спокойно могли пересекать сомнительную зону, ширина которой от Дагерортского мыса до района больших глубин составляла около 25 милы.

Труднее было обеспечить подводным лодкам безопасность плавания при возвращении их с моря. Из опыта дальних походов, совершенных лодками в 1915 г., было известно, что величина сноса могла достигать у них 10–20 миль и более. Правда, перед тем как возвращаться в свои воды, лодки старались получить обсервацию, но и в этом случае, подходя к западному концу 20 фарватера, они не могли быть уверены в достаточной точности своего счисления. Между тем случай, произошедший 6 января с эскадренным миноносцем Забияка на параллели Дагерорта, заставлял предполагать там наличие заграждения, и командование решило не высылать лодки в море впредь до производства контрольного траления в районе, расположенном к W от Дагерорта и ограниченном параллелями 59°5' и 58°55' и меридианами 21°20' и 22°0'. Предполагалось также установить на маяке Н. Дагерорт прибор для подводной сигнализации с радиусом действия в 34 мили. Подобный же прибор, но с радиусом действия в 10 миль, предполагалось установить на маяке Утэ.

К концу апреля в строй вступили миноносцы 214 и 220. 3 мая, как только позволило состояние льда, 214 и 220 вышли из Гельсингфорса в море; в качестве ведущего к ним был прикомандирован миноносец Прозорливый.

6 мая был в оба конца обследован створ Дагерортских маяков; мин на нем не оказалось. Приняв в бухте Хогенхольм уголь с тральщика 9, циклоны на следующий день вышли в море для обследования юго-восточной части района. Сперва было сделано 5 галсов курсами Ost — We пропусками между галсами шириной в 8 кабельт., после чего, по правилу подробного обследования района (обязательному в тех случаях, когда работа производилась одной парой), приступлено было к перекрестному обследованию курсами N — S. На предпоследнем галсе, в 4 1/2 милях южнее створа, в шир. 58°56' и долг. 21°37' были затралены две мины, взорвавшиеся в трале; обычно в таких случаях трал перебивался взрывом, но на этот раз он остался целым.

Получив донесение об обнаружении заграждения, Киткин по радио назначил циклонам рандеву у Харилайда и 8 мая перешел [167] сюда на Рьяном; по пути были выставлены тральные вышки D и Е (рис. 9).

В следующие два дня работать не пришлось, так как взрыв мин на близком расстоянии не прошел для циклонов бесследно. У 214 потекли трубки, и его пришлось отправить в ремонт; на смену ему 9 мая прибыл вышедший из зимнего ремонта 215. Неблагоприятная погода, продержавшаяся вплоть до 21 мая, не позволила продолжать обследование. Только V дивизиону, при S-м ветре удалось 16 мая протралить под прикрытием берега прибрежный фарватер от Тахконы до Дагерорта.

В течение 21, 24, 25 и 27 мая Прозорливый, 215 и 220 выполнили задачу, обследовав весь порученный им район и повторив обследование фарватера № 20. В зоне обнаруженного 7 мая заграждения было сделано 17 перекрещивавшихся галсов с небольшими пропусками между ними, но ни одной мины найдено не было. Возможно, что там стояло еще несколько мин, случайно оставшихся в пропусках между галсами, но результат подробного обследования показал, что речь могла итти лишь о небольшой минной банке или, в крайнем случае, о северном конце заграждения, стоявшего в районе к югу от параллели 58°54', т. е. там, где обследования не производилось. Но 27 мая в юго-западной части района, в шир. 58°55' и долг. 21°24', на двух соседних галсах, сделанных с пропуском шириной в 2 кабельт., были затралены сперва 2 мины, а затем еще 2, причем все они взорвались, не перебив трала. В одной миле к западу от этой точки всплыла на поверхность мина, наружный вид которой свидетельствовал о том, что заграждение было поставлено надводным, заградителем. Еще одна одиночная мина всплыла в трале в шир. 58°58' и долг. 21°26'.

При всех этих работах счисление отличалось большой точностью; достигнуто это было благодаря наличию ведущего корабля и применению наибольшей скорости хода, допустимой при работе щитовым тралом. Что касается итогов выполненной работы, то было сделано заключение о том, что в районе к югу от створа Дагерортских маяков, не ближе 4–5 миль к оси створа, находились отдельные минные банки, разбросанные на довольно большом протяжении и не представлявшие особой опасности для подводных лодок как вследствие сравнительно большого удаления банок от оси фарватера, так и вследствие крайней разреженности заграждения. В районе к N от створа мин обнаружено не было, и подводным лодкам было рекомендовано не заходить в район к S от оси фарватера № 20.

Разбросанность точек, в которых были обнаружены минные банки и одиночные мины, их оборжавленность и случай с Забиякой, - все эти обстоятельства заставили предполагать, что заграждение было поставлено осенью 1915 г. На самом деле, как видно из германских литературных источников, дата постановки должна быть отнесена к марту или апрелю 1916 г. У Гайера <4, стр. 95> сказано, что подводная лодка U-9 в марте и апреле 1916 г. поддерживала надводный флот при постановке минных заграждений в Финском заливе; повидимому, в понятие о Финском заливе был [168] при этом включен район Дагерорта. На карте, помещенной в работе Шеера, весь район к югу от параллели Дагерорта показан загражденным, следовательно минные банки были забросаны на подходах к Дагерорту с W, SW и S. Более подробных данных в нашем распоряжении не имеется.

Выходы из Утэ и Эре были несколько изменены. Командиры и штурманы крейсеров, которым неоднократно приходилось пользоваться фарватером № 24 (рис. 5), не возражали против сохранения этого пути, почти на всем протяжении проходившего в районе больших глубин; но вместе с тем они полагали, что нецелесообразно было делать лишний поворот, и со всех точек зрения выгоднее было провести новый фарватер, который являлся непосредственным продолжением выходного створа из Утэ. Этот вновь проложенный фарватер получил тот же № 24 (рис. 11); он был доведен до пересечения с фарватером № 206. Из этого же узла фарватеров; был проведен фарватер № 18, заменивший фарватер № 21-новый. Предполагалось, что заграждение № 87 будет уничтожено, а до тех пор фарватер № 18 должен был служить лишь для выхода в море через Эре, возвращаться же с моря крейсеры должны были через Утэ.

Контрольное обследование выходов из Утэ и Эре было выполнено почти одновременно с обследованием выхода у Дагерорта. Прозорливый и циклоны 215 и 220 28 мая перешли в Утэ и на следующий день обследовали фарватеры №№ 24 и 18, после чего ушли на ремонт в Гельсингфорс. Фарватеры №№ 14 и 15 (несколько измененные фарватеры №№ 6 и 5 в номенклатуре 1915 г.) были обследованы 22 мая специально для дивизии сторожевых кораблей, которые должны были нести здесь дозорную службу во время постановки заграждения на Передовой позиции. За отсутствием быстроходных тральщиков работа была поручена V дивизиону.

Положение, которое существовало в 1915 г. и при котором тихоходные, а равно и быстроходные тральщики неоднократно выходили в открытое море без всякой охраны, рано или поздно могло привести к тяжелым последствиям, и в 1916 г. решено было широко пользоваться самолетами для производства воздушной разведки перед каждым выходом в море тральщиков, особенно при обследовании фарватера № 20. Для этого Киткин присылал начальнику службы связи подробные информации о плане тральных работ. Правда, при неблагоприятных условиях погоды воздушная разведка была недействительной, но германские надводные корабли стали еще менее предприимчивыми, чем в 1915 г., и в течение всей кампании 1916 г. не было ни одного случая встречи тральщиков с германскими разведчиками, и ни в одном случае германцы не были замечены самолетами, производившими разведку для тральщиков; между тем границы зоны, в пределах которой производилось траление, в 1916 г. передвинулись почти на 50 миль к югу от линии Хуввудшер — Дагерорт, на которую в 1915 г. выдвигались иногда германские дозоры. [169]

III. Летнее затишье

1. Управление тралением

Действия дивизии траления, выполнившей в течение подготовительного периода ряд существенных заданий, вызвали со стороны командования высокую оценку; но при обсуждении дальнейшего плана работ возникли некоторые разногласия.

Кажущаяся беспомощность тральщиков 2-го отряда и их неспособность выполнять ответственные задачи, о чем в минной дивизии судили по результатам совместных работ, выполненных в апреле у Даго и в мае на Ирбенской позиции, вызвали со стороны начальника минной дивизии настойчивые требования о присылке в его распоряжение дивизиона мелкосидящих тральщиков. По существу он был, конечно, прав. В любой момент германцы могли предпринять активные действия против Ирбена, и если бы перед началом прорыва им удалось поставить заграждение в пределах маневренного пространства, то положение морских сил Рижского залива было бы очень тяжелым. Двух-трех катерных тральщиков, находившихся в Моонзунде, было недостаточно не только для уничтожения заграждения, но и для определения его границ. Тральщики из Финского залива могли прибыть не ранее чем через двое суток; за это время германцы успели бы беспрепятственно форсировать позицию, так как Слава и миноносцы минной дивизии не смогли бы маневрировать на позиции.

Несмотря на убедительность этих доводов, Киткин энергично возражал против откомандирования III дивизиона, как это предлагал сделать штаб флота. В распоряжении дивизии траления находилось в то время всего 8 мелкосидящих тральщиков (3 минрепа, миноносец Чека и 4 волжских буксира), которые и должны были рассматриваться как неприкосновенный резерв, предназначенный для уничтожения заграждений, где бы они ни были обнаружены.

Тральщики периодически поступали в ремонт, и в случае откомандирования 1-й группы III дивизиона в распоряжение начальника минной дивизии мог наступить момент, когда в Финском заливе не осталось бы в строю ни одного мелкосидящего тральщика; между тем в Рижском заливе они быть может находились бы в это время в бездействии, но Киткин не мог бы ими распоряжаться. Штаб флота согласился с точкой зрения Киткина, так как приготовления германцев к активным действиям в Ирбене не могли остаться незамеченными разведкой. Было решено, что мелкосидящие тральщики будут посланы в Рижский залив только в том случае, если в этом встретится явная необходимость, и во всяком случае не раньше, чем вступят в строй новые тральщики. При этом учитывалось, что Ирбенская позиция была надежно прикрыта новыми минными и сетевыми заграждениями, которые являлись повидимому достаточной гарантией против проникновения германских заградителей. Именно на основании этого предположения, справедливость которого, казалось, подтверждалась всей историей обороны Ирбена, в Рижском заливе и не применялась в полной мере система плавания по фарватерам. Во всяком случае, для миноносцев [170] не производилось ни периодического, ни предварительного траления, а Слава всегда проводилась за тралами, но делалось это скорее формально.

Уверенность штаба флота в непроходимости минных и сетевых заграждений не только для надводных кораблей, но и для подводных лодок побудила его распространить понятие о глубоком тыле на весь район Финского залива, начиная от линии Гангэ — Тахкона. В июне должна была закончиться постановка противолодочных сетей вдоль всей Передовой позиции; тогда же предполагалось поставить заграждение № 96, упразднив фарватеры №№ 34, 16 и 17 а, проведенные в дополнение к системе фарватеров №№ 20 и 36. Проход по прибрежному фарватеру Дагерорт — Тахкона (фарватер № 36) почему-то, без достаточных к тому оснований, считался для германских лодок недоступным или, во всяком случае, очень трудным{28}. По мнению штаба флота, с которым Киткин никогда в этом вопросе не соглашался, в результате оборудования Передовой позиции в Финском заливе не существовало больше опасности ни от торпед, ни от мин заграждения.

Чтобы окончательно убедиться в отсутствии в Финском заливе минных заграждений, которые могли остаться еще не обнаруженными, решено было тотчас приступить к обследованию всего района, расположенного между линией вех ограждения Передовой позиции и западной границей главного заграждения. Маневренное пространство к востоку от линии вех ограждения Передовой позиция длиною 25 миль и шириной 5 миль, надлежало протралить сплошными галсами, а остальной район обследовать параллельными галсами с пропусками между галсами шириной не более одной мили. После выполнения этой работы, порученной глубокосидящим тральщикам 2-го отряда (V, VI и VIII дивизионам), казалось возможным ходить в Финском заливе по любому направлению и не считать отсутствие предварительного обследования препятствием для выхода кораблей в море. Короче говоря, в Финском заливе предполагалось вовсе упразднить систему плавания по фарватерам.

В заботах о крейсерах, которым предстояло вести активные операции против германской торговли, штаб флота предложил Киткину уничтожить заграждения №№ 86 и 87. После уничтожения заграждения № 87 предполагалось ввести в действие запасную систему фарватеров №№ 19 и 17б. Наоборот, если бы в процессе работы выяснилось, что заграждение № 87 стояло слишком близко к оси фарватера № 18а, то для выхода из Эре надлежало провести фарватеры №№ 22 и 21. Выработан был также план действий в Ботническом заливе и в Або-Оландском районе.

Отдаленность района Оланда, т. е. выходов из шхер у Фесторнэ и Ледзунда по фарватерам №№ 27, 28 и 29, представляла большое неудобство для дивизии траления. Расстояние от ближайшей базы — Лапвика составляло около 100 миль, поэтому целесообразнее [171] было иметь в районе Оланда постоянную тральную организацию, и еще зимой было приступлено к формированию полудивизиона тральщиков. В Риге были реквизированы два речных парохода. Они получили названия Дуло и Ствол. В Петроградском торговом порту были реквизированы буксиры, которые получили названия Тумба и Цапфа. Все они были снабжены тралами Шульца и вооружены одной 47-мм пушкой.

Тральщики эти отличались плохими мореходными качествами и годились лишь для работ на рейдах, в шхерах и у выходов из шхер. В мае они перешли в Дегербю, поступив в распоряжение начальника Або-Оландской шхерной укрепленной позиции. Киткин предпочел бы, чтобы эти тральщики находились у него в оперативном подчинении, потому что опыт, накопленный в дивизии траления и отсутствовавший у других флагманов, позволил бы надлежащим образом организовать траление в районе Оланда. Но ввиду оторванности этого района штаб флота предпочел подчинить тральщики начальнику позиции; личный состав был частично выделен дивизией траления, и тральщики были снабжены всеми имевшимися в то время техническими и тактическими инструкциями.

2. Контрольное траление. Предварительное траление для крейсеров

Предполагалось, что тральщики типа Дуло будут по возможности помогать дивизии траления при выполнении авральных работ и вообще при тралении на шхерных фарватерах Эре — Утэ — Люм..

Перед тем как выслать VIII дивизион на работу в районе между Передовой и Центральной позициями, Киткин приказал ему протралить шхерный фарватер Эре — Утэ и выходной створ из Утэ (фарватер № 23). Выполняя эту задачу, Патрон, Искра, 8 и 10 затралили 31 мая мину на рейде Бокула, в неходовой части створа. Глубокосидящие тральщики были тотчас отозваны и вместо них был выслан III дивизион, протраливший 2 июня рейд Бокула и не обнаруживший более ни одной мины. Одновременно начальник Або-Оландской шхерной укрепленной позиции выслал к Утэ 4 тральщика, которые 1 июня затралили 2 мины, стоявшие южнее Видшера, в расстоянии около полумили от оси фарватера Утэ — Люм.

Затраленная 31 мая мина типа U/С казалась поставленной подводным заградителем совсем недавно. Но надо полагать, что это заключение было ошибочным, и все три мины, затраленные 31 мая и 1 июня, принадлежали заграждению, поставленному UC-4 2 ноября 1915 г. и через день после этого обнаруженному минрепами. Торопясь открыть крейсерам путь по фарватеру Люм — Утэ, тральщики не уклонялись далеко от оси фарватера, поэтому часть мин осталась в то время необнаруженной; очевидно подводный заградитель не имел точных данных о расположении шхерного фарватера и не сумел ориентироваться на месте. Возможно, что германцы считали Видшер начальным пунктом фарватера, проведенного для больших кораблей в сторону Оланда; на самом деле подобного фарватера не существовало, и мины, поставленные у Видшера на глубину 5 м от поверхности, ни для кого не могли быть опасными. [172]

Работу в Финском заливе, намеченную по выработанному 31 мая плану, решено было начать с обследования всей сети фарватеров.

3 июня VIII дивизион обследовал фарватеры №№ 8, 7, 3в и 5; 5 июня были обследованы фарватеры №№ 3б, 3а (дважды) и 4 и 6 июня — фарватеры №№ 6 и 9. В этот день наблюдательный пост Хесте-Бюсэ (у входа в Лапвик) заметил в 9 милях на S германскую подводную лодку. По мнению штаба флота, в этом первом с начала навигации известии о появлении в Финском заливе подводной лодки не было ничего невероятного, потому что установка противолодочных сетей на Передовой позиции еще не была закончена. Все же Киткин приказал VIII дивизиону повторить 9 июня обследование выходных створов из Лапвика и Гангэ (фарватеры №№ 8 и 9), так как еще в 1915 г. было принято за правило производить контрольное обследование фарватеров, в районе которых показывались германские лодки. 9 же июня предстоял выход по 8 фарватеру I дивизиона, высланного на работу к Дагерорту.

При вторичном обследовании 8 и 9 фарватеров буйки трала Шульца в одном месте погрузились в воду, поэтому 10 июня тральщики вновь вышли на 8-й фарватер, но ничего не обнаружили. В тот же день были обследованы фарватеры № 10а и 13а, а 13 июня — фарватеры №№ 11 и 10б; кроме того, фарватер № 8 был расширен на одну милю восточнее створа. В промежутки времени между этими работами и в течение второй половины июня была протралена 5-мильная зона Передовой позиции. С 15 по 21 июня вследствие свежей погоды работы не производились; только 19-го, ввиду обнаружения плавающей мины на Наргенском входном створе, был протрален фарватер № 2. В период с 24 по 28 июня тральщики IV дивизиона с прикомандированными к ним катерными тральщиками убрали 52 тральных вешки и 11 вех, выставленных в мае для облегчения ориентировки при тралении и при постановке заграждений Передовой позиции. Перед тем к востоку от линии № 6 было выставлено 30 вестовых вех ограждения.

На случай «аврала» каждому дивизиону был назначен участок Передовой позиции, которая в случае угрозы прорыва подлежала обследованию в течение 4 часов. По окончании этой работы тральщики должны были перейти на Центральную позицию и поддерживать ее в исправности в случае отступления флота к Наргену. Кроме того, по образцу диспозиций, применявшихся в 1915 г., был составлен план заблаговременного и предварительного траления для обеспечения операций больших кораблей. Но дредноуты до конца войны в море больше не выходили, а траление для крейсеров выполнялось без особого напряжения и в сокращенном объеме.

Первый крейсерский поход состоялся 13–14 июня. Распоряжение о производстве заблаговременного траления было получено Киткиным 8 июня. Предстояло обследовать фарватеры №№ 23, 24, 20 и Эре — Утэ. В Лапвик вышли 214, 215, 219 и 220. 10 июня в 3 часа они вышли на работу на фарватеры №№ 20 и 24. Закончив работу, циклоны в 13 часов пришли в Утэ.

Минрепы и тральщики VII дивизиона находились в ремонте, [173] а все исправные тральщики 2-го отряда были заняты в Финском заливе, поэтому работа в шхерах и на фарватере № 23 была поручена только что прибывшей из Петрограда 2-й группе III дивизиона, состоявшей из 4 тральщиков типа Капсюль (Приложения 1 и 2). Тральщики эти находились в Гангэ, и начальник III дивизиона был занят их обучением, подвигавшимся не особенно успешно, так как командиры были неопытны; да и не так легко было управляться на этих плоскодонных судах с малой осадкой и высокими надстройками, парусившими при самом слабом ветре. Киткин полагал, что самой лучшей школой для необученных тральщиков явится боевое траление. И действительно, задача по обследованию фарватеров Эре — Утэ и № 23, хотя и не слишком быстро, была этими тральщиками выполнена 10–13 июня.

11 июня Киткин на Молодецком, который оставался еще в его распоряжении, прибыл в Ревель и получил в штабе флота сведения о назначенном на 13 июня выходе крейсеров через Утэ. Не исключалась возможность возвращения крейсеров через район Свенска-Биерн — Богшер, поэтому штаб флота просил обследовать также и фарватер № 26. Киткин отложил намечавшийся им поход в Рижский залив и в Усть-Двинск и утром 13-го ушел в Утэ. Встретив на фарватере Эре — Утэ возвращавшуюся в Лапвик 2-ю группу III дивизиона, Киткин вернул ее в Утэ с приказанием повторить обследование фарватера № 23 утром 14 июня, перед возвращением крейсеров с моря.

13-го крейсеры вышли в море, а утром 14-го циклоны обследовали фарватер № 26. Возвращаясь с работы, они встретились на фарватере № 23 с крейсерами, стоявшими с застопоренными машинами. Начальник I бригады крейсеров приказал I дивизиону провести крейсеры за тралами; пришлось напомнить ему, что глубины позволяли итти только с тралом Шульца, которым циклоны снабжены не были. Вскоре приблизились капсюли, которые и довершили свою боевую тренировку, проведя крейсеры за тралами до рейда Бокула. Остановка крейсеров была вызвана известием об обнаружении капсюлями «непонятного заграждения», оказавшегося обрывком противолодочных сетей с подрывными патронами. Довольно сильные взрывы патронов смутили начальника III дивизиона, у которого создалось впечатление о взрывах глубокостоявших мин. После прохода крейсеров тральщики еще раз обследовали фарватер № 23, причем взорвалось еще несколько патронов. Повидимому сорванные сети были принесены сюда с востока; когда сети попали на мелководье, они частью легли на грунт и находились в полузатопленном состоянии.

VII дивизион, закончивший ремонт 11 июня, был послан в район Оланда, так как тральщики типа Дуло находились в ремонте. 14 июня были обследованы фарватеры №№ 27 и 28, а 15 июня — фарватер № 29. После этого дивизион в течение трех суток не мог выбраться из Дегербю вследствие шторма, не позволявшего маленьким тральщикам пройти через открытый плес Стура Шифтет.

В середине июня вступили в строй четыре миноносца типа Сокол: Прозорливый, Подвижный, Прочный и Рьяный. Первой их [174] работой явилось траление в необычном месте — на фарватере № 30, представлявшем собою выход в Ботнический залив в районе к N от о. Оланд. Это был новый фарватер, облегчавший условия борьбы против германской торговли. 4 июня в зоне фарватера № 30 наблюдался неизвестный пароход, ходивший переменными курсами, поэтому выход у Кокснана условно считался закрытым для плавания. Обследование этого района и самого фарватера было произведено в течение трех дней, с 22 по 24 июня. По неопытности командиров тралы были несколько раз порваны. Начальник дивизиона объяснял это наличием не показанных на карте мелких глубин, но произведенным впоследствии гидрографическим обследованием обстоятельство это не подтвердилось. 24 июня II дивизион прибыл в Дегербю.

Контрольное обследование выхода в Ботнический залив, у Эншера (фарватер № 31) было произведено 3 июля тральщиками 7 и 9. Тральщики эти 21 июня были высланы в Николайстадт. Захватив с собой моторный бот, они перешли с ним на север, в районы Кристинестадта, Якобстадта и Гамля-Карлебю и вскоре установили отсутствие поставленных там в 1915 г. оборонительных минных заграждений, полностью уничтоженных льдом и штормами.

21 июня Киткин получил в штабе флота сведения относительно предстоящей крейсерской операции, намеченной на 23 и 24 июня. Сделанные в связи с этим распоряжения об обследовании фарватеров пришлось тотчас отменить, так как 22 июня от морского генерального штаба были получены добытые агентурным путем сведения о поставленных германцами минных заграждениях. Точно указывались координаты загражденных районов; некоторые из них перекрывали зоны морских фарватеров, проведенных в пределах передового театра.

По многим признакам чувствовалось, что все эти сведения были ложными. Киткин отнесся к ним с явным недоверием и старался доказать нач. штаба флота, что система плавания по фарватерам освобождала от необходимости проверять всякого рода сомнительные данные; если бы заграждения действительно стояли там, где они были показаны, то они были бы обнаружены при первом же предварительном обследовании фарватеров. Вообще не следовало высылать тральщики в открытое море иначе как в случаях явной необходимости, как например, для предварительного и заблаговременного обследования фарватеров или для определения границ обнаруженных заграждений. Всякие иные тральные работы могли повлечь за собой тяжелые последствия, так как при этом тральщики лишний раз подверглись бы риску встречи с германскими разведчиками. Как бы ни были слабы морские силы, которыми германцы располагали на Балтийском театре, не следовало забывать о существовании быстроходных крейсеров, внезапное появление которых не всегда могло быть предупреждено воздушной разведкой. Одного удачного нападения на тральщики было бы достаточно, чтобы побудить германцев продолжать подобные налеты, которые имели бы, кроме того, существенное моральное значение. [175]

Все же командование сочло необходимым проверить справедливость полученных сведений, чтобы знать, по крайней мере, как относиться к этому источнику в будущем. Выход крейсеров был отложен впредь до окончания проверки, которую надлежало произвести в кратчайший срок.

23 июня 214 и 219 с прикомандированным к ним для радиотелеграфной связи Молодецким, выйдя утром из Люма, обследовали фарватер № 20 и сомнительный район, показанный в 10 милях к W от Дагерорта и непосредственно прилегавший с S к зоне, которая была обследована циклонами в мае.

После тщательного обследования не было обнаружено ни одной мины.

Подобный же результат имело обследование района, показанного в расстоянии 5–10 миль на NW от Дагерорта, т. е. примерно посередине между действительно поставленными заграждениями №№ 87 и 104 и в небольшом от них расстоянии. Работа эта была выполнена 24 июня глубокосидящими тральщиками 2-го отряда (Искра, Пламя, 8 и 10 ).

2-я группа III дивизиона обследовала 23 июня довольно большой район, показанный в 15–20 милях южнее Утэ, т. е. опять-таки поблизости от районов, в которых действительно стояли заграждения (V и VI). Вместо германских мин здесь была найдена русская инженерная мина, неведомыми путями занесенная сюда из укрепленного района Ревель — Гельсингфорс. Повторяя работу на следующий день, капсюли опять затралили на выходном створе сети, стоявшие, повидимому, на глубине около 30 фут (9,1 м ), так как. трал Шульца не всегда их захватывал. Три патрона взорвались, и два патрона были вытралены вместе с обрывками сети.

25 июня настала очередь трех минрепов, тральщика Чека и VII дивизиона, вышедших в 4 часа из Дегерэ, под общим командованием начальника III дивизиона, в район Свенска-Биерн — Богшер. Здесь были показаны три заграждения, но агентура старательно обошла район минной банки, поставленной 1 июля 1915 г. Алъбатросом в 2–3 милях западнее Богшера. Работа была начата при штилевой погоде поблизости от пловучего маяка Свенска-Биерн. На первом же галсе тральщики около 11 ч. 30 м. были атакованы подводной лодкой; одна из торпед прошла впереди форштевня, а другая — под машинным отделением Минрепа, шедшего в паре с Фугасом со щитовым тралом. Торпеды были выпущены с расстояния около 3/4 кабельт.; с тральщиков были замечены воздушные пузыри, поднявшиеся на поверхность в момент выстрела. Начальник 1-го отряда, находившийся в Дегерэ, по радио приказал тральщикам немедленно возвратиться. На следующий день работа была беспрепятственно доведена до конца, причем начальник I дивизиона с четырьмя соколами, освободившимися от работы у Кокснана, охранял тральщики от атак подводных лодок.

Седьмое заграждение было показано милях в пяти севернее района минной банки, поставленной Альбатросом 1 июля 1915 г. в 6–8 милях на ONO от Богшера. Обследование этой псевдозагражденной зоны произвели 28 июня циклоны 214, 219 и 220. [176]

Чтобы установить сомнительность источника, которым воспользовался на этот раз морской генеральный штаб, потребовалось в общей сложности 6 дней напряженной работы при участии 26 тральщиков и охранных миноносцев; четырнадцать из них выходили в море по 2–3 раза. При этом 8 мелкосидящих тральщиков III и VII дивизионов, представлявших основное ядро дивизии, 25 июня были высланы без всякой охраны чуть ли не в самую удаленную часть передового театра, на расстояние до 40 миль от опушки шхер. В семи районах, в общей сложности на пространстве 250 кв. миль, было установлено отсутствие минных заграждений. Но эти итоги имели самое кратковременное оперативное значение, потому что обследованные тральщиками районы уже на следующий день могли оказаться загражденными, и обстоятельство это стало бы известным только при предварительном обследовании фарватеров, пересекавших часть из этих районов.

Было бы гораздо выгоднее, если бы время, затраченное на эту проверку, было использовано либо для расширения зон важнейших фарватеров, либо для уничтожения заграждений № 86 и 87.

Особый интерес представляет тот факт, что все места несуществовавших заграждений были показаны довольно близко к действительно загражденным районам. Возникает вопрос, не потому ли германская подводная лодка оказалась 25 июня в одном из сообщенных в Россию районов, что в составлении агентурных данных принимал участие германский адмирал-штаб? Не надеялись ли германцы направлять русские корабли в обход мнимых заграждений с тем, чтобы они попадали на действительно поставленные заграждения?

Не имела ли отношения ко всему этому делу очередная попытка ввести русских в заблуждение, попытка, подобная той, о которой упоминает Ролльман? <3, стр. 266.>

Конечно, штаб флота не задавался и не мог задаваться подобными вопросами; к тому же еще не все германские заграждения были к этому времени обнаружены, следовательно и нельзя было заниматься никакими сопоставлениями. Оставалось лишь использовать, по мере возможности, результаты сделанных усилий. Еще 22 июня штаб флота распорядился обследовать фарватер № 32 в том случае, если район Свенска-Биерн — Богшер, при проверке агентурных сведений, окажется чистым от мин. Фарватер № 32, проведенный по меридиану 20° до широты 59°, представлял собой видоизмененный фарватер № 26 (в номенклатуре 1915 г.). Так же, как и в 1915 г., решено было обследовать этот фарватер в ночное время, совместив эту работу с обследованием выхода из Оланда по 27 фарватеру.

В 20 часов 27 июня II дивизион вышел из Дегербю совместно с 1-й группой III дивизиона, которая и обследовала фарватер № 27, причем соколы шли по сторонам для охраны от подводных лодок. В узком месте фарватер был протрален в строе кильватера. По выходе из шхер, для освещения более широкой полосы, обе пары выстроились в строй фронта с интервалом от 5 до 7 кабельт. между [177] парами{29}. Находясь в 9 милях на ONO от Свенска-Биерн, тральщики открыли огонь по предмету, принятому за перископ и быстро скрывшемуся под водой.

К 1 ч. 30 м. 28 июня обследование 27 фарватера было закончено, и III дивизион под охраной Подвижного ушел в Дегербю, а три сокола к 7 часам обследовали в оба конца фарватер № 32. Миноносцы быстро освоились с техникой траления, и в скором времени действия соколов стали столь же умелыми, что и у циклонов; но корпуса и механизмы у соколов были очень слабы, и 28 июня, уже через несколько дней после начала их работы, их пришлось отправить в Гельсингфорс в ремонт.

3. Обнаружение заграждения V. Уничтожение заграждения № 86

Отложенная крейсерская операция была теперь назначена на 29 и 30 июня, о чем Киткин был уведомлен 27 июня. Все работы, связанные с проверкой агентурных сведений, закончились к вечеру 28-го и рано утром 29 июня капсюли протралили фарватер Бокул — Утэ и выходной створ Утэ, а VII дивизион протралил створы Эре. Из состава I дивизиона в строю находились лишь миноносцы 214, 219 и 220 и все они не имели радиотелеграфа; тем не менее они были высланы для обследования фарватера № 24, по которому крейсеры и вышли в тот же день в море.

30-го VII и III дивизионы повторили работы на назначенных им участках, протралив также фарватер Бокул — Люм. Циклоны имели задание обследовать фарватеры №№ 24, 18 и 15, чтобы обеспечить крейсерам возвращение как через Утэ, так и через Эре. Хлопоты Киткина, предпринятые еще 28 июня, увенчались, наконец, успехом, и штаб флота прикомандировал к циклонам для радиотелеграфной связи миноносец Расторопный. Мероприятие оказалось как нельзя более своевременным, потому что на 24 фарватере, который еще накануне был чистым от мин, в счислимых шир. 59°16' и долг. 21°12' было обнаружено заграждение. В трале всплыла мина большого образца, поставленная надводным заградителем.

Радиограммой по морским силам, переданной с миноносца Расторопный, фарватер № 24 был закрыт для плавания. Продолжая работу, циклоны через час подошли к узлу фарватеров №№ 18, 20 и 24 и по счислению легли на курс 61°, чтобы обследовать фарватер № 18. Вскоре после этого в SW-й части горизонта появились крейсеры. Постепенно догоняя тральщики, они вступили им в кильватер. Обнаружение заграждения на 24 фарватере явилось полной неожиданностью, и начальник бригады крейсеров не считал возможным обгонять циклоны, так как и на пути в Эре могла произойти подобная же неожиданность; пришлось уменьшить ход до 12 узлов и итти за тралами. [178]

Подойдя к точке поворота на 15 фарватер, циклоны легли на курс 6°, который должен был вывести их прямо на входную веху Эре. Крейсеры повернули на этот курс десятью минутами раньше, так как их счисление на 2 мили опережало счисление тральщиков. Входная веха оказалась в одной миле правее линии пути циклонов, следовательно крейсеры имели ошибку в счислении около трех миль к W, и если бы в этот день не было произведено предварительного траления, то крейсеры попали бы на заграждение V, (Приложение 3), восточный конец которого находился в расстоянии одной мили к W от оси фарватера № 24. В случае отсутствия миноносца Расторопный циклоны не смогли бы тотчас же уведомить крейсеры об обнаружении заграждения, и им пришлось бы поджидать возвращения крейсеров на южном конце 24 фарватера.

Случай на 24 фарватере горячо обсуждался в дивизии траления, на крейсерах и в штабе флота. Могло быть только два варианта: либо заграждение было поставлено в ночь с 29 на 30 июня, либо оно стояло и до 29 июня, но находилось немного в стороне от оси фарватера. Вторая версия казалась более вероятной, особенно после того как выяснились результаты тральных работ, произведенных в районе обнаруженного заграждения.

Первоочередной задачей являлось определение границ заграждения, но к началу июля из числа быстроходных тральщиков в строю остался лишь миноносец 215, а все остальные циклоны и соколы находились в ремонте. Только 9 июля в строй вступили 220 и 222. Утром 10-го они вышли с 215 из Лапвика и в 13 часов приступили к обследованию назначенного им района (квадрат со сторонами длиной в 6 миль с местом затраленной 30 июня мины, как центром). Через полчаса, в шир. 59°19' и долг. 21°6', в трале взорвались две мины и одна мина всплыла. Перебитый трал был заменен запасным, а мина была расстреляна. Сделав еще один галс и затралив в течение 35 минут еще 6 мин, циклоны к вечеру возвратились в Люм.

Ввиду выяснившихся больших размеров заграждения и затруднительности планомерных работ одной парой Киткин приказал прервать траление впредь до вступления в строй еще двух или трех миноносцев. Эти соображения, сообщенные в штаб флота, нельзя было считать достаточно убедительными; истина заключалась в том, что в дивизии траления еще не приучились рассматривать циклоны в роли уничтожателей заграждений. В данном случае Киткин считал слишком рискованным высылать три глубокосидящих миноносца на расстояние до 30 миль от ближайшей базы; вероятность их взрыва была очень велика, но никто не смог бы оказать им быструю помощь, при наличии же двух пар можно было применить строй уступа и порядок маневрирования, при которых вероятность попадания на мину была бы значительно меньше. 17-го начальник I дивизиона с Подвижным (ведущий), 214, 215, 220 и 222 вышел из Утэ на работу; Прозорливый шел за тралами для расстреливания мин. В течение семи часов было пройдено с тралами 82 мили; при этом с большой точностью удалось выяснить, что [179] южная граница заграждения находилась в шир. 59°16',6 и долг. 21°8'. Мина, затраленная 30 июня, как это выяснилось впоследствии, была крайней восточной миной; она стояла в шир. 59°19',4 и долг. 21°10',8, буксировалась тралом на протяжении 3 1/2 миль и всплыла в шир. 59°16' и долг. 21°10' (на милю западнее счислимого места). Если бы линия пути циклонов расположилась 30 июня на несколько десятков метров восточнее, то заграждение осталось бы необнаруженным.

При определении западной границы мины продолжали затраливаться вплоть до долг. 21°3',5, после чего циклоны за поздним временем стали продвигаться к востоку. В этот день было вытралено 7 мин; две из них были явно оттащены с своего места на 3–4 мили в сторону и всплыли на захождениях, при ослаблении натяжения трала. Но в большинстве случаев щитовой трал работал как подсекающий, так как у мин этого образца в момент затраливания (на ходу более 10 узлов) портилось застопоривающее приспособление, минреп выхлестывался, и мина почти тотчас всплывала на поверхность. Было замечено, что при взрыве плавающей мины осколки падали в расстоянии более 1 кабельт. от места взрыва, поэтому Прозорливый подходил к минам на полкабельтова. Мины уничтожались первым же выстрелом; они либо взрывались, либо раскалывались пополам и тонули.

Одновременно с этим в районе к востоку от оси фарватера 24 работали тральщики 15 и 17 и l-я группа III дивизиона. Мин здесь не оказалось, что свидетельствовало о том, что заграждение стояло в районе к W от оси фарватера; оставалось лишь определить северную границу заграждения, чтобы общие его размеры можно было считать выясненными.

По окончании траления Фугас поднял одну из подсеченных 10 июля мин, которые в тот день не расстреливались за отсутствием свободного миноносца. Мина без якоря весила 144 кг, имела 5 колпаков и была снаряжена веществом, похожим на тротил; прибор глубины был установлен на 3 м. Мина имела № 16100.

В процессе траления миноносец 215, вследствие повреждения в машине, был отправлен в Або, и работа продолжалась одной парой. На следующий день 215 присоединился к дивизиону, и 19 июля тремя парами был обследован в оба конца 24 фарватер. В полосе шириной около полумили, прилегавшей к оси фарватера с W, ни одной мины не оказалось.

Штаб флота считал необходимым уничтожить заграждение, так как фарватер № 25, которым приходилось теперь пользоваться, потерял свои прежние преимущества после того как было обнаружено заграждение № 104 (см. прилож. 6). Решено было ограничиться уничтожением заграждения в пределах западной половины 6 мильной зоны 24 фарватера. Но не сразу удалось приступить к этой работе так как циклоны и соколы периодически отвлекались для обследования морских фарватеров. Так, 20 июля, всвязи с предстоявшим выходом в море подводных лодок, миноносцы 214, 215 и 222, Прозорливый и Прочный, выйдя утром из Люма, обследовали 20 фарватер. 24 июля, перед возвращением подводных лодок, [180] работа была повторена; кроме того еще раз была обследована 1-я четверть 200 квадрата, в пределах которой 27 мая было затралено 6 мин. На этот раз мин обнаружено не было, следовательно минные банки, поставленные здесь германцами в марте или в апреле 1916 г., были уже сильно разрежены штормами и не представили особой опасности даже в том случае, если бы у возвращавшихся подводных лодок были крупные ошибки в счислении.

Флагманский штурман, командированный Киткиным для ускорения работ на 24 фарватере, предложил начальнику I дивизиона приступить к уничтожению заграждения без предварительного определения его границ. По его мнению, следовало начать работу в расстоянии полумили к W от оси 24 фарватера и делать галсы курсами 188° — 8° (параллельно оси фарватера), постепенно приближаясь к заграждению. При этом способе достаточно было бы трех дней работы для того, чтобы полоса шириной в 3 мили к W от оси фарватера была очищена от мин, что позволило бы открыть 24 фарватер для плавания. Начальник I дивизиона тотчас согласился с этим предложением, и 27 июля 6 миноносцев, выйдя в 6 часов из Утэ, приступили к протраливанию намеченной зоны. Ведущим шел миноносец. Подвижный (с начальником I дивизиона и с флагманским штурманом), 4 циклона шли со щитовыми тралами в строе уступа, а Прочный выставлял тральные вешки на северной границе протраливаемого района и расстреливал мины.

Благодаря отличной погоде и полному отсутствию сноса работа протекала без всяких затруднений. Галсы делались длиной по 8 миль, тем не менее ведущий точно выходил к выставленным вешкам. На южной границе района, перед поворотом на обратный курс (8°), с Подвижного сбрасывался с правого борта поплавок, и на курсе 8° миноносец Подвижный оставлял поплавок по борту, благодаря чему достигалось перекрывание протраленной полосы.

Первая мина была затралена на пятом галсе, в расстоянии одной мили к W от оси фарватера. Еще четыре мины всплыли одна за другой на шестом галсе. Ни одна мина не взорвалась, и щитовой трал действовал не хуже любого подсекателя. В этот и в следующий день мины (за исключением одной мины, оттащенной тралом на 6 миль к S) всплывали тотчас после затраливания, и благодаря тщательному счислению легко определилось направление восточной линии (22° — 202°).

Для контроля сделано было 6 галсов в обратном порядке, т. е. с постепенным приближением к оси фарватера, и поздно вечером миноносцы возвратились в Утэ, пройдя в этот день около 100 миль с тралами. 28-го, при столь же благоприятных условиях и в том же порядке, было сделано еще 12 галсов. На 4 галсе миноносцы 220 и 222 случайно нарушили порядок равнения и в протраленной полосе образовался пропуск; обстоятельство это было замечено на ведущем, и при повторении этого галса были затралены две мины. Всего в этот день всплыли в тралах 6 мин; Прочный расстрелял их шестью выстрелами из орудия. К ночи миноносцы пришли в Або для пополнения запасов. [181]

В течение следующих восьми дней тралению препятствовала свежая погода, а в дальнейшем циклоны и соколы были посланы в другие районы, и до конца войны никаких работ на заграждении V больше не производилось.

По германским данным, заграждение V было поставлено четырьмя зигзагообразными линиями, причем координаты его, несмотря на всю схематичность картографического материала, явно не соответствуют русским определениям, неоднократно проверенным обратной прокладкой и не вызывающим никаких сомнений. Таким образом, несмотря на то, что Альбатрос подходил к Богшеру для точного определения исходной точки, он ошибся по широте примерно на 8 миль (рис. 12). Если бы заграждение действительно стояло там, где его показал Альбатрос, то по всей вероятности оно было бы обнаружено циклонами 28 июля 1915 г. при обследовании 81 квадрата.

Во время работ, выполненных в период с 30 июня по 28 июля, в общей сложности было вытралено 28 мин. При этом полностью были уничтожены остатки южной линии; здесь было затралено 17 мин, а остальные 11 мин были обнаружены в районе к западу от этой линии; очевидно это была вторая с юга линия.

Если считать, что на каждой из четырех линий была выставлена четверть всего запаса мин, т. е. 50 мин, то придется допустить, что в течение 13 месяцев, протекших со времени постановки заграждения, две трети выставленных мин были сорваны штормами.

4 июля минрепы, 15 и 17 приступили к работе по уничтожению заграждения № 86. По состоянию погоды тралить удалось только 4, 5, 9 и 10 июля, после чего тральщики были отозваны в Утэ. Они работали, в среднем, по 14 часов в день и успели протралить большой район, но обнаружили только одну мину, всплывшую в шир. 59°39' и долг. 22°2'. После их ухода наступил временный перерыв, но 25 июля начальник III дивизиона с 4 капсюлями закончил последние контрольные галсы. В итоге этих работ был протрален район между параллелью 59°34' и осью 22 фарватера, и между меридианом 21°54' и осью 15 фарватера.

Заграждение № 86 полностью находилось в пределах этого района, но из 214 мин, поставленных Дейчландом 25 мая 1915 г., уцелело всего 11 мин, считая в том числе мину, затащенную тралом на фарватер № 17.

Потребовалось всего 14 месяцев для того, чтобы 95% мин, имевших углубление 5 м, были сорваны с якорей. Строго говоря, заграждение почти полностью перестало существовать уже через каких-нибудь полтора — два месяца после его постановки, иначе очень трудно было бы объяснить тот факт, что в июне и в июле 1915 г. тральщики трижды прошли через середину заграждения, не затралив ни одной мины. Соображения, которые были приведены по этому поводу при описании кампании 1915 г., не могут быть ни доказаны, ни опровергнуты никакими реальными данными, и несомненным является лишь один факт: заграждение, поставленное на каменистом грунте, на глубинах от 70 до 75 м, из числа [182] всех известных нам германских заграждений оказалось самым нестойким.

Важно отметить, что заграждение не было уничтожено стихийными явлениями до конца; десяток мин остался на долю тральщиков, и в то время как две сотни мин были уже сорваны, одна мина все же уцелела и эта одна мина могла все же выполнить свое назначение, если бы заграждение не было своевременно обнаружено. Площадь минного поля составляла около 20 кв. миль, и загражденный район имел в длину около 7 миль и в ширину около 3 миль.

Найденные теперь пояснения, касающиеся происхождения «одиночных» мин, ставят под сомнение справедливость сделанных ранее теоретических выводов относительно вероятности обнаружения заграждений, вероятности попадания кораблей на необнаруженное тральщиками заграждение и вероятности взрыва кораблей при отсутствии предварительного траления. В дополнение к имеющимся по этим вопросам вычислениям придется вывести поправочные коэфициенты, зависящие от давности постановки заграждения, углубления мин и местных условий. Вместе с тем придется пересмотреть некоторые статьи «Наставления для боевой деятельности тралящих кораблей».

4. Обследование выходов в Балтийское море у Цереля и из Соэлозунда

В Рижском заливе в течение первой половины лета не произошло никаких сколько-нибудь существенных событий. Ирбенская позиция была усилена новыми заграждениями. Фарватер, проложенный осенью 1915 г. в районе к W от Цереля, в ночь на 1 июля был обследован катерными тральщиками 2, 3 и 8. К 6 часам 30 июня они были прибуксированы Видным, Достойным и Деятельным от Куйвасто к Церелю. К полудню нашел туман, и этим обстоятельством решено было воспользоваться для скрытного выполнения задачи. Миноносец Забайкалец, который должен был охранять катеры во время траления, вследствие тумана был оставлен у Церельского рифа, и в 14 часов катеры самостоятельно вышли в море.

В 16 ч. 30 м., пройдя Церельский риф, катеры легли на курс 340°, по которому прошли в 1915 г. циклоны (рис. 10). В 18 ч. 7 м., находясь по счислению в 6,7 милях на 286° от Цереля, катеры с поставленными тралами легли на курс W с намерением пройти 12 миль и повернуть затем на N. Предполагалось сделать 6 или 8 параллельных галсов с пропусками между галсами шириной в полмили с тем, чтобы выход в море был обследован достаточно широкой полосой. Скорость хода была доведена до 6 узлов.

В 17 ч. 55 м., в шир. 57°56',5 и долг. 21°33',7, когда до поворота на N оставалось немного более двух миль, буйки головного катера 8 стали сходиться; вскоре они приняли нормальное положение, но у шедшего позади катера взорвался патрон трала, и на поверхность всплыла германская мина. Катеры остановились для осмотра тралов; у 8 трал оказался порванным. Пока менялись тралящие [183] части, мина была разоружена и поднята; она оказалась известного уже малого образца (противолодочные мины) с весом заряда около 16 кг. Прибор глубины был установлен на 3 м.

В 21 час вновь были поставлены тралы, но лишь только был дан ход, как были подсечены еще две мины; их обезвредили, после чего, чтобы не терять больше времени, катеры без тралов отошли на 2 мили к Ost и в 21 ч. 35 м. с тралами легли на N. Через четверть часа, в шир. 57°58',5 и долг. 21°37',5, у всех катеров буйки тралов стали сходиться и расходиться, что навело на мысль о присутствии там мин с какими-либо приспособлениями, похожими на пропускатели. Катер 2 несколько раз прошел по подозрительному месту, но ничего не обнаружил. Тем не менее в предположении, что там стояли мины, катеры, руководствуясь тактическими инструкциями, продолжали маневрировать по правилам, установленным для определения приближенных границ заграждений.

В 0 ч. 25 м. 1 июля, находясь в шир. 58°3',8 и долг. 21°29',7, катеры легли на курс Ost. Решено было возвращаться, так как в случае прояснения погоды при более позднем возвращении катеры были бы замечены с Михайловского маяка, и работа могла потерять свое значение. Пройдя по параллели 58°3',8 11 миль, катеры легли на курс 160°, в 4 часа определились по Церелю (ошибка в счислении оказалась очень небольшой), убрали тралы близ Церельского рифа и к 6 часам вернулись к Церелю. В течении 16-часового похода моторы катеров работали без отказа и вся вообще материальная часть оказалась в образцовом порядке.

Произведенная катерами разведка показала, что ось выходного фарватера следовало перенести на несколько миль к северу, примерно на параллель 58°4'.

Заграждение, обнаруженное катерами, по германским данным <1>, начиналось в полутора милях южнее той точки, в которой катеры затралили мины. Повидимому, заграждение было поставлено весной 1916 г. Очевидно, что операция была выполнена в темноте, и, по всей вероятности, счисление у германцев было менее точным, чем у катеров; последние обнаружили, повидимому, северную часть заграждения. В том же германском источнике показано еще одно заграждение, поставленное в 5–7 милях западнее Цереля. Повидимому, это заграждение было поставлено 31 мая подводным заградителем UC-4. Но оно оказалось в стороне от оси фарватера и не было обнаружено тралением. Точно также остались необнаруженными 2 заграждения, поставленные 25 августа и 25 ноября подводным заградителем UC-27 в районе к W от Цереля.

Не менее ценную разведку произвели те же катеры в ночь на 29 июля. В случае обнаружения новой попытки германцев прорваться в Рижский залив подводные лодки должны были выйти на позицию, намеченную в районе к S от банки Работник, в свободном промежутке между несколькими минными заграждениями, поставленными в 1915 г. и частично уничтоженными германцами при прорыве в Ирбен 8 августа 1915 г. Позицию надлежало проконтролировать [184] тралами; заодно катеры должны были проверить состояние заграждения № 59 (рис. 10).

28 июля, с наступлением темноты, катеры 2, 3 и 8 прошли через Церельский риф и стали у банки Работник, нащупанной лотом. Перед тем воздушной разведкой было установлено присутствие германских кораблей в районе Люзерорта, поэтому начальник минной дивизии с миноносцами Сибирский Стрелок и Охотник вышел для поддержки катеров.

По прибытии миноносцев катеры поставили тралы, прошли 4,5 мили на S, дважды прорезали заграждение № 59 и курсом N, вдоль восточной границы заграждений №№ 61 и 62, возвратились к миноносцам. Около 3 часов 29 июля миноносцы, а вслед за ними, и катеры, вернулись к Церелю. Операция была выполнена в темноте и не могла быть замечена германцами.

Четыре линии мин, из которых состояло заграждение № 59, ничем не обнаружили своего присутствия. К этому времени, по подсчетам, произведенным в штабе минной дивизии, только на побережьи Эзеля было насчитано до 500 выброшенных на берег мин; немалое количество было выброшено на берег в других районах, и сотни мин взорвались во время дрейфа льда. Скорость, с которой подновлялись заграждения Ирбена, не уступала скорости, с которой мины срывались с якорей и уничтожались стихийными явлениями. Между тем положение в Ирбене никогда, в сущности, не было абсолютно спокойным, и в любой момент можно было ждать со стороны германцев возобновления активных действий. Решено было продолжать постановку минных заграждений, и в скором времени в этих операциях приняли участие тральщики III дивизиона.

Положение, при котором морские силы Рижского залива, находившиеся в постоянном соприкосновении с неприятелем, располагали для траления только тремя катерными тральщиками, конечно, нельзя было считать нормальным. Если русские мелкосидящие заградители ставили мины поверх старых заграждений, то с таким же успехом и германцы могли пройти в темноте через загражденный район и поставить мины в пределах маневренного пространства, границы которого в общих чертах должны были им быть известными по результатам постоянных воздушных разведок и налетов на русские миноносцы. По существу следовало бы ежедневно контролировать тралами Ирбенскую позицию, особенно так называемый «мешок», находившийся в 7–9 милях южнее Ирбена. С этой точки зрения начальник минной дивизии был прав, когда он счел принятое 31 мая решение неправильным и продолжал настаивать на присылке в его распоряжение не менее четырех мелкосидящих тральщиков. С другой стороны, прав был и Киткин, не считавший возможным ослаблять дивизию траления в Финском заливе и на передовом театре. Однако положение здесь несколько изменилось.

Надежды, которые штаб флота возлагал на заграждения и сети Передовой позиции в смысле преграждения германским подводным лодкам доступа в Финский залив, видимо начинали оправдываться, [185] потому что со времени постановки противолодочных сетей никто нигде не видал германских перископов. Оптимизм, проявленный в этом отношении штабом флота, достиг крайних пределов. Было решено, что внутренние воды Финского залива не нуждались больше в обследовании; обследование района между Передовой и Центральной позициями было прервано и в конце июня V дивизион тральщиков вторично был послан в Моонзунд. Двумя днями раньше в Моонзунд были высланы Искра, Пламя и Патрон. Этим глубоко сидящим тральщикам нечего было больше делать в Финском заливе, а для работы на передовом театре они были слишком тихоходны. Но они как нельзя более подходили для выполнения гидрографического траления, предпринятого на глубоководном канале для больших кораблей в районе между Борисом и Куйвасто. Сменив минные тралы на жесткие, эти тральщики принесли огромную пользу и, благодаря их участию, работы по проведению канала значительно ускорились.

Но тральщики V дивизиона стояли в Рогекюле в полном бездействии. Они могли бы, по крайней мере, систематически протраливать северный вход в Моонзунд; но не только минная дивизия, которая давно была приучена к плаванию по непроверенным тралами фарватерам, но и сама дивизия траления постепенно заразилась оптимизмом штаба флота, и никто не позволил бы себе сомневаться в полном спокойствии глубокого тыла, начинавшегося на линии Тахкона — Гангэ. Не потому, что это было действительно необходимо, а скорее для того, чтобы оправдать факт присылки V дивизиона в Моонзунд, 11 июля по распоряжению начальника минной дивизии был протрален вход в Пернов. Воспоминание о происшествии 27 мая не позволяло начальнику минной дивизии использовать эти тральщики в Ирбене, и Ирбенская позиция попрежнему не контролировалась тралами. Дневной работе больших неповоротливых тральщиков препятствовали бы германские бомбовозы{30}, а их способность выполнять ночное траление вызывала в минной дивизии большое сомнение.

В начале августа для тральщиков V дивизиона нашлось, наконец, применение на новом фарватере, проложенном в районе к N от о. Эзеля. К этому времени был гидрографически обследован и обставлен лоцмейстерскими вехами канал в Соэлозунде, что позволяло провести новый выход в море для миноносцев и подводных лодок. Путь этот был проложен от Соэлозунда на SW, по направлению к Тагалахте и далее по параллели 58°35' до меридиана 21°25', где встречались уже предельные для постановки мин глубины.

8 августа тральщики 1, 10, 11 и 12, под охраной Стерегущего и Украины, вышли на работу. Но им опять не повезло, и они окончательно скомпрометировали себя за время трехдневных попыток выйти из Соэлозунда. Один тральщик сел в узком канале на [186] мель, и его пришлось стаскивать буксирами; второй тральщик также сел на мель, а когда ему удалось сняться, то у третьего потекли в котле трубки. Начальник минной дивизии выслал вместо V дивизиона Искру, Пламя и Патрон, которые без труда выполнили задачу днем 11 августа. Имея в охране 4 миноносца VI дивизиона (типа Украйна), они обследовали односторонними змейковыми тралами фарватер № 38, а также вход в Тагалахту (фарватер № 39). Мин обнаружено не было.

5. Продолжение работ на передовом театре

Неожиданный результат работ на заграждении № 86 повлек за собой изменение первоначальных планов. Решено было прекратить работы на фарватере № 24, обратив главное внимание на окончательную очистку выхода через Эре, который становился теперь более спокойным, чем путь через Утэ. Все же миноносцы должны были сперва обследовать новый выход из Утэ по фарватеру № 25, а затем уже приступить к уничтожению заграждения № 87. Без особой в том надобности штаб флота приказал обследовать также выход через Эре (фарватеры №№ 15 и 18).

6 августа при свежем WNW, доходившем до 6 баллов, пять соколов обследовали фарватер № 25. Личный состав успел уже освоиться с тралением, и, несмотря на сильную качку, миноносцы отлично держались в строю. Циклоны 9 августа, также в свежую погоду, обследовали фарватеры №№ 15 и 18; перед выходом дивизиона на работу к нему присоединились миноносцы 216 и 217, только 8 августа закончившие капитальный ремонт.

В Оландсгафе было произведено предварительное обследование фарватеров для подводных лодок. С этой целью 1-я группа III дивизиона и VII дивизион 4 августа вышли из Лапвика в Дегербю, но по состоянию погоды фарватеры №№ 27 и 28 были обследованы 1-й группой III дивизиона только 8 августа; в охране был миноносец Внушительный. В тот же день VII дивизион обследовал фарватер № 29а, а на следующий день 1-я группа III дивизиона протралила в оба конца створ мигалок Каббаклитарнэ. При возвращении тральщиков на Ost 16 сломал винт на необставленном фарватере у острова Свинэ.

8 августа, после продолжительного штормового периода, Комета, 19, Капсюль и Груз протралили Передовую позицию вдоль вех ограждения. 17 августа работа была повторена 1-й группой III дивизиона. В возможность переноса мин с якорями никто уже больше не верил, и позиции контролировались тралами только по той причине, что в пределах маневренного пространства могли оказаться снесенные и порванные противолодочные сети.

Милях в 35 западнее Дагерорта, в районе к SW от узла фарватеров №№ 20 и 24 на карте среди предельных глубин были показаны сравнительно небольшие глубины порядка 35–40 сажен. В заботах о подводных лодках, которые при возвращении с моря могли случайно пересечь этот район, Киткин счел необходимым его обследовать. 12 августа Прочный, Прозорливый и Рьяный сделали здесь 10 галсов, но мин не обнаружили. [187]

На следующий день I и II дивизионы в составе пяти циклонов и четырех соколов вышли в район заграждения № 87. Для траления было слишком свежо, и миноносцы ограничились постановкой тральных вешек, положение которых было точно определено Прочным, полным ходом ходившим к Тахконе. Подобный способ обсервации применялся в течение всего периода работ на этом заграждении, что и позволило установить его точные границы.

14 августа 5 циклонов, а также Прочный, Прозорливый, Резвый и Рьяный сделали курсами Ost — W 12 галсов в районе между параллелями 59°7',5 и 59°11',6 и меридианами 21°51',5 и 22°4',5. В северной части этого района было затралено 13 мин, из которых одна взорвалась в трале, а остальные были расстреляны Прочным. Дважды, по направлению на W, на большом расстоянии был замечен цеппелин. В 23 часа все миноносцы возвратились в Утэ.

В следующие два дня было свежо, а 17-го, с присоединением Подвижного, на работу вышло десять миноносцев. В полосе шириной в полторы мили, к северу от протраленного 14 августа района, вплоть до параллели 59°13', в течение нескольких часов было сделано много галсов, и успех этого дня превзошел все прежние итоги.

Неоднократно приходилось менять тралы, перебитые взрывами. Из восемнадцати затраленных мин семь взорвались в тралах, а остальные всплыли и были расстреляны Прозорливым. Удалось поднять один якорь, повисший на минрепе, который запутался в трале. Мины были большого образца с пятью колпаками; номера мин колебались в пределах от 5000 до 6000. В районе к N от параллели 59°12',5 не было затралено ни одной мины, и этот результат представляет в настоящее время наибольший интерес.

Штормовая погода, наступившая в ночь на 18 августа, заставила прервать столь успешно начатые работы. Вместе с тем наступил конец длительному периоду бездействия германских морских сил, которым удалось на этот раз причинить русским некоторые потери, вызванные внезапным применением нового средства борьбы.

IV. Горячий период

1. Тревожная обстановка в Ирбене

В середине августа германским катерам удалось незаметно проникнуть ночью в район Ирбенской позиции и поставить минную банку, на которой 21 августа погиб миноносец Доброволец; взорвавшийся на другой день Донской Казак удалось удержать на плаву.

Доброволец был первым боевым кораблем, потерянным на минах заграждения{31}. Тяжесть этой потери заключалась не столько в ослаблении минной дивизии, сколько в сознании опасности, грозившей с этого момента со стороны германских катеров и других средств минно-позиционной войны. К тому же германцы проявляли [188] усиленную деятельность, и по всем данным наступил именно тот момент, которого более всего опасался штаб флота и который заставлял в свое время начальника минной дивизии настаивать на присылке в его распоряжение четырех мелкосидящих тральщиков.

Очевидно, что мелкосидящие тральщики, которые успели выполнить в Або-Оландском районе и на передовом театре ряд существенных заданий, в случае откомандирования их в Рижский залив в течение 2 1/2 месяцев оставались бы там без дела. В лучшем случае они проконтролировали бы несколько раз Ирбенскую позицию, но этот контроль, как и на всех прочих позициях, производился обычно лишь в узкой полосе, непосредственно прилегавшей к линии вех ограждения. Между тем германские минные катеры проникли вглубь позиции и поставили мины в большом удалении от вех ограждения. Таким образом, тральщики могли бы обнаружить это заграждение только благодаря какой-либо случайности, а не в результате планомерного траления. Отсутствие системы плавания по фарватерам и внезапное применение германцами катерных заградителей — таковы истинные причины гибели Добровольца.

Что касается опасений, связанных с предполагавшимся прорывом германцев через Ирбен, то задержки со стороны тральщиков не произошло. Случайно в этот критический момент 1-я группа III дивизиона и VII дивизион находились в Рижском заливе. За отсутствием срочных заданий в прочих районах эти 8 тральщиков. были высланы для уборки заграждения, поставленного 22 июля 1915 г. в районе между островом Руно и курляндским берегом и обнаруженного германцами 20 августа 1915 г.; оно потеряло свое значение и лишь стесняло действия морских сил Рижского залива. При первом же известии об обнаружении заграждения на Ирбенской позиции штаб флота приказал начальнику III дивизиона и Губонину (нач. VII дивизиона тральщиков) поступить с тральщиками в распоряжение начальника минной дивизии, для немедленного уничтожения заграждения.

Заочные решения штаба флота не всегда бывали удачными, поэтому с рассветом 21 августа Киткин на 22 вышел из Гельсингфорса в Ревель для совместного обсуждения создавшегося положения. В штабе флота господствовало крайне нервное настроение. В соответствии с общей стратегической обстановкой защита Ирбена являлась в то время основной задачей Балтийского флота. Было ясно, что германцы предприняли мощную демонстрацию с целью создать угрозу в Рижском заливе и ослабить нажим русских армий на юго-западном фронте. Командование решило выслать в Рижский залив несколько крейсеров, а для уничтожения обнаруженного заграждения оно готово было оставить прочие районы вовсе без тральщиков. I и II дивизионы приказано было немедленно направить в Ирбен. Восемнадцать тральщиков I, II, III и VII дивизионов, сосредоточенные на Ирбенской позиции, могли бы в течение одного — двух дней ликвидировать создавшуюся угрозу. [189]

Киткин имел по этому вопросу свои соображения, но он не счел возможным излагать их в штабе флота и предпочел немедленно выйти в Моонзунд; циклонам и соколам, находившимся в Лапвике, он приказал перейти в Рогекюль и ожидать там его прибытия.

В море было очень свежо, и тральщик 22, с большим трудом добравшийся до Балтийского порта, принужден был отстаиваться здесь ночь и весь следующий день 23 августа.

Улучшение погоды ожидалось к концу дня 23 августа, и с рассветом 25-го Киткин предполагал выйти в Моонзунд; но уже днем 23-го произошло новое событие, потребовавшее скорейшего прибытия Киткина к месту работ. Переданным радио по морским силам северный вход в Моонзунд был закрыт для плавания, и из сообщенных Киткину кратких сведений стало ясно, что иллюзиям штаба флота, относительно непроходимости сетей и заграждений Передовой позиции неожиданно наступил конец. Подводная лодка Волк, направлявшаяся в Балтийское море, заметила у Штапельботенского бакана всплывшую германскую мину, судя по всем признакам стоявшую на якоре. Произошло это в тот момент, когда крейсеры уже готовились к переходу в Моонзунд. В то время как катеры поставили мины на Ирбенской позиции, подводный заградитель прервал связь между Моонзундом и главными базами. Сопоставив эти события с данными разведки, штаб флота убедился в неизбежности германской атаки против Ирбена.

Киткин тотчас вызвал из Рогекюля один из миноносцев II дивизиона. Через несколько часов прибыл миноносец Подвижный, и утром 24 августа Киткин имел уже на рейде Куйвасто совещание с начальником минной дивизии. Оба флагмана пришли к полному соглашению относительно мер, которые следовало принять для устранения опасности, угрожавшей как на юге, так и на севере, и намеченные мероприятия стали тотчас проводиться в жизнь.

В наиболее угрожаемый район — на Ирбенскую позицию — был послан начальник III дивизиона с 1-й группой; сюда уже была направлена 2-я группа того же дивизиона, вызванная по радио из Лапвика.

Энергичный Губонин с VII дивизионом должен был уничтожить заграждение у Штапельботена, если таковое действительно там находилось, в чем не было полной уверенности, так как сверх того, что сообщила подводная лодка Волк, никто не мог передать никаких подробностей. Только впоследствии выяснилось, что, проходя мимо всплывшей мины, подводная лодка Волк ударила винтом по стоявшей поблизости мине, которая, к счастью, не взорвалась.

Работа у Руно откладывалась до более благоприятного момента (впоследствии, по распоряжению штаба флота, она была вовсе отменена).

V дивизион, как непригодный для работы в Рижском заливе, был возвращен в распоряжение Киткина.

В Рижском заливе на участке Куйвасто — Церель как для больших [190] кораблей, так и для миноносцев устанавливалась система плавания по предварительно обследованному фарватеру; для этой цели в распоряжении начальника минной дивизии оставлялся VIII дивизион, закончивший гидрографическое траление в канале.

I и II дивизионы должны были возвратиться в Финский залив, так как в результате обнаружения заграждения у Штапельботена весь район, расположенный к востоку от заграждений Передовой позиции, уже нельзя было больше считать «глубоким тылом» и нельзя было оставлять Финский залив на попечении IV и V дивизионов, которые считались непригодными для уничтожения заграждений. В виде временной меры Киткин согласился откомандировать два сокола для несения ночной дозорной службы в Ирбене. Несение этих дозоров для эскадренных миноносцев минной дивизии, при наличии не уничтоженного еще заграждения, было сопряжено с большой опасностью; у соколов осадка была несколько меньше, и им легче было справиться с этой задачей. Прекратить несение ночной дозорной службы было бы нецелесообразно, так как германские катеры, один из которых наблюдался в ночь на 24 августа у маневренной вехи № 3, могли бы безнаказанно продолжать постановку минных банок.

Тем временем в Ревеле, в штабе флота, также были приняты некоторые решения, касавшиеся траления. Не ожидая окончания работ по уничтожению заграждения у Штапельботена, крейсеры должны были пройти за тралами, так как обстановка повелительно требовала немедленного подкрепления морских сил Рижского залива. Предварительно циклоны и соколы должны были вывести в море подводные лодки.

2. Проводка кораблей за тралами

Вызывая из Лапвика группу капсюлей, Киткин приказал ей обследовать по пути небольшой район вокруг той точки, в которой: подводная лодка Волк видела всплывшую мину (шир. 59°10' и долг. 23°). Но для капсюлей с их весьма относительными мореходными качествами погода была слишком свежей, и только днем, 26 августа они смогли, наконец, выйти из Лапвика. Вечером они попали в туман и, проведя ночь у острова Какор, с утра 27-го направились к Штапельботену. В соответствии с этим VII дивизион оставался в распоряжении начальника минной дивизии и с 26 августа приступил к уничтожению заграждения на Ирбенской позиции.

Киткин, выполняя принятые на себя обязательства, 25 августа перешел с походным штабом на тральщик 22, прибывший из Балтийского порта в Рогекюль. Подвижный, тотчас вышедший в распоряжение начальника минной дивизии, был единственным миноносцем, который можно было выделить для несения дозорной службы в Ирбене, так как I и II дивизионы, по распоряжению штаба флота, утром 24-го вышли из Рогекюля в море. В строю в то время находились миноносцы 214, 216 и 218, Прозорливый, Рьяный, Резвый и Прочный. Им надлежало вывести подводную [191] лодку Волк по 20 фарватеру и встретить там же Е-19 и провеете: ее к Оденсхольму.

Е-19 была встречена уже у Тахконы; лодка самостоятельно направилась в Ревель, а вскоре после этого поход подводной лодки Волк был отменен. I дивизион возвратился в Рогекюль, а II дивизион 25-го провел подводную лодку Волк за тралами к Оденсхольму и также возвратился в Рогекюль. Путь при проводке прокладывался к северу от опасного района и далее примерно по фарватеру № 33.

В ночь на 25-е Киткин получил от начальника штаба приказание принять меры к проводке из Лапвика в Моонзунд Баяна и Авроры. Так как при том не указывалось, когда именно должна состояться проводка, то Киткин понял радио в том смысле, что переход крейсеров назначен на 25 августа. IV дивизиону, постоянно находившемуся в резерве в Лапвике, было приказано с рассветом 25 протралить Лапвикский створ (фарватер № 8). I дивизион с утра 25-го был выслан навстречу крейсерам с приказанием провести их за тралом по фарватеру № 10а до встречи с V дивизионом, которому приказано было обследовать фарватеры №№ 12 и 10б, после чего на параллели банки Аполлон ожидать крейсеры и привести их за тралом в Моонзунд{32}. Ввиду продолжавшейся свежей погоды V дивизион мог не справиться с задачей своими силами, поэтому Киткин выслал ему в помощь более мореходные тральщики VIII дивизиона, уведомив об этом начальника минной дивизии.

Все эти распоряжения оказались напрасными. V и VIII дивизионы несколько раз обследовали фарватеры №№ 12 и 10б, после чего VIII дивизион ушел на S, а V дивизион до вечера ждал крейсеры, которые так и не появились. Циклоны, не встретив никого на фарватере № 10а, к вечеру прибыли в Лапвик. Только ночью стало известно, что крейсеры поочередно перейдут в Моонзунд на следующий день.

V и VIII дивизионы успели сделать на фарватер № 10б семь галсов и не обнаружили мин. Киткин начал сомневаться в справедливости донесения подводной лодки Волк и, высылая на следующий день V дивизион для встречи крейсеров у банки Аполлон, приказал ему выполнить задачу, порученную капсюлям, которые все еще не могли выйти из Лапвика. V дивизион должен был прервать работу при появлении крейсеров. В I дивизионе в строю осталась всего одна пара, поэтому соколы также были высланы на фарватер № 10а.

В полдень 26 августа крейсер Баян вышел из Лапвика. Близ банки Аякс I и II дивизионы поставили тралы и провели крейсер до начала фарватера № 10б. Тем временем V дивизион, обследовав фарватеры №№ 12 и 10б, приступил к обследованию подозрительного [192] района и очень скоро обнаружил плавающую или всплывшую мину образца U/С, находившуюся в шир. 59°11' и долг. 23°1', т. е. в расстоянии около 1 мили к W от оси фарватера № 10б. Расстреляв мину, тральщики вышли навстречу показавшемуся на севере Баяну и провели его за тралом до Бориса. Крейсер вошел в канал, а тральщики направились на мелкое место для уборки трала. Вскоре в трале всплыла мина, затраленная во время маневрирования в районе всплывшей и расстрелянной мины. Свежая погода не позволила заметить момент затраливания, и тральщики, ничего не подозревая, на протяжении 12 миль буксировали мину впереди Баяна; на крейсере, конечно, ничего не заметили.

Сильное волнение помешало тральщикам очистить трал; они бросили его с миной на отмели и возвратились в Рогекюль с докладом. Сомнения относительно существования заграждения окончательно рассеялись. Судя по всем данным, выяснившимся 25 и 26 августа, мины, поставленные подводным заградителем, находились немного севернее Штапельботенского бакана. Обойти заграждение с Ost не позволял Штапельботенский риф, а на W свобода маневрирования была стеснена близостью заграждений Передовой позиции и банки Аполлон. Легко могло случиться, что и дальнейшие проводки сопровождались бы затраливанием мин, между тем VIII дивизион, получивший задание от начальника минной дивизии, ушел уже в Рижский залив; I и II дивизионы по характеру глубин не могли приближаться со щитовыми тралами к району Штапельботена, и в распоряжении Киткина оставался один лишь V дивизион, в котором в строю были только три тральщика; другими словами, проводка крейсера Аврора опять должна была быть осуществлена одной парой тральщиков. Свежая погода не позволяла надеяться на содействие капсюлей, и действительно 27 августа они пользы не принесли.

С рассветом 27 августа IV дивизион обследовал фарватер № 8, и в 5 часов Аврора вышла из Лапвика. Циклоны и соколы, возвратившиеся после проводки крейсера Баян в Лапвик, провели Аврору по фарватеру № 10а до встречи с V дивизионом, который в 6 часов вышел от Бориса и поджидал Аврору на фарватере № 10б. Как и накануне, делая поворот с тралом, тральщики захватили в опасном районе еще одну мину. Но на этот раз в море было тихо, и в скором времени по двум затонувшим буйкам было установлено, что трал не чист. Это не меняло дела, потому что запасной пары в строю не было, и 11 и 12 продолжали буксировать мину впереди крейсера Аврора. Около 9 часов, в районе к югу от Штапельботенского бакана, мина всплыла на поверхность, отчетливо выделяясь между двумя средними буйками трала. Крейсер шел в полутора-двух кабельтовых за тралом, и собравшаяся на баке команда имела возможность наблюдать невиданное для нее зрелище; впрочем и для всей дивизии траления проводка кораблей через заграждение явилась полной новинкой.

Киткин в 7 ч. 30 м. вышел на тральщике 22 к Штапельботену, чтобы присутствовать при проводке. Когда мина всплыла, 22 тотчас занял место впереди крейсера и шел затем вплотную за миной, [193] чтобы предохранить Аврору в том случае, если бы мина вырвалась из трала. Но трал Шульца и на этот раз не выдал, и мина, совершившая 12-мильное путешествие, была отбуксирована на мелкое место, а Аврора от Вормса самостоятельно прошла на юг.

Впервые с начала войны большие корабли были проведены через минное заграждение, и сделано это было без малейшей заминки тихоходными, неповоротливыми и глубокосидящими тральщиками «внутреннего значения», только что изгнанными за негодностью и случайно не поспевшими уйти из Моонзунда. В самый горячий период, когда все тральщики были на счету, V дивизион оказал неоценимую помощь, и она не ограничилась проводкой Баяна и Авроры. 28 августа был проведен на север Донской Казак, буксируемый судами спасательной партии, а на следующий день был выведен из Моонзунда Амур, посланный в Ревель за новым запасом мин.

Тральщики при проводке придерживались оси фарватера № 10б, но 29-го все же затралили одну мину; после очистки трала она была расстреляна. Вместе с Амуром должны были выйти на север новики, но Амур несколько задержался, и они ушли самостоятельно, приняв видневшиеся у Штапельботена тральщики за V дивизион, который, как им было известно, должен был провести их за тралами; на самом деле это был VII дивизион, смененный капсюлями у Цереля и 29 августа начавший работу у Штапельботена. Заметив новики, Губонин вышел им навстречу и провел их через опасный район. 31 августа V дивизион встретил и провел в Моонзунд транспорты Веди и Рцы, а 1 сентября, получив подкрепление в виде 2, 8 и 9, встретил у банки Савина подводные лодки и провел их за тралом до Дагерорта.

3. Окончание работ на заграждении № 87

К 27 августа острота момента миновала. В Ирбене тральщики приступили к уничтожению заграждения. Ожидавшаяся попытка германцев прорваться в Рижский залив, видимо, была отложена. Морские силы Рижского залива были подкреплены двумя крейсерами. Не позднее 29 августа должно было начаться уничтожение заграждения у Штапельботена, существование которого ни на один день не нарушило связи с Моонзундом. При создавшейся обстановке не требовалось присутствия в Финском заливе I и II дивизионов, и Киткин счел необходимым выслать их для обследования фарватера № 20, который не контролировался с 24 июля. Миноносцы 215, 216, 217 и 218, Прозорливый, Прочный, Резвый и Рьяный выполнили эту задачу 27 августа после проводки Авроры. При этом на створе Дагерортских маяков была расстреляна плавающая мина типа U/C, сильно заржавевшая и обросшая ракушками. Очевидно, это была одна из тех 20 мин, которых не досчитались тральщики при уничтожении заграждений, поставленных UC-4 в 1915 г.

По окончании работы Прочный ушел к Церелю для несения дозорной службы, а I и II дивизионы прибыли в Утэ, имея приказание [194] Киткина довести до конца работы на заграждении № 87. Но 28 августа штаб флота вызвал оба дивизиона в Лапвик, и три дня тихой погоды были потеряны. Напряженная обстановка и связанное с ней оживленное радиотелеграфирование имели последствием некоторую неясность, создавшуюся в штабе флота относительно положения дел у Штапельботена. Было известно, что V дивизион при проводке Баяна и Авроры каждый раз затраливал мины, но иных подробностей в штабе флота не имелось, и там полагали, что I и II дивизионам следовало оставаться на линии Лапвик — Штапельботен для проводки Амура и других кораблей. Но на месте было ясно, что заграждение не распространялось далее района Штапельботена, и Киткин не видел никакой необходимости в проводке кораблей до Лапвика. И без того большие корабли в течение двух дней представляли отличную мишень для германских подводных лодок, и надо было только удивляться тому, что германцы не сумели в эти критические дни использовать подводные лодки на путях к Моонзунду. Быть может, их лодки находились на позиции у Ревеля; возможно, впрочем, что проникнуть в Финский залив удалось одному лишь подводному заградителю.

Киткин не сразу убедил командование в необходимости вернуть быстроходные тральщики в район Дагерорта, и только 31 августа шесть циклонов и соколов возобновили работу на заграждении № 87. Они успели сделать только 4 галса, протралив полосу между параллелями 59°13' и 59°13',6, которая непосредственно прилегала с севера к району, протраленному 14 и 17 августа. Но результат этой работы, во время которой не было затралено ни одной мины, полностью подтвердил сделанный 17 августа вывод о том, что заграждение не распространялось к северу от параллели 59°12',5. Восточная граница была определена 14 и 17 августа на меридиане 22°3',5, а южная — на параллели 59°10',7.

В тот же день, 31 августа, отпущенные по просьбе Киткина миноносцы Прочный и Подвижный направились к Дагерорту на соединение с I и II дивизионами. Вскоре Киткин получил распоряжение штаба флота об обследовании фарватера № 20 (ввиду предстоявшего 1 сентября выхода в море подводных лодок). Чтобы не отвлекать I и II дивизионы от работы на заграждении № 87, Киткин поручил обследование Прочному и Подвижному; они сделали на фарватере № 20 два галса, расстреляли на нем две плавающих германских мины и в полной темноте прибыли в Утэ, где и присоединились к I и II дивизионам, возвратившимся туда после работы на заграждении.

Циклоны 215, 219 и 220, вступившие в строй 1 сентября, вышли с начальником I дивизиона в Лапвик. 3 сентября их пришлось послать в район Дагерорта для вторичного обследования района между параллелями 58°57' и 59°3' и меридианами 21°46' и 21°58'. В июне, примерно, здесь же работали тральщики VIII дивизиона, проверяя справедливость агентурных сведений морского генерального штаба; теперь этот район представлялся опасным по данным службы связи. Выполнив задачу и не обнаружив мин, циклоны прибыли в Утэ. [195]

4 сентября впервые с начала кампании в строю оказалось одновременно 11 миноносцев I и II дивизионов, но в море вышло только 8, так как циклоны, прибывшие накануне с начальником I дивизиона, не успели еще принять уголь. Работа была очень продуктивна не столько по числу затраленных и расстрелянных мин (6), сколько по достигнутым результатам. Курсами N — S была протралена западная часть опасного района на 2,6 мили к Ost от меридиана 21°51',5 и на 7,5 миль к S от параллели 59°16'; при этом выяснилось, что западная граница заграждения находилась в долг. 21°52',5.

В итоге всех работ, произведенных в период с 14 августа по 4 сентября, было сделано заключение, согласно которому район, непосредственно прилегавший с Ost к зоне фарватера № 18, можно было считать очищенным от мин, и если мины и оставались еще на этом заграждении, то близ восточной его границы, т. е. в расстоянии 5–6 миль от оси фарватера № 18а.

7 сентября, перед возвращением с моря подводных лодок, I дивизион обследовал фарватеры №№ 15, 18а и 6 и 25а, а 8 сентября II дивизион обследовал фарватеры №№ 18в, 20 (дважды) и 25а. Таким образом для подводных лодок были обеспечены пути возвращения через Утэ и Эре и по створу Дагерортских маяков. Что касается итогов работ, выполненных на заграждении № 87, то из сопоставления с германскими данными видно, что тральщики, вытралившие в общей сложности 41 мину, полностью уничтожили остатки южной линии и южной части средней линии. Из числа 180 мин, поставленных Дейчландом, в пределах уничтоженной части заграждения могло находиться не более 90 мин, следовательно из числа всех известных нам германских заграждений заграждение «С» в своей южной половине оказалось наиболее стойким, так как спустя 16 1/2 месяцев после постановки не более 55% мин оказались сорванными. Заграждение «С», поставленное на одном из важнейших операционных путей русского флота, должно было представлять большую опасность, которая не была бы устранена 30 июля 1915 г., когда по необследованному фарватеру № 21 прошел линейный корабль Слава, если бы не существовало причин, по которым вся северная половина этого заграждения бесследно исчезла. В чем же заключались причины этого явления?

Трудно допустить, что к 6 декабря 1915 г., к тому дню, когда циклоны сделали 6 галсов в северной части загражденного района, все мины там были уже сорваны, в то время как в южной части района, при одинаковых условиях, еще 8 месяцев спустя после этого сохранилось около половины поставленных там мин. Повидимому и в северной части района мины стояли там, где они были поставлены, но их углубление было значительно больше, чем предполагали на Дейчланде. Рельеф дна в районе минного поля «С» характеризовался наличием глубокой подводной расщелины, которая является продолжением Балтийской впадины; не только склоны этой расщелины, но и прилегающая к ней прибрежная зона отличаются крайней неровностью, которая и нашла себе своеобразное отражение на существовавших в то время морских картах. [196]

В районе Дагерорта в одном и том же месте глубины на разных картах различались на 30–40 сажен (55–73 м). На Дейчланде не имели эхолота и не проконтролировали глубины механическим лотом, и благодаря неверным картам, изданным русским гидрографическим управлением, русские корабли благополучно прошли поверх мин, стоявших на глубине более 25 м от поверхности.

Если бы углубление мин было меньше этого предела, то заграждение было бы обнаружено 31 июля 1915 г., при обследовании фарватера № 21 щитовыми тралами или при позднейших работах на фарватере № 21-новый.

Справедливость сделанного выше предположения относительно причин исчезновения северной части заграждения «С» может быть окончательно установлена только путем систематического морского промера{33}. Данные, которые будут при этом получены, можно будет сравнить с положением заграждения, показанным на рис. 5. Благодаря применявшимся вспомогательным методам точность счисления у тральщиков была очень высока, и ошибки в определении мест во всех случаях были меньше полумили. Правда, многие мины всплывали не сразу и оттаскивались тралами довольно далеко от их первоначальных мест; но это не повлияло на конечные результаты, так как 14 и 17 августа с помощью галсов, сделанных в широтном направлении, были точно определены северная и южная границы заграждения, а 4 сентября на курсах N — S безошибочно была определена западная граница заграждения. Восточная граница, повидимому, находилась на меридиане 22°; она выяснилась лишь с некоторым приближением, так как в восточной части заграждения не было сделано ни одного галса в меридианальном направлении.

4. Уничтожение заграждения у Штапельботена. Проникновение германских подводных лодок в район к востоку от Передовой позиции

С рассветом 29 августа тральщики 14, 15, 16 и 17 приступили к работе у Штапельботена. Точное место заграждения было неизвестно, поэтому Губонин решил протралить весь район между банкой Аполлон и Вормсом. Тральщики ежедневно работали по 12–13 часов подряд и к вечеру 6 сентября уничтожили заграждение. За весь этот период перерыв был сделан только 2 сентября, когда из-за плохой погоды дивизион оставался в Рогекюле и пополнял запасы.

Необходимо было выяснить образец и приближенную дату постановки мин, и Киткин, давая Губонину указания о порядке работ, приказал поднять вместе с якорем хотя бы одну мину. 4 сентября были получены сразу два доказательства проходимости района Передовой позиции: германская подводная лодка форсировала не только Передовую позицию, но и главное заграждение [197] и удивила своим появлением у Ревельштейна, а тральщики VII дивизиона подняли у Штапельботена две мины. Последние оказались того же образца, что и мины, которые ставились в 1915 г. подводным заградителем UC-4, с той разницей, что надпись U/C стояла не на якорях, а на запальных стаканах. Якори имели №№ 1763 и 1773. Судя по внешнему виду мин и совершенно незаржавевших минрепов, можно было сказать с уверенностью, что мины простояли в воде меньше месяца. По общему мнению, заграждение было поставлено не более чем за несколько дней до его обнаружения подводной лодкой Волк, потому что углубление мин было всего 2 1/2 м и заграждение, стоявшее в 2–3 милях севернее Штапельботенского бакана, перекрывало пути, по которым происходило оживленное сообщение с Моонзундом.

Всплывшая мина, замеченная 23 августа подводной лодкой Волк и расстрелянная 25 августа тральщиками V дивизиона, лишила германцев успеха.

Впрочем штаб флота и после всех полученных доказательств оставался при своем мнении; считалось, что германский подводный заградитель проник ко входу в Моонзунд по прибрежному фарватеру Дагерорт — Тахкона, и в конце августа было приступлено к постановке противолодочных сетей в районе к востоку от Тахконы. Проход через разводные ворота, у которых учреждалось дежурство сторожевого корабля, был оставлен лишь на прибрежном фарватере Тахкона — Штапельботен.

V дивизион обнаружил 4 мины, а VII дивизион вытралил 8 мин. В общей сложности было найдено 12 мин. Следовательно заграждение у Штапельботена было уничтожено полностью. По германским данным, заграждение было поставлено подводным заградителем UC-4 22 августа, т. е. за день до его обнаружения.

7 сентября, после уничтожения этого заграждения, фарватеры №№ 12 и 10б были открыты для плавания. Но «восточный» фарватер, проложенный через Штапельботенский риф, был открыт для плавания только 18 сентября, после того как 14 и 15 подняли трал, брошенный там 26 августа (у начальной остовой вехи) V дивизионом; к этому времени в трале остался только якорь от мины, сорвавшейся 13 сентября во время шторма. 19 сентября 14 и 15, протралив прилегающий к Вормсу район, ушли в Гельсингфорс в ремонт, а 16 и 17 ушли в ремонт еще 8 сентября; у Оденсхольма они подобрали и доставили в Гангэ снизившийся гидроплан.

2 сентября Киткин на 22 перешел из Рогекюля в Ревель. На совещании в штабе флота было решено прекратить проводку кораблей за тралами тотчас после окончания работ у Штапельботена; кроме того было высказано несколько горьких истин относительно необходимости участить контрольное обследование Передовой позиции и не допускать в районе Ревель — Моонзунд плавания кораблей и транспортов без производства предварительного обследования фарватеров. Через два дня после появления германской подводной лодки у Ревельштейна нагрузка для дивизии траления резко повысилась. После годичного перерыва пришлось проконтролировать [198] фарватер Ревель — Гельсингфорс, что и было выполнено 5 и 6 сентября четырьмя тральщиками V дивизиона, вызванными Киткиным из Рогекюля. Другие два тральщика того же дивизиона, 8 и 9, курсом 261° обследовали обычный путь, по которому подводные лодки проходили от Шпитхамна в узел фарватеров №№ 33 и 34.

7 сентября, в связи с предстоявшим переходом больших кораблей из Моонзунда, тральщики 8 и 9 обследовали фарватеры №№ 12, 10 и 8; остальные тральщики V дивизиона обследовали Центральную позицию, а IV дивизион протралил шхерный фарватер Лапвик — Поркалауд. Крейсеры Баян и Аврора перешли на север 11 сентября; по фарватерам №№ 12 и 10б их провели за тралом тральщики V дивизиона, а дальнейший путь они совершили самостоятельно по фарватерам №№ 10а и 8, обследованным 10 сентября IV дивизионом. 12 сентября V дивизион обследовал курс 45° — 225°, проложенный от конца «восточного» фарватера к Шпитхамну, а также наргенский створ (фарватер № 2). Так наступил в Финском заливе поворот к прошлому, которое еще так недавно казалось навсегда позабытым.

11 сентября 14 и 15 широкой полосой протралили фарватер № 12, а на следующий день провели по этому фарватеру к Вормсу линейный корабль Цесаревич. Эта и предыдущая проводки, которые были излишними уже с 7 сентября, осуществлялись по распоряжению начальника минной дивизии. Он задержал в Моонзунде 14 и 15, оставленные Киткиным лишь для уборки трала с миной. С 14 по 16 сентября эти тральщики обследовали фарватер Вердер — Кюбасар и район, расположенный в 7–12 милях на SO от Вердера. После этого, по вызову Киткина, эти тральщики, давно нуждавшиеся в ремонте, возвратились в Гельсингфорс.

В связи с предстоявшим выходом подводных лодок, назначенным через Утэ, IV дивизион 11 сентября протралил фарватер № 23, а 12 и 13 сентября — шхерный фарватер Утэ — Эре — Гангэ. Перенесение маршрута подводных лодок с линии Ревель — Дагерорт в район Утэ первоначально было вызвано обнаружением заграждения у Штапельботена, а затем — задержкой в передаче лодкам информации о постановке сетей у Тахконы. В конце сентября подводные лодки вновь стали выходить в море у Дагерорта.

5. Уничтожение заграждения на Ирбенской позиции. Тральщики в роли мелкосидящих заградителей

Для устранения возникшей в Ирбене опасности начальник минной дивизии с утра 24 августа располагал 1-й группой III дивизиона и VII дивизионом; 26-го к ним присоединились Искра и Патрон, обследовавшие в этот день фарватер Куйвасто — Церель, причем за тралом шли эсминец Эмир Бухарский, канонерская лодка Хивинец и заградитель Свирь.

28 августа к VIII дивизиону присоединился вышедший из ремонта тральщик Пламя, и в тот же день дивизион приступил к обследованию северной части Ирбенской позиции на участке [199] к S от параллели 57°55' и к W от меридиана 22°40'. В течение пяти дней было обследовано около 50 кв. миль площади в районе к N от той части позиции, где работали мелкосидящие тральщики. 2 сентября был обследован фарватер Церель — Куйвасто, на милю южнее пути, пройденного 26 августа; при этом в И ч. 15 м. тральщики были атакованы двумя гидропланами, скрывшимися через несколько минут в южном направлении. Все бомбы упали в море, не причинив тральщикам вреда. 9 сентября VIII дивизион возвратился в Гельсингфорс.

1-я группа III дивизиона и VII дивизион 24 августа перешли в Аренсбург и с утра 26-го приступили к работе на Ирбенской позиции. В первый же день в шир. 57°48' и долг. 22°15' было обнаружено заграждение, на котором взорвались миноносцы Доброволец и Донской Казак. Несколько мин было затралено поздно вечером, и очищать тралы пришлось в темноте, но для опытных команд это не представило особых затруднений. В 23 часа тральщики стали на якорь у Цереля. Начиная с этого дня, один из тральщиков высылался на ночь в дозор на линию вех ограждения.

На следующий день тральщики продолжали работу, имея в охране миноносец Дельный. Во время траления они были атакованы пятью самолетами, сбросившими 21 бомбу с высоты около 2000 м и обстрелявшими тральщик из пулеметов. В Запал были попадания из пулеметов, не причинившие людям вреда, а бомбы упали в стороне; Дельный безрезультатно обстрелял самолеты из орудий. По возвращении с работы 14 и 15 приняли мины и в полной темноте поставили заграждение близ южного берега пролива. Выполнение подобных операций, связанных с необходимостью пересекать ранее поставленные линии, для тральщиков VII дивизиона было сопряжено с большой опасностью, и начальник минной дивизии дважды запрашивал Киткина о времени присылки капсюлей, которые предполагалось широко использовать в роли мелкосидящих заградителей.

28-го VII дивизион ушел к Штапельботену, а на смену ему пришли капсюли. Соединившиеся таким образом обе группы III дивизиона выполнили ряд трудных заданий, причем условия были гораздо тяжелее, чем для германских тральщиков, форсировавших в августе 1915 г. Ирбенскую позицию. В период с 29 августа по 13 сентября тральщики III дивизиона имели лишь 4 дня отдыха, когда тралению препятствовала свежая погода. В остальные дни тральщики снимались с якоря между 5 и 7 часами и возвращались с моря в 20–22 часа. Кроме того, неслись ночные дозоры и производилось ночное траление, а капсюли 29 августа и 6 сентября поставили минные заграждения у неприятельского берега. При последней постановке группа была обнаружена германскими прожекторами в тот момент, когда она находилась в 8 кабельт. от берега. В течение 50 минут германская батарея поддерживала беглый огонь фугасными снарядами; тяжелее всего пришлось Щиту, который с трудом вышел из сферы огня. Несмотря на накрытие, попаданий в тральщики не было, и постановка мин была доведена до конца в полном порядке. [200]

Германцы всеми мерами пытались противодействовать тралению. 28 августа тральщики и конвоировавший их Хивинец были обстреляны беглым огнем с батареи Клейн-Ирбен. Тральщика работу не прекращали; Хивинец сперва отвечал на огонь, а затек ушел к Церелю. 2 сентября обстрел повторился; батарея выпустила более 30 снарядов, и были попадания осколков в тральщик. 4 сентября гидроплан вследствие неисправности мотора спланировал на воду в пределах загражденного района. Запал (с начальником дивизиона) вошел на минное поле, под огнем батареи взял самолет на буксир, вывел его к вехе ограждения № 3 и передал сторожевому кораблю Куница. В тот же день Запал и Чека были безрезультатно атакованы самолетом, сбросившим 8 бомб. 6 сентября, после уборки тралов, дивизиону пришлось отстреливаться беглым огнем из орудий и пулеметов от самолетов, приближавшихся со стороны Цереля; энергичный, хотя и безвредный огонь возымел свое действие, и самолеты повернули на S, не производя атаки. Через два дня, когда тральщики работали на германском заграждении, три самолета сбросили на них более 30 бомб; все бомбы упали в море, и в тральщики попали лишь осколки. В тот же день вечером атака была повторена одним самолетом, сбросившим 7 бомб; некоторые из них разорвались в трале первой пары и повредили буйки.

В первые дни германские самолеты производили атаки с большой высоты, но, убедившись в отсутствии у тральщиков зенитной артиллерии, они стали все более и более снижаться, и меткость бомбометания резко повысилась. 9 сентября 1-я группа, при обследовании маневренного пространства, попала под двойной обстрел с суши и с воздуха; два самолета сбросили более 10 бомб и одновременно батарея Клейн-Ирбен открыла сильный и меткий огонь залпами. Более 30 снарядов разорвалось между тральщиками и в тралах; были попадания осколков. На этот раз пришлось убрать тралы, увеличить ход и уходить из сферы огня; батарея провожала тральщики огнем до дистанции в 80 кабельт. Вновь поставив тралы, тральщики вернулись к месту работы; но час спустя батарея открыла настолько меткий огонь, что тральщикам с трудом удалось выйти из опасного положения. Снаряды все время ложились в расстоянии около 100 м от Запала.

Несмотря на все помехи, тральщики успешно выполнили все возложенные на них задачи. Район, в котором обнаружили заграждение, был тщательно протрален на пространстве 33 кв. миль. Всего было вытралено 18 мин, из которых 10 взорвались в тралах, 4 были расстреляны и 4 подняты с якорями. Мины оказались гальваноударными, яйцевидной формы, увеличенного образца; они были снаряжены тротилом; вес заряда достигал 150 кг. Мины имели углубление 2 l/2 м; номера якорей были близки к 16920.

Были также протралены так называемый «мешок» (западная часть Ирбенской позиции, расположенная в 7–9 милях южнее Цереля), маневренное пространство вдоль вех №№ 3–8 и подход к этому району от Цереля. Остальная часть позиции на пространстве около 60 кв. миль была обследована вплоть до южной границы [201] района, протраленного VIII дивизионом. Кроме того, в ночь на 9 сентября 2-я группа обследовала район маневрирования подводных лодок, расположенный к S от банки Работник. В темноте не удалось найти исходную веху, стоявшую в шир. 57°47',3 и долг. 21°49',3, поэтому в ночь на 12 сентября работа была повторена той же группой, вышедшей под охраной сторожевого корабля Куница, который стал на якорь у исходной вехи. В полной темноте был обследован район длиной 6 миль и шириной 3/4 мили (рис. 10); впоследствии по данным разведки выяснилось, что в эту ночь в районе Люзерорт — Михайловский маяк держались 2 германских крейсера и 5 подводных лодок.

Ко времени окончания тральных работ на Ирбенской позиции обстановка вновь стала очень напряженной, и 12 сентября ожидалась новая попытка германцев прорваться в Рижский залив. Начальник III дивизиона перешел по тревоге в Аренсбург и принял командование над сторожевыми кораблями и катерами. На ночь, в связи с предполагавшимся налетом цеппелинов, корабли были разведены по различным районам, а катеры с минами были поставлены на мелкое место вдали от кораблей. Но и на этот раз тревога оказалась напрасной.

1-я группа III дивизиона, нуждавшаяся в крупном ремонте. 14 сентября ушла в Гельсингфорс. Тральщики имели много повреждений. При уничтожении заграждения от взрыва мин на близком расстоянии наблюдались случаи разрыва трубопроводов, порчи клапанов, осадки гребных валов и пр.; случалось, что при взрыве мины корма оседала на несколько фут, и команду заливало водой. У Чеки в котле полопалось от взрыва большое число трубок.

2-я группа III дивизиона оставалась в распоряжении начальника минной дивизии почти до конца ноября. 16 сентября группа обследовала часть Ирбенской позиции, а в ночь на 17 сентября Щит и Груз поставили 100 мин образца 1912 г. в районе к NW от Люзерорта. Операция была выполнена в свежую погоду, причем крен достигал 35°, и мины срывались с рельс. 20-го были протралены подходы к Аренсбургскому рейду, а в ночь на 23 сентября всеми четырьмя тральщиками в районе к востоку от вехи № 3 было поставлено 200 мин образца 1908 и 1912 гг. Обе постановки были произведены в связи с планом расширения Ирбенской позиции до района Домеснеса.

11 сентября, из-за предстоявшего ухода из Рижского залива 1-й группы III дивизиона, начальник минной дивизии поднял вопрос о присылке в его распоряжение четырех соколов, которые кроме траления могли быть использованы для дозорной службы в Ирбене.

Киткин не сомневался в том, что соколы требовались исключительно для несения дозорной службы; но ему не пришлось возражать против этого откомандирования после того как штаб флота, всецело озабоченный усилением обороны Ирбена, разрешил прекратить работы на заграждении № 87 и на фарватере № 24. 16 сентября Рьяный, Подвижный, Прочный и Послушный, выйдя из [202] Лапвика, совместно с I дивизионом обследовали фарватер № 10 а и поступили после этого в распоряжение начальника минной дивизии. Кроме них 20 сентября прибыли в Куйвасто тральщики 9, 10 и 12, откомандированные на неопределенный срок для периодического обследования фарватера Куйвасто — Церель. Этот же фарватер 26 и 27 сентября был обследован соколами; в остальное время они применялись в качестве сторожевых кораблей. Ежедневно два или три сокола находились в дозоре на Ирбенской позиции или охраняли большие корабли. 25 сентября Прочный, нуждавшийся в ремонте, был заменен Прозорливым, а 6 октября, когда весь I дивизион поступил в ремонт, Послушный и Прозорливый, а через 2 дня Рьяный и Подвижный были возвращены в распоряжение Киткина.

6. Обнаружение заграждения на фарватере № 38. Проведение нового выхода у Дагерорта

Неослабевавшее давление германцев в сторону Ирбена побудило командование обратить большее внимание на развитие сети фарватеров, позволявших миноносцам и подводным лодкам кратчайшим путем выходить в тыл прорывающемуся противнику. Таким фарватером, прежде всего, мог бы служить выход у Цереля, если б катеры не обнаружили там в конце июля германского заграждения. Менее удобным был Соэлозундский фарватер, путь по которому для миноносцев, находившихся в районе Ирбена, был значительно длиннее; все же он имел некоторые преимущества, особенно в случае выхода миноносцев непосредственно после пополнения запасов в Рогекюле; к тому же Соэлозунд и северное побережье Эзеля не находились под постоянным наблюдением германских самолетов.

Получив 12 сентября распоряжение об обследовании 38 фарватера, Киткин назначил для этой цели I дивизион; V дивизион должен был протралить тралом Шульца колена а и б, на которых нельзя было работать щитовым тралом. 14-го из Лапвика в Моонзунд должны были перейти Адм. Макаров и Амур, поэтому Киткин приказал I и II дивизионам, находившимся в Гангэ, обследовать по пути фарватер № 10а, V дивизиону — фарватер № 10б и 12 и IV дивизиону — фарватер № 8.

14-го продолжавшийся шторм не позволил тральщикам выйти в море. 15-го только IV дивизиону удалось с большим трудом обследовать фарватер № 8; V дивизион оставался в Балтийском порту, а I дивизион неудачно пытался выйти на фарватер 10а. В тот же день Адм. Макаров и Амур, не ожидая обследования фарватеров, благополучно перешли в Моонзунд.

К утру 16-го стихло, и I и II дивизионы, обследовав фарватер № 10а перешли в Моонзунд. Четыре циклона остались в Рогекюле в ожидании прибытия V дивизиона. Последний в составе тральщиков 2, 3, 7 и 11 вышел в 6 часов из Балтийского порта. У Грасгрунда у тральщика 3 произошло повреждение в машине, и его пришлось вести на буксире обратно. Одновременно была замечена [203] неприятельская подводная лодка, шедшая в надводном положении и погрузившаяся при появлении тральщиков, которые вернулись вследствие этого в Балтийский порт. О появлении подводной лодки было сообщено Расторопному, который встретился с тральщиками на пути из Ревеля и был после этого безрезультатно атакован лодкой в 6 милях на NO от Оденсхольма.

Киткин, узнав о возвращении тральщиков в Балтийский порт, тотчас приказал им выйти по назначению. В 14 ч. 20 м. 2, 7 и 11 вышли в море и к вечеру прибыли в Рогекюль; встреченный ими в 15 ч. 15 м. у Грасгрунда Поражающий сообщил, что незадолго до этого он видел германскую лодку, находившуюся в 5 милях на NW от Балтийского порта. 17-го V дивизион обследовал фарватеры №№ 10б и 12 и к вечеру, одновременно с циклонами, перешел к Соэлозунду.

18 сентября, в 5 ч. 30 м., оба дивизиона вышли в море и к вечеру выполнили порученные им работы. Взамен охраны дважды была произведена воздушная разведка. Кроме самого фарватера, был обследован район, непосредственно прилегавший с W к Соэлозунду. В мористой части фарватера № 38в, в расстоянии 12 миль на WNW от мыса Ундва, циклоны затралили две мины. Кроме того, была усмотрена всплывшая мина, стоявшая на якоре; тральные вешки в осеннее время были ненадежны, поэтому начальник дивизиона предпочел не расстреливать эту мину, которая в дальнейшем должна была служить ориентиром.

По заведенному правилу, циклоны после обнаружения заграждения обследовали фарватер № 38в до конца, а на возвратном пути прошли с тралами на милю южнее; при этом мин обнаружено не было, и южную границу заграждения решено было считать на шир. 58°34',5. На основе этих данных Киткин приказал обследовать на другой день обходный фарватер, проложенный от траверза мыса Ундва по направлению 260° до меридиана 21°15'. Штаб флота добавил к этому заданию определение южной границы заграждения. Это было одно из ненужных и недостаточно продуманных распоряжений, которыми штаб флота удивлял иногда дивизию траления. Из сообщенных в штаб флота подробностей было ясно, что южная граница заграждения с точностью до одной мили находилась в той точке, где были обнаружены мины. Желая дать понять, что распоряжение вызвало недоумение, Киткин просил повторить сочетание, означавшее слово «южный», но намек не достиг своей цели.

19-го V дивизион ушел в Балтийский порт, а I дивизион, вышедший в 8 часов на работу, вскоре принужден был возвратиться, вследствие произошедшей на 222 аварии. В котле при форсированной тяге была упущена вода, и в результате аварии погибло 4 кочегара. 15 сентября в Лапвике столкнулись, отходя от пристани, миноносцы 219 и 215 ; первый остался невредимым, а второй получил пробоину и быстро затонул. 23-го он был поднят и доставлен на буксире в Гельсингфорс; сюда же пришел в ремонт 222.

Ввиду непродуктивности работы одной парой, оставшимся в строю циклонам было приказано ждать подкреплений. 20-го [204] к ним присоединились вышедшие из ремонта 216 и 217, но до 26 сентября свежая погода не позволяла выйти на работу. 24-го новый командующий флотом, в.-адм. Непенин, расширил объем задач, приказав обследовать к 26 сентября фарватер № 20 и вновь проведенный фарватер № 40.

Еще будучи начальником службы связи, Непенин не одобрял многого из того, что делалось в штабе флота, и, вступив в командование флотом, он с первых же дней занялся всякого рода реорганизациями. Ему же принадлежала идея проведения фарватера № 40. По сравнению с условиями, существовавшими для выхода и возвращения больших кораблей в 1915 г., в 1916 г. положение сильно ухудшилось в том отношении, что для возвращения с моря по 18 фарватеру надо было попасть в сравнительно узкий проход между заграждениями.

При возвращении с моря район Дагерорта был гораздо приметнее, чем низменные шхеры близ Утэ и Эре, и Непенин полагал, что во многих отношениях было выгоднее пользоваться фарватером № 40, проложенным по направлению 225° — 45° на Н. Дагерорт. Предполагалось убрать заграждение № 96 и соединить фарватер № 40 с фарватером № 34, который и должен был служить путем для выхода и возвращения больших кораблей. Намечалось гидрографическое обследование банок, разбросанных в районе к W от Дагерорта, хотя и неизвестно было, каким образом можно устранить опасность, которую представляли эти банки при возвращении с моря в плохую видимость и в свежую погоду.

Фарватер № 40 представлял собой дальнейшее развитие системы фарватеров, проложенных в июле в районе к W от островов Даго и Эзель. Несомненно, что он укорачивал путь подводным лодкам и в известных случаях мог быть полезным для миноносцев, если бы им пришлось возвращаться из операций мимо Дагерорта, как это произошло, например, 20 ноября 1915 г. Вместе с тем 40-й фарватер обладал крупными недостатками. Уже не в первый раз поднимался вопрос об использовании района Дагерорта, но каждый раз приходилось учитывать, что вероятность постановки германцами минных заграждений была очень высока именно на подходах к Дагерорту. Фарватер № 40 на всем своем протяжении (44 мили) пересекал сомнительную зону, и вследствие его большой длины нельзя было ограничиваться обследованием этого фарватера узкой полосой; для более же подробного обследования сил дивизии траления было недостаточно. Наличие упомянутых выше банок делало фарватер № 40 непригодным для плавания больших кораблей.

26 сентября I дивизиону удалось обследовать измененный фарватер из Соэлозунда (по курсу 260° от траверза Унды); на обратном пути циклоны прошли на милю южнее. Мин обнаружено не было, и обстоятельство это подтвердило сделанные 18 сентября выводы относительно координат южной границы вновь обнаруженного заграждения. 29-го, по распоряжению штаба флота, работа была повторена. Неизвестно, что именно послужило поводом, для этого распоряжения. При новом командующем флотом Киткин [205] получал лишь лаконические приказания без указания цели, для которой требовалось произвести траление; цели эти не всегда осуществлялись, и в архивах не сохранилось никаких материалов, по которым можно было бы установить, какого рода операцию предполагало в этих случаях выполнить командование.

27 сентября был обследован еще один фарватер, связывавший прежнюю и новую системы фарватеров. Это был фарватер № 37, проведенный от Соэлозунда на NW до района Дагерорта. Выполнив это задание, тральщики 2 и 7 и возвращенные начальником минной дивизии 9, 10 и 12 обследовали, кроме того, прибрежный фарватер Дагерорт — Тахкона (фарватер № 36). Так постепенно центр тяжести тральных работ переместился в Рижский залив и в отдаленные районы, прилегавшие к западным берегам Даго и Эзеля. Або-Оландский район и прилегавший к нему передовой театр (в прежнем его толковании, т. е. до параллели Дагерорта) почти не посещались больше тральщиками; оландские тральщики изредка контролировали выходы в Оландсграф, а 21 сентября IV дивизион обследовал выход из Утэ (фарватер № 23).

В соответствии с новым планом работ, вошедшим в силу 26 сентября, начальник 1-го отряда должен был находиться уже не в Лапвике, а в Рогекюле, ближе к месту работ. 30 сентября, для ускорения работ, одна пара циклонов обследовала 20-й, а другая пара — 40-й фарватер. В первом случае работа была выполнена «туда и обратно», а во втором случае, за недостатком светлого времени, циклоны прошли с тралом только в один конец и к темноте возвратились в Соэлозунд. Узкая полоска, захваченная тралом среди обширного сомнительного района, являлась небольшим успехом, по своему значению не соответствовавшим риску, которому подвергались циклоны при выполнении этой задачи. Ко всему этому работа оказалась напрасной, потому что увлечение новой идеей подхода к Дагерорту оказалось привходящим явлением, и в скором времени эта идея окончательно заглохла. Но прежде чем это случилось, циклонам пришлось еще раз проявить свои великолепные качества быстроходных тральщиков, способных выполнять любые задания.

3-го ветер несколько стих после свежей погоды, и циклоны вышли в море для определения южной и северной границ заграждения. Дополнительное задание об определении северной границы было получено 1 октября, после того как в штабе флота стало известно о результате произведенного 30 сентября обследования фарватера № 40, ось которого проходила всего в трех милях от обнаруженного 18 сентября заграждения.

В 9 часов при волнении в 5 баллов были поставлены щитовые тралы, после чего от начальной точки, находившейся в 6 милях на WNW от мыса Ундва, курсами, паралельными оси измененного фарватера № 38б, было сделано 5 галсов длиной по 8 миль, с пропусками между галсами шириной по 6 кабельт. Постепенно приближаясь к заграждению, циклоны на пятом галсе, начатом около 13 часов, в течение 10 минут затралили 11 мин, из которых 2 взорвались в трале в нескольких метрах от миноносца [206] 217, две других взорвались в несколько большем расстоянии. 5 были подсечены и унесены ветром и, наконец, последние две мины всплыли в трале 216 и 220 в момент его уборки и остались стоять на якорях. Кроме того, была подсечена мина, оставленная на месте 18 сентября. Минуту спустя тринадцатая мина взорвалась под кормой 219, ударившего по ней винтом.

Этот второй и последний случай подрыва циклонов на мине закончился еще удачнее, чем взрыв 218 у Богшера. В момент удара лопастью правого винта по мине, стоявшей близко к поверхности, миноносец был сильно накренен волной на левый борт и проскочил мимо, прежде, чем водяной столб успел обрушиться к нему на палубу. В кормовом отсеке появилась течь, и вода прибыла более чем на полметра, но машины и гребные валы были в полной исправности. О появлении течи сообщили также с 216, 217 и 220, поэтому начальник дивизиона не рискнул продолжать работу, и к вечеру дивизион возвратился в Рогекюль. Как и следовало ожидать, результаты этой работы не внесли ничего нового в сделанные ранее заключения относительно положения южной границы заграждения, вторично определенной в шир. 58°34',5 и долг. 21°32',5. Но для циклонов эта ошибка командования не прошла бесследно. Тщательный осмотр повреждений показал, что 217 и 219 вышли из строя; в случае крайности, на работу могли выйти только 216 и 220. Киткин добился разрешения штаба флота на возвращение циклонов в Гельсингфорс для подъема их на тележку; 7 октября они прибыли в Гельсингфорс, причем 219 был проведен через залив на буксире у Планеты.

V. Возврат к прошлому

1. Возобнорление системы периодического порайонного траления

Острое положение, создавшееся во второй половине августа и в первой половине сентября, потребовало со стороны дивизии траления огромного напряжения. Изо дня в день, в течение долгого периода, тральщики несли тяжелую и опасную службу; под огнем береговых батарей и под постоянной угрозой со стороны германских бомбовозов они очищали Ирбенскую позицию от мин, ночью несли дозоры и усиливали позицию новыми заграждениями, у Бориса проводили корабли за тралами и далеко в море, в непосредственной близости от неприятеля, прокладывали новые фарватеры. Почти одновременно III и VII дивизионы, работая, один на юге, другой на севере, уничтожили два заграждения, поставленных в важнейших районах, и вскоре после этого циклоны обнаружили третье заграждение, успев перед этим закончить, совместно с соколами, работы на заграждении «С». Полсотни вытраленных мелкопоставленных мин, ни одного потерянного тральщика и никаких задержек в ходе боевых операций — таковы были итоги этого периода. Успешность траления была достигнута благодаря приобретенному дивизией траления опыту и умелому управлению тралением, сосредоточенному в руках одного флагмана. Этой гибкостью управления, при которой [207] тральщики быстро перебрасывались в угрожаемые районы, в значительной мере компенсировалась слабость судового состава, не позволявшая прикреплять тральщики к определенным районам, в которых они оставались бы в бездействии, в то время как присутствие этих тральщиков могло принести пользу в других районах. Но новому командующему флотом этот вывод, сделанный еще в 1915 г., представлялся недоказанным, и он полагал, что дивизия траления была все же достаточно сильна для того, чтобы перейти к планомерному порайонному тралению. К тому же установившаяся система, при которой начальнику дивизии траления предоставлялась некоторая свобода действий, совершенно не соответствовала воззрениям Непенина.

24 сентября Киткин был вызван на Кречет. «Петр Павлович, — сказал со свойственной ему резкостью новый командующий флотом, — Ваши порядки, вернее Ваши беспорядки мне вовсе не нравятся». Киткину было предложено разработать и представить на утверждение схему распределения тральщиков по районам. Важнейшие районы и фарватеры подлежали постоянному систематическому контролированию тралами; система предварительного обследования сохранялась только по отношению к отдаленным районам, расположенным в пределах передового театра.

На совещании подлежали обсуждению меры, которые следовало принять «для установления большей безопасности мореплавания», которая, по мнению командующего флотом «находилась под сомнением ввиду постоянной нехватки тральщиков и недостаточно частого и подробного обследования фарватеров». 27 сентября в Гельсингфорсе состоялось совещание флагманов. Присутствовавшие на заседании начальники I и II бригад линейных кораблей и начальники I и II бригад крейсеров не имели никаких поводов считать деятельность дивизии траления неудовлетворительной, поэтому вопрос о системе траления, который являлся главной темой обсуждения, совершенно не был затронут, и острие прений неожиданно повернулось в сторону минной обороны, не сумевшей преградить германским лодкам доступ в Финский залив.

Начальник минной обороны, указав на слабость сетевой партии, которая была организована лишь в 1916 г. и среди лета отправлена в Рижский залив, высказал предположение о том, что в 1917 г., благодаря заказам новых судов и сетей, проникновение германских лодок станет невозможным. Однако, сочли необходимым обратить особое внимание на поддержание в исправности Передовой позиции. В случае угрозы со стороны германцев миноносцы VII, VIII и IX дивизионов должны были поступать в распоряжение начальника дивизии траления для быстрого обследования позиции. Кроме того, было высказано много различных пожеланий, большинство из которых было осуществлено лишь в 1917 г. В частности, транспорты предлагалось посылать в Рижский залив через Лапвик, чтобы сократить длину опасного участка, в пределах которого их приходилось охранять малочисленными сторожевыми кораблями. Частое передвижение судов вдоль Передовой позиции явилось бы в то же время своего рода «контрольным тралением» позиции. [208]

За день до этого первого и последнего совещания флагманов, посвященного вопросам траления, состоялось новое распределение тральщиков по районам, утвержденное Непениным. Центральная Передовая и Ирбенская позиции и северный вход в Моонзунд подлежали систематическому контрольному тралению. Кроме того, на дивизию траления возлагалась обязанность поднимать и расстреливать в Финском заливе плавающие мины, что до сих пор выполнялось, главным образом, кораблями охраны рейдов. Все прочие тральные работы с этого момента могли выполняться только по личному приказанию Непенина. У Киткина отнималась всякая инициатива, и с него снималась всякая ответственность за безопасность плавания кораблей по фарватерам, не включенным в схему периодического порайонного траления. Ответственность эта полностью ложилась с того времени даже не на штаб флота, а на самого командующего флотом, который полагал, что подобного рода исключительная централизация позволит ему использовать весь имевшийся в его распоряжении аппарат (штаб флота, служба связи и все средства разведки) для своевременного применения тральщиков в наиболее целесообразной форме.

В штабе дивизии траления понимали опасность создавшегося положения. Было ясно, что среди множества всякого рода забот командующий флотом физически не сможет повседневно уделять вопросам траления столько внимания, сколько требовалось для действительного обеспечения безопасности плавания. К тому же многое зависело от правильного толкования тактики траления, и не было никаких оснований полагать, что у Непенина окажется в этой области больше опыта, чем проявляли до тех пор его предшественники. Тяжелые последствия новой системы траления считались неизбежными, и с первых же дней было решено удвоить внимание с тем, чтобы в критический момент найти тот или иной выход из положения.

IV дивизион, обследовавший 26 сентября фарватер № 10, перешел в Рогекюль. Ему было поручено ежедневное обследование так называемой «звездочки», т. е. фарватера № 12 и по 5 миль на всех разветвлениях фарватеров, проходивших от Штапельботенского бакана на Тахкону, Лапвик, Оденсхольм и Шпитхамн. Впоследствии инструкции IV дивизиону были изменены: по вторникам, четвергам и субботам без особого приказания ему надлежало встречать пароходы и транспорты, которые с рассветом должны были подходить из Ревеля к Штапельботену, охранять их от подводных лодок и сопровождать без тралов до Вормса, а в остальные дни недели — протраливать «звездочку».

VII дивизион получил приказание базироваться на Балтийский порт и уничтожать или поднимать плавающие мины в районе Ревель — Тахкона. VIII дивизион два раза в неделю должен был производить обследование Передовой позиции четырьмя параллельными галсами в полосе шириной 3 мили, начиная от линии вех ограждения; ему же поручалась уборка плавающих мин на северном берегу. Ежедневное обследование Центральной позиции, также в полосе шириною 3 мили, поручалось V дивизиону. I и II дивизионы [209] предназначались для работ в Балтийском море, а III дивизион — для работ в Рижском заливе. В случае необходимости выполнить какую-либо внеочередную работу в Финском заливе или в Або-Оландском районе таковая должна была поручаться тральщикам V, VII или VIII дивизионов.

2. Периодическое и контрольное траление в Финском заливе в период с 26 сентября по 13 ноября

VII дивизион, вошедший в строй 24 сентября, 26-го обследовал тралами и кошками район близ Эрансгрунда, в котором миноносец Расторопный, производя 25-го опыты с миной Угрюмова, оборвал какую-то мину, тип которой он не сумел определить; она была найдена тральщиками и оказалась инженерной.

В связи с появлением германской подводной лодки у Кокшера тральщики 16 и 17 27 сентября обследовали тралами район к NO от банки Девельсей. 28 и 30 сентября, а также 2 и 3 октября, по приказанию командующего флотом, дивизион обследовал тралами проход у Шпитхамна, под которым подразумевался район, распространявшийся на 6 миль к востоку и на столько же миль к западу от Шпитхамна. На этом участке прибрежного фарватера в 1915 г. часто показывались германские подводные лодки, искавшие там добычи со времени удачной атаки U-26, потопившей заградитель Енисей. В дивизии траления район Шпитхамна всегда считали подозрительным в отношении мин. В сентябре 1916 г., когда был доказан факт проникновения подводных заградителей в район к востоку от Передовой позиции, существовало намерение организовать предварительное обследование прибрежного фарватера Ревель — Штапельботен перед каждым проходом транспортов. Наоборот, систематическое протраливание северного входа в Моонзунд, судя по опыту 1915 г., признавалось излишним, так как следующая постановка мин у Штапельботена ожидалась не ранее 1917 года{34}. С этой точки зрения распоряжение Непенина о периодическом контролировании района Шпитхамна было встречено полным одобрением; но тральщиков было мало, и оставалось только ждать, что Непенин отменит, наконец, распоряжение об обследовании пресловутой «звездочки».

Отмены этой так и не последовало, и в периоды с 27 сентября по 1 октября и с 4 по 9 октября «звездочка» протраливалась ежедневно; в остальные дни проводились транспорты или же мешала работать свежая погода, преобладавшая до середины октября. В дальнейшем северный вход в Моонзунд контролировался 18, 20, 22, 23, 25 и 27 октября и 1, 2, 4, 5, 8, И и 13 ноября. 27 октября и 4 ноября по распоряжению Непенина был обследован участок прибрежного фарватера в районе Грасгрунда. Несколько раз встречались и конвоировались до Моонзунда транспорты. Почти все эти [210] работы были выполнены IV дивизионом, состоявшим из Кометы? прикомандированного к нему тральщика 3 и колесных тральщиков 18 и 19.

В конце октября в помощь IV дивизиону присылалась на несколько дней 1-я группа III дивизиона; она же контролировала в эти дни проход у Шпитхамна, так как VII дивизион был выслан в Або-Оландский район. Вслед затем 1-я группа III дивизиона вновь была отозвана в Рижский залив, и в системе периодического порайонного траления начали происходить неизбежные периодические перебои.

Из состава V дивизиона 9, 10 и 11 к 7 октября опять поступили в распоряжение начальника минной дивизии; 8 и 23 попеременно с другими тральщиками 2-го отряда работали на Центральной и Передовой позициях.

VIII дивизион в конце сентября и в октябре получил значительное подкрепление в виде тральщиков: Алеша Попович, Поток-Богатырь, Илья Муромец, Микула, Святослав и Добрыня (приложение 1). Это были отличные морские буксиры, построенные в 1912 г. и принадлежавшие акционерному обществу «Сормово» (Баку). Они были реквизированы еще зимой, но доставка их по речным системам в Петроград и приспособление для целей траления затянулись на несколько месяцев. Все шесть богатырей, как их принято было именовать, были почти однотипны; длина их 32–33 м, ширина 7,3–7,4 да, осадка 2,5 м, две машины развивали мощность в 500 л. с. , соответствовавшую скорости хода до 11–11 1/2 узлов. Будучи построенными для плавания в Каспийском море, они обладали хорошими мореходными качествами и имели к тому же большой район действия.

Неизвестно, как отразилась реквизиция этих буксиров на экономике страны, но в Балтийском море они появились как нельзя более своевременно. Только благодаря этому усилению дивизия траления и справилась кое-как со всеми осложнениями, возникшими под конец навигации.

VIII дивизион стал единственным дивизионом, в котором состав был доведен до полного штатного числа девяти тральщиков (один ведущий и четыре пары, протраливавшие полосу шириной в 4 кабельт., в пределах которой, при проводке за тралами, дредноуты могли бы развернуться машинами на месте). 27 сентября первые три богатыря, вступившие в строй, участвовали в обследовании Центральной позиции; 28 сентября и 5 октября они же совместно с тральщиками Искра, Пламя и Патрон обследовали Передовую позицию. 6 октября штатное число нарушилось в результате гибели тральщика Искра, взорвавшегося на оборонительном заграждении, которое за несколько дней до того было поставлено в шхерах, в районе между Лапвиком и Гангэ (между островами Аспер-капу и Стенгрунд). Радиограмма, в которой было объявлено по морским силам о постановке этого заграждения, была крайне неудачно средактирована и, вследствие этого, понята неправильно. В результате этого погиб отличный мореходный тральщик, много раз участвовавший в трудных операциях. Трижды он встречался [211] с германскими минами, и, несмотря на его 14-футовую осадку, все эти встречи оканчивались для него благополучно.

Резвый и 218, вошедшие в строй 6 октября, обследовали новый фарватер № 35, проведенный от Эрансгрунда до Поркалауда. Необходимость траления в районе к Ost от Центральной позиции никого уже больше не удивляла, и возможность обнаружения заграждения где-либо в районе Гельсингфорса или Ревеля, по общему мнению, являлась лишь вопросом времени. 18 октября, при обследовании Центральной позиции, были обнаружены сорванные сети; впрочем обрыв сетей мог произойти в равной мере и в результате прорыва подводной лодки и вследствие штормов.

Центральная позиция была обследована кроме того 22, 23 октября и 13 ноября, а обследование Передовой позиции было произведено 20, 23, 26 октября и 13 ноября. Фарватер № 10, который был проложен по прямой линии от района банки Аякс к Штапельботенскому бакану, в середине октября был отведен к W с добавлением колена 10 в (рис. 11); колено 10 а проходило до тех пор вдоль линии вех ограждения, что облегчало переход через залив в плохую видимость. Кроме того, каждое обследование Передовой позиции являлось вместе с тем контролированием фарватера № 10. Измененный фарватер № 10 а и б впервые был обследован 18 октября тральщиками Святогор, Илья Муромец, 8 и 23 ; 20-го те же тральщики обследовали фарватеры №№ 9 и 10в. 22-го Святогор и Илья Муромец обследовали фарватер № 10 «туда и обратно», а тральщики 8 и 23 обследовали фарватеры №№ 8 и 9. Для прохода больших кораблей из Моонзунда 4 ноября тральщики 18 и 19 обследовали фарватеры №№ 12 и 10б, II дивизион — фарватер № 10а и б и тральщики Пламя и Патрон - фарватер № 8, после чего корабли прошли в Лапвик. Фугас и 3 обследовали в этот день фарватер № 36а и б, не успев за темнотой обследовать колено в.

8 ноября эскадренный миноносец Летун подорвался в районе Вульфа на плавающей мине. Подобный же случай произошел 6 января с Забиякой (у Дагерорта), и 4 месяца спустя циклоны обнаружили поблизости от этого места остатки минного заграждения. На всякий случай 9 и 10 ноября тральщики Святогор и Микула произвели подробное обследование района Вульфа, а VII дивизион обследовал фарватеры Гельсингфорс — Ревель, Вульф — Давельсей и Давельсей — Эрансгрунд. Мин нигде не оказалось, и случай этот еще раз подтвердил целесообразность поисков плавающих мин, из года в год производившихся преимущественно в осеннее время. В 1916 г. количество сорванных мин по сравнению с прошлыми годами сильно увеличилось. На южном берегу VII дивизион за первую половину октября подобрал 8 мин, а за время трехдневных поисков, производившихся с 17 по 19 октября в районе Давельсей — Грасгрунд, было подобрано и расстреляно 15 плавающих мин. Много сорванных мин было подобрано VIII дивизионом на Передовой позиции и под северным берегом.

Изо дня в день заграждения все более и более разрежались; однако в критический момент, в ночь на 11 ноября, когда 10 новейших германских миноносцев, по воле кабинетных стратегов, были [212] пущены в Финский залив на убой, — в этот момент заграждения Передовой позиции доказали свою действительность. В течение одной ночи на минах взорвались S-57, S-58 и S-59 (водоизмещ. 905 т, скорость хода 35,7 узла), V-72, V.-75 и V-76 (водоизм. 950 т, скорость хода 36,6 узла) и G-90 (водоизм. 956 г, скорость хода 34 узла). Все подробности предпринятой операции были известны русскому командованию по расшифрованным германским радио, но с трудом верилось, что набег был предпринят только для обстрела Балтийского порта; истинная цель операции могла заключаться в постановке минного заграждения на подходах к Ревелю, поэтому с утра 11 ноября было предпринято контрольное обследование всей сети фарватеров, проведенных в районе между Передовой и Центральной позициями. Тральщики Святогор и Микула обследовали фарватеры №№ 2, 3 и 5, Пламя и Патрон - фарватеры №№ 9 и 10, а тральщики 8 и 23 - фарватер № 8. В шир. 59°24' и долг. 22°56' на волне покачивалась покинутая шлюпка; там же плавали спасательные круги и черные конусы. Шлюпка была подобрана 13 ноября, при обследовании Передовой позиции; в тот же день еще раз был обследован фарватер № 2.

3. Траление на передовом театре в период с 18 октября по 13 ноября

Командование придавало большое значение тральным работам, предпринятым в сентябре в районе к W от Даго и Эзеля. Для минной дивизии эти работы означали возможность вести активные операции, однако со времени выхода из строя I дивизиона всякое траление на Соэлезундских фарватерах пришлось прекратить. Впрочем период ремонта циклонов и соколов совпал с периодом штормов, продолжавшимся до 17 октября. В этот день Прозорливый, Резвый, Прыткий, Подвижный и Рьяный перешли из Гельсингфорса в Эре для обследования фарватеров №№ 15, 18 и 20 и для продолжения работ, начатых I дивизионом на фарватерах №№ 38 и 40.

Выполнив 18 октября первую часть задачи, II дивизион по фарватеру № 37 прошел через Соэлозунд к Паммерорту и далее за углем в Рокегюль. В это время тральщики VIII дивизиона, которые еще 8 октября перешли из Гангэ в Моонзунд для обследования фарватера № 37, обследовали 19-го ту часть фарватера № 38, на которой соколы не могли работать вследствие малых глубин (колена а и северная половина колена б).

21 октября предстоял выход в море подводных лодок, поэтому начальнику II дивизиона по радио было приказано обследовать фарватер № 20. Дул свежий NO, и начальник II дивизиона отстаивался в Рогекюле, ничего не зная о радиограмме, которая по недоразумению попала к начальнику 2-го отряда, находившемуся на тральщике Пламя (при передаче радио Гапсальская станция перепутала позывные). 4 тральщика VIII дивизиона подходили в это время к Соэлозунду, намереваясь обследовать фарватер № 37, закрытый от волны островом Даго. Приняв радио, тральщики, несмотря на очень свежую погоду и отсутствие охраны и воздушной разведки, [213] обследовали Дагерортский створ и к вечеру возвратились в Соэлозунд.

Ночью предполагалось произвести внезапное нападение на германские дозорные корабли, которые, по данным радиоразведки, держались на линии Ундва — Эстергарн. По просьбе начальника минной дивизии, соколы дважды выходили на работу, но вследствие большого волнения тралы шли неровно и часто выскакивали из воды, поэтому результаты обследования, произведенного на восточной части фарватера № 38, нельзя было считать надежными. Фарватер № 38 к этому времени был еще раз изменен. Колено в заканчивалось в расстоянии 7 миль на WNW от Ундвы (рис. 11); далее путь был проложен в обход германского заграждения, так что ближайшая точка этого заграждения оставлялась в 4 милях к W от оси колена г. Колено д выходило в район больших глубин и заканчивалось в южной точке фарватера № 40.

18 октября с Фильзанда в зоне фарватера № 38г наблюдалось 11 германских миноносцев, характер маневрирования которых заставлял предполагать о производившейся ими постановке минного заграждения. По этой причине особенно важно было обследовать вновь проложенный фарватер, и отряд новиков, предназначенный для нападения на германские дозоры, своевременно вышел в море, полагая, что II дивизион тральщиков выполнит порученную ему задачу. Получив донесение о невозможности траления, отряд новиков выполнил все же операцию{35} и днем 21 октября возвратился в Соэлозунд.

На повороте с фарватера № 38д на колено г новики разошлись на контркурсах с соколами, которые в этот день обследовали в оба конца фарватер № 38в, г и д, пройдя на обратном пути на милю южнее оси фарватера и возвратившись к вечеру в Соэлозунд. В тот же день VIII дивизион обследовал фарватер № 37а и б, а также северную часть фарватера № 40, по характеру глубин недоступную для работы щитовым тралом; при этом были расстреляны две плававших германских мины. При уборке трала тральщик Алеша Попович намотал на винт буксир и не мог поэтому участвовать в работе, выполненной 22 октября по просьбе начальника минной дивизии; три тральщика VIII дивизиона, охраняемые Москвитянином, Дельным и Деятельным, обследовали в этот день, вход в Тагалахту (фарватер № 39).

Под осень деятельность германцев по части постановки мин заметно оживилась, и не проходило ни одного месяца без того, чтобы где-либо не было обнаружено одного или двух заграждений. 19 октября гидрографическое судно Юг погибло на мине у Фесторнэ, в южной части фарватера № 27а. Это была первая жертва новой системы траления, при которой мины, как это наблюдалось в свое время у германцев, стали «нащупываться днищами пароходов», а затем и кораблей. Правда, район Оланда и во времена Канина (по крайней мере с весны 1916 г.) не находился в ведении [214] дивизии траления; но практически оландские тральщики часто бывали неисправными, и дивизии траления нередко приходилось высылать III или VII дивизионы для предварительного или контрольного обследования фарватеров №№ 27–29.

VII дивизион, 20 октября высланный для уничтожения заграждения, 23-го приступил к работе, затянувшейся из-за неблагоприятной погоды до 3 ноября. Тральщики нашли на фарватере № 27б всего две мины, поставленные подводной лодкой; кроме того, одну мину вытралили оландские тральщики. 4 ноября был обследован и открыт для плавания весь фарватер № 27, после чего VII дивизион ушел в Гельсингфорс. В связи с обнаружением заграждения у Фесторнэ пришлось проконтролировать прочие фарватеры Або-Оландского района; но за отсутствием свободных тральщиков и вследствие свежих погод только 4 ноября тральщики Святогор и Микула протралили фарватер от рейда Севастополь до рейда Бокула; 5 ноября те же тральщики протралили рейд Бокула и фарватер Утэ — Люм и 7 ноября — фарватер № 14.

В связи с проектом проведения нового фарватера для выхода больших кораблей у Дагерорта предполагалось убрать оборонительное заграждение № 96; но предварительно надлежало убедиться в безопасности района, расположенного непосредственно к W от этого заграждения, т. е. того района, в пределах которого должен был проходить новый фарватер (до меридиана 21°58', с последующим поворотом на S). Находившиеся в Моонзунде 4 тральщика VIII дивизиона перешли на рейд Кертель и 25 октября приступили к работе; 26-го они оказали содействие подводной лодке Пантера, а на следующий день свежая погода заставила их прекратить начатую работу и возвратиться в Рогекюль. 4 ноября, после семидневного перерыва, вызванного свежей погодой, было закончено обследование восточной части района, в пределах которой, по характеру глубин, приходилось работать тралом Шульца. К этому времени три богатыря стали нуждаться в чистке котлов, так как они уже находились под парами более 1700 часов. 7 ноября, по распоряжению штаба флота, они провели за тралом Барс и Гепард от рейда Кертель до Штапельботенского бакана и 8-го ушли в Гельсингфорс. Для продолжения работ в западной части района предполагалось выслать из Гангэ 4 других тральщика VIII дивизиона, прекратив на время периодическое обследование Передовой позиции.

Очередной задачей II дивизиона являлось определение северной границы заграждения, обнаруженного 18 сентября циклонами; после этого соколы должны были обследовать несколькими галсами фарватер № 40 с тем, чтобы ширина обследованной зоны составила не менее 6 миль. Кроме того, 21 и 22 октября Непенин дал Киткину новые указания, согласно которым надлежало обследовать выход в море из Утэ, а также зону фарватера № 38г, в пределах которой маневрировали германские миноносцы. Колено г было приказано расширить до шести миль (по 3 мили в каждую сторону от оси фарватера). Выполняя эту работу, соколы видели 23 октября в районе на SW от Фильзанда сперва один, а затем 5 дымов, но [215] на очень большом расстоянии; горизонт был исключительно ясным, и временами на расстоянии около 30 миль был виден Верхний Дагерорт. 24 октября работа была закончена; в пределах 6-милъной зоны мин не оказалось. Очевидно, обнаруженное 18 сентября заграждение имело направление или на NW, или на N, или на МО от той точки, в которой 3 октября была определена его южная граница.

4 ноября, после продолжительного штормового периода, в течение которого миноносцы не могли тралить на передовом театре, соколы были высланы на фарватер № 10а. Казалось, что в состоянии погоды наступило улучшение, и ближайшим последствием этого явился ряд новых распоряжений, полученных Киткиным от Непенина. Вместо обследования выхода из Утэ циклонам надлежало обследовать фарватеры №№ 15 и 18. В районе Ундвы появилась германская подводная лодка, поэтому «срочно» предлагалось обследовать выход из Соэлозунда. Еще ранее было: приказано обследовать для минной дивизии выход у Цереля.

Поскольку циклонам предстояло возвращаться мимо Дагерорта, Киткин впервые нарушил установленный Непениным порядок и по своей инициативе приказал начальнику I дивизиона обследовать также и фарватер № 20, тем более что в последний раз этот фарватер контролировался 20 октября. По состоянию погоды циклонам удалось выполнить задание только 10 ноября. Благополучно обследовав фарватеры №№ 15 и 18, они повернули на фарватер № 20 и в шир. 59°1' и долг. 21°29' затралили мину, поставленную надводным заградителем.

Тревога, возникшая в отношении Соэлозунда в связи с появлением там подводной лодки, оказалась напрасной. Для обследования этого выхода была выслана 1-я группа III дивизиона, в конце октября откомандированная от минной дивизии в помощь IV дивизиону для периодического обследования северного входа в Моонзунд и прохода у Шпитхамна. 8 ноября начальник III дивизиона с четырьмя тральщиками обследовал фарватер № 38 а, б, в и на обратном пути прошел с тралами на полмили севернее оси фарватера. Ни тральщики, ни охранявшие их миноносцы Видный и Достойный не заметили подводную лодку, наблюдавшуюся в этот день с Ундвы. Возможно, что сами они были замечены лодкой, и ей даже не надо было опознавать тип встреченных кораблей для того, чтобы сообщить германскому командованию о проведенном русскими фарватере. Так или иначе, о существовании Соэлозундского фарватера германцам стало известно самое позднее в первой половине ноября.

Третью внеочередную задачу — обследование выхода у Цереля — осуществить до конца не удалось. План работы был выработан в штабе минной дивизии с учетом результатов, полученных в ночь на 1 июля. От церельского рифа фарватер был проложен курсом N по меридиану 21°57' до параллели 58°6' и отсюда на W (рис. 10); колено фарватера, направленное на N, предполагалось прикрыть минным заграждением, которое явилось бы ловушкой для германских кораблей, если бы они стали преследовать миноносцы, возвращающиеся к Церелю. Район, в котором предполагалось поставить [216] заграждение, находился под прикрытием церельской 305-мм батареи.

Задача тральщиков сводилась к обследованию района, в пределах которого предполагалось поставить заграждение и провести первое колено фарватера; по характеру глубин эту часть работы можно было выполнить тралом Щульца. Соколы или циклоны должны были обследовать второе колено фарватера, проложенное по направлению на W. Трудность заключалось в том, что все работы необходимо было выполнить под покровом темной ноябрьской ночи; дневное траление при наличии постоянной германской разведки было бы лишено всякого смысла. Впрочем для тральщиков III дивизиона ночное траление было уже привычным делом. В 16 ч. 30 м. 10 ноября 4 тральщика 1-й группы, прибывшие из Соэлозунда, а также Груз и Щит вышли из Аренсбурга и в течение ночи в полной темноте и при умеренном ветре обследовали весь назначенный им район в 2 мили шириной и 15 миль длиной. В охране были Сибирский Стрелок и Генерал Кондратенко; последний стал на якорь в исходной точке. С рассветом тральщики и миноносцы возвратились к Церелю, ничем не обнаружив германцам своего пребывания в море. По распоряжению командующего флотом, 13 ноября четырьмя соколами был обследован фарватер № 38б (южная часть) и № 38в.

Вечером 18-го Прыткий и 214 вместе с охранявшими их миноносцами вышли от Цереля в море, но при постановке всей группы на якорь в исходной точке (в шир. 58°6' и долг. 21°58') миноносец 214 протаранил Прыткого в корму, не заметив сделанного Прытким сигнала ратьером «имею задний ход». Оба миноносца получили тяжелые повреждения и выполнить работу не могли. Заменить их в ближайшие дни было невозможно, и только в конце декабря могли быть выделены миноносцы Для выполнения этой работы, надобность которой к тому времени миновала ввиду наступившего замерзания Рижского залива.

Прыткий и 214 долго выжидали благоприятной погоды, чтобы перейти в Гельсингфорс, но 29 ноября, на переходе из Рогекюля в Лапвик, они попали в шторм, и вскоре временно заделанные пробоины стали пропускать воду. Оба миноносца с темнотой подошли во время дождя ко входу в Лапвик; они встретились с транспортом Ока и миноносцем Разящий, безуспешно разыскивавшими вход в Лапвик. Все суда повернули к Оденсхольму, чтобы не крейсеровать ночью под северным берегом, куда ветром нагнало множество сорванных мин, открывавшихся на волнении в таком близком расстоянии, что с ними с трудом удавалось расходиться. Миноносцы бедствовали до рассвета и, когда подходили к Вормсу, у 214 оставалась всего ¼ тонны угля. Только 2 декабря им удалось добраться до Гельсингфорса, где их подняли на пловучий док.

VI. Расплата

1. Окончание работ на передовом театре

Наступал самый неблагоприятный для траления период ноябрьских непогод и долгих декабрьских ночей; между тем выход у Цереля [217] не был обследован, а на Дагерортском створе стояло заграждение, и для активных действий минной дивизии оставался лишь один выход у Соэлозунда по фарватеру № 38. Однако и этот фарватер находился, видимо, под наблюдением германских подводных лодок; со дня на день и на нем можно было ожидать постановки заграждения. Слишком часто этот фарватер контролировался тралами, и это не могло остаться не замеченным германцами.

Не подвигались вперед и работы, связанные с проведением нового выхода у Дагерорта. Эта задача была не по силам дивизии траления; она грозила на долгий срок приковать к себе оба дивизиона быстроходных и не менее одного дивизиона мелкосидящих тральщиков, и все же результаты работы были бы сомнительными, не говоря о явной непригодности фарватера № 40 для больших кораблей, если не при выходе, то при возвращении их с моря с большими ошибками в счислении. Предстояло еще определить северную границу заграждения у Ундвы, обследовать район к W от заграждения № 96 и уничтожить это заграждение; при расширении же зоны фарватера № 40 до 6 миль можно было обнаружить новые заграждения, и работам не предвиделось конца. Между тем в середине ноября в строю остались только 3 циклона, а остальные вследствие серьезных повреждений в корпусе и механизмах поступили в ремонт. Весь II дивизион, за исключением поврежденного Прыткого, находился в очередном ремонте, надобность в котором возникала у соколов чаще, чем у других тральщиков.

Командующий флотом все же не отменял сделанных ранее распоряжений. Выполнение работ на фарватере № 40 было отложено до вступления в строй соколов, а оставшимся в строю циклонам приказано было срочно уничтожить заграждение на фарватере № 20. Задача эта считалась первоочередной, так как прежде всего следовало обеспечить выход подводным лодкам, которым приходилось теперь удлинять путь, направляясь через Эре и Утэ, Воспользовавшись первой же благоприятной погодой, начальник I дивизиона 17 ноября с миноносцами 217, 218 и 220 вышел утром из Соэлозунда, сделал 7 галсов в том районе, где 10-го была затралена мина и, не обнаружив ни одной мины, к вечеру возвратился в Соэлозунд. Киткин счел необходимым повторить работу перекрестными галсами, в направлении перпендикулярном к направлению первых галсов. По условиям погоды это удалось выполнить теми же циклонами только 3 декабря. Но и при вторичном обследовании района мин обнаружено не было, и фарватер № 20 был открыт для плавания.

Результат работ, выполненных на фарватере № 20 был несколько неожиданным. Правда, весной примерно в том же районе были обнаружены две — три небольших минных банки, но они находились в нескольких милях южнее створа, который с тех пор неоднократно контролировался тралами и по которому много раз проходили подводные лодки. В 1915 г. также была обнаружена одиночная мина в открытом море, т. е. там, где скорее всего можно было ожидать постановки большого минного заграждения. Единственный наиболее вероятный вывод, который можно было сделать [218] во время войны, заключался в том, что германцы применяли систему постановки одиночных мин, обнаружение которых являлось делом случая. Но в настоящее время приходится еще раз вспомнить о том, что весь район, расположенный к W от Дагерорта, в марте или в апреле 1916 г. был загражден германцами. Неизвестно, какого рода заграждения были здесь поставлены. Если это были большие линии, то приходится допустить, что они катастрофически быстро были разрежены льдом и штормами. Более вероятно, что германцы поставили несколько небольших минных банок, разбросанных в беспорядке на большом пространстве, так как при этом способе лучше всего решалась задача, которая заключалась в том, чтобы затруднить русским тральщикам возможность обнаружить заграждение.

Как бы то ни было, но небольшие минные банки и «одиночные» мины, обнаруженные в районе к W от Дагерорта, представляли большую опасность для подводных лодок, и невольно возникает предположение о том, что подобные же «одиночные» мины, пропущенные при обследовании фарватера № 20, могли послужить причиной гибели некоторых подводных лодок, пропавших без вести в 1916 и 1917 гг. Тактика борьбы с минными банками и «одиночными» минами, которые являются остатками сильно разреженных минных заграждений, должна строиться на основаниях, несколько отличающихся от тех правил, которые были выработаны на опыте борьбы с большими минными заграждениями. Главную роль здесь должны играть параваны и магнитные искатели.

Не только у Дагерорта, но и в других районах приходилось встречаться с небольшими минными банками. В большинстве случаев это были небольшие минные заграждения, поставленные подводными заградителями в шхерах, в узкостях и у входов в базы, где их нетрудно было обнаружить при надлежащей организации систематического траления. Именно этой целью задавался Непенин, предпринимая в сентябре реорганизацию управления тралением и принимая на себя непосредственное оперативное руководство тралением во всех районах, не включенных в схему периодического траления. Соэлозундский фарватер дважды контролировался тралами без особой в том надобности, благодаря чему германцы лишний раз убедились в существовании этого фарватера и в середине ноября, 15-го или 16-го, заградили его минами{36}. IV дивизион эскадренных миноносцев, высланный 27 ноября в море для выполнения активной операции, по двум всплывшим минам обнаружил это заграждение, стоявшее на северной части фарватера № 36б. В 1916 г. это было уже третье по счету заграждение, поставленное в достаточной степени небрежно и не выполнившее поэтому своего назначения.

В момент обнаружения заграждения фарватер № 20 был закрыт для плавания, а на проведение выхода у Цереля не оставалось больше никакой надежды. Таким образом, к концу двухмесячного [219] периода функционирования новой системы траления минная дивизия лишилась последней возможности выполнять активные операции. Все исправные тральщики были заняты на востоке, и для работ на Соэлозундском фарватере нельзя было выделить ни одного тральщика из числа тех, которые условно находились в распоряжении Киткина. Поскольку в очистке Соэлозунда была прежде всего заинтересована минная дивизий, Киткин просил начальника минной дивизии откомандировать для этой работы Груз и Щит {37}. Полагая, что заграждение было мелкопоставленным, Киткин просил выслать также катеры; их следовало поставить впереди тральщиков с катерными тралами, так как взрыв одного из тральщиков положил бы конец работе на заграждении. Ответ гласил, что тральщики высланы, а катеров не имеется.

3 декабря Груз и Щит, которым предстояло уничтожить заграждение и расширить зону фарватера № 38а и б до двух миль, приступили к работе, имея в охране миноносец Внимательный, шедший за тралом. Было сделано 3 галса в районе к N от оси колена а и 4 галса в районе к W от колена б. Обе всплывшие мины были обнаружены и расстреляны. На пятом галсе, начатом в зоне фарватера № 38б, в трале почти одновременно взорвались две мины, и трал оказался перебитым. Груз поставил катерный трал и провел за ними миноносец Внимательный к Соэлозунду; в полной темноте группа стала на якорь у Паммерорта. Перед этим с моря вернулись циклоны, производившие в этот день повторное обследование района на фарватере № 20. На южной части фарватера № 37а, невдалеке от входного створа, миноносец 217 на глубине 15 м сломал лопасть винта от удара о неизвестный предмет; шедший за ним 218 погнул носовой руль, тогда как головной циклон, 220, прошел без всяких приключений. Судя по тому, что при производившемся 27 сентября и 21 октября обследовании фарватера № 37, трал Шульца не обнаружил никаких банок и отмелей, на циклонах полагали, что 217 и 218 столкнулись с подводной лодкой, дежурившей в расстоянии 2–3 миль от заграждения. Не менее вероятно, что произошло столкновение с неисправной миной. Так или иначе, но из всего состава I дивизиона 220 остался в строю в единственном числе, и деятельность циклонов на Балтийском море должна была прекратиться.

4 декабря было свежо, а 5-го тральщики вновь вышли на работу, начав ее в районе к востоку от оси колена б. На первом же галсе, начатом на повороте с фарватера № 38 а на колено б, с миноносца Внимательный усмотрели предмет, похожий на перископ. Миноносец полным ходом пошел в атаку, но предмет скрылся, и Внимательный вернулся на свое время за тралом. На третьем галсе началась пурга, и тральщики легли на обратный курс к Соэлозунду; вскоре после этого приблизительно в шир. 58°39' и долг. 22°22',5 сперва со Щита, а затем с Груза заметили перископ подводной лодки, шедшей контракурсом и временами скрывавшейся. Извещенный об этом Внимательный тотчас пошел в атаку, но лодка скрылась [220] и больше не показывалась. Все эти наблюдения представлялись несколько сомнительными; казалось непонятным, зачем понадобилось лодке маневрировать в непосредственной близости к заграждению.

При уборке трала в нем оказалась мина; зыбь и пурга помешала заметить момент ее затраливания. Расстреляв мину, группа в пурге стала на якорь у Паммерорта. На совещании командиров было высказано общее мнение о том, что заграждение стояло в районе к востоку от оси фарватера № 38 б, так как подводная лодка маневрировала в районе к W от оси этого фарватера. Поскольку было известно, что лодка не выпустила торпед, надо было полагать, что это был подводный заградитель, выслеживавший работу тральщиков с тем, чтобы поставить мины на протраленном ими фарватере; на этом основании при следующем походе решено было повторить работу на входном створе.

Выйдя из канала утром 6 декабря, тральщики поставили трал с намерением протралить сперва район к S от оси фарватера № 38 а. Вскоре после этого, в шир. 58°41',5 и долг. 22°26',5, под кормой Щита взорвалась мина, и тральщик стал медленно погружаться. Взрывом были убиты 3 матроса; часть кормы была оторвана, грот-мачта была сломана.

Как это наблюдалось и в других случаях, на тральщике после взрыва соблюдался образцовый порядок. Из котлов был выпущен пар, а секретные документы были переданы на Груз, обрубивший трал и подошедший к борту тонущего тральщика. Попытки буксировать Щит не увенчались успехом, так как он лег кормой на грунт, и над водой осталась лишь передняя часть корпуса. Вскоре тральщик затонул, обозначив место своей гибели выступавшим из воды кончиком фок-мачты.

Груз и Внимательный ушли в Рогекюль, и за отсутствием свободных тральщиков работы на фарватере № 38 были прерваны. Успешнее всего могли бы выполнить эту работу катерные тральщики, если бы командование озаботилось своевременной их постройкой. Под конец навигации траление становилось все менее и менее успешным, и одной из главных причин тому явилось чрезмерное развитие сети фарватеров, количество и общее протяжение которых не соответствовали наличным силам дивизии траления. Неизбежным следствием неуспешности траления явилось понижение активности морских сил, прежде всего — миноносцев минной дивизии.

Усиление деятельности германских заградителей, с особенной силой сказавшееся под осень 1916 г., объяснялось окончанием постройки новых подводных заградителей, число которых стало достаточным для широкого применения их на всех театрах. К тому же, если Балтийский театр и не являлся решающим, то во всяком случае германцам следовало предохранить свои воды от проникновения в них русских заградителей. Особая опасность угрожала германцам от эскадренных миноносцев типа Новик, базировавшихся на Моонзунд; отсюда понятна настойчивость, с которой германцы стремились закрыть выходы из Моонзунда в Балтийском море, и в этом отношении цель была ими достигнута. Не довольствуясь этим, германцы [221] усилили заградительную деятельность в Або-Оландском районе и в Ботническом заливе с целью осложнить подвоз военных материалов и усилить этим внутренние затруднения, о существовании которых в России германцам хорошо было известно.

В середине ноября, когда все мелкосидящие тральщики были заняты неотложными работами в Финском заливе, перед входом в Раумо было обнаружено заграждение, поставленное подводной лодкой. Оно не причинило вреда, так как и на этот раз нашлась всплывшая мина, своевременно замеченная лоцманами. Посланные на север оландские тральщики Дуло, Ствол и Цапфа 22 ноября очистили от мин южный фарватер, т. е. выход с 18-футового фарватера у башни Ниеми. Фарватер был тщательно протрален на протяжении нескольких миль, но обнаружено было всего 2 мины; одна из них стояла в 7 кабельт. на 240° от той же башни Ниеми, а другая — в 8 кабельт. на 250° от башни. Оландские тральщики ушли на юг, а в начале декабря местными средствами был проконтролирован подход с моря к острову Танкар. Траление было произведено лоцманами станции Танкар при помощи двух небольших пароходов.

Не на каждом германском заграждении всплывали мины и не каждый раз оплошность германских подводных заградителей помогала русским тральщикам выйти из затруднительного положения, созданного общей обстановкой и неумелыми действиями Непенина. Ледзундский створ, который столь тщательно оберегался в 1915 г. и который неоднократно контролировался тралами в первой половине кампании 1916 г., вплоть до ноября 1916 г. ни разу не был загражден германцами, хотя о существовании этого фарватера им должно было быть известно. После того как в октябре было обнаружено заграждение у Фесторнэ, бдительность на Ледзундском створе была усилена, однако, по невыяснененным причинам, оландские тральщики производили предварительное обследование не во всех случаях, когда это требовалось, и в середине декабря на фарватере № 29 а взорвался пароход Шифтен. Уничтожение заграждения было поручено оландским тральщикам.

Выйдя из Мариенхамна 26 декабря, тральщики поставили тралы Шульца у Стура Локшера; Дуло и Цапфа шли по створу, а Ствол и Тумба - уступом к N. Когда из-за свежести ветра решено было убрать тралы, на траверзе банки Яромас произошел один из тех случаев, с которыми так часто сталкивались тральщики II и VII дивизионов. В трале первой пары оказалась мина, о чем стало известно только во время уборки трала; мина вышла из воды под третьим буйком у самой кормы тральщика Дуло. Когда лебедке был дан задний ход, мина взорвалась; при этом 2 человека были ранены. Силой взрыва маленький тральщик был брошен вперед и погрузился носом в воду; вслед затем его втянуло в воронку, и он стал погружаться кормой. Цапфа тотчас обрубила трал и подошла к борту пострадавшего тральщика, у которого появилась в корме сильная течь. Пришлось пустить в ход водоотливные средства и подвести пластырь, после чего тральщик на буксире Цапфы был приведен в Ледзунд. У него оказались повреждения в кормовой части и [222] в машине, и его пришлось отправить в ремонт; 3 января он был поднят на стапель.

Вторая пара затралила одновременно две мины и отбуксировала их на мелкое место. Обе мины всплыли, но вслед затем одна из них взорвалась, ударившись о буек, а другую из-за волнения расстрелять не удалось, и она была оставлена на якоре у Ледшера. По типу этих мин было установлено, что заграждение было поставлено подводным заградителем.

В следующие дни работе препятствовала свежая погода. 30 декабря Ствол и Тумба начали работу опять от Стура Локшера. В шир. 59°58' и долг. 20°3' в нескольких метрах за кормой Ствола взорвалась мина, задетая очевидно буксиром трала. Команда была сбита с ног, и Ствол с большим диферентом на корму покатился в образовавшуюся от взрыва воронку. Машине был дан полный ход вперед, люки были задраены, и тральщик вырвался из воронки. В корме оказались трещины, заделанные судовыми средствами. 1 и 4 января работа была закончена, и фарватер № 29а был открыт для плавания.

По германским данным <5, стр. 179>, мины на Ледзундском створе были поставлены в первой половине ноября подводным заградителем UC-27. Лодки этого типа принимали 18 мин. В данном случае была применена тактика постановки небольших минных банок (по 2–3 мины в каждой банке); всего было поставлен» 6 банок в районе Оланда и в Ботническом заливе, в том числе и у входа в Раумо. Обнаружено было всего две банки.

2. Траление в западной части Финского залива

В Финском заливе попрежнему производилось периодическое обследование позиций, северного входа в Моонзунд и прохода у Шпитхамна. Обследование «звездочки» в середине ноября было на 3 дня прервано ввиду срочного приказания Непенина об обследовании фарватеров №№ 2, 3 и 9; за отсутствием свободных тральщиков Киткин поручил эту работу IV дивизиону. 17 ноября Комета и 3 обследовали фарватер № 8, а тральщики 18 и 19  — фарватеры №№ 11 и 3 в (от Оденсхольма до Неугрунда). 18-го в плохую видимость те же тральщики обследовали остальную часть фарватера № 3 и вернулись на следующий день в Рогекюль, не обследовав, по оплошности начальника дивизиона, фарватер № 2.

Северный вход в Моонзунд был обследован IV дивизионом 20, 22, 23, 24, и 28 ноября и 2, 7, 14, 15, 18 и 22 декабря. В остальные дни проводились транспорты или же тралению препятствовала свежая погода, или, наконец, выполнялись другие задания. В конце декабря в Моонзунде появился лед, и дивизион ушел в Гельсингфорс. В общей сложности в течение трехмесячного периода «звездочка» была обследована 36 раз, и если поблизости проходили германские подводные лодки, то они имели 36 случаев убедиться в том, что заграждение у Штапельботена было уничтожено.

За отсутствием свободных тральщиков обследование позиций производилось с большими перерывами. 14 ноября 8 и 23 сделали [223] на Центральной позиции один галс, после чего ушли в Ревель чистить котлы. 21 ноября прибывшие с рейда Кертель Патрон, Пламя и Планета сделали один галс на Передовой позиции, а 25-го они были отозваны на восток. 3 декабря они вернулись в Гельсингфорс и получили приказание обследовать обе позиции. По условиям погоды Центральная позиция была обследована лишь 10 и 13 декабря, после чего до 19-го тральщики выжидали в Гангэ благоприятной погоды для обследования Передовой позиции. 19-го они были отозваны для обследования фарватера Гельсингфорс — Ревель. Выполнив 21-го эту работу, тральщики стали в зимний ремонт.

В конце ноября находившиеся в Лапвике дредноуты должны, были перейти шхерным фарватером в Гельсингфорс, и тральщики 18 и 19 получили приказание протралить фарватер от Лапвика до Богашера. У тральщика 18 потек котел, и дредноутам пришлось, итти по необследованному фарватеру. Командующий флотом приказал ограничиться расстрелом на фарватере плавающих мин, для чего были высланы вошедшие 27 ноября в строй миноносцы Подвижный и, Резвый; кроме того, из Лапвика вышел для этой же цели миноносец Послушный. 29 ноября эти миноносцы пытались выполнить задание, но из-за сильного волнения принуждены были возвратиться. Миноносец Послушный на большой волне едва не разбился на камнях в узкой части фарватера. 1 декабря бригада кораблей вышла в Гельсингфорс, не ожидая расстрела мин; соколы шли впереди кораблей. На всем протяжении фарватера была встречена всего одна мина; сильное волнение не позволило ее расстрелять, и Подвижный, остановившись около мины, обозначил ее прошедшим мимо кораблям.

1-я группа III дивизиона, выполнив работу у Цереля, 13 ноября возвратилась в Рогекюль для продолжения периодического обследования в районе Шпитхамна. 15-го группа вышла к Грасгрунду, но из-за сильного волнения не могла поставить тралы и пришла в Балтийский порт. 16-го, в связи с набегом германских миноносцев, по распоряжению Киткина был обследован рейд Балтийского порта, выход из него на прибрежный фарватер и прибрежный фарватер на участке Грасгрунд — Шпитхамн. В 3 милях к W от Шпитхамна были затралены 2 мины; одна из них была расстреляна, а другую удалось поднять; якорь ее оторвался. Мина оказалась недавно поставленной подводным заградителем; на ней стоял номер U/C 200/8383. Мина была нового образца с весом заряда в 150 кг и имела углубление 2 1/2 м.

Вход в Нуккэ-Вормс и все прибрежные фарватеры в этом районе были закрыты для плавания; впрочем и до обнаружения заграждения решено было ими не пользоваться впредь до производства контрольного траления.

Так как миноносец Чека ремонтировался, то группа состояла в это время всего из трех тральщиков. Однако, для ускорения работы, в группе применялся в таких случаях своеобразный способ траления в строю фронта, так что средний тральщик принимал к себе буксиры двух тралов, и три тральщика захватывали тралами [224] полосу такой же ширины, как и при работе двумя парами, с той разницей, что не достигалось перекрывания полосы, посреди которой оставался пропуск шириной около 10 м. В течение 3 дней, с 17 по 19 ноября, выходя с рассветом из Рогекюля и возвращаясь в темноте, группа широкой полосой протралила все разветвления Шпитхамнского фарватера; при этом 17-го в том же районе, что и накануне, в трале взорвались еще 2 мины.

Считая заграждение в этом районе уничтоженным и полагая, что сверх найденных четырех мин где-либо в другой части прибрежного фарватера должно было находиться еще некоторое число мин, начальник дивизиона 20 ноября приступил к тщательному протраливанию прибрежного фарватера от Шпитхамна до Грасгрунда. В 14 ч. 10 м., когда три тральщика, связанные между собою двумя тралами, находились в расстоянии 8 кабельт. к Ost от банки Грасгрунд, под носом у Фугаса произошел сильный взрыв, оторвавший носовую часть тральщика почти до самого мостика. Весь корабль был окутан дымом и паром, вверх полетело множество обломков, и часть команды силой взрыва была сброшена в воду; 8 человек были убиты. Спущенные с Запала и Минрепа шлюпки подобрали плававших людей.

Тральщики этого типа обладали большой живучестью. Проводник, имея в борту огромную пробоину, продержался на воде 15 минут, агония Взрыва продолжалась полтора часа, а Фугас, лишившийся носовой части, остался на плаву. Перейдя с Запала на взорванный тральщик и убедившись в том, что Фугас не тонет, начальник дивизиона приказал Запалу подать буксир, а Минрепу наблюдать за морем. Вскоре после того как Запал дал ход машинам, слева, со стороны моря, в расстоянии полумили показался след перископа; тотчас был открыт огонь, после чего перископ появлялся еще 2 раза и скрылся. 9 миль, отделявшие тральщики от Балтийского порта, были благополучно пройдены; Запал придерживался вплотную к северным берегам островов Рогэ, а Минреп, ошвартовившись к борту Фугаса, откачивал по пути воду. Дружные усилия увенчались успехом, и тральщик был введен в гавань Балтийского порта.

По телеграфной просьбе Киткина, находившегося в Гельсингфорсе, из Ревеля в Балтийский порт тотчас выехал корабельный инженер, а к утру 21-го прибыли портовые рабочие. Переборка была укреплена, а пробоины заделаны и залиты цементом. Утром же, по распоряжению штаба флота, из Ревеля прибыли буксиры Геракл и Тока. Но в течение дня германская подводная лодка вновь показалась в районе Балтийского порта. Накануне она видела, что взорванный ею тральщик был взят на буксир, и по всему было ясно, что она не хотела выпускать свою жертву, которая была к тому же на Балтийском театре первой и единственной жертвой{38} германских подводных лодок за всю кампанию 1916 г. Давно прошли времена, когда германские лодки с пренебрежением относились к русским тральщикам, и Киткин, послав начальнику [225] III дивизиона запрос о ходе ремонтных работ, предполагал разрешить ему переход в Ревель лишь после ухода германской лодки, но тот уже вечером 21 ноября донес по телефону в штаб флота (в Ревель) о том, что Фугас готов к буксировке, и получил в ответ распоряжение вести тральщик в Ревель под охраной Запала и Минрепа. В 4 ч. 30 м. 22 ноября Геракл вывел Фугас из гавани и повел его на буксире в Ревель. Запал с начальником дивизиона стал во главе колонны, буксир Тока шел концевым, а Минреп, передвигавшийся зигзагами, держался немного мористее Фугаса. Но все эти меры предосторожности оказались бесполезными. Буксирование производилось со скоростью около 3 1/2 узлов, и тральщики представили отличную мишень для подводной лодки, занявшей позицию у входа в Ревель. В 9 ч. 15 м., в полутора милях севернее Суропа (в шир. 59°29',3 и долг. 24°23',2), Фугас был взорван вторично и через две минуты скрылся под водой; находившиеся на нем 19 человек (из них двое были ранены) были подобраны из воды шлюпками и буксирами.

Вскоре после взрыва торпеды в 3–4 кабельт. мористее показался перископ. Запал и Минреп, повернув носом на перископ, открыли по нему огонь, а буксирам было приказано полным ходом уходить в Ревель. Лодка еще раз показала перископ, после чего повернула на N, резко прочерчивая буруном прямую линию, и вскоре скрылась.

Все сказанное относительно обстоятельств гибели тральщика Фугас основано на донесении начальника III дивизиона, подкрепленном подробными рассказами командиров и сигнальщиков, которые ясно видели перископ как 20, так и 22 ноября. Отсутствие исчерпывающих германских данных не позволяет проверить справедливость этих утверждений, неоспоримость которых ни у кого не вызывала во время войны никаких сомнений. Но на основе единственного германского источника <4, стр. 177–179> приходится все же высказать некоторое сомнение, хотя источник этот и недостаточно подробен и в некоторых случаях (особенно в отношении операций в Балтийском море) не вполне ясен.

У Гайера <4, стр. 179> сказано, что подводный заградитель UC-27 в начале октября поставил 4 минных банки: одну в районе Оденсхольм — Шпитхамн, другую в районе Грасгрунд — Большой Рогге, третью у Пакерорта и четвертую в Суропе. В то же время в списке судов, утопленных торпедами, и в тексте отсутствует указание на атаку, произведенную против какого-либо русского тральщика. На этом основании, впредь до опубликования германской истории войны за 1916 и 1917 гг. приходится условно считать Фугас утопленным подводной лодкой. Но не менее вероятно, что взрыв 20 ноября произошел на минной банке, стоявшей у Грасгрунда, а взрыв 22 ноября — на минной банке, поставленной у Суропа. Если последняя версия окажется справедливой, то тем убедительнее станут все сделанные в различных местах выводы об опасности небольших минных банок, обнаружение которых является лишь делом случая и требует от тральщиков огромного напряжения сил.

Запал и Минреп 24 ноября прибыли в Гельсингфорс для чистки [226] котлов. В этот день VII дивизион, вступивший в строй 20 ноября, закончил четырехдневное обследование большого района у Эрансгрунда и района между Ревельштейном, банкой Девельсей и Кокшером; работа эта находилась в связи с обнаружением заграждения в восточной части Финского залива. По мнению Киткина, работа 1-й группы III дивизиона не была доведена до конца, и для полного спокойствия VII дивизион был выслан к Шпитхамну. Из-за свежей погоды дивизион до конца месяца оставался в Ревеле. 1 декабря, обследовав фарватер № 2, тральщики перешли в Балтийский порт. Ночью с Оденсхольма слышали взрывы мин в районе к N от острова, поэтому Непенин приказал осветить этот район тралами. 2-го из-за сильного волнения дивизион не мог поставить тралы и перешел в Рогекюль, а 3-го работа была закончена. Обследовав фарватер от Нуккэ-Вормса к маяку Оденсхольм, от Шпитхамна до Штапельботенского бакана и от начала «восточного» фарватера (через Штапельботенский риф) к Шпитхамну, дивизион сделал также петлю в районе к N от Оденсхольма. Мин найдено не было, и Нуккэ-Вормский и прибрежный фарватеры были открыты для плавания.

В течение следующих 9 дней VII дивизион из-за свежей погоды отстаивался в Рогекюле. Предполагалось выслать дивизион в Соэлозунд для уничтожения заграждения с помощью рыбачьих катеров, но 10 декабря, по распоряжению командующего флотом, эта работа была отменена, так как VII дивизион пришлось направить на восток. 13 декабря на глубину 20 фут был протрален район вокруг точки, находившейся в 3,2 мили на 285° от Шпитхамна. 20 ноября у 1-й группы III дивизиона здесь дважды лопнул трал Шульца, шедший на глубине 30 фут, и в третий раз — при углублении в 20 фут. На этот раз ничего подозрительного обнаружено не было, но было ясно, что там находилась неизвестная банка с глубиной около 6 м. Закончив эту работу, дивизион с тралами прошел по прибрежному фарватеру Шпитхамн — Грасгрунд и к темноте прибыл в Балтийский порт, с трудом войдя в гавань, покрывавшуюся молодым льдом. 14 декабря на всю ширину был протрален проход у Грасгрунда, после чего дивизион прибыл в Ревель.

1-я группа III дивизиона, вступившая в строй 2 декабря, была послана для обследования 14 фарватера, закрытого с некоторых пор вследствие появления на нем подводной лодки. После этого надлежало обследовать фарватер № 10 и заменить у Вормса IV дивизион, который предполагалось выслать в помощь Щиту и Грузу в Соэлозунд. 2 декабря на переходе в Лапвик была протралена часть шхерного стратегического фарватера в районе Кюте — Михельшхер, где пароход Бьернеборг незадолго до того видел мину, будто бы стоявшую на якоре; мина оказалась плавающей. По условиям погоды только 6-го был обследован фарватер № 14, открытый после этого для плавания. В следующие дни свежая погода не позволяла выйти на фарватер № 10, а 10 декабря группа была отозвана на восток.

В штабе флота неоднократно обсуждался вопрос об истинных намерениях германских миноносцев, прорвавшихся в ночь на [227] 11 ноября в Финский залив. Трудно было допустить, что цель рискованного набега заключалась в бессмысленном, с военной точки зрения, ночном обстреле Балтийского порта. При контрольном обследовании фарватеров, произведенном в середине ноября, заграждений, поставленных надводными заградителями, обнаружено не было. Все же командующий флотом полагал, что миноносцы поставили где-то мины и, вероятнее всего, — посреди Финского залива, в районе между Передовой и Центральной позициями. При первой возможности здесь надлежало сделать ряд контрольных галсов. Но все тральщики были заняты, и только 17 ноября одинокая пара циклонов (216 и 218 ) сделала ряд широких зигзагов, так как не могло быть и речи о планомерном обследовании обширного района. Существовало намерение дополнить эту работу еще несколькими галсами, но 18 декабря близ Наргена взорвался транспорт Буки, потерявший счисление и попавший в пурге на юго-западную часть главного заграждения. Место взрыва возбуждало сомнение, поэтому фарватер № 2 был закрыт для плавания, а 216 и 218 в течение двух дней, 20 и 21 декабря, обследовали весь район между осью фарватера и южной границей главного заграждения. Мин найдено не было, и фарватер № 2 был открыт для плавания. 22 декабря, за неимением других тральщиков, циклоны обследовали фарватер Ревель — Гельсингфорс и сделали 4 контрольных галса в районе Эрансгрунда, после чего поступили в зимний ремонт.

3. Обнаружение заграждения в восточной части Финского залива. Взрыв Рюрика

За несколько часов до получения донесения о набеге германских миноносцев на Балтийский порт телеграф принес из Кронштадта известие, которое на первый взгляд показалось невероятным. 10 ноября пароход Астреа, совершавший периодические рейсы между Ревелем, Гельсингфорсом и Кронштадтом, в 4 милях южнее маяка Нерва, в шир. 60°11' и долг. 28°0', заметил мину, поднял ее вместе с якорем и доставил в Кронштадт. Осмотр показал, что это была германская мина, поставленная подводным заградителем; впоследствии оказалось, что она была того же образца, что и мины, обнаруженные 16 ноября у Шпитхамна. Было очевидно, что у германцев появились новые подводные заградители с большим районом действия, тем не менее в штабе флота предпочитали думать, что мины были поставлены германскими агентами с финляндских лайб. Вообще все донесения о подводных лодках, замеченных в разное время в районе к востоку от Центральной позиции, встречались с большим недоверием, и если здесь и производилось контрольное траление, то не далее чем до района Кокшера.

Если бы германцам были известны все подробности происшедших затем событий, если бы они знали, что почти все силы дивизии траления были брошены на восток, благодаря чему пришлось прекратить неотложные тральные работы в Балтийском море, если бы они догадывались о том, что в результате их заградительных операций стратегическая обстановка изменилась в их пользу, то настала бы [228] их очередь торжествовать победу, подобно тому, как имели основание говорить о победе русские, осуществившие зимой 1914–15 г. ряд успешных заградительных операций в германских водах. Конечно, разница в обоих случаях была очень велика. Германцы в 1914 и 1915 гг. понесли крупные потери, русские же потерпели, главным образом, лишь моральное поражение, но все же это было поражение.

Для командования явилось неожиданностью не столько дальность проникновения заградителя, сколько тот факт, что германскому заградителю удалось форсировать обе позиции.

Известие о находке Астреи было получено в тот момент, когда имелось только 2 свободных тральщика, Святогор и Микула. Командующий флотом, не отменяя производства систематических работ, тотчас приказал Киткину обследовать район Нервы. Распоряжение, посланное об этом Святогору и Микуме, не застало их в Ревеле, так как с утра 11 ноября, по непосредственному приказанию штаба флота, они вышли в море для обследования фарватеров №№ 2, 3 и 5. Пополнив запасы нефти и выждав наступления благоприятной погоды, оба тральщика утром 16 ноября вышли по назначению.

В штабе дивизии траления трезво оценивали обстановку. Там нисколько не сомневались в способности германских подводных заградителей проникнуть в любой уголок Финского залива и с момента обнаружения заграждения у Нервы считали опасным весь путь от Ревеля до Кронштадта. По расчету времени не произошло бы никакой задержки в моменте начала работ в районе Нервы, если бы Святогор и Микула от Ревеля до Гогланда прошли с тралом, и нецелесообразно было упускать лишний случай для обследования, которое рано или поздно должно было стать неизбежным. В штабе дивизии траления была проведена сеть фарватеров от Гельсингфорса и от Ревеля до Гогланда и далее до Кронштадта, и Киткин приказал старшему командиру (Святогора) обследовать по пути фарватер от Кокшера до Гогланда. Он не рискнул добавить к этому заданию обследование фарватера от Гогланда до Нервы, так как это задержало бы приход тральщиков к Нерве на целые сутки. Хотя и наступил, повидимому, тот критический момент, когда могло потребоваться проявление личной инициативы, но Непенин требовал всегда выполнения своих распоряжений в кратчайший срок; при малейшей задержке из штаба флота следовал запрос о причине невыполнения распоряжения командующего, и если бы в данном случае произошла задержка по вине Киткина, увеличившего задание тральщиков по своей личной инициативе, то легко могли бы произойти осложнения, которые в конечном итоге не принесли бы ничего кроме вреда.

Киткин вынужден был отступить от правила, по которому решено было избегать однократного обследования фарватера одной парой тральщиков. Но после произошедших в управлении тралением перемен не приходилось говорить ни о каких правилах, и, при постоянной нехватке тральщиков, обследование одной парой стало обычным явлением, которое рано или поздно должно было вызвать тяжелые последствия. Под конец навигации возможность решительных [229] действий германцев представлялась крайне сомнительной, и если бы Киткин не был лишен самостоятельности, то он выслал бы на восток все исправные тральщики V и VIII дивизионов, прекратив на это время периодическое обследование Передовой и Центральной позиций. Пламя, Патрон и Планета, высланные для выполнения бесполезной работы у Дагерорта, с успехом могли быть использованы для совместного с V дивизионом обследования фарватеров к Гогланду. Расширение зоны этих фарватеров было тем более необходимым, что искать приходилось небольшое минное заграждение, поставленное подводным заградителем.

Свягогор и Минула, обследовав фарватер от Кокшера до Гогланда, на ночь стали на якорь у южной оконечности Гогланда. Во время работы их немного сдрейфовало, и они вышли к Родшеру на милю южнее назначенной им точки (в шир. 60°0' и долг. 26°43'). У Гогланда они прошли на полмили севернее той точки, в которой 3 дня спустя большие корабли повернули на ONO, в проход между Нервой и Лавенсари. По результату работы Свягогора и Микулы в штабе флота было сделано заключение о безопасности фарватера Кокшер — Гогланд, и вскоре же на практике подтвердилась истина о вреде однократного обследования одной парой тральщиков.

У Нервы подлежал обследованию район между параллелями 60°8',5 и 60°14' и меридианами 27°51' и 28°3'. 17 ноября Святогор и Микула сделали 8 галсов в южной части района; галсы располагались курсами Ost — W с пропусками шириной от 2 до 3 кабельт. На следующий день, продолжая работу, тральщики в шир. 60°1',5 и долг. 27°59' затралили большую яйцевидную мину, поставленную подводным заградителем; волнение помешало поднять мину, и она была расстреляна. В этот день почти без пропусков было сделано еще 8 галсов. 19-го удалось сделать только 6 галсов. На ночь тральщики каждый раз становились у Соммерса.

По заведенному правилу, командиры или штурманы кораблей, высылавшихся в море из Гельсингфорса, должны были получать в штабе дивизии траления справки о состоянии сети фарватеров{39}. Утром 19 ноября явившиеся в штаб флагманские штурманы II бригады линейных кораблей и 1 бригады крейсеров сообщили, что Андрей Первозванный, Рюрик и Баян, по распоряжению командующего флотом, должны были немедленно итти в Кронштадт. Корабли нуждались в срочном ремонте, который нельзя было откладывать на более позднее время, иначе они не поспели бы вернуться в Гельсингфорс до наступления зимы. По вопросу о ходе работ у Нервы штурманам было сообщено, что работы не закончены, на большом протяжении найдена всего одна мина, и это дает основание предполагать наличие мин в любом пункте от Гогланда до Кронштадта.

Киткин предложил отложить поход хотя бы на сутки, так как 20-го должны были вступить в строй два богатыря, которые и могли бы провести корабли за тралом до встречи с Микулой и [230] Святогором. Вообще Киткин считал, что корабли могли итти не иначе как за тралом, но он не был предупрежден штабом флота о предстоявшем походе кораблей и не мог поэтому подготовить операцию проводки, для которой требовалось не менее четырех тральщиков. Однако, характер полученного от Непенина распоряжения исключал всякую возможность ведения каких бы то ни было переговоров со штабом флота, и штурманы заявили, что начальники бригад, несмотря на явную опасность похода без тральщиков, выполнят приказ в тот же вечер. Предложение о проводке за тралом хотя бы от Лавенсари было принято, и Киткин, не спрашивая на этот раз разрешения командующего, по радио приказал Святогору и Микуле с рассветом 20 ноября встретить корабли в районе Лавенсари (в шир. 60°6' и долг. 27°50') и провести их за тралом до Кронштадта. Для проводки были указаны курсы, лежавшие несколько в стороне от обычных путей; с навигационной точки зрения это не должно было вызвать особых затруднений, вероятность же встречи с минами уменьшалась, что было особенно важно ввиду наличия всего одной пары тральщиков.

Поднимался также вопрос о походе северным путем, т. е. севернее Гогланда, Соммерса и Нервы. По характеру глубин там, повидимому, можно было не опасаться встречи с неизвестными банками, но мимо Гогланда предстояло проходить ночью, и сомнения вызывала находящаяся к N от острова 25-футовая банка (7,5 м ). При повторном обсуждении этого проекта вечером, перед самым выходом в море, начальники бригад и командиры кораблей отвергли это предложение, так как всем было известно о плохой изученности рельефа дна Финского залива во всех малопосещаемых районах, и у всех еще были свежи воспоминания о посадке Андрея Первозванного, произошедшей перед началом войны в подобном же неизученном районе (к S от Оденсхольма).

Святогор и Микула утром 20 ноября встретили корабли в назначенной точке и благополучно провели их до Шепелевского бакана. По счастливой случайности назначенные им курсы в районе Лавенсари и банки Средней расположились в проходе между обнаруженными впоследствии минными банками. Но Рюрик шел за тралом, уже будучи поврежденным взрывом, произошедшим в полутора милях к S от Южного Гогландского маяка. Головным шел Андрей Первозванный; повернув на траверзе маяка на курс 75°, проложенный к месту рандеву с тральщиками, корабль благополучно срезал минную банку, на которую попал Рюрик, повернувший с запозданием на несколько секунд и вышедший поэтому из кильватерской струи. Это была неблагоприятная случайность, большая вероятность которой была предопределена предшествовавшими действиями командования.

Пополнив в Кронштадте запасы нефти, Святогор и Микула 21-го перешли к Соммерсу, но, по состоянию погоды, только 24-го смогли закончить работу у Нервы. По дополнительному заданию Киткина, 2 и 3 декабря был обследован район, расположенный к W от указанного ранее района, до меридиана Соммерса, после чего тральщики прошли с тралом к Гогланду. С такими же перерывами, [231] вызванными свежими погодами, работали Добрыня и Поток. В соответствии с полученным 20 ноября распоряжением штаба флота они были высланы для обследования района Родшер — Гогланд (между параллелями 59°58' и 60°1' и меридианами 26°37' и 27°7'). 24, 27 и 28 ноября, а также 1 и 2 декабря работа производилась в южной части района; при этом 2 декабря в расстоянии 2,5 мили на S от Южного Гогландского маяка в трале взорвались 2 мины. При произведенном на следующий день тщательном обследовании этого района мин обнаружено не было; таким образом с учетом мины, на которой подорвался Рюрик, в районе к S от Гогланда в общей сложности были зарегистрированы 3 мины.

Затяжной характер работ, выполнявшихся двумя разрозненными парами, побудил Киткина перейти 25 ноября на тральщике 22 в Ревель для непосредственных переговоров со штабом флота, который ограничивался до тех пор принятыми полумерами и не высказывал особого беспокойства относительно положения дел на востоке. Между тем приближался срок возвращения больших кораблей из Кронштадта. Приняты были следующие решения: 4 богатыря должны были закончить очистку порученных им районов и обследовать после этого зону Большого корабельного фарватера в районе банки Средней, где также можно было ожидать встречи с минами; периодическое обследование Передовой позиции было прервано, и тральщикам Пламя и Патрон поручено было обследование фарватеров Эрансгрунд — Родшер и Ревельштейн — Родшер; наконец V дивизион, прекратив периодическое обследование Центральной позиции, должен был обследовать район к N от Гогланда и фарватеры от северной оконечности Гогланда к Соммерсу и от Лавенсари к Шепелевскому маяку. Все эти работы могли затянуться на долгий срок, поэтому Киткин предложил не ждать их окончания и провести корабли за тралами от Кронштадта до Гельсингфорса; для этого можно было выслать II дивизион, отказавшись от продолжения работ у Цереля и на фарватере № 40. Это было единственное целесообразное решение, принятое при создавшихся условиях и Непениным, самоуверенность которого после случая с Рюриком заметно сократилась.

Пламя и Патрон 26 ноября перешли из Гангэ в Гельсингфорс и в течение 28 ноября, 1, 2 и 3 декабря выполнили порученное им обследование фарватеров, проведенных к Родшеру. Итоги этой работы рассматривались лишь как итоги рекогносцировки, облегчавшей выбор пути для проводки кораблей за тралами. 28 ноября V дивизион в составе 7, 8 и 23 вышел из Ревеля к Сескару. 2 декабря дивизион обследовал фарватер от точки в шир. 60°7' и долг. 28°28' до Шепелевского маяка; на следующий день работа была повторена на 2 кабельт. южнее и до траверза Лавенсарского бакана. Путь этот, указанный штабом дивизии траления, был обследован специально для предстоявшей проводки кораблей за тралами, осуществленной 5 декабря. Впоследствии по обе стороны от этого фарватера были найдены мины, стоявшие у банки Средней и у вех Нагаева. II дивизион в составе трех соколов 2 декабря вышел из Гельсингфорса к Родшеру и, поставив здесь трал, дошел до Гогланда, [232] где и стал на ночь; 3-го, продолжая обследование фарватера до Шепелевского маяка, соколы разошлись на контракурсах с V дивизионом и к вечеру прибыли в Кронштадт.

4 декабря Святогор, замененный Алешей Поповичем, ушел в ремонт, а накануне к дивизиону присоединился Илья Муромец. Все 5 богатырей сосредоточились у Гогланда.

5-го Андрей Первозванный и Богатырь под проводкой Резвого и Подвижного вышли из Кронштадта. К утру 6-го в помощь соколам был прислан к Лавенсари V дивизион; но в море было очень свежо, и тральщики V дивизиона могли бы итти с тралом со скоростью не более 4–5 узлов, поэтому начальник II бригады крейсеров отказался от их помощи, и от Лавенсари корабли попрежнему шли под проводкой соколов, еле выгребавших против волны. Но наиболее опасный район был уже пройден, а дальнейший путь, ввиду неопределенности положения в районе Лавенсари — Гогланд, был проложен южнее Тютерсов, в обход района Гогланда (рис. 11). Ночь была проведена на якоре у Стеншера. К утру 7 декабря ветер усилился до 7–8 баллов, и соколы, проведя корабли на 10 миль от Стеншера, принуждены были убрать трал. Борясь с непогодой, они пришли в Гельсингфорс на полтора часа позднее больших кораблей. Обычно у Гогланда при SW-м ветре бывает свежее, чем в районе Сескара, поэтому Киткин приказал богатырям, в случае невозможности работать у Гогланда, пытаться тралить у банки Средней, где предстояло обследовать район с общей площадью около 35 кв. миль. Начав здесь работу 8 декабря, богатыри в конце 4-го галса, в шир. 60°8',6 и долг. 28°16',5 обнаружили мину, взорвавшуюся в трале первой пары. Мина, обнаруженная в трале второй пары, ввиду наступавшей темноты, была оставлена с тралом на якоре. В тот же день II дивизион перешел из Гельсингфорса в Кронштадт для проводки Севастополя и Баяна.

Обнаружение третьего очага минной опасности в непосредственной близости к оси фарватера произвело, наконец, должное впечатление в штабе флота. Севастополю и Баяну было приказано оставаться в Кронштадте впредь до очистки района банки Средней, а Киткину разрешено было отозвать из Гангэ 1-ю группу III дивизиона; кроме того разрешалось перебросить на восток VII дивизион (по окончании работы у Шпитхамна). 13 декабря начальник III дивизиона с Запалом и Минрепом перешел в Котку, а 17-го сюда же прибыл Губонин с VII дивизионом. Это был последний резерв дивизии траления — ее настоящая «старая гвардия».

Впрочем и богатыри не роняли тем временем своего доброго имени и с успехом продолжали работу, не взирая на свежую погоду. 9 декабря была затралена мина в расстоянии 5–6 кабельт. к N от вех Нагаева; ее удалось разоружить и поднять. Это была мина все того же образца U/C с установкой прибора глубины на 5 м, т. е. специально против больших кораблей. Расширяя на следующий день протраленную полосу к S, тральщики затралили еще одну мину, стоявшую в расстоянии 4 кабельт. к N от вех Нагаева, и ушли после этого к Котку для приемки нефти, тралов и тральных вешек. [233]

Для ускорения работы, II дивизиону было приказано протралить восточную часть района банки Средней, но связь с Кронштадтом работала неудовлетворительно. Юзограмма, посланная 10-го из Гельсингфорса, была получена на соколах только вечером 11-го. 12-го они пытались выполнить задание, но из-за свежести ветра возвратились в Кронштадт. Появившийся там молодой лед представлял для соколов тяжелое препятствие, потому Киткин в тот же день просил разрешения провести корабли за тралом, не ожидая окончания работ, которое могло наступить не ранее чем через 10 дней. И на этот раз Непенин дал свое согласие, и поход был назначен на 14 декабря. В пределах опасного района, от банки Средней до Лавенсари, корабли должны были итти за тралами двух минрепов и четырех богатырей, а весь остальной путь должен был быть проделан за тралами И дивизиона. Но для мелких тральщиков было слишком свежо, а II дивизион, хоть и с большим трудом, но довел все же корабли до Лавенсари. Простояв ночь на якоре{40}, корабли испытанным путем прошли к Стеншеру; 16-го они прибыли в Гельсингфорс. Несмотря на сильнее волнение соколы убрали трал только в 3 милях севернее Эрансгрунда; временами корпуса миноносцев оголялись до мидель-шпангоута.

20-го II дивизион в третий раз ушел в Кронштадт для проводки в Ревель Олега. Желая ускорить переход, соколы направились шхерами, но застряли во льду. Посланный за ними ледокол провел их к Олегу, ожидавшему на меридиане Шепелевского маяка. Придерживаясь все того же направления фарватера, что и при предыдущих проводках, дивизион провел Олега до Лавенсари; здесь в течение ночи пришлось принимать на каждый миноносец по 10 тонн угля. На утро развело большую волну, и итти с тралом было невозможно; сильное обледенение низких полубаков вызвало диферент на нос, и винты стали выходить из воды. Крен на качке превышал 40°, и соколы стали отставать от крейсера, шедшего 12-узловым ходом. Но путь через Нарвский залив не вызывал сомнений, и в конце концов командир Олега разрешил соколам укрыться от волны под южным берегом. Крейсер самостоятельно прибыл в Ревель; сюда же 24 декабря добрались соколы. 26-го они возвратились в Гельсингфорс.

С прибытием к месту работ 1-й группы III дивизиона и VII дивизиона траление быстро подвинулось вперед. 20 и 21 декабря Запал и Минреп в районе к S от банки Средней затралили 5 мин, из которых две взорвались в тралах. В Котку тем временем была выслана Планета, чтобы провести тральщики в Гельсингфорс в случае замерзания шхер. В связи с благополучным окончанием проводки кораблей из Кронштадта миновала надобность в обследовании запасного пути к N от Гогланда, и V дивизион был отпущен в Ревель. [234]

Одиннадцать тральщиков III, VII и VIII дивизионов закончили к 27 декабря все работы. Широкой полосой был частью протрален, частью обследован весь район между Родшером и банкой Средней. Всего было затралено 12 мин; кроме того, в разное время всплыли и сорвались с якорей еще 5 мин, из которых одна была поднята, а остальные были унесены ветром к северному берегу.

По не вполне ясным германским данным <5, стр. 179>, заграждения в районе к востоку от Ревеля были поставлены во второй половине октября подводными заградителями UC-25 и UC-27.

Вскоре после возвращения тральщиков в базы навигация прекратилась. На зимнее время, как и в предыдущие годы, I отряд был поставлен в ремонт в Гельсингфорсе, а II отряд — в Ревеле. На случай зимних походов три нумерных тральщика II отряда были переведены в Балтийский порт. Три капсюля решено было поставить на зиму в Риге с тем, чтобы тотчас после начала навигации можно было проконтролировать Ирбенскую позицию и усилить ее новыми заграждениями. Шесть богатырей, нуждавшихся лишь в мелком ремонте, были переведены на зиму в Гангэ; это давало возможность проконтролировать Передовую позицию (и обставить ее вехами ограждения) уже во второй половине апреля, т. е. на 10–15 дней раньше того срока, когда район Гельсингфорса очищался от льда. [235]