Прорыв из кольца
Вспоминая грозные годы Великой Отечественной войны, кто-то из ветеранов-планеристов сказал:
— А ведь многим нашим ребятам в полете было не легче, чем космонавтам!
Сказано шутливо, но все почему-то задумались. И было над чем — личные боевые вылеты военных планеристов-ночников в тыл врага можно считать по пальцам одной руки, но каждый полет — смертельный риск. [102]
Вспомним хотя бы об одном из многих вылетов в Полоцко-Лепельскую партизанскую зону перед знаменитым Ушачским прорывом.
Зимой 1943/44 года в канун решительного наступления советских войск гитлеровское командование группы армии «Центр», чтобы изменить положение в своих тылах, разработало крупные операции по уничтожению партизан «Регеншаузр» («Ливень») и «Фрюлингсфест» («Праздник весны»), сосредоточив 60-тысячную группировку с танками, артиллерией, самолетами против 17-тысячной армии народных мстителей.
Партизаны перешли к позиционной войне. В лютые морозы они с помощью мирных жителей Белоруссии построили на границах зоны более 800 двух — и трехнакатных дзотов, отрыли в системе круговой обороны 230 километров противотанковых рвов, траншей и окопов.
В зоне действовало 16 партизанских бригад, они держали под своим контролем основные магистрали, по которым снабжались фашистские войска. Конечно, же, враждебную силу у себя в тылу фашисты терпеть не могли.
Весной 1944 года они, форсируя операции «Регеншауэр» и «Фрюлингсфест», перешли в наступление на широком фронте. Кольцо блокады вокруг партизанской зоны сжималось.
«Не знаю, как людям удавалось выдержать нечеловеческое напряжение тех страшных дней! — говорит В. Е. Лобанок, тогдашний командующий партизан, ныне Герой Советского Союза. — ...Чтобы отвлечь противника от нас, партизан, войска 1-го Прибалтийского фронта предприняли частное наступление на Полоцком направлении. Фронтовая авиация наносила меткие бомбовые удары по скоплениям и расположению карательных войск, доставляла нам боеприпасы, взрывчатку, оружие, медикаменты, агитационные материалы...»
В середине марта к партизанам в район Ушачи Витебской области с аэродромов подскока стартовали аэросцепки. Первой вылетела четверка СБ-А-7, планеры пилотировали сержанты Павел Тетерев{10}, Алексей Карасев, Александр Дедюлин, Михаил Матвеев. [103]
Ночь беспросветная. Планер ярославца Павла Тетерева загружен толом и противотанковыми гранатами. Груза было так много, что пилоту пришлось залезать в кабину не через дверь, как обычно, а снимать плексигласовый колпак пилотской кабины. Пробираясь в свое кресло, он еще подумал: «Для подрыва одного поезда нужно шесть — десять килограммов тола, а здесь более тонны!»
Взлетел удачно, и это уже была треть успеха. Удерживаться на тросе за почти невидимым самолетом было так трудно, что, напрягаясь, не обращал внимания на воздушную обстановку. Вспышки зенитных снарядов, разноцветные пулевые трассы ослепляли, особенно при пролете линии фронта. Планер Павла Тетерева до точки отцепки вел через ночь и огонь опытный экипаж самолета младшего лейтенанта Василия Демина, со штурманом Иваном Егоровым и стрелком-радистом Гоборовым{11}.
На высоте 3000 метров подошли к расчетной точке отцепки и увидели на черной земле мерцающие огни в виде буквы «Т».
Миганием ручного фонаря стрелок-радист подал планеристу команду на отцепку. Павел отцепился. Не без труда рассчитав посадку, приземлился около третьего костра. Полной уверенности, что сел к своим, у него не было, и, как его учили, как он делал первый раз (это был второй его боевой вылет в тыл врага на планере), Павел занял оборону под крылом, приготовил к бою ППШ и пистолет.
— Стой, кто бежит!
Услышал ответ на русском и белорусском языках:
— Свои, партизаны... [104]
Увидев в бликующем свете костра, что люди безоружны, Павел подпустил их к себе. Партизаны вмиг подхватили его и стали качать на руках. А узнав, что кроме взрывчатки он привез им в вещмешке еще и десять килограммов соли, они расцеловали его, исцарапав щетинистыми бородами щеки пилота. Соли у партизан не было. Основную пищу — картофель они макали в миски с горькой водой — разведенное химическое удобрение. От такой «соли» слепли.
— За мной идут еще три аэросцепки! — сообщил Павел и, взяв ракетницу для подсвета товарищам, вместе с партизанами стал ждать.
Прошла бессонная ночь — товарищей не было.
Под утро Павла отвели в партизанскую землянку, где он забылся в полусне. Но не надолго. Его подняли и сообщили, что в 5–7 километрах от площадки разбился планер Миши Матвеева. Он привез противотанковые ружья, патроны к ним, но сам погиб. Партизаны похоронили его, поклонившись праху юноши.
А где еще два планериста, вылетевших в ту ночь?
Примерно через неделю в селе Ушачи Павел Тетерев встретился с Алексеем Карасевым.
При подлете к цели их аэропоезд густо обстреляли зенитки. Самолет стал резко маневрировать, уклоняясь от взрывов, и потерял ориентировку. Планеристу пришлось выбирать: возвращаться на свою базу или отцепляться. В грузовом отсеке автоматы и боекомплекты к ним, так нужные партизанам. Леша Карасев отцепился, не видя посадочных знаков, и приземлился на нейтральной полосе, между немцами и партизанами, на заснеженное озеро Шо.
Приземлился бесшумно. Замаскировал планер. Добрался до ближайшего населенного пункта. К счастью, встретился с партизанами. Планер с грузом передал им под расписку, а сам был доставлен в Ушачи, где базировался один из пунктов для эвакуации подбитых летчиков, планеристов, тяжело раненных партизан и детей.
Четвертый планерист Александр Дедюлин (земляк Павла Тетерева — оба ярославцы) в ту темную трагическую ночь отделался испугом. Его буксировщик СБ, пилотируемый старшим лейтенантом Алексеем Тарасенко, попал в густую облачность, потерял пространственное [105] положение и без скорости свалился в штопор. Стальной трос лопнул, как струна, — планерист оторвался, с большим трудом приземлился у самой линии фронта, к счастью, на нашей стороне. Его подобрали саперы.
А летчик-буксировщик Тарасенко сумел вывести самолет из штопора и возвратился на свой аэродром, но... без штурмана, с открытым люком штурманской кабины.
Штурман Алеша Койнаш потом рассказал:
— Вижу, что мы падаем к земле, связи с командиром нет, чувствую, ничем помочь не могу, открыл люк и выпрыгнул. Приземлился, а точнее, повис на деревьях. Через неделю добрался до своей части.
Так, из четырех планеров, вылетевших первыми в Ушачи, удачлив оказался лишь Павел Иванович Тетерев. Он передал свой груз в бригаду Героя Советского Союза П. Романова. Командующий Полоцко-Лепельской зоной В. Е. Лобанок при встрече крепко обнял молодого планериста и по всей форме, за своей подписью, выдал документ о сдаче партизанам тола и личного автомата ППШ.
А партизанский генерал Дубровский, вручая Павлу Тетереву медаль «Партизан Отечественной войны I степени», сказал, добро улыбаясь:
— Этот лихой парень привез нам кроме боевого груза еще и соли, и свежие газеты, был среди партизан политинформатором и пропагандистом...
Самолеты и планеры с различными грузами прилетали к партизанам один за другим, но силы были неравны, кольцо сжималось. К 30 апреля за 20 дней беспрерывных жестоких боев 230-километровая партизанская круговая оборона сократилась до 20 километров.
Партизаны дрались ожесточенно. Бронебойщики подпускали вражеские машины на 30–40 метров и расстреливали их в упор из противотанковых ружей, которые привез с Большой земли Миша Матвеев.
Когда кончались патроны к ПТР, бронебойщики бросались под танки с гранатами. Четыре дня отбивали жестокие «психические» атаки карателей бойцы 16-й Смоленской бригады, партизаны бригады им. Ворошилова. Особенно яростно наседал враг на участках [106] Лепельской партизанской бригады и бригады «Алексей». Партизаны бились за свою партизанскую республику, за 100 тысяч мирных жителей, находившихся в ней. Самые горячие огневые точки Тетча, Веселая Горка, Ушачи — «столица» партизанской зоны, Новое Село, Паперина и Плина, озеро Шо помнят и военные планеристы. И они решали судьбу партизанского края. Поступил приказ на прорыв.
«В мгновение наши передовые части, упрятанные ночной теменью, превратились в стремительно движущийся огненный поток. Группы прорыва завязали бои на узлах сопротивления, — пишет В. Е. Лобанок, — и враг не выдержал натиска. Гарнизоны карателей были сметены.
Потом мы узнали — в том ночном бою, в прорыве, партизаны уничтожили 12 танков, 6 орудий, 18 пулеметов, убили и ранили до 900 гитлеровцев. Вместе с нами в пробитую брешь устремились и мирные жители. Многие бежали по полю, прижав к себе грудных детей...»{12}
Во главе группы партизан отряда Родионова, рядом с командиром, в прорыв шел и пилот-планерист А. М. Крючков, показавший в бою беззаветную храбрость.
Сохранив боеспособность, через месяц партизаны Белоруссии накануне операции «Багратион» взрывали, парализовывали движение на железных дорогах. В зарядах, рвущих под колесами гитлеровских поездов рельсы, был и тол, привезенный с Большой земли планеристом Павлом Тетеревым и его товарищами из 1-го авиационно-планерного полка ВДВ.
На поле, около деревень Новое Село, Паперина и Плина стоит сейчас мемориальный комплекс «Прорыв». Устремленный вперед бронзовый партизан ударом груди пробивает брешь между гранитными глыбами...
Планеристы, благополучно возвратившиеся из Бегомльской и Ушачской партизанских зон ранее, участвовали в десантировании на правый берег Днепра... [107]